Ведьмин подарок Пономаренко Сергей

Глава 19

Придя в себя, я поняла, что лежу одетая, но без курточки, на широкой кровати, укрытая пледом в красную клетку. Передо мной в прозрачном голубоватом небе смеялось утреннее солнце, и на Душе сразу стало легко и светло. Было ощущение парения в небе или как будто я нахожусь в башне невероятной высоты.

«Где я?» — была первая мысль, после того как в памяти промелькнули недавние события. Судя по окружающей меня мирной обстановке, вчерашние страхи закончились самым благоприятным образом и без нашего участия.

«Кто нас спас? Где Егор?» Вскочив с кровати, я обнаружила возле нее свои сапожки, а во встроенном шкафу — курточку.

Быстро одевшись, я поспешила к двери, взялась за ручку, но дверь оказалась запертой. Это обстоятельство меня поставило в тупик: кто я — пленница или спасенная жертва? На пленницу я не похожа — тогда было бы подземелье, цепь или что-то в этом роде. Но зачем запирать дверь комнаты? Это для того, чтобы меня никто не побеспокоил или чтобы я не сбежала?

Я решила позвонить Егору, но не обнаружила своего мобильного телефона, и это был новый тревожный сигнал. Мобилку мог забрать Ашукин, когда я потеряла сознание, но что произошло потом? Каким образом я оказалась в этой комнате?

Выглянув в окно, я поняла, что по-прежнему нахожусь в доме-замке, куда нас заманил коварный Ашукин. Ощущение парения в небе исчезло, и все приобрело реальный, приземленный облик. Из окна открывался прекрасный вид на реку, а неяркое осеннее солнышко добавило ее водам аквамарина, вызвав тоску по лету.

Я резко обернулась и с вызовом посмотрела на него:

— Что же заставило вас переместить меня сюда — из сырого подвала в золоченую клетку?

— Пардон, но я возражаю — подвал не сырой, а очень даже сухой. Но там менее комфортно, чем здесь.

— С чего бы такая забота обо мне? Где Егор?

— Вот Егор находится в подвале, как вы изволили выразиться. На самом деле это древнее подземелье, имеющее свою историю. К сожалению, большая его часть обвалилась и протяженность его уже не та. А была она, я бы сказал, очень впечатляющей.

— Там выдержите своих жертв для проведения магических ритуалов, дарующих вам бессмертие. Могу даже рассказать, что шестьдесят лет тому назад здесь поблизости находилась водяная мельница, которую арендовал Колек Яблонский, а на месте этого дома был склад для хранения муки. Здесь полицией были найдены останки двух девочек-гимназисток. А сто двадцать лет тому назад здесь стоял помещичий дом Феликса Сосницкого, которого растерзали крестьяне за то, что он воровал детей для своих дьявольских опытов. Китайская пословица «У ворона крылья черные, а у помещика — душа» вам незнакома? — Я мельком вспомнила, как билось в судорогах тело Христи, и ее последние слова.

— Весьма любопытно, — стараясь сохранить самообладание, произнес Ашукин, но по его интонации я поняла, что он насторожился. — Где же вы обо всем этом узнали? — Он впился в меня взглядом. — Не подскажете мне названия этих фантастических книг?

— Надо порыться в памяти — так сразу не вспомню, — иронически произнесла я. — Я знаю множество историй, и все они из разных книжек. Вот одна из них. В начале прошлого столетия от нищеты в доме призрения наложила на себя руки Ангелина Яблонская. В богадельню она попала в результате афер сына Феликса. — Я заметила, как побледнел Ашукин, и «добавила жару»: — Хотя не исключено, что бедной старушке помогли отправиться на небеса.

— Я тоже слышал эту историю, но знаю достоверно, что она отправилась в мир иной по собственной воле. Возраст, нервы и все прочее. Царство ей небесное! — Он перекрестился.

«А я всегда считала, что черти не выносят крестного знамения!» — подумалось мне.

— А вот ее соседки по комнате были другого мнения. Иногда к ней ночами приходил некто в черном, которого она называла Феликсом, и беседовал с ней. Ее соседки были уверены, что это призрак ее покойного гражданского мужа, но ведь ее сына тоже звали Феликсом?

