Планета райского блаженства (сборник) Гаррисон Гарри
– За успех, – с чувством подхватили молодые голоса.
Путь назад был отрезан – в ту минуту, когда здесь появился Иран Туан Нхам.
– А теперь-то можно? – обратился к нему Спиро. – Узнать, как тебя зовут?
– Разумеется, это уже не секрет. Я лейтенант Тран Хунг Дао. Иран Туан Нхам был студентом из Сайгона, собирался лететь сюда. Я воспользовался его биографией и паспортом только для того, чтобы проникнуть в страну.
– Вы сказали «был»… – В дверном проеме стояла с дымящейся чашкой Пэт. – Он что, теперь мертв?
– Думаю, да. Не знаю. В операции на этом этапе я не участвовал. Меня послали в Токио, там я получил его вещи.
– Он мертв, – ровным тоном произнес Мартин-Лютер. – Или ты забыла, что идет война? Он не первый.
– И не последний, – добавил лейтенант Дао.
Девушка все еще стояла, держа чашку перед грудью, глаза были круглы – она только сейчас осознала реальность смерти, собирающей где-то далеко свою жатву. Лейтенанту же вообще случалось ходить со смертью в обнимку, причем много раз.
– Если это чай для меня, я буду вам весьма благодарен.
– Ой… конечно, простите. – Пэт поспешила к нему, на блюдце рядом с чашкой лежала белая бумажка.
– Чай? – неуверенно спросил вьетнамец.
– Да, в пакетике, надо просто в воду опустить. Молока, сахара?
– Сахара, пожалуйста, если вас не затруднит.
– Все на мази, – сообщил Спиро. – Если хочешь, можем обтяпать дельце уже сегодня.
– Я совершенно не против того, чтобы мы управились до вечера. Говорите, все подготовлено?
– Ага. Они в горах. В прошлом году сгорело одно ранчо, никто туда не суется, зато там есть взлетка. Мы уже сделали предоплату за аренду самолета. Для этого еще нужна пилотская лицензия – у меня есть.
– О, так вы летчик?
– Нет. Взял пару уроков, чтобы правильные слова говорить, ну, как будто я шарю, что там к чему. А лицуха – фальшак. Просто ксерокопия, но мы ее подрихтовали, теперь как настоящая. Сам глянь, нормально?
Спиро вручил лицензию Дао, и тот склонился над ней.
– Трудно сказать. Вроде выглядит вполне официально.
– Пришлось обчистить одного чувака, – лучезарно улыбнулся Дик. – Это уже по моему ведомству. Я, можно сказать, на таких делах руку набил. Мы поошивались вокруг аэропорта, пока не срисовали типа, который парковал частный самолет. Этот лошок здорово похож на нашего Спиро.
– У человека на фотографии нет усов.
– Перед отъездом сбрею, – пообещал юноша в пестром.
– Так вот, все прошло как по маслу, – продолжал Дик. – Я подобрался на парковке к чуваку сзади, вырубил его, забрал лопатник. Мы отксерили лицензию в библиотеке. Деньги из бумажника забрали, двести баксов с лишним, но вернули пилотскую и все кредитки, бросили ему в почтовый ящик. Это чтобы он не побежал жаловаться копам на пропажу важной бумажки, не поднял шума.
– Да, неплохо. Главное, чтобы лицензия прошла проверку.
– Там не приглядываются. Я походил вокруг, посмотрел, как арендовали пару самолетов. У нас получится.
– Как чай? – спросила Пэт.
Дао хлебнул горького, слишком крепкого, отвратительно заваренного чая.
– Превосходный. Огромное вам спасибо. Мундир мой у вас?
– Вчера взяли напрокат в Голливуде, на складе костюмов, спороли пуговки и прочие цацки, – ответил Дик. – Форма французских ВВС, как вы и просили.
– Да, нашу делают по образцу французской. Можно ее принести? Мне надо пришить свои пуговицы и знаки.
– Я пришью. – Пэт торопливо вышла из комнаты.
Дао вынул полиэтиленовый пакет и снова застегнул чемодан.
– Эти чемоданы мне уже не понадобятся. Нельзя ли избавиться от них, да так, чтобы никто не нашел? И от паспорта.
Дик взял у него паспорт Ирана Туана Нхама.
– Ксиву сожжем, а шмотки вывезем за город и закопаем. Не волнуйтесь.
– Крылышки вот сюда, – указал Дао над левым нагрудным карманом, когда Пэт принесла мундир. – Где должны быть пуговицы, вы, конечно, знаете. Это лейтенантские петлицы.
– Отлично говорите по-английски, – сказала Пэт, продевая нитку в иголку.
– Меня поэтому и выбрали. Я получил диплом по английской литературе, специализировался на творчестве Шекспира. Прежде чем летчиком стал, конечно.
– На МиГах летали? – спросил Мартин-Лютер.
– Да. Но в последние годы на китайских транспортниках.
– Короче, мне нужно вмазать. – Спиро налил добрых два дюйма бурбона и поднес стакан ко рту.
Мартин-Лютер перехватил его запястье.
– Прекрати. Если налижешься, у нас ничего не получится.
– Он правильно говорит, – поддержал негра Дик. – Поставь.
Спиро, жуя непокорный ус, переводил взгляд с одного товарища на другого.
– Тьфу ты. Надо сбрить на хрен. Я хотел совсем чуть-чуть.
– Будет тебе чуть-чуть, – пообещал Мартин-Лютер. – Позже. Перед самым отъездом.
Он забрал стакан и опустил на стол. У Спиро покраснела шея; тяжело топая, он вышел из комнаты.
– Хороший парень, – проводил его взглядом Дик. – Просто воображение слишком буйное. Он будет в порядке.
– Я в этом не сомневаюсь, – кивнул Дао. – Уверен, вы все в порядке. Мне кажется, вы очень смелые и честные люди, раз решились на такой поступок. Совершить его трудней, чем капитулировать или сражаться в армии или на флоте. Меня просили передать… передать официально, что народ Демократической Республики Вьетнам считает вас героями…
– Не хочу я быть гребаным героем, твою мать! – вспылил Мартин-Лютер. – Я хочу быть американцем, который поможет вытащить из сраной войны свою страну, прежде чем она разорвется напополам и весь мир заодно расхерачит. Я хочу, чтобы часть этих вонючих мегабаксов тратилась не на бомбы, а на черные гетто и чтобы мой народ не копошился в грязи с крысами, а имел то, что имеет любой беложопый пидор, какое-то подобие достойной жизни. А твой народ пусть живет как хочет и вытворяет у себя то, что ему нравится.
– Совершенно согласен. – В голосе Дао тоже звучал ледяной гнев. – Мы будем жить в своей стране, а вы – в своей. Именно такой вариант меня устраивает больше всего.
Атмосфера несколько разрядилась. Налив себе спиртного, Мартин-Лютер прихлебывал, глядел в стенку и скалился своим мыслям. Пэт управилась с шитьем и показала Дао комнату, где можно переодеться. Когда вьетнамец вернулся, всем бросилась в глаза перемена в облике: гость как будто стал выше, крепче.
– Кепи можно засунуть в карман, форму не будет видно под плащом. Но надо чем-то прикрыть шею. У вас найдется шарф?
– Есть у папы, только верните потом.
Через два часа они выехали на двух машинах. Дао сел вместе со Спиро, от того крепко несло последним «чуть-чуть».
– Едем на «Браун-филд». Где это, знаешь?
– Я очень тщательно изучил присланные вами карты. Это южнее Сан-Диего, примерно в четырнадцати милях. Мили две от океана и почти столько же к северу от мексиканской границы.
– Все правильно. Там прокат самолетов. Есть четырехместный, как ты и просил. Я уже заплатил авансом и заполнил полетный план, будто бы мы направляемся в Сан-Франциско. Все будет тип-топ.
Последнее прозвучало скорее как вопрос, нежели как утверждение, и Дао заметил, что водитель до белизны суставов сжал баранку.
– Да, все будет хорошо, – сказал вьетнамец, надеясь, что его голос звучит безмятежно. – Как только я сяду в самолет, ваша работа будет закончена. Со случившимся никто вас не свяжет.
– У нас насчет этого все схвачено. Мы с Дэйвом… в смысле, с Диком… Черт, забудь имя, ладно? Мы с Диком как бы в Аризоне живем, в палаточном городке. Даже не как бы, у нас припасены квитанции оттуда. Сюда приехали вчера вечером и двинем назад, как только ты вылетишь. Так что и правда на нас никто не подумает.
Они свернули на узкую дорогу, что петляла по обжигаемым солнцем низким холмам. «Браун-филд» служил в годы Второй мировой учебным аэродромом для флотской авиации, а потом достался гражданским, и пользовались им мало. Автомобиль миновал тихую поблекшую столовую и ряды пустующих казарм; наконец этот унылый пейзаж сменился летным полем с красочными рядами легких самолетов. Спиро запарковался так, чтобы машину не было видно с территории аэродрома, и они медленно двинулись к административному зданию с большой вывеской «Прокат» наверху. Когда вошли, из-за стола на них уставился жующий сигару мужчина средних лет.
– Морган моя фамилия, я звонил насчет аренды, деньги по почте отправил…
– Да-да, подождите. – Администратор порылся в лежащих перед ним папках. – Давайте лицензию.
Спиро протянул ее, стараясь вести себя как можно непринужденнее, и заметил, что у него дрожат руки. Рядом стоял молчаливый Дао, он сохранял полнейшее спокойствие, и американцу это немного помогло.
Человек по ту сторону стола несколько секунд щурился на лицензию, затем что-то записал в своем бланке. Вот он уже возвращает документ… но замирает и снова подносит его к глазам. Спиро казалось, у него сейчас остановится сердце.
– До истечения срока действия меньше трех недель, вы в курсе? – спросил администратор.
– В курсе. – Собственный голос показался парню незнакомым. – Всего на два дня лечу, как вернусь, сразу продлю.
Лицензия возвратилась к нему, бланки тоже придвинулись по столу. Едва не раздавив авторучку в пальцах, Спиро поставил тщательно отработанную подпись.
– Красный «команч», – сказал администратор. – Третий в первом ряду. Полный бак, альтиметр обнулен на нашем поле. Вот ключи.
Спиро, уже и вовсе утративший способность говорить, кивнул и вышел, заставляя себя идти помедленней. Дао не отставал ни на шаг.
– Вам надо сесть за штурвал, – сказал вьетнамец. – Сделать вид, будто проверяете приборы. А я займусь вторым комплектом органов управления.
Они забрались в кабину, и Дао без спешки, предельно методично проверил приборы, подвигал вперед-назад штурвал, поднял и опустил элероны. Спиро между тем в тихой истерике лупил кулаком о ладонь. Едва вьетнамец сунул ключ в замок зажигания, послышался частый приближающийся топот, а затем их громко позвали.
Обмерев, они сидели и молча ждали. К ним поднялся запыхавшийся администратор.
– Копию договора! Берите и больше не забывайте.
– Больше не забудем, вы уж нас простите, – ответил Спиро, чувствуя, как его бросило в пот, и надеясь, что администратор этого не замечает.
Тот, однако, вгляделся в лицо парня и нахмурился. Но потом слегка пожал плечами и ушел в свою контору.
Дао и впрямь был опытным пилотом. Он завел двигатель, дал хорошенько раскрутиться пропеллеру, отпустил тормоза и порулил на взлетную полосу. С башни поступило разрешение; самолет разбежался на старенькой залатанной бетонке и взмыл в небо.
– Я уж думал, окочурюсь от страха, – прокричал Спиро сквозь рев мотора.
– Так ведь обошлось. Куда летим?
– Чего? А, на восток. Куда дороги ведут. Это недалеко.
– Не разумней ли взять сейчас на север, к Сан-Франциско, и повернуть, когда нас не будет видно с аэродрома?
– Ага, толково. Я скажу, когда поворачивать.
Ранчо стояло за прибрежной равниной и покатыми холмами, почти у подножия Сьерра-Невады, – горстка почерневших в пожаре зданий и пыльная взлетка. В ее конце маячила машина, возле нее ждали трое. Самолет пролетел вдоль полосы – Дао нужно было убедиться, что она в рабочем состоянии, – затем пошел вверх, на крутой разворот. Идя навстречу ветру, «команч» сбросил скорость и аккуратно приземлился на три колеса. Вьетнамец подвел его к автомобилю и выключил двигатель.
– Как у вас, все получилось? – Пэт была бледна – отважный замысел по мере его реализации все больше повергал девушку в ужас.
– Они же здесь, разве этого недостаточно? – сердито проговорил Мартин-Лютер. – Мы все выкопали и переложили в машину.
Дао и Спиро сошли на землю и заглянули в открытый багажник седана.
– Галлоновые банки из-под краски, – пояснил Дик. – В каждой пять фунтов пороха. Сверху залепили гипсом.
– А запалы? – спросил Дао.
Дик ухмыльнулся, но как-то невесело.
– С этим было посложнее. В смысле, у меня не вышло то, что заказывали. Но я нарезал обычного бикфордова шнура. Замедление будет пятнадцать секунд, как и задумано…
Он смущенно умолк, увидев холодную ярость в глазах Дао. Трясущимся от возмущения пальцем тот указал на банки.
– Вы что хотите этим сказать? Что изменили конструкцию, не посоветовавшись с нами? И теперь из-за вашей дурости операция на грани провала? Сколько у меня рук, а? Три? Одна рука на штурвале, вторая дергает кольцо терочного воспламенителя. Но как одной рукой управлять самолетом, а второй держать спичку и банку? Как…
Он задохнулся от бессильной злости. Сжимая кулаки, Дик буравил взглядом землю. Вьетнамец переводил взгляд с одного американца на другого, и никто ему не отвечал.
– Сами понимаете, это невозможно. Как теперь быть? Слишком многое уже сделано, чтобы сейчас взять и прекратить операцию. Я поведу самолет. Один из вас должен лететь со мной и поджигать шнуры.
Помощники краснели от стыда, торопливо придумывая причины для отказа. Тран Хунг Дао, профессиональный воин, мрачно выслушивал одного за другим. Ему-то говорить уже было не о чем. Но он заметил, что Мартин-Лютер не оправдывается, а потому не удивился, когда тот зло и презрительно плюнул товарищам под ноги:
– Слабаки вы, дешевки беложопые. Что, поиграли в войнушку? Хорошо провели времечко? Сейчас война по-настоящему пришла к вам в дом, а вы – надо же, какие нежные! – не желаете в ней поучаствовать. Лейтенант, как думаешь, можно будет меня высадить где-нибудь в сторонке, когда закончится потеха?
– Почему бы и нет? Только скажите где.
– Ну так приступим. – Негр ткнул большим пальцем в сторону самолета. – Белые господа, не жуйте сопли, посодействуйте парню хотя бы с погрузкой.
Пока американцы укладывали банки на два задних сиденья, слов было сказано очень мало. Из сумочки Пэт достала три одноразовые зажигалки и вручила их Мартину-Лютеру.
– Удачи, – напутствовала блондинка.
– Да уж, крошка, удача нам не помешает. А теперь отвалите, снежки, – с мячом к воротам рвутся низшие расы.
Дао снял с себя шарф и плащ, отдал их девушке и надел форменное кепи. Легко завелся двигатель, «команч» прокатился до начала полосы и там развернулся. Он не успел и с места стронуться, а легковушка уже запрыгала прочь по ухабистой дороге. Мартир-Лютер брезгливо фыркнул.
– Какой у нас план? – спросил он, когда самолет оторвался от земли.
– Сначала аэродром «Риэм». Заходим с моря на бреющем, бомбим. Разворачиваемся, повторяем, исчезаем над морем.
– И это все?
– Это только начало.
Набрав высоту пять тысяч футов и повернув, самолет теперь гудел над Тихим океаном, впритирку к морской границе. Когда пролетали чуть южнее «Риэм-филда», Дао рассматривал его с живейшим интересом: это же «вертолетная столица мира», главная учебная база противника. Прямо на глазах взлетают и садятся винтокрылые машины, а на летном поле они во множестве стоят ровными рядами.
Снова оказавшись над водой, «команч» в плавном развороте снизился к самым волнам, позволил им обрести поразительную четкость и устремился к берегу. Дао до отказа подал вперед рычаг дросселя, рев двигателя в ушах сделался оглушительным.
– Приготовиться! – прокричал вьетнамец.
Мартин-Лютер, уложивший себе на колени целый штабель банок, щелкнул зажигалкой и с кривой улыбкой ответил:
– Будь спок!
Внезапно по курсу возник пляж, чуть дальше – низкие дюны. Над ними самолет проскочил на бреющем. А вот и аэродром!
– Иллюминаторы открыть! К бою! По моей команде поджечь первую и передать мне. Поджигайте!
Легкий самолет несся над шеренгой вертолетов; из ладони Дао рвалась оплетенная проволокой рукоять. Он отправил за иллюминатор тяжелую банку и протянул руку за второй. Прежде чем «команч» достиг построек на краю летного поля, вниз отправились еще две бомбы. Увидев, что Мартин-Лютер успел поджечь четвертую, вьетнамец замахал рукой, и негр поспешил выдернуть огнепроводный шнур.
– Дай и мне штучку бросить! – прокричал помощник.
– Хорошо. Но по возможности не трогаем живую силу. Наши цели – ГСМ, вертолеты и грузовики.
«Команч» взмыл и заложил умопомрачительный вираж, чтобы устремиться в противоположном направлении. За эти несколько секунд сцена разительно изменилась: над шеренгой вертолетов клубились дымы, по полю носились люди. Аэродром смахивал на растревоженный улей. Кто-то стоял внизу, запрокинув голову, и смотрел на самолет. При его повторном появлении моряки и морпехи рассыпались в поисках укрытия.
Подав две самодельные бомбы Дао, Мартин-Лютер воспламенил запал третьей и выкрикнул:
– Эта моя!
Она полетела в сторону припаркованного заправщика. И угодила в цель – оглушительный взрыв сопровождался клубящимся облаком пламени. Вопя в восторге что-то нечленораздельное, негр лупил кулаком по кромке иллюминатора.
– Что теперь? – спросил он, когда легкий самолет снова пересек береговую линию.
– За нами летят?
– Какой-то вертолет… Нет, сворачивает. Они даже не поняли, что случилось. Не знают, кто на них напал.
– Очень надеюсь, что вы правы. Эффект внезапности – это все, что у нас есть. Наша следующая цель – Норт-Айленд.
– Да ты шутишь! Там же истребители, зенитки! Твою мать, рядом авианосцы с эрликонами, крейсера!
– И все исправно и готово к бою. Так ли это, скоро узнаем.
– Тран, надо отдать тебе должное, парень ты не робкого десятка. Штурмовать целую базу военного флота, это ж какие яйца надо иметь!
– Чем громче будет наше заявление, тем лучше его расслышат. На этот раз хватит одного захода…
– Малыш, мне это по кайфу! Вперед!
– Потом снизимся до минимума и полетим прямо на Мирамар, к северу от Сан-Диего, – там расположен военный аэродром. Одно бомбометание, далее я приземляюсь и сдаюсь. На мне мундир, значит я военнопленный; со мной должны обращаться, как мы обращаемся с вашими летчиками, которые бомбят нашу страну. Я уже сказал, цель моей акции – громкое публичное заявление. Но как быть с вами?
– Со мной? Мирамар вполне подходит. Там есть полосы больше двух миль длиной, аж до самого леса. Прокатись в конец, при развороте поднимется туча пыли. Я там спрыгну, залягу и подожду, пока тебя сцапают, а потом улизну. У меня получится.
– Ладно, очень на это надеюсь. А сейчас приготовьтесь, прямо по курсу – база.
Перед ними выросли дома и ангары, дальше возвышались серые громады военных кораблей. Похоже, сюда еще не поступило сообщение о налете на «Риэм». Дао потянулся за бомбой – и вдруг резко накренил машину в крутом развороте.
– Там бомбардировщики «Эф-четыре», они опустошают мою страну.
От бомбардировщиков полетели металлические клочья, повалил черный дым. Банки с порохом падали одна за другой, но вот «команч» пересек летное поле и повернул в направлении гавани. Прямо по курсу стоял авианосец, «остров» возвышался как небоскреб, с него следило за приближением самолета множество глаз. Проносясь над кораблем, Дао и Мартин-Лютер успели заметить единственного морпеха, который оказал сопротивление: автомат в его руках дергался, пули летели в небо. К палубе устремилась бомба, но отскочила и взорвалась в воде, не причинив никакого урона.
– Не поднимайся, держись автострады, – прокричал Мартин-Лютер.
Дао хотел было ответить, но схватился за штурвал – мотор вдруг протрещал и заглох.
– В чем дело? – нарушил панический возглас негра наступившую тишину.
– Не знаю. Похоже, двигатель пробит. Вытекло все масло.
– Пуля? Когда в нас стреляли?
– Может быть. Где тут можно приземлиться?
– Нигде, кругом дороги и дома. На воду?
– Нет. Если утону, могут и не найти. Надо, чтобы они поняли, кто это сделал и для чего. На той стороне гавани «Линдберг-филд». Думаю, дотянем.
Лейтенант сосредоточился на управлении, чтобы максимально продлить снижение машины.
– А как насчет меня?
– Сожалею, но вам придется лететь со мной до конца. Может, удастся выбраться из самолета на поле и убежать.
Мартин-Лютер неразборчиво ругался и бил кулаками по сиденью, когда они едва не задели колесами тунцеловные суда, когда пронеслись над улицами, когда перемахнули через ограду аэродрома и аккуратно опустились на взлетно-посадочную полосу. Все это произошло слишком быстро – у помощника не было никакой возможности спрыгнуть.
От здания аэровокзала к ним устремилась спецмашина аэродромного обслуживания, с визгом тормозов остановилась боком перед «команчем»; водитель выскочил из кабины с противоположной стороны и сломя голову побежал прочь.
Дао изо всех сил давил на тормоза, самолет подпрыгивал и кренился, но предотвратить столкновение с грузовиком не удалось. Оглушительный грохот, страшная боль, кругом кувыркаются неизрасходованные бомбы… Пока потерпевшие крушение приходили в себя, отворились двери здания аэровокзала и на поле хлынули пассажиры, техники, пилоты, стюардессы, уборщики, – и вся эта толпа ринулась к разбитому самолету.
– Уже знают, – проговорил Мартин-Лютер. – По радио услышали.
– Мы сдадимся, как ваши пилоты. Они бомбят больницы и школы, они разрушили на три четверти мой родной Намдинь, они убивают нас тысячами. Но мы все-таки берем их в плен.
Мартин-Лютер ничего на это не сказал, он утратил способность говорить и вообще двигаться, – мог лишь смотреть круглыми от ужаса глазами на ревущую толпу. Ему уже было ясно, что сейчас произойдет.
– Запри дверь! – сумел он выкрикнуть наконец. – Наглухо запри и не открывай, надо дождаться копов, военных! Надо продержаться!
Лейтенант Тран Хунг Дао и сам успел все понять, глядя на разинутые в воплях рты, на тянущиеся к нему даже не руки – когтистые лапы бешеных зверей; на слесарные инструменты и прочие схваченные в спешке предметы, предназначенные для расправы над ним.
Он изо всех сил держал ручку двери. Возле его лица вдребезги разбился иллюминатор, в кабину влетел гаечный ключ.
– Я сдаюсь в плен! На мне мундир комбатанта! Десять лет вы вот так же громили мою страну! Пять миллиардов долларов в год тратили на бомбы! Убивали, калечили женщин, детей…
Дверь вырвалась из рук вьетнамца, в него вцепились чужие пальцы.
– Полиция? Вы же полицейский, помогите мне…
Тот, к кому обращался Дао, ударил его кулаком в лицо, выбил глаз.
Множество рук вытащило пилота из кабины, сорвало с петель вторую дверь и швырнуло вопящего Мартина-Лютера наземь.
Кулаки, носки ботинок и туфель, каблуки-шпильки… Густым градом удары сыпались со всех сторон, слепя, мозжа, разрывая, убивая. С трупов сорвали одежду, чтобы легче было добраться до мягкой плоти.
Солдатам с расположенной поблизости базы Корпуса морской пехоты пришлось лезть через высокую ограду, поэтому к их прибытию от жертв мало что осталось. Но бравые морпехи все же вволю потоптались тяжелыми ботинками по кровавым ошметкам.
Поскольку содеянное этими двумя извергами нельзя было назвать иначе как чудовищным преступлением. И не существовало на свете кары, чересчур суровой для них.
Сплошные рычаги, винты и шестеренки
Перевод Сергея Удалина
– Сплошные рычаги, винты и шестеренки – вот как оно выглядело, сержант! Шел проливной дождь, а оно стояло под моим окном, неподвижное и черное, как сам Сатана. Святые угодники! Я весь окаменел, только и мог, что смотреть на него. А потом сверкнула молния и стало светло как днем. Я видел его так же ясно, как сейчас вижу вас. И я перекрестился, да! Точно набожная старушонка при виде церкви. Оно было высокое, как вы, и даже выше, и оно просто стояло там, под дождем. С каждого рычага, с каждой шестеренки текла вода. Я до того перепугался, что отскочил от окна – будто меня кто-то толкнул снаружи. А потом оно ушло. Я сам не ожидал от себя такой смелости, но все-таки вернулся к окну и увидел, как это кошмарное диво бежит по полю. Прямо бежит, никуда не сворачивая. Сказать вам, сержант, в какой стороне оно скрылось?
– Если ты не скажешь, Шон, то от кого еще я узнаю? – спокойно, сохраняя чинный вид, ответил сержант.
Щуплый и невзрачный Шон переминался с ноги на ногу и дергал носом, словно кролик, на которого и в самом деле изрядно смахивал. В сравнении с неспешным рокотом полицейского его речь казалась звяканьем монет в кармане.
– Да вы и так уже прекрасно знаете. Вам рассказывали, и не раз! Но наш страж порядка до сих пор не обращал внимания на жалобы граждан. Теперь придется! Оно побежало вон туда, к Дун-Дубхе[6]. Так что вы собираетесь предпринять?
– Я собираюсь поговорить с бароном, потому что ты действительно не первый жалуешься на странности, которые творятся возле Черной башни.
Сержант медленно встал и застегнул пуговицы на воротнике толстыми, как сардельки, пальцами. Он был кряжистым и сильным и не нуждался в оружии, чтобы субботним вечером прекратить самую дикую драку в пивной.
– Насколько мне известно, ущерба никто не понес, но жалобы есть жалобы.
– Давно пора, – пробормотал Шон, торопливо уступая дорогу блюстителю закона. – Я бы с вами пошел, да своих дел по горло.
– Это точно, – неопределенно пробасил сержант, после чего закрыл входную дверь в местное отделение гарда шихана[7] и оседлал большой черный велосипед. – Это правильно.
И покатил в сторону Черной башни.
Справедливо подмечено, что если и существует на свете место, где могут происходить непонятные вещи, так это северная часть графства Мейо. В Ирландии хватает пустынных торфяников и продуваемых всеми ветрами болот, но это самый бесплодный и заброшенный ее уголок. Совсем как Луна, только покрытая зеленью, но все равно безжизненная. Унылая, однообразная равнина, не оживленная ни единым деревцем, резко обрывается в море. За бесчисленные столетия прибой потрудился на совесть, изрезав весь берег опасными узкими заливами. Не лучшее место для человека – и все-таки люди живут здесь, всегда жили, и до сих пор возвышается над этой пустыней мрачный остов Черной башни, возведенной на заре истории, если не раньше.
Она стояла возле заброшенной церкви с обвалившейся крышей и крохотным прилегающим погостом, где на удобренной истлевшими костями почве густо разрослись крапива и ежевика. На этом угрюмом фоне башня выглядела еще мрачнее. О ней рассказывали множество небылиц, одна другой страшнее. А недавно там поселился человек, чем сразу привлек внимание всей округи, а заодно и вызвал новую волну слухов. Сержант выслушивал все эти байки, кивал, запоминал и, казалось, не собирался ничего предпринимать. Но разве кто-нибудь осмелится пойти вместе с ним глухой ночью по извилистой тропе, где достаточно одного неверного шага, и тебя затянет в бездонную трясину? Если сержант и проходил здесь раньше по ухабистой дороге, то никому не рассказывал об этм; если и приглядывался к мрачной башне, то делал это незаметно. Но раз уж нынче вечером он все-таки отправился в путь, значит у него были на то серьезные причины.
Багровое закатное солнце светило ему в спину. Аккуратно прислонив велосипед к осыпающейся каменной стене, он постучал кулаком в рассохшуюся деревянную дверь.
Пришлось еще раз постучать, прежде чем послышались неторопливые шаги, бряцанье цепей и скрежет отодвигаемого запора. Наконец из-за приотворившейся двери выглянули настороженные глаза.
– Добрый вечер, – произнес сержант совершенно ровным, бесстрастным тоном.
– Что вам нужно? – прозвучало в ответ.
– Всего лишь задать пару вопросов. Могу я войти?
Глаза моргнули и тут же скрылись. Снова скрежетнул запор, и дверь открылась шире, чем в первый раз. Сержант протиснулся внутрь, подождал, пока хозяин управится с замком и обернется, затем спокойно рассмотрел его. Худой как скелет, с мертвенно-бледной кожей, желтыми глазами и спутанными седыми волосами. Он носил старомодный, выцветший от времени жилет с уймой пуговиц. Устремив на собеседника строгий неподвижный взгляд, сержант продолжил разговор:
– Мистер Вэнстродж?
– Нет, барон фон Строй[8]. А в чем дело?
– Это здание теперь принадлежит вам?
– Я владелец, я! Что вам от меня нужно?
Барон заметно нервничал, его тонкие бледные пальцы подрагивали; кисти были похожи на пустые перчатки.
– Я обязан сообщить вам, барон, что ко мне поступают жалобы от жителей деревни. Будто бы в этом здании происходят странные события…
– Какие еще события? Я старый одинокий человек, сам о себе забочусь, собственноручно готовлю еду, читаю книги, никого не беспокою.
– Да неужели? А как насчет лаборатории? Вот за этой дверью?
Сержант указал пальцем, прямым и твердым, как копье.
Барон мгновенно сник. Он отшатнулся назад, как от удара, и, чтобы не упасть, ухватился за край стола, при этом нечаянно смахнул на пол скелет летучей мыши в стеклянном футляре.
– Это все клевета… – задыхаясь, едва выговорил он.
– Вот как? Тогда вы, конечно, не станете возражать, если я взгляну.
Двумя широченными шагами сержант приблизился к двери и взялся за ручку.