Планета райского блаженства (сборник) Гаррисон Гарри
– Нет! Нельзя! Заперто!
Возможно, так оно и было. Но уже ничто не могло остановить могучую руку сержанта. Резкий рывок, и детали замка со звоном посыпались на пол. Дверь широко распахнулась, словно театральный занавес, открывая дорогу к тайне барона.
Это действительно была лаборатория. Хромированная сталь и стекло ярко сверкали на фоне темных каменных стен. На столах мигали лампочками приборы неизвестного назначения с бесчисленными шкалами и стрелками на пультах. Шестеренки, рычаги, кнопки, трубки, провода, изоляторы, искрящие контакты…
Шаркающие шаги борона потянулись следом за тяжелой поступью сержанта. Еле слышный голос звучал еще слабее в огромной сводчатой комнате.
– Это просто хобби. Невинные эксперименты, чтобы хоть как-то убить время…
– Вы уже солгали мне один раз, барон. Не советую повторять ошибку. Люди видели в окрестностях нечто отдаленно напоминающее человека. Сразу несколько свидетелей показали, что оно направлялось в сторону вашей башни. Вам что-нибудь известно о нем?
Барон закашлялся и лишь потом едва слышно прошептал:
– Клевета, сплошная клевета. Просто местные жители строят козни чужаку, иностранцу. Насмотрелись по телевизору дурацких фильмов про наши края, вот и верят теперь всякой напраслине…
– Вы сами себе навредили, барон.
При каждом слове полицейского человечек вздрагивал, как от удара. Сержант снова направил вперед указательный палец.
– Так расскажете, что прячется за этим занавесом, или мне самому посмотреть?
– Вы не можете… не имеете права…
Барон беспомощно хватал ртом воздух, но даже не попытался остановить незваного гостя. Шаг, другой, третий; вот сержант пересек комнату и отдернул занавес. Облако пыли медленно осело на пол. Сержант не шелохнулся и не произнес ни слова, но в его стальном взгляде мелькнул огонек торжества.
Эта штуковина и в самом деле была огромной. Она сверкала металлом. Сплошные рычаги, винты и шестеренки, а также другие детали необычного вида. У чудища даже была голова с грубым подобием лица, безжизненного, ничего не выражающего. Просто еще одна деталь механизма.
– Это ваше изделие, – произнес сержант таким тоном, будто одновременно и спрашивал, и давал ответ. – Недавно я увидел его снаружи и пошел следом, и оно привело меня к башне. Жители твердят, что это только первый образец, а потом вы соберете огромную армию, ваши адские создания заполонят землю и сбросят род людской в море. Некоторые убеждены, что вы притащили эту машину с другой планеты, а за ней прилетит целая орда таких же. Сказкам выживших из ума старух я не верю, как не верю и выдумкам разных умников, как не поверил и вашей лжи. Но сейчас самое время сказать правду. Выкладывайте!
Эти холодные слова, гулкие и четкие, как удары барабана, пригибали барона к полу, разрушали последние крупицы воли к сопротивлению. С огромным трудом он унял дрожь и, шаркая, подошел к сержанту.
– Правду?.. Хорошо, я скажу правду.
Непослушные пальцы отыскали выключатель на спине у металлического монстра. В механической утробе вспыхнули огни, зажужжали двигатели, загрохотали рычаги и шестеренки. Жуткое создание медленно прошло мимо сержанта, наблюдавшего с таким же невыразительным лицом, как у самой машины. Барон метнулся следом и обездвижил свое творение.
– Вот она, правда… Прошу вас, не рассказывайте никому. – Он выпрямился, пытаясь сохранить остатки достоинства. – Там, у себя на родине, я имел и власть, и деньги, однако нынешний режим превратил меня в то, что вы сейчас видите. В юности я был известным фокусником-любителем и с большим успехом давал представления. Но не за деньги – мое положение этого не допускало. Только в приличных домах, для лучших друзей. Теперь, в старости, я вспомнил о былых талантах и решил с их помощью зарабатывать на жизнь. Сменив имя, чтобы не позорить оставшихся в живых родственников, я сконструировал это устройство, и оно умеет делать удивительные вещи…
– Хотелось бы взглянуть на эти удивительные вещи.
Барон постоял в раздумье, затем медленно подошел к машине. Долго что-то настраивал, а затем нажал кнопку. Чудовище ожило, внутри и снаружи замигали огоньки, из коробки на груди полилась незатейливая мелодия. Машина неуклюже раскачивалась, то шагая вперед, то отступая в такт музыке. Но вот танец закончился, механический монстр остановился с хриплым свистом. В тот же момент над его головой развернулся флажок. Тут в механизме что-то заклинило, тонкое древко переломилось, и флаг скомканной тряпкой полетел на пол.
Сержант долго в молчании смотрел на механизм, а затем сказал:
– Я бы не назвал это удивительными вещами. К тому же сама конструкция ненадежна. Отвалилась деталь, и это доказывает, что машина небезопасна для зрителей. Боюсь, вам понадобится лицензия…
– Нет, прошу вас! Чиновники нипочем ее не дадут. Все они настроены против меня. Я сейчас докажу, что никакая лицензия мне не требуется. Смотрите!
Барон сбросил зажимы с задней панели, откинул ее и щелкнул пальцами. Внутри сидел человечек в поношенном комбинезоне, худой, лысый и такой же бледный, как барон. Он привстал и поклонился сержанту.
Страж порядка посмотрел на него, затем опустил взгляд на креслице с ручками управления механическим чудищем.
И тогда его каменное лицо тронула непривычная улыбка. Она исчезла уже в следующее мгновение – но все-таки она была.
Сержант ушел, убедившись, что его подопечным, жителям деревни, ничто не угрожает. Дверь захлопнулась, и тяжелые шаги затихли вдали.
– Мы спасены, – проговорил барон. – Эти глупцы ни о чем не подозревают.
Барон дотронулся сзади до шеи своего помощника, провел сверху вниз. Плоть разошлась без единой капли крови, и в проеме показался крошечный механический человек, почти точная копия большой машины.
– Мы в безопасности, – повторил человек безжизненным голосом. – Теперь можно переправлять остальных.
И потянулся к шее барона, чтобы помочь тому выбраться наружу.
День компьютера
Перевод Геннадия Корчагина
– Входите, доктор Прайс, входите же! – сердечно поприветствовал ученого президент Соединенных Штатов, сияя белоснежными зубами и лоснясь напомаженной шевелюрой. – Как я рад, что вы не заставили себя ждать!
– Мистер президент, я бросил все дела, едва получил ваш вызов, – сухим академическим тоном отвечал Прайс, и выражение его лица было бесстрастным под стать голосу. – Итак, чем могу быть полезен?
– Мне нужна небольшая консультация. Разумеется, я гарантирую абсолютную секретность, все останется между нами, будем считать это разговором двух старых друзей. Здесь, в Овальном кабинете, кроме нас, никого, записывающая аппаратура выключена. Хочу задать вам несколько простеньких вопросов насчет компьютеров. Точнее, насчет одного конкретного компьютера, той огромной штуковины, с которой вы работаете в Пентагоне.
– Вы о «Всемогущем»?
– Да-да, о нем, о «Всемогущем». Как я слышал, он самый большой и быстрый в мире. Это не преувеличение?
Доктор Прайс кивнул.
– Можно и в таких терминах описывать его возможности, но корректнее будет сказать, что у него самые большие банки данных и самое короткое время поиска. Плюс к этому лучшие СБИСы[9].
– Ну да, ну да. Вы прямо с моего языка слова сняли. Так вот, позвольте задать вопрос – разумеется, сугубо гипотетический. Если нужен компьютер, чтобы завоевать мир, то «Всемогущий» подойдет как нельзя лучше, правильно?
– Неправильно.
Президент растерянно заморгал.
– Вас не затруднит объяснить?
– Ничуть. На современном уровне развития вычислительных технологий компьютер физически не способен, как вы изволили выразиться, «завоевать мир». Компьютеры не думают… еще не научились думать. Их нужно программировать. То есть кто-то должен писать для них софт.
– Софт?
– Да. Если вкратце, компьютер состоит из харда и софта. Хард – все, что остается, когда мы выключаем компьютер. Это его физическая составляющая: дисплей, накопители информации, клавиши, выключатели и так далее. Не более чем набор электронных деталей. Когда же мы снова пустим ток, заработают программы, отвечающие за функционирование харда. Вот эти программы и есть софт.
– Кажется, я понимаю. Если ошибаюсь, поправьте: у этого вашего компьютера, «Всемогущего», имеется необходимый для завоевания мира хард, но нет софта. А самостоятельно написать для себя софт он не может.
– Мистер президент, вы абсолютно правы.
– Что ж, в этом вопросе мы пришли к единому мнению. Может быть, вы также согласитесь со следующим моим допущением: если найдется человек, способный написать такую программу, то установить ее на компьютер и завоевать мир – задача теоретически выполнимая?
– Нет. Это слишком долго и хлопотно. Мало написать программу, надо ее отладить, то есть проверить разными способами, весьма многочисленными, и убедиться в ее дееспособности. На это может уйти целая жизнь.
– Доктор Прайс, вы не вполне откровенны со мной. – Президент вдруг сменил тон на холодный, даже суровый. – Вы же пишете такую программу. Не надо отрицать.
– Да, я начал писать такую программу…
– Я знал! Охрана!
С грохотом распахнулась дверь, в Овальный кабинет влетел пятизвездный генерал с мощным автоматическим пистолетом наголо.
– Я начал писать такую программу, – невозмутимо повторил доктор Прайс. – Но потом меня вдруг осенило: если я достаточно умен, чтобы написать и отладить программу для завоевания мира, не будет ли гораздо проще взять да и завоевать мир собственноручно? Не связываясь с компьютером вовсе?
– Расстрелять его! – хрипло выкрикнул президент. – Не то будет слишком поздно!
Генерал шагнул вперед, поднял пистолет, тщательно прицелился и нажал на спуск. Бахнул выстрел.
Президент рухнул ничком, убитый наповал.
Самсон в храме науки
Перевод Геннадия Корчагина
– Сэм, на этой работе сверхурочные не платят, – сказал доктор Бен. – Тебе еще полчаса назад надо было уйти.
– Ухожу, ухожу, только вот их сначала переставлю, – ответил Сэм, вынимая из автоклава емкости с культурами бактерий и выстраивая их в шкафу.
С хрупким стеклом его длинные и толстые пальцы обращались на удивление деликатно. А сейчас он двигался с удвоенной осторожностью, сосредоточенно хмурясь и надеясь, что его волнение останется незамеченным. Да какое там волнение – настоящий страх. Слава богу, что хоть не трясет. Но дело должно быть сделано.
Закрывая автоклав, он услышал, как за спиной закрылась дверь. Хрустнул суставами пальцев, пытаясь успокоиться. Ну, довольно. Больше никаких колебаний. Несколько дней он готовил план, и настало время действовать. Все пройдет без сучка без задоринки. Час уже поздний, и в том коридоре не может быть никого. А если и заметят, он скажет, что подметает. Метлу не забыть! И куртку. К делу!
Куртка старенькая, латаная-перелатаная, зато с большими карманами. В правой руке ключи, в левой метла. Запираем дверь лаборатории. Никого не видать. Неспешно подметаем, напевая тихонько; по коридору приближаемся к нужной комнате. На ее двери полоска бумаги, приклеенная скотчем: «Тератология». А ниже: «Вход воспрещен». Коридор пуст. Последний раз оглядываемся – и отпираем дверь. Входим, запираемся. Прислоняемся к двери спиной, надо шумно отдышаться в темноте. Напоминаем себе, что лишнего времени нет. Шарим ладонью по стене в поисках выключателя.
Сэм повернулся и вздрогнул. В этом помещении он побывал один-единственный раз – позвали убрать разбитую банку. Зря он рассказал тогда об этом Джэпету. Но что сделано, то сделано, и пути назад уже нет. Снова Сэм здесь, и он выполнит задачу, уйдет не с пустыми руками.
А банок с колбами заметно прибавилось, уже два шкафа полнехоньки. Что взять? Что-нибудь поменьше, сосуд должен уместиться в кармане. Не хочется смотреть на большие контейнеры, где выстроились рядками малые емкости, больно уж неприглядное содержимое у них. Не хочется, а придется. Вот она, баночка, та самая, замеченная первой, и кто-то плавает в прозрачной жидкости: белая плоть, тонюсенькие конечности. Спит: глаза закрыты. Все глаза. Две головы, четыре глаза.
Сэм сдвинул крышку большого контейнера, совсем немного, только чтобы руку просунуть. Жидкость теплая. Схватил банку, вынул ее, капающую, сунул в полиэтиленовый пакет, а затем добыча отправилась в карман куртки.
А вот теперь пора сматываться! Перебарывая панический страх, Сэм схватил метлу и выключил свет. Не надо думать о монстрах, которые за спиной! Что это, шум в коридоре? Нет, всего лишь биение сердца грохотом отдается в ушах. Он распахнул дверь, вышел, затворил ее за собой.
Ну, слава богу, он справляется. В точности как и планировал. Скоро все будет кончено, надо только одолеть эту чертову дрожь. Делай все как обычно, Сэм! Убери метлу в кладовку, проверь, везде ли выключен свет, и иди к выходу.
– До свидания, Сэм, – крикнул кто-то вдогонку.
Он помахал в ответ и пожелал всего хорошего.
На парковке почти никого. Сэм направился к навесу, под которым оставил свой электроцикл. Было тепло и пахло весной; у дуба, что раскинул ветви над навесом, уже лопнули почки; вот-вот развернутся зеленые листья. Открыв кофр, увидел в нем аккумулятор Неда. Совсем забыл, что дядя настоятельно просил зарядить, причем именно сегодня, а то вечером телик не посмотреть. В клинике, мол, зарядка бесплатная, так зачем деньги на ветер выбрасывать? Не по душе Сэму такое крохоборство, но ведь не откажешь родственнику.
Когда Сэм вытягивал провода, клеммы-крокодилы соприкоснулись и дали трескучую искру; от неожиданности он аж подпрыгнул. Заряжать личный электроцикл тут дозволено, но злоупотребление, конечно же, не приветствуется. Глядим вправо-влево, на парковке ни души. Быстренько вынимаем из кармана баночку и прячем в кофре. Отсоединяем силовой кабель…
Ффу-ух, гора с плеч! Дело сделано. И чтобы он еще хоть раз в жизни за что-нибудь такое взялся!
Он уже сидел на электроцикле и застегивал воротник, когда из своей ниши выехал автомобиль доктора Бена, ярко-красный «Шеви тандерболт 2015» Огромные батареи, скорость до ста миль в час, дальность хода без подзарядки – триста миль. Машина остановилась рядом с Сэмом, опустилось стекло.
– Сэм, можешь завтра приехать на час раньше? На той стороне здания трещина в окне, вызваны мастера, надо встретить.
– Конечно, доктор, без проблем.
– А в качестве компенсации отпущу тебя в пятницу на час раньше.
– Годится.
– И не задерживайся больше, пожалуйста. Напоминаю: сверхурочных не будет.
– Да как скажете.
– Вот так и говорю. До свидания.
Сэм помахал вслед красивой машине, крутанул реостат и, гудя движком, выехал на дорогу.
От научно-исследовательской клиники «Андерсон-Френч» всего пять миль до съезда к Собел-Крику. Это слово значилось на указателе, хотя никто речку так не называл, к ней приклеилось прозвище Соболь-Крик, как и к ее долине, и к приютившемуся там поселку. Белый бетонный столб указателя был забрызган грязью с грунтовки, под этой же грязью почти целиком скрывалась и надпись. Вот туда-то, на грунтовку, Сэм и свернул, и поехал по краю, стараясь не попадать в топкие колеи. Дорога часто сворачивала, петляла между голыми деревьями вдоль речки. Уже доносился запах дыма – задолго до появления домов. Обветшалый поселок с одинокой улицей, дешевые постройки для горняков. Шахта давно закрыта, некрашеные дома потемнели от старости. Чужаку это сразу бросилось бы в глаза, а Сэм не замечал вовсе. Это его родина, он тут вырос. Почти во всех домах живут его родственники, Брауны и Эбернати. Он-то Самсон Эбернати, но все дядья по отцовской линии Брауны.
Ему махали встречные, он тоже махал, катя по улице. Нед ждет свой аккумулятор, сейчас разноется, что пропустил дневные телевикторины. К нему Сэм заглянет, но сначала побывает у Джэпета. Избавится от банки и забудет про нее начисто.
Сэм остановился за домом и прислонил электроцикл к стенке нужника. Как раз в этот момент открылась дверь, и, надевая помочи, отхожее место покинул Джэпет.
– Ну что, принес? – спросил он, нахмурясь.
– Я свои обещания выполняю, – врастяжку проговорил Сэм и огляделся по сторонам, прежде чем открыть кофр и переложить банку в карман куртки. – В доме покажу.
Только после того, как была зажжена керосиновая лампа, он вынул добычу и водрузил на стол.
– Грехи мои тяжкие! – пролепетал Джэпет.
У него даже челюсть отпала, на которой почти не оставалось зубов.
– В точности как ты говорил. Если б сейчас не увидел собственными глазами, так бы и не поверил. Мерзость-то какая, прости господи! И ее там разводят, да? В этой твоей гнусной клинике?
– Нет, в клинике этим не занимаются. Говорят, что только изучают уродцев, а привозят их из других мест.
– Да неужто ты решил защищать сей сатанинский промысел? – На костистом лице Джэпета полезли из орбит глаза, он наставил трясущийся узловатый палец. – Не занимаются, значит? И эта твоя клиника – не адская, стало быть, кухня?
– Да никого я не защищаю, – проворчал Сэм, опуская глаза и постукивая подметкой по грязной половице. – Мое дело маленькое, я там просто прибираюсь.
– Прибирается он, смотрите-ка! Да ни один парень из Соболь-Крика не должен на милю приближаться к этому гадюшнику!
– Но ведь платят хорошо!
– Деньги в жизни не самое главное.
– А что главное-то? На эти деньги жратва покупается, а те, кто ее ест, ни словечка про это главное не говорят. Вот что: ты попросил, я принес. Забирай, и чтобы больше не было таких просьб.
– Сейчас, сейчас, – пробормотал Джэпет, хватая баночку, глядя на просвет и содрогаясь от увиденного. – Вот же пакость, а?
Сэм, сутулясь, прошаркал на порог, захлопнул перекошенную дверь. Уже стемнело, пришлось включить фару.
– А я видел, как ты мимо проезжал, – упрекнул дядя Нед. – Сижу, заняться нечем, аккумулятор жду, а племяш знай катается в свое удовольствие.
– Ежели такая срочность, зарядил бы сам за доллар и смотрел бы с утра свое мыло. На, держи.
– Вот уж дудки, моим денежкам найдется более достойное применение. – Нед шумно отхлебнул этого «достойного применения» из стакана и схватил аккумулятор.
Через секунду комната заполнилась синтезированным смехом. Уйдя в кухню, Сэм с наслаждением вдохнул запах хлеба.
– Здравствуй, тетя Нетти. Ух, как пахнет вкусно!
Женщина поприветствовала племянника улыбкой и кивком и положила каравай на стол. Нетти была неразговорчива, даже не умела читать, зато в стряпне кому угодно дала бы фору.
Повесив куртку в коридоре за дверью, Сэм достал из кармана газету. Сел за стол, пробежался по заголовкам.
– Пишут, что первая леди, супруга президента, идет на поправку, у нее уже кости на ноге срослись, там, где лошадь наступила.
Нетти, сочувственно покивав, сняла хлеб с противня. Смотреть теленовости – это не по ней, времени жалко, там ведь говорят больше о вещах ей неизвестных или неинтересных. Другое дело, когда Сэм газетку вслух читает, уж он-то всегда выберет что-нибудь любопытненькое.
Поутру, только он отпер дверь клиники, подкатил грузовичок стекольщиков. Сэм показал им лопнувшее стекло, дождался, когда его заменят, расписался в счете-фактуре. Когда он прибирался после ремонта, подошел доктор Бен.
– Вот теперь гораздо лучше.
– Будет еще лучше, когда я «пальцы» сотру, – вон как наследили.
– Это потом. Жду тебя в моем кабинете.
«Узнали! – запаниковал Сэм. – Заметили, что одной банки нет, и сразу поняли, кто украл. Ну зачем, зачем я позволил себя в это втянуть?!»
Чепуха, сообразил он чуть позже и слегка успокоился. Нелепые опасения. Доктор Бен только что приехал. Стало быть, вызывает по другому поводу.
Сэм убрал в кладовку метлу и совок, прошел по коридору в кабинет, постучал в матовое дверное стекло. Доктор Бен сидел за рабочим столом, пыхал трубкой с вонючим безникотиновым табаком. Он кивнул на кресло и снова выпустил клуб кошмарной дряни. Опустившись на сиденье, Сэм сплел пальцы на коленях. Перед ним в зеленом дыму доктор Бен перебирал бумаги.
– Помнишь наш разговор насчет средней школы?
– Ага. – Сэм опустил глаза, уставился на пальцы.
– Ты проучился только полгода, я ничего не путаю?
– Да мне там не понравилось.
– Но ведь оценки были хорошие.
– Я не в курсе.
– В курсе. А еще ты в курсе, почему бросил школу. Потому что был единственным учеником из Соболь-Крика.
– Может быть.
– Не может быть, а точно. Вот что, Сэм, давай мы не будем считать друг друга идиотами. Оценки у тебя были что надо. Не спорь, у меня есть копия табеля. Надо было учиться дальше, и плевать, что одноклассники болтают.
– Да мне их болтовня до…
– Вот-вот, и дома не надо было никого слушать. Причина-то в этом, я прав?
Ох и не любил же Сэм подобные разговоры! Какое-то время можно упрямо смотреть на пальцы, сплетать их и расплетать. Но отмолчаться все равно не удастся:
– Ну, вроде того. Как ни сядешь уроки делать, дядя сразу подыщет неотложное занятие. И зудит, что сам он в школе не учился и не знает никого, кто учился, а я, стало быть, слишком хорошего о себе мнения, других ни во что не ставлю. Ну и так далее. Проще бросить. А приличную работу и без аттестата можно найти, вот у вас, к примеру, меня все устраивает.
– Работа бывает и поинтереснее, но чтобы ее получить, требуется образование. Скажи честно, ты ведь не прочь ходить в школу?
– Да теперь-то уже поздно.
– Учиться никогда не поздно. – Доктор постучал по папке с бумагами черенком трубки. – Вот это – программа заочного обучения в средней школе. Посещать уроки не надо, все делается по почте. Заниматься можно здесь, в клинике, не таская домой учебники с тетрадями. Я побеседовал с советом директоров, все довольны твоим трудолюбием. В долине трудно найти квалифицированный персонал. Я не имею в виду научных работников, они к нам в очереди стоят. У нас ведь самые оригинальные проекты в стране. Ты, конечно, знаешь, что такое генная инженерия?
– Вообще-то, не знаю. Думаю, что-то связанное с ДНК.
– Правильно думаешь. У человека примерно сто тысяч генов, они собраны в двадцати трех парах хромосом. Почти все уже закартированы, иными словами, мы неплохо разобрались в этой теме. И все же это только начало пути. Эмбриология – сплошная загадка; что-либо прогнозировать в этой области сложно. На сегодняшний день выявлены три с лишним тысячи генетических заболеваний. Вот над ними-то и бьется наша клиника. Мы пытаемся лечить генетически обусловленные недуги. Но кроме исследователей с учеными степенями, нам нужны грамотные лаборанты. Заманивать городских – дело неблагодарное, но отчего бы не готовить местных вроде тебя? Постоянная работа, зарплата повыше. Совет директоров согласен выделить время для обучения в школе. Как видишь, это в наших общих интересах. Ну, что скажешь?
– Не знаю даже…
– Когда аттестат получишь, поднимем твою ставку. Еще до того, как начнем готовить тебя к новой работе.
– Да я не про то…
– А про что?
Сэм не давал покоя пальцам; мысли путались, трудно было облекать их в слова. Уже в который раз доктору Бену пришлось отвечать за него:
– Ты из-за друзей, да? Из-за семьи? Боишься выглядеть задавакой? Пустое. Это не причина, чтобы отказываться от образования, от более обеспеченной жизни. Соболь-Крик – не сказать что плохое местечко, но оно какое-то невезучее. Когда закрылась шахта, жители попали в замкнутый круг, из него уже не вырваться. А тут еще проблема здоровья. В начале века у нас появились кое-какие средства против СПИДа, но это бесконечная война, потому что СПИД, как и все ретровирусы, постоянно меняется, наиболее вирулентные штаммы одерживают верх. Поэтому наша атака идет по трем направлениям. Первое направление – иммунология, она повышает сопротивляемость человеческого организма вирусу. Для инфицированного это означает задержку появления симптомов, и мы постоянно улучшаем методы продления его жизни. Но к полному излечению этот путь никогда не приведет. Генетическая природа СПИДа была раскрыта много лет назад, а это значит, что заражаются им только те, у кого есть предрасположенность.
– Намекаете на всех, кто живет в Соболь-Крике?
– К сожалению, да. Таких, как ты, к кому инфекция не пристает, по пальцам можно пересчитать. Ну а остальные… Ведь тебе известно, Сэм, какая высокая у вас смертность. Только не надо думать, будто в этом есть и твоя вина. Думать надо совсем о другом: ты молод и здоров и у тебя собственный путь в жизни. О себе следует думать. А значит и о том, как получить среднее образование. Вот что, не надо пока ничего решать, ладно? Но обещай, что хорошенько поразмыслишь над моими словами.
– Ладно, поразмыслю. Только не считайте, пожалуйста, меня неблагодарным. Все, что вы говорите, мне очень нравится, просто… есть и другие соображения.
– Конечно, конечно. Мы об этом еще побеседуем. Может, на следующей неделе.
Хорошо, что трава выросла такой высокой – пора косить. А то для работы с лабораторной посудой денек не самый подходящий. Сэм гонял миниатюрную электрокосилку по газону перед клиникой, аккуратно сворачивал и выстригал параллельные полосы, – все это делалось машинально, поскольку думать он мог только об открывающихся перед ним перспективах. Не надо больше завидовать ученикам, с которыми он раньше ходил на занятия. Сейчас эти ребята готовятся к выпускным экзаменам, катаются на собственных машинах и мечтают о колледжах, – ну и что, у него тоже все это будет, надо только труда не пожалеть.
Крепко пахло свежескошенной травой, весеннее солнце грело плечи. Сделав перерыв, чтобы подкрепиться не успевшим зачерстветь тетиным хлебом с домашней бужениной, он уселся читать взятый со столика в приемной проспект. Раньше не интересовался, а теперь вот решил узнать, чем занимается клиника. Много непонятного было в проспекте, но Сэм старательно вникал.
Всю дорогу до дома его не покидала эйфория… вернее, всю дорогу до поворота на Соболь-Крик. Здесь его родина, и он – неотъемлемая частица ее… Но почему-то такие мысли не вдохновляют. Слезая с электроцикла, он поймал себя на том, что сутулится – а ведь так бывает всегда по возвращении. Опять надо говорить со здешним акцентом и слова выбирать попроще, чтобы не подумал кто, будто Сэм задается и умничает.
– Сэм, эй! Слышишь меня? – позвал с той стороны улицы Джэпет. – Иди сюда, потолковать надо.
Дождавшись, когда Сэм приблизится, он зашептал:
– Вечером у нас в «Легионе», в девять. Через заднюю дверь войдешь.
– Ты уж прости, не смогу…
– Сможешь, Самсон Эбернати, еще как сможешь. Будет преподобный Брейкридж, он с тобой особо поговорить хочет.
– О чем?
– Вот только вопросов не надо, слышь? И чтобы в девять был как штык.
Он ушел восвояси, и Сэм проводил его встревоженным взглядом. В обществе преподобного Брейкриджа юноше никогда не было уютно. Одно дело, когда священник выступает на местных телеканалах, его пунцовая рожица выглядит ничуть не страшной, а, наоборот, смешной. Священник может декламировать и орать, призывать к Иисусу и даже дирижировать духовным хором. Но совсем другое дело, когда он приезжает в Соболь-Крик, в обветшалый «Легион-холл». Там уже давно не проводятся собрания Американского легиона, последний ветеран Второй мировой похоронен и даже от участников войны во Вьетнаме почти никого не осталось. Здание теперь вроде церкви, трофей наезжающих проповедников, из которых Брейкридж наиболее популярный. На его молебнах народ азартно откликается на вопросы, как полоумный распевает псалмы, говорит на мертвых языках и валится в обморок. Сэм, конечно, пел вместе со всеми, но экстаза не разделял, и даже предположить не мог, что Брейкриджу известно о его существовании. Вот уж это совершенно ни к чему! И зачем же он, спрашивается, понадобился проповеднику?
После ужина Сэм перебрал все варианты уклонения от явки. Можно сказаться больным, можно сесть на электроцикл и умотать в город, а вернуться далеко за полночь. Да можно просто не пойти, не потащат же его силой.
Однако ровно в девять он стучался с черного хода.
Лязгнула цепочка – и это было из ряда вон, ведь обычно на весь Соболь-Крик не найдется даже одной запертой двери. В щелку выглянул Джэпет, махнул Сэму и распахнул дверь. В передней приемной едва теплилась керосиновая лампа, окна были зашторены. Преподобный Брейкридж восседал во главе стола, держа в лапище стакан для воды, только вместо воды там плескалось виски. Еще двое, сидевшие рядом и жадно внимавшие ему, были жителями Соболь-Крика.
– Не тот ли это отрок, о коем ты мне говорил? – услышал Сэм знакомый хриплый голос.
– Тот самый, – подтвердил Джэпет. – Он мне родня с сестринской стороны.
– Стало быть, юноша, ты подвизаешься в гнездилище мерзости богопротивной?
– Я работаю в научно-исследовательской клинике «Андерсон-Френч». – Сэм очень старался, чтобы голос не дрожал.
– В той, что возле трассы? О ней-то и речь. Грехи и скверна!
– Там ведутся научные исследования, чтобы людям помочь. – Сэма все-таки подвел голос, ответ получился нетвердым.
Но Брейкридж уже сообразил, что имеет дело с попыткой бунта. Он страшно выпучил глаза и наставил палец на Сэма.
– Дерзишь, мальчишка?! Врать посмел, будто не ведаешь, что творится в вертепе сатанинском? Людям они помочь хотят, а? А помогли они матери сего чада, когда предъявили его ей, из утробы исторгнув? Самому чаду помогли?
Он с такой силой грохнул банкой по столу возле керосинки, что Сэм ойкнул в ужасе: разобьет же! От удара заключенный в сосуд двуглавый плод заколыхался вперед-назад, задвигал ручонками, словно пытался плыть. Жидкость в банке была темна. Что-то с ней не так… Сэм подался вперед, вгляделся – и аж подпрыгнул. Проповедник заревел ему в самое ухо:
– Клиника эта твоя так называемая суть средоточие мерзости!
Слушатели, сидевшие кружком и неотрывно глядевшие на банку, одобрительно забормотали.
– Всеблагой наш Господь рек: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его». Так я и поступлю! Если Всевышний повелевает, я вырву у себя глаз и отдам его во имя Господа!
С этими словами Брейкридж ухватился за собственный глаз, выкрутил, выдрал его в мучительных корчах. Когда протягивал кулак, веки были плотно смежены. Вот он медленно разжал кулак перед Сэмом… И хотя юноше не был в диковинку этот трюк, он, пожалуй, не удивился бы, увидев око проповедника на ладони.
– Когда Бог приказывает, мы выполняем приказ! А сейчас Он велит нам стереть обитель скверны с лика земного. Понятно ли тебе это, отрок?
Сэм очень хорошо понял, но не смог выдавить ни слова. Сил хватило только на утвердительный кивок. Которому Брейкридж дал собственную интерпретацию:
– Вижу, наша заблудшая овца вернулась в стадо. И уж коли ты взялся за ум, возьмись и за праведное дело. Да будет предан огню проклятый вертеп! Да очистит его благословленная Всевышним длань от паскудства адова!
– Нет… – пискнул Сэм.
– Нет?! – возопил Брейкридж. – Это ты мне сказал «нет»?
Его рука метнулась с быстротой змеи, и получивший сильнейшую пощечину Сэм отлетел к двери. Брейкридж навис над ним и обвиняюще наставил трясущийся палец:
– Атеист? Коммунист? Ты принял сторону зла, пошел против собственной родни? Вот она, твоя родня, собралась в этом храме, так что же, помчишься в полицию, донесешь на своих близких, засадишь их за решетку? Ты, трусливая дрянь, пойдешь против своих?
Внезапно наступила тишина, все смотрели на Сэма. А тот, охваченный ужасом, не мог придумать никакого ответа, мог только кивать и держаться за щеку, в которой пульсировала боль.
– Так ты говоришь «да»? – проорал Брейкридж, наклонившись так близко, что едва не коснулся лицом лица Сэма и обдав его вонью гнилых зубов.
– Да, – ответил тот. – Я помогу.
Чего бы ни хотели эти люди, сам он желал лишь одного: успокоить бешеного святошу.
– Знаю, что поможешь. – Брейкридж улыбнулся, выпрямляясь, вернулся в кресло и от души хватил виски. – Ты славный богобоязненный парень, и ты, конечно же, не подведешь своих родственников. Все сделаешь, как я сказал, и проблем не будет. У тебя ведь есть ключ от здания? Не смей врать! Джэпет сказал, что видел его.
– Ключ-то есть, но там сигнализация.
– И ты, разумеется, знаешь, как ее вырубить.
На это Сэм мог только кивнуть. От пронизывающего взгляда проповедника никуда не деться.
– Тебя отвезут туда вот эти добрые люди. Дадут керосин и спички, ну и присмотрят за тобой. А когда сделаешь дело, привезут обратно. Община Соболь-Крика будет гордиться своим героическим сыном. Я ведь не поверил, мальчик, в эти россказни, будто бы ты считаешь себя лучше других. Ты один из них, и сегодня же ночью это докажешь.
Внутри у Сэма все кричало «нет!!!», но никто этого не слышал. Его подбадривали, хлопали по плечу, и вот он уже в машине, едет в потемках. Все здесь, кроме Брейкриджа, – проповедник свое дело сделал. Как же быстро добрались до клиники, Сэм даже глазом моргнуть не успел… Все высадились, миновали здание, пошли дальше. Неужели передумали? Крошечная надежда мгновенно сгинула.
– Никого не видно? Машины?
– Все чисто.
– Садимся в тачку, фары погасить. За дом заедем, чтобы с дороги нас не увидели.
Голоса смолкли, но завелся электрический двигатель. Вдали ухнула сова.
– Иди, – велел Джэпет. – Открывай.
От Сэма не отставали ни на шаг, в канистре булькало. Хотелось бежать, кричать, протестовать. Нельзя делать то, чего от него ждут! Но он делал. Хорошо, что темно, – никто не видит его слез. Не нужны ему свидетели этого финального унижения. Онемевшими пальцами он перебирал ключи.
– Открывай! – свирепо шептал Джэпет. – И сигнализацию! Сигнализацию не забудь выключить!
Все, пути назад нет. Ключ легко проскользнул в скважину. Дверь открыта, а найти рубильник сигнализации на ощупь несложно. Сэм выключил ее. В ладонь ему вдавили коробок обыкновенных спичек, другую ладонь прижали к ручке канистры.
Читать бесплатно другие книги:
