Джекпот для лоха Корецкий Данил
— А как?
Консультант оглянулся по сторонам, погрозил кулаком девчонкам, те отвернулись.
— На такой случай, — зашептал Ираклий в самое ухо. — Есть у меня домашняя заготовка. Часто ею пользоваться нельзя: тут тоже не идиоты работают, засекут — яйца отрежут! Но иногда можно рискнуть, особенно если в зале свой механик работает. Поделиться с ним, конечно, придётся, но при хорошем куше десятину отдать не жалко.
— Десятина — это десятая часть?
Ираклий с выразительной усмешкой посмотрел на него.
— А если в разных залах играть? — азартно спросил Говоров. — На автовокзале есть автоматы, и в центре много точек пооткрывали…
— Это как пёрнуть в маленькой закрытой комнате: где ни находись, везде услышат. Это же не Лас-Вегас, а Тиходонск.
— Так что надо-то для рывка? — Андрюха аж заёрзал на высоком табурете от нетерпения.
— Для такой операции, если ты ее проворачиваешь со мной, ничего, кроме денег, не нужно. Но деньги нужны большие и сразу.
— Сколько?
— Пять-шесть тысяч.
— Рублей? — тормознул Говоров, скорее по инерции, чем по недомыслию.
— Долларов!
Ираклий многозначительно исподлобья взглянул на него уже без всяких усмешек и отодвинулся, давая переварить информацию. Но Андрей спросил сразу:
— Где же взять такие бабки?
— Вот где взять столько, этого я не знаю, — Ираклий внимательно посмотрел Андрею в глаза. — Ну, самый минимум три тысячи, — он сделал знак бармену и заказал по рюмке водки. — Ещё две я вложу, но твоя доля автоматически уменьшится…
Говоров сидел и думал о том, что такую сумму ему никто не даст. Ни взаймы, никак! Бармен наполнил обе рюмки, с усмешкой взглянул на Андрея, подмигнул Ираклию. Тот опять придвинулся к уху Андрея и горячо зашептал:
— На выходе из пяти тысяч сделаем пятнадцать. Полторы штуки — механику, шесть — тебе! Остальное мне как мозговому центру. Подходит?
Андрей молчал. Его грызли сомнения.
— Вот тебе и ремонт, и прикид, и рестораны, и Ялта с магнитофоном. У меня автомат прикормленный стоит, но для последнего рывка нужно пять тысяч минимум. Чего нахмурился?
— Это кому полторы тысячи долларов? Кузе прыщавому? Да он весь таких денег не стоит! И как-то все слишком просто получается!
Ираклий успокаивающе похлопал его по руке, доверительно прикрыл глаза.
— Кузя — это ширма. За ним стоят серьезные люди! А насчет простоты… Когда к большим деньгам привычка имеется, то они просто и добываются! Это для лохов все сложно!
Говоров задумался, анализируя эти слова. А ведь действительно… Пожалуй, он прав! Вот оно как в мире хитро устроено — и на ипподроме, и здесь: за простыми людьми стоят мощные силы, все об этом знают и ведут себя соответственно… Все, кроме лохов… Но он-то не лох! Уже не лох!
— Короче, давай попробуем, — жарко зашептал Ираклий, наклонившись к самому уху. — Сделаем дело, потом на время ляжем на дно, затаимся, а дальше видно будет. Может, ещё чего придумаем. За удачу, напарник!
Ираклий поднял рюмку на уровень глаз и, прищурившись, вгляделся в неё, будто заряжая содержимое своей энергией, как часто делали по телевидению модные нынче «психотерапэвты». Андрей повторил его действия, как зеркальное отражение.
— За удачу!
Они выпили одновременно.
Все обошлось. Натаныч ничего не заметил, а Нина Ивановна даже похвалила: мол, давай, помогай нам расторговываться! В последний раз, под руководством Ираклия, Андрей неплохо выиграл на угловом автомате. Теперь оставалось сделать последний рывок…
Он сидел в директорском кресле и не отрываясь смотрел на сейф. Напрягал волю, сводил брови… Но взглядом, как бы ни хотелось, ещё никому не удавалось открыть даже самый простой замок. А это был настоящий сейф — несгораемый шкаф весом в тонну, выпущенный в далеком 1914 году, с песком между бронированными стенками. Даже замочные скважины были заперты угрюмыми львиными мордами. Андрей подошел, потрогал морды, покачал из стороны в сторону, понажимал под разными углами — бесполезно: они стояли намертво!
Говоров вытащил из кармана платок и тщательно протёр львов. Точнее, стер свои отпечатки пальцев.
«Я же не собираюсь красть! — успокаивал он сам себя. — Возьму деньги, выграю и положу обратно. Как с бумагой. Подарил пачку Лене — ну и что? Потом вернул. Или деньги отдал — какая разница? И все довольны — и Лена, и Нина Ивановна, и я. Это же не кража! И то будет не кража… В пятницу взять, а к понедельнику всё уже будет на месте».
Его сознание как бы разделилось на две части. Одна уговаривала другую, а он наблюдал за ними — какая убедительней.
«Только бумага в стеклянном шкафчике лежала, к тому же незапертом. А как стальной сейф открыть?»
«А Тихон Гора на что? Это он сейчас замки продает, а когда-то медвежатником был, ломал сейфы. Надо с ним поговорить, только аккуратно…»
Центральный рынок открывался в восемь утра, хотя оживал он уже в шесть. Торговцы прибывали, раскладывали свой товар, обсуждали слухи насчет возможных проверок санэпидстанции или пожарников и понемногу готовились к очередному торговому дню.
Тихон Тихонович сидел перед фруктовыми рядами, ближе к собору, где продавали скобяной товар и всякую всячину. На внутренней стороне его будки висели прикрученные проволокой самодельные замки, когда дверь открывалась, они оказывались снаружи, как на витрине. Стандартные штампованные замки, которые производил в качестве сопутствующего производства «Сельхозмаш», имели пять вариантов секретности. Это значит, что, имея пять ключей, можно открыть любой. Да и без ключа можно открыть: ударил молотком в середину — весь механизм и отвалился. Каждый замок Тихоныча был индивидуален, ударостоек и открывался только своим ключом, коих к нему прилагалось ровно три. Если потеряешь — надо идти к Тихонычу: никто другой такого ключа не изготовит. В последнее время товар его продавался все лучше, свидетельствуя, что отдельные категории граждан начали богатеть.
— Здорово, Тихоныч! — улыбаясь, поздоровался Говоров и дружески протянул руку.
Огромный крепкий мужик лет шестидесяти пяти поднял лохматую седую голову, глянул внимательно холодными голубыми глазами, будто окарябал. За огромные габариты его называли Гора. А может, это было прозвище, сохранившееся со времен лихой молодости.
— Здорово, коли не шутишь!
Голос у него был низкий и густой, словно действительно исходил из недр огромной горы. И протянутая в ответ огромная твердая ладонь напоминала пласт скальной породы. На пальцах слабо синели выцветшие татуировки.
Но крепкого рукопожатия не получилось — разве можно обхватить малую саперную лопатку? Андрей льстиво захихикал:
— Ну и лапища же у тебя, Тихоныч! А что означают эти наколки?
Бывший медвежатник насупился:
— Ты что, о руках моих пришёл лясы точить?
Было ясно, что с лестью к суровому деду не подъедешь.
— Я, Тихоныч, у тебя когда-то замок покупал… Да ключ потерял. Надо бы новый сделать.
— Надо — сделаю! — прогудела Гора.
— И в фирму нам надо бы замок. Или даже два.
Лопатообразная рука сделала широкий жест:
— Вот они. Надо — покупайте!
— А главное другое… Понимаешь, какая история…
— Чего ж я могу понять, когда ты крутишь, как петух-первоход в хате, когда объявляться боится, а надо…
— Ключи я от сейфа потерял. Мне бы сделать дубликат, пока директор мой не вернулся. Я заплачу, сколько скажешь…
— Ну, это и ежу понятно, — Тихоныч протянул заскорузлую от работы с металлом ладонь. — Ключ-то покажь!
— Да ты понимаешь, ключа-то у меня с собой нет, у напарника есть, только с работы выносить нельзя. Может это… по отпечаткам?
Тихоныч стрельнул маленькими острыми глазками по сторонам.
— Ты чего мне здесь лепишь, фраерок?! Какие еще отпечатки?
— Ничего. Как есть, так и говорю… Обычные отпечатки, с ключей.
Старик испытующе пробуравил взглядом Говорова. Как насквозь прожег.
— Ладно, неси, посмотрим.
— Что нести?
— Слепок ключа неси, вот что!
— А как его сделать, этот слепок?
— Ты что, совсем охренел?! — рявкнул Тихоныч, мгновенно превратившись из мирного пенсионера в разъяренного медведя. — А может, мне просто прийти к тебе на работу и сейф разбомбить за бутылку водки? И опять на червонец — в зону?
У Андрея всё похолодело внутри. Неужели Тихоныч его раскусил?
— Смеешься, что ли? Как ты его вскроешь? Там даже дырки для ключей львиными мордами закрыты!
— Львиными мордами! Подумаешь! — не успокаивался Гора. — Нажал и сдвинул — все дела! Вверх или вниз! Только я к тебе в подельники не пойду! Телевизор включи, сейчас в каждом втором фильме показывают, как такие дела делаются: кусок мыла пополам и жми! Только мыло надо не любое, а низкосортное, вязкое — хозяйственное или глицериновое… И смочить обязательно, а то грани сотрутся…
Глава 5
Криминал большой и маленький
— Ну, и чего делать будем? — обычным тягучим тоном спросил Бескозырка.
Он, как всегда, сидел на троне из трех положенных одна на другую черных легковых покрышек. Густо дымя, курил беломорину с крестообразно смятым мундштуком, прихлебывал пиво из литровой пластиковой бутылки и сверху смотрел на четверых блаткомитетчиков, которые сидели вокруг него полукругом, на корточках, положив на колени вытянутые руки. Так сидят, экономя силы, подконвойные зэки во время коротких остановок пешего этапа. Да и вообще всегда, когда есть возможность отдохнуть.
— «Обратку» давать надо, чего еще! — сплюнул Филат. В воровской общине Тиходонска он отвечал за боевые операции. — Причем резко, так, чтобы все в яму легли!
— «Обратка» — понятно… Откуда оно все идет? — сказал Урал. — Чего вдруг они налетели? С каких дел? Я не знаю, пацаны не знают… А ты ведь знаешь! Сказал волыны принести, дежурство организовал, Слона у задней двери поставил… И не зря, оказывается! Как только этот филин с проходной звякнул, а мы уже наготове! Иначе нас бы побили. А раз готовился, значит, знал! Что ты знал, Егор?
Бескозырка выпрямился на своем троне, глянул презрительно, цыкнул зубом.
— Что я знаю, не твоего ума дело! Или я перед тобой должен отчет держать? Ты рамсы не попутал?!
Но сбить Урала было нелегко — и с ног, и с мысли.
— Когда в нас из автоматов шмаляют, это не только твоего ума касается! И мне интересно, за что меня замочить хотели и за что я три дня в камере отсидел! — он обвел рукой собравшихся. — И Жерди, и Филату, и Слону интересно, они тоже шкурой рисковали и сидели. А что до отчета, то это можно. Соберем сходку — и отчитаешься…
— Ты меня сходкой не пугай! — отмахнулся Бескозырка. — Я на таких толковищах бывал, где авторитетов резали и в штабеля укладывали!
Несмотря на внешнюю уверенность, правоты за собой он не чувствовал. Потому что влез в чужую разборку и, по существу, действительно подставил под удар своих людей. Хорошо, что «капуста» к рукам не прилипла, а то вполне могли на ножи поставить. Но раз вопрос встал, на него надо прямо отвечать.
— Слушайте сюда! Пришел ко мне коммерс, бывший наш, погоняло Уркаган. Дал заказ: убрать двух приезжих. Принес пять штук американских рублей. Жердь, где «капуста»?
— В общак пошла, как положено, — спокойно ответил тот. — Только стрелкам долю отстегнули.
— По бабкам вопросы есть? — спросил Бескозырка.
Все молчали. Старший сделал все правильно. И объяснил правильно.
— Да нет никаких вопросов, — сказал Жердь. — Давай дальше тереть…[14]
Филат встал, разминая ноги.
— У меня вопрос имеется. Где стрелков брали? Почему моих парней не напрягли? Или я уже из доверия вышел?
— Ты знаешь, куда тогда выходят! — скривился Бескозырка. — На свалку или на кладбище, в подхорон… Не хотел я наших людей светить в ихних разборках. А они пронюхали, кто заказ организовал, вот и налетели… Но ни хрена у них не вышло, потому что я про все загодя подумал. Вот и скажи, Урал, какие ко мне есть предъявы? Что посидел маленько?
— Да никаких нет, Егор, — примирительно сказал тот и пожал крутыми плечами. — Я поинтересовался, ты объяснил. И закрыли тему!
— Тогда давайте про «ответ» тереть станем, — как ни в чем не бывало продолжил Бескозырка. — Что думаешь реально, Филат?
— Да как всегда… Надо их гнездо найти. Или точку, где они отдыхают. Там и накрыть. И все дела!
— А ты, Жердь, что думаешь? — поинтересовался Бескозырка.
— Я согласен. Только сейчас эти, новые рэкетиры, они все с автоматами да гранатами ходят… Пора и нам их догонять. Раз время поменялось и все можно стало.
Бескозырка кивнул.
— Потолкую кое с кем по этой теме…
На столе лежал добрый десяток кусков мыла. И хозяйственное — черное, с неприятным запахом, и коричневое глицериновое, и желтое яичное, и пахучее цветочное. Разрезанное и целое, в бумажных обертках и без… Если смочить острый нож, оно почти не крошится. Вдавленный отпечаток домашних ключей получался чётким почти в любом, но Андрей в конце концов остановился на глицериновом. Наверное, под влиянием советов Тихоныча. Еще несколько экспериментов, теперь на время. Он набил руку, теперь при подготовленной заготовке на слепок уходило тридцать секунд. Нормально!
Говоров разрезал ещё пару кусков глицеринового, сложил их, завернул снова в упаковку и перетянул чёрными аптекарскими резиновыми колечками. Один брусок положил в карман брюк, другой — в пиджак и побежал на работу. Теперь он был окончательно готов к… К преступлению. Как Андрей ни убеждал себя, что это легкий проступок, шалость, не кража, а беспроцентный заем, в глубине души он понимал, чем дело пахнет.
Было воскресенье, и он дежурил с полудня, подменяя Шуму, у которого возникли какие-то домашние проблемы. Оставшись один, он загипнотизированно подошел к сейфу. Огромный железный ящик манил его, как завораживающий взгляд удава манит обреченного кролика. Львиные головы и были слепыми, но притягивающими глазами ящика. Он нажал левую. Она упруго поддалась, погружаясь в сталь дверцы, а потом, повинуясь движению большого пальца, послушно поднялась вверх, открывая замочную скважину. Таким же образом и правая голова освободила щель для ключа. Теперь прозревший несгораемый шкаф рассматривал его узкими скважинами для сложных ключей. Говоров задумался. Неужели он осмелится вставить сюда дубликаты, вскрыть сейф и забрать деньги? Ведь это…
Вдали, у входной двери, послышались посторонние звуки — как будто открылась дверь! У Андрея вспотела спина. Он быстро вернул львов на место и, приготовив дубинку, бросился в прихожую.
К своему удивлению и облегчению, вместо неведомых злоумышленников он увидел Григория Натановича.
— Молодец, Говоров! — сказал тот. — У тебя было такое решительное лицо… И палка наготове… Если бы вор забрался, он бы в штаны наложил!
«Вор уже здесь!» — подумал Говоров. Он испытывал угрызения совести. Но хозяин ничего не заметил. Он, не глядя, протянул связку ключей.
— Не в службу, а в дружбу, уважаемый, принеси из багажника пару коробок. Только осторожно: там дорогой коньяк. А сначала заскочи в «Манхэттен», возьми пару бутылок «Боржоми». — Натаныч вытащил из кармана несколько купюр, сунул Говорову и с достоинством прошел в свой кабинет.
Говоров остолбенело рассматривал ключи. Элегантный мерседесовский, два от английского замка входной двери и два сейфовых. Неужели?!
Быстро, пока шеф не передумал, Говоров накинул куртку и вышел из офиса. Голова работала быстро и чётко, план действий складывался сам собой и тут же приводился в исполнение. Заскочив в соседний подъезд, он сделал оттиски ключей. Благодаря тренировкам вся операция заняла не больше двух минут. Он даже догадался обтереть ключи платком, чтобы уничтожить следы мыла. Потом добежал до магазина, купил «Боржоми». Через десять минут Андрей занёс коробки с позвякивающими бутылками и пакет с водой в кабинет Натаныча. Положил перед ним ключи и магазинную сдачу.
Директор ключи сунул в карман, а на деньги кивнул небрежно:
— К чаю возьми себе что-нибудь. — И добавил: — Ты парень быстрый, исполнительный, я таких люблю.
В другое время Говор, скорее всего, отказался бы, но только не сегодня. Сейчас он так боялся разоблачения, что ему стало невыносимо жарко и казалось, мыло в кармане вот-вот расплавится.
— Так я сбегаю в магазин. Мухой! Одна нога здесь, другая — там…
— Давай-давай, — демократично согласился директор. — Я тут с часок ещё побуду.
Андрей влетел в свою квартиру, будто за ним гнались. Первым делом спрятал под ванну драгоценные оттиски. Неужели самое главное уже позади? Может, сразу мотнуться к Тихонычу?
«Ага, так и скажи Натанычу: посторожи, пока я ключи от твоего сейфа закажу! — одернула его более трезвая половина. — Умей выжидать, терпеть, чтобы все наверняка…»
— Я все разузнал, Семен Борисович! — радостно сообщал Заборовский. — Наших людей конкурент поколотил! Это он Люсьене синяк набил! Но она ему тоже рожу расцарапала.
— Ты чему радуешься, дебил? — хмуро спросил Храмцов. — Эту песню ты уже второй раз поешь! Толку что?
— Нет, теперь я все точно узнал, — Заборовский перестал улыбаться и вынул из кармана смятую салфетку, значительно развернул ее. — Вот: Акопян Ашот Степанович! Так его зовут.
— И что дальше? Ты ему что, приглашение на день рождения послать хочешь?
— Нет, просто я думал…
— Да не фиг думать! Как идет приобретение акций?
Забор тяжело вздохнул:
— С трудом. На завод нас не пускают, моральный дух скупщиков подорван… Я пытался завербовать сотрудника завода, но он отказался…
Сидевший в углу Палыч хмыкнул:
— Вербовщик хренов! Ты хоть знаешь, что такое вербовка?
— Ну, в общих чертах…
— Потому что тебя завербовали, когда сидел в «Матросской Тишине»! И ты стучал по мелочи на сокамерников — кто ложку затачивает, кто с другой камерой переписывается…
— Ну, зачем вы так? — обиделся Заборовский. — Я стараюсь, люди работают. Вот, принес очередную порцию… — Он положил на стол пачку акций.
— Негусто, — сказал Храмцов. — Ладно, иди работай! И интенсивней! Заводских скупщиков надо обогнать! Пусть даже они все такие же драчливые, как этот Акопян!
Заборовский вышел. Оказавшись на улице, он осмелел и сплюнул:
— Командовать все умеют! А работу исполнять — так это Леонид Григорьевич!
Тем временем Храмцов ставил Палычу новую задачу:
— Надо поставить их на прослушку. И телефоны, и офис, и квартиры.
— Мы же не в Москве, Семен Борисович. Здесь наши возможности ограничены. Но я постараюсь.
— Старайся! — буркнул Храмцов. — Вы все такие старательные…
На следующее утро Говоров получил в «Органайзере» зарплату. Предложил Лене сходить в кафе, но она отказалась: мол, не с кем Андрюшу оставить. Говоров подумал, что она могла бы пригласить его в гости — малыш пусть спит, а они бы выпили чай на крохотной кухне. Но девушка почему-то этого не сделала.
Что ж, может, и к лучшему. Он заехал в «Путник», поиграл немного, но неудачно. Потом пришел Ираклий и пригласил его за «свой» автомат в углу, на котором висела табличка «Ремонт». Ираклий по-хозяйски убрал табличку, и Андрей довольно быстро отыграл недавний проигрыш.
— Вот что такое прикормленная машина! — засмеялся Ираклий. — А ты думал, только людей прикормить можно? Хотя верно, все от человека зависит.
В очередной раз убедившись в компетентности своего знакомого, Говоров пригласил его в бар. Ираклий, как всегда, пил водку, а он заказал себе коктейль «Фазаний хвост».
— Почти готов я, Ираклий. Только у меня пара моментов, без которых ничего не выйдет.
«Бухгалтер» кивнул и придвинулся ближе.
— Деньги я смогу взять ровно на сутки, — продолжил Андрей.
Собеседник опять кивнул. Глаза его заблестели, в них появился острый, неподдельный интерес.
— И сутки эти могут быть только с пятницы на субботу.
Ираклий поспешно кивнул. У Говорова появилось неприятное ощущение, что если бы он сказал, что деньги сможет взять только на час, то Ираклий кивнул бы с той же готовностью.
— Нам больше и не надо! Если начать в пятницу вечером, за ночь всё и решится.
— А они разве круглосуточно работают?
— Если играет серьёзный клиент — обязательно. Только…
Ираклий допил водку и облизнул пересохшие губы:
— Ты уверен, что деньги будут? Тут ошибиться нельзя. Могут голову отрезать…
— Кому? — спросил Андрей и наткнулся на недобрый взгляд.
— Что ты все лоха из себя разыгрываешь? — раздраженно спросил Ираклий. — Кто руку за чужим баблом тянет, тому и отрежут. А кто тянет? Мы с тобой тянем, братишка! Вот так-то! Тут за углом не переждешь: мол, я не такая, я жду трамвая…
Говоров, не чувствуя вкуса, тянул разноцветный, с привкусом химии коктейль.
— А почему «за чужим тянемся»? Деньги-то в автомате ничьи, они для игры. Кому повезло, тот и выиграл. Пятьдесят на пятьдесят! Вот мы и возьмем свои пятьдесят…
Он думал, что Ираклий окончательно разозлится, но тот весело засмеялся:
— Ну, ты и молоток, — с трудом выговорил он сквозь искренний хохот. — Святая простота! С тобой хорошо лохов на доверии разводить…
— В смысле?
— Да нет, это я так, шучу. — Ираклий глубоко вздохнул, успокаиваясь, сняв очки, протер слезы на глазах и уже вполне серьезно продолжил: — Извини. Я знаю, что ты не прикидываешься. Ты и в самом деле…
— Лох?
— Ну, зачем сразу так? Просто простой, открытый парень, душа нараспашку. Неужели ты думаешь, что игорный бизнес висит сам по себе, для удовольствия тех, кто хочет поиграть?
Говоров пожал плечами:
— Во всем мире на азарте наживается мафия. Но у нас же мафии нет?
— Скоро будет, — успокоил Ираклий и жестом заказал еще водки. — А сейчас сюда вложились лихие ребята, у них плановый доход — девяносто процентов, а на выигрыш оставляют десять. Если меньше, то интерес пропадет и играть не будут… А ты на половину игрового дохода рот разинул! Вот поэтому голову и отрежут! Поэтому надо все заранее продумать, тщательно подготовить, а потом, когда начали дело, — заднюю уже не включать!
— Деньги будут, — сказал Говоров. И тут же от внезапно пришедшей мысли его бросило в пот: «А вдруг денег в сейфе не окажется?» — Должны быть, — повторил он, уже менее уверенно.
— Так «будут» или «должны быть»? — насторожился Ираклий.
— Думаю, что будут. Но в жизни всякое бывает… Когда они в карман лягут, тогда скажу, что деньги есть.
Ираклий вздохнул:
— Ну ладно, за обязательность хвалю. А у тебя какие будут: наши или американские?
— Не знаю пока. А это имеет значение?
— Да нет… Просто странно как-то. Как будто ты сейф взломать хочешь, только не знаешь, что там лежит. Может, еще драгоценностями принесешь?
Ираклий явно издевался, но Говоров озаботился: а вдруг там действительно окажутся не наличные, а ценности? Но спрашивать, возьмет ли Ираклий драгоценности, было нельзя: тогда он точно догадается.
— Сейфы ломать я не умею. Просто друг обещал деньги, а в какой валюте, не сказал.
— Не тушуйся! — усмехнулся Ираклий. — Ставки принимаются в любой валюте. Можешь даже бриллиантами отнереститься…
— Да откуда у меня бриллианты? Ты не подумай чего, — Андрей пытался исправить впечатление, но Ираклий только отмахнулся:
— Шучу я! Пойдем, зайдем ко мне в гости, выпьем наливочки в домашней обстановке.
— В гости? Да неудобно как-то… Поздно уже. Ты же не один живешь?
— Не один, конечно, не один! — весело сказал Ираклий. — Но жену с детьми я в Батуми отправил, к родственникам. Там тепло, мандарины… Она вина хорошего привезет, чачи чистой. Мы еще и к тебе придем, и у нас не раз погостим! А как же, раз нас судьба свела! Мы теперь вроде побратимы… Таких дел наделаем!
Они вышли на улицу. Уже стемнело, дул холодный ветер, шел мелкий, колючий дождь. Все таксисты, стоящие под «Путником», Ираклия хорошо знали и вопросительно смотрели за приспущенными стеклами кабин. Но он не обращал на них внимания. По короткому взмаху руки вымытая до блеска черная «Волга» немедленно подкатила к порогу.
— Давай ко мне домой, Колюня! — сказал Ираклий, уверенно садясь на переднее сиденье, как начальник в персональную машину.
— Сделаем, шеф! — ответил водитель.
Андрей с удивлением подумал, что это действительно служебный автомобиль. Но тогда кто такой этот Ираклий? Ведь у азартного жучилы-игрока закрепленного транспорта не бывает!
Через двадцать минут они подъехали к респектабельному девятиэтажному дому в самом центре города, с фасадом, выходящим в парк. Широкие окна и большие балконы выдавали нестандартную планировку. Лифт поднял их на девятый этаж. Квартира оказалась трехкомнатной, с большой кухней. Ираклий устроил короткую экскурсию по своему жилищу. Говорова поразило окно в ванной — нигде он такого не видел.
— Это первый совнархозовский дом, — небрежно пояснил Ираклий. — Тут все продумано и вид хороший. Днем Дон виден и весь центр как на ладони. Пойдем, на кухне сядем, по-холостяцки…
Кухня оказалась невиданно большой — как жилая комната в квартире Лены. На угловом диванчике, охватывающем половину овального стола, лежали кукла, плюшевый медведь, несколько машинок.
— Наташенька куклы обожает, а Игорек машинки, — любовно пояснил Ираклий, собирая игрушки. — Везде все бросают, сорванцы. Сейчас положу на место, а ты пока вот что посмотри…
Он бросил на стол паспорт и вышел. Говоров машинально открыл документ.
«Гоберидзе Ираклий Зурабович…» На фото Ираклий без очков, глаза широко раскрыты, на проходимца-бухгалтера он здесь не был похож. Нормальный, порядочный мужчина, хороший семьянин.
— Сейчас мы чачи выпьем, — вернувшийся хозяин поставил на стол грубую, словно самодельную бутылку, две рюмки, достал из холодильника блюдце с полукопченой колбасой. — Только закуски нет, извини. Семья в отъезде — я дома не питаюсь.
— Зачем это? — Говоров подвинул к нему паспорт. Он почему-то чувствовал себя неловко.
— Для доверия. Чтоб у тебя сомнений не было, — подмигнул Ираклий и разлил прозрачную жидкость, распространяющую фруктовый запах. — Нам же вместе долго дела делать. А ты, я видел, засомневался…
— Да нет, — смутился Говоров.
— За доверие!
Они выпили. Говоров проголодался, но колбасы было мало, и он взял один кусочек.
— Спасибо. Я пойду…
— Как хочешь, — развел руками хозяин. — Ты скромный — не ешь, не пьешь. Ничего, познакомимся поближе — все изменится.
Они тепло распрощались. Дело шло к полуночи, дождь перестал, небо очистилось, ярко светили звезды. Говоров с удовольствием вдохнул чистый прохладный воздух. От голода у него сосало под ложечкой. Он готов был съесть буйвола. И даже почувствовал, что не дойдет до дома, если чего-нибудь не купит по дороге. Жареный буйвол, конечно, ему вряд ли попадется. Зато теперь, благо дело, ночные магазины и ларьки разрослись по всему городу, как грибы в постперестроечной слякоти. Они призывно светились витринами в липкой безрадостной ночи, как маяки, притягивая из непроглядного мрака тех, кто потерпел крушение в суровой полуночной пьянке, недобрав свою норму либо перебрав и теперь мучаясь похмельем.
Говоров подплыл к одному такому маяку и постучал в запотелое стекло. Потом постучал еще раз и еще. Наконец в мутном свете появилась растрепанная женская голова.
— Чего? — хрипло спросила она, не очень-то скрывая недовольство.
Говоров смутился. Он явно поторопился будить продавщицу. Нужно было сначала разобраться в названиях и найти компромисс в сложном вопросе «цена — качество — содержимое кошелька». Но теперь деваться некуда. Он почувствовал спинным мозгом, что если немедленно не назовет того, что ему нужно, девица обдаст его матом.
— Сухариков, — не раздумывая, он быстро достал из кармана потертое худосочное портмоне и тут же понял, что заказанного в такой час явно мало, чтобы оправдать побудку женщины, наверняка спавшей под прилавком.
«И как они спят при таком ярком свете? Это же две ЛБ по восемьдесят ватт», — мелькнула в голове глупая мысль. Хотя, возможно, и не глупая, а скорее профессиональная. Говоров давно уже вычеркнул себя из числа классных электриков, но сейчас точно подметил, что здесь сороковки вполне хватило бы. И платить за свет пришлось бы меньше! Хотя экономии этих ушлых коммерсов учить не нужно: раз жгут на всю катушку, значит, воруют электричество. Ладно, дело хозяйское…
Тут он почувствовал, что ведет себя неестественно — жмется, прячет от этой лахудры лицо, как вор.
А ведь и не украл еще ничего! Тогда он гордо вскинул голову и впервые в жизни вызывающе посмотрел на работника ночной торговли.