Уличный боец Скэрроу Саймон

XVI

До Форума дошли быстро. Когда люди увидели громил, вооруженных дубинками и палками, толпой овладела паника. Матери хватали детей и уносили подальше, лавочники паковали товары, торопливо грузили их на ручные тележки и спешили туда, где безопасно. К тому времени, как Марк и Клодий дошли до толпы возле Дома сената, Форум почти опустел.

Взобравшись на пустующий пьедестал, Марк увидел, что Фест и его люди блокируют вход в Дом сената, а разгневанные сенаторы требуют, чтобы их выпустили. Как только Фест заметил Клодия и его людей, он крикнул своим, и они отступили. Сенаторы бросились вниз по ступеням – целый поток чистых белых тог среди коричневых и серых туник и плащей простолюдинов. Лица сенаторов, поддерживающих Цезаря, были хорошо известны, и они беспрепятственно спустились вниз, нервно поглядывая на орды свирепых бандитов вокруг. Другим сенаторам преградили дорогу. Люди Клодия грубо толкали их назад, осыпая насмешками и оскорблениями.

Клодий подал Марку знак следовать за ним и пошел, окруженный своими людьми. Он остановился в первом ряду тех, кто не пропускал сенаторов, оглядел лица стоявших перед ним, увидел того, кого искал, и, приложив руку рупором ко рту, крикнул:

– Катон! Эй, Катон! Иди сюда!

Худощавый человек в простой тоге обернулся на крик, медленно спустился с лестницы и остановился на некотором расстоянии от Клодия. Он поднялся на одну ступень, чтобы самому видеть лучше и чтобы его видели в толпе, собравшейся перед ним.

– Клодий… – с презрением бросил он. – Я мог бы догадаться, что именно ты возглавляешь этот сброд. Неужели ты еще недостаточно низко опустился? Меня тошнит от тебя и от подобных тебе. – Он гордо выпрямился. – Прикажи своим подонкам уйти с дороги. Они не имеют права преграждать путь вышестоящим лицам. Отойди в сторону!

В толпе раздался пронзительный свист и неодобрительные возгласы, к которым присоединялось все больше голосов. Марк почувствовал, как растет напряжение, готовое взорваться насилием, и ему стало страшно. Это был не тот страх, который ощущаешь перед другим бойцом на поединке, а нечто совсем другое. Толпа – это стихия, бесконтрольная и опасная, это шторм, готовый разразиться.

Клодий шагнул вперед и оттолкнул Катона.

– А ты заставь меня отойти!

На эту дерзость толпа отреагировала веселыми криками. Катон пришел в ярость. Он сделал шаг вперед и дал Клодию пощечину. Резкий звук удара поверг в молчание всех, кто это видел, но Клодий просто поднес руку ко рту и потрогал губу. На пальце осталось небольшое красное пятно. Он улыбнулся:

– Кажется, ты первый пролил кровь, Катон. Что бы сейчас ни случилось, виноват будешь ты.

– Не будь смешным, – только и успел сказать Катон, прежде чем Клодий со всего маху ударил сенатора кулаком в челюсть.

Катон упал на спину, прорычав что-то своим сторонникам.

– Быстро! – крикнул Клодий. – Проучите их!

Окружившие их люди взревели и стали швырять в сенаторов комья земли, гнилые овощи и другие снаряды, которыми запаслись. Белые тоги быстро стали коричневыми и зелеными. Сенаторы подняли руки, чтобы защитить головы от камней и кусков дерева, сыплющихся на них, и начали отступать вверх по ступеням к входу в Дом сената.

Марк застыл, завороженный этим зрелищем. Клодий удивленно посмотрел на него, наклонился и сказал:

– Чего ты ждешь, Марк? Приглашения? Присоединяйся.

– Я… я не могу, – заикаясь, проговорил Марк.

– Почему?

– Потому что я раб, хозяин. Если меня поймают на том, что я причиняю вред свободному гражданину…

– Тебя не поймают. И почему не воспользоваться ситуацией, а? Раб не должен упускать возможность отомстить. Давай же, метни что-нибудь. Сделай это от имени всех рабов, какие есть у сенаторов. Сделай это за них. Сделай это за себя. – Он хихикнул. – И сделай это за Спартака. Никто не узнает. Никогда.

Захваченный безумием толпы и разочарованный своим положением, Марк почувствовал, как на сердце стало теплее при упоминании о его отце. Его подхватил бурлящий водоворот негодования, ярости и ненависти за все то, что он выстрадал с тех пор, как его оторвали от дома. Прежде чем Марк осознал, что делает, он нашел у себя под ногами камень размером с перепелиное яйцо, размахнулся и с силой бросил в толпу людей в тогах, стремящихся под укрытие Дома сената. Он не видел, куда летел камень, но на таком расстоянии нельзя было промахнуться. Его охватила бурная радость. Клодий рассмеялся и тоже кинул камень.

– Не останавливайся, Марк! Бросай!

Марк уже готов был подхватить с земли еще один камень или опустить дубинку на голову ближайшего сенатора. Но внезапно он увидел сумасшедший блеск в глазах Клодия и его губы, кривящиеся от жестокого удовольствия. Хихикая, как ребенок, Клодий снова и снова швырял камни. Огонь в душе Марка погас, сменившись холодом. В Клодии было нечто пугающее. Казалось, он больше не контролирует себя.

Мысли Марка прервал крик, раздавшийся совсем рядом:

– Осторожно! Здесь Милон!

Предупреждение было услышано, и люди Клодия стали озираться по сторонам. Сенаторы воспользовались передышкой и кинулись в Дом сената. Как только последний из них оказался внутри, двери с глухим стуком захлопнулись. Марк, бывший меньше остальных ростом, почувствовал себя словно в ловушке. Ему нужно было видеть, что происходит. Он бегом поднялся на несколько ступеней и обернулся посмотреть на Форум. Люди Клодия повернулись лицом к бандам, хлынувшим на Форум с Авентинского холма. Земля между двумя сторонами была пуста, если не считать длинных теней, падающих от нескольких статуй наверху. Люди Милона пришли вооруженные дубинками, секачами, топорами, ножами и другими грозными орудиями.

Но у Марка не было времени рассмотреть поле битвы. Клодий подозвал его и потащил через толпу в первые ряды перед наступающей ордой. Плотно надев шапку, Марк застыл при виде линии бойцов, движущихся прямо на него. Он вдруг почувствовал себя очень маленьким. На арене у бойца есть, по крайней мере, пространство для маневра. Здесь все было по-другому. И это ужасало.

Крики людей Клодия замерли при приближении людей Милона. На Форум опустилась тишина, прерываемая только громыханием подбитых гвоздями ботинок. Во главе соперничающих банд шел высокий широкоплечий человек с широким кожаным поясом. На нем были простая черная туника и толстые кожаные ботинки высотой до середины его мощных икр. В руке он держал тяжелую дубинку, утыканную шляпками железных гвоздей. Его темные волосы были коротко подстрижены, по всему лицу через лоб, нос и щеку тянулся мертвенно-бледный шрам.

Клодий улыбнулся и пробормотал:

– Милон великолепен, как всегда.

Люди из его окружения начали размахивать оружием, готовые пустить его в ход. Марк перехватил дубинку в левую руку.

Когда Милон оказался шагах в двадцати от противника, он поднял руку, приказывая своим людям остановиться.

– Мне сказали, что ты начал заварушку, – обратился он к Клодию.

– Заварушку? – Клодий сделал вид, что оскорблен. – Я? Ни в коем случае. Мы с моими парнями как раз агитируем за народ. Однако некоторые сенаторы не желают нас слушать.

Милон засмеялся:

– Трудно слушать, когда в тебя бросает камни стадо трусливых изгоев из сточных ям Субуры.

По рядам сторонников Клодия прошла волна недовольства, и он крикнул:

– Спокойно! Пусть этот крикун говорит что хочет. Нам-то что за дело?

Ворчание перешло в смех, и грубое лицо Милона исказилось.

– Хватит! – заорал он. – Клодий, убирай своих людей с Форума. А не то я заставлю тебя это сделать!

– Пфф! – фыркнул Клодий, отвернул в сторону полу плаща, вытащил короткий меч и направил острие на Милона. – Заставь меня! Ты больше не контролируешь улицы. – Клодий раскинул руки. – Их контролируем мы! Улицы Рима принадлежат Клодию и бандам Субуры!

Его люди приветствовали эти слова ревом одобрения.

Милон вскинул дубинку и громко крикнул:

– Давайте поработаем, парни!

Он бросился вперед, его люди двинулись за ним. Марк переложил дубинку в правую руку и поднял ее на изготовку, встав рядом с Клодием. Сердце его бешено заколотилось, но времени на страх не осталось. Вокруг с оглушительным стуком и треском сталкивались дубинки. Высокий человек с плохо подстриженной бородой кинулся к Марку, подняв над головой толстую дубинку. Его дикая усмешка стала шире, когда он увидел, что перед ним мальчишка – легкая жертва.

Марк отступил в сторону, и дубинка напавшего просвистела мимо и с громким треском ударила в булыжник. Не промедлив ни мгновения, Марк изо всех сил ткнул своей дубинкой в живот человека, сломав ему ребро и затруднив дыхание. Противник рухнул на землю, ловя ртом воздух. Марк услышал за спиной влажный хруст, обернулся и увидел, что Клодий воткнул меч в голову упавшего.

– Хорошая работа, Марк!

Он засмеялся, вытащил клинок и пнул тело, потом прыгнул вперед, чтобы поразить кого-то в живот. Марк оказался зажат между яростно дерущимися врукопашную людьми. Кто-то тесно обхватил противника, пытаясь подавить его преимуществом в силе. Кто-то старался вцепиться в лицо врага или столкнуться с ним лбами.

Марк потерял Клодия из виду и был оттеснен от него другими людьми из банд Субуры. Он остановился, не зная, что делать. Его инстинкт говорил, что надо драться, но, когда он отдышался, возбуждение улеглось и он смог ясно мыслить. Для драки он был слишком мал. Его учили индивидуальному бою, а не схватке в неистовствующей толпе. Скорее всего, ему разобьют голову или переломают кости, и тогда с ним будет покончено. Всю оставшуюся жизнь он будет калекой, если вообще выживет. Да, он должен доказать Цезарю и Помпею, чего он стоит, но этот способ не для него.

– Марк!

Кто-то схватил его за плечо и резко повернул. Это был Фест.

– Марк, нам надо уходить. Это работа для Клодия и его банд, а не для нас. Пошли!

Он пробился вместе с Марком через толпу, провел его мимо сената к краю Форума, подальше от драки у входа в Дом сената. Оглянувшись, Марк еще раз увидел Клодия: тот стоял на лестнице, подбадривая своих людей, размахивал окровавленным мечом и смеялся, как маньяк.

XVII

– О чем вы думали? – процедил сквозь зубы Цезарь, вызвав Клодия, Феста и Марка к себе в кабинет вечером того же дня. – Сто с лишним человек убиты, втрое больше покалечены. Клянусь Юпитером, к тому времени, как все закончилось, Форум был залит кровью. Вы должны были всего лишь оказать давление на сенаторов, чтобы они перестали поддерживать Катона. – Он покачал головой и махнул рукой, словно отталкивая что-то. – Но не устраивать эту… эту кровавую бойню.

– Ой, брось! Цезарь, ты хотел усилить конфликт. Теперь, когда обе стороны используют уличные банды, насилие неизбежно. В любом случае мне было предписано, что я могу делать все, кроме убийства. – Клодий пожал плечами и повернулся к Марку, который скромно стоял у стены. – Ведь правда, мальчик? Именно это Цезарь велел тебе передать мне?

Марк кивнул, метнул взгляд на Цезаря и ответил:

– Да, хозяин.

– Видишь? – Клодий улыбнулся и повернулся к Цезарю. – Кроме того, на самом деле всего несколько сенаторов получили легкие повреждения. Но среди них ни одной значительной персоны.

– Двадцать из них ранены, один серьезно. Он пробил голову, когда поскользнулся на ступенях.

– Тогда это не моя вина, – отмахнулся Клодий.

– Что бы ты ни думал, урон нанесен, – возразил Цезарь. – Ты вызвал кровавую бойню у Дома сената, и теперь Катон извлечет из этого максимальную выгоду. Завтра он назовет меня тираном перед всем сенатом. Мне совсем не нужно, чтобы число моих противников увеличивалось, когда сенату предстоит голосовать за то, чтобы послать меня обратно в безвестность. Я столько сделал для Рима не затем, чтобы закончить свою карьеру в горах, гоняясь за рабами.

Пока Клодий и Цезарь спорили, Марк обдумывал одну идею. Конфликт между Цезарем и Бибулом достиг предела. Сначала угроза жизни Порции, потом предложение изгнать Цезаря из Рима, а теперь уличные банды проливают кровь в сердце города. Жизнь Цезаря была в опасности, и, по мнению Марка, существовал только один способ раскрыть заговор против его жизни. Мальчик был уверен, что рукопашная на улицах города ничего не даст. В его голове зрел план. Если все получится, тогда Цезарь окажется в еще большем долгу у Марка. Рассчитывать на помощь Помпея не приходится, но этот план поможет Марку показать себя им обоим и получить награду – одну, но самую дорогую для него.

– Катон может продолжать в том же духе, – ответил Клодий на слова Цезаря, – но раз Милон в этом участвует, ни одна из сторон не выглядит хорошо. Кроме того, многие сенаторы были настолько потрясены происшедшим, что не посмеют появиться в Доме сената еще долгое время после того, как закончится этот год и вы с Бибулом передадите полномочия другой паре консулов. Да и кто будет помнить о том, что Бибул когда-то был консулом, раз он отказался занимать свое место в сенате?

– Очень смешно, – нахмурился Цезарь. – Но сегодняшняя попытка Катона еще больше затруднила мою жизнь. А сегодняшняя перепалка, как ты ее описал, усилит позицию моих противников в сенате. Мне придется приложить все усилия, чтобы снова сделать сенат управляемым и найти способ противодействовать плану Катона. Необходимо принять какой-нибудь закон, который заставит сенат делать то, что хочу я. Но это повысит ставки и увеличит опасность для меня и для Порции.

– Тогда, Цезарь, мы должны принять меры против этого, – сказал Клодий.

– Но как мы это сделаем, не зная, где и когда они намерены нанести удар?

Пока Марк слушал их разговор, его мысль быстро работала. Он прокашлялся, набираясь смелости перед тем, как вмешаться. Цезарь повернулся на звук и поднял бровь:

– Ты хочешь что-то сказать, Марк?

– Да, хозяин.

– Тогда говори.

Марк посмотрел на обоих. Возможно, его идея была дикой, но, похоже, это был единственный выход.

– Хозяин, тут нет вопросов. Твои враги намерены покончить с тобой. Я слышал это от бандита, который был послан, чтобы убить твою племянницу. Я думаю, они еще не раз попытаются совершить покушение на ее жизнь и на твою. Ты мог бы оставаться в безопасности в стенах твоего дома, как Бибул, но тогда народ подумает, что ты струсил.

Глаза хозяина мрачно блеснули, и Марк торопливо продолжил:

– Конечно, ты будешь продолжать жить как обычно и страха не покажешь. Но они все равно будут плести заговоры против тебя. Эта бандитская война не поможет. Тебе нужно разузнать их планы и быть готовым действовать против них.

Цезарь и присутствующие в кабинете обдумывали слова Марка. Мальчик старался казаться спокойным, но его сердце бешено колотилось. Как Цезарь отреагирует на то, что простой раб осмелился высказать свое мнение?

– И как же я их разузнаю? Милон вряд ли расскажет мне, – насмешливо спросил Цезарь.

– Кто-то должен войти в банду Милона и узнать их планы, хозяин.

– Неужели ты считаешь, что я не думал об этом? – фыркнул Клодий. – Уличные банды – это тесно связанные группы. Человек должен показать себя, прежде чем ему позволят стать членом банды. А после этого он должен будет проложить себе путь в ближний круг вожаков банд. Это займет много времени – не один год. У нас этого времени нет. Кроме того, если в разгар войны появляется человек, желающий войти в банду, он непременно вызовет подозрения. Это не сработает.

Марк уже обдумал это и выразил согласие кивком:

– Это верно, хозяин. Но что, если послать не взрослого человека, а мальчика? Кого-то достаточно юного, чтобы его не замечали?

Клодий и Цезарь внимательно посмотрели на Марка. Потом Цезарь произнес:

– Ты говоришь о себе.

– Да, хозяин. Почему бы и нет? Я умею наблюдать. Я владею оружием, и я не принадлежу ни к одной из банд. В Риме меня мало кто знает, так что меня не раскроют. Когда я выходил на улицу, голова моя всегда была накрыта капюшоном. Если бы я сумел приблизиться к Милону и его банде, я мог бы подслушать их планы или хотя бы предупредить, когда что-то намечается, хозяин. – Марк замолчал, заметив на лице Цезаря сомнение.

– Это слишком опасно, и почему ты считаешь, что они будут так глупы и станут обсуждать при тебе важные дела?

Марк невольно улыбнулся:

– Потому что именно так поступаешь ты, хозяин. Ты открыто высказываешься в присутствии твоих рабов. Почему же Милон должен отличаться?

Цезаря смутили его слова, а Клодий рассмеялся:

– А ведь он прав! Не один влиятельный римлянин терпел крах, когда его рабов пытали, выбивая из них сведения, которые потом использовались против него. Можно подумать, что мы чему-то научились, но, кажется, не научились. Марк прав, Цезарь. Он мог бы добиться успеха там, где взрослый человек не преуспеет. По крайней мере, стоит попытаться.

Марк в упор смотрел на Цезаря, пытаясь догадаться, что происходит в голове у консула.

– Хозяин, я знаю, что смогу это сделать, – сказал он.

Цезарь сжал руки за спиной и стал мерить шагами кабинет. Клодий внимательно рассматривал ногти на своих тщательно ухоженных руках. Марк смотрел на него, поражаясь, что это тот самый человек, который всего несколько часов назад участвовал в жестокой уличной схватке.

– Хорошо, – наконец промолвил Цезарь. – Стоит попробовать. Не могу сказать, что счастлив, подвергая опасности ценного раба, но нет победы без риска, как сказал бы Красс, мой друг и партнер. – Он в упор посмотрел на Марка. – Конечно, ты ожидаешь получить награду за эту услугу?

– Я был бы благодарен за одну награду, – ответил Марк, не зная, как далеко он может зайти в своем положении.

Перед его глазами возник образ матери, замученной, голодной, умоляющей его о помощи.

– Я уверен, ты будешь благодарен. – Цезарь положил руку на плечо Марка. – Хотя ты и молод, но знаешь, что такое честь и как ее отстоять. Редкие качества. Если ты останешься у меня на службе, то когда-нибудь станешь грозным гладиатором, Марк. И я буду гордиться тобой.

– А если он не хочет быть гладиатором? – прервал его Клодий. – Если он хочет получить свободу?

Марк весь напрягся. Клодий словно читал его мысли. Но делу Марка не помогло бы, если бы Цезарь знал, как ненавистна мальчику идея стать гладиатором. Цезарь не терпел, когда кто-то не соглашался с его мнением.

– В таком случае я обдумаю его положение в должное время, – небрежно ответил Цезарь. – А до тех пор, Марк, ты сделаешь, что сможешь, чтобы спасти меня от моих врагов, да?

– Да, хозяин. Когда мне приступать?

– Немедленно. Я бы не удивился, если бы Катон и Бибул после сегодняшних событий не захотели побыстрее покончить с этим. – Он в упор посмотрел на Марка. – Ты должен знать, что риск есть. Если Милон узнает, кто ты, он будет беспощаден.

Марк собрал все свое мужество и выпрямился:

– Я понимаю, хозяин. Но я и раньше не однажды встречался с опасностью. Я не боюсь, и я знаю, что делаю.

Цезарь вдруг громко рассмеялся:

– О, ты знаешь, что делаешь? Хотел бы я сказать то же самое про себя.

Фест поручил Лупу подготовить Марка к его опасному заданию. Он нашел поношенную и порванную тунику и старые сандалии, в которых Марк выглядел как беглец, каковым он и собирался представиться. С мальчика сняли диск, висевший у него на шее и означавший, что он – раб. И теперь его кожу надо было покрыть смесью сажи и чернил, чтобы он был похож на чумазого уличного мальчишку и чтобы скрыть клеймо школы гладиаторов Порцинона.

– Сними тунику, – сказал Луп, собираясь приступить к работе.

Марк колебался. Никто не видел его шрама с тех пор, как Брикс распознал в нем клеймо Спартака. Теперь он находится в доме самого могущественного врага Спартака. Показать здесь клеймо было очень опасно.

– Ну же, – поторопил его Луп. – Или ты хочешь, чтобы Милон узнал, кто ты?

Марк понял, что нет способа скрыть клеймо, не вызывая подозрений. Он затаил дыхание и снял тунику.

– Что это у тебя на плече? – спросил Луп и наклонил голову, всматриваясь в шрам. – Похоже на меч, пронзивший голову волка.

Марк схватил рваную тунику и хотел ее надеть, но Луп остановил его:

– Подожди. Это тоже нужно замазать. Стой спокойно.

Он нанес смесь на спину Марка неровными полосками, чтобы грязь выглядела натуральной.

– Где тебе поставили это клеймо?

– Я не знаю, – солгал Марк. Он едва дышал от страха, что его настоящее происхождение будет раскрыто. Что, если Цезарь войдет прямо сейчас? – Оно всегда было там, сколько я себя помню.

– Наверное, тебя заклеймили еще младенцем, – покачал головой Луп. – Клянусь богами, кто мог сделать такое с малышом? Сомневаюсь, что твой отец стал бы использовать такой непатриотичный образ. Волк – это символ Рима. А твоя мама?

Марк пожал плечами:

– Я тебе рассказывал. Я ничего об этом не знаю. Давай поскорее закончим.

– Ну, кто бы это ни был, они не были друзьями Рима. Стой смирно.

Луп закончил с гримом, полюбовался своей работой и наконец отошел от Марка:

– Надень тунику.

Марк вздохнул с облегчением, Луп с усмешкой оглядел его:

– Выглядишь как самый грязный житель трущоб. Великолепно.

В ту ночь Луп и Марк вышли из дома через небольшие боковые ворота. Лупу приказали довести Марка до Ямы на Авентинском холме – это был центр района, контролируемого Милоном и его бандами. Фест был слишком хорошо известен там, и он решил, что два мальчика лучше подходят для данного случая. На них никто не обратит внимания.

Они крадучись прошли вдоль внутренней стороны Сервиевой стены, стараясь держаться подальше от центра города, где небольшие группы враждующих банд все еще рыскали в темноте, выясняя отношения. Несмотря на теплое время года, воздух был холодный, и Марка пробирала дрожь, пока они шли по тихим улицам. На башнях стены горели жаровни, давая тусклый свет и освещая мальчикам путь. Они поднялись на Целиев холм и спустились по противоположному склону, где, прижавшись друг к другу, стояли жилые дома, как в Субуре. Луп замедлил шаги и пошел осторожнее, когда они вошли в Авентинский район. Они встретили только несколько темных фигур, которые расступались перед ребятами, давая им дорогу. Наконец Луп остановился на маленькой площади возле старого общественного фонтана. Он вытащил небольшой кинжал и стал выковыривать известку вокруг большого кирпича в основании фонтана. Вынув кирпич, он отколол от него почти половину, очистил от осколков и осторожно вернул кирпич на место, чтобы он не выделялся среди соседних.

– Если тебе нужно будет послать сообщение, вынь этот кирпич, положи записку в углубление и закрой кирпичом. – Он помолчал, глядя на Марка. – Ты умеешь писать?

– Конечно.

– Хорошо. По ночам я постараюсь как можно чаще проверять тайник. Если тебе станет известно что-нибудь такое, о чем мы должны немедленно узнать, ты должен прийти прямо домой. Это ясно?

– Да.

Луп схватил его за руки, и при свете звезд Марк увидел неясные очертания его головы.

– Марк, ты уверен, что хочешь сделать это?

Марк немного помолчал. Он не мог отрицать, что боится. Но другого способа еще раз сделать Цезаря своим должником не было. Только так Марк мог рассчитывать на помощь, в которой нуждался. Он знал, что рискует своей жизнью, но если он не воспользуется этой возможностью, то останется рабом и его пошлют в одну из школ гладиаторов Цезаря. Тогда он никогда не спасет свою мать. Нет, он должен через это пройти. Он кивнул:

– Я готов.

Луп чуть сжал плечо Марка:

– Счастливо.

Он уже хотел уйти, но Марк остановил его:

– Подожди, Луп. Последняя просьба. Пожалуйста, передай хозяйке Порции, что я сказал ей «до свидания».

Луп кивнул. Он окинул взглядом пустынную улицу и отправился в обратный путь. Марк остался один. Он огляделся, чтобы запомнить, где находится фонтан. Потом взял палку – единственную вещь, которая у него была, кроме изношенной одежды, – и направился в центр Авентинского района, на территорию Милона.

XVIII

Марк проснулся оттого, что кто-то грубо пнул его ботинком. Схватив свою палку, он стал отползать и наткнулся спиной на дверь, возле которой спал. На фоне света, проникающего между домами, нарисовалась коренастая фигура.

– Убирайся прочь, парень! Ты у двери моего магазина.

Марк поднялся, пошатываясь со сна. Он находился на узкой улочке, которая дугой отходила от одной из главных улиц, идущих через Авентинский район. Марк помнил, что нашел закрытый магазин как раз после полуночи, когда на городской стене протрубили смену караула. Он устроился в углу у двери и сидел, обхватив колени и дрожа от холода, пока его не сморил сон.

– Давай-давай, уходи отсюда!

Человек размахнулся и ударил Марка ботинком по ноге. Марк вскрикнул от боли и поспешил на улицу. Оглянувшись, он увидел, что человек смотрит ему вслед, желая убедиться, что он ушел, прежде чем открывать свой магазин. Марк посмотрел на небо и определил, что солнце взошло меньше часа назад. Оказавшись на безопасном расстоянии от магазина, он остановился, чтобы оценить свое положение. Есть он не хотел, потому что хорошо поел перед уходом. У него еще было двадцать сестерциев, зашитых в пояс под фальшивой подкладкой. Так что от голода он не умрет. А главное, он должен будет выжить за счет своих мозгов.

Он знал, что находится недалеко от центра Авентинского района, известного как Яма, где самые дешевые таверны и харчевни теснились на естественной складке местности по склону холма. Именно там собирались Милон и его банды, когда не вымогали деньги и не охотились за сторонниками Цезаря, Красса и Помпея. Марк пересек вершину холма и спустился по дороге с другой стороны. Наконец он дошел до перекрестка, где сутулая старуха стирала какие-то тряпки в общественном фонтане.

– Скажи, пожалуйста, Яма далеко отсюда? – вежливо спросил Марк.

Женщина повернула голову:

– Тебе не надо это знать, мальчик. Иди домой.

– У меня нет дома.

– В Яме ты тоже его не найдешь, – засмеялась она, показывая остатки кривых зубов. – Тебя побьют, а потом прогонят. Кто ты? Беглец?

– Я просто хочу знать, правильно ли я иду, – ответил Марк.

Старуха шмыгнула носом, вытерла нос тыльной стороной ладони и показала на переулок напротив фонтана.

– Это самый короткий путь. Но это твои похороны, парень.

Марк поблагодарил ее и направился к переулку. Вход в него был узкий и темный, а сам проход между полуразрушенными жилыми домами оказался таким узким, что, расставив руки в стороны, можно было дотянуться до окна на одной стороне и до грязного здания на другой. Марк пошел вниз по небольшому скату. Он был такой узкий, что приходилось прижиматься к стене, чтобы дать пройти встречному прохожему. Дорога была покрыта твердой коркой утоптанного мусора и гнилых отходов.

Мусор был не единственным, что отложилось в переулке. В неглубокой нише лежало тело старика. На нем не было одежды, лишь набедренная повязка. Глаза мертвеца были закрыты, челюсть отвисла, мухи копошились во рту и ползали по телу. Марк поспешил пройти мимо, зажав рукой нос. В переулке были и мертвые животные, в основном крысы и пара собак. Люди перешагивали через них и шли дальше.

Пройдя немного, Марк услышал веселые крики. Свернув за угол, он увидел впереди дневной свет, и крики стали громче. Собравшись с духом, Марк вышел из переулка и оказался в Яме.

Открытая площадка примерно футов двести в ширину простиралась в окружении жилых домов, нависших над ней. Голая земля образовывала естественную неглубокую впадину. Если не считать сточных вод, текущих из домов сверху в небольшой вонючий пруд, земля была сухая. По краям площадки стояло несколько таверн. Некоторые из них были встроены в фундаменты многоквартирных домов и мало чем отличались от простых навесов: одна сторона была открытой, а другие сделаны из старых досок, шестов и выброшенной на помойку или украденной черепицы.

Когда Марк, мигая, вышел на свет, он увидел, что таверны почти пустые. Их посетители толпились вокруг грязного центра Ямы, наблюдая, как два огромных человека бьются на кулаках. Марк продолжил путь вниз по склону и остановился, глядя поверх голов людей, стоявших ниже. Он подошел к ближайшей группе мальчишек. Некоторые были его возраста, но большинство старше. Один мальчик, ростом немного выше Марка, стоял чуть в стороне от других.

– Что происходит? – спросил Марк.

– «Храбрые парни» вызвали «Шакалов», чтобы выяснить, кто будет хозяином, – объяснил мальчик, мельком взглянув на Марка. – Тавр побеждает Геракла, а это нехорошо!

Марк посмотрел на дерущихся. Два человека колотили друг друга кулаками, которые обрушивались на их плоть, словно молоты, так что мускулы на их торсах сотрясались. Часть ударов пришлась по лицу, из порезов текла кровь. Марк окинул взглядом людей, собравшихся понаблюдать за соревнованием: в основном это были мужчины, среди которых затесалось несколько визжащих женщин. Милон, высокий и кряжистый, выделялся в толпе. Он стоял в первом ряду, колотя кулаком по ладони и подзадоривая бойцов. Губы его кривились в дикой улыбке, отчего шрам на лице морщился. Марк содрогнулся, вспомнив кровавую бойню на Форуме.

– Эй, ты!

Марк обернулся и увидел мальчика, указывающего на него. Он был меньше ростом, чем некоторые из его товарищей, но крепко сложен. Голова его, казалось, вросла в плечи, волосы были коротко подстрижены, как у мужчин из банд. Уперев кулаки в бока, мальчик подошел и остановился перед Марком.

– Я с тобой говорю. Это место моей банды, а тебе придется найти свое место. Так что исчезни.

– Я не имел в виду ничего плохого, – извинился Марк. – Просто услышал шум и пришел посмотреть бой.

– Да? Все равно исчезни и найди другое место.

Он неторопливо подошел и толкнул Марка так, что тот пошатнулся и упал. Другие мальчики засмеялись. Их вожак поставил ногу на грудь Марка.

– Кстати, чтобы ты не забыл. Меня зовут Касос, а это моя банда, единственная банда мальчишек в Яме. И ты не можешь снова подойти к нам и заговорить, пока мы первыми не заговорим с тобой. Понятно?

– Да, – кивнул Марк. – Я понял, извини.

Касос нажал ботинком на грудь Марка, поднял ногу и лениво ткнул его в бок.

– А теперь убирайся.

Марк откатился на безопасное расстояние, вскочил и поспешил на другую сторону толпы. Ему очень хотелось стереть это самодовольное выражение с лица Касоса, но не было смысла привлекать к себе внимание. Из Ямы послышался громкий стон, и один из дерущихся отступил назад после сильного удара в лицо. Он стоял пошатываясь и тряс головой. Его противник шагнул вперед, с ухмылкой поднял кулак и нанес последний удар, так что голова проигравшего откинулась назад и он исчез из поля зрения Марка. Большая часть зрителей ликовали, остальные были разочарованы. Милон вышел вперед, схватил победителя за руку и высоко ее поднял:

– Победили «Храбрые парни»! Первая порция напитков – от «Шакалов»!

Это вызвало еще большую радость, толпа разделилась и поспешила к закусочным, которые окружали Яму. Милон похлопал победителя по спине и направился верх по склону к самой большой таверне. Он сел во главе длинного стола перед таверной и грохнул кулаком по деревянной столешнице:

– Вина! Живо!

Из таверны тут же выбежал худощавый седой человек в переднике, неся в одной руке большой кувшин, а в другой – поднос с серебряными кубками. Он поставил поднос на стол, разлил вино по кубкам и подал первый кубок Милону, склонив голову. Остальные места вокруг стола быстро оказались заняты другими членами банды. Марку это напомнило Клодия и его разбойников в «Голубом дельфине». «Те же бандиты, но по разные стороны», – подумал он.