Кровь, или 72 часа Григорьев Дмитрий

— Ты, анатомо-физиологическая особенность! Когда на врача доучиваться пойдешь?

— Да надо бы уже, пока все не забыл!

— Так в чем же дело?

— Да нужно сравнивать пройденную мной программу с американской, а потом уже смотреть, на каком мы свете.

— Ну так не сиди сиднем, а сравнивай!

После муторной беготни с бумагами на кафедре иностранных студентов Балтиморского университета выдали неутешительное заключение: «Список предоставленных к рассмотрению дисциплин не соответствует нашей врачебной программе, однако может рассматриваться как необходимый минимум для поступления в аспирантуру».

— Диня, быть ученым намного почетнее! — успокоила Ника. — Хороший ученый своими открытиями способен помочь миллионам. А сколько больных вылечит один врач?

Так, с благословения жены, Денис ступил на научную стезю и отправился на экзамены. Ника с необычным упорством упрашивала взять ее с собой.

— Пока ты будешь блистать знаниями, я схожу на могилу Эдгара По!

Она совсем недавно узнала, что родоначальник жанра ужасов похоронен в старинной часовне на территории университета.

— Вдруг он принесет нам удачу?! — подбадривала Ника.

Муж и не догадывался об истинных причинах ее настойчивости. А у нее уже давно созрел план. Мимо ее ушей не прошло возмущение мужа на одной из вечеринок.

— Почему, интересно, государство заставляет университеты принимать студентов из числа национальных меньшинств?! — недоумевал он. — С какой такой стати негры и мексиканцы имеют преимущество перед остальными абитуриентами?

— Так тебе же лучше! Ты тоже из меньшинства! — с набитым ртом отвечал Тимоха.

— Вовсе нет! — вмешался в разговор американский бойфренд Лели. — Русские меньшинством не считаются!

— Не гони! — не поверил Тимоха. — Нас в Америке намного меньше тех же мексиканцев!

— Может быть и меньше, да только вы цветом кожи не вышли!

Вспоминая ту перепалку, Ника сразу выделила из числа сдающих экзамены чопорного негра и смуглую девицу неопределенной расы.

— Я жду тебя в часовне! Ни пуха! — напутствовала она мужа.

— К черту!

— Не к черту, а к Эдгару По! — весело блеснула она глазами.

Когда ее будущий ученый муж появился во дворике часовни, он весь светился и, не дожидаясь расспросов, выпалил:

— Ну, уж если меня не брать, то я тогда не знаю кого!

Денис не знал кого, а приемная комиссия знала!

Через неделю ему пришло письмо следующего содержания: «Уважаемый соискатель, вы произвели наилучшее впечатление на приемную комиссию, но другие претенденты были тоже сильны. С удовлетворением сообщаем, что мы поместили вас в резервный список. В случае отказа кого-нибудь из зачисленных, вы займете освободившееся место».

— А что это значит? — спросила Ника поникшего мужа.

— Это значит, что у нас остался небольшой, но шанс. По правилам высшей школы ты можешь поступать хоть во все университеты сразу, и если прошел по конкурсу в несколько из них, то место для тебя будут держать в каждом, до тех пор пока ты не сделаешь свой выбор. Как только выбор сделан, места в остальных университетах автоматически освобождаются для таких вот резервных кандидатов, как я.

Он еще не успел закончить, а в глазах жены мелькнул лучик радости.

«А что же ты ожидала? — по-своему истолковал его Денис. — Мы только стали жить по-человечески!»

Он получал невесть какую зарплату, но кредит за машину был выплачен. Можно было забросить вечерние подработки и начать наслаждаться жизнью. А с аспирантской стипендией опять придется перебиваться с сосисок на макароны!

«Конечно, она по-своему права! — думал он. — Кто знает, как долго моей малышке осталось греться под этим солнцем? Да и сам я себя не прощу, если она проведет свои последние годы в бедности. Наверное, так и должно было случиться. Все, что ни делается, к лучшему!»

Примерно в это же время другой кандидат испытывал совсем иные чувства. Скоро он станет аспирантом, а потом и профессором, как его отец. Папаша был прав, когда гарантировал ему успех на собеседовании:

— Эти демократы сами роют себе яму, борясь за наши с тобой права. Иди и ни о чем не думай, твой цвет кожи и немного смекалки сделают тебя победителем над любым белым гением!

— Твои бы слова, папа, да Богу в уши!

— Да в его уши, сынок, уже давно насвистели, какие мы с тобой бесправные! Так что прекращай нервничать!

И он прекратил, особенно когда увидел, что является единственным негром среди кандидатов. Перед комиссией он держался уверенно, даже с легкой наглецой. На вопросы отвечал быстро и без запинки, порою сам удивляясь своей эрудиции. Другие кандидаты были бы удивлены не меньше, если бы слышали, какие детские вопросы ему задавали. Но как бы то ни было, а от аспирантуры его теперь отделяла пара-тройка формальностей.

— Мне осталось подписать вот это письмо о моем согласии быть студентом их университетишки! — размахивал он листом гербовой бумаги перед лицами друзей, с которыми отмечал свой успех в ресторане. — А я еще подумаю, достойны ли они меня!

Небрежно развалившись на заднем сиденье такси, будущий профессор всем своим видом показывал, кто здесь хозяин жизни. Он все еще пребывал в пьяной эйфории и не сразу заметил, что машина выехала на окружную дорогу. По кольцевой путь домой был длиннее, а стало быть, и дороже.

— Эй, карусельщик, куда это ты намылился?! По кругу будешь приезжих возить! Ну-ка давай через город! — грубо скомандовал он.

— В городе могут быть пробки, — с заметным акцентом ответил таксист.

— Какие пробки в двенадцать ночи?! Ты кому мозги полощешь? Делай, что велено!

Тихо припустив матерком, таксист повернул в сторону города. Проезжая кварталы местных люмпенов, Тимоха понял, что накаркал. Улица была забита разношерстной публикой, с шумом и гамом вытекающей из рок-клуба. Концерт закончился, и толпа меломанов, пестревшая металлистами и рокерами, искала выход своей энергии. Двое здоровых молодчиков в кожанках-косухах тащили на плечах пьяного в хлам товарища и орали:

— Эй, шеф, отворяй ворота! Мы тебе халтуру надыбали! — и не дожидаясь ответа, открыли заднюю дверцу.

— Куда? Куда? У меня пассажир!

— Какой такой пассажир?

Тимоха обернулся. С заднего сиденья на него смотрел одинокий лакированный ботинок.

— Трогай! — парни разместились сзади, сжав между собой пьяного приятеля.

— Зачем негру на пальме туфли? — рассмеялся один из них и вышвырнул башмак в окно.

— Чтобы бананы сбивать! — заржал в ответ другой.

Их пьяный товарищ на мгновенье открыл глаза и тихонько хихикнул, сам не зная чему. А бесцеремонно выкинутому на улицу хозяину жизни было не до смеха. Пришибленный, он сидел на обочине в одном ботинке, не понимая, почему философия его отца не сработала в этот раз. А ответ был прост. На несколько миль вокруг никому даже и в голову не могло прийти, что он может быть хозяином не то что жизни, а вообще чего-нибудь. К великому сожалению, несостоявшийся аспирант так никогда и не узнает, что через каких-нибудь полтора десятка лет один из них станет не только хозяином жизни, но и хозяином всей страны…

То, что викканская воительница начала показывать зубы, насторожило черных сестер. Теперь приходилось считаться с ее силой, и они решили зайти с другой стороны…

В тот осенний вечер ничего не подозревающий Денис, как обычно, спешил на вечернюю подработку массажистом. Он сежал с последней лекции и нетерпеливо стоял на светофоре. Пронесшийся мимо автомобиль обдал его довольно холодным для ранней осени воздухом. Он поежился и поднял повыше воротник. Его немеющий мозг не сразу зарегистрировал зеленый свет. Он смутился своей нерасторопности: «На меня уже, наверное, смотрят как на отмороженного!»

Высоко поднятый воротник закрывал от него дорогу. Выглядывать из-за него и еще больше выставлять себя на посмешище не хотелось. Денис торопливо шагнул вперед. На проезжую часть ему ступить так и не удалось: раздался пронзительный визг тормозов, после чего шум города стих.

«Что случилось?» — пытался он подняться с асфальта.

— Не шевелись! — прозвучал чей-то нервный голос.

— Почему со мной говорят по-английски?

Постепенно до него стало доходить, где он и что он.

— Какое сегодня число? — спросил его человек в униформе и стал ощупывать ему голову.

— Числа не скажу, но знаю точно, что среда!

Конечно! По средам были его смены в фитнес-центре, а у советского человека, даже разбуженного среди ночи, от зубов будет отскакивать его рабочий график. Все та же совковость двигала и его последующими действиями. Как он узнал позже, ему следовало играть умирающего лебедя и стонать так, чтобы даже у самого толстокожего свидетеля на глазах навернулись слезы.

Рядом положили носилки.

— Аккуратно перекатываемся! — нагнулся над ним парамедик.

— Зачем?

— Поедем в больничку!

«Какая, к черту, больница?! — пронеслось в голове. — Я опаздываю на смену!»

Денис попробовал подняться. Нога, по которой пришелся удар бампером, побаливала, но наступать на нее было можно.

— Я в больницу не поеду! Где там у вас нужно расписаться?

В фитнес-центр он приехал, уже сильно хромая. Коллегам-соотечественникам он вкратце пояснил причину своей хромоты.

— Ты что, идиот?! — возмутился самый старший из них. — Тебе сейчас надо было лежать в больнице и жаловаться на все на свете!

И Денис выслушал длинную лекцию о том, что многие в этой стране только и мечтают о том, что случилось с ним.

— При правильно поставленном деле из этого происшествия можно выжать приличные деньги, а если повезет, то и пожизненную пенсию!

— Каким образом?

— А таким! Заявишь, что из-за психологической травмы у тебя теперь постоянно болит голова и разладилась половая жизнь! Иди, докажи обратное!

Лекцию о правильной постановке дела прервал шум за дальним массажным столом. Там заканчивал работу еще один представитель дешевой массажной силы из бывшего Союза. Знаменит он был тем, что не мог себе отказать в стопочке-другой на «ход руки», как он любил говаривать. Похоже, в этот день он принял лишнего, отчего руки его ходили особенно энергично. Его собратья по разминанию буржуйских тел сначала с интересом, а затем с тревогой наблюдали за происходящим. Закончив работу, любитель стопочек бодро вытирал массажное масло со спины клиента. Высунув от усердия язык, он лихо орудовал влажным полотенцем.

Лежавший на столе респектабельный толстосум выглядел скорее жалким, чем уважаемым. С глазами висящего над пропастью альпиниста он судорожно хватался за кромку массажного стола и пытался что-то сказать. Мощные обжимы не давали его легким расправиться, а потому издаваемые звуки напоминали довольное покрякивание. Буржуйское тело послушно елозило вслед за сильными руками массажиста. Все еще покрытая массажным маслом грудь, словно по льду, каталась по поверхности стола. Упоенный своей работой золотых тел мастер не замечал, что вверенное ему тело находится в опасной близости от края стола. Какое-то мгновенье усердный трудяга еще работал полотенцем, пока не сообразил, что вытирает пустой стол. Распрямившись, он недоуменным взглядом обвел зал, не понимая, каким образом белые телеса местного богатея выскользнули прямо из рук. Откуда-то снизу донесся отборный английский мат. Перегнувшись через стол, горе-массажист обнаружил на полу свою пропажу и участливо поинтересовался:

— Чего потерял?

Босс массажного зала долго не мог успокоить хохочущий персонал. Денис даже позабыл о своих неприятностях и веселился вместе со всеми.

— В общем, отправляйся домой! — хриплым от смеха голосом напутствовал его знаток пожизненных пенсий. — Или тебя подвезти?

— Да нет, спасибо. Сам доберусь!

То ли все знающий советчик накаркал, то ли посттравматический шок прошел, но по дороге домой у Дениса действительно начала болеть голова. К вечеру отекла нога, и на нее уже было страшно смотреть. Так что в адвокатской конторе ничего придумывать не пришлось. Травма была налицо.

— Мы не берем за свои услуги ни цента! — обрадовал их адвокат, — до тех пор, пока не выиграем ваше дело. Но коль скоро дело выиграно, мы забираем треть от высуженных денег.

— А если проиграете?

— Тогда мирно расходимся! Никто никому ничего не должен. Ну, так кто вас, голубчик, наградил такой ногой?

По мере рассказа глаза адвоката загорались, и он в предвкушении потирал руки:

— А водитель вину признал?

— Водителя сначала и найти-то не могли! Потом привели какую-то мулатку, которая все это время бегала и искала свидетелей.

— Мулатку? — переспросил адвокат.

Пыл его быстро улетучился.

— К сожалению, я вам вряд ли смогу помочь. Слишком много дел, знаете ли. Попробуйте другую контору.

Но и в других конторах все, словно сговорившись, дружно отказывались от ведения процесса, как только узнавали, что за рулем была темнокожая.

— Сходите к Арону! — посоветовал Тимоха. — Он только что окончил институт и берется за все дела. Правда и гарантии никакой. Но на безрыбье, как говорится, и рак — рыба.

— Правила игры такие, — проинструктировал Арон. — Чем дольше ты будешь лечиться, тем большую компенсацию за боль и страдания я смогу тебе высудить у страховой компании водителя.

И Денис стал ходить по врачам, как на работу. Несмотря на интенсивность лечения, нога заживала медленно, а воспалительная жидкость в колене никак не хотела рассасываться. Но все когда-то проходит, перестал хромать и он.

— Теперь не отвертишься! — взялась за него жена. — Вперед, по магазинам! Начинаем приводить тебя в божеский вид!

Ее Диня должен был соответствовать, и на костюмы с галстуками она денег не жалела. Ника надеялась, что их семейный бюджет скоро пополнится жирным чеком от страховой компании мулатки, и за растрату сильно не переживала. Но вместо денег, как гром среди ясного неба, пришла повестка в суд.

— Другая сторона нашла свидетеля, который утверждает, что обвиняемая ехала на зеленый свет, — объяснил Арон.

По дороге в суд Ника увещевала мужа:

— Давай договоримся, что если ничего не выйдет, то мы не будем расстраиваться. На сегодня позабудь о джипе.

Да, они уже мечтали о маленьком джипе с открытым верхом, в котором было бы так удобно возить Волчу. И денег, что планировал высудить адвокат, как раз хватало.

«Ну а как же жить без мечты?» — спросил себя Денис, а вслух согласился: — Да, конечно. Иногда шальные деньги выходят боком своим удачливым хозяевам.

В зале суда Нику отправили в самый конец, к родственникам участников судебных разбирательств и любителям поглазеть на чужие дрязги. Со своего места она не видела, как сник Арон, когда увидел, что вошедший судья негр.

Ника вполуха слушала чужие дела, которые разбирались, как на конвейере, и терпеливо ждала, когда вызовут ее Диню. И вот наконец прозвучала их фамилия. На место обвиняемой прошествовала расфуфыренная девица и с независимым видом уселась возле своего адвоката.

Первым выступал свидетель.

— Я вышел на перекур и видел все, с начала и до конца, — бодро начал низкорослый негр средних лет. — Горел красный свет, и пострадавший сам шагнул под машину.

Тут Арон заметно оживился:

— Вы соблюдаете правила больницы и курите только в специально отведенном месте?

— Да, конечно!

— И где же находится это место? — адвокат подошел к диаграмме происшествия.

Вокруг больницы там и сям были разбросаны застекленные автобусные остановки, где любители табака могли с удовольствием травить друг друга. Ближайший курительный колпак, на который указал свидетель, стоял за углом главного корпуса, из-за которого при всем желании нельзя было увидеть перекресток.

— И как же вы смогли разглядеть светофор?

— Ну, я видел, что машины ехали, — промямлил свидетель. — Ну а раз ехали, стало быть, им был зеленый.

— Так вы видели сигнал светофора или нет?

— Я же сказал! Машины ехали!

— Мне нужен простой ответ: да или нет.

«Плакали мои денежки!» — грустно подумал свидетель и виновато зыркнул в сторону защиты, неопределенно пожимая плечами.

Так и не дождавшись ответа, судья вызвал обвиняемую.

— Я ехала на зеленый свет! — бросилась она с места в карьер. — А этот придурок с непроизносимой фамилией прыгнул прямо мне под колеса.

Судья с интересом разглядывал подсудимую. Облаченная в шикарное дизайнерское платье, она стояла рядом с защитником и не давала ему вставить слова. Когда ей были показаны фотографии травм потерпевшего, она театрально хмыкнула:

— А какие ко мне-то могут быть претензии? Сам виноват! Меньше ворон считать надо!

«Как ты, смазливая скотина, посмела сделать моему Дине больно? — беззвучно шептала Ника. — А теперь еще и стоять здесь, как на подиуме для показа мод?!» — клокотала в ней нарастающая ярость.

Темнокожая красотка откровенно любовалась собой. Мужчины в зале не сводили с нее глаз. Она с упоением купалась в их недвусмысленных взглядах.

«Неужели кто-то думает, что суд признает обоснованными притязания этого тупого иностранца?!» — всем своим видом говорила она.

Зал был побежден, и она потеряла к нему интерес. Вернувшись на место, обвиняемая выдвинула из-за стола стул намного дальше, чем нужно, и уселась со скучающим видом. Теперь стол не скрывал ее ног от высоко сидевшего судьи. Как бы невзначай она так умело одернула платье, что еще больше обнажила свои точеные бедра. Защитник покосился на поднятый до грани приличия подол и слабо улыбнулся. Его клиентка поняла это как одобрение и в довершение всего закинула ногу за ногу. Эта выходка не осталась без внимания судьи. Его взгляд медленно скользил по вызывающе обнаженному бедру. В отличие от вершителя правосудия, зал не мог насладиться этим зрелищем. Защитник мулатки, как нарочно, тоже выдвинулся из-за стола и закрыл собой самое интересное.

«А я бы не отказался потешиться эротическим танцем этих бедер на моих коленях!» — подумал судья, позабыв о слушании.

Никто на свете не знал о его излюбленном времяпрепровождении. Он был отличным конспиратором. Ссылаясь на дела, он оставлял дома жену с детьми и отправлялся в один из стриптиз-баров на одноименной с городом улице. Прошедшие выходные не были исключением. Поздним вечером он подъехал к знакомой стоянке. Перед тем, как выйти из машины, он привычно наклеил усы и надел кустистый парик с черными завитушками «а-ля семидесятые». Родной бар встретил полумраком и привычной пустотой. Сердце его учащенно забилось в предвкушении любимого развлечения. Он с легкой самоиронией вспомнил свое первое появление в этом злачном месте.

«А туда ли я попал?» — подумал он тогда, обводя взглядом мрачное заведение.

Полупустое помещение с рассевшимися поодиночке посетителями совсем не походило на ожидаемое великолепие мужского рая. Его воображение рисовало яркий, гламурный зал, до отказа набитый разудалыми подвыпившими парнями. Выкрики и одобрительный свист должны были взрывать атмосферу ночного клуба после каждого эффектного трюка полуголых девиц, вьющихся вокруг отполированного телами шеста. Все эти картины, почерпнутые из многочисленных фильмов, не шли ни в какое сравнение с тем, что он увидел. Шест был, спору нет. Даже не один, а целых два, и были они расположены по краям подиума, что тянулся узкой дорожкой вдоль стойки бара. Полуголые девицы тоже присутствовали. Они скучно, как карусельные лошадки, вышагивали перед редкими посетителями. Дойдя до конца дорожки-подиума, они брались за шест, но только для того, чтобы развернуться и с такой же кислой миной отправиться в обратный путь.

Разочарованный такой безрадостной картиной, судья направился к выходу.

— Уже уходишь, красавчик? — вдруг проворковал бархатный голосок.

Он почувствовал спиной жар чьего-то тела. Пухлая ладошка нежно коснулась его рыхлого брюшка. Он обернулся. Ему обворожительно улыбалась милая толстушка. Ее молочно-белое тело светилось в темноте и влекло своей полуприкрытой наготой. Непреодолимое желание овладеть белой женщиной взяло верх над разочарованием. Он позволил ей отвести себя к бару, где они уселись поодаль от других посетителей. После третьей бутылки пива он наконец оценил практичность окружающей обстановки. Он бы чувствовал себя крайне неуютно, если бы рядом кто-то сидел и видел, как девушка невзначай положила руку ему на колено и принялась что-то жарко шептать в самое ухо. Разбуженный в нем самец уже не вникал в болтовню толстушки, но, очевидно, рассказ требовал того, чтобы ее рука поднималась все выше и выше…

Перемещения на подиуме выдернули судью из приятных воспоминаний. Он неохотно оторвался от голых коленок обвиняемой. К сожалению, перед ним была не соблазнительная стриптизерша, а давал показания невзрачный потерпевший.

— Я переходить улицу на зеленый свет! — уверял суд молодой человек.

От волнения и творящейся несправедливости его акцент был особенно заметен. Он так перевирал слова, что под конец его объяснения превратились в полную кашу.

— Да вы посмотрите! — вскочила обвиняемая. — Он же двух слов связать не сможет! Он наверняка и надпись «не переходить» прочитать не смог!

— Успокойте свою клиентку, — мягко обратился судья к защитнику мулатки.

Та ухмыльнулась и села на место.

«Что они тут судят-рядят? — думала она. — Во всем виноват тот идиот, что ехал передо мной и не захотел проезжать на желтый. Вот мне и пришлось проскакивать вдоль тротуара. Кто же мог знать, что под колеса бросится этот безграмотный придурок?»

Она наблюдала за жалкими потугами пострадавшего и его адвоката, и чувство собственной непогрешимости окончательно укрепилось в ней.

«Может, уже и был красный, — внутренне соглашалась она, — но кому веры больше? Уж точно не этим иммигрантишкам, из-за которых уже по улице нельзя спокойно проехать!»

Она продолжала ловить на себе восхищенные взгляды из зала, пока не заметила среди них сверлящий взгляд какой-то замухрышки. Худой заморыш смотрел на нее глазами опытной, видавшей виды женщины и что-то бубнил себе под нос. Мулатке показалось, что девушка как-то неестественно широко зевнула, и в этот момент ярко-зеленая пелена заслонила от нее зал. Перед глазами замелькали зеленые всполохи, которые плавно превратились в кроваво-красное марево.

«Совсем как светофор!» — она нервно тряхнула головой.

Когда красная пелена рассеялась, кресло худышки зияло пугающей пустотой…

На следующий день мулатка ехала домой и с удовольствием вспоминала растерянное лицо пострадавшего во время чтения приговора суда.

— После дискредитации показаний свидетеля остались только слово пострадавшего против слова обвиняемой, — монотонно читал судья. — Этого недостаточно для вынесения обвинительного приговора. Обвиняемая в наезде оправдана!

Снова и снова проигрывая в голове свой триумф, она, как обычно, ускорилась, чтобы проскочить знакомый перекресток на желтый свет. Но на этот раз, по странному стечению обстоятельств, не глупый иммигрант с заплечной сумкой, а ярко-зеленая помойная машина встретилась на ее пути.

Увидев желтый сигнал светофора, водитель грузовика снял ногу с тормоза и приготовился к движению. Автоматическая коробка передач чуть-чуть подтянула помойную машину вперед. Этой малости хватило, чтобы поймать на бампер несущуюся наперерез легковушку.

Удушающий запах расплескавшихся помоев ударил шоколадной красотке в нос. Все ее тело обволокло липкое тягучее зловоние. Скрежещущий и коробящийся металл сковал ее, словно рыцарские доспехи. Последнее, что она видела, была выстрелившая из руля подушка безопасности. Летящий в лицо белый пузырь вдруг стал истончаться и менять цвет, превращаясь в огромный грязный шар, с краев которого стекала вонючая жижа. Когда поверхность пузыря освободилась от зловонной мути, в нем отразилось удивительно голубое небо. По верху прозрачной сферы дугой выгнулся деревянный мост. На нем толпились люди в старинных одеждах и с ужасом смотрели вниз. За их спинами возвышался мрачный замок и давил своей массой на обездвиженную мулатку. Она чувствовала, как погружается в вязкую безысходность. Тень от замка упала на пузырь, и необычная картина средневековой толпы исчезла. Теперь стало видно, что внутри тонкой сферы кто-то находится. Оттуда на нее смотрело до боли знакомое лицо. Совсем недавно она уже натыкалась на этот колючий взгляд, но где, вспомнить ей было уже не суждено. По неизвестным причинам подушка безопасности не выполнила своего предназначения. На полпути она неожиданно лопнула. Ее громкий хлопок разнес по окрестностям весть о расплате за посягательство на семью викканской воительницы…

Несмотря на неудачный исход судебного разбирательства, несчастья как-то вдруг отступили.

— За черной полосой всегда следует светлая! — жизнеутверждающе заявил Денис. — А как же иначе?!

— Да, любимый! — кротко соглашалась Ника.

Она не разубеждала мужа, хотя полагала, что те, кто пытается выжить их из этой страны, уже поняли, что связываться с ними стало небезопасно.

На улице было не по-зимнему тепло. В боксе становилось жарко, и дежуривший сегодня Томас разрешил приоткрыть окно. В комнату ворвались звуки ночного города, и на душе у Дениса стало совсем муторно.

«Где-то кипит жизнь! — слышал он веселый смех на улице. — И никому нет дела до нашей беды».

Он вспомнил, как вот так же, смеясь на весь ночной Балтимор, они с друзьями ходили ряжеными в День Всех Святых. Ника с Лелей долго готовились к маскараду. Они целыми вечерами обсуждали свои будущие костюмы и жили в предвкушении праздника. В прошлом году они уже выиграли один из конкурсов костюмов в русском ресторане, где их стол был признан самым живописным. В этом году девчонки тоже не хотели ударить в грязь лицом, и каждый день делились новыми идеями. Как-то Лелин бойфренд шутливо предложил Нике:

— А почему бы тебе в этом году не быть маленькой ведьмой Сабриной? Это сейчас очень популярный сериал, да и похожа ты на нее.

— Точно-точно! — поддержала его Леля. — Пойдем колядовать к Мойше! Припугнешь его, что если будет парковать свой драндулет под нашими окнами, то превратишь его в жабу. Вот смеху-то будет!

А Сабрина из Ники в тот год действительно получилась отменная, и вся компания веселилась от души. На маскараде самая красивая ведьма летала как на крыльях и была на седьмом небе от счастья. Глядя на нее, сердце Дениса пело. Он не сомневался, что если бы в тот вечер у Ники была метла, то она непременно взмыла бы под облака…

«Ничего! У нас еще будут такие же счастливые вечеринки. Обязательно будут! — пообещал он своей спящей красавице. — Ты только просыпайся поскорее. Пожалуйста!»

Сквозь открытое окно вместе с уличным смехом в бокс проник нарастающий шум пропеллеров. Из ночного неба материализовался вертолет с красным крестом на борту. Сделав круг, он завис над соседним корпусом. По углам плоской крыши включились прожектора и осветили посадочную площадку. В боксе стало светло как днем. Мощная струя воздуха распахнула окно, и в бокс ворвался резкий запах отработанного керосина.

Ника проснулась и с трудом разлепила глаза. Из приоткрытой форточки тянуло выхлопными газами. За разрисованным снежной мозаикой окном таунхауса хмурилось холодное утро. Стекла слабо дребезжали, поскрипывая инеем. Прямо под окнами Мойша опять разогревал свое старое такси. На часах было еще шесть утра, а он уже сидел и газовал на весь двор. Крякающие и чихающие звуки убитого мотора разлетались по морозному воздуху и будили всю округу. Конечно, если бы здесь жили приличные американцы, они бы давно поставили наглеца на место. Но окружающие таунхаусы сдавались малоимущим, и проживающий в них контингент особой привередливостью не отличался. Да и были они, в своем большинстве, еще не вставшие на ноги эмигранты из бывшего социалистического лагеря. Они бы и рады пожаловаться, да одного желания мало. Для начала им надо было выучить язык, на котором разговаривали в жилконторе.

Но нет худа без добра. Такое соседство имело и свои выгоды. Волны негативной энергии соотечественников служили хорошей подпиткой для Ники. Однако ради своего любимого ее уже давно подмывало утихомирить наглеца. Денис напряженно учился, стараясь уложить в четыре года шестилетнюю программу аспирантуры, и лишняя нервотрепка ему была ни к чему. Вчера он опять просидел за учебниками допоздна и залез к Нике под бочок, когда было уже давно за полночь.

— Лишняя минутка сна — это мешок здоровья! — зевал он по утрам и тянул до последнего, недовольно выключая будильник.

А тут дорвавшийся до свободного общества жлоб из позабытого богом местечка в очередной раз украл не мешок, а целый вагон того самого здоровья. Обнаглевший таксист продолжал самозабвенно газовать. Не отрегулированные клапаны стучали металлическими молоточками прямо по мозгам.

— Взорвался бы он уже когда-нибудь, что ли! — в сердцах бросил Денис. — Откуда такое наплевательское отношение к людям? И главное, сволочь такая, паркуется на нашей стороне двора!

— Так на другой стороне Рашель бы ему давно глаза выцарапала, — возмущалась вместе с ним Ника. — Просто у нас терпение ангельское. Но я чувствую, ему приходит конец!

Она сказала это таким тоном, что Денис даже оторвал голову от подушки:

— Кому конец, терпению или Мойше?!

— Спи! Много будешь знать — скоро состаришься.

Вся округа выла от беспардонного соседа. Чего они уже только не делали! И просили, и совестили, и даже отрядили Лелиного бойфренда пожаловаться домовладельцу, но все было без толку.

— Я законы знаю! — выпендривался жлоб. — Вам не жаловаться надо, а вставать пораньше. Кто рано встает, тому Бог подает!

— Тут он прав. Ничего не попишешь! — подтвердил Лелин бойфренд. — В отличие от Европы, у нас шумный период привязан не к часам, а к солнцу. Солнце взошло — шуми не хочу. Солнце село — молчи в тряпочку.

— То-то бы молодежь в Питере, с его белыми ночами, обрадовалась бы такому закону! — ухмыльнулась Ника.

Но они были не в Питере, да и на дворе был не май месяц. За окном стоял январь, а зимой она всегда себя плохо чувствовала. Вот и в это морозное утро Ника только уснула. Еще с вечера ей не хватало воздуха, даже форточку пришлось приоткрыть. Потом всю ночь першило в горле, и она один за другим сосала мятные леденцы. Когда, наконец, удалось заснуть, как по расписанию, зазвенели стекла от надсадного воя мотора.

Накинув поверх пижамы зимнюю куртку, Денис выскочил на улицу.

— Эй! Ты, законник хренов! — заорал он хриплым ото сна голосом. — Солнце еще не взошло. Давай глуши свою таратайку или выезжай со двора.

— Задницу не отморозь, студент! — открыв дверцу, ответил тот, громко гоготнув.

— Рот закрой, а то мозги простудишь! — рассвирепел Денис. — Хотя, я смотрю, тебе и простужать-то нечего!

— Будешь много трындеть, я скажу в жилконторе, что ты незаконно держишь барбоса! — припугнул Мойша и с самодовольной ухмылкой захлопнул дверь своей колымаги.

— Еще громче хлопни, а то на другом конце города не слышно! Тогда, может, твой рыдван развалится быстрее!

Ника присела на подоконник и ловила каждое слово перепалки. Бурлящее негодование подкатило к горлу, и в нем снова запершило.

— Не трать нервы на этого жлоба! — успокоила она вернувшегося Дениса. — А вот про Волчу он зря сказал, — добавила она сквозь кашель и проводила взглядом уезжающее такси.

«Ловко я его прищучил с барбосом! — веселился Мойша. — Надо будет Рашель рассказать! Вот они у меня где!» — он потряс в воздухе волосатым кулаком.

Не успел он опустить руку, как перед его глазами, откуда ни возьмись, закувыркалась соседская собака. Похожая на огромного волка, она вытворяла что-то невообразимое. Ее шерсть, припорошенная снежной пылью, серебрилась в лучах придорожных фонарей. Позабыв обо всем на свете, таксист неотрывно следил за ярким пятном, прыгающим по дороге. Вдруг фонари погасли. Густые утренние сумерки окрасили собачью шкуру в серый цвет. Подъехав ближе, он увидел не добродушного пса, а оскалившегося волка с налитыми кровью глазами. Ничего не соображая, он резко вывернул руль. Его колымага юзом влетела на заснеженную боковую улочку и, набирая ход, понеслась под гору. Как бобслейный боб, она билась то о левый, то о правый поребрик. Из темноты показался поворот, ведущий в тупик. Перепуганный водила ударил по тормозам. Такси закрутило на нечищеной дороге и со всего маху кинуло на бордюр. Переднее колесо погнулось, и машину выбросило на тротуар.

Домой скандального жильца привезли друзья-таксисты. Пока его колымага была в ремонте, вся округа наслаждалась крепким и здоровым сном. А сам нарушитель спокойствия пребывал в непрерывном пьяном угаре. В сотый раз он задавался одним и тем же вопросом: «Что это было? Неужели болтовня о том, что эта пигалица — ведьма, правда? И что я, дурак, послушался Рашель и парковался у нее под окнами? Другого места что ли не было?!»

Он вспомнил, как после очередной гулянки он загружал собутыльников в свое такси, когда они обратили внимание на черную тюль на ее окнах.

— Да у тебя тут ведьма живет! — с наигранным ужасом балагурили они. — Так вот почему твое такси все время ломается!

Он тогда промолчал и не стал усугублять ситуацию рассказами о других странностях жильцов черных окон. Иногда он замечал, как молодая пара ходила в ближайший лесок выгуливать свою огромную собаку. И в этом не было бы ничего удивительного, если бы время от времени студент не возвращался домой один.

«Не иначе, она там превращала свою собаку в волка, которого я увидал тем утром, и ездила на нем на ведьмины посиделки!» — пугала Мойшу хмельная фантазия.

Откуда ему было знать, что соседка была человеком творческим и писала стихи. Под присмотром Волчи она оставалась наедине с природой, ища вдохновения. Во всяком случае, так она говорила мужу. Денис не замечал, что эти походы за вдохновением совпадали с полнолунием, и с пониманием относился к коротким уединениям жены. Он по себе знал, что иногда надо побыть одному, чтобы отвлечься и привести мысли в порядок. Тем же самым сейчас пытался заняться и наш безлошадный таксист. Но только его мысли в порядок не приходили. Скорее наоборот, они еще больше путались, и он уже с трудом отличал фантастические грезы от действительности.

«Ну ее к едрене-фене! — решил он под утро. — Как получу назад машину, буду парковаться у своего таунхауса. А то себе дороже выходит!»

Но, как говорится, умная мысля приходит опосля. Его беды только начинались. Через неделю ему пришло письмо из налоговой инспекции с приглашением на проверку. Как и все таксисты, он вносил в налоговую декларацию лишь часть заработанных денег. Остальное вычитал на липовые ремонты машины и горюче-смазочные средства, а кое-что и вовсе тупо укрывал. Так как с таксистами рассчитывались в основном наличными, то подкопаться к ним было непросто, и налоговые службы их обычно не трогали. Таксистская братия привыкла к такому положению дел, поэтому неожиданное письмо от налоговиков вызвало среди них немалый переполох. Сам же «везунчик» пребывал еще какое-то время в безоблачном неведении. Поскольку по-английски Мойша читал по слогам, то смысл гербовой писульки разобрал не сразу.

— От вас, умников, все зло! — набросился он на Тимоху, когда тот перевел ему содержание письма.

Другой «умник», но уже из налоговой инспекции, вывел его на чистую воду и доказал, что доход таксиста был намного больше, чем тот декларировал. Заплатив штраф и налоги с утаенных денег, Мойша решил, что теперь-то он чист перед законом и может расслабиться. Расслаблялся он долго. Уже больше недели его драндулет стоял с новыми колесами и скучал по хозяину и их утренним распевкам. Однако до игры на нервах соседей было еще далеко! Не успел хозяин старого такси выйти из запоя, как тут же нырнул обратно в хмельную реку, прячась от нового удара судьбы. На столе лежало залитое пивом уведомление из управления льготным жильем:

«Уважаемый квартиросъемщик, поскольку ваш доход оказался выше ранее заявленного и вы больше не являетесь малоимущим, вам необходимо освободить занимаемую жилплощадь до конца месяца».

Выселение получилось шумным. По двору нескончаемым потоком лились проклятия. Досталось всем, а особенно ведьме, живущей в таунхаусе с черными занавесками.

«Ты, глупенький, должен благодарить меня за проявленную мягкость! — Ника глядела во двор сквозь черную тюль. — Не могу же я рубить сук, на котором сижу! Энергия, излучаемая эмигрантами из матушки-Европы, покоряется только мне и недоступна сестрам Вуду! Поэтому ты, сам того не ведая, являешься частичкой плацдарма сестринства Викка!»

После отъезда возмутителя спокойствия жизнь вошла в спокойное русло. Денис учился. Ника вела хозяйство. В компании кота и Волчи она уже не так скучала, но чего-то все равно не хватало. Она совсем неплохо себя чувствовала, и мысли об увеличении семейства уже не казались ей пустыми мечтами.

— Диня, давай узнаем у доктора, можно ли нам иметь детей?

— А и узнавать не надо! — улыбнулся муж. — Я уже давно узнал! В медицинской литературе описана куча случаев, когда женщины с твоим недугом рожали здоровых детей.

— Тогда, чур, будет девочка!