Новая версия Ковальчук Сергей
Сняв ботинки и костюм, он лег на кровать прямо поверх покрывала. Он хотел полежать пару минут, а потом принять душ, но незаметно для себя уснул. Часа через полтора из портфеля раздалась трель мобильника. Достав новомодный мобильник с цветным экраном, Маковский нажал кнопку приема. Довольно внушительных размеров трубка плотно прильнула к уху. Из динамика донесся голос Зайцева:
— Саня, ты на месте?
— Да.
— Ну, все, можешь приступать, так сказать, к своим функциональным обязанностям! — Судя по всему, настроение у Артема было отличное. — Если от меня что-то потребуется, звони в любое время. Я пока здесь, но вечером улетаю в Москву. Набери мне сегодня по результатам, сообщи, что и как, договорились?
— Договорились.
— Ну вот и ладушки. С нашими правоохранителями я перетер, транспортный прокурор тоже в курсе. Они боялись, что мы это дело контролировать будем, но я объяснил, что интерес к нему угас. Сказал, что адвокат — человек хороший, знающий, и что к твоему мнению надо прислушаться. Ты уж, дорогой, меня не подведи. Дело это надо прекратить. Сделаешь?
— Ты меня знаешь, я приложу все силы! Зря я, что ли, сюда приехал?!
— Приложи, друг мой, а я приложу свои силы, чтобы ты стал чуточку богаче!
Старший лейтенант милиции Станислав Ершов работал в следственном отделе при ЛОВД шестой год. Этот невысокий, чуть полноватый рыжий парень с веснушчатым лицом хотел стать судьей. Карьера следователя его не прельщала. Но потрудиться на ниве следственной работы его заставлял закон. Согласно нему судьей мог стать лишь человек, не только имевший высшее юридическое образование, но и стаж работы по юридической профессии не менее пяти лет. Вот эти-то пять лет как раз недавно истекли. Отпраздновав свой двадцать восьмой день рождения, Стас пришел на собеседование к председателю Кедровского городского суда. Андрей Парамонович Тарабрин, полистав его документы, внимательно посмотрел на него поверх опустившихся на переносицу очков.
— Ну что ж, вакансия судьи по уголовным делам сейчас открыта, конкурс, я думаю, Вы пройдете, не боги горшки обжигают, экзамены сдадите. Особенно если будете выполнять все то, что буду говорить Вам я. Так вот, — он глазами сканировал Стаса, — чтобы надеть мантию судьи, Вы должны будете беспрекословно выполнять все мои требования и просьбы. Конечно, судья независим и подчиняется только закону. Но Вы еще очень молоды и неопытны. Так вот, чтобы уберечь молодых коллег от ошибок и неприятностей, у нас принято по каждому делу «советоваться» со старшими. Вы будете советоваться со мною. Естественно, как Вы понимаете, каждый такой совет обязателен к исполнению. Самостоятельность у нас не приветствуется. Это ясно?
— Да, я Вас понял, — Стас заерзал на своем месте.
— Еще бы Вы меня не поняли! — продолжал председатель суда. — Поэтому-то мы и стараемся вести набор судей из людей, работавших в системе. Адвокатишкам там всяким, — он брезгливо поморщился, — дорога к нам заказана. И второе, — Тарабрин вырвал из ежедневника листок и ручкой вывел на нем цифру «5000». — Это Вы должны будете принести в числе своих документов и передать мне в день экзамена до его начала. Надеюсь, что коллеги из экзаменационной комиссии прислушаются к моему мнению. Я ведь в судебной системе области человек далеко не последний. А Вы готовьтесь. В случае назначения судьей, особенно в первые месяцы, Вас ожидает адский труд. Дел много, опыта мало…
Взяв у администратора гостиницы городской телефонный справочник, Маковский с мобильного позвонил по номеру следственного отдела ЛОВД. Поскольку дело Степана Минка было на слуху, он быстро выяснил, что оно находится в производстве у следователя Ершова Станислава Андреевича. Ему повезло. Ершов не только находился на своем рабочем месте, но и готов был его принять. Через полчаса Александр Яковлевич вошел в кабинет следователя.
— Станислав Андреевич? Добрый день! Я Маковский Александр Яковлевич, адвокат, защитник Минка. Вот мой ордер на его защиту и удостоверение.
— Добрый, добрый, — поприветствовал адвоката Ершов. Из уважения к московскому гостю он поднялся со стула и протянул руку.
В кабинете они были одни. Не сказать, чтобы дело Минка Стаса напрягало. В производстве у Ершова оно было единственным. Все остальные три дня назад у него забрал начслед и распределил между другими. В отделе все знали, что Стасик без пяти минут федеральный судья и, закончив дело Минка, должен был идти в отпуск, откуда, скорее всего, вышел бы уже на новое место работы. Но вот незадача — у Стаса не было денег на взятку. Конечно, такого шанса стать судьей могло больше и не выпасть. И что тогда? Прослыть среди сослуживцев неудачником? Остаться здесь, продолжая вести дела по всякой вокзальной пьяни и рвани? Без всякой надежды на карьерный рост? Нет, этого он допустить не мог. Деньги следовало найти любой ценой. Но как?
Час назад его вызвал к себе начальник следствия и в категоричной форме потребовал прекратить уголовное дело Минка, намекнув, что это просьба людей, которым он отказать не может. При этом, начальник отдела пояснил, что прокуратура тоже в курсе и чинить препятствия не будет. Главное — грамотно прикрыть дело, чтобы в случае чего можно было бы обезопасить себя. Постановление о прекращении уголовного дела должно содержать железные основания, а для этого нужно придумать, в каком свете передопросить свидетелей. Может быть, подумать о том, чтобы тротил по заключению экспертизы превратился бы не в тротил, а в обычный камень. В общем, ему было отведено ровно семь дней для передачи прекращенного дела транспортному прокурору на утверждение.
Но как? Как прекратить дело? Как найти деньги? И тут его осенило. Конечно, этот холеный московский хлыщ, сидевший перед ним, знал о режиме наибольшего благоприятствования, который ему должны были здесь создать. Но ведь прекратить дело о терроризме — не стакан воды выпить.
— Александр Яковлевич, — предложил Стас, — я сегодня не обедал. Может, составите мне компанию? А заодно и пообщаемся, так сказать, в неформальной обстановке?
— А что, идея неплохая! Признаться у меня самого сегодня во рту маковой росинки не было, — согласился Маковский.
Они сели в видавший виды «Жигуль» Ершова.
— Александр Яковлевич, — решился следак, — не хотел говорить об этом в кабинете, ну, сами понимаете, вдруг что. В общем, я готов прекратить дело Минка. — Он замялся, посмотрев адвокату в глаза.
— Ну, говорите, не стесняйтесь, — подбодрил его Маковский, — я Вас правильно понимаю, у Вас есть какие-то пожелания?
— Пять тысяч долларов, — полушепотом выпалил Станислав. Видно было, что он не в своей тарелке. Лицо сделалось красным, на лбу проступил пот.
— Хорошо, — как не в чем ни бывало, согласился Маковский. — Где и когда мне передать Вам эту сумму?
— Давайте сделаем так, — оживился Ершов. — Тут в центре, на улице Карбышева, есть магазин «Электронный мир». За ним — пустырь. Встретимся там в девять часов вечера. Найдете?
— Найду, — кивнул Александр Яковлевич.
— Ну вот и хорошо. Куда Вас подкинуть?
— К гостинице «Сибиряк»…
Расставшись с Ершовым, Маковский позвонил генералу и кратко обрисовал ему ситуацию.
— Понял тебя. Часа через два к тебе подъедет мой человек с деньгами. По-хорошему, надо было бы, конечно, взять этого следака на горячем.
Но мы не имеем право рисковать операцией. Иди на встречу и ничего не бойся. Мои люди на всякий случай будут находиться рядом и в случае возникновения нештатной ситуации тебя подстрахуют.
— Денег не надо. Я тут с собой прихватил с запасом на всякий случай. Помнишь, как у нас говорили: старый воин — мудрый воин! В Москве сочтемся.
— Ну все, тогда давай. После этого позвони мне. — В трубке послышались короткие гудки.
Ровно в 21.00 Александр Яковлевич на такси подъехал к магазину «Электронный мир». Требуемая сумма была при нем. Пятьдесят новеньких стодолларовых купюр были аккуратно перевязаны резинкой и дожидались своего нового владельца в конверте в кармане пальто адвоката.
Несмотря на то, что магазин находился недалеко от центра города, особой движухи тут не наблюдалось. Даже люди проходили нечасто, не говоря уже об автомобилях. Оценив обстановку, Александр Яковлевич решил такси не отпускать. Возвращаться в гостиницу пешком он не хотел, а ловить частника поздним вечером в чужом городе было небезопасно.
Завернув за угол дома и пройдя немного вперед, он оказался на пустыре. Впереди метрах в двадцати располагались мусорные контейнеры, за которыми виднелся забор детского сада.
Его окликнули. Около контейнеров стоял Ершов. Одет он был в легкую зимнюю спортивную куртку, теплый спортивный костюм, на ногах кроссовки.
Подойдя к нему, Маковский вынул конверт с деньгами и протянул его Стасу. В этот момент сзади кто-то схватил его за левое плечо…
Внутри все похолодело.
— Стоять-бояться!..
Александр Яковлевич резко обернулся. Перед ним стоял пьяный бомж.
— Начальнички, сигаретки не найдется?! — Первым желанием было залепить ему между глаз, но Маковский сдержался. Выбросив в кровь лошадиную дозу адреналина, сердце застучало так, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.
— Пошел отсюда, — свирепо гаркнул на бомжа Стас, — ты чо, бомжара, не понял? Даю тебе три секунды, чтобы твоего духу здесь не было!
Когда бродяга, жалуясь на жизнь, развернулся и поплелся прочь, Ершов сказал:
— Около Вашего такси стоит синяя «девятка». Рядом с водителем сидит девушка. Подойдите, откройте дверь и положите конверт ей на колени. — После этих слов он растворился в темноте.
Положив конверт с долларами девушке на колени, Александр Яковлевич повернулся, чтобы идти к своему такси. Дорогу ему преградили двое парней. Они настороженно молчали. Маковский напрягся. Неужели это подстава? Он вспомнил слова Артема о том, что за ним наблюдают его люди. Это придало уверенности. Он двинулся прямо на молодых людей, толкнув одного из них плечом. Каждую секунду он ожидал, что сейчас его собьют с ног и под крики оперативников на его запястьях защелкнутся браслеты. Но ничего не происходило. Не оборачиваясь назад, он сел в такси и только лишь когда машина отъехала, почувствовал облегчение.
Утром следующего дня Александр Яковлевич, как ни в чем не бывало, сидел в кабинете Ершова.
— Станислав, скажите, а что это Вы вчера за представление устроили? — осведомился он. — К чему эта спортивная форма, перестраховка с девушкой в машине, что это за ребята вчера не давали мне проходу?
Стас вяло отмахнулся. — Не берите в голову. Это я подстраховывался. Костюм надел, чтобы в случае чего бежать было удобнее. Девушка — это моя жена. А ребята — наши опера. Я же не знаю, что Вы за человек. Если бы вдруг меня или жену попытались задержать — ребята должны были начать драку с опергруппой. Потом бы они говорили, что приняли сотрудников за бандитов, ну, или что-нибудь в этом роде.
— Ладно, Станислав, проехали. — Маковский перешел на «ты». — Скажи мне, как ты собираешься прекращать дело? Есть соображения?
Ершов смутился. — Честно говоря, я надеялся на Вас, на Ваш опыт. Александр Яковлевич, есть какие-нибудь мысли? — Стас заметно нервничал. Проблема с деньгами для него была решена, но как найти основания для того, чтобы закрыть дело, он не представлял. Ему решительно ничего не приходило в голову. Попросить эксперта признать изъятую у Минка взрывчатку не взрывчаткой, а обычным камнем? Но это глупо. Он что, привез с собой из Северово в пакете кирпидон?
— У меня есть предложение, — сказал адвокат.
— Я Вас внимательно слушаю, — оживился Ершов.
По мере того, как Маковский излагал свой план, лицо следователя становилось все светлее. Стас был восхищен. Закончив свой монолог, адвокат спросил: — Ну, как тебе такой расклад?
— Гениально, — Ершов был в восторге.
— Тогда так. Я сейчас еду в ИВС, повидаться с Минком, а ты пока готовь протокол его допроса в качестве подозреваемого. Ближе к вечеру я подскочу сюда и мы вместе его отредактируем. Пусть Минка завтра доставят сюда, а ты изменишь ему меру пресечения на подписку о невыезде. Потом вместе подумаем, в каком ключе передопросить свидетелей и ты напишешь их показания в протоколы. Вызови их на завтра, пусть подпишут, а старые протоколы из дела исчезнут. Дальше уже — дело техники. — Он немного выждал. Когда пауза затянулась, Ершов посмотрел на Маковского. — Станислав, у меня к тебе будет одна просьба.
Стас подобрался, ожидая какого-нибудь подвоха: — Я весь внимание!?
— Сделай мне копии всех материалов этого дела.
Ершов удивился такой просьбе, но не стал спрашивать, зачем Маковскому это нужно. Он догадывался, что этот адвокат не просто так приехал в их глухомань из столицы. Скорее всего, эта комбинация изначально была задумана спецслужбами, иначе, зачем ему эти материалы? Вникать в это он не хотел. Его ждала новая работа в судебной системе.
— Хорошо, Александр Яковлевич, договорились. Вы получите все эти материалы. Жду Вас вечером, не прощаюсь…
Сидя в кабинете следователя, Степан читал протокол своего допроса в качестве подозреваемого. Из прочитанного следовало, что прибыв в Северово, он в ресторане познакомился с девушкой по имени Светлана, которая была в командировке, куда ее послали для закупки товара из родного Кедровска.
Светлана настолько ему понравилась, что он, не раздумывая, согласился проводить ее до Кедровска. Он предложил ей взять такси, но девушка почему-то заупрямилась и в категоричной форме заявила, что поедет только на электричке. На железнодорожном вокзале он купил билеты, при этом свой билет он положил за обложку паспорта.
В дороге к ним подсел какой-то молодой человек. Он был в изрядном подпитии и стал донимать его и Светлану расспросами, а затем рассказал, что является «черным следопытом». Он и его друзья якобы занимаются раскопками в местах сражений Великой Отечественной войны, а найденное оружие и взрывчатку реализуют местным бандитским группировкам.
Степан стал высказывать сомнения, дескать, здесь, в Северовской области, никаких сражений не было. «Следопыт» же пояснил, что раскопки ведутся в Брянской и Смоленской областях. Он сообщил, что недавно приехал из мест проведения Ржевско-Вяземской операции, и с собой у него тротил.
Минк и его спутница стали высмеивать этого пьяного молодого человека и высказывать сомнения относительно правдивости его рассказа. Тогда тот дал Минку пакет, в котором что-то лежало, и посоветовал показать это ментам. Вот тогда-то, мол, и выяснится: врет он или нет. Парень вышел из электрички за две остановки до Кедровска, а он, зачем-то прихватив с собой пакет, вместе со Светланой вышел в Кедровске. Когда на вокзале они подошли к памятнику Ленину, Светлана попросила его подождать ее, так как ей нужно было в туалет, а через несколько минут его задержали сотрудники милиции.
Разумеется, он может описать, как выглядят «следопыт» и Светлана. К сожалению, ни адреса, ни телефона Светланы у него нет.
Конечно, в то, что было изложено в протоколе, поверить было трудно. Рассказ Степана содержал массу несостыковок и противоречий. Однако, как говорится, все сомнения в пользу обвиняемого. Экспертиза показала, что ни на пакете, в который был обернут тротил, ни на самой взрывчатке отпечатков пальцев Степана не было. Следовательно, это добавляло рассказу Минка правдивости.
В тот же день Степан вышел из изолятора под подписку о невыезде, а спустя три дня была отменена и сама подписка, а уголовное дело прекращено ввиду его непричастности к этому преступлению…
Глава пятая
Именно в такие минуты вспоминается, как все-таки коротка жизнь, и то, что каждый человек в этом мире гость. Сегодня не жарко, градусов двадцать пять, не больше. Накрапывает дождик. На Троекуровском кладбище достаточно многолюдно, но особого шума здесь не наблюдается, не то это место, чтобы шуметь. Люди в основном молчат. Кто-то переговаривается вполголоса. Кладбище хорошее, ухоженное. На могилах сплошь мраморные и гранитные памятники с портретами усопших и изображениями крестов или звезд, кое-где возвышаются каменные кресты. Могилы друг от друга не отгорожены, лишь кое-где виднеется металлическая оградка. У памятников стоят венки, лежат цветы. На многих могилах растет трава, а кое-где видны даже молодые деревца. Дорожки широкие, асфальтированные, с аккуратными бордюрами, выкрашенными белой краской.
У могилы Федора Минка находилось человек пятьдесят: те, кто пришел проводить его в последний путь. Оркестра нет, ни к чему это — траурными маршами Шопена, Бетховена и Листа вгонять людей в беспросветную тоску. Сама кладбищенская атмосфера и так делала свое дело, настраивая на траурно-философский лад.
Гроб с телом Федора Петровича несли шесть человек, среди которых были Степан Минк, Кравчук и Маковский. Вот они аккуратно поставили его рядом с вырытой могилой. Лица покойного не видно — после того, как его отпели в церкви, на гроб положили крышку и заколотили.
Слово взяла Светлова. Траурное платье ниже колен, черные лаковые туфли на невысоком каблуке, в волосах траурная лента. В глазах неподдельная боль и слезы…. После нее говорил Степан Минк…
Когда гроб плавно опустили на дно могилы и присутствующие кинули на него по прощальной горсти земли, к Степану Минку подошли трое мужчин, терпеливо ожидавших до этого в стороне. Молодые, на вид чуть за тридцать, высокие, атлетического телосложения, лица суровые, взгляды внимательные. Главный из них предъявил удостоверение на имя старшего оперуполномоченного отдела по борьбе с незаконным оборотом оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств оперативно-розыскной части № 1 криминальной милиции ГУВД Москвы капитана Безрукова.
— Степан Петрович? — уточнил он.
— Он самый, — удивленно посмотрел на них Минк. Он еще не успел протереть платком руки от кладбищенской земли, а тут, на тебе, три богатыря, все равны, как на подбор, а среди них дядька, хоть и не прокурор, но лучше бы он, а не этот хлыщ с нехорошей улыбкой и хищным взглядом. Внутри кольнуло дурное предчувствие.
— Вам придется проехать с нами, — вежливо, но не терпящим возражений голосом сказал Безруков.
— А что, собственно, происходит? — не на шутку разволновался Минк.
— Вы подозреваетесь в совершении тяжкого преступления, — опер буравил его своими маленькими, глубоко посаженными глазками.
— Что за чушь? — еще больше занервничал Степан Петрович.
Видя, что вокруг них собирается народ, капитан предложил Минку не усугублять свое положение и добровольно сесть к ним в машину. Степан Петрович, растерянно поглядев на Кравчука и Маковского, двинулся в сторону выхода с кладбища. Он ничего не понимал. Какое тяжкое преступление, почему его задерживают?
В этот момент в ситуацию вмешался Кравчук.
— Простите, — обратился он к Безрукову, вытащив из кармана служебное удостоверение, — я адвокат Кравчук, а в чем, собственно, дело? На каком основании Вы задерживаете уважаемого человека, да еще прямо на похоронах его брата?
— Действительно, что это за беспредел такой, — вторя ему, возмутился Маковский. — В совершении какого преступления он подозревается?
— Адвокаты? — с презрительной усмешкой протянул Безруков. — Ну что ж, — он весело посмотрел на своих спутников, — тем лучше, не придется искать дежурного. На ловца и зверь бежит. Если хотите узнать, в чем подозревается ваш клиент, можете проехать за нами.
Вшестером они вышли с территории кладбища. Степана Петровича усадили на заднее сиденье «Субару-Импреза» посреди сопровождавших его сотрудников, а Безруков сел на переднее пассажирское, рядом с ожидавшим их водителем.
Александр Яковлевич озабоченно глянул на Кравчука.
— Василий, я тебя попрошу, нужно организовать поминки. Они будут проходить в том же ресторане, «У дяди Гены». Успокой жену и дочь Степана Петровича, скажи, что я во всем разберусь, что это какое-то недоразумение. — Он легонько хлопнул его по плечу. — Давай, действуй, ты теперь за старшего. А я тебе позвоню…
Развернувшись, «Субару» двинулась в сторону шоссе. За ней последовал автомобиль Маковского.
Достав мобильный телефон, Кравчук набрал номер Берегового, и услышав знакомый голос, сказал:
— Леш, привет, я сразу по существу. Ты в курсе, что сейчас менты прямо на похоронах брата арестовали Минка-старшего?
— Менты? — недоуменно переспросил Береговой.
— Ага, опера из отдела по борьбе с оружием и боеприпасами.
— А я здесь при чем, — удивился Алексей, — значит, набарагозил твой Минк где-то по их линии.
— Странно все это, Леш, — обеспокоенно продолжал Василий, — говорят, что он подозревается в тяжком преступлении, взяли его бесцеремонно, прямо на кладбище, на глазах у всех. Вряд ли здесь что-нибудь рядовое. Ты ничего не слышал?
— Нет, Вась, не слышал. Мне вот сейчас делать нечего, только про брата Минка слушать. Особенно после сегодняшнего ночного покушения на Мыльникова.
— Что?! — протянул потрясенный Кравчук. — Какого покушения?
— А ты что, не слышал? По телеку об этом только и говорят.
— Я телек сегодня не смотрел. Как это случилось? Мыльников жив?
— Очень просто. Подорвали в его собственной машине. Он, водитель и два охранника — насмерть.
— Круто. Это кто ж его так?
— Вась, не задавай дурацких вопросов, — стал раздражаться Береговой, — давай я тебя наберу позже, а то меня тут рвут на куски начальство и журналисты. — В трубке послышались гудки отбоя…
В разгар поминок у Василия зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Маковский». Он тихонько вышел из зала в коридор и нажал кнопку приема.
— Василий, говорить можешь? — услышал он обеспокоенный голос старшего коллеги.
— Да, Александр Яковлевич, — с нетерпением ответил Кравчук, — рассказывайте!
— Честно говоря, я в шоке, — стараясь скрыть волнение, сказал Маковский. — Значит, картина такая. Ты слышал про убийство Мыльникова?
— Да.
— Так вот, пока мы были на похоронах, оперативники провели дома у Степана Петровича обыск, в ходе которого была найдена взрывчатка. Предположительно, тротил. Взрывчатки найдено довольно много.
Точный вес, и что именно это за взрывчатка, покажет экспертиза. Но они пытаются связать это с покушением на Мыльникова.
— Бред какой-то, — озадаченно пробормотал Кравчук. — А на каком основании они провели обыск в жилище?
— Не имею понятия. Я тоже задавал им этот вопрос, но внятного ответа не получил. Дело возбуждено пока только по факту хранения взрывчатых веществ. Но мне дали недвусмысленно понять, что, возможно, Степан Петрович причастен к подрыву Мыльникова и его людей.
— Они проводили обыск по постановлению суда?
— В том-то и дело, что нет. Говорят, что получили оперативную информацию, и на основании статьи УПК, дающей им право в таких случаях провести обыск без решения суда, взломали дверь. В присутствии представителя управляющей компании и понятых.
— Да они сами могли ему подкинуть эту взрывчатку.
— Я тоже так сначала подумал. Но зачем им это? Уж слишком тогда топорно они все делают, чтобы подставить Степана Петровича. Это ж вмиг можно будет доказать. Его задержали пока на двое суток. Говорят, если экспертиза подтвердит, что взрывчатка, изъятая у него при обыске, тротил и из одной партии с тем, которым подорвали Мыльникова, тогда выйдут в суд с ходатайством о заключении Минка под стражу. Ну, а если нет, то выпустят под подписку о невыезде, наверное. А может, и нет. Такие вот дела, Вася, — безрадостно заключил он.
Поблагодарив его, Кравчук отключился. Он уже собирался идти в зал, чтобы рассказать о том, что ему поведал Маковский, жене и дочери Степана Петровича, когда пришло сообщение от его коллеги, адвоката Толчеева. К сообщению были прикреплены четыре документа. Кравчук, чуя охотничий азарт, отошел к окну. Всматриваясь в текст, он стал пролистывать полученные выписки из единого реестра прав на недвижимость и вдруг пораженно уставился в одну из выписок. Василий увеличил текст, и все равно не верил своим глазам. Собственником одной из квартир значился Александр Яковлевич Маковский. Кравчук лихорадочно соображал. Получалось, что 18 мая Федор Петрович в экстренном порядке взял кредит в банке под немалые проценты и залог, предоставленный компанией «Третий Рим Трейдинг», и сразу отвез деньги на квартиру к Маковскому.
На этом факты заканчиваются. Для чего эти деньги Минк передал Маковскому? Должен ли был Александр Яковлевич их возвратить? Если должен, то когда? На эти и другие вопросы ответов у Василия не было.
А что он вообще знает о Маковском? Кравчук вдруг с удивлением подумал, что об Александре Яковлевиче ему ровным счетом ничего не известно. Он знал лишь то, что тот руководил адвокатским бюро «Маковский и партнеры», офис которого находился где-то в центре Москвы, и то, что в течение десяти лет он защищал Федора Минка по уголовным делам, которые велись в Северово и в Москве.
Василий вспомнил, что Федор Петрович рассказывал ему о том, что лишь благодаря таланту и связям Маковского в 1998 году, в Северово, он был оправдан судом.
Единственным человеком, который мог бы рассказать Кравчуку о Маковском, был Степан Петрович Минк. Но он находился под стражей. А не с подачи ли самого Маковского?
Чтобы проверить свои догадки, Василий позвонил Александру Яковлевичу.
— Да, Василий, слушаю тебя, — услышал он спокойный голос коллеги.
— Александр Яковлевич, — ничего не выражающим тоном сказал Кравчук, — я бы хотел защищать Степана Петровича вместе с Вами. Я хочу подъехать, чтобы поговорить с Минком. Мне нужно кое-что у него уточнить.
— Василий, я думаю, что в этом нет никакой нужды, — после небольшой паузы безапелляционно отрезал собеседник. — Извини, но я сейчас говорить не могу. — В трубке послышались короткие гудки.
«Что и требовалось доказать» — подумал Кравчук.
Он набрал номер Берегового и через несколько мгновений динамик отозвался голосом Алексея:
— Да, Вась, говори. — Он говорил быстро, видимо был занят. Но проигнорировать его Береговой не мог, потому что у Василия могла быть необходимая ему информация.
— Скажи мне, Леш, ты узнал, где находился Акимов в пятницу вечером, когда на его телефон звонил Водопьянов?
— А, ты про это хотел узнать? — разочарованно протянул начальник следственной части. — Сейчас, погоди, мне надо посмотреть, — он зашуршал бумагами. — Только Акимов, когда ему звонили, трубку не брал, а телефон его был отключен. Ага, нашел, записывай, — он продиктовал Василию адрес.
Кравчук озадаченно почесал нос. Это был адрес дома, где находилась квартира Маковского.
— Леша, слушай меня внимательно, — с волнением сказал Василий, — у меня есть выписки из ЕГРП по этому адресу. Знаешь, кто проживает в квартире номер тридцать четыре этого дома?
— Кто?
— Адвокат Маковский.
— Ты это серьезно? — в трубке повисла пауза.
— Абсолютно. И вот, что я тебе еще скажу. Ты не хуже меня знаешь, что таких совпадений не бывает. Поэтому я прошу тебя установить за Маковским наблюдение.
— Это исключено, — твердо сказал Береговой. — То, что у тебя есть выписка из ЕГРП на его адрес, еще ничего не доказывает. Ты сам прекрасно понимаешь, какой вой, чуть что, поднимут СМИ и Адвокатская палата. Да и суд вряд ли нам санкционирует «наружку». Извини, Вась, но я пока увольняться не планирую, а за такой косяк, как необоснованное вторжение в личную жизнь адвоката, могут и из системы выбросить. Это у нас легко. Поэтому нет.
— Ясно, — разочарованно выдохнул Кравчук. — Значит, я сам буду разбираться, какое отношение к этому делу имеет Маковский. Давай, пока…
Он уже собирался отключиться, но Береговой вдруг сказал:
— Слушай, ко мне тут должен подъехать милицейский следак, который ведет дело в отношении брата Минка. Он считает, что найденный у него дома тротил может быть из одной партии с тем, которым подорвали Мыльникова. Он мне по телефону сказал, что в городе Кедровск Северовской области Степан Минкуже проходил в 1997 году по делу, где фигурировал тротил.
— Леш, я сейчас к тебе приеду, — взволнованно сказал Василий. — Мне очень хочется послушать, что скажет этот следак. И еще, ты можешь узнать, кто в Кедровске был адвокатом Степана Минка?
— Хорошо, я постараюсь, — ответил друг.
— Постарайся, пожалуйста, а я к тебе подъеду минут через сорок, если в пробку не попаду.
Через час Василий входил в здание следственного комитета. Поднявшись на лифте на нужный этаж, он повернул направо и, идя по коридору, смотрел на таблички каждого из кабинетов, располагавшихся слева от него. Он визуально помнил, что кабинет Берегового находился где-то посередине, но где точно, вспомнить не мог. Наконец он нашел нужную дверь, постучал, и не дожидаясь ответа, решительно ее открыл. Помимо самого хозяина кабинета, сидевшего в кресле, которое располагалось во главе довольно длинного стола для совещаний, в помещении находился еще один человек. Это был невысокий тщедушный парень лет двадцати семи. Василий еле удержал улыбку, вспомнив, что про таких, как он, говорят: метр с кепкой в прыжке. Худое, чуть вытянутое лицо, тонкая шея, узкие плечи. Волосы густые, вьющиеся, красивые большие глаза с внимательным изучающим его взглядом, маленький, чуть вздернутый нос, по-ребячьи пухлые губы. Одет в белую рубашку с коротким рукавом и светло-голубые джинсы.
— Знакомься, Вась, — указав на своего собеседника, сказал Береговой. — Петр Соломатов, следователь следственного отдела ОВД «Проспект Вернадского».
Василий представился и пожал руку поднявшемуся ему навстречу следователю. Ладонь у Соломатова холодная, узкая, рукопожатие слабое. Но это еще ни о чем не говорит. Кравчук сел напротив.
— Вот, Вась, послушай, что Петр скажет. Он мне в общих чертах уже рассказал, теперь ты послушай. Алексей посмотрел на работника милиции, которому еще до прихода Василия объяснил, что этому адвокату доверять можно, и тот начал:
— Если кратко, то Степан Петрович Минк в 1997 году был задержан на железнодорожном вокзале в городе Кедровске. При нем было обнаружено почти четыре килограмма тротила. Однако через несколько дней дело в отношении Минка было прекращено, и из-под стражи он был освобожден. Это то, что удалось сегодня узнать. Деталей я и сам не знаю, это мы выясним позже.
— А кто его защищал, узнали? — с нетерпением спросил Кравчук.
— Ну, конечно, Вась, мы же не погулять тут вышли, — самодовольно ответил за Соломатова Береговой. — Твой любимый Александр Яковлевич Маковский.
Догадки Кравчука постепенно стали обретать более-менее ясные очертания. Но строить версию о причастности Маковского к убийствам Минка и Мыльникова было еще рано. Поэтому, обращаясь к Соломатову, он спросил:
— Скажите, каким образом тротил был обнаружен у Степана Минка? Я правильно понимаю, что у него в квартире был проведен обыск?
— Да, тротил нашли при обыске, — подтвердил Соломатов.
— В какое время был проведен обыск?
— Сегодня в первой половине дня.
— Он проводился на основании судебного решения? — уточнил Василий.
— Нет. Оформили как исключительный случай, так как были основания полагать, что взрывчатку попытаются вынести из квартиры.
— Кто именно проводил обыск? — начал заводиться Василий.
— Опера из первой ОРЧ города, — спокойно пояснил собеседник.
— Почему это был исключительный случай? — продолжал допытываться Василий.
— У оперативников есть информация, что Степан Минк может быть причастен к покушению на бизнесмена Мыльникова. И с помощью именно той взрывчатки, которая была обнаружена в его квартире, было совершено это покушение.
В это время в разговор вмешался Береговой:
— Я не понял, это что за беспредел, — возмущенно спросил он. — Они что, проводили обыск в жилище без санкции суда?
— Ну да, получается так, — опустил глаза Соломатов.
— А дело, что, было возбуждено уже потом, после обыска? — спросил Кравчук.
— Да, потом. Опера написали рапорты и вперед. Мое руководство тут же дало мне команду возбудить дело по двести двадцать второй и оформить поручение на задержание Минка.
— Да вы что там все, с дуба рухнули? — возмущенно выпучил глаза Береговой. — Вы хоть знаете, кто такой этот Степан Минк?
— А кто он такой? — напрягся следак.
— Советник президента Роснефти, — невозмутимо пояснил Кравчук.
Какое-то время Соломатов молчал. На его лице последовательно отразились испуг, растерянность и мольба о помощи.
— Я как чувствовал, что меня втягивают в блуд, — решился он. — Странно все это. Вы по своему делу, — он посмотрел на Берегового, — никаких поручений гувэдэшным операм не давали. Откуда у них могла появиться информация о тротиле, который хранит в своей квартире Минк?
— О том и речь, — сказал Василий. — Значит так, — веско продолжил он, — Степану Минку грозит опасность. Те, кто в субботу убил его брата, а вчера Мыльникова, решили его подставить, чтобы отвести подозрение от себя. Вполне возможно, что Минк знает убийц или, по крайней мере, заказчика, и поэтому ему грозит реальная опасность. От него могут избавиться в камере изолятора временного содержания и, возможно, уже этой ночью.
— Я думаю, что это вряд ли, — недоверчиво глянул на него Соломатов. — В ИВС ему ничего не грозит.
Василий размышлял: — «Неужели этот парень тоже является членом этой преступной группы, которая таким способом решила избавиться от Степана Минка? Вряд ли. Тогда что, простая глупость и недопонимание ситуации?»
— Послушайте, Петр, — обратился к Соломатову Кравчук, — Вы на меня не обижайтесь, но я вижу здесь всего два варианта. Либо Вы действительно не понимаете опасности, которая грозит Минку, либо Вы сами в теме.
Он многозначительно посмотрел на работника милиции и продолжил:
— Все предельно просто. Как профессионал и неглупый человек Вы должны понимать, что заказчик убийств не так прост и вряд ли питает иллюзии насчет того, что Минк гарантированно будет оставлен судом под стражей. Какими бы возможностями не обладал этот человек, в свете того, кем является Минк — заказчик понимает, что за него могут вступиться такие люди, что Минк немедленно окажется на свободе, а тех, кто пытался сфабриковать против него дело, очень быстро найдут. Тогда это чревато очень большими осложнениями для самого заказчика.
Василий резко встал и стал нервно прохаживаться по кабинету.
— Следовательно, — продолжил Кравчук, — если Степана Минка не убить, тот может прямо указать на заказчика и, возможно, даже представить доказательства того, что убийства Минка-младшего и Мыльникова дело его рук.
— А с чего это вдруг Вы решили, что Степан Минк обладает сведениями о том, кто является заказчиком этих убийств? — вопросительно посмотрел на него Соломатов.
— А Вы сами как думаете? — глядя на него, прищурился адвокат, и тут же, не дожидаясь ответа, сказал: — Все очень просто. Я думаю, что сначала заказчик решил убрать Степана Минка, чтобы опять же, сделать главным подозреваемым Мыльникова. Но в какой-то момент что-то пошло не так и Мыльников, возможно, догадался, кто на самом деле устранил Федора Минка. Возможно, это не так и Мыльников просто стал чем-то мешать заказчику убийства Федора Минка, не суть, но так или иначе, расправившись с Мыльниковым, заказчик убил двух зайцев. Он убрал неугодного ему Мыльникова и подставил Степана Минка. А теперь, в случае смерти Степана, по разумению преступника, никто его искать не станет. Потому что на смерти Минка-старшего логическая цепочка «Степан Минк отомстил Мыльникову за смерть брата» заканчивается. Особенно, если Степан Минк умрет как бы случайно, допустим, в результате разборки с сокамерником, возникшей из личной неприязни.
— Хорошо, Вась, — вмешался в разговор до этого внимательно слушавший Кравчука и Соломатова Береговой, — ты говоришь, что логическая цепочка порвется. А как же исполнитель или исполнители убийств? Заказчик ведь должен понимать, что следствие не остановится, пока их не найдет! Я правильно понимаю, что ты считаешь заказчиком Маковского?
— Да, правильно, — ответил Кравчук. — Но доказательств того, что это он, у нас нет. Отвечаю на твой вопрос. Если я прав, и заказчик — Маковский, а организатор — Стручков, то убрав после смерти Степана Минка Стручкова, Маковский рвет все нити, связывающие его с этими преступлениями, ведь исполнители завязаны только на Стручкова.
— А с чьей помощью тогда Маковский избавится от Стручкова? — задал свой вопрос Береговой.
— Я думаю, что с помощью тех же оперов, которые подкинули на квартиру Минка взрывчатку.
— Да, дела, — озадаченно поскреб подбородок Береговой.
В этот момент дверь в кабинет открылась, и, не спрашивая разрешения, вошел оперативник, которого Алексей посылал с запросом в «Мейл-групп».
— Алексей Егорович, вот ответ по «Одноклассникам», — протягивая Береговому конверт, сказал опер, невысокий молодой парень с открытым, вызывающим доверие лицом и неброской внешностью.
Нацепив очки, Береговой стал жадно вчитываться в текст документа, быстро пробегая по строчкам глазами.
— Вася, ты — гений! — радостно воскликнул он. — Ты даже сам не понимаешь, какой ты гений! Эмоции его переполняли. — Вот и все, — продолжал Береговой. — Как ты и предполагал, организатор убийства Минка — Стручков.
— Давай, читай! — с радостным нетерпением поторопил друга Василий.
Соломатов и принесший письмо оперативник, севший рядом с ним, в ожидании смотрели на Берегового.
— 26 мая в 22.28, входящее сообщение от некоего Странника: — «Здорово. Михалыч сказал, что у тебя есть для меня тема?». В 22.34 ответ Паяльника: — «Здорово, надо сделать одного коммерса в Москве». Странник: — «Что за коммерс, срок, способ устранения?». Паяльник: — «Федор Минк, 50 лет, глава компании «Третий Рим Трейдинг», время пока терпит, где-то в течение месяца, у него хорошая охрана, способ — на твое усмотрение». На следующий день. Странник: — «Гонорар 150 тысяч. Мне нужно выбраться в Москву на разведку. Завтра в камере хранения Казанского вокзала оставишь 75 тысяч аванса и записку с адресами работы и жительства объекта, марками и номерами машин, на которых его возят. Как сделаешь, скинь номер камеры и код». 28 мая от Паяльника: — «Номер камеры — 37, код 4270». Ответ: — «Жди сообщения». Так-с, — перевернул лист Береговой, — дальше… 13 июня сообщение от Странника: — «Я готов. Жду отмашки. Буду работать из СВД. Вторую половину гонорара положи туда же. Скинь номер камеры, код тот же». 2 июля от Паяльника: — «В пятницу, 10 июля, Минк празднует юбилей. Тогда и нужно его сделать. Только аккуратно, не завали случайно его жену. Закладку сделал, номер камеры сообщу после того, как сделаешь дело». Странник: — «Все будет тип-топ, слушай новости. Ночью с пятницы на субботу будь на компе для связи». Паяльник: — «Понял тебя». 11 июля в 2.45. Странник: — «Дело сделано, скинь номер камеры. Всю нашу переписку удали, я удалю тоже.
Бывай!». Паяльник в 2.58: «Номер камеры 18. Благодарю! Не волнуйся, вся переписка будет удалена. Бывай!».
— Ну вот как-то так! — торжествующе обвел взглядом присутствующих Береговой. — Из ответа на запрос следует, что переписка была удалена. Но преступники не знали, что даже удаленная переписка остается на сервере сайта и выдается по запросу следствия или суда в рамках конкретного уголовного дела.
— Что планируешь делать дальше? — спросил Алексея Кравчук.
— Надо немедленно брать Стручкова и киллера. Сейчас подключим БСТМ, узнаем адрес, где находится компьютер, с которого этот Странник писал сообщения Паяльнику, и вперед. Стрелка мы должны взять. Паяльника тоже возьмем, не вопрос, обыск надо сразу у него проводить…
— А Маковский? — перебил находящегося в возбужденном состоянии друга Кравчук.
— А что Маковский? — недоуменно посмотрел на него Береговой. — У нас на него пока ничего нет.
— А адрес, полученный по ЕГРП? А показания Хрипунова и Широкова? То, что именно Маковский пользовался сим-картой Акимова, доказать не проблема.
Читать бесплатно другие книги:
