Локомотив параллельного времени (сборник) Валлин Изабелла

Фаина послушно легла на лежанку, повернулась лицом к стене и закрыла глаза. «Какое завтра? Какая работа? Только не поддаваться панике и принимать всё как есть».

«Неужели я спала? Ещё не разучилась?» – Фаина открыла глаза.

На ящике из-под снарядов лежали белые колготки.

– Фаина, сделай мне хвост, – умытая Сонька в нарядном платье уселась перед ней и протянула расчёску, – а потом я тебя причешу, накручу тебе волосы, накрашу глаза и губы, потом ты наденешь красивое платье и туфли, и мы поедем устраивать тебя на работу.

– На чём поедем?

– У меня есть тачка и личный шофёр, – с гордостью ответила Сонька.

– Только можно я сама себя причешу и накрашу?

– Нет, нельзя.

Сонька тихо напевала, касаясь лёгкими движениями волос Фаины. Последний штрих – среди завитых локонов маленькая косичка с вплетённой шёлковой ленточкой.

– Всё! Готова! Пошли!

Сонька и Фаина, наряженные, как две куклы – большая и маленькая, вышли из хибары.

– А вон гараж.

Среди высокой травы виднелась ветхая крыша землянки. Рядом стояла рассохшаяся телега.

Сонька пнула дверь ногой. Из землянки вышел рыжий косматый мужик, отряхивая с себя солому, следом за ним выполз тёмно-зелёный ящер величиной с коня. Ящер медленно расправил перепончатые крылья и показал зубастую пасть.

– Хороший, хороший, – Сонька погладила его по бугристой холке. – Мой Пегас! А это Жорик. Запрягай, и поедем.

Мужик стал надевать сбрую на дракона.

«Кто из них страшнее? – подумала Фаина, глядя на мужика с драконом. – Они что, спят вместе?»

– Нет, – Сонька, как маленькая хозяйка, пригласила Фаину заглянуть внутрь землянки. Оттуда пахнуло серой и какой-то кислятиной. В углу охапка соломы – постель Жорика, пол по наклонной уходил в земляной туннель. – Пегас спит внизу, у Серного озера. Только свистнешь – и он здесь. Ну, всё готово. Поехали.

– А пешком идти далеко? – спросила Фаина.

– Пешком как раз ближе, только нарядными по болотам… Ладно, на цыпочках пройдём. Значит, не понравилась моя тачка с шофёром?

– Если интересует моё мнение – нет.

Сонька шла впереди, Фаина ступала чётко след в след по еле заметной тропинке, как ей было сказано. Хорошо, что не пришлось ехать на драконе с Жориком.

– Ты должна быть в хорошем настроении когда идёшь на работу устраиваться, – сказала Сонька.

Наверху Жорик был крутой, на машине Берии ездил, порностудию имел, одну из самых первых в Москве, знал кучу баб. Я его как-то спросила, может, он и тебя знал. Он сказал, что с драными лимитчицами дела не имел. У него на студии всё студентки университета да профессорские дочки работали. А за хамские комментарии о твоей особе Жорик на серные копи отправился на две недели – с тех пор молчит.

Фаина с любопытством смотрела по сторонам. Далеко не каждый мог так свободно гулять по Сопкам. Никто толком не знал, что тут за жизнь «на воле». Без проводника и двух шагов не сделаешь. Она слышала о вольных поселенцах и беглецах, о разных ловушках, о диковинной природе Сопок.

– Вот сейчас смотри в оба и не отставай.

Тропинка пересекала луг, застеленный полосами тумана. В тумане виднелись деревья, вокруг которых бродили, как сонные, какие-то странные фигуры. Соблазнительный запах спелых яблок Фаина учуяла ещё издалека.

– Даже не думай, это одна из ловушек – райские яблочки. Жрачка на воле скудная. А тут всегда, пожалуйста, можно полакомиться. Отведаешь – забудешь кто ты и зачем. А кто попробовал, от яблони уже не отходит. Беглецы, поселенцы – кто по незнанию, а кто от голода озверел. Их раз в полгода патруль собирает и вниз на серные копи навечно – они всё равно уже ничего не чувствуют.

Они шли дальше. Вдоль тропинки росли неяркие лесные цветы. Облака светящихся мошек пускали солнечные зайчики. «И как будто всё нормально, вот гуляю себе в лесу с дочкой», – подумала Фаина.

Почва под ногами становилась всё влажнее. Их следы наполнялись водой.

– Почти пришли. Осторожно! Туфли грязью не забрызгай, – Сонька критически осмотрела Фаину.

Перед ними открылся живописный пейзаж – гладь пруда, окружённого серебристыми ивами. Небо, подсвеченное заревом из серных копей, казалось закатным. Они ступили на настил из досок, который переходил в хлипкие мостки, ведущие к странной плавучей конструкции на середине пруда.

– Это что за амбар на понтоне? – спросили Фаина.

– Это контора. Топай вперёд, – командным тоном буркнула Сонька.

Тяжёлая деревянная дверь открылась сама. Внутри, на середине тёмного водного пространства, стоял письменный стол конторского типа. За ним сидел симпатичный худощавый мужчина средних лет. Тонкие тёмно-русые волосы забраны в хвостик, широкий лоб мыслителя, лукавая улыбка на тонких губах напоминала знакомую с детства улыбку вождя:

– Ну, здравствуй Фаина! Подойди поближе.

Фаина посмотрела вниз на снующие у поверхности стайки мальков, на двигающиеся в темной глубине спины подводных чудовищ. Глубина была бесконечной, словно память о том, как, устав барахтаться, она, раскинув руки, канула во мрак.

Фаина обернулась к Соньке, поймала в её глазах мольбу и страх, которые тут же сменились волевым напряжением: «Иди!»

Фаина ступила на чёрную гладь. Стеклянный пол над омутом был покрыт тонким слоем воды.

Игорь сидел в зарослях и фотографировал тигра. В этот момент зазвонил его мобильник. Тигр навострил уши и деловито пошёл на Игоря. Звонила, конечно, любимая жена. «И здесь она меня вычислила» – была его последняя мысль.

Бобики с замотанными головами что есть силы дули в трубы торжественный марш. День дружеской встречи проходил раз в год.

Санёк, по собственному выражению, укрывался в преисподней от уплаты алиментов. Они с Игорем были партнёрами по карточной игре и хорошими товарищами.

Их лагерный срок давно закончился. Они оба работали как вольнонаёмные, успешно скрывали свою дружбу.

Дружба на Сопках не поощрялась.

Игорь и Санёк были в карточном шулерстве, хорошо на этом имели и по меркам лагерной жизни ни в чём себе не отказывали.

– Слышь, – сказал Санёк, – сегодня в партии погонят бывших любовниц губернатора. Перемена состава – там будет на что посмотреть.

Губернатор кидал своих бывших любовниц в толпу заключённых, как объедки со стола.

Ворота раскрылись, и женская партия вошла в мужской лагерь.

Ряды серых телогреек раздвинулись, и в открывшемся пространстве тяжело ступали на разбитых высоких каблуках три женщины. Их роскошные длинные гривы развевались, как трофейные знамёна. Чёрная шёлковая грива зеленоглазой мордовки Шахи, пшеничные локоны Лиски Феалы и рыжее огненное облако волос Фаины. Платье Шахи было сплетено из живых змей. Платье Феалы сделано из клоков паутины, кишащей пауками. Платье Фаины, сшитое из лоскутов сырого мяса, было усыпано копошащимися личинками. На одинаково белой холёной коже бывших любовниц были отчётливо видны укусы и язвы.

Дежурные по лагерю ходили между заключёнными и собирали деньги с желающих принять участие в оргии. Деньги на это развлечение были только у вольнонаёмных, которым везло в карточной игре.

Остальные обматывали лицо тряпками, чтобы не биться в судорогах от острого желания.

Три женщины были надушены дьявольскими духами. От этого запаха мужчины сходили с ума.

Игорь в числе привилегированных по-хозяйски рассматривал товар.

Фаина, проходя, подняла на него свои чёрные, без зрачков, глаза, и он узнал её.

Сонька бежала, продираясь через толпу и, прижав к губам амулет – связанный проволочками, крысиный скелетик, – молилась своим придуманным детским богам.

– Санёк, одолжи денег, – Игорь выглядел серьёзным, как никогда.

– Сколько?

– Всё, что есть.

– Ага.

– Хочу выйти на вольное поселение и выкупить женщину – ту, рыжую.

– Меня в своё время из психушки выгнали за то, что я был очень безумным, но мне до тебя далеко! Там же пустота. Озвереешь от голода, вернёшься максимум через две недели!

– Так дашь или не дашь?

– Да бери! Что б я тебя больше не видел, – засмеялся Санёк.

Фаина так устала после марша, что сразу заснула на нарах в обнимку с Сонькой.

Та успела рассказать, что её выкупил какой-то мужик.

– Жить будешь у меня в избушке.

– А ты?

– Не единственная точка.

Фаина не проснулась, когда принесли Шаху и Лиску Феалу.

Конвой разбудил Фаину ранним утром. Соньки не было.

Опять кто-то гонит её куда-то.

Она шла с Игорем по знакомой тропинке, можно сказать, к себе домой. Оба молчали.

Они сидели за столом в белых рубашках. На столе двухдневный запас провианта.

Фаина робко посмотрела на Игоря:

– Я тебя не помню. Дай мне время.

Его первая мысль: «Какого чёрта! – а потом заметил себе: – Тону в роскоши высоких отношений».

Фаина, вздрогнув, открыла глаза.

Знакомый мелодичный звон бубенцов на шеях драконов губернатора.

Он плавно приземлился перед избушкой.

Распахнутая настежь дверь.

Его широкая улыбка.

Ну, начинается!

«Привет, молодожёны!»

Конечно, он не мог допустить, чтобы она голодала. Днём она будет во дворце, ночью с Игорем. На то он и губернатор. Разве он пропустит возможность поиграть?

Она возвращалась по вечерам с корзиной, полной объедков деликатесов.

Игорь ждал её весь день, изнывая от желания и голода.

Он чуял её приближение издалека. Запах дьявольских духов разжигал в нём острую слепую похоть. Они жрали объедки и предавались изощрённому, безликому сексу.

Так продолжалось каждый день.

Иногда в порыве диких игр, им хотелось убить друг друга.

Губернатор видит и чувствует всё, что заключённые ощущают на территории зоны. Заключённые – это живые телевизоры.

Однажды, наигравшись, усталые и опустошенные они прочитали друг у друга в глазах одну мысль – о побеге.

Сонька, поднявшись на цыпочки в зарослях сухой травы, смотрела на свет в окнах своей избушки, теребя рябиновые бусы на шее.

Жора поглаживал дракона, чтобы тот стоял спокойно.

– Забыла тебя твоя Фаина.

– Не забыла. И ты не забывай. Уже схлопотал однажды за комментарии.

Сонька наблюдала за движениями теней внутри избушки и тревожно улыбалась.

Она рассказала Фаине о ловушках в пограничной зоне.

Фаина с Игорем обмотались, как две мумии. Над пограничной зоной висел густым облаком гнус. Пересечь эту территорию нужно как можно быстрее. Меньше шансов, что засекут. Территория разбита на квадраты ловушек. Они срабатывают через одну. Если бежать рядом, можно успеть вытащить друг друга.

– Ну всё, поехали.

Они бросились бежать со всех ног.

Ловушки – зыбучие пески, болотные окна, осыпи – начинались так плавно, что выбраться, протянув друг другу руку, не составляло особого труда.

Облака гнуса складывались то в пейзажи, то в контур дворца, то в портрет губернатора. Больше всего они страдали от жары.

– Сколько ещё бежать? – Фаина чувствовала, что выбивается из сил. – Где кончается зона?

– Я не знаю.

– Всё! Я снимаю эти тряпки!

– Тебя гнус зажрёт.

Фаина на бегу разматывала тряпьё.

Игорь попытался её остановить и вдруг заметил, что гнус пропал, остался позади.

Они пересекли границу.

Акции резко упали.

Один отчаявшийся брокер замкнул на себе весь центр города.

В этот момент Рей занимался любовью с неизвестной девицей в туалете любимого бара.

Свет погас.

И тут зазвонил его мобильник.

Рука дрогнула.

Он нажал не на ту кнопку.

Голос Манны залил горячей лавой чистоту мрака.

Самые грязные ругательства. Она всегда чувствовала, когда он с кем-то трахается.

Что-то замкнулось в нём на секунду.

В следующее мгновение он открыл глаза и рванулся наружу.

Мрак и тишина царили везде.

Рей был слишком пьян.

Мелькнул огонёк такси.

Он сказал адрес и тут же заснул на заднем сиденье.

Он проснулся, чувствуя, что подъезжает.

Темнота продолжалась.

И ещё странный спёртый запах в машине.

Несмотря на тьму, Рей увидел засохший плевок на стекле.

Он огляделся – похоже, эта машина простояла на улице без присмотра лет двадцать.

Машина притормозила у подъезда. Рей достал бумажник.

– Вали отсюда, – хрипло сказал водитель, повернув к Рею обезображенное ожогом лицо.

Что-то не так.

Вот балкон его квартиры. Он был почти полностью разрушен. Сквозь него пророс большой тополь. Рей поднял глаза.

Все стёкла в окнах дома были выбиты.

Пока он стоял и размышлял, подошёл патруль.

Огненные существа в дымящихся робах ткнули его стволами в спину.

Он всегда был трусом и сразу пошёл на их условия.

Пожизненные серные рудники ему совсем не улыбались.

Гениальный программист Рей Эллис занял привилегированную должность – он моделировал ловушки по всей пограничной зоне.

Губернатор провоцировал заключённых на побеги. Это было его любимым развлечением.

Бежали в одиночку или группами, преодолевая поначалу несложные препятствия. Лёгкие ловушки вселяли веру в избавление.

Но главная ловушка была в конце пути. Гё никто не мог преодолеть.

Рей мог наблюдать за беглецами по сателлиту, видеть надежду и отчаяние на их лицах и ничем не мог помочь. Он был их палачом.

Он часто думал о Манне. Почему он не мог спокойно жить? Почему его все время мотало по разным помойкам?

Там кто-то снимал его скрытой камерой. Кто – его не волновало. Потом он видел себя на сайте с разными женщинами.

Он любил Манну. Почему он методично убивал свою любовь?

Он знал, что Игорь и Фаина готовят побег.

Он слышал историю их любви.

И вот он увидел их на экране, бегущих к главной ловушке.

Рей дёрнул два провода и замкнул систему на себе.

Искусственное дыхание, массаж сердца, разряд электричества – и сердце Рея снова заработало.

«Никто не удивился бы, если бы я умер от сердечного приступа на случайной шлюхе в туалете любимого бара».

Он вылез из такси. Во всех окнах его дома горел свет. За дверью заплаканное лицо Манны.

Он крепко прижал её к себе.

– Ты не представляешь, где я был!

– Когда ты перестанешь врать?!

Лампы ровно гудели, испуская мутирующее излучение на ячейки инкубатора, заполненные спасёнными личинками. «Благодетели»-миссионеры поставляли личинок из леса в оккупированной зоне.

«Эти существа рождаются военными навигаторами».

Их начинали тренировать с трёх лет. Целые дни проходили в тренировках. Им внушали, что они избраны для выполнения высшей миссии.

Они – спасатели-камикадзе.

У всех ребят были одинаковые насечки на спине.

Джо поднялся и тихо прокрался между рядами коек в душевую. Он стоял под душем и думал о Ребекке. В тот день, когда им обоим исполнится двадцать лет, они встретятся и вместе поведут спасательную капсулу в оккупированную зону. Он чувствовал, когда она думает о нём по ночам. Курсантов не выпускали ни в город, ни в другие отсеки, и всё-таки нелегальная связь с внешним миром управлению не поддавалась. Неделю назад, когда он с ребятами курил у барака, вдруг неожиданно появился старшой – огромный, серокожий мутант. Он знаком приказал Джо следовать за ним. Ребята проводили его напряжёнными взглядами: «Не закладывай, чего бы ни стоило».

Они остановились у стены.

– Проглоти это, – старшой протянул Джо маленькую бусину янтарного цвета.

Ничего не оставалось делать, как зажмуриться и проглотить.

– А теперь смотри. Видишь?

Джо увидел, как стена постепенно стала прозрачной. За стеной стояла Ребекка. Она смотрела ему прямо в глаза и улыбалась. Значит, она существует не только в его воображении. Старшой похлопал его по плечу и пошёл прочь.

Джо мог разглядеть лицо Ребекки сквозь мутноватую клейкую жидкость, он узнавал, он знал это лицо, когда оно ещё не стало лицом, когда оно ещё только формировалось, как и его собственное. Он открыл глаза раньше неё. Она долго спала. Он уже начал беспокоиться. Потом она медленно раскрыла глаза и, казалось, единственное, что ей хотелось, увидеть в этой жизни, – лицо Джо. В их жилах текла одна кровь. Они – два зародыша, висели в сфере яйца, связанные одной пуповиной, как в паутине, пронизанные невидимыми сосудами. Ребекка и Джо были на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Они смотрели друг на друга, не отрываясь, и в желании коснуться друг друга учились двигаться.

Джо не знал, от чего он устаёт больше – от реальности или от своих снов.

Тем, кто видит в темноте, не бывает темно. Пришло время – Джо и Ребекка вылупились из яйца, как тысячи других пар эльфов в ночном лесу. Они, наконец, увидели мир за пределами скорлупы.

Малыши-близнецы разорвали связывавшую их пуповину. Их крылья ещё не просохли. Они могли только бежать. Инстинкт указывал путь. Они бежали через лес к вулкану. Маленькие эльфы взрослели на ходу. Их запах притягивал лесных тварей – ящериц, крыс, сов. Немногим удалось добежать до вулкана, чтобы броситься в его кипящее жерло. Крепко обнявшись в этом прыжке, они, наконец, расправляли обсохшие крылья, и поднимались вверх уже взрослыми, слившись в страсти. Они занимались любовью в полёте, чтобы сделать свою кладку личинок и дать жизнь тысячам других эльфов. Тем, кто видит в темноте, не бывает темно.

Ребекка лежала среди нежно колышущихся цветов. Их сладкие капли падали ей на губы. Одурманенная, она почти спала, казалось, что это пальцы Джо трогают её.

Сигнал прошёл по корневищам хищных растений. Целый отряд более крупных разновидностей уже полз к ней.

Никто не мог понять, как Ребекке удалось ускользнуть из лагеря.

Только Джо мог найти её. Пары эльфов-близнецов были едины в своих чувствах.

Он получил противоядие, но, если хищный цветок поглотит Ребекку, Джо умрёт.

Сопровождаемый двумя контрольными роботами-камерами, он нёсся на воздушном сёрфинге к лесной поляне, где лежала Ребекка.

И вот она – среди цветов.

Он склонился к ней. Она потянулась к нему, как дурманящий ядовитый цветок, обвила его руками, страстно впилась в его губы, и они тут же сплелись.

Они не слышали оглушительных сигналов роботов.

Они ничего не чувствовали, кроме близости друг друга.

Спасательный вертолёт подоспел в последнюю минуту, когда они занимались любовью, а над ними склонился огромный хищный цветок.

Небо было красным. Редкие крупные хлопья снега падали и таяли, не долетая до земли.

Близнецы сидели у костра.

– Сонька отпустила Фаину.

– Назло!

– Не заводись без повода. Скучно, что ли? Сегодня поможем Даннику долг получить, завтра охота.

– Да, охота. Можно передать весточку мамочке.

– Никуда она не денется, наша мамочка. Сонька обещала.

Небо было белым, майским, никаким.

Четыре утра. Сергей Добычин, геолог-романтик средних лет, обычно довольный собой, был в то утро собой недоволен по неизвестной ему причине. Его одолевала маета. Он не мог заснуть. Курил. Читал. Смотрел телевизор.

Ему всё слышалось железное поскрипывание, как будто на детской площадке кто-то раскручивал карусель.

Сергей много раз выглядывал в окно.

Детская площадка была пуста.

В доме стояла тишина. Все спали.

Сергей ещё раз закурил, любуясь из окна видом на три церкви: «Небо, не поймёшь – то ли пасмурно, то ли просто не время рассвета. Эх, хочется солнышка».

И опять послышался железный скрип. Сергей заметил, как карусель на площадке качнулась, но большего ему увидеть было не дано.

Отмахнувшись от наваждения, он пошёл спать.

На детской площадке на карусели сидела компания. Семеро подростков – три девочки и четыре мальчика – были одеты почти одинаково: потёртые кожаные куртки в железных заклёпках, на спинах пятиконечные звёзды, кожаные брюки на шнуровках, тяжёлые ботинки на толстых подошвах. Головы подростков были наполовину выбриты. Остатки волос выкрашены в красный. На лицах лежал яркий макияж.

Их пальцы были унизаны железными перстнями с изображениями страдальческих лиц. На этих металлических лицах были следы крови.