Джекпот для лоха Корецкий Данил

— И пива! — потом подумал и добавил. — Пол-литра. Ноль пять!

— Какое пиво?

— «Балтику-девять». Баночное. — Расплатившись, он сгреб сдачу и неожиданно для себя спросил: — Небось перемычки стоят?

— Че-е-его?!

— В электросчетчике перемычки? Чтоб не крутился?

— Да пошел ты знаешь куда?! — взвизгнула продавщица. — Твое-то какое дело?

И тут же откуда-то снизу донесся густой и явно нетрезвый бас:

— Эй, Людок, что там за базар?

— Да пьянь всякая выступает!

— Я ему щас!

Говоров повернулся и, от греха подальше, скрылся в темноте.

«Все воруют, — подумал он, направляясь к автобусной остановке. А потом, трясясь в почти пустом, провонявшем бензином салоне, продолжал думать на ту же тему: — Почему всем можно, а мне нельзя? Ведь хотя и учился на отлично, и специалистом был неплохим, и сколько ни горбатился на двух работах, а толку — ни на грош! Потому что правильная жизнь дивидендов не приносит! А стоило чуть-чуть пошевелиться, чтобы срубить лёгких деньжат, так жизнь стала быстро меняться. Появилась прекрасная женщина, какие-никакие деньги, новые друзья, хорошие перспективы. Да, за это надо платить чем-то, пока ложью и нервами, а появятся деньги, так и нервы подлечим, и врать перестанем!»

Если сам себя не убедишь, то кому же это ещё удастся!

Попросив Колотунчика подменить его с утра, Андрей отправился не на завод, а на базар. Тихоныч посмотрел на него равнодушно, как будто видел впервые, даже руку не протянул.

— Я же приходил недавно, — напомнил Андрей, доставая завернутые куски мыла. — Ключи потерял от сейфа. А выносить их нельзя, вот мы про отпечатки и договорились. Помнишь, Тихоныч?..

Седой богатырь остановил его небрежным жестом.

— Мне твои истории не нужны. Я ключи делаю. А зачем они тебе — меня не касается. И какую дверцу ты будешь открывать этими ключиками, мне знать ни к чему. Может, ту, что у папы Карлы за холстом, — он хитро прищурился. — Может, какую другую. Мне без разницы. Давай, гляну, что ты намудрил…

Говоров не сразу понял, что бывший медвежатник вспоминает Буратино. Он просто протянул слепок. Тихоныч внимательно его осмотрел.

— Чисто сработал, фраерок, — хмыкнул он и вроде как помягчел. — Может, и возродишь профессию. Только вряд ли. Сейчас волына любую дверь открывает. Через кровь, правда, да это теперь никого не смущает…

— Какую профессию? Какая волына? При чем здесь кровь? — залопотал Говоров.

Но Гора пропустил его лепет мимо ушей.

— Тебе когда надо? — спросил он, рассматривая вдавленные отпечатки. — Работа сложная, может, подгонка потребуется.

— Да какая подгонка, Тихоныч! — взмолился Андрей. — Мне в пятницу — крайний срок! И чтобы никакой подгонки — в субботу директор приезжает!

— В пятницу так в пятницу, — неожиданно легко согласился мастер по металлу. — Часа в три можешь забрать.

Андрей ушел, а Тихон Тихоныч принялся за изготовление ключей. В обед он сходил в столовую, пообедал, на обратном пути зашел в будку телефона-автомата, плотно прикрыл за собой дверь, набрал номер.

— Здорово, Александр Иваныч! Дело есть. Да, серьезное. Давай прямо сегодня. Часов в шесть. Где? На второй точке? Понял. — Не прощаясь, он повесил трубку.

На другом конце провода положил трубку начальник уголовного розыска города майор Петров.

На шинном складе противно зазвонил внутренний телефон.

— Слышь, Егор, — приглушенно доложил Монгол. — Тут к тебе какой-то здоровенный чертяра с тяжеленными сумками. Шреком назвался. И точно, похож. Рожа стремная, сразу видно: мурый. Чо с ним делать?

«Смотри, как бы он с тобой ничего не сделал!» — хотел сказать Бескозырка, но передумал: не надо зря обижать ребят. И тем более расхолаживать: теперь его люди охраняли периметр, дежурили у основных и пожарных ворот. От их старательности многое зависело, в том числе и его собственная жизнь.

— Пропусти, Монгол, я его знаю. Пусть Игнатик или Серафим сюда проводят. — И хотя с этой стороны он никаких подлянок не ждал, чтобы пацаны не расслаблялись, добавил: — Проверьте, чтобы у него при себе ничего не было. А в сумки не лазьте!

— Понял! — напряженным тоном сказал Монгол.

Вот и хорошо… «Законник» положил трубку.

Ко входу в склад подъехал «Москвич»-«каблучок». Непропорционально широкий парень с бритой головой, расплющенным носом и невыразительными глазами натужно затащил две объемистые сумки. Следом, засунув руки в карманы, шел Серафим.

— Куда? — не здороваясь, спросил Шрек.

— Вон, на верстак!

Бескозырка знал, что это бывший мент, и испытывал к нему глухую неприязнь. А Серый работал со всеми, без разбора. Никаких принципов у этих «новых»…

— Разгружайте! — Шрек поставил сумки у вытянутого вдоль стены столярного верстака и шагнул в сторону. На нем было черное драповое пальто, под которым удобно прятать обрез или автомат.

Серафим расстегнул молнии и стал выкладывать на обструганные доски оружие, тускло отблескивающее в мертвенном свете ламп дневного света. Короткие автоматы с расширениями на конце ствола и складными прикладами, какой-то невиданный малыш размером чуть больше ТТ, тоже со складным проволочным прикладом, пистолеты, ребристые и гладкие гранаты, запасные магазины, цинки и коробки с патронами…

— Гля, какая фиговина! — воскликнул Серафим, размахивая маленьким пистолетом-пулеметом. Он был похож на почтальона Печкина: вытянутый подбородок, тонкие губы, щетина на лице, всклокоченные волосы. Только компактный автомат в руке смазывал впечатление. — Его в карман спрятать можно! Что это?

— «Скорпион», чешский, — сквозь зубы пояснил Шрек. — В рукоятке замедлитель, за счет этого очень высокая кучность. Можно весь магазин в голову всадить!

— Чего ж не всадили? — поинтересовался Бескозырка.

— Того, что там бронировка была! — огрызнулся Шрек. — Предупреждать надо!

«Разбор» они провели сразу, по горячим следам. Заказчик валил на исполнителей, те — на заказчика. В результате разошлись краями: аванс остался у Шрека с Блондином, потому что они сделали все, что от них требовалось в обычной ситуации. А знать про броню они не могли и потому рисковали жизнями сильней, чем обычно.

— Ладно! — Бескозырка махнул рукой и подошел поближе.

Четыре автомата АКСУ-74У, «Скорпион», пять «макаровых», четыре Ф-1 и пять РГД, выложенные в ряд, выглядели весьма внушительно. Блатные всегда пользовались ножами, обрезами да старыми пистолетами, оставшимися с войны. Поэтому Бескозырка даже головой покачал.

— И где вы такое берете? — вырвалось у него.

Шрек пожал плечами:

— А что тут хитрого? На складах. Давай бабки и забирай, что надо, хоть гранатометы, можно даже ПЗРК…

— Это еще что такое? — нахмурился «законник».

— Ракеты такие. Самолеты сбивать, — пояснил Шрек. И добавил: — Из «Скорпиона» лучше вблизи работать, АКСУ — метров на сто пятьдесят, не больше. С гранатами обращаться умеете?

— Поучи свою бабу щи варить! — буркнул Бескозырка и наткнулся на невыразительный взгляд маленьких глаз-пуговок.

И хотя он находился на своей территории, в окружении своих людей, хотя он многое повидал в насыщенной событиями воровской жизни, хотя знал, что бывший мент безоружен, — все-таки ему стало не по себе.

— Она и так хорошо готовит, — спокойно сказал Шрек и улыбнулся одними губами. — А цыпленка знаешь как жарит?

Блатные отчетливо поняли: с такой же улыбкой и так же спокойно он может перебить их всех. Непонятно, как он это сделает — безоружный против вооруженных, но сделает, если захочет. Поэтому его лучше не злить.

— Ладно, что-то мы заболтались, — Бескозырка подчеркнуто медленно достал из-под телогрейки пачку стодолларовых купюр, положил на верстак, рядом с гранатами.

Шрек спрятал деньги во внутренний карман пальто и пытливо заглянул вору в глаза.

— Все правильно? По чесноку?

— Нормально, — ответил тот.

— Предложения, замечания, претензии есть?

— Бывай здоров, — глядя в сторону, сказал Бескозырка.

— Заведите специалиста-оружейника, чтобы держал все это в порядке. Приятного отдыха.

Сопровождаемый, мягко говоря, недружественными взглядами и застегивая на ходу пальто, Шрек, не оглядываясь, прошел к выходу из склада. Гулко хлопнула калитка, потом затрещал мотор «Москвича».

— Чувствую, я поздно родился! — сказал Бескозырка. Вроде хотел с издевкой, а прозвучали горькие нотки сожаления. — Сейчас все можно! «Новые» что хотят, то и делают, ничего не боятся. Если так дальше пойдет, то они над блатными верх возьмут!

— Ну, это ты уже перегнул, — сказал Серафим.

— Хорошо, если так, — хмуро буркнул Бескозырка. И, встряхнувшись, рявкнул: — А сейчас давай ко мне Жердя, Филата, Урала!

Когда бригадиры собрались, он коротко поставил задачу:

— Займитесь этими приезжими, немедленно! Найдите, где они живут, а еще лучше, где отдыхают. Там все расслабляются и забывают о безопасности. Мы им такую «ответку» закатим…

Чем ближе к пятнице, тем сильнее «колотунчики» колотили Говорова. Потому что пока его план оставался пустой фантазией. Но когда он получит ключи, все изменится. Надо вскрывать сейф, забирать деньги, идти к Ираклию и пускаться в такую аферу, в которую он не пускался никогда в жизни. Да что «не пускался»! Даже подумать о таком он не мог. Но что делать? Жизнь заставляет… Недавно он сводил Лену в кафе-кондитерскую. Пирожные, шампанское… Ему самому вечер показался вполне шикарным, но по некоторым штрихам в поведении девушки он понял, что она ожидала большего.

— Ты чем-то озабочен? — спросила она.

И Андрей оценил такую проницательность: значит, она чувствует, что происходит в его душе!

— Да так… Текущие проблемы, — сказал он и перевел разговор на что-то другое.

Действительно, не обсуждать же с девушкой обстоятельства предстоящей кражи. Пусть даже временной.

В попытке получить моральную поддержку он отправился к родителям. Говоровы-старшие по-прежнему жили в коммуналке, хотя городские власти уже давно перестали обещать их расселить и доложили вышестоящему начальству, что тиходонцы счастливо живут в отдельных квартирах и собственных домах.

И это отчасти было правдой, потому что все руководители действительно улучшили свои жилищные условия до предела, а поскольку они были тиходонцами, то с чистой совестью и отчитывались от их имени. Правда, мнение отставного подполковника Ивана Сергеевича Говорова при этом не учитывалось. А он с супругой, хотя и не жаловался, обитая в комнате площадью восемнадцать метров, но не очень радовался тому, что вторую комнату, поменьше, занимал сосед Саша, пенсионер, ранее работавший на «Сельхозмаше».

Иван Сергеевич был дома один: мать отправилась на базар. Увидев Андрея, он обрадовался:

— Проходи, сынок, проходи! Редко заглядываешь, мы скучаем.

Говоров обратил внимание, что отец похудел, морщин прибавилось, голова стала совсем седой. А ведь ему всего пятьдесят два! Сердце защемило от жалости. Что он видел, кроме казенных квартир военных городков и испытательных полигонов?

— Сейчас чайку попьем, я только заварил. Посиди пока, я на кухню…

В комнате, как всегда, был порядок: старый раздвижной диван, стол, стулья, отжившее свой век потрепанное мягкое кресло, набитый под завязку книжный шкаф, на стенах самодельные резные полки с незатейливыми статуэтками, репродукции Шишкина и Айвазовского, фото в рамках — сын в разном возрасте, в буфете штампованный хрусталь массового производства… Обстановка за много лет практически не изменилась, можно было подумать, что сейчас восьмилетний Андрей пришел из школы в городке № 27 под Ленинградом.

— Ну, рассказывай, сынок, как живешь, — сказал Иван Сергеевич, разливая чай. — Так и работаешь рядовым электриком?

— Недавно старшим назначили…

— Кем?

— Старшим электриком.

— А-а-а, вон у вас как. У нас на комплексе другие должностя были… — Отец вздохнул. — Сейчас все с ног на голову встало. Ты хоть понимаешь, что происходит? Я — нет!

Андрей отхлебнул крепкий душистый чай.

— И я не особенно.

— Вот зачем меня в сорок пять на пенсию выперли? Я двенадцать лет ракетным дивизионом командовал, до этого замом шесть лет, — Иван Сергеевич загибал пальцы. — А начинал с оператора-наводчика, все ступени прошел. А они кого поставят? Сейчас такие офицера приходят — азимут цели определить не могут! Тот чей-то сын, тот — племянник… А если заваруха какая случится? Куда наши птички полетят?

— Не бери в голову, папа! Пусть другие об этом думают.

Отец махнул рукой:

— Да о чем они думают? Ни о чем! Вот сейчас представители приходили — заводские акции скупать. А Сашка свои давно разорвал и в окошко выбросил! Вот о чем он думал? Ты, кстати, не продал свои-то?

— Пока нет, — ответил Говоров. — Но подумываю. Деньги-то нужны. А где их взять?

— Деньги, деньги… Помешались все на деньгах! Раньше жили, и о них никто не думал! И не талдычили целыми днями: деньги, деньги… Кому твои деньги нужны? Это же бумажки!

— Ох, папа, папа! Раньше одна жизнь была, а теперь совсем другая! — Андрей отставил чашку. — Я вот с девушкой познакомился, с Леной. Надо ее в кафе сводить, цветы купить…

— Купи цветы, ты ж зарплату получаешь! Она же не за деньги с тобой встречается. Разве не видит, что ты в одних штанах ходишь? Слепой это заметит… А раз видит, но встречается, значит, в тебе весь ее интерес, а не в наворованных миллионах. Кого миллионы счастливым сделали в этом мире?

Андрей даже покраснел, не зная, что ответить.

— Ну, живут же люди… — пробормотал он. — Что ж, я не человек? Дачки двухэтажные…

— Дачки в залоге у банка или в казино проиграны.

— Жены — красавицы!

— Да, через одну — шалавы, — отмахнулся отец. — Особенно те, которые за миллионы выходят, дурья твоя голова. Смрад, разврат и беспредел. У нас в части, под Мурманском, замполит женился, привез такую кралю из отпуска — в Сочи познакомились. Так она не то что офицеров — ни одного солдатика не пропускала! Приехал он с «точки» неожиданно и застал картину… В результате — три выстрела, три трупа!

— Дети в университетах… — не сдавался Андрей. — За границей.

— Нет у русского человека за границей никакого будущего. А в России их дипломы, что наши у них. На фиг не нужны! Здесь вам не Европа! Да у тебя и вообще детей нет. Где им учиться?

Отцу все было ясно и понятно. Для него мир четко делился на белое и черное. Так его когда-то выучили в военном училище, так закрепляли мировоззрение все годы службы на занятиях по политической подготовке. И вряд ли он сможет понять сына, который заказал оттиски ключей, чтобы забрать из чужого сейфа крупную сумму денег… А тем более поддержать его на этом скользком пути.

— Спасибо за чай, папа! — Андрей встал. — Я зайду на той неделе…

«Если все пройдет удачно», — мелькнула непрошеная мысль. О том, что может случиться в противоположном случае, он старался не думать.

— Есть, Егор, готово! — с порога заорал Жердь, врываясь на шинный склад.

— Чего разорался? — недовольно поморщился «законник». — Амнистию объявили? Или блатным пенсии выдавать стали?

— Эти… Ну, которые на нас наезжали… — Жердь подошел поближе и понизил голос. — Приезжие шакалы…

— Ну, рожай, рожай! Что они сделали?

— На сегодня баню сняли. «Горячая изба» — на восточном выезде. Отдыхать будут. С телками, как положено… Заезд в семь!

— Молодец! Собирай всех, быстро! И Евгения ко мне!

В качестве оружейника Бескозырка нашел бывшего инженера-испытателя Ижевского оружейного завода Евгения Александровича. Вскоре он стоял рядом с разложенным на верстаке арсеналом. Худой, строгий, в тонких позолоченных очках, черном берете и длинном черном плаще, он напоминал то ли художника-пейзажиста, то ли поэта. Но, несмотря на это, умел метко стрелять с двух рук, любил оружие и отличался добросовестностью и педантизмом. Он проверил все купленные стволы, смазал их, снарядил магазины. Гранаты он осмотрел скептически, особенно узнав, что никто из бойцов ими не пользовался.

На дело решили отправить боевую пятерку Филата. Надежную и не раз проверенную. Монгол, Слон, Серафим, Сеня Новиков и Влад Игнатик. Пять кровных братьев, пять безропотных теней, которые не спрашивают и не размышляют, а выполняют приказ. Они связаны кровью и знают: если что — расплачиваться придется тоже кровью, только своей.

Через полчаса стрелки разбирали оружие. С автоматами, а тем более с гранатами, им работать не приходилось, но у людей такого склада воображение не развито: бал правят сиюминутные чувства. Сейчас они чувствовали себя шварценеггерами из боевика «Коммандос». Пятью клонами великолепного Арнольда. И это приводило их в восторг.

Особенно. Крепкий мордатый детина, стриженный под главного героя «Коммандос», в облегающей кожаной куртке, повертел в руках АКСУ-74У, словно вникая в работу его механизмов, молча прицелился в стену, вставил магазин, передернул затвор, забросил автомат за спину. Взял «макаров» и, зло шмыгнув носом, вставил магазин, дослал патрон в ствол, сунул за пояс. Подумав, не очень уверенно взял гранату, положил в карман. В огромном помещении он один создавал столько действий, что, казалось, наполнял его целиком своей зловещей активностью.

За ним стали вооружаться другие. Серафим, Монгол, Сеня, Влад. Они целились, щелкали затворами, прятали под одежду автоматы и пистолеты, рассовывали по карманам боезапас и гранаты. Бескозырка удовлетворенно наблюдал. Механизм мщения был запущен — крутились маховики и шестеренки, скользили приводные ремни, громыхали звенья цепей. Филату оставили «Скорпион», вдобавок он взял пистолет, осмотрел всех, проверяя готовность. Похожий на цыгана Монгол возился с гранатами, пытаясь подвесить их к поясу за кольца.

— С этим осторожней! — прикрикнул оружейник. — А то всех на воздух поднимешь! И вообще, эти, ребристые, оставьте — у них осколки далеко летят…

— Ничего, далеко — не близко! — захохотал Слон.

— Грузимся! — скомандовал Филат.

У ворот уже разворачивался изрядно потрепанный «пазик».

Резная дверь в «Горячую избу» распахнулась, по чешской плитке застучали тяжелые каблуки. Первым шел Канаев. За ним тяжело топали похожие на слонов Аляска, Клоп и Штанга. Плотным полукольцом они обступали своего предводителя, как профессиональные телохранители, готовые закрыть своего шефа собственными телами. Вся разница была в том, что им такая глупость и в голову не приходила. Шли рядом, демонстрируя преданность, и все — дальше их мысль не шла… Накачанные бицепсы заставляли их держать руки отставленными, а под куртками прятались складные девятимиллиметровые пистолеты-пулеметы ПП-90, годные для скоротечного ближнего боя.

Сопло и Веник зашли следом, присыпанные снежной пудрой, встали у входа, осмотрелись и вальяжно расселись по мягким кожаным креслам, расставленным вокруг торчавшей из бочки развесистой вечнозеленой пальмы. Сопло, наплевав на приличия и конспирацию, поставил между ног укороченный автомат АКСУ-74У — более серьезное оружие, чем у его товарищей. Автомат задел лежащего под пальмой крупного пушистого кота. Тот недовольно поднялся и, вытянув хвост трубой, обиженно пошел прочь.

— Эй, есть тут кто? — спросил Олег Сергеевич.

Но навстречу гостям из боковой двери уже вынырнул осанистый мужчина в пиджаке с блестками, с белым воротником-стоечкой и бабочкой.

«Видно, у них тут камеры», — оценил такую расторопность Олег Сергеевич. И прикид служителя банных дел тоже оценил.

— Здравствуй, акробат! Мы не ошиблись? Это баня или цирк?

Он был не в настроении. Обстановка хреновая: двух пацанов грохнули, раненые Бегемот и Сеня Бык, чуть подлечившись, уехали, надо ждать новых нападений…

Правильно сказал Храмцов: «Какая, на хрен, баня? С ума посходили, что ли?»

Но Храмцову легко командовать цивильными подчиненными. А держать в узде отмороженных головорезов гораздо сложнее. Тут дашь слабину — сожрут. Погладишь против шерсти, станешь на пути примитивных желаний и разнузданных инстинктов — тоже сожрут. Значит, надо иногда подыгрывать, показывать, как ты их ценишь и какой ты свой в доску. Тогда смолчат, когда по морде бьешь или даже пристрелишь особо озверевшую скотину…

— День добрый, господа, — бесцветно, но вполне гостеприимно произнес мужчина. — Вы не ошиблись, это очень хорошая баня. Лучшая в городе.

И тут же, без каких-либо объяснений, повернулся и зашагал по зеленому ковролину, устилающему коридор. И хотя в него целились настороженные и недоброжелательные глаза, он не обращал на них внимания. Похоже, ему было наплевать на грозных посетителей.

«Значит, у них сильная крыша», — отметил Олег Сергеевич и двинулся следом.

Они спустились в цокольный этаж, снова прошли по коридору с таким же зеленым ковролином, администратор открыл полированную дверь, жестом пригласил в хорошо обставленный зал: кожаные кресла, диван, большой круглый стол, платяные шкафы, телевизор с метровой диагональю, барная стойка, за которой стоял улыбающийся бармен в белой рубашке, жилетке и бабочке. Полировка, ковры, дорогие обои…

— Дальше бассейновый зал, парилка, душевые и туалет, — сказал администратор. — Попрошу сюда, располагайтесь. Выпить, закусить не желаете?

Любуясь его смелым высокомерием, Канаев подумал и согласно кивнул, впрочем, даже не двинувшись с места.

— Желаем, — сказал он так, словно еще минуту назад сомневался в этом, но теперь все же принял сложное решение.

— Девочки, бильярд, массаж? — тем же тоном спросил «Акробат».

— Все желаем! — кивнул Олег. — Надеюсь, другие залы пустуют? — Он очертил пальцем вокруг себя невидимый круг.

— Как заказывали, — ответил тот, слегка пожав плечами.

— Клоп, Штанга, проверьте!

Бойцы кинулись осматривать помещение. Канаев лихо сбросил узкое пальто на красной подкладке и перекинул его через стойку, обтянутую бордовым драпом. Отметил, что подкладка и драп гармонируют между собой. Клёво! Любуясь совпадением цветов, приказал:

— Сопло, на входной пост. Дверь запри и смотри себе в глазок. Скажи Лехе, чтоб из машины не выходил. Никого, кроме баб, не пускать, дурь не курить. Пушки держите наготове, всякое может быть! Остальные пусть заходят! Вас потом сменят…

— Опять Сопло! Чуть что, сразу Сопло! Знаю я, как вы сменяете! — пробурчал тот и нехотя ушел, волоча автомат за ремень по мягкому покрытию.

Идиот! Канаев повернулся к администратору.

— Второй выход есть?

— Есть, пожарный. Пойдемте.

«Акробат» провел его через зал с бассейном, мимо туалета и душа, мимо парилки, раздвинул в стороны тяжелые бархатные шторы, за которыми оказалась железная дверь.

— Ключ? — Олег властно протянул руку.

«Акробат» словно ждал такого вопроса. Тут же выудил из левого бокового кармана кусочек серебристого металла, молча протянул. Канаев открыл дверь, выглянул на темную лестницу. Повеяло холодом, сверху слышался шелест деревьев.

— Сойдет, — кивнул он. — Там лесополоса?

— Да.

— Хорошо.

Олег запер дверь, а ключ спрятал уже в собственный карман, задернул бархатные шторы.

— Молодец, исполнительный, — похвалил он «акробата» и протянул ему несколько стодолларовых купюр. — Иди, работай. Все должно быть как всегда. Только лучше!

Администратор кивнул.

В коридоре послышался шум: громкий смех, выкрики, тяжелые шаги — это спешили развлекаться остальные отдыхающие.

Корректно поздоровавшись с ними, администратор поднялся на первый этаж, там встретил банщика — совсем молодого худощавого паренька.

— Гости сегодня специфические, веди себя аккуратно, — предупредил он.

— Да знаю, Валентиныч, — с улыбкой кивнул он. — Не впервой.

— И девчат предупреди.

— Они таким даже рады: башляют хорошо!

— Башляют… Как бы по морде не набашляли, — пробормотал Валентиныч, похрустев в кармане купюрами. И наклонившись, попытался поймать кота. — Иди сюда, Пушистик! Тебе точно башлять не станут, только пинков надают!

Но кот уклонился и побежал своей дорогой.

Валентиныч вздохнул и пошел к себе в кабинет.

Средний россиянин мечтает о том, чтобы его не трогали, как будто постоянно опасается тычка, штрафной квитанции, повестки в суд или визита участкового. Откуда такое желание может появиться у свободного гражданина свободной страны, наделенного всеми конституционными гарантиями, в том числе и правом неприкосновенности личности, сказать трудно. Но за его осуществление люди готовы платить. Не только деньгами, угодливыми улыбками и сексуальными услугами — за возможность спокойной жизни расплачиваются кто чем может. Особенно стараются частные предприниматели, уязвимые даже для самых ничтожных служителей власти, особенно если их репутация в прошлом имеет темные пятна, которые, как известно, не выводятся из биографии даже с помощью чудодейственных порошков, реклама которых оккупировала телевизионные экраны.

Тихон Тихонович Горюнов по кличке Гора расплачивался информацией. Старый медвежатник состоял на агентурной связи у майора Петрова еще с тех времен, когда тот был не начальником уголовного розыска города, а обычным опером районного ОВД.

На базаре толклись разные люди из разных городов, сюда стекались полноводные потоки криминальной информации, они бурлили, закручивались в водовороты, падали водопадами, разлетались мелкими и крупными брызгами. Несколько раз Гора приносил своему куратору такие ценные брызги, что Петров раскрывал громкие преступления, что способствовало его продвижению по карьерной лестнице. Можно сказать, что нынешний пост он занял не без помощи Горы. Поэтому начальник УР не передал ценного информатора кому-то из подчиненных, а лично поддерживал с ним контакты.

И сейчас они прогуливались в пустынной части парка имени Революции, по тихой аллее, которая в секретных документах именовалась «точкой встречи № 2», о чем редкие собачники, выгуливающие здесь своих питомцев, разумеется, не подозревали. И завидев пожилого седого мужчину, рассказывающего что-то более молодому спутнику — высокому, с красным грубым лицом, не могли заподозрить конспиративную встречу, скорей расценивали это как наставление мудрого отца внимательному и почтительному сыну. Впрочем, «отец» и «сын» обычно заблаговременно сворачивали на боковую тропинку, и рассмотреть их лица случайный прохожий, как правило, не мог.

— …Вначале надо было походить в учениках у мастера, года три, а то и все пять, — увлеченно рассказывал Тихоныч, у которого обычно не было слушателей, да и он никогда не был склонен к откровенности. — Потом, если мастер допустит до профессии, надо собственный инструмент достать. А его на заказ делали, в основном в Польше, на это еще года полтора уходит. И обратно с мастером работаешь, только вторым номером… А уже потом сам на «медведей»[15] выходишь…

— Очень интересно, — с не характерной для себя сдержанностью ответил майор Петров, изображая крайнюю заинтересованность.

— А сейчас зачем все это? Взял волыну, грохнул инкассатора или кассира — и в дамках! Вот и вымерла профессия… — с горечью сказал Тихоныч, как хлебороб-землепашец, печалящийся о том, что трактора и комбайны уничтожили романтическую первозданность крестьянского труда.

— Да, действительно жалко, — поддакнул Петров. И тем перегнул палку.

Тихоныч остановился.

— Что тебе жалко?

Они стояли и смотрели друг на друга. О чем думал Тихоныч — неизвестно, а майор Петров размышлял: как выпутаться, ибо всерьез утверждать, что он жалеет о вымершей профессии медвежатника, было бы не очень правдоподобно.

— Вообще жалко, что так получилось, — обтекаемо ответил он, и эту фразу можно было отнести к чему угодно, в том числе и к исковерканной судьбе самого Тихоныча. Тот наверняка именно так ее и истолковал.

— А сегодня пришел паренек, заказ сделал, — вздохнув, сказал он. — Два сейфовых ключа, сложных, от несгораемого шкафа, такие еще до революции делали. В субботу пойдет на дело… Я еще подумал: неужто профессия…

— Подожди, Тихоныч, теперь давай подробней! — насторожился Петров.

Филат быстро погрузил новоявленных «коммандос» в раздолбанный «пазик». Последним шел Игнатик. Он поставил ногу на ступеньку, тоскливо оглянулся на серый ангар шинного склада, остановил взгляд на горящей лампочке, бросил в грязь окурок и тонкой струей выпустил дым через нос.

— Давай, шевелись! — беззлобно прикрикнул Филат.

Бригадир понял, о чем думает Влад: увидит ли он эту лампочку еще раз?

Игнатик нырнул в салон. Влад обошел автобус, открыл дверь и прыгнул на место водителя. Запустил двигатель, глянул в зеркальце на каменные физиономии бойцов.

— Задерните шторки! — приказал он. — Сейчас телок возьмем для отвода глаз.

— Вот это дело!

— Телки — это хорошо…

— Тогда давай дальше и не поедем!

Каменные лица расслабились, пацаны оживились, кто-то засмеялся. «Ну и ладушки…» Филат тронулся с места.

Через пожарный выезд «пазик», не привлекая внимания, выкатился с территории базы на противоположную сторону и окольными путями покатил к «Горячей избе». По дороге в салон подсадили приманку — трех замерзших девчонок в маленьких курточках и куцых юбках. Они думали, что едут работать.

— Приветик, мальчики! — сказала самая бойкая. — А есть чем согреться?

— Подожди, сейчас горячо будет, — ответил за всех Сеня Новиков, переложив автомат из руки в руку.

— Кто сильно хвастает, не сильно греет, — засмеялась девчонка, и подружки ее поддержали.

На оружие они внимания не обращали. Или привыкли, или им было наплевать.

Через полчаса они прибыли на место. «Горячая изба» стояла на отшибе, рядом с небольшим озерцом и лесополосой. Девчонки здесь бывали часто, поэтому приоткрыли шторки и с интересом выглядывали наружу.

Уже стемнело, разноцветные буквы названия по очереди вспыхивали и гасли, мелкий снег кружился в огнях фар, сыпался на лобовое стекло, цветные сполохи играли на нем свою восторженную симфонию, обещающую море удовольствий.

— Тут уже кто-то отвисает! — сказала бойкая девушка. — Гля, крутые тачки…

Действительно, во дворе, прячась в тени, отблескивали лакированными бортами три угловатых джипа.

Филат притормозил у ворот.

— Выходите, девчонки! Заходите, вас уже ждут.

— А вы чего не заезжаете? — спросила она.

— Да, мы сегодня пролетаем — у нас еще дела. Может, в конце подъедем…