Шаг в сторону. За чертой инстинкта Шаров Валерий

– Давай, давай, – на удивление быстро согласилась торопящаяся женщина, – а деньги у тебя не того, не фальшивые?

Мне даже как-то нехорошо стало от такого вопроса, и я парировал его естественной фразой, которая её успокоила:

– Ну конечно, пошёл бы я в банк с ненастоящими!

Опять же ради какого-то некоммерческого интереса (во всяком случае, у меня тогда и в мыслях не было всерьёз зарабатывать на этом деньги) я обратился к одному из подошедших к окошку мужчин:

– Вы не доллары хотите продать?

– Да, а в чём дело?

– Давайте я у вас куплю…

В это время на окошечке обменного пункта появилась записка о 20-минутном техническом перерыве.

– И почём берешь? – спросил мой второй в жизни клиент.

– Так же, как и в банке, – невозмутимо ответил я и показал на банковский курс, но уже покупки.

Мужик посопел, повертелся и… продал мне свои сто долларов. Так в течение каких-то десяти минут я стоял с теми же 100 долларами в руке, но в кармане у меня образовалась энная сумма дополнительных рублей, сделанная на разнице курсов. Как человек, только-только совершивший преступление, огляделся я вокруг. Мне казалось, что все должны обратить внимание на такие незаконные мои действия (ведь статьи-то 88 в уголовном кодексе о запрещении операций с валютой частным лицам никто пока не отменял), а уж милиция наверняка уже приближается ко мне с наручниками. Однако всё вокруг было точно таким же, как и эти десять минут назад. Я быстро продал кому-то свою сотню и заспешил домой.

– Вот это дела, – вертелось у меня в голове, – всего-то сто долларов, десять минут работы – и в кармане мой дневной заработок в опостылевшем институте (я по образованию электронщик, специалист по персональным компьютерам и за восемь лет работы в институте дослужился до старшего инженера)! А если взять пять сотен и поработать у этого окошечка несколько часов – это сколько же может получиться?! Тем более что народ идёт натурально валом – кто покупает, а кто продаёт…

На следующий день я опять пришёл сюда, но со всеми своими долларами. А потом ещё, и ещё. И ещё. Я не могу сказать, что постоянно находился здесь и стал профессиональным валютчиком, нет. Тем более что и на работе моей основной надо было появляться и что-то ещё делать. Но время от времени (не могу даже точно сказать, по причине ли опустения кошелька или из чисто спортивного интереса) я приходил сюда и занимался куплей-продажей валюты. Тогда ещё не было хорошо организованной системы чёрного валютного рынка, какую можно видеть сейчас. Она складывалась, можно сказать, на моих глазах. Один за другим появлялись и исчезали какие-то ребята, действующие сами по себе и ни перед кем не отчитывающиеся. Однако постепенно из наиболее постоянных начинали складываться какие-то стабильные группы, в них определялись лидеры, которые впоследствии становились уже хозяевами валютного бизнеса. Я видел это не только на примере этой, «морвокзальной» точки, но и во многих других подобных местах, куда порой забрасывало меня новое, довольно прибыльное ремесло.

Рассматриваемое мною поначалу как нечто развлекательное, эпизодическое и недостойное интеллигентного человека, оно незаметно, исподволь начало определять мои мысли, время и даже влиять на мою жизнь. Я стал неплохим психологом и с ходу определял потенциального клиента – такого, кто подходит к обменному пункту не поинтересоваться курсом валюты, а непременно продать или купить её. Кто не будет задавать лишних вопросов и торговаться из-за нескольких пунктов в стоимости валюты, – дабы не тратить лишнего времени на разговоры, а делать только деньги. Знал дни и часы, когда у того или иного обменного пункта была наиболее выгодная работа. Я приходил домой, вываливал на стол рубли и доллары и считал, считал, сколько же заработал в очередной раз. Бывало, я вдруг спохватывался и ясно осознавал, что качусь, качусь в какую-то отвратительную яму. Заработанные на купле-продаже валюты лёгкие деньги начинали угнетать меня, жечь руки. Я давал себе твёрдое слово больше этим не заниматься. А лучше, говорил я сам себе, всерьёз поискать новую работу. Но всё кругом летело в тартарары, деньги, получаемые в кассе института, обесценивались быстрее их получения, а курсы валют столь же стремительно росли. И я снова шёл в это притягательное людное место и снова хорошо зарабатывал.

Жена ничего не знала о моём необычном бизнесе. Я и раньше подрабатывал на стороне, принося домой дополнительные деньги, а сейчас просто говорил ей, что время от времени хожу в некоторые конторы, где занимаюсь по договору наладкой и починкой электронного оборудования, за что и получаю наличные, иногда в валюте. Естественно, приличную часть заработанного я оставлял у себя, но и того, что отдавал жене, вполне хватало, чтобы нашей семье из трёх человек нормально жить в то ненормальное время.

Прекрасно понимая, что эта трясина может затянуть очень глубоко, я старался как можно дальше от своего внутреннего мира держать эту непривычную для людей моего круга работу. Поэтому вне нахождения у обменного пункта продолжал вести жизнь, максимально схожую с той, что была у меня заведена. То есть встречался с друзьями, читал интересные книги, даже посещал театры и концерты. Жизнь моя, казалось мне, в соответствии со временем разделена на две сильно удалённые друг от друга части: нормальная жизнь образованного человека, которая была у всех на виду, и тайная, связанная с зарабатыванием денег, – её я держал как бы глубоко за пазухой, и конечно, если бы кто-то из моих знакомых, вдруг узнал о ней, то мне было бы ужасно стыдно. Было мне стыдно и перед самим собой, хотя никакого криминала я не совершал – никого не обманывал и не грабил, – но всё же было что-то для меня унизительное в этой скупке-продаже иностранных денег. И когда уверенно подходил я к очередному клиенту, небрежно бросая ему «Вы случайно не продаёте доллары?», то презирал себя жутко. Жутко! Но ещё более страшно мне было от того, что кто-то из знакомых мог увидеть меня за таким делом. К счастью, люди моего круга в то время продажей или покупкой долларов не занимались.

В общем, всё это хоть и давало хорошие деньги, но было унизительно, неприятно, и я искренне надеялся, что валютные дела отпадут для меня сами собой с установлением в стране нормальных экономических отношений. Когда на каждом углу будут меняльные конторы и разница в курсах продажи и покупки валют столь же небольшая, как во всём цивилизованном мире, – тогда будет просто смешно терять время ради копеек. Однако шли месяцы и даже годы, а времена эти в нашей удивительной стране всё не наступали. Моё прощание с унизительным занятием откладывалось, пока не произошёл случай, заставивший меня почти полностью оставить валютный бизнес. Я уже говорил, что постепенно вокруг каждого обменного пункта сложилась своя, хорошо организованная структура левых менял, многих из которых я хорошо знал, со многими из них даже здоровался, появляясь в очередной раз на рабочем месте. Мы перекидывались парой-тройкой дежурных фраз и… делали каждый своё дело, не трогая друг друга. Я полагал, что между всеми нами существует этакое естественно сложившееся братство, основанное на чёрной торговле валютой. Но очередной выход на заработки развеял эти иллюзии.

Я уже успел пропустить сотни три долларов, как ко мне подошёл один из постоянно работающих на морском вокзале менял, которого я хорошо знал, и, отведя в сторонку, спросил:

– Слушай, ты тут довольно часто появляешься, продаёшь валюту… Так вот ребята интересуются, а ты деньги платишь? Я что-то не в курсе…

– Какие деньги? Кому? За что? – искренне удивился я, в общем-то начиная догадываться, куда всё идет.

– Известно какие. За работу здесь, на вокзале. Игорьку… Разве ты не платишь?

– Да нет… – растерянно промямлил я. – Я тут от случая к случаю…

– А если не платишь, то вали отсюда. Ещё раз тебя тут заметим – останешься без денег! – уже более сурово и угрожающе закончил мой собеседник.

Мне ничего не оставалось делать, как пренебрежительно улыбнуться и с независимым видом покинуть проигранное поле битвы.

– Ну вот, – грустно, но в то же время с явным облегчением думал я по дороге домой, – случилось неизбежное. Закончился период хаоса и бардака, и в этом денежном деле наведён наконец порядок. Правда, не государством, а самой жизнью. И передо мной встаёт естественный выбор: или легализовать свой бизнес, платя регулярно этому самому Игорьку некоторую сумму, но тогда надо полностью погрузиться в это дело, чтобы заработок был стабильным и эта самая сумма оказалась не слишком обременительной для меня. Или – покончить с валютным бизнесом навсегда.

Первое было совершенно неприемлемым, а второе оказалось не таким простым, как я думал поначалу. Обнаружилось, незаметно-незаметно я привык к этому постоянному, сильно выручающему меня и мою семью лёгкому заработку. И, как выяснилось, совсем неплохому заработку. Когда подсчитал свой доход за прошедший год, то «валютных» денег оказалось более двух тысяч долларов. Они составляли две трети всего заработанного мною за это время. Надо было срочно находить какую-то альтернативу. Но, оглядевшись внимательно, я обнаружил, что нормальную денежную работу по моей специальности найти не так-то легко. Электронщиков было довольно много, а повального интереса населения к персональным компьютерам в нашем городе ещё не наступило. Да и денег у людей на такие недешёвые вещи просто не хватало. Так, только отдельные конторы обзаводились новой техникой, но и желающих работать у них было более чем достаточно. В моём НИИ… ну, тут без слёз говорить нельзя.

В общем, пришлось мне изобрести нечто третье. Я продолжил валютные операции, но теперь совершал их набегами, в различных местах, случалось даже и в государственном банке. Воровато оглядываясь – как бы не налететь на милицию или на «работающую» здесь свою валютную группировку, – я быстренько «снимал» одного-двух клиентов и, только-только завидев какого-нибудь менялу, быстренько ретировался. Шёл к другому обменному пункту и там проделывал то же самое. Случалось, уже у обменного окошечка я натыкался на целую группу менял – приходилось делать морду кирпичом, прикидываясь интересующимся курсом валют клиентом и тут же уходить. Кончилось тем, что во время одной из выгодных сделок меня засекли работающие там ребята и отняли более ста долларов, а в другой раз дело едва не завершилось мордобитием.

Я проклинал всё на свете – и нежданно-негаданно свалившуюся на страну перестройку, и пышно расцветший в ней валютный рынок, и что когда-то я, поддавшись минутной слабости, увлёкся этим презренным делом. Оно взяло меня в цепкие клещи и никак не хотело отпускать. Я уже не спал ночами, вздрагивал в транспорте, когда ко мне кто-то случайно обращался. Но с упорством наркомана шёл и шёл к обменным валютным пунктам и делал свой бизнес. Самым выгодным было попасть на клиента, продающего или покупающего большую сумму. Как-то мне удалось продать сразу шестьсот долларов, ну а чтобы снова купить их, понадобилось чуть более сорока минут. Да тут же дело не в том, чтобы больше купить или продать, а в том, чтобы делать это ежеминутно, однако для работающего одиночки на подобное рассчитывать нечего, и я всячески вычислял оптового клиента.

Как-то раз, как это всегда бывает, не думая ни о чём таком, я зашёл в банк просто поменять для себя пятьдесят долларов, и прямо передо мной у окошечка оказался молодой паренёк, лет двадцати двух, который спросил у сидящей там девушки, будет ли у нее полторы тысячи долларов. Та ответила, что пока нет, а меня будто током пронзило: «Вот она, удача, что сама идёт в руки! Надо только не спугнуть её».

– Простите, сколько вы хотите купить? – осторожно обратился я к явно расстроившемуся молодому человеку.

Одет он был весьма прилично: длинное в пол бежевое пальто, белый шарф, укрывающий тонкую шею, на которой высилась аккуратно постриженная голова, – в общем, из новых русских, не блефует.

– А что, у вас есть? – открыто улыбаясь, он повернулся ко мне. – Я бы купил тысячи полторы или даже две. Почём?

Чтобы не отпугнуть такого клиента, я назвал сумму, чуть меньшую, чем та, по которой продавал доллары этот банк. Он немного задумался, что-то посчитал в уме, едва заметно шевеля губами, и произнёс с расстановкой: «Пожалуй, меня устроит. У вас с собой?»

– О, нет, при себе у меня только пятьсот долларов. Но остальные деньги дома, можно подвезти сюда через пару часов.

– Давайте, я у вас эти возьму сейчас. Вот только надо проехать домой, а то у меня дома деньги. Да тут совсем недалеко – поспешно уверил он, заметив, что я начал сомневаться. – Можем пройти пешком или проехать на машине.

Надо сказать, что редко, но менялы нарываются на серьёзные инциденты. Бывает, и деньги теряют, и даже бьют их. Потому-то и работают они кучкой – тут уж никто не посмеет «кинуть» или силой отнять деньги. Одному работать особенно опасно, а уж тем более куда-то ехать с клиентом – такое просто противопоказано. Но этот парень слишком уж случаен был на моем пути, чтобы заподозрить какой-то подвох с его стороны, и всё говорило о том, что он действительно хочет купить валюту. И назвал он улицу в каких-то трёх километрах от того места, где мы разговаривали.

Короче, согласился я, решив про себя, что ни за что не пойду ни в какие квартиры и если совершать сделку, то только на улице, у кого-нибудь на виду.

– Поехали, – сказал я, держась как можно более невозмутимо и солидно.

Он быстро поймал попутку, что меня дополнительно успокоило – никакой своей машины для быстрого проворачивания обмана, – и уже через пять минут мы были на названной им улице.

– Вы посидите пока в машине, а я сбегаю домой за деньгами. На пятый этаж.

Ещё одно доказательство того, что на мои деньги никто не собирается покушаться! Мне и не надо никуда идти, а присутствие постороннего человека за рулём случайной машины – дополнительная гарантия безопасности.

Мой клиент скрылся в подъезде старого дома. Я мысленно стал считать пролёты, которые преодолевает его лифт. Вот он вышел на пятом этаже, вот открыл свою дверь. Снял пальто – нет, пальто снимать не надо! Прошёл одетый в дальнюю комнату, открыл шкаф. Взял деньги. Считает их. Теперь вышел из квартиры. Лифт стоит на этаже – никто же больше не входил и не выходил из подъезда. Едет вниз…

– Мне бы следователем работать, – подумал я, улыбнувшись, когда спустя ещё две минуты открылась дверь подъезда и показалось знакомое мне бежевое пальто. Я полез в карман за долларами.

– Вы знаете, жена куда-то приготовленные деньги забрала, – задыхаясь от быстрой ходьбы произнёс парень, едва открыл дверцу машины, – набрал только на две сотни. Ничего? Продадите?

– Ну вот, напрасно нервничал, – подумал я с облегчением, – целее деньги будут.

Но одновременно появилась лёгкая досада, поскольку мысленно я уже подсчитал сумму, которую должен получить за свои пятьсот «зелёных». Но делать было нечего, и, естественно, я согласился.

– Знаете, если вы не передумаете, – огорчённо и даже с чувством лёгкой вины передо мной произнёс молодой человек, проверив на ощупь две сотенные долларовые бумажки, убрав их в карман и вручив мне оговорённую сумму в рублях, – то я бы купил у вас все доллары, о которых мы говорили. Завтра или послезавтра, когда жена появится.

– Можно, конечно, но я не уверен, что она у меня долго продержится. Давайте телефон, позвоню завтра.

– У меня нет телефона, так что оставьте вы свой, и я вам сразу же позвоню, как будут деньги.

Я продиктовал ему свой телефон, назвал имя. Услышал в ответ: «Дима. Я вам позвоню сегодня-завтра». С этими словами он поспешно сунул водителю машины деньги и попросил отвезти меня обратно.

Назавтра он не позвонил. Не позвонил и послезавтра. Я уже и думать забыл об этом Диме, завозился с какими-то домашними делами. Но вот утром на третий день вдруг раздался звонок, и Дима, сбивчиво извиняясь за долгое молчание, радостно оповестил меня, что все деньги наконец собраны и он может купить аж две с половиной тысячи долларов. Он предложил встретиться, когда мне удобно. Названная сумма у меня имелась, но это были почти все мои оборотные деньги. Кроме них оставались ещё неприкосновенные пятьсот долларов, с которых я когда-то и начал свой валютный бизнес. Но махнуть сразу такую кучу долларов – это было очень заманчиво! Я хорошо знал, что на последних торгах рубль сильно упал, и специально назвал моему собеседнику стоимость доллара, заметно превышающую ту, что видел накануне в одном из банков.

– Я согласен, такое различие для меня не принципиально, – среагировал Дима, – мне просто надо сразу купить эту сумму, а вы произвели на меня хорошее впечатление. Я вам доверяю…

Мне и хотелось совершить эту сделку, и в то же время не хотелось куда-то далеко специально ради неё ехать. Приглашать же клиента к себе домой было табу – я и телефон-то свой дал ему с опаской. В этот вечер мне надо было пойти с дочерью на очередное её занятие музыкой, и мне показалось привлекательным как-то совместить два эти плохо совмещаемые мероприятия.

– Давайте встретимся сегодня вечером, часов в восемь. – Я назвал хорошо известное мне место у крупного универмага, работающего до девяти, около которого мы с дочерью всякий раз дожидались трамвая по дороге домой с музыки.

– Если даже он не придёт, – подумал я, – то не потеряю слишком много времени.

– Договорились, – согласился он на мое предложение, – спасибо! И пожалуйста, не опаздывайте.

В назначенный час мы с дочерью подходили к оговорённому месту. Я сразу заметил знакомую фигуру в длинном пальто. Стоял конец ноября, было довольно холодно, но Дима, видимо, не носил головного убора круглый год.

– Здравствуйте, – он пожал мне руку и тут же с улыбкой взглянул на дочь, – откуда это вы? Или куда?

– С музыки вот возвращаемся… Давайте в универмаг зайдем, там и теплее, и светлее.

Дима, ещё глядя на мою дочку, двинулся было за мной, а потом вдруг спохватился:

– Да нет, поехали ко мне домой – я такие деньги в транспорте не вожу. Сейчас опять машину поймаем, это не займёт у нас и получаса, – а вы потом можете прямо домой ехать от меня.

Это был совершенно неожиданный для меня поворот. Я сильно заколебался, тем более что со мной находился ребёнок. И уже совсем было решил отказаться от предлагаемой поездки.

– Да что вы? Чего боитесь? Ведь знаете уже меня. Подождёте так же в машине, а я мигом деньги принесу… Поехали! – и он уже стоял у обочины дороги с поднятой вверх рукой.

– А, чёрт с ним, решил я, – уж коли надумал, то надо доводить дело до конца. Ну что такого может случиться? Я же и вправду не выйду из машины.

Какая-то «Волга» резко затормозила около моего клиента. Он назвал водителю улицу, тот ему – деньги.

– Десять минут ждёте и отвозите назад, – немного подумав, сказал Дима и назвал удвоенную сумму.

Водитель посмотрел на часы, почесал в затылке.

– Ну, если не больше десяти минут на месте…

– Железно, – пообещал Дима.

Мы все трое влезли на заднее сиденье. Дима оказался по мою правую руку, дочку я посадил к окну слева от себя.

– Пап, куда мы едем, поехали домой, – подала она голос.

– Не волнуйся, милая, сейчас на несколько минут заедем в одно место и сразу домой.

Дочь вздохнула, смирившись с папиными причудами, и уткнулась лицом в вечерний город за стеклом.

…Из своего подъезда Дима появился примерно через то же время, что и днём. Он торопливо влез в машину. Я попросил водителя зажечь свет.

– У вас в каких купюрах? – спросил Дима, залезая во внутренний карман пальто и вытаскивая толстую денежную пачку. У меня все пятидесятитысячные.

– По сто долларов, – я достал приготовленные и не один раз уже посчитанные свои «зелёные».

– Две с половиной тысячи, как договаривались. Правильно? Можно одну посмотреть?

– Я улыбнулся его недоверчивости и протянул верхнюю сотку.

Он долго её вертел, рассматривал, щупал пальцами…

– Все остальные такие же? – спросил, закончив своё исследование.

– Естественно, – спокойно сказал я. – А твои?

– Ровно пять миллионов сто двадцать пять тысяч. Можете хоть все проверять, – и он протянул мне свою пачку. – Пересчитывайте.

Я взял его деньги и начал считать. Когда уже было отсчитано чуть более трёхсот пятидесятитысячных купюр на моём правом колене, он взял доллары с моего левого:

– А я пока ваши посчитаю.

– Триста двадцать пять, триста двадцать шесть, – я оторвался на мгновение от счёта и, чтобы не сбиться, просто кивнул головой, – …триста двадцать семь…

Он тоже начал считать. Куча рублей уже подходила к концу, в ней оставалось с десяток купюр, но вместо пятисот с лишним у меня получалось только четыреста с чем-то.

– В чём дело, тут на миллион меньше, – я на всякий случай глянул на пол машины, но там ничего не было.

– Чёрт возьми, – спохватился Дима, – да это же я не те деньги взял! Взял деньги жены! Сейчас я мигом поменяю! – с этими словами он быстро вернул мне мою пачку долларов, схватил свои деньги, выскочил из машины и побежал к подъезду.

Сердце у меня почему-то сильно заколотилось. Ничего ещё не понимая, перво-наперво ощупал свои доллары – пачка была столь же полновесная. Я испытал сильное облегчение, но когда глянул на верхнюю купюру, то у меня потемнело в глазах.

Мой бог! Вместо таких знакомых и приятных для глаза бумажек с двумя нулями после единицы на меня с самого верха стопки смотрела долларовая купюра. Холодея от ужаса и начиная понимать, что произошло, я развернул остальные. Так и есть! Меня страшно, цинично и омерзительно надули. Кинули на такую сумму! В голове у меня застучало, руки задрожали, я в мгновение выскочил из машины и бросился к подъезду, где несколькими секундами раньше скрылся мошенник. Влетев в подъезд, я, естественно, никого там не обнаружил. Тут же замер, надеясь услышать хоть какой-то шорох, который дал бы мне надежду вернуть деньги. Но слышны были только натужные удары моего собственного сердца, да где-то тихо играла музыка. «Как на похоронах» – мелькнуло в сознании глупое сравнение.

Вдруг мне показалось, что откуда-то сверху донеслись шаги. Я мигом взлетел на второй этаж, затем на третий. Кругом была тишина. О, если бы я сейчас увидел этого Диму! Я бы точно его убил. Со сжатыми кулаками и горящими глазами я кинулся выше. Бесполезно.

– Как же так? Ведь он здесь где-то живёт, – заработали мои мысли. – Или это всё было умело разыграно: один приезд сюда, покупка небольшой суммы, а затем раскрутка меня на большую? Ну да! Подстроено! А машина, пойманная совершенно случайно? А может, и тут всё было спланировано и водитель с ним заодно?! Да ведь там, в машине, осталась дочь! Вдруг эти подлецы вместе работают и сейчас та машина с моим ребёнком уже далеко отсюда?!

У меня в голове начался какой-то кошмар. Только что такая страшная потеря больших, безумно больших для меня денег, от которой меня бросало то в жар, то в холод и заставляло судорожно, с придыханием втягивать воздух, вдруг заслонилась другой, куда более невосполнимой возможной потерей. Потерей единственной дочери, которую я, идиот, оставил совершенно одну с незнакомым мне человеком, потенциальным сообщником этого кидалы.

– А может, они специально всё это задумали, чтобы украсть мою дочь?!

С этой мыслью я почти совсем потерял рассудок и, напрочь забыв про утраченное целое состояние, опрометью ринулся вниз – вон из подъезда.

О, счастье, «Волга» стояла на том же месте! Я метнулся к ней, влетел внутрь и прижал к себе ребёнка. У меня тряслись руки, стучали зубы, но я был вне себя от радости. Я был счастливейшим человеком. Моя любимая, единственная дочка не пропала!

А она, ничего толком не понимая, испуганно смотрела на меня и только повторяла: «Папа, ты что?.. Ты что?..»

– Ну, долго ещё? – подал вдруг признаки жизни водитель. – Сказали же, что десять минут, а уже в два раза больше прошло. У меня времени больше нет. И так опаздываю в гараж…

– Поехали, поехали, – бросил я ему, а сам в полном изнеможении откинулся на сиденье и закрыл глаза, отдаваясь лёгкому покачиванию машины на ходу и странной пустоте в голове.

Что и говорить, страшный я получил удар, за несколько секунд лишившись всего того, что с таким трудом зарабатывалось целый год. Не помню, как добрались мы до дома, что говорил жене, пытаясь скрыть бушевавшую в душе бурю. Кажется, это не удалось, она что-то заподозрила, но не стала ничего выяснять, видя моё необычное состояние. Зато я отлично помню, что водителю пришлось заплатить тридцать тысяч рублей – обманувшая меня скотина и эти деньги вытащила из моего кошелька.

И потянулись для меня дни и ночи, заполненные мыслями, переживаниями о случившемся, планами отмщения и… переосмыслением моей жизни за последние несколько лет. Причём если поначалу меня особенно донимала потерянная сумма, то вскоре наиболее мучительной стала моральная сторона происшедшего: со мной, который абсолютно ничего плохого никому не сделал, так омерзительно, не по-человечески обошлись! За что такое, почему? Бывало, я просыпался ночью от внезапного толчка – вся та сцена в машине вставала как живая, вновь и вновь прокручивалась у меня в голове, и по мере приближения к её развязке у меня учащался пульс, сжимались кулаки, а в финале я чуть ли не вскакивал с постели, готовый тут же бежать на поиски обидчика. Но тут же приходило и ощущение полного бессилия, безнадёжности подобных поисков, и, поскрежетав зубами, я шёл на кухню и пил успокоительное.

Однажды я даже выбрал время и целый день провёл у того злосчастного подъезда в надежде увидеть этого самого Диму. Господи, какие только расправы с ним я не осуществлял мысленно?! Но всё это были лишь бесплодные потуги сознания логически завершить происшедшее и установить хоть какое-то равновесие в моём внутреннем мире. Внешне же, похоже, всё обстояло совершенно безнадёжно. И то дежурство у дома стало бессмысленным сразу же, когда я осмотрел подъезд и обнаружил в нем функционирующий чёрный ход, но я всё равно простоял около него чуть ли не целый день. И на душе после этого стало спокойнее.

В общем, со временем всё как-то устаканилось, я стал смотреть на происшедшее, как бы это сказать, мудрее, что ли. Спокойнее и философски. Постепенно судорожные воспоминания о потере большой суммы денег сменились трезвыми рассуждениями о недопустимости для меня занятиями подобного рода, и происшедшее я стал рассматривать в качестве справедливого наказания за эти низкие занятия. Как на своевременный, хотя и ох какой болезненный знак свыше. Я нашёл себе новую работу по своей специальности. Работаю теперь в нескольких фирмах и имею практически столько же, сколько зарабатывал, когда торговал валютой. Так что в каком-то смысле того Диму можно даже поблагодарить… Вот так».

– И что же, совсем теперь не занимаетесь валютным промыслом? – полюбопытствовал я, когда мой словоохотливый собеседник закончил свою необычную историю.

Он посмотрел на меня как на ненормального и хотел, видимо, сказать что-то в таком же духе. Но вместо этого вдруг закончил философски:

– Каждый должен заниматься своим делом, иначе ничего хорошего не будет. Случившееся со мной – хорошее тому подтверждение. Теперь на дух не переношу всей этой публики. Не только общаться с ней – видеть не могу!

– А как же тогда понимать живейшее участие в сцене, которая развернулась на наших глазах – я имею в виду разборку среди местных валютчиков и ваше эмоциональное переживание?

– Издержки прошлого. Случайно оказался здесь, но, когда увидел натуральную картинку из моей недавней жизнь, прямо загорелось что-то внутри… Но это только на расстоянии, и, поверьте, я уже никогда не сунусь в подобную мерзость. Никогда! Ну, прощайте…

Мой случайный и необычайно откровенный собеседник ушёл. Исчез с моих глаз и из моей жизни так же внезапно, как и появился. Рассказав такую глубоко личную историю, ушел, между прочим даже не представившись. Наверное, именно так и можно делиться чем-то очень сокровенным с совершенно посторонним человеком, которого уже больше никогда не увидишь. И не только его взгляд, а даже облик никогда не напомнит тебе о минутной слабости, заставившей заново пережить нечто глубоко личное, очень неприятное, вывернутое без какого-либо стеснения и будто даже с некоторым удовлетворением на чужое обозрение.

Он ушёл, а я долго ещё пытался представить себе ощущения человека, в несколько секунд потерявшего целое состояние и тем не менее сумевшего посмотреть на случившееся с совершенно иных позиций и найти, пожалуй, единственно правильный для себя выход. Он мне определённо понравился. Это был явный пример того, как серьёзная материальная потеря не сломила человека морально, а, наоборот, закалила его. Правда, к этой самой потере моего случайного рассказчика привело некоторое моральное падение, случившееся по собственной инициативе, так что всю его историю можно рассматривать как благополучное возвращение утраченного нравственного облика. Возвращение, оплаченное по очень высокой ставке.

Но вот понять, что он пережил при столкновении с этаким обманом и мошенничеством, я никак не мог. Это случилось годом позже, когда судьбе угодно было толкнуть меня в очень неприятную криминальную ситуацию. Всё-таки правильно говорят, что лучше всего всё познается на собственной шкуре и именно такой опыт является самым ценным!

Глава 6. Лицом к лицу с мафией

Примерно с конца восьмидесятых годов прошлого века на Дальнем Востоке нашей страны начал расцветать удивительный автомобильный промысел. Тогда был легализован ввоз в Россию подержанных иномарок, а морякам и рыбакам разрешили привозить их с собой из заграничных рейсов практически беспошлинно. Это было специально сделано для людей морских профессий в качестве некоторой компенсации за их тяжёлый труд и низкую по мировым меркам зарплату. Нет нужды много объяснять, что тут началось вокруг их поездок не за роскошью, а средством передвижения. В нашей почти поголовно нищей стране подержанные японские иномарки в одночасье стали предметом прекрасного бизнеса, приносящего при умелой организации дела прибыль, стократно превышающую скудные моряцкие зарплаты. Естественно, вокруг морских трудяг мгновенно образовался криминальный круг, взявший под чёткий контроль не только продажу и перепродажу в Советском Союзе этих невиданных ранее здесь и потому вожделенных для очень многих машин, но и покупку их в Японии. И даже попадание тех или иных моряков-рыбаков на выгодные суда, идущие в сказочную соседнюю страну, нередко зависело от всесильной автомобильной мафии.

Как журналист, работающий на Дальнем Востоке, я сразу же заинтересовался этой интригующей и необъятной проблемой, которая на долгие годы завладела умами и помыслами целых групп людей и в какой-то мере стала определять экономическую и социальную жизнь этого региона. На моих глазах улицы Владивостока всё более и более начинали походить на улицы японских городов начала-середины 80-х годов (машины-то японцы сдавали после 6–9 лет эксплуатации), некогда нищие моряки разъезжали на невиданных здесь шикарных тачках, а роящиеся вокруг них дельцы открывали всё новые и новые рынки-стоянки привезённых автомобилей. Мой блокнот с надписью «японские автомобили» наполнялся различными потрясающими фактами из весьма закрытой для простых смертных сферы предпринимательства. Постепенно мне стало известно всё (или почти всё) из того, что происходило в этой области предпринимательства на территории России. Но для того чтобы писать об автомобильном бизнесе серьёзную проблемную статью, явно не хватало большого куска этого пёстрого материала, касающегося Японии. Ведь и там сбыт подержанных автомобилей неожиданно прорвавшимся на этот рынок русским морякам тоже превратился в неплохой бизнес, а мне очень хотелось, чтобы будущая статья была как можно более всеохватывающей.

И вот к октябрю 1989 года, после проведённой серьезнейшей организационной работы в Дальневосточном морском пароходстве я держал в руках паспорт моряка с пропиской на огромном пассажирском лайнере «Русь», идущем в Японию с большой группой туристов. На первый взгляд то был обычный туристический рейс дружбы в соседнюю страну, коих из Приморья отправлялось бесчисленное множество, но осведомлённые люди прекрасно знали, что на самом-то деле это первый серьёзный десант за японскими машинами простых смертных, которым недавно тоже было разрешено беспошлинно ввозить подержанные иностранные автомобили. Надо сказать, что среди этих самых «простых смертных» таковых было совсем немного – большей частью в турпоход за машинами, благодаря связям и вездесущему блату, намылились местные партийные и прочие руководители самых различных рангов. Понаблюдать за таким необычным процессом – редкая удача для журналиста, тем более собирающегося писать об автомобильном бизнесе. Одновременно через моих знакомых моряков в Приморье и журналистов в Японии я получил несколько адресов японских торговцев автомобилями в порту Ниигата, куда направлялась «Русь», и я рассчитывал получить от них недостающие факты для будущей статьи. Я основательно готовился к этой поездке, однако судьбе было угодно распорядиться всем иначе. Буквально за сутки до отхода теплохода куда более серьёзное дело вырвало меня из Владивостока и на долгое время забросило в Звёздный городок, где мне пришлось заняться подготовкой к полёту в космос, и задуманное посещение Японии пришлось отложить на два года.

За время моего вынужденного отсутствия бизнес на подержанных японских автомобилях во Владивостоке не только расцвёл пышным цветом, но и насквозь пронизал жизнь десятков тысяч людей, в том числе и не имеющих никакого отношения к морю. Теперь этих машин на улицах города было столько, что отечественные легковые модели стали тут настоящей редкостью. Многие моряки, привозившие японские иномарки поначалу только для себя, тоже стали делать на них свой маленький бизнес и обзавелись недоступным некогда собственным жильём: кто – гостинками, а кто – и отдельными квартирами. Ребятишки из криминального мира, которые в первое время в лучшем случае были владельцами рынков-стоянок привезённых из Японии автомобилей, теперь открывали собственные дела, а сами ездили на новых «мерседесах». В короткий срок, используя старые связи в пароходстве, я успел несколько раз побывать в Японии с нашими моряками и не только познакомиться там с японскими автоторговцами, узнать от них всё меня интересующее, но и увидеть деятельность русской мафии в Стране восходящего солнца. Была наконец написана и опубликована давно задуманная статья.

И теперь у меня самого появилось горячее и всё более не дающее покоя желание пойти в Японию не с журналистскими заботами, а просто для того, чтобы, как тысячи других стремящихся туда людей, приобрести понравившуюся мне машину. Вернее микроавтобус, на котором (я уже это видел в красках) вся моя многочисленная семья, включающая помимо жены и двоих детей, тёщу, собаку и кошку, будет летом выезжать на дачу, разом погрузив с собой всё необходимое. А ещё я мечтал набить этот автобус в Японии всеми сопутствующими предметами – запасными автомобильными шинами, холодильниками и стиралками, доставаемыми там чуть ли не даром, – которые (я неоднократно наблюдал это в своих рейсах в Японию) моряки действительно привозят оттуда целыми машинами. Наконец мечта эта осуществилась, причём всё мне удалось сделать именно так, как я представлял себе в самых смелых прожектах. Старые друзья в российском пароходстве и новые друзья в автомобильном бизнесе в Японии сделали сон явью. И вот тёплым октябрьским днём 1992 года я спешил домой с собственным автомобилем, который действительно был микроавтобусом, набитым до самого верха всем тем, о чём я так долго мечтал. Наше судно «Кемь» – конечно, не шикарный морской пассажирский лайнер «Русь», на который я не попал два года назад, но вполне устраивающий меня небольшой лесовоз Дальневосточного морского пароходства – возвращалось в Россию после короткого двенадцатидневного рейса в Японию. Сдав в Стране восходящего солнца наш первоклассный лес, оно несло на своей палубе два с лишним десятка прекрасных по российским меркам подержанных японских автомобилей, купленных моряками по смехотворной цене в солнечном японском порту Наоэцу.

Торговец автомобилями в этом маленьком порту за одно из моих предыдущих посещений этого благодатного места стал хорошим другом и заранее, по звонку из Владивостока, приготовил для меня нужный автомобиль с тридцатью шестью запасными колёсами. Он же помог со всем остальным скарбом, включающим большой трёхкамерный холодильник, автоматическую стиральную машину для жены и мини-мопед для детей. Это сейчас в России можно купить всё, что душе угодно, имелись бы деньги, а тогда это было огромное, сказочное богатство. Ведь в наших магазинах было шаром покати, а приличную сумму на подобные покупки не представлялось возможным заработать даже человеку с дипломом «космонавта-исследователя», обладателем которого я стал после завершения подготовки в Звёздном городке. Так что испытываемые мною в тот момент чувства обладания такими богатствами, думаю, поймёт каждый.

Итак, наш пароход спешил к родным берегам, а на его палубе вместе со мной в Россию перемещался предмет сладких вожделений миллионов соотечественников, бесконечно радуя мой взор и наполняя сердце сладким предчувствием будущих удовольствий от общения с новым четырёхколёсным другом и всем тем, что находилось в нём.

– Коля, ты слышал, мы не в Находку, а сразу во Владик идём? – раздался вдруг от капитанского мостика зычный голос второго помощника, обращённый к боцману, который второй час возился около своей серебристой красавицы «тойоты», протирая её никелированные внешние части и смахивая последние пылинки с и без того чистых ковриков салона.

– Не может быть! – застыл за своей приятной работой старый морской волк Николай Савельич Погребной. – Ты откуда взял?

– Только что капитан радиограмму из пароходства получил. Ребята уже побежали к радисту сообщать об этом домой. Так что давай закругляйся…

Грузный и обычно весьма медлительный Савельич неожиданно быстро побросал все машинные причиндалы в салон своего автомобиля, закрыл на ключ двери и с нетипичным для него проворством заспешил наверх, в радиорубку.

– Вот это новость так новость! – весело подумал я. – Сразу столько проблем снимается, ведь чуть ли не к дому меня доставят.

Дело в том, что обычно все пустые лесовозы с машинами моряков приходили в порт Находку, что примерно в двух сотнях километров от Владивостока, и большинству новоиспечённых владельцев импортных автомобилей всякий раз приходилось тратить часа три-четыре на дорогу домой. Оба моих предыдущих похода в Японию на судах Дальневосточного морского пароходства заканчивались именно там. Вот и на этот раз при выходе из японского порта капитан объявил о том, что мы направляемся в Находку, и все моряки сразу же дали телеграммы или позвонили своим родственникам и друзьям, чтобы те знали, где их ждать. Это было крайне важно, чтобы тебя встретили. Каждый приход парохода с японскими машинами на родину непременно сопровождался появлением так называемой «автомобильной мафии», которая подобно шакальей стае налетала на стадо антилоп-моряков и, если подобно подлым шакалам не убивала слабых и больных, то обязательно либо просто отбирала у не имеющих чьей-либо поддержки моряков привезённые автомобили, либо получала их, давая чисто символические деньги. Случалось, дело кончалось и избиениями непокорных, осмелившихся не подчиниться установившимся в дальневосточных портах бандитским законам.

Обо всём этом я написал подробную журналистскую статью, а уж знал об этой скрытой жизни Дальнего Востока куда больше, чем удалось вынести на страницы газеты. Не раз мне приходилось наблюдать так называемые мафиозные «накаты» на моряков, «прессовки» со стороны многочисленной узколобой швали, которые нередко кончались расставанием с привезённой машиной. В Находке, принимающей в иные дни по нескольку судов с японскими автомобилями, пароходство привлекло даже специальную группу ОМОНа, которой платили небольшие деньги, и вооруженные милиционеры обеспечивали довольно-таки приличный порядок во время разгрузки судна, пропуская к нему строго по паспортам родственников и знакомых, заранее внесённых моряками в специальные списки. Серьёзные проблемы у прибывших из Японии с машинами могли начаться после ворот порта, но к этому времени они, как правило, объединялись для защиты от мафии и уходили из Находки колоннами по несколько автомобилей. Или же нанимали для перегона привёзенной машины кого-то из сотрудников ОМОНа.

Однако дом домом, а предупредить своих знакомых об изменении маршрута было необходимо. И я тоже направился в рубку радиста. Там уже толпился народ. Кто-то сдавал срочно написанные телеграммы, а кто-то ждал заказанного разговора с родными. Но все оживлённо обсуждали предстоящий приход во Владик. Радист и его помощник, не покладая рук, трудились на благо морского общества. Увы, мне некуда было позвонить, и я ограничился телеграммой друзьям, с которыми была договорённость ещё до моего отплытия в Японию и которых я уже предупредил о нашем приходе в Находку. До Приморья оставалось меньше суток ходу, и я не особенно надеялся, что телеграмма моя успеет. Аналогичные мысли, похоже, сильно беспокоили многих членов нашего экипажа. Я же как-то не волновался, поскольку у меня в голове не укладывалось, что в центре многолюдного Владивостока, где полно военных, в полутора километрах от моего собственного дома могут возникнуть какие-то серьёзные осложнения.

Совсем меня успокоил мой товарищ по каюте, который, как и я, не был настоящим моряком, а под прикрытием моряцкого паспорта лишь ходил в рейс за автомобилем благодаря каким-то своим связям на берегу. Объединённые на судне одним определением «пассажиры», мы многие наши задачи на борту решали вместе, и, хорошо зная японского продавца машин, я немало помог ему в приобретении нужного автомобиля. Так вот на него изменение конечного пункта нашего путешествия с Находки на Владивосток оказало прямо-таки чудодейственное влияние. Он просто светился от радости, сразу же достал откуда-то бутылку коньяка и, неизменно предлагая выпить за счастливое возвращение и мне, не просыхал до самого прихода.

– Что ты, старик, дёргаешься, – среагировал он на одну из моих озабоченных фраз по поводу возможного отсутствия встречающих, – меня братва точно встретит, и, если надо будет, помогут и тебе.

– Знаешь, Слава, – всё это очень здорово, но у меня ведь даже прав водительских нет, – доверительно сообщил я своему сокаютнику. – Не успел ещё сдать, хотя водить немного умею. Решил сначала машину привезти, а потом уж и права получить.

– Говорю тебе, брось нервничать. Это вообще не проблема, – успокоил Слава, наливая мне очередную рюмку и улыбаясь широченной улыбкой абсолютно благополучного человека. – Мои все с правами – довезут, куда надо.

Я и впрямь успокоился и вышел на палубу подышать свежим воздухом. Там между тем обнаружилось довольно сильное движение. Экипаж по-муравьиному сновал по открытым частям судна и куда-то утаскивал многочисленное барахло, приобретённое в Японии, которым наше судно было буквально забито от носа до кормы. Холодильники и стиральные машины, велосипеды и мопеды, колёса и ещё чёрт знает что – всё это, до сей поры привязанное от качки по всем углам и стенкам палубы, быстро отвязывалось и убиралось внутрь парохода: в личные каюты, рабочие и подсобные закрывающиеся помещения.

– Что происходит? – испуганно спросил я у знакомого моториста, пытающегося впихнуть в узкое помещение на корме с надписью «Трансформатор» длинный велосипед с двумя хозяйственными корзинками над передним и задним колёсами. – Куда вы всё это тащите? Надвигается шторм?

– Ты будто с Луны свалился, – закрывая наконец дверцу трансформаторной и переводя дух, ответил моторист. – Мы же во Владик приходим, а там охраны не предвидится. На пароходе будет мафия хозяйничать, всё неприбранное сметут начисто! Три часа до прихода осталось. Извини, мне еще колёса надо в машинное перетащить.

С этими словами он бросился на нос, где была складирована собранная им на одной из японских свалок прекрасная по российским меркам автомобильная резина, а я лишний раз порадовался собственной предусмотрительности. Всё своё богатство накануне отхода из Наоэцу я тщательно уложил в микроавтобус под самую крышу – оставалась только пара колёс, которым там уже места не хватило. Пришлось забрать их в каюту – не пропадать же добру! – и я решил сначала вывезти с парохода машину, а потом, пока судно один-два дня будет стоять в порту, вернуться за ними. Забегая вперёд, скажу, что колёсам этим мне впору было бы поставить памятник, но, впрочем, всё по порядку.

Мы подошли к Владивостоку в середине дня, но пароход наш не приняли к причалу, а поставили на внешнем рейде, километрах в четырёх от города. Тут же стало известно, что к причалу мы и не подойдём, машины надо будет перевозить до берега на плашкоуте, для чего за каждую машину следует приготовить по десять тысяч рублей. Вскоре к нашему борту причалил пограничный катер, на котором прибыли пограничные и таможенные службы. Их работа на борту оказалась не слишком долгой, поскольку в то время за ввозимые в страну автомобили не требовалось платить никаких пошлин, а оформление регулярно пересекающих границу моряков было чисто формальным делом. Подошедший служебный катер не успел ещё отвалить от нашего правого борта, как к левому подошёл какой-то буксир и с него на пароход высадилось человек пятнадцать-двадцать коротко стриженных, преимущественно в кожаных куртках и весьма развязных молодых людей. Они сразу же рассыпались по всему судну. Особый интерес, проявляемый к стоящим на палубе машинам, и наглые манеры не оставляли ни грамма сомнения в принадлежности этой публики к печально знаменитой и часто упоминаемой моряками автомобильной мафии. Вскоре выяснилось, что многие из них имеют среди пришедших из Японии знакомых.

Я и раньше знал, что нередко моряки попадают в сети мафии, которая использует их для приобретения в соседней стране нужных автомобилей. Это называется «зарядка» – перед рейсом в Японию бандиты снабжают моряка валютой, и тот обязан привезти им автомобиль определённого класса, а взамен ему разрешается один раз из пяти-шести ходок приобрести на свои деньги машину и себе. Кроме того, через связи в пароходстве мафия обеспечивает своему человеку постоянное нахождение на коммерчески выгодной японской линии. На этот раз мне довелось увидеть «зарядку» в действии – по меньшей мере пять машин из тридцати семи на нашем борту шли по этой схеме, и некоторые из прибывших на борт бандитов явились за уже оплаченными своими машинами. Тут же я понял и значение слова «братва», проскочившего в разговоре со мной соседа по каюте. Штук пять кожаных курток вскоре уже сидели в нашей каюте, с трудом в ней разместившись и потягивая выставленное Славой японское баночное пиво. Они деловито обсуждали основные достоинства разместившихся на палубе автомобилей и их принадлежность тому или иному моряку.

Минут через двадцать к нашему судну подошёл ещё один катер, который привёз встречавших моряков друзей и родственников. Как я и опасался, никого из моих знакомых среди них не оказалось. Брезжила ещё надежда, что кто-то встретит меня уже на берегу, но она была очень призрачной. Надо было что-то предпринимать для сохранения привезённых из Японии материальных ценностей. Я попытался было заручиться поддержкой прибывших Славиных приятелей, но все мои заходы на эту тему не давали обнадёживающих результатов – и Слава, и его друзья-мафиози только улыбались и отделывались общими фразами, типа «Всё будет путём», «Считай, договорились» и тому подобными. Начиная терять спокойствие и испытывая всё увеличивающееся волнение, я покинул каюту и пошёл на машинную палубу.

Там уже было полно народу. Моряки, затаскивающие в свои машины последние шмотки из кают, прибывшие их встречать родственники и знакомые, явившиеся на борт судна за своей добычей бандиты – все они смешались в одну снующую и пёструю толпу, в которой, казалось, совершенно невозможно было разобрать, кто есть кто. Но так только казалось. Насколько я понял, рассыпавшаяся по пароходу бандитская толпа состояла из трёх-четырёх различных группировок, каждая из которых действовала самостоятельно, почти не пересекаясь. Быстро определив, у кого из моряков нет прикрытия, они начали их обработку.

Вот одного из нашего экипажа приперли к стенке два коротко стриженных бандита, и он что-то пытается растолковать бесстрастно взирающим на него тупым рожам, не желающим слышать какие-либо объяснения и жаждущим только одного. Вот ещё один в кожаной куртке передаёт на стоящий у левого борта его буксир, видимо оставленную кем-то по недосмотру на палубе стиральную машину. А двое его сатрапов выволакивают явно отбитый силой у кого-то из моряков красивый мопед «хонда». Вслед за ними с криками выскакивает его хозяин, но вместо мопеда те вручают ему какие-то деньги – судя по реакции моряка, явно не соответствующие стоимости мопеда, но больше он ничего не получает, а мопед тоже благополучно перекочёвывает на буксир.

Пытаясь уйти подальше от увиденного, а главное – от всё более наплывающих на меня тревожных чувств, я поднимаюсь на капитанский мостик, где седовласый человек, капитан судна Николай Егорович Камышин с болью взирает на всю эту вакханалию, происходящую внизу. За время рейса мы не раз вели с ним долгие и интересные разговоры о жизни в море, о моряцком автомобильном бизнесе, но пока не касались его криминальной стороны. И вот теперь перед ним, как на ладони, раскинулась вся палуба со стоящими на ней японскими машинами и копошащейся на ней людской массой. Он всё видит и всё понимает.

– Что, Николай Егорыч, скажете на это? Какие чувства владеют капитаном при виде такого безобразия, творящегося на его судне?

– Это только во Владивостоке так, а в Находке ОМОН их близко не подпустил бы.

– Знаю. Но вы же хозяин на борту! Можете что-нибудь сделать с этой мразью?

– Любого из этих бандюг я уложил бы одним ударом, – он показывает мне огромный кулак, не вызывающий никаких сомнений относительно сказанного, – но вы же видите, что это свора, орудующая по таким же законам…

– А что мешает морякам точно так же объединиться и вымести их с судна?

В ответ он только бессильно разводит руками и отводит взгляд от окна.

– Сюда бы на мостик установить пулемёт, а затем навести его на эту публику и по мегафону крикнуть «Считаю до трёх и, если по окончании счёта кто-то из бандитов ещё будет на борту, – открываю огонь!» – уверен, вся эта шваль тут же попрыгает в воду и бросится к берегу вплавь.

– Оружие нам на судне иметь запрещено.

Ощущение безысходности передалось и мне, и я, чтобы оно не увеличивалось, покинул капитана. Сунулся было в свою каюту, но там сидел прилично уже набравшийся Слава с одним из своих дружков. Я направился к своей машине. При подходе к ней меня перехватил старший из Славиных дружков, с которым он меня познакомил, когда они явились в нашу каюту. Джон – так представил его Слава.

– Слышал, нужна помощь? – вполне дружелюбно начал.

– Да, я был бы очень благодарен.

– Себе везёшь или на продажу?

– Для себя, конечно, разве не видишь, сколько всего нужного внутри!

– Хороший автобус. Сколько платил за него?

Мне была приятна его оценка покупки, и я назвал цену: девятьсот долларов.

– Слушай, давай я его куплю за полторы тысячи, и у тебя не будет никаких проблем.

– Нет, что ты! Я же сказал, для себя везу…

– Это ты не понял, – улыбаясь, ответил Джон, – у тебя же никого здесь нет, и ты вообще можешь остаться и без машины, и без денег. А я хочу тебе помочь и предлагаю… Давай за тысячу восемьсот долларов.

Я хорошо знал, что даже по владивостокским меркам мой автобус стоил не менее четырёх тысяч и предлагаемая «помощь» – это чистой воды грабёж.

– Нет-нет. Автобус мне самому нужен, и я его не собираюсь продавать. Я думал, что вы можете помочь довезти мне его до дома, – я готов заплатить за это.

– Приятель, я по-дружески, только потому, что за тебя Слава попросил, даю за машину хорошие деньги. Имей в виду, ты тут уже на примете и просто так уехать не дадут. Моя последняя цена – две тысячи баксов. Подумай…

С этими словами заботливый Джон оставил меня возле моего четырёхколёсного сокровища и пошёл к нашей каюте. Видимо, для принятия очередной порции пива. Постепенно до меня начал доходить смысл всего происходящего вокруг и со мной. Из стороннего наблюдателя, который может объективно оценивать события и давать им трезвые оценки, которым я привык быть в подобной обстановке, я превратился в участника довольно-таки гнусного действия. Я уже не был независимым человеком, могущим в любой момент отвернуться от неприятных лиц, событий или даже вовсе уйти от них, забыв, словно дурной сон. Потому что имелось нечто, прочно привязывающее меня ко всему происходящему, а в конечном счёте и делающее непосредственным участником разворачивающегося действа, – моя машина и всё находящееся в ней. Моя собственность, которая стоила немалых денег и сделавшаяся, кроме всего прочего, мне уже очень родной. От одной мысли, что возможно с ней расставание – пусть даже за какие-то деньги, – по спине пробегал холодок. Об этом не хотелось даже думать.

А думать было надо. И не просто думать, а что-то предпринимать. Потому что плашкоут, на котором наши машины должны были быть доставлены к берегу, уже подходил к пароходу. На уставленной японскими машинами палубе суетились моряки и все остальные (где – мафия, а где – встретившие их знакомые, я уже не разбирал), раскрепляя автомобили для перегрузки, над нею болтались тросы готового к работе пароходного крана.

Джон стоял около моего автобуса. Но на этот раз был он не один, а с двумя своими дружками. Они что-то напряжённо и на повышенных тонах обсуждали, размашисто жестикулируя, беспорядочно указывая то на застывшие на палубе машины, то на пристающий к правому борту плашкоут. Разговор при моём появлении прекратился, и подельники Джона тут же отошли в сторону, оставив нас наедине.

– Ну что, надумал? – поигрывая ключами на брелке, бросил Джон.

Предчувствуя совсем нехорошее развитие событий, я инстинктивно, как делал это во многих сложных ситуациях, в которых мне доводилось попадать за долгую журналистскую работу на Дальнем Востоке, выкинул главный козырь. Прикрылся своей весьма авторитетной в стране «Литературной газетой».

– Я не могу продавать эту машину, даже если очень захочу, – солидно и серьёзно начал я, – потому что везу её не для себя. Я никому не говорю, но на самом деле микроавтобус куплен по заказу моей редакции и на её деньги. И оформляться она будет как машина корпункта «Литературной газеты» на Дальнем Востоке. Так что…

Этот козырь никогда меня не подводил, но тут я имел дело с людьми совершенно иного круга, и авторитет моей газеты никак не подействовал на собеседника. Он криво усмехнулся в ответ:

– Какое это имеет значение здесь, когда приехавшие сюда ребята видят хорошую машину и не видят никого рядом с её хозяином. Учти, стоит нам только сказать, что ты не наш, как разговаривать с тобой будут совсем по-другому. И никаких денег уже могут не предложить. Так что давай по-хорошему договариваться с нами.

Тут я окончательно понял, что попал в ужасную ситуацию. С надеждой увидеть кого-то из своих друзей посмотрел я на приставший к нам плашкоут, но, увы, там никого не было. Дальше пошёл какой-то бессвязный и нервный разговор: то с Джоном, то с подключающимися к дискуссии его товарищами, позволявшими вести себя куда более нагло и хамски, чем их шеф. В результате на озвученной бандитами сумме в две с половиной тысячи долларов я заколебался, решив, что лучше получить хоть какие-то деньги, чем остаться без всего.

– И вы можете заплатить их прямо сейчас?

– Какой базар! – оживлённо воскликнул Джон и даже полез в карман.

– Мне надо ещё немного подумать, – заявил я, не желая сразу выдавать своё поражение и ещё надеясь найти какую-то помощь, быть может, со стороны друзей других моряков. Я видел, что кого-то из них встречал даже человек в милицейской форме.

– Хорошо, хорошо, – обрадовался Джон такому повороту событий, – а мы пока деньги с ребятами приготовим.

Но достаточно было лишь пробежаться по машинной палубе и попытаться завести на волнующую меня тему пару разговоров, чтобы понять – никому не было до других никакого дела. Все были заняты своими проблемами: сохранением собственных автомобилей от шныряющих вокруг бандитов и подготовкой их к погрузке на паром. Сильно расстроенный и подавленный происходящим, зашёл я в свою каюту и, обнаружив там то ли в полудремотном, то ли в полупьяном состоянии своего попутчика Славу, попытался внести ясность в складывающуюся не без его участия ситуацию.

– Старик, я же всё сделал для тебя, как и обещал, – нетрезво улыбаясь, промямлил он на мои возмущения, – ребята согласились помочь.

– Хороша помощь! Они же подло давят на меня, чтобы я им продал автобус, а мне нужно было только помочь довезти его до дома.

– Ты сам виноват, что согласился продать им машину. – Неожиданно проявил он удивительную осведомлённость в ситуации. – Теперь они рассчитывают на это.

– Что значит, согласился?! – вскинулся я. – Они вынудили меня заговорить об этом.

– Ну так выкручивайся теперь сам. – И мой недавний товарищ, которому я столько и бескорыстно помогал на чужом берегу, беспомощно развёл руками.

Всё. Я остался один против совершенно чуждой и непонятной мне силы, и нужно было как-то выкарабкиваться из тяжёлого положения.

– Ладно, – успокаиваясь и обретая трезвость мышления, подумал я, – коли так неприятно всё сложилось, то и впрямь надо не усугублять ситуацию, а постараться поскорее получить хотя бы оговорённые уже деньги.

Правда, мне совершенно непонятно было, как будет происходить передача денег и машины, когда и куда я уберу всё находящееся в автобусе. Но после принятия принципиального решения это казалось уже какой-то несерьёзной мелочью, разрешаемой автоматически. Впрочем, долго раздумывать времени не оставалось. Вовсю уже шла погрузка автомобилей на плашкоут, и надо было спешить к своему автобусу, чтобы не оказаться в числе тех, чьи машины не поместятся на нём. Как это и водится в море, работающие на кране моряки прежде всего перегрузили свои машины, затем взялись за автомобили своих товарищей. Машины пассажиров, которых на судне было пять человек, должны были идти последними. Правда, Славина машина вместе с уже «приобретёнными» его братвой тремя или четырьмя автомобилями моряков благополучно перекочевала на плашкоут, а сам он собирал свои вещи в нашей каюте. Предчувствуя, что мой автобус может оказаться крайним и без места на первом плашкоуте, возле него уже суетились Джон с компаньонами: покрикивали на крановщика и что-то втолковывали другим пассажирам, пытавшимся погрузить свои машины, – в общем, вели себя уже как полноценные хозяева этого автобуса.

– Джон, что насчёт денег? – как можно более спокойно, пытаясь не выдавать сильного волнения, спросил я.

– А что тут за вопросы? – Оторвался тот от своего препирательства с очередным автовладельцем, пытавшимся проскочить раньше моего автобуса. – Как выгрузимся на берег, так сразу и рассчитаемся.

– Значит, как договорились, две с половиной тысячи долларов. Они у тебя есть с собой?

– Разумеется. Только в долларах у нас полторы тысячи. Ещё пятьсот в японских иенах, а оставшиеся пятьсот – у ребят на берегу в рублях. Ты же не думаешь, что мы тебя обманем?

Я уже не знал, что тут думать и что отвечать на подобные изменения условий. В этот момент один из его компании, внимательно рассматривающий ровно уложенные в моём автобусе колёса, повернулся ко мне и неожиданно перевёл разговор на другую тему:

– Слушай, продай пару колёс. Я вижу, у тебя нужный мне размер есть.

Я попытался отмахнуться от него и как-то решить возникшую проблему с оплатой за автобус. Но он снова вроде бы мягко, но в то же время очень настойчиво попросил о том же.

– А как я тебе их достану! Не видишь разве, всё аккуратно уложено – ничего не тронешь.

– Да я сам всё сделаю: и вытащу колёса, и уложу оставшееся – ты только ключи дай, – поспешно стал уверять он.

– Отстань, мне сейчас не до этого, – я снова отверг его притязания в последней надежде сосредоточиться на происходящем и понять, куда же всё идёт.

Но он буквально вцепился в меня, и не было никакой возможности избавиться от этого прилипчивого субъекта. С холодным ужасом я представил, что будет, если я уступлю здесь и дам-таки ему ключи. И в тот момент, когда, казалось, мне уже некуда деваться и вот-вот ключи от моей машины перекочуют в руки к этому бандиту, я вдруг вспомнил о паре колёс, оставленных в каюте.

– Хорошо, уговорил, – неожиданно для него вдруг согласился я. А сколько заплатишь?

– По полторы тысячи рублей за каждое, – ответил он после некоторого замешательства и с вызовом глянул на меня.

Это было раза в три меньше существующих во Владивостоке цен, но я понял, что такое предложение рассчитано именно на моё возмущение и естественный в подобном случае отказ.