На руинах Тер-Микаэлян Галина

Он усадил Зойку на диван и хотел было пристроиться рядом, но она недовольно сморщила нос.

— От тебя перегаром несет!

— Клянусь бросить пить, как только мы поженимся! Погоди, я в ванную сбегаю, только не убегай никуда.

— Зачем мне бегать? Если б хотела убежать, то и приходить бы не стала.

Пока Артем плескался под краном, Зойка торопливо ощупала всю его одежду — пиджак, брюки, куртку. Паспорта ее нигде не было, но вполне можно было предположить, что все документы и деньги журналиста находятся в лежавшем на кровати запертом кейсе. Попытка открыть кейс без ключа ни к чему не привела, услышав шаги, она отошла от кровати и вновь села за стол.

— Вот и я, доброе утро! Так как — хорошо провела ночь?

Веселый и посвежевший после умывания Артем стоял на пороге, влажные волосы его были аккуратно зачесаны назад. Зойка в ответ на его приветствие весело хмыкнула.

— А чего мне будет? Прогулялась немного, в подъезде посидела, когда дождь шел.

— Сейчас нам завтрак принесут, я уже сказал внизу дежурной, — он присел рядом с ней и взял ее руку, — но объясни мне, зачем ты все это устроила? Сумасшедшая — спустилась с четвертого этажа! А вдруг бы ты упала и разбилась?

— Ничего мне не будет, моя мамаша говорит, что я живучая, как кошка.

Это ты лучше скажи, зачем на меня ментов натравил?

— Я с ума сходил — думал, ты меня навсегда покинула.

— Вот еще! Да я просто так в окно вылезла — для прикола.

— Сегодня мы распишемся — прямо в том, в чем есть, и пойдешь в ЗАГС, больше я тебе не позволю переодеваться.

— Ладно, — буркнула она, высвобождаясь из его объятий, — только я жрать хочу, подыхаю. Когда твой завтрак принесут?

— Сейчас-сейчас, солнышко, я позвоню дежурной.

Зойка, надеявшаяся, что он побежит вниз и даст ей возможность еще раз обследовать кейс, разочарованно вздохнула. Улыбающаяся официантка вкатила поднос с завтраком, и Артем ее тут же выпроводил.

— Я позвоню, когда можно будет прийти и убрать, — сказал он с носовым французским прононсом, приняв высокомерный вид английского лорда.

Уплетая бутерброды с черной икрой, Зойка решила, что пора приступать к делу, и обиженно надула губы:

— И как я теперь в твой ЗАГС пойду? Везде мои портреты развешены, меня с порога в ментовку заберут.

— Со мной не заберут, — приосанившись, Доронин расправил плечи, — сейчас позвоню, и все в момент снимут.

— Ты что, так сильно с ментами дружишь?

— Скажем так: у их начальства есть причины со мной не ссориться.

— Почему?

Артем засмеялся наивности ее вопроса.

— Потому, любимая, что я могу устроить им кое-какие неприятности.

— Правда? — мгновенно взметнувшись со своего места, она оказалась позади него, обхватила сзади за шею и страстно зашептала ему в ухо: — Устрой! Пожалуйста, Артемчик, устрой им неприятности! Я их ненавижу!

Поцеловав ладонь Зойки, он притянул ее к себе, усадил на колени и начал целовать в шею, весело приговаривая:

— Не надо так ненавидеть милиционеров, маленькая, они охраняют нас от бандитов и помогают сберечь нашу собственность. Если у тебя когда-то и были с ними столкновения, то это дело прошлое. Теперь ты будешь моей женой, заживешь совсем другой жизнью, и милиционеры станут твоими лучшими друзьями.

С обиженным видом Зойка вырвалась из его рук, отскочила в сторону и, зло поблескивая глазами, забилась в угол обитого плюшем дивана.

— Ага, охраняют! Сильно они охраняли, когда меня изнасиловали! Только издевались и запугивали, а что я тогда понимала? Мне только четырнадцать лет было!

Доронин удивленно приподнял бровь.

— Четырнадцать? Ты же, кажется, говорила, что тебя изнасиловали в двенадцать.

— В двенадцать? Ну… в двенадцать это было так — слегка. А в четырнадцать меня трое скотов завезли к себе на дачу и там все втроем… Ужас, что они со мной делали!

— Неужели тебе это не понравилось? — в словах журналиста слышалось явное недоверие.

— Конечно, нет! — оскорблено возразила она. — Я не хотела, а они меня хлестали ремнем, даже след остался, посмотри!

Говоря это, Зойка медленно спустила спортивные брючки, жестко поскребла ногтями голую ягодицу, а потом повернулась к Доронину задом. После порки, заданной ей однажды отчимом, там осталась маленькая белая полоска, которая выступала и становилась видимой, только если очень сильно потереть вокруг кожу.

— Бедняжка, — благоговейно прошептал Артем, покрывая поцелуями крохотный шрам, а рука его в это время поспешно расстегивала ширинку брюк.

Когда спустя полчаса они, уже приведя себя в порядок, сидели рядышком на диване, Зойка продолжила начатый разговор:

— Между прочим, даже свидетель есть, что они меня завезли и изнасиловали — там у них на даче парень один сторожем работал, он все видел и слышал, только боялся вмешиваться, у них ведь знаешь, кто был главный? Сынок Гориславского.

— Даже так? — неожиданно заинтересовался Артем. — И ты так потом никому и не сказала?

— Почему не сказала? Сначала даже уголовное дело в милиции завели, я ведь была малолетняя. Только милиция с Гориславским заодно, они это дело вообще куда-то похерили. Мамаше моей пятьсот рублей сунули, чтобы она не рыпалась. Ей-то что, ей на меня с высокого потолка плевать. А парню тому, который свидетелем был, сказали, чтобы тихо сидел и рот не разевал. Он меня один раз даже встретил на улице, говорит: ты, Зоя, не сердись, я бы их не побоялся и на суде бы выступил, но что я могу сделать, если и твоя мать с ними на сговор пошла?

Сама подивившись тому, какой складно у нее вышло, Зойка неожиданно решила, что не будет больше сочинять стихи, а начнет писать детективы — как Агата Кристи, например. И, может даже, по этим детективам тоже станут снимать кино. Ее честолюбивые мечтания были прерваны Дорониным — сильно заинтересовавшись услышанным, он начал выпытывать полообности.

— А экспертизу ты проходила?

— Конечно, проходила, меня два врача смотрели и анализы брали. Только это все тоже куда-то спрятали. Меня каждый день пугали, чтобы я сказала, будто все нарочно придумала, а если не скажу, то меня в колонию для малолетних отправят.

— А где сейчас этот свидетель — ну, тот парень, о котором ты говорила?

«Наконец-то! Теперь надо осторожненько, шаг за шагом».

— Здесь — в городе, — равнодушно ответила она.

— Как бы мне с ним побеседовать? Ты можешь меня к нему отвести?

— Ладно, отведу. А зачем тебе?

— Я же говорю: побеседовать. Если он согласен выступить свидетелем, то это дело можно попробовать вытащить на белый свет, преступление не должно остаться безнаказанным.

— Да что ты сможешь сделать против них, Артемчик? И потом, уже четыре года прошло. Но если ты хочешь, я тебя к нему хоть сегодня отведу — я знаю, где он работает.

— Хорошо, сегодня днем мы зарегистрируем наш брак, а вечером ты отведешь меня к тому парню. Помимо всего прочего, я теперь, как твой муж, должен защищать твои интересы, и те, кто тебя обидел, за это ответят.

В ответ на это Зойка подняла на него светившиеся искренней благодарностью глаза. Мужчина, обитавший в теле Доронина, любовался ее прекрасным личиком и ощущал новый прилив желания, а журналист, пробудившийся в его душе, восторженно потирал руки — в эпоху гласности обнаружить положенное под сукно дело об изнасиловании четырнадцатилетней девочки сыном председателя исполкома! В цепи разоблачений темных махинаций партийной элиты это могло бы стать очередной сенсацией.

В начале одиннадцатого утра позвонила Тина Валевская.

— Артем, ты уже проснулся? — медовым голоском спросила она. — Я здесь, внизу. Можно, поднимусь поговорить?

— Через пятнадцать минут, — грубо ответил он, — я не одет.

Тина покорно ждала в вестибюле гостиницы, поглядывая на электронные часы над стойкой дежурного администратора. Час назад, когда они с Самсоновым завтракали, ей позвонил отец и сообщил, что Зойку пока нигде не обнаружили.

— Поезжай к своему приятелю Доронину, — сказал он, — и скажи, чтобы немного потерпел, к вечеру ее найдут. И проследи, чтобы он с пьяных глаз чего-нибудь такого не натворил — никаких звонков или телеграмм в Москву. А еще лучше — напои его так, чтобы он до завтрашнего дня глаз не продрал.

Самсонов, выслушав Тину, сочувственно кивнул.

— Никита Михайлович совершенно прав — успокой пока журналиста и возьми под свою опеку. В шкафчике его номера по моим расчетам еще должно остаться немного бренди. Мне сегодня некогда всем этим заниматься, а вечером я уезжаю в Воронеж, и три дня меня не будет, я тебе говорил.

— Да-да, я помню. Слушай, а вдруг ее не найдут? Артем совсем спятил с этой девчонкой, он может выкинуть что-нибудь непредсказуемое. Ты не мог бы до отъезда в Воронеж хоть что-то сделать?

— Дай подумать, — он заглянул в органайзер, — с утра мне надо на завод, приедут арабы, во второй половине дня встреча с Гориславским. Ладно, через пару часов я с завода позвоню Никите Михайловичу — если к этому времени милиция девочку не найдет, я распоряжусь, чтобы подключились мои люди. А ты постарайся любыми способами утихомирить своего приятеля — используй все свое воображение. Вы же когда-то были друзьями, кажется?

— Как скажешь, — ей стало обидно, — а ты не ревнуешь?

По губам Самсонова скользнула характерная усмешка, всегда почему-то заставлявшее сердце Тины биться с безумной скоростью. Он аккуратно вытер рот салфеткой и нежно коснулся губами ее губ.

— Милая, я верю, что ты сумеешь обойтись без крайностей. Позвони на телестудию, что ты сегодня не придешь, и отправляйся в гостиницу. Да, и огромная к тебе просьба — куда бы ты ни собралась, Михаил должен тебя сопровождать, я хочу быть уверен в твоей безопасности.

— Спасибо за заботу, — в голосе молодой женщины прозвучал явный сарказм, но Самсонов сделал вид, что ничего не заметил.

Когда она приехала в гостиницу, Артем встретил ее в одних брюках, рубашки на нем не было, но его это мало смущало. Бросив перед ней на стол смятый лист бумаги, он сразу начал орать:

— Ты видела, что эти идиоты расклеивают по городу? Нет, ты видела?!

Прочитав оба объявления, Тина едва не прыснула, но сдержалась и даже решила вступиться за честь местной милиции.

— Не надо так кричать, Артем, иногда случаются накладки — у милиции ведь и помимо твоих дел очень много работы. Тем не менее, папа и его сотрудники стараются тебе помочь по мере сил. К сожалению, Зою пока не нашли, но…

Внезапно она запнулась и умолкла, потому что заметила большой черный глаз, выглянувший из-под лежавшего комом одеяла. Увидев, что обнаружена, Зойка со смешком выбралась из разворошенной постели.

— Привет, как поживаешь? — она спрыгнула с кровати и спокойно начала одеваться.

— Привет, — растерянно промямлила Тина, — так тебя уже нашли?

— Как же — как раз по этой карикатуре тютелька в тютельку и нашли, — выпятив подбородок, Зойка весело указала на скомканное объявление, — все мои приметы.

— Зоя вернулась сама, — сухо проговорил Доронин, — а отцу скажи, чтобы эту писульку по всему городу сняли. И насчет ЗАГСа выясни — я хочу сегодня же зарегистрировать наш брак.

— Конечно, Артем, сейчас я поеду к папе и обо всем ему расскажу. Все будет в порядке, — пятясь, счастливая Тина выскочила из номера.

Выслушав дочь, подполковник Авдиенко вздохнул с нескрываемым облегчением.

— Слава богу! Сейчас я буду звонить, чтобы договорились с заведующей ЗАГСа, сама их туда и отвезешь. Пусть распишутся и сегодня же выметаются в Москву — я распоряжусь, чтобы для вас всех зарезервировали билеты на вечерний рейс.

— Для нас всех? А причем тут я?

— Ну, во-первых, проследишь, чтобы эти гаврики добрались в точности до места назначения. Во-вторых, зайдешь к своей подруге Регине, что работает в информационном секторе «Правды».

— С чего ты взял, что Регина моя подруга? Она меня терпеть не может, и я ее тоже — она мне, когда мы еще учились, столько гадостей сделала!

— Ну, так это было давно — тогда вы с ней никак не могли поделить Доронина.

— Папа, да что ты ерунду говоришь, — в голосе Тины звучало искреннее возмущение, — это она ему всю жизнь на шею вешается, а Артем никогда даже и не смотрел на эту дохлую крысу. У нее блат, это она помогла ему в «Правду» устроиться — думала, он из благодарности на ней женится. Мы с ним один раз говорили о ней — ты бы слышал, как он над ней издевался! Такая дура, как она, даже этому спившемуся алкоголику не нужна.

Слушая излияния дочери, Никита Михайлович, нетерпеливо поглядывал на часы, потом, наконец, не выдержал.

— Ладно, у меня сейчас нет времени, потом расскажешь. В двух словах: я думаю, что теперь, когда он женился, Регина его особо поддерживать не станет — наоборот, постарается сделать ему какую-нибудь пакость. Попросишь ее взять Доронина под свой контроль — если он все же решит выкинуть с нами какой-нибудь фокус. Подготовь на всякий случай и дай ей разоблачительную статью примерно такого типа: «Собственный корреспондент „Правды“ Доронин, находясь в служебной командировке, беспробудно пил, с помощью прокурора Баяндина запугал и принудил к сожительству восемнадцатилетнюю девушку» Короче, сама состряпаешь, не мне тебя учить вашим журналистским уловкам.

— Ты сам все это придумал, папочка? — пристально глядя на отца, спросила она.

Подполковник чуточку смутился и отвел глаза.

— Перед твоим приходом Самсонов звонил — спрашивал, как дела. Ну и… мы с ним решили, что так будет надежней.

— А, ну тогда понятно! — Тина еле заметно улыбнулась. — Но только я все равно не очень уверена, что Регина за просто так возьмется нам помогать — она жуткая жмотина.

— Вопросов нет, скажи, что за нами не заржавеет. Короче, действуй и до отлета не выпускай журналиста из виду, чтобы больше он ни с кем не общался и никуда не вздумал совать свой нос.

Спустя двадцать минут заведующей городским ЗАГСом позвонили и попросили, если возможно, зарегистрировать брак молодой пары без положенного законом периода ожидания. Конечно, это была всего лишь просьба, но исходила она от тех, кому нельзя было отказать. Поэтому Доронина и его юную невесту просто попросили при заполнении заявления поставить дату месяцем раньше. Зойка писала, наклонив голову и высунув кончик языка от старания. Изредка она поглядывала на своего жениха — Артем был в новеньком импортном костюмчике, на фоне которого ее спортивное облачение выглядело, мягко говоря, странно.

— Артемчик, слушай, откуда у тебя такой прикид? Смотришься круто, прямо Ален Деллон!

Доронин слегка покраснел от удовольствия.

— У отца взял, когда мы были в Питере.

— Спер что ли?

Артем покраснел еще сильней, потому что совершенно случайно шутка Зойки оказалась близка к истине — перед самым отъездом он уже в плаще забежал в комнату, вытащил из шкафа новый костюм Марата Васильевича, купленный сестрой отцу во время поездки в Италию, и переоделся, а свои старые вещи сунул на дно шифоньера и завалил барахлом. Потом натянул на себя плащ, вышел в прихожую и, помахав ручкой мачехе, как ни в чем ни бывало отправился на вокзал. По его расчетам костюма должны были хватиться не раньше ноябрьских праздников, когда профессор Доронин должен будет, по словам своей супруги, «обновить шкурку». Естественно, Артему не хотелось рассказывать обо всем этом Зойке, поэтому он откашлялся и довольно строго ей сказал:

— Пиши, не отвлекайся, бланки испортишь.

Дважды ей удавалось с невиннейшим видом испортить бланки, но ей без всяких упреков тотчас же выдавали чистые.

Все прошло, как нельзя лучше. Заведующая, разумеется, была не в курсе всей подоплеки этого брака, но на всякий случай распорядилась сыграть для молодых отрывок из свадебного марша Мендельсона. В книге регистрации браков Тина и охранник Миша поставили свои подписи, как свидетели. Когда же новобрачным после короткой речи выдали свидетельство о браке и свежеотштампованные паспорта, невеста торопливо выхватила свой из рук женщины-регистратора и сунула в карман трикотажной курточки. По окончании церемонии, когда они уже покинули ЗАГС и уселись в машину, Тина со счастливым видом повернулась к вновь испеченным супругам.

— Еще раз поздравляю вас, мои дорогие, и просто безумно за вас рада! От имени нашего города хочу сделать вам маленький презент — два билета в Москву. Самолет вылетает сегодня ночью, и я, кстати, тоже лечу с вами в столицу — по делам. Так что в дороге нам вместе будет даже веселее. Постарайтесь до вечера собрать чемоданы, я заеду за вами в гостиницу.

— Сегодня вечером? — так и вскинулась Зойка. — Сегодня мы с Артемом не можем ехать!

— Да? — лицо Тины продолжало сиять дружеской улыбкой. — Как жаль, что пропадут билеты — город их уже оплатил.

— Приезжай за нами часам к одиннадцати, у нас с Зоей вечером есть одно дело, — Доронин поспешно повернулся к своей молодой жене и одарил ее откровенно влюбленным взглядом, — не волнуйся, родная, до одиннадцати мы успеем.

«Вот жлоб, — со злостью подумала Зойка, — не хочет отказываться от халявных билетов». Вслух же она с сомнением протянула:

— Не знаю, мамаша обидится, если мы быстро уйдем, — и, повернувшись к Тине, объяснила с самым простодушным видом: — Я хотела, чтобы мы с Темочкой вечером к мамаше моей зашли познакомиться. А то, все-таки, неудобно — мать, как-никак.

— Да я вас туда на машине отвезу, почему же ты мне раньше не сказала! — Тина даже руками всплеснула от возмущения — почему, мол, ее не попросили о столь незначительной дружеской услуге. — Нет-нет, даже и не думайте возражать. Артем — гость нашего города, все к его услугам.

Приехав в гостиницу, они вчетвером еще немного посидели в гостиничном ресторане — свадебный обед и опять за счет города. Официант поставил на стол три бутылки водки, но открывать их не стали — Тина объяснила, что нынче весь день будет за рулем. Зойка с некоторой ехидцей ее поддержала:

— Ага, за рулем точно нельзя — поцелуешь какой-нибудь столб, потом мы на самолет опоздаем. Лучше я бутылки в номер заберу и салат с бутербродами тоже — мы с Темечкой хотим вдвоем отпраздновать. А то вроде бы как законно поженились, а рядом все кто-то толчется и толчется.

После такого откровенного намека Тине ничего не оставалось, как распрощаться с новобрачными, и она уехала, пообещав вернуться часам к восьми вечера.

В номере Зойка разыграла маленький спектакль, в сердцах высказав Доронину все, что она думает о его навязчивой приятельнице.

— Эта сука просто по наглому к тебе клеится! Скажешь, у вас с ней ничего не было? Конечно, ты в этом костюме такой красавец!

Польщенный Артем приосанился.

— Солнышко, неужели ты начала меня ревновать? Я буду честен: да, когда-то у нас с ней были отношения, но теперь для меня существует только одна женщина!

— Пусть не лезет, теперь мы с тобой по закону расписаны! — бушевала его юная супруга.

— Не ревнуй, любимая, я за себя вполне отвечаю, и прямо сейчас могу поклясться, что никогда ни до одной женщины не дотронусь — ни до кого, кроме тебя, моей жены, — он обхватил ее сзади за талию, игриво потерся носом о нежную шейку и, жарко дыша в ухо, вкрадчиво спросил: — А ты можешь мне дать такую же клятву?

Зойка, сообразив, что слегка переиграла, дала отбой.

— Что ты, Темочка, я тебя разве заставляю? Если тебе приспичит с кем-то, то запросто можешь, с меня не убудет. Я просто к тому, что ты сам хотел, чтобы я тебя вечером к свидетелю отвела, а теперь согласился, чтобы она с нами на своей тачке тащилась. Зачем она нам нужна? Поедем без нее, Темочка, а?

— Радость моя, но что тут такого? Ты ведь даже не сказала мне, где твой свидетель работает.

— Зачем я стану тебе сто лет объяснять, если ты вообще не знаешь города? А адрес я не помню.

— Вот видишь, поэтому мне и трудно ориентироваться. Если это очень далеко, то мы можем просто не успеть на самолет. Покажешь Тине, куда нас подвезти, она остановится за два-три квартала и подождет. Если честно, то после твоего рассказа я еще раз как следует поразмыслил и пришел к выводу, что из этого парня вряд ли можно будет вытрясти что-то дельное. Но я, конечно, все равно с ним побеседую — с перспективой на будущее. А после нашего с ним разговора мы вернемся к Тине и поедем прямо в аэропорт. Хорошо?

Девушка решила больше не спорить. Когда две из принесенных ею бутылок полностью опустели, Артем, избалованный за последний месяц импортным бренди и отвыкший от крепкой русской водки, захмелел и начал похрапывать. Тогда Зойка осторожно выскользнула из номера, спустилась в вестибюль гостиницы, где у самого входа висели рядышком три телефона-автомата. В одном из них был сломан диск, второй проглотил две копейки и не вернул, но из третьего она все же сумела дозвониться до Коли.

— Привет, — рука Зойки предусмотрительно прикрывала трубку, чтобы слова ее не могли долететь до дежурной за стойкой, — короче, уже все.

— Расписалась? Паспорт взяла?

— Ага. У нас ночью билеты в Москву.

— Ничего себе! Он согласился прийти вечером?

— Ага. Только он сейчас нализался и задрых. Меня никто не сторожит, я, может, просто уйду?

— Чтобы тебя потом опять вся милиция по городу искала? Нет уж, хочешь покоя — приведи его сюда, я с ним побеседую тет-а-тет.

— Да к нам тут одна коза липнет, — опасливо оглянувшись на дежурную, занятую беседой с двумя проживающими, она, чуть ли не вплотную прижала губы к трубке, шепотом описала возникшую ситуацию, а под конец спросила: — И чего делать?

— Ты говорила своему журналисту, куда ехать?

— Да ты что, я даже район не назвала! А этой козе вообще наврала, что мы едем ко мне с мамашкой знакомиться.

Неожиданно Коля повеселел.

— Ладно, тогда привози их обоих. Только тачку у комплекса не оставляйте — пусть она припаркуется на стоянке, где вход на городское кладбище, а оттуда вы минут за двадцать пешком дойдете.

— Зачем она тебе нужна? — поразилась Зойка. — И потом, она одна нигде не ходит, при ней постоянно ее охранник — кретин один под два метра росту.

— Охранник? Ладно, приводи и охранника.

— Да его-то для чего? Пусть они лучше в машине ждут.

— А может, это все-таки я решу, что лучше? — он слегка повысил голос. — А теперь слушай внимательно: как только мы с ними начнем говорить, не жди ни минуты — выходи на улицу и беги на Коминтерна. Если ты не сделаешь все точно, как я тебе говорю, то, считай, наша операция провалилась.

От его строгого тона она немного оробела.

— Ладно, я все сделаю, Колечка.

— Тихо, не называй моего имени! Ключ под половичком — зайди в квартиру, притаись и отдыхай, но свет не зажигай. Чуть позже к тебе Васек подойдет, — не удержавшись, он с напускным безразличием поинтересовался: — Как он, кстати, тебе сегодня — пришелся по сердцу в роли супруга?

В ответ Зойка громко и весело фыркнула.

— Да он раньше в жизни бабу в руках не держал! — она тут же испуганно оглянулась и вновь понизила голос. — Ладно, я пошла, а то Доронин сейчас очухается. Увидит, что меня нет, — опять на ноги всю милицию поднимет.

В ожидании Самсонова, председатель исполкома горсовета Борис Моисеевич Гориславский несколько раз перелистал его досье, отмечая основные моменты.

Окончил институт культуры в провинциальном захолустье. Работал в городе Кемь, в восьмидесятом переведен сюда. Разведен, детей нет, во второй раз не женился, в настоящее время сожительствует с дочерью подполковника Авдиенко, начальника городской милиции, Тиной Валевской. Почти семь лет работал директором городского музея Ленина, в восемьдесят седьмом решил заняться бизнесом. Как предприниматель ищет оригинальных путей, не походит на бизнесменов, готовых лоб расшибить ради прибыли.

Начал с того, что организовал кооператив по розливу и реализации минеральных вод при ликерно-водочном заводе. Разыскивал и изучал целебные источники — в Сибири, на Алтае, на Дальнем Востоке. Умело организованная реклама привлекла внимание зарубежных фирм, часть выручки от продажи была пущена на покупку за рубежом нескольких партий компьютеров. Продажа их в СССР за короткий срок принесла баснословные прибыли, и распорядился ими Самсонов очень грамотно — построил небольшой завод по розливу минеральной воды, купил маленькую французскую фирму, через которую в дальнейшем осуществлял все торговые операции, а свободные средства хранил на счетах в зарубежных банках.

В восемьдесят девятом вышел правительственный указ, запрещающий кооперативам самостоятельно торговать с зарубежными партнерами и ограничивавший зарплату кооператоров. Многих предпринимателей это разорило, но Самсонов сделал ловкий ход — привлек к своей деятельности кооператора Володина и начальника городской милиции Авдиенко. Подполковник милиции Авдиенко заниматься коммерцией не имеет права, но получает с этого хороший куш — ведь именно под эгидой Министерства внутренних дел создан комплекс, возглавляемый подставным лицом — наивным и глуповатым парикмахером Тихомировым.

Через комплекс Самсонов перекачивает деньги МВД своей французской фирме, приобретая у самого себя оборудование для комплекса — якобы по фантастическим ценам. Через эту же фирму мясокомбинат при посредничестве кооператива Володина закупает мясопродукты и ей же экспортирует минеральную воду.

Вода эта, которая в СССР в эпоху дефицита мало кому была нужна, у иностранцев вызвала неожиданный интерес, и Самсонову за короткое время удалось заключить ряд выгодных сделок — по приблизительным подсчетам Бориса Моисеевича на зарубежных счетах удачливого коммерсанта лежит не менее полумиллиарда долларов.

Что же касается закупленного мяса, то до мясокомбината, возглавляемого тестем Володина, оно странным образом не доходит, и реализуется через коммерческую сеть кафе и ресторанов концерна. И это несмотря на то, что государство переводит фирме до смешного бешеные деньги — ведь и ребенок знает, что на Западе мясо скота и кур, взращенных на гормонах, столько не стоит!

При желании прокурор Баяндин разом вскрыл бы все их многоэтапные махинации, но он почему-то пошел на попятный. И теперь Гориславский ломал себе голову — почему? Они с прокурором все предварительно обговорили, даже то, что горсовету лучше оставаться в стороне от действий прокуратуры — осторожный Борис Моисеевич не желал портить отношений ни с директором мясокомбината, ни с милицией в лице Авдиенко. Однако Баяндин подвел, даже не объяснив причины.

Без десяти четыре Гориславский аккуратно закрыл досье и спрятал папку в сейф. Ровно в четыре автомобиль Самсонова остановился у здания горисполкома. Приветливо улыбающаяся секретарша провела его в кабинет Гориславского и вышла, плотно прикрыв за собой массивную дубовую дверь. Глава города слегка приподнялся навстречу посетителю, но руки не подал, а лишь кивнул.

— Приветствую вас, господин Самсонов, присядьте, — отрывисто бросил он.

Небрежно развалившись на мягком сидении, Самсонов закинул ногу за ногу, мысленно отметив недовольство, мелькнувшее при этом на лице председателя горсовета.

— Итак, вы просили меня о встрече, господин Гориславский, — весело сказал он, — я к вашим услугам.

Сверля его взглядом слегка прищуренных глаз, Гориславский криво усмехнулся уголком плотно стиснутых губ.

— Ну, прежде всего, господин Самсонов, я хочу вас поздравить — проверка деятельности кооператива господина Володина, проведенная по инициативе прокуратуры, не выявила никаких нарушений. А ведь он, как я слышал, ваш близкий друг! Что ж, я рад и за вас, и за вашего друга, как говорится, социалистическая законность восторжествовала.

Самсонов пожал плечами.

— А знаете, — легко сказал он, — мне вдруг пришла в голову такая мысль, что инициатором проверки был вовсе не Баяндин. Вам так не кажется?

Брови председателя недовольно шевельнулись, и он сухо возразил:

— Ваше замечание мне не совсем понятно — вполне возможно, что прокуратура получила сигнал, на который обязана была отреагировать.

— Да-да, конечно, — с добродушной иронией в голосе согласился его собеседник, — я понимаю. Мне даже известно, от кого исходил этот сигнал.

Чуточку покраснев, Гориславский довольно резко произнес:

— Господин Самсонов, давайте, не будем тратить время на пустые разговоры, я пригласил вас сюда, чтобы обсудить ряд вопросов, касающихся положения в городе.

— Я понимаю, положение серьезное, — соболезнующий тон Самсонова отдавал нескрываемой насмешкой. Глава города кротко и серьезно подтвердил:

— Очень серьезное. Но неужели вас это радует?

— Бог с вами, да как можно! Разве я похож на садиста? — Самсонов шутливо вскинул руки, изображая смущение. — Больше месяца в городе нет покоя от митингов и демонстраций, под шумок даже пацаны начали безобразничать — едешь по городу и не знаешь, где в твою машину из-за угла камень бросят. Да что там говорить, если даже у вас здесь, в горисполкоме, стекла два раза били!

Брови Гориславского недовольно сдвинулись — упоминание о стеклах на фасаде здания горсовета, разбитых неизвестными хулиганами, было ему не очень приятно, и раздражала манера Самсонова с игривым видом рассуждать о столь досадных инцидентах. Крайне сухим тоном он ответил:

— Думаю, милиция примет всевозможные меры, чтобы впредь подобное не повторялось.

— Совершенно верно, — охотно согласился его собеседник, — это недоработки органов правопорядка — когда в городе царит экстремальная ситуация, нужно работать в экстремальном режиме.

Подавив раздражение, председатель сказал еще суше:

— Поэтому я и просил вас о встрече — в наших обоюдных интересах нормализовать обстановку.

Самсонов развел руками.

— Я понимаю, что конфискованный у кооператива Володина товар мог бы ненадолго заполнить прилавки и успокоить население. Но что поделаешь — прокуратура не выявила нарушений, обвинения сняли, мясо пришлось вернуть кооперативу, прилавки остались пустыми. К сожалению.

Слегка заалев от этих слов бизнесмена, председатель криво усмехнулся.

— Ну, почему же к сожалению? Закон есть закон. И в рамках закона город готов заключить с вами договор о поставках продовольствия. Разумеется, по установленным государством расценкам.

— Причем тут я? Продовольствием занимается Володин.

— То, чего требует Володин, лишено здравого смысла, да у города и нет таких денег.

— Да? — на губах Самсонова мелькнула ленивая улыбка. — Но ведь еще в июне, после того как были официально разрешены бартерные сделки, вы сами предложили импортировать в город продовольствие, в обмен на экспортируемое сырье. Городской Комитет по экспорту даже выдал нескольким посредническим компаниям лицензии на осуществление бартерных сделок с зарубежными партнерами — не получив разрешения Министерства Внешней торговли, между прочим, что является прямым нарушением закона.

— У Комитета на это не было времени, — растерявшись от неожиданности, возразил Гориславский, — городу грозил голод.

Он тут же спохватился, что едва не начал оправдываться, и сделал непроницаемо-холодное лицо. Однако Самсонов ответил ему уже не шутливым, а суровым, почти ледяным тоном:

— Оттого, что вы поспешили и обошли закон, положение ничуть не улучшилось — прилавки по-прежнему пусты. При этом по лицензиям Комитета за рубеж вывезено сырья — цветных металлов, нефтепродуктов и древесины — на два с половиной миллиарда долларов. За эти деньги я согласен обеспечить город продовольствием.

Гориславский побледнел.

— Эти деньги… еще не поступили в бюджет города, взаимозачеты — дело длительное.

— Понятно, — Самсонов говорил, словно рассуждая с самим собой, — город финансово обескровлен, население голодает, деньги неизвестно где. Что ж, при нынешней неразберихе в государстве и законодательстве это вполне возможно.

— У вас имеются какие-то документы, уличающие Комитет в недобросовестности? — председатель сумел взять себя в руки и, приняв оскорбленный вид, легонько постучал ногтем по столу, — В противном случае ваши слова можно считать голословным обвинением.

— В недобросовестности? Гм, мягко сказано — это следует квалифицировать несколько иначе. А документы… документы найти нетрудно. Но я ведь не прокурор и никого не обвиняю, я просто констатирую факт. Лично меня это все абсолютно не касается, и вообще мы отвлеклись от темы. Итак, вы просили моего содействия для того, чтобы нормализовать обстановку. Что ж, поскольку у города нет денег, я согласен заключить с вами контракт на ваших условиях.

Столь легкая победа Гориславского ни на толику не обрадовала — его жизненный опыт был достаточно богат.

— И какую компенсацию вы за это потребуете от города? — деловито поинтересовался он.

Самсонов кивнул.

— Рад, что вы меня правильно поняли. В зону города входит частный сектор на берегу Дона. Город заключает со мной договор — я арендую эту землю сроком на пятьдесят лет.

— На пятьдесят лет? — изумленно воскликнул председатель. — Но что вы будете делать с частным сектором?

— Я выкуплю у владельцев их дома — через подставных лиц, естественно.

— Они вряд ли согласятся — при нынешней ситуации в стране…

— Согласятся — если вы в течение месяца предоставите им квартиры в новостройках, — подняв руку, бизнесмен притормозил вопль возмущения, рвущийся с уст собеседника, — не надо спорить, я знаю, что такая возможность у города есть. Чтобы все выглядело законно, я помогу вам получить заключение комиссии об аварийном состоянии частного сектора. Итак?

Испустив тяжелый вздох, председатель кивнул.

— Хорошо, мы изыщем такую возможность, хотя придется ущемить интересы ветеранов войны. Но для чего вам понадобился этот сектор?

— Построю кемпинг для людей со средствами, желающих развлечься. Городу это тоже принесет неплохой доход.

— Что ж, — в глазах Гориславского появился интерес, — ладно, тогда у меня к вам еще такой вопрос: мне известно, что вы вложили в спортивно-оздоровительный комплекс огромные средства, а теперь он закрыт — уже полтора месяца. За последние два года комплекс стал для населения центром досуга, и то, что теперь людям некуда податься, только усугубляет обстановку.

— Комплекс будет открыт сразу после подписания нами договора аренды.

— Понятно, — председатель уныло скривился, — еще одно средство надавить на руководство города. Что ж, умно. Где директор комплекса Тихомиров — жив хотя бы?