— Кто ты такая?! Как ты смеешь судить о том, о чем не имеешь ни малейшего представления?! — злобно зашипел Ашукин.

— Почему? Я, можно сказать, живой свидетель тех событий! — Я улыбнулась, а Ашукин отшатнулся от меня. — Бедная Христина… Она любила, а се отравили, чтобы избавиться от свидетеля. Теперь история повторилась — Сашенька за свою любовь получила в награду удавку!

— Разговор очень интересный, и мы вскоре его продолжим, но сейчас мне некогда. Прошу меня простить! — Лицо Ашукина покрылось красными пятнами, и он выскочил из комнаты.

«По крайней мере, мне удалось его вывести из себя!» — порадовалась я и подошла к окну. На первый взгляд обычное окно-стеклопакет, но оно полностью не открывалось, а только приоткрывалось в положение «проветривание», и в эту узкую щель я пролезть никак не смогла бы. Если я разобью стекло, то как спуститься вниз? Хотя это и второй этаж, но до земли метров восемь — не спрыгнешь, не поломав ноги.

Вспомнив, что в таких случаях беглецы использовали простыни, порвав их на полосы и соорудив веревку, я вернулась к кровати. Простыни я не обнаружила, были только покрывало и плед, но руками их не порвешь. Даже если я благополучно спущусь вниз, куда мне бежать при свете дня? Остается уповать на то, что Ашукин и его помощники в этот момент оглохнут и ослепнут. Но окно все равно продолжало меня манить близостью свободы, и я начала искать в комнате что-нибудь острое, чем можно было бы надорвать покрывало. Я так увлеклась, что вновь не услышала, как вошел Ашукин.

— Вижу, вы время зря не теряете, — раздался его очередной гнусный смешок. — В отношении окна надежды ваши напрасны — стекло не разобьете даже молотком, но и его у вас нет. Вы очень интересная собеседница, и я с нетерпением жду продолжения нашего разговора.

— А вы мне неинтересны, — заявила я. — Нашу судьбу вы уже определили — зачем мне забавлять вас разговорами? Что мне это даст?

— Возможно, это может повлиять на вашу судьбу, изменит ее в лучшую сторону.

— Вы берете на себя функции Судьбы? — Я усмехнулась, хотя мне было невесело. — Смотрите, Судьбу может обидеть ваша самоуверенность, и она поменяет нас местами.

— Надеюсь, что этого не произойдет, а мы с вами найдем общий язык. Чтобы вы поверили в искренность моих намерений, я расскажу кое-что о нас.

— Удивите меня, — согласилась я.

— Мы являемся членами ордена Бессмертных. Он малочисленный, так как сто членами могут стать лишь избранные. Возглавляет его Великий Магистр, ему подчиняются магистры, члены ордена и адепты.

— Как я понимаю, вы — Великий Магистр?

— Позвольте не отвечать на этот вопрос. Великий Магистр один и тот же с момента образования ордена, история которого насчитывает уже более ста лет. Это вас не удивляет?

— Уже нет. Некоторые недавние события заставляют в это поверить, несмотря на мой скептицизм. Я так понимаю, что ваше имя Колек или Феликс? Какое же вам больше подходит?

— Предположим, Феликс. — Ашукин посмотрел на меня выжидающе.

— Надеюсь, не Феликс Проклятый, а его сын? Мне проще допустить, что вам полтораста лет, чем то, что вы воскресший мертвец..

— Можете потрогать меня за руку — она теплая. И клыков у меня нет. — Он широко улыбнулся.

— Трогать вас — сомнительное удовольствие. Зубы, скорее всего, вставные, а то и вся челюсть. Не исключаю, что при необходимости вы меняете вставную челюсть.

— Вы мне нравитесь — другая бы на вашем месте раскисла, беспрерывно плакала бы и просила ее отпустить. А вы ведете себя достойно, да еще пытаетесь шутить. Из вас вполне мог бы получиться адепт нашего ордена.

— Вы мне предлагаете в него вступить?

— Я не исключаю такой возможности, но пока не готовы ни мы, ни вы.

— А я уже размечталась! Думала рассмотреть это предложение вместе с Егором.

— Ваш Егор не может быть нашим адептом, и его дальнейшая участь не обсуждается. Бессмертный должен быть выше привязанности к кому-либо, так как он принадлежит вечности, а все остальные подвластны времени.

— Вы хотите сказать, что, как только я стану адептом ордена, то приобщусь в вечной жизни?

— Неверно. Адепт — это только первый шаг. Нужно еще доказать, что ты готов к вечной жизни. Для этого и предусмотрены две подготовительные ступени — «адепт» и «член ордена». И только достижение звания магистра дает право на вечную жизнь. А чтобы стать магистром, требуется от нескольких лет до нескольких десятилетий — все зависит от самого человека. Но я еще не все сказал. Магистр с годами совсем не меняется. Вы еще очень молоды, и у вас есть шанс получить не просто Вечную жизнь, но и вечную молодость!

— Заманчиво, но без Егора я в ваш орден вступать не буду.

— Вы погорячились с подобным заявлением, да и я вам пока это не предлагаю. Звание адепта нашего ордена надо заслужить: мы не принимаем кого попало.

— Зачем вам нужны похищенные девочки, Инга и Мила?

— Сегодня в полдень будет совершено великое таинство, что было бы невозможно без анкха Хора. Секрет этого обряда был утерян за много тысячелетий до рождения Христа, и если бы не случай, позволивший возродить его…

— Очень интересно было бы послушать вашу египетскую сказочку. — Я улыбнулась, хотя у меня на душе кошки скребли.

У Ашукина глаза злобно блеснули, но он сдержался.

— Извольте, мадемуазель. В боевых действиях армии Наполеона в Египте участвовал некий Жорж, молодой и очень любознательный юноша, наполовину француз, наполовину поляк. Он, как и многие другие волонтеры, завербовался в экспедиционный корпус, мечтая найти в Египте сказочные богатства, но реальность его разочаровала: невыносимая жара, жажда, голод, болезни, ядовитые насекомые, змеи и смерть, куда ни глянь.

— Довольно красочно, к тому же вы в свой рассказ добавили местный колорит, — не удержалась я, чтобы не съязвить, но Ашукин не обратил на это внимания.

— Когда его корпус находился в долине Царей, Жорж и несколько его товарищей ночью решили проникнуть внутрь таинственного сооружения, которое египтяне называли Отцом ужаса, проще говоря, это Сфинкс. У них был проводник — араб, потомственный расхититель гробниц фараонов. Этот бедолага, не отличающийся примерным поведением, пытался отговорить их от этой затеи, так как знал: ни один из кладоискателей, проникших внутрь Сфинкса, не вернулся. Но под страхом мучительной смерти его заставили провести их внутрь через тайный проход. Не буду рассказывать о подробностях этого путешествия, но через три дня оттуда выбрался один только Жорж, наполовину седой. Сокровищ он не вынес, а только бронзовый ларец, в котором находилось несколько папирусов и крест странной формы — анкх. За это время его воинская часть ушла далеко, Жорж остался один и, как и следовало ожидать, вскоре попал в плен к бедуинам, но до этого он успел припрятать ларец. Из плена он бежал через два года. Семь лет он, испытывая лишения, жил среди феллахов, выучил местные языки, пережил массу опасных приключений, пока ему не удалось с найденным ларцом вернуться в Европу. Там он познакомился с одним ученым, египтологом, и тот был ошеломлен, увидев предъявленную ему находку, но поразился еще больше, когда иероглифы на папирусе стали поддаваться расшифровке. В его руках находился документ, который проливал свет на тайны древнейшего из царств Египта, еще дофараоновского периода. Но этот ученый поклялся Жоржу, что никому не расскажет о его находке, пока полностью не расшифрует папирусы.

И вот тот день настал, а может, это был вечер — не важно. Изумленный Жорж узнал, что папирусы не хранят сведений о местоположении клада, как он рассчитывал, но могут помочь обрести бессмертие. Ученый в мечтах уже видел себя академиком Академии наук, но наутро его нашли с перерезанным горлом, а Жорж вместе с ларцом отправился в Польшу. Там он познакомился с некой Катрин, которая вместе с матерью придумала грандиозную аферу с вечно живущей Княгиней, в то же время имея на руках ключ к реальному бессмертию. Их останавливало одно — для ритуала требовалась кровь юной девственницы, а на это они пойти не могли. Слабые люди!

— Зато Феликса Сосницкого, силой завладевшего папирусом и анкхом, это не остановило, но в итоге привело к гибели, — закончила я за Ашукина. — И все же, что было написано на папирусе?

— Ученые, изучая древних богов Египта, неоднократно обращали внимание на то, что в легендах они ведут себя уж больно по-человечески. В найденных Жоржем папирусах речь шла о некой правителе Хоре, которому удалось подчинить себе царство, расположенное в низовьях Нила, а затем сокрушить могучего властителя Верхнего царства — Сета — и объединить эти царства в одно. Своими успехам Хор был обязан небесному богу Озирису, который вскоре был подло убит Сетом, пытавшимся вернуть себе царство. Озирис стал править царством мертвых, а Хор, убив Сета, обрел вечную жизнь, не без помощи анкха бога Озириса и проводимых Великим жрецом раз в тридцать лет ритуалов. Но, видно, пробежала черная кошка между ними, и Великого жреца по приказу Хора умертвили. Тогда жрецы, помощники убитого, похитили анкх и скрылись с ним. И великий правитель Хор скоропостижно скончался в возрасте ста двадцати лет. После Хора стали царствовать его преемники и воплощения — фараоны. Вот этот тайник с анкхом и описанием древнего ритуала и обнаружил Жорж.

— Понятно — волшебство, магия, но что же тогда поразило ученого, проводившего расшифровку текста папируса?

— События, о которых я говорил, позднее легли воснову мифа о египетских богах. Правитель Хор превратился в птицеголового бога Хора, в одной руке он непременно держит анкх, а его имя надолго стало обязательной составляющей имени фараона и фактически стало означать «царь». Анкх изображали на саркофагах фараонов и жрецов, так как считали, что он является ключом от врат Жизни-Смерти и дает возможность властвовать и над жизнью, и над смертью. Однако они не знали, что только один-единственный анкх? имеет подобную силу — тот, который ты помогла мне вернуть. Ну как, я тебя развлек рассказом?.

— Знаете, а у меня возникла мысль, что магический ритуал к чудодейственным возможностям анкха не имеет никакого отношения — его придумали в древние времена невежественные люди. Возможно, Озирис, о котором упоминается в папирусе, был инопланетянином, а анкх — неким устройством, удивительным образом продлевающим жизнь, очень полезным для тех, кто предпринимает дальние космические путешествия. После гибели инопланетянина Озириса он попал в руки Хора, но тот не знал, как им воспользоваться. Тогда Верховный жрец, обладающий большими знаниями, чем Хор, придумал сложный ритуал, чтобы продемонстрировать свою значимость и незаменимость. Логично и неболее фантастично, чем ваша версия! — Мне так понравилась моя гипотеза, что я радовалась, словно ожидала, что мне за нее выдадут Нобелевскую премню.

— Верховный жрец был не дурак! — Ашукин рассмеялся, вместо того чтобы разнести в пух и прах мою гипотезу. — Он знал, что управлять людьми лучше всего через непознанное и страх! Когда все просто, становится неинтересно, да и власть может выскользнуть из рук!

— Так вы считаете, что так оно все и было?! — поразилась я.

— Власть над людьми дает деньги — большие деньги. А долгая жизнь требует больших расходов в мире, где так много искушений и наслаждений. Ты умная девочка и уже этим опасна. И я бы особенно не ломал голову над тем, как с тобой поступить, и отправил бы тебя туда, куда сразу предполагал, если бы анкх Хора не находился продолжительное время в твоей квартире, рядом с тобой.

— И что с того?

— Множество древних источников свидетельствует о том, что душа человека, получившего анкх, обретала возможность беспрепятственно пройти через Врата и взойти на небо, воскреснув среди звезд, или вернуться на землю в любой момент времени по собственному волеизъявлению. Во втором случае речь идет о том, что анкх может помочь перемещаться во времени. Что ты об этом скажешь?

Я почувствовала, как у меня от волнения бешено забилось сердце, — стало понятно, что именно анкх, спрятанный в гостиной, помогал мне проникать в прошлое Ларисы Сигизмундовны. Анкх открывал портал времени, и я оказывалась в прошлом. Но странно другое: судя по сказанному бодрящимся старичком, анкх длительное время находился у него, но перемещаться во времени Ашукин не мог, а я почему-то смогла. У меня это получалось само собой, без усилий с моей стороны. Может, Лариса Сигизмундовна мне в этом помогла? Я пожала плечами:

— Что я могу сказать, если мы вместе с вами нашли анкх в моей квартире, и я даже толком не успела его рассмотреть, как он снова оказался у вас?

— Перед этим ты мне рассказывала о таких вещах, которые никак не могла знать.

— В беседах Лариса Сигизмундовна мне кое-что открыла, а она была одной из участниц тех событии.

— Пусть так, но как тогда объяснить неожиданное появление в прошлом призрака — девушки в очень короткой и полупрозрачной рубашечке? Призрака, внешне очень смахивающего на тебя? Кстати, среди твоих вещей в квартире имеется точно такая ночная рубашка!

— Так это вы убили Адама? — поразилась я. — До сих пор я предполагала, что это был ваш сын Колек.

— Кто кого и когда убил, сейчас неважно. Я знал, что ты в своей квартире разыграла спектакль, сделала вид, что случайно нашла анкх Хора. Он был у тебя, и ты научилась с его помощью передвигаться во времени и в этом обошла нас. Возможно, умершая ведьма успела тебе рассказать о нем. Поэтому я тебе предлагаю вступить в наш орден бессмертных, но уже не адептом, а сразу магистром! Ты будешь одной из нас — бессмертная и вечно молодая!

— Взамен вы потребуете, чтобы я поделилась знаниями, как можно путешествовать во времени?

— Совершенно верно.

— Хорошо, я согласна. Но у меня тоже есть условие — вы отпускаете Егора, Ингу и Милу, не причинив им никакого вреда.

— Мне казалось, что ты все же умнее. На самом деле проводить кровавый обряд для вечной жизни не требуется: для этого нужны анкх и последовательность определенных действий с ним. Нам пришлось поломать голову, пока мы не вычленили из египетской магической бредятины рациональное зерно. А кровь жертв нужна для того, чтобы связать членов ордена круговой порукой. Непосвященным обряд представляется таинственным и мистическим, что позволяет манипулировать людьми. Теперь ты знаешь о нас многое, даже моя дочь Тина не знает всей правды. Она пока слишком молода и неразумна. Поэтому, для того чтобы стать членом ордена, требуется не только твое согласие, ты должна пройти и через обряд крови.

— Я должна убить человека? — У меня перехватило дыхание.

— Не убить, а принести в жертву Бафонету. Мы выбрали этого идола тамплиеров наобум, не захотели связываться с древнеегипетскими божествами — их слишком много и между ними сложные взаимосвязи. У тебя есть выбор — Инга или Мила?

— Я должна… своими руками… Ингу?! — От этого чудовищного предложения я не могла дохнуть. Я бы бросилась на него, но меня словно парализовало.

— Можно Милу, — Ашукин улыбнулся. — Выбор невелик. Егор для этого не годится, он пойдет на органы. Если ты откажешься, то последуешь за ним. Пока у тебя есть еще время подумать. — Он уставился на меня, словно пытался загипнотизировать. — Бессмертие предполагает совсем другой склад психики, и ты должна это понять. Ты словно пассажир поезда, который никогда не придет к своей конечной остановке. В купе всегда людно — одни приходят, другие уходят, но ты четко знаешь: все они временные попутчики и рано или поздно ты с ними расстанешься. Наш орден не бедный, и ты очень скоро почувствуешь себя финансово независимой, будешь работать для удовольствия, а не для денег.

— Просто рай! — пробормотала я, лихорадочно ища выход.

Я очень люблю жизнь и не хочу, чтобы всякие недоучившиеся мерзавцы копались в моих внутренностях. Необходимо было срочно что-нибудь придумать, чтобы спасти себя, Егора и несчастных девочек.

— Сколько времени у меня на размышления?

— В полдень будет проведен обряд крови, и до этого времени ты должна дать свое согласие. — Ашукин посмотрел на часы. — Или отказаться. Осталось полтора часа, и скоро начнут прибывать члены ордена.

У меня ноги стали ватными: времени было очень мало.

— Обряд будет проходить в подземелье? — пробормотала я, лишь бы что-нибудь спросить. Надо было что-то предпринять, пока Ашукин еще здесь. Уйдет — уже не будет никакого шанса.

— Нет. В ротонде. Там все продумано для этого, и останки можно потом сжечь.

Я вспомнила круглую ротонду во дворе, и к горлу подступила тошнота. Сразу расхотелось есть шашлыки.

— Вижу, у меня нет другого выхода. — Мне не потребовалось изображать страх и растерянность. Я с трудом держала себя в руках. — Что я должна буду делать во время обряда?

— Следовать моим указаниям. — Лицо Ашукина расплылось в довольной улыбке.

— Все же я хотела бы знать больше, — тихо произнесла я.

— Хорошо. В виде исключения — ты же у нас «вип» адепт. — Он внимательно посмотрел на меня.

Думаю, что моя бледность и страх в глазах ему больше понравились, чем мои попытки храбриться.

— Сейчас мы выйдем из дома и пройдем к ротонде. Предупреждаю: при мне парализатор, — в его руке я увидела цилиндрический предмет, похожий на фонарик, — так что гони глупые мысли!

— Было бы неплохо выпить кофе — у вас же кухня на первом этаже, — сказала я.

— Неплохая мысль — сейчас попрошу Тиночку.

— Я женщина и сама справлюсь. Тем более, что кофе надо уметь правильно заваривать.

— Хорошо, идем. — Его настороженный взгляд словно ощупывал меня — похоже, он полностью мне не доверял.

Мы с ним зашли в кухню, где, как я и ожидала, был полный «фарш», имелась там и автоматическая кофеварка, которая сама молола и готовила кофе «эспрессо». Но мне такой кофе не нравился. Я предпочитаю кофе определенной степени помола и варю его исключительно в турке, поэтому с удовлетворением отметила, что плита газовая. Я заставила Ашукина подсуетиться, потребовав сначала кофемолку, а потом еще какао и корицу. Слегка поджарив зерна на сливочном масле, я смолола их и, пока готовила кофе, восхищалась дизайном кухни. Особенно мне приглянулись длинные, до пола, занавески на окнах. Приготовленный мной напиток не понравился Ашукину — он его лишь пригубил, скривился и сказал, что тот не имеет вкуса кофе. Зато я свой выпила, громко себя нахваливая. Когда мы уже вышли из дома, я, словно что-то вспомнив, молнией метнулась в кухню, и Ашукин не успел мне помешать. Мне хватило нескольких секунд, чтобы бросить в корзину для мусора, за время моего хозяйничанья в кухне наполненную промасленной бумагой, зажженную зажигалку и сунуть корзину за длинную занавеску. Теперь для того, что я задумала, у меня было не больше двух минут. С Ашукиным я столкнулась в коридорчике и, улыбаясь, успокоила его:

— Все в порядке, Феликс. Это лишь проявление синдрома отсутствия мобилки — думала, что забыла на кухне, а она же у вас. Запамятовала!

Он посмотрел на меня подозрительно, ощупывая взглядом. Я рассмеялась и вывернула карманы куртки, показывая, что они пусты. В кухню он заходить не стал, и мы вышли во двор.

Транспорта добавилось, теперь здесь кроме джипа Ашукина стояли «Бентли-Континенталы» и джип «мерседес». Можно было сразу понять, что их владельцы непростые люди.

— Члены нашего ордена начинают съезжаться. Сегодня я представлю тебя им, и после посвящения кровью ты станешь одной из нас.

Мы прошли с ним в ротонду. На мое счастье, она оказалась пустой. Посредине беседки находился длинный прямоугольный полированный стоя из красного гранита, установленный на четырех массивных тумбах. При виде его у меня тревожно забилось сердце: мне сразу стало понятно его предназначение. У одного края стола метра на полтора возвышался какой-то бесформенный предмет, прикрытый красным покрывалом.

Заметив мой взгляд, Ашукин, он же Феликс, пояснил:

— Это фигура Бафонета — мое произведение. Когда начнется ритуал, ты увидишь его во всей красе, а пока потерпи.

Уж чего-чего, а красного цвета здесь хватало — красными были и стены, и потолок. Даже громадный камин, куда, не пригибаясь, мог войти десятилетний мальчик, был обложен красным камнем. Стульев здесь не было — видно, предстоящая церемония предполагала, что все будут стоять. Все было устроено просто, во я понимала, каково предназначение всего этого, и мне стало дурно. Я зашаталась, попробовала опереться о стену и сползла на пол.

— Воды! — прохрипела я, рвя ворот куртки, словно это могло мне помочь.

Ашукин-Сосницкий наблюдал за мной, не приближаясь, но поняв, что мне действительно плохо, полез в карман за мобилкой, чтобы позвать кого-нибудь на подмогу. Тут я распрямилась, как пружина, и, одним прыжком преодолев разделяющие нас два шага, врезалась в него, отбросив к стенке. В школе я увлекалась баскетболом и гандболом, мне очень хорошо удавались жесткие блоки, и сейчас Ашукин-Сосницкий это прочувствовал на себе. От удара он выронил парализатор, и, как только наклонился за ним, я вновь, как таран, обрушилась на него всем весом своего тела, усиливая удар кинетической энергией броска. На этот раз он растянулся на полу, но и я не удержалась, грохнулась рядом. Я схватила парализатор и нажала на выступающую кнопку — на одном конце устройства запрыгали искры, испугав меня. Нацелив парализатор правильно, я ткнула им в Ашукина-Сосницкого, успевшего подняться и теперь нависшего надо мной. Электрический разряд заставил его задергаться, словно в шаманском танце, и через мгновение он в беспамятстве упал на пол. Я не знала, как долго он будет находиться в подобном состоянии, мне надо было бежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше.

Выскочив из ротонды, я увидела возле дома четыре фигуры в красных балахонах с капюшонами, закрывающими лица. Я среагировала быстрее и бросилась бежать, но не в сторону ворот, а к боковой ограде, за которой виднелся небольшой соседский домик, выглядевший по сравнению с домом-замком, как карапуз рядом с дядей Стеной. Я пролетела эти полста метров на одном дыхании, показав чудеса скорости. Не знаю, как мне это удалось, но я мгновенно перелетела через двухметровый металлический забор, однако приземлилась по другую сторону неудачно — подвернула ногу. Сквозь решетку ограды я увидела, что зловещие фигуры в красном бегут за мной и их одеяние не очень помогает им в этом. Несмотря на боль, я сразу вскочила и, прихрамывая, снова попыталась бежать. Если бы не нога, я, конечно же, смогла бы оторваться от них, но боль все усиливалась, и было почти невозможно ступать на поврежденную ногу.

Вдруг земля вздрогнула, раздался оглушительный взрыв, часть стены дома-замка обрушилась, и на том месте поднялся столб пыли и дыма, через который пробивались языки пламени. Похоже, моя попытка устроить пожар, чтобы отвлечь внимание, привела к более серьезным последствиям. «У них там что, мины хранились?»

Люди в красном разделились; двое направились к дому, а двое продолжили погоню. Превозмогая боль, я бросилась прочь, но лишь проскакала на здоровой ноге несколько метров. Я понимала, что проиграла: боль оказалась сильнее меня.

За спиной послышались выстрелы. Я оглянулась и увидела новых персонажей, с ног до головы в черном, с автоматами. Теперь уже мои преследователи бежали от них в сторону реки, но предупредительная очередь из автомата заставила их остановиться и лечь на землю.

Спрятавшись за домом, я присела, решив пока не высовываться: «Вдруг это бандитские разборки и я попаду из огня да в полымя?»

Я заметила, как в ротонде с моей стороны приоткрылось окно и оттуда выскользнула темная фигура. Я узнала Ашукина-Сосницкого, который, пригнувшись, пробирался в моем направлении.

Этого мне еще не хватало! Я выскочила на видное место, стала кричать, размахивать руками. Ашукин-Сосницкