Новая версия Ковальчук Сергей

Опешив от такой наглости, Александр Иванович сделал шаг назад и молча кивнул своим охранникам, чтобы они разобрались с этим дебилом. Но не тут-то было. Друзей у дебила оказалось гораздо больше, чем казалось вначале. Из-за двух столов, стоящих рядом, поднялось человек семь-восемь крепких пацанов. Когда одному из охранников Мыльникова зарядили ногой в грудь, второй, закрывая собой босса, быстро вызвал по рации подмогу.

В это время из ресторана нетвердой походкой хорошо накачавшегося спиртным человека вышел худой рослый мужчина в джинсовом костюме и в натянутой до самых глаз бейсболке, с полиэтиленовым пакетом в руках. Когда вызванные с улицы охранники Мыльникова прошли внутрь ресторана, он направился к автомобилю, на котором приехал Мыльников. Проходя между «Мерседесом» и автомобилем охраны, мужчина вдруг споткнулся и упал, незаметно прикрепив с помощью магнита к днищу машины Мыльникова «адскую машинку». Этим мужчиной был Зима, который еще днем соорудил бомбу для устранения объекта. Бомба была изготовлена из трех тротиловых шашек, прикрепленных друг к другу скотчем, электродетонатора с проводами и приклеенного сверху при помощи все того же скотча мобильного телефона с сим-картой внутри. По замыслу преступников, она должна была сработать в тот самый момент, когда на этот телефон позвонит Стручков.

Пьяно чертыхаясь, Зима поднялся и, спотыкаясь, побрел по направлению к дороге. Его миссия была успешно завершена.

Когда ему отзвонился Зима и сообщил, что закладка сделана, Паяльник, делая вид, что разнимает дерущихся, незаметно подал знак его брату и драка прекратилась. Молодежь, не дожидаясь приезда ментов, потихоньку покинула ресторан. Как ни защищали своего шефа охранники Мыльникова, но уберечь его от нескольких пропущенных сильных ударов не смогли. Мыльников был в крови и ему уже было не до встречи со Стручковым. На то и был расчет. Не желая светиться, Александр Иванович и его охрана вышли из ресторана и, рассевшись по машинам, стали отъезжать со стоянки. В это же время Андрей вынул из кармана мобильный телефон и набрал на нем десять цифр. Дождавшись, когда машины отъехали от стоянки метров на сто и стали выруливать на шоссе, он нажал на кнопку вызова. Страшной силы взрыв подбросил с места «Мерседес», в котором находился Мыльников, и, расколов его надвое, закрутил в огненном смерче, выжить в котором у оказавшихся в нем не было не единого шанса…

Его воспоминания прервал звонок в дверь. «Кто это может быть» — пронеслось в голове, когда он осторожно подошел к двери и посмотрел в глазок.

За дверью находилось какое-то чучело мужского пола и неопределенного возраста: — Открывай, давай, — заорало чучело, — ты мне квартиру заливаешь!

Андрей знал эту старую уловку оперов, поэтому вестись на крики соседа снизу не стал. Осторожно ступая, так, чтобы его не было слышно с лестничной площадки, он вернулся в комнату и выглянул из-за штор на улицу. Так и есть, внизу ментовский микроавтобус с затемненными стеклами. Видимо, спецназ. Его квартира находилась на третьем этаже. Он блокирован, и рано или поздно его возьмут. Что же делать?

В это время входная дверь была вынесена при помощи направленного взрыва и в квартиру ворвались бойцы спецназа.

— На пол! На пол, быстро! — заорали они.

Паяльник послушно лег на пол и завел руки за спину, подставляя запястья под милицейские наручники.

Мало того, что последние два месяца Александр Яковлевич чувствовал себя не в своей тарелке, так еще и в ближайшие дни ему предстояло убрать сразу двух человек. Он много раз задавал себе вопрос, а правильно ли он поступил, присвоив деньги Федора Минка и убрав его самого. И всякий раз убеждался в том, что поступить иначе он просто не мог. Так легла карта. Ему уже почти семьдесят, и нужно думать о том, чтобы хоть на старости лет пожить в свое удовольствие где-нибудь там, где плещется теплое море.

Он всю жизнь думал о карьере, о семье, о детях. Карьера у него не сложилась, генералом он не стал, обскакали его более молодые да ранние, а еще блатные. Жена от него после увольнения из прокуратуры ушла и жила отдельно с детьми, которые уже давным-давно выросли и сами стали родителями. Всю жизнь он куда-то бежал, о чем-то мечтал, но мечты его были наивны и несбыточны, как была наивна и несбыточна мечта советского народа о светлом коммунистическом будущем. А почему? Да потому, что будь у него эти деньги, которые сейчас были при нем, раньше, вся жизнь могла бы пойти совершенно по другому сценарию. Но, как говорится, история сослагательного наклонения не имеет, поэтому ему только осталось зачистить тех, кто мешал осуществлению его мечты, и спокойно встретить счастливую, беззаботную и обеспеченную старость. Ему нужно было убрать сначала Степана Минка, а после него Паяльника.

Пять лет назад он защищал одного молодого опера, который до смерти забил в отделе задержанного. Александру Яковлевичу тогда удалось при помощи взяток следователю и его начальству вывести Максима Безрукова из-под обвинения и сделать его главным свидетелем все того же обвинения. Максим благополучно сдал своих товарищей и свалил всю вину на них. Его товарищи, получив большие сроки, отправились по этапу на «ментовскую» зону, а сам Максим, у которого, кстати, отец был генералом в центральном аппарате МВД, не только не был осужден или уволен, но и с низкого старта рванул вверх по карьерной лестнице. Да еще как рванул. Сейчас он был старшим оперуполномоченным в ГУВД Москвы. Долг платежом красен. В смысле, Маковский готов был ему заплатить.

Они встретились вечером недалеко от дома Маковского, Александр Яковлевич предложил поговорить в машине.

— Макс, у меня есть для тебя очень интересная тема, — начал адвокат.

— Я весь внимание, — заинтригованно глянул на него Безруков.

— Мне нужно, чтобы ты сделал две вещи, — без обиняков предложил Маковский, испытующе посмотрев собеседнику в глаза. — Первое: подкинул одному чиновнику от бизнеса взрывчатку, и второе: когда его закроют, нужно сделать так, чтобы он прижмурился.

Немного помолчав, оперативник деловито поинтересовался:

— Что это за человек и размер гонорара?

— Человек этот, скажу я тебе, довольно не простой. Он занимает должность советника президента Роснефти. Зовут его Степан Минк. Гонорар — сто тысяч.

Маковский выжидающе смотрел на Безрукова. Конечно, он опер и может его сейчас записывать для того, чтобы потом шантажировать. Что с того, что этот адвокат когда-то помог ему избежать уголовного преследования? Только не все так просто. Александр Яковлевич подстраховался. В резерве у него кое-какой компромат на этого товарища имеется. Да не кое-какой, а убойный. Месяц назад Безруков пригласил Маковского к себе домой на день рождения. Женат Максим был на вдове своего погибшего при задержании преступника товарища. От брака с погибшим у жены Безрукова была пятилетняя дочь, Эля. Когда Александр Яковлевич вышел из туалета, девочка, видимо, проникшись к нему доверием, взяла его за руку и привела в свою комнату. Эльвира по секрету сообщила, что было несколько дней назад. Мама тогда была на работе, а папа Максим, когда она лежала в своей комнате на диване и смотрела мультфильмы, прилег рядом с ней. Он снял с нее колготки и трусики и стал гладить и щипать ее за писю и попу, после чего приказал никому об этом не рассказывать. Он ее так сильно запугал, что она боялась об этом кому-либо рассказать, даже маме. Маковский тогда никому ничего не сказал, хотя после этого Безруков стал ему отвратителен. Такое из сознания ребенка не выветрится никогда, Эльвира будет помнить об этом всю свою жизнь. Поэтому компромат был надежен. Чуть что, и Александр Яковлевич может пустить его в ход.

— За такого человека и сто тысяч? — удивился оперативник. — Маловато будет.

— Сколько? — по-деловому смотрел на него адвокат.

— Двести. Половину сразу и половину после того, как Минка закроют, — невозмутимо ответил милицейский опер.

— Хорошо, — вымученно глянул на него Маковский. Так его эти исполнители разорят. Хотя нечто подобное он предполагал и поэтому положил в сумку сто тысяч.

— Только взрывчатку достать будет непросто, для этого нужно время.

— А ничего доставать и не нужно, я тебе все принес: и тротил, и аванс.

Маковский потянулся назад и взял с заднего сидения компактную спортивную сумку. Положив ее Максиму на колени, он сказал:

— Здесь твои сто тысяч, тротиловые шашки и домашний адрес Минка. Только сделать нужно все завтра утром.

Видя, что опер хочет ему возразить, Александр Яковлевич быстро продолжил:

— Завтра Минк хоронит своего родного брата. Хоронит на Троекуровском кладбище. Я тоже там буду. Скорее всего, дома у него никого не будет. Возьмете своих понятых, кого-нибудь из управляющей компании и вскроете дверь. А потом возьмете его прямо на кладбище. Не мне тебя учить…

— Я вот что думаю, — глянул на него Безруков, — а если Минка суд не закроет, а выпустит под подписку или под залог? Что тогда? Он же не простой смертный, сразу СМИ подключатся, большие люди за него впрягутся.

— Но ведь на двое суток его железно закроют до суда! А в двух сутках два дня, и две ночи. Понимаешь, куда я клоню?

— Я постараюсь, — не очень уверенно сказал оперативник, открывая дверь.

— Ты лучше не постарайся, а сделай, — пошел ва-банк Маковский. — Ты же когда дочурку свою между ног лапал, сделал. А тут — постараюсь! Я тебе деньги плачу, и немалые! Смотри, а то ведь я могу найти и другого исполнителя. А за развратные действия в отношении малолетних у нас от пяти до двенадцати лет дают. На зоне тебя в этом случае ждет ад, даром что она «ментовская», и ты не хуже меня это знаешь.

Побледнев, Безруков тихо, но уверенно сказал:

— Я сделаю!

Когда он ушел, Александр Яковлевич подумал, что он, наверное, переборщил. Теперь наверняка этот мент, получив вторую часть гонорара, захочет от него избавиться. А это новая головная боль и новые траты на очередного исполнителя. Но он не отступит от своей цели не при каких обстоятельствах. Одним больше, одним меньше…

Так получилось, что Стручков и Минк оказались в одном изоляторе. Сегодня утром Маковскому позвонил следователь следственного комитета и сообщил, что некий Стручков Андрей Георгиевич, задержанный вчера за организацию заказного убийства, требует себе адвоката и не желает видеть никого, кроме Александра Яковлевича.

Спустя час он вместе со следаком был в изоляторе. Паяльник уже ждал их в комнате для допросов, находясь в клетке размером один квадратный метр. Попросив у следователя конфиденциальное свидание с подзащитным до его допроса, как это было положено по закону, Маковский остался с Паяльником наедине.

— Слышь, адвокат, — тихо сказал Стручков, — мне пожизненное ломится за организацию убийств. Они изъяли у меня телефон, с которого я звонил тебе, и пробивают его на предмет того, не с него ли был подорван Мыльников…

— А ты что, подрывал его с этого телефона? — в очередной раз удивившись людской тупости, поинтересовался адвокат.

— Ну да, с него, — ответил Андрей.

Какое-то время в мозгах Маковского царил сумбур. Он образовался от страха. Стоит Паяльнику дать на него показания, и все, ему самому могут дать пожизненное. Хотя нет, у нас мужчин старше шестидесяти на пыж не сажают, дают двадцать пять лет, что для него одно и то же. Сейчас следствие узнает, что подрыв Мыльникова и его охранников было организовано ими, потом Паяльник расколется, что они организовали убийство Минка… И тогда все, сливай воду. А то, что его «сольет» этот сидящий перед ним упырь, у Александра Яковлевича сомнений не было. И, словно в подтверждение этого, Стручков продолжил:

— Слушай сюда. Я пыжиком стать не хочу и поэтому, если ты меня отсюда не вытащишь, я дам им полный расклад по всем нашим делам и сдам тебя, как стеклотару. Ты меня понял?

— Понял, — спокойно ответил Маковский. Он уже принял решение, и теперь его только оставалось воплотить в жизнь. — А теперь послушай меня ты. Сегодня к тебе в камеру подселят Степана Минка. Ночью ты его задушишь, после чего постучишь в дверь. Надзирателем будет мой человек, дежурный помощник тоже. Они выведут тебя из ИВС, и ты исчезнешь. Ляжешь на дно и не будешь отсвечивать. Месяца через три, когда страсти поулягутся, найдешь меня и получишь за это свой гонорар. Полмиллиона. Понял?

— Понял, только полляма — это мало. Ты же, если я тебя сдам, лишишься всего!

— Хорошо, пусть будет миллион.

— Миллион и документы для того, чтобы я мог выехать за границу.

— Договорились…

После допроса Паяльника Маковский вышел из здания ОВД, в котором находился изолятор временного содержания. Ему нужно было срочно встретиться с Безруковым. Ситуация грозила выйти из-под контроля. От следователя Александру Яковлевичу стало известно, что прошедшей ночью в Ростове был взят киллер, застреливший Федора Минка. Кроме того, не сегодня-завтра следствие узнает, с чьего телефона был подорван Мыльников. Они подозревают Стручкова, которого «срисовали» камеры в ресторане «Орехов» и опознали две официантки. От Паяльника нужно немедленно избавляться…

Они встретились в его машине на том же месте, что и в прошлый раз.

— Макс, слушай меня внимательно, — едва рядом с ним на переднее пассажирское сиденье сел опер, сказал Александр Яковлевич. — Сегодня нужно сделать так, чтобы Минк оказался в одной камере со Стручковым. Ночью он задушит Минка, после чего его надо будет убрать. Сделаешь? — Маковский буравил его взглядом.

— Триста штук и без всякой торговли, иначе я пас, и никакие Ваши угрозы не помогут, — с железными нотками в голосе твердо ответил оперативник. — Кстати, Минк уже под стражей, где вторая половина моего гонорара?

Маковский достал прочный полиэтиленовый пакет, в котором лежало двести тысяч долларов, и передал Безрукову.

— Здесь двести. Сто за Минка и сто — предоплата за Паяльника. И не торгуйся, ты меня знаешь, я не обману, просто нет сейчас времени доставать наличку.

— Окей, — по-деловому ответил мент. — Завтра на этом же месте в девятнадцать ноль-ноль жду Вас с оставшимися деньгами. О ЧП в изоляторе Вы, я думаю, узнаете и без меня.

Не прощаясь, он вылез из машины, и сев в свой черный «Лендкрузер», плавно влился в автомобильный поток. Он не заметил, как так же плавно в этот поток влилась неприметная «Шкода» оперативно-поискового бюро, с сотрудниками, осуществлявшими за ним наружное наблюдение.

Два часа назад, перед уходом со службы, начальник изолятора временного содержания вызвал его к себе. Николай Антонович без обиняков предложил ему совершить должностное преступление. Сегодня ночью он должен поместить задержанного Минка в одну камеру с задержанным Стручковым. Можно было бы подумать, что в этом такого особенного, ведь формально оба этих подозреваемых по одному делу не проходили. Но нет. Дело в том, что Стручков уже был осужден и отбывал срок в колонии строгого режима за убийство, тогда как Минк являлся первоходом. И хотя подобные нарушения не считались какими-то особенно вопиющими, такие маневры со стороны дежурного по ИВС нарушали не только правила внутреннего распорядка, но и закон. Особенно, если в результате, оба сидельца оказывались в морге. А именно так и должно было случиться этой ночью, в его, капитана Наполова, дежурство.

Семен Наполов размышлял недолго. Знал Антоныч его ситуацию, поэтому и говорил свободно, не таясь. Некуда Семену деваться, мать у него больна. Раку нее. И если в ближайшее время не найти денег на операцию за границей, то она умрет. А деньги нужны нешуточные — шестьдесят тысяч долларов. И это только начало. А где их взять? Семья Семена и так едва концы с концами сводит. Жена в отпуске по уходу за младшим сыном. Старшему на следующий год поступать в институт, а зарплата у Наполова — кот наплакал. Пытается он копейку зашибить, таксует ночами на своем видавшем виды «Ланосе», а толку? Деньги словно вода сквозь пальцы утекают. А тут такое горе. Поседел он раньше времени, глаза ввалились от недосыпа и постоянных дум о матери, плечи опустились. Глаза у него блеклые, тусклые и ничего его в этой жизни не радует. Именно поэтому стоило его начальнику только озвучить свое предложение, как Семен разом подобрался, глаза заблестели, лицо ожило. Кто-то давал ему шанс. И плевать, что этот «кто-то» был явно не от Господа Бога.

— Ну так что, Семен, ты согласен? — Начальник ИВС майор Ануфриев внимательно смотрел ему в глаза.

Кто бы мог подумать? Коля Ануфриев, его бывший боевой командир, «афганец», и предлагал ему такое.

— А что бы ты сделал на моем месте? — вопросом на вопрос ответил Семен.

— Значит, согласен, — с явным облегчением выдохнул начальник.

— Согласен, — подтвердил Наполов, — только деньги сразу. — Он с нажимом посмотрел Ануфриеву в глаза. — Все шестьдесят тысяч должны быть у меня сегодня здесь.

— А они уже здесь, — сказал Ануфриев, достав из своего сейфа небольшой пакет и кладя его перед Наполовым на стол, — главное, чтобы ты все сделал тип-топ. Не облажаешься?

Он сверлил подчиненного испытующим взглядом. Сколько они с Наполом положили в Афгане «духов», не сосчитать. И ни разу у него не было случая усомниться в Семене…

Отложив в сторону очередной криминальный роман в мягкой обложке, который он не читал, а скорее, машинально пробегал глазами, пытаясь сосредоточиться на предстоящем деле, Семен взял со стола связку ключей и вышел из кабинета помощника дежурного по ИВС.

Дежурная смена изолятора состоит из двух человек — дежурного по ИВС и его помощника. Помощником сегодня с ним заступил прапорщик Онищенко. И хотя приказом, который регламентировал их деятельность, помощнику дежурного спать не разрешалось, Семен отправил Вадима от греха подальше. Пусть давит на массу, в таких щекотливых ситуациях помощь ему была не нужна. Он справится сам, а свидетели ни к чему.

Лязгнув ключом, он открыл тяжелую дверь камеры и негромко позвал:

— Следственно-арестованный Минк, на выход.

Они прошли по коридору, и подобрав на связке другой ключ, Наполов отворил им дверь камеры, на которой висела табличка с номером «7».

— Это зачем еще, гражданин начальник, — отбросив остатки сонливости, недоверчиво спросил Степан Петрович. — Почему ночью?

— Поговори мне еще, — тихонько подтолкнув его внутрь камеры, беззлобно ответил Семен, закрывая тяжелую металлическую дверь.

Он вернулся в кабинет, открыл сейф и, достав оттуда шесть пачек со стодолларовыми купюрами, не спеша стал их пересчитывать. Доверяй, но проверяй, всякое может быть. Вдруг ему подсунули фальшивку?

От кабинета до двери «семерки», куда он только что перевел Минка, было метров десять, не больше. Так что стук в дверь он услышит. Условный стук. А как только Семен услышит этот стук, он возьмет резиновую палку, откроет дверь камеры и забьет ею Стручкова до смерти. Чего-чего, а бить он за долгие годы службы научился…

Несмотря на дежурное освещение, в новой камере было довольно темно. Или это ему так с непривычки показалось? Хотя «хата» эта явно козырная. Довольно просторная по ивээсовским меркам, — метров десять, а «шконки» всего две. Одна пустовала, а на другой, укутавшись казенным одеялом и уткнувшись лицом в подушку, посапывал арестант. Это было довольно странно. Что его напрягло, Степан понять не мог, но чувство тревоги, появившееся в тот момент, когда он переступил порог этой «хаты», только усиливалось. Вряд ли это пресс-хата. Если бы это было так, то здесь был бы не один арестант, а как минимум двое, а то и трое, но ухо нужно было держать востро.

Когда вчера его задержали и увезли на допрос к следователю, Степан Петрович все понял. Его заказал Маковский, который являлся заказчиком убийства Федора. В этом Степан Минк уже не сомневался. И именно поэтому он сразу же отказался от услуг Маковского, попросив предоставить ему для защиты Кравчука. Но получил отказ. Вообще-то по закону ему, как подозреваемому в совершении преступления, было предоставлено право на один телефонный звонок, чтобы сообщить родственникам, где он находится и в связи с чем задержан. Но Александр Яковлевич нашел нужные слова, чтобы убедить молодого следователя об отсутствии такой необходимости. Мол, он сам известит жену Степана. Когда же Степан отказался подписывать протокол, Маковский, несмотря на все его протесты, подмахнул его почти не глядя.

Все это время, что он находился в ИВС, Степан думал о том, что Маковский может предпринять для того, чтобы избежать разоблачения.

А сделать это можно было только одним способом — заставить Степана замолчать навечно. Завтра должен состояться суд, на котором будет решаться, оставить ли его под стражей, или выпустить под подписку о невыезде, или под залог. И не факт, что судья решит его арестовать. Именно поэтому Степан решил всю эту ночь бодрствовать, благо в общей камере, где он находился раньше, ему удалось более или менее отоспаться.

Он лег на кровать и уставился в потолок, погрузившись в размышления. Завтра на суде он обязательно заявит о причастности своего адвоката к убийству брата, и официально откажется от него.

Его сокамерник проснулся и не говоря ни слова, встал с кровати справить малую нужду. На какое-то мгновение Степан упустил его из вида, чем тот тут же не преминул воспользоваться, молниеносно сев на него сверху и став душить руками.

Степан, хватая его за руки, попытался освободиться, но не тут-то было. Хватка у его убийцы была железная, а все попытки обхватить того сзади ногами или бить его коленями по спине успехом не увенчались. Степан стал задыхаться, в горле что-то заклекотало, глаза выкатились из орбит, а губы стали синеть, когда дверь камеры отворилась и внутрь забежали несколько человек, которые оттащили от него его несостоявшегося убийцу, а его самого при помощи нашатырного спирта привели в чувства.

Через несколько минут Степан Минк сидел в дежурке в окружении оперов и двух следователей, один из которых был тем, кто его вчера допрашивал, а второй — тот самый, который допрашивал его в субботу утром по факту гибели брата.

На часах было ровно девять часов утра, когда Александр Яковлевич набрал номер телефона следователя Соломатова.

— Петр Антонович? Добрый день, — вежливо поздоровался адвокат. — Это защитник Минка, адвокат Маковский.

— Да, приветствую, — отозвался в трубке голос его собеседника.

— Скажите, а во сколько мы с Вами сегодня встречаемся в суде? — затаив дыхание, осведомился Маковский.

— А ни во сколько, Вашего подзащитного Минка сегодня ночью убили, — спокойным голосом ответил следак. — Его задушил сокамерник, который в свою очередь был убит надзирателем, когда попытался на него напасть.

— Вот это да, — протянул Маковский, стараясь, чтобы его удивление выглядело как можно естественнее. — Ладно, спасибо за информацию, сейчас позвоню и сообщу его жене. Какое горе…

Он отключился. Внутри все ликовало. Получилось, у него все получилось! Теперь нужно было только аккуратно избавиться от ставшего опасным Безрукова, и можно считать дело сделанным. Хотя нет. Дело было еще не сделано. Оно будет сделано тогда, когда он избавится от Светловой и получит полный контроль над компанией с многомиллионным оборотом. А пока он только является ее доверительным управляющим. Кстати, а может, использовать для устранения Светловой все того же Безрукова, а уже потом избавиться от него? Надо будет подумать.

В это момент зазвонил телефон. Звонил Кравчук. «Этому еще что надо?», — недовольно подумал Маковский, нажимая на кнопку приема звонков.

— Александр Яковлевич? — вкрадчиво осведомился собеседник.

— Он самый, — добродушно хмыкнул в трубку Маковский, — а ты кому звонил?

Однако настроение у Василия было не таким веселым, как у него самого.

— Вам и звонил, — серьезно сказал Василий. — Только вот думал, на этом Вы сейчас телефоне, или, может быть, на том, с которым держите связь со своим подельником Стручковым?

От неожиданности Александр Яковлевич закашлялся. Такого поворота он никак не ожидал. Кравчук обо всем знает? Но откуда?

— Не пойму, о чем ты и почему ты разговариваешь со мною в таком тоне? — невозмутимо спросил Маковский.

— А я думал, Вы умнее, думал, поймет человек, что его раскусили, и решит поделиться со своим возможным разоблачителем, — хмыкнул Василий. — Ан нет, не понял, — с сожалением протянул он. — Придется мне Вас, Александр Яковлевич, сдать правоохранителям. Только жаль, что не получу я ничего с этого, — он чуть помедлил, — зато справедливость восторжествует и преступник получит по заслугам. Нехорошо своих доверителей заказывать, ой, нехорошо, как считаете?

Маковский был удивлен. Не думал он, что Василий способен разговаривать с ним в такой манере. Но это и пугало. Если Кравчук так с ним себя ведет, значит, он действительно где-то сильно прокололся и у Василия на руках имеются серьезные доказательства. А пустить их в ход Василий мог.

— Что ты хочешь? — тяжело выдавил Александр Яковлевич.

— Я же сказал, денег, — будничным тоном ответил коллега.

Нужно было срочно узнать, какие козыри прячет Кравчук, для того, чтобы понять, как действовать дальше. Если, кроме Василия, о его причастности к убийствам никто не знает, необходимо срочно устранить Кравчука. Но как?

— Вот что, — принял решение Маковский, — надо встретиться. Ты сейчас где?

— Дома.

— Подъезжай-ка прямо сейчас в «Третий Рим», в кабинет директора, Поговорим.

— А Вы теперь там обретаетесь?

— Да, там.

— Круто, нечего сказать. — Василий немного подумал. — Только Вы, Александр Яковлевич, денежки-то с собой захватите.

— Ладно, озвучь, сколько ты хочешь?

— Миллион.

Ему нужно было выиграть время. Вряд ли, получив серьезные деньги, Василий побежит его сдавать. Кравчук работал за копейки. Покойный Минк держал его почти на голодном пайке, хотя, как показала практика, адвокатом Вася был весьма неплохим, усидчивым, въедливым. А раз Кравчук сдавать его сразу не побежит, то у него будет время поиграть с ним в кошки-мышки и придумать, как быть дальше.

— Я возьму с собой половину этой суммы, а вторую часть ты получишь после нашего с тобою разговора и после того, как я получу от тебя кое-какие гарантии…

Когда тяжелые напольные часы, выполненные в стиле «ретро», в кабинете, некогда принадлежащем Федору Петровичу Минку, пробили одиннадцать раз, Василий уже сидел напротив нынешнего хозяина этого кабинета.

Жарко сегодня, но, несмотря на жару, здесь было довольно прохладно от работающих кондиционеров. Василий развалился в удобном кожаном кресле. Внешне он был спокоен, хотя внутри все напряжено до предела. Цифровой диктофон включен на запись.

В половине девятого утра ему позвонил Береговой и сообщил, что ночью, при покушении на убийство Степана Минка был взят с поличным Стручков. Он дал полный расклад по обоим убийствам — и Минка, и Мыльникова, указал на Маковского, как на заказчика, но брать адвоката было все равно пока рано. И это при том, что Степан Минк уже был допрошен и дал показания о наличии у Маковского мотива на убийство его брата. Кроме того, следственным комитетом совместно со службой собственной безопасности милиции были задержаны начальник ИВС и его дежурный помощник, являвшиеся пособниками покушения на Минка, а также опер Безруков. Обыски на квартирах и в служебных кабинетах начальника ИВС и Безрукова ничего не дали, хотя следствие рассчитывало обнаружить у них деньги, которые предположительно они получили от Маковского. Зато деньги были обнаружены при обыске у капитана Наполова. Поэтому сегодня следствие должно было получить разрешение суда на обыск в квартире и офисе адвоката Маковского, прослушку его телефонов и производство в отношении него оперативно-розыскных мероприятий.

Однако Василий решил не дожидаться, пока для задержания Александра Яковлевича появятся железобетонные основания, а самостоятельно получить недостающие. Он решил его разоблачить и записать возможное признание на диктофон. Кроме того, Маковский обещал передать ему деньги, а эти деньги были не чем иным, как доказательством его причастности к убийству Федора Минка, ведь вряд ли Маковский хранит полученные от погибшего Минка деньги дома. А так, получив от него полмиллиона долларов, Василий вместе с ними получит и так необходимые недостающие следствию доказательства. Ведь наверняка это те же деньги, которые ему домой привез Федор Минк. Однако недооценивать Александра Яковлевича не стоило. Тот был чертовски умен и изворотлив, и при своих связях и деньгах мог вывернуться даже из этой ситуации, обвинив самого Василия, а пока бы стали разбираться, что да как, свалить куда-нибудь из страны. Ищи его потом, свищи.

Поэтому Кравчук решил привлечь к делу разоблачения Маковского Марину. В этом случае у него будет свидетель, который сможет подтвердить факт наличия этих денег именно у Александра Яковлевича. А потом уже можно будет звонить правоохранителям, предварительно задержав Маковского, благо охранники Светловой были при ней.

Перед встречей с Маковским, он набрал Марину и попросил ее к одиннадцати часам приехать в офис, пообещав показать ей заказчика убийства ее мужа и представить доказательства его причастности к этому преступлению. Они договорились, что, когда Светлова подъедет, то сразу зайдет в кабинет мужа, а охранники останутся в приемной.

Обстановка была нервозная, в воздухе витало напряжение.

— Ну, выкладывай, что ты хотел мне сказать, — внимательно глядя на него, прищурился Александр Яковлевич.

— Вы — заказчик убийства Федора Минка и мы оба это знаем, — подавшись корпусом вперед, стал ввинчиваться в собеседника взглядом Василий. — Рассказать Вам, как все было?

— Валяй, — с ненавистью процедил сквозь зубы Маковский.

— Только денежки сразу! — полыхнув алчным огоньком в глазах, ответил Кравчук.

— Деньги здесь, — показал Маковский на стоявший в двух метрах от него справа у стены сейф. — Ты получишь их, когда расскажешь мне все, что тебе известно.

— Хорошо, я согласен, — кивнул Василий, — пусть пока остаются у Вас, только Вы должны показать мне эти деньги. Я должен быть уверен, что они здесь.

Маковский с неохотой поднялся со своего места, подошел к двустворчатому сейфу и, открыв обе его дверцы, достал из нижнего отсека небольшую кожаную сумку. Открыв ее, он достал пять прозрачных банковских бандеролей, в каждой из которых находилось по 1000 купюр номиналом в сто долларов.

— Вскрывать надо? — неприязненно взглянув на Кравчука, уточнил он.

— Не надо, — удовлетворенно кивнул тот.

Убрав деньги в сумку и вернув ее на место, Александр Яковлевич сел в свое кресло.

— Я тебя слушаю?

В это время дверь в кабинет открылась и, не спрашивая разрешения, вошла Светлова. Она была одета в короткое розовое платье, волосы гладко зачесаны, собраны в пучок и аккуратно заколоты в высокой сборке на затылке. На лице строгий классический макияж. Она удивленно повела бровью, увидев за столом двоих знакомых ей мужчин.

— Я вам не помешаю? — довольно холодно осведомилась она, и не дожидаясь ответа, прошла к столу и села за него с той стороны, где находился сейф, оказавшись напротив и Маковского и Кравчука.

Александр Яковлевич растерянно глянул на Кравчука, но тот и бровью не повел.

— Марина, я обещал тебе показать того, кто заказал убийство твоего мужа. Этот человек сидит сейчас перед тобой. Я имею в виду Александра Яковлевича Маковского.

Маковский и Светлова молчали. Василий поднялся со своего места и стал прохаживаться.

— Началась вся эта история с того, что в прошлом году друг Александра Яковлевича, некий Артем Игнатьевич Зайцев, бывший генерал-майор ФСБ, был назначен на должность руководителя Судебного Департамента при Верховном суде России. Тогда Александр Яковлевич решил, так сказать, помочь твоему мужу получить оправдательный приговор. Естественно, альтруизмом здесь и не пахло. Он хотел на этом заработать большие деньги, выступив в качестве посредника.

Василий заложил руки за спину. Он ощущал себя сыщиком, изобличавшим хитрого матерого преступника, представляя себя попеременно то в роли Шерлока Холмса, то Эркюля Пуаро, а то и в роли более современного Дронго. Сегодня утром после разговора с Береговым Василий связался со Степаном Минком, и уточнил у него все недостающие детали нарисованной им у себя в голове картины преступления.

— Но тогда, в прошлом году, — продолжил он, — Зайцев ему отказал. Не знаю почему, скорее всего, он не приобрел еще необходимого веса в судебной системе. Однако время шло, его авторитет рос. И вот, в мае этого года Зайцев дал Маковскому добро на то, чтобы получить от Федора Петровича Минка шесть миллионов долларов, обещая обеспечить через Мосгорсуд выгодный для твоего мужа приговор.

В понедельник, 18 мая, Федор Петрович получил эти шесть миллионов в банке по кредитному договору и привез их домой к Маковскому. Не знаю, почему Минк взял кредит, но, видимо, ему было сказано, что деньги нужны срочно, а изъять такую сумму из дела или снять со своих счетов не получалось.

Василий кинул взгляд на Маковского, но тот сидел, не шелохнувшись, завороженно глядя на него и даже не пытаясь отрицать его слова. Кравчук продолжал:

— Однако, вот незадача, получив от Минка деньги, Александр Яковлевич не знал, что Зайцев умер за три дня до этого. Думаю, что узнал он об этом в промежутке между восемнадцатым и двадцать вторым мая, когда застал в Московском доме музыки тебя в объятиях Стручкова.

Лицо Марины вспыхнуло и стало пунцовым, но она продолжала безмолвствовать, с интересом глядя на Василия, тем самым как бы подвигая его к продолжению.

— А когда он вас увидел, — продолжил Кравчук, — в его голове возник план убийства Минка, к осуществлению которого он и привлек Стручкова, шантажируя его тем, что видел вас вместе. Обладавший связями в преступном мире Стручков дал свое согласие. Я подозреваю, что одним шантажом тут дело не ограничилось и Александру Яковлевичу, видимо, пришлось выложить определенную сумму. Но факт есть факт, они договорились. Непосредственно для убийства Паяльник привлек одного ростовского киллера. Его уже задержали.

— Да, интересные вещи ты нам тут рассказываешь, — оживился пришедший в себя Маковский. — Только это все бред, Марина, — он проникновенно посмотрел на девушку, — Вы его не слушайте, то, что он тут несет — это полная чушь. Я знал обоих братьев Минк более десяти лет и никогда бы не поднял руку на Вашего мужа… И потом, — он глянул на Василия, — у тебя что, есть доказательства того, что ты тут наплел?

— Конечно, есть, — глянув на него, растянул губы в ядовитой улыбке Кравчук. — Но о них несколько позже. — Он чуть помедлил, продолжая ходить взад-вперед около стола. — Я хочу сказать, Александр Яковлевич, что Вы блестяще продумали и осуществили это преступление. Но Вы причастны не только к убийству Минка, но и к подрыву Мыльникова и его людей.

В воздухе повисло напряжение. Оно было таким плотным, что, казалось, его можно было при желании пощупать руками. Маковский растерянно улыбнулся фальшивой улыбкой, видимо, не зная, что ему предпринять и как себя вести дальше после такого заявления своего молодого коллеги.

Тем временем Василий продолжал.

— После гибели Федора Минка подозрения пали прежде всего на двоих: Марину и Мыльникова. Вам была бы и дальше выгодна эта ситуация, поскольку Вы оставались в тени и на Вас никто бы даже не подумал, если бы не одно «но». А это «но» заключалось в том, что Вас стал подозревать Степан Минк. Дело в том, что Степан Петрович после смерти брата случайно узнал, что руководителем Судебного Департамента при Верховном суде являлся Зайцев, которого, в отличие от брата, он знал еще с 1998 года, когда Вы и Зайцев провели блестящую операцию по его дискредитации и вербовке в городе Кедровске. Когда я сказал ему о том, что его брат получил кредит 18 мая, Степан Петрович увидел на сайте Департамента объявление с соболезнованиями по факту смерти Зайцева, умершего еще 15 мая, и все понял. Он понял, что получив от Федора Петровича шесть миллионов, Вы не захотели ему их возвращать. Ведь брат раньше говорил ему о переговорах и своей встрече с Артемом Игнатьевичем. И поэтому Вы заказали его убийство. Степан Минк встретился с Вами и рассказал Вам о своих подозрениях. Вы среагировали молниеносно. Немедленно встретившись со своим подельником, Стручковым, Вы, Александр Яковлевич, — Кравчук с молниями во взгляде, присущими прокурору, говорящему обвинительную речь в суде, посмотрел на своего старшего коллегу, — предложили тому взорвать Мыльникова и подставить Степана Минка. Я не знаю, почему Вы не убрали Степана, ведь это было бы логичнее, тогда бы подозрения в причастности к этим двум преступлениям в отношении Мыльникова только усилились бы. Но тем не менее Вы через все того же Паяльника нашли тротил и через своего знакомого опера Безрукова подкинули его на квартиру Степана Минка. В это время Стручков, действуя вместе со своим подельником, Зимой, о котором Вы, возможно, даже не имеете представления, взорвали Мыльникова.

Но и это еще не все, ведь Вам мало было просто заключить Степана Минка под стражу, он все равно бы рано или поздно Вас разоблачил. Поэтому Вы, когда Стручков был арестован и помещен в ИВС, пришли к нему и предложили убрать находившегося в том же изоляторе Минка-старшего, а потом, при помощи надзирателя, бежать. По Вашему плану после убийства Минка Стручков должен был сам разделить его судьбу. Для этого Вы встретились с Безруковым, и договорились с ним о том, что Минка переведут в одну камеру со Стручковым. После того, как последний убьет Степана Петровича, надзиратель, по Вашему плану, должен был забить Паяльника до смерти под предлогом его нападения на представителя власти с целью побега из-под стражи…

— Все, я больше не желаю слушать эти измышления, — бешено вращая глазами, заорал Маковский, вскочив со своего места. — Замолчи, иначе я сделаю так, что ты не только вылетишь из нашей адвокатской корпорации, но и вообще никогда не найдешь даже мало-мальски приличную работу. Я засужу тебя по полной!

— Ой ли? — насмешливо глянул на него Кравчук с улыбкой победителя, у которого был припасен кое-какой сюрприз. — Вы полагаете, что у меня нет доказательств?

— У тебя их нет и быть не может, — Маковский стал понемногу успокаиваться, но на место не сел, а подошел к сейфу.

— А деньги, которые лежат сейчас в этом сейфе и которые Вы только что предлагали мне за молчание? Разве они не часть тех денег, которые привез Вам Федор Минк? А телефон, который находится у Вас и в котором стоит сим-карта, оформленная на имя некоего Акимова? Я думаю, что следствию не составит труда доказать, что именно при помощи этого телефона и этой сим-карты вы держали связь со Стручковым. К тому же, перемещения этого телефона при помощи биллинга уже установлены. И наконец, а Степан Минк и Андрей Стручков, которые остались живы? Ведь они уже этой ночью дали показания на Вас. Да-да, Вы не ослышались, они живы. И это Стручков дал следствию полный расклад на Вас, желая хоть как-то смягчить свою участь…

На Маковского было больно смотреть. Его лицо пылало, глаза горели какой-то сумасшедшинкой. У Василия было ощущение, что этот человек, будучи прижатым к стенке озвученными им неопровержимыми доказательствами, сейчас либо упадет замертво от сердечного приступа, либо же выкинет нечто неожиданное.

И интуиция Василия не подвела.

В руках Маковского откуда не возьмись вдруг появился пистолет Макарова, который он вытащил из верхнего отсека сейфа. Дуло пистолета было направлено Василию в грудь, а курок взведен.

— Ну, чего, Васька, — с каким-то болезненным восторгом воскликнул Александр Яковлевич, — не ожидал? Ты думал, что ты такой вундеркинд, вывел дядю Сашу Маковского на чистую воду? Сейчас меня арестуют, а ты с этой, — он, не отрывая глаз от Кравчука, повел дулом в сторону Светловой, — заживешь долго и счастливо? Ты что думал, я не знаю о Ваших с ней шашнях? Нет, Василий, ни хрена у вас не получится. Я просто грохну вас обоих прямо здесь и сам застрелюсь.

Кравчук завороженно смотрел на пистолет. Он мгновенно взмок с головы до пят, но переживал сейчас больше не за себя, а за Марину. «Как же так получилось? Откуда у Маковского пистолет?».

— Он у меня еще с Афгана, наградной, — словно прочитав его мысли, сказал Маковский. — Я как чувствовал сегодня, что у тебя есть для меня неприятный сюрприз и прихватил его с собой на всякий случай, вместе с деньгами.

Ситуация мгновенно изменилась. Сейчас Маковский был хозяином положения, хотя еще минуту назад Василий был на коне и вышагивал по кабинету гоголем. Да, недооценил он этого гада, и теперь за свою глупость и самонадеянность он мог заплатить жизнью. И не только своей, но и Марининой. Зачем он позвал ее сюда? Ну зачем?!

Бледный, как мел, Василий попробовал урезонить вооруженного преступника, которому нечего было терять, и осторожно, как будто боясь наступить на гремучую змею, сказал:

— Александр Яковлевич, не надо перечеркивать всю свою жизнь! Зачем Вам это, Вы же адвокат, уважаемый человек?

— А я отвечу, — зло сощурив глаза, протянул Маковский. — Дело в том, Васенька, — вкрадчиво сказал он, — что я всю жизнь был победителем. По крайней мере, я так считал. А сегодня ты поставил мне мат. Но ты ошибся, ты сглупил и недооценил меня. И это будет стоить тебе жизни. Тебе и всем нам…

Дальнейшие трагические события развивались столь стремительно, что заняли буквально считаные мгновения, но остались в памяти Василия навсегда.

Зрачок дула пистолета немного качнулся вниз, к его животу, и Василий понял, что сейчас неизбежно грянет выстрел. Он знал это совершенно точно, и уже ничто не могло его спасти, если бы не Марина. Вскочив со своего места, она раненой птицей отчаянно заголосила:

— Охрана! На помощь!

И в этот момент прозвучал выстрел.

Василию показалось, что в левую часть его живота стартанула ракета. Тупая девятимиллиметровая пуля из пистолета Макарова угодила ему в селезенку, разрывая ее на части. Под мощнейшим ударным воздействием пули Кравчука отбросило к окну. Но перед тем, как скрючиться от страшной парализующей боли, он увидел, как Маковский направил пистолет на Марину и сделал выстрел. Василий отметил своим стремительно меркнущим сознанием, как пуля попала ей в сердце, и видел ее последний взгляд. Она смотрела на Василия, и в этом взгляде, помимо сильнейшем боли, он прочитал мольбу о помощи и немой удивленный вопрос: «как, неужели это все?»….

Кравчук уже не видел, как в кабинет с оружием наготове ворвались охранники, Широков и Хрипунов. Не видел, как, навсегда закрыв глаза, тяжело опустилась на пол, а потом упала навзничь Марина. Не слышал слившиеся в один звуки выстрелов и не видел, как падает пораженный пулями Маковский. Василия опутала тяжелая вязкая тьма, вырвавшая его из этого измерения и утащившая в вакуум, туда, где тело ему уже было не нужно…

На дворе середина сентября, бабье лето. Сегодня по-летнему тепло, но в воздухе ощущается пьянящий, ничем не передаваемый запах наступившей московской осени. Это легкий, теплый еще ветерок, смешанный с запахом прелых опавших листьев. И нет даже легкой грусти оттого, что скоро эту идиллию сменит настоящая промозглая осень, на смену которой придет холодная зима с ее коротким световым днем и длинной ночью. Тот, кто побывал на краю, на границе между жизнью и смертью, ценит каждое мгновение своего бытия, и стремится в этой, доставшейся ему по Божьей воле жизни, успеть сделать как можно больше. Хорошего и доброго.

Вчера Василий выписался из больницы, а сегодня он решил съездить на кладбище, навестить ставших ему такими близкими Федора Петровича Минка и свою любовь — Марину Светлову. Степан Петрович сказал, что их похоронили рядом.

А еще Степан привез ему вчера обещанное вознаграждение. Но не миллион, как договаривались, а миллион двести тысяч долларов, пятьсот из которых Кравчук вчера же передал Береговому.

Подъехав к воротам Троекуровского кладбища, Василий осторожно, стараясь лишний раз не беспокоить время от времени дававшую о себе знать рану, вылез из машины.

Достав с заднего сиденья два букета роз с четным количеством цветов в каждом, он пошел по направлению к могиле Федора Минка. Идти было достаточно далеко, но Василий не торопился, вспоминая недавние события…

После тяжелого проникающего огнестрельного ранения он в бессознательном состоянии был доставлен в реанимационное отделение НИИ Скорой помощи имени Склифосовского. Ему было сделано две операции и удалена селезенка. Спустя неделю он был переведен в палату хирургического отделения.

— Ну, здорово, — на пороге его одноместной палаты, которую оплатил Степан Минк, стояли Береговой и Соломатов. Больничные халаты, в руках пакеты с фруктами и соками, на лицах улыбки.

— Здорово! — радостно ответил Василий, пожав протянутые ему руки товарищей. Только сегодня ему сняли швы, поэтому он еще не вставал, делая исключения только ради посещения туалета.

— А мы тебе фруктов принесли, — открыв тумбочку, сказал Алексей. — Только я вижу, что фруктов этих у тебя и так девать некуда. — Он поставил пакеты под кровать.

— Да, ты прав, — улыбнулся Кравчук, — и это только капля в море. В столовой в холодильнике в три раза больше. Мать приходит, сестра, бывшая жена с сыном были, друзья, коллеги. И все несут…

Он вдруг посерьезнел: — Ну, рассказывайте, Марина жива, что с ней?

— А тебе не говорили? — пряча глаза, поинтересовался Береговой. — Вась, ты это, только пообещай, что не будешь волноваться…

— Она погибла, — скорее утвердительно, нежели спрашивая, произнес Василий.

— Да, — опустив глаза, почти прошептал Береговой. — Маковский ее застрелил.

— Она не мучилась? — отстраненно спросил Кравчук.

— Нет, этот гад попал ей в сердце, — сочувствующим голосом сказал Алексей.

— А где ее похоронили?

— Там же, где и Федора Минка, рядом с ним, на Троекуровском.

Василий, глядя в потолок, с минуту молчал, а потом спросил:

— Расскажите мне, как вы спасли Степана Минка, как вышли на Маковского?

— После того, как ты ушел, — начал свой рассказ Береговой, — я поехал к руководителю следственного комитета Москвы, он вызвал меня вместе с моим начальством. Руководитель представил нам находившегося у него в кабинете генерала ФСБ по фамилии Шекун. Этот Шекун, оказывается, друг Степана Минка. Я не знаю, откуда он узнал, что Минк арестован, но думаю, что ему позвонила его жена. Так вот, — чуть помедлив, продолжал Алексей, — этот генерал сообщил, что его люди из оперативно-поискового бюро немедленно подключатся к нашему делу и будут осуществлять вместе с милицейскими операми мероприятия в отношении Маковского и людей, которые будут с ним контактировать. Наш руководитель в свою очередь состыковался с начальством из СБ ГУВД города. Они тоже подключились, взяли под особое наблюдение ИВС, прослушку там поставили. И не зря, потому что на следующий день фээсбешная наружка зафиксировала контакт Маковского с Безруковым. Безруков после этой встречи созвонился и встретился с начальником ИВС, заказав тому Степана. Мы очень плотно контролировали ситуацию. У эсбешников были ключи от всех помещений изолятора, камеры они понавтыкали в хаты, где сидели Минк и Стручков, а также в помещение, занимаемое дежурным по ИВС и его помощником. Туда же прослушку зарядили. В общем, контролировали, контролировали и доконтролировались, что Степана чуть не задушили, ели успели. Еще чуть-чуть и хана. Прыткий этот гад Стручков оказался. В общем, повязали дежурного помощника, изъяли у него деньги, предъявили ему записи, сказали, что Минк и Стручков на него показания уже дают, и он раскололся, сдал своего начальника.

Береговой азартно почесал рукой нос и продолжил: — Начальник ИВС раскололся сразу, как гнилой орех. Мы ему сказали, что на него, помимо показаний его помощника, имеются распечатки телефонных переговоров с Безруковым, видеозапись оперативного мероприятия «наблюдение», где видно, как он встречается с Безруковым, и показания самого Безрукова. Блефовали, конечно, только он все всерьез воспринял, но вот деньги, полученные от Безрукова, выдавать не стал. Мы потом их нашли, когда ты уже здесь был. А вот Безрукова ни мы, ни фэсеры взять не смогли. Его еще днем милиция арестовала. Оказывается, эта гнида развратные действия со своей малолетней падчерицей производил.

— Да ты что? — удивился Кравчук, — а как это стало известно?

— А очень просто. Не зря же говорят, что все тайное рано или поздно становится явным. Девочка в детском саду про это подружкам рассказала, а те воспитательнице. Ну, та, само собой, заведующей садом сообщила, а заведующая — матери и в прокуратуру. И понеслось. Ребенок-то врать не будет. А потом мне мой товарищ, он следак по этому делу в городе, сказал, что экспертиза уже подтвердила, что девочка не врет… В общем, при обыске у Безрукова нашли две тротиловые шашки, которые оказались одной серии с теми, что были найдены на схроне, который выдал нам Зима, подельник Паяльника по подрыву Мыльникова. К тому же эксперты-взрывотехники дали заключение, что частицы тротила, найденные при взрыве автомобиля Мыльникова, идентичны тротилу, обнаруженному и у Зимы, и у Безрукова. Зря ты, Вась к Маковскому поехал, ой, зря. Мы бы и так его взяли, не отвертелся бы. На него все доказательства были, еще бы несколько часов…

— Да не береди ты душу, — просительно посмотрев на него, взмолился Кравчук. — Я и так себя до конца жизни корить за это буду…

— Ладно, Вась, проехали, — сочувственно вздохнул Алексей, — я тебе еще сказать забыл, — повеселел он вдруг. — Прикинь, как бывает. У помощника дежурного по ИВС, который Минка к Паяльнику заводил, Наполов его фамилия, мать была больна раком. Ей операция требовалась, а денег не было, вот он и пошел на поводу у своего начальника. Так вот, эту операцию ей оплатил Степан Минк и она прошла удачно. Теперь мать Наполова будет жить. Вот так!

— Да, добрый человек наш Степан Петрович. — Василий внимательно посмотрел на Берегового. — Я про наш с тобой уговор в Чайхане помню, как только…

— Да ладно, Вась, расслабься, я тебя понял, — предупредительно поднял ладонь Алексей. — Ты лечись лучше, выздоравливай поскорее…

Подходя к тому месту, где были погребены супруги Минк, Василий увидел сидевшую на скамейке у их могил женщину. Она сидела и безучастно смотрела на фотографии покойных Федора Минка и Марины Светловой.

Женщина была одета по-простому, в черное траурное платье, на голове обычная косынка. Василий с трудом узнал в ней… Ирину Львовну Пентину, финансового директора компании «Третий Рим Трейдинг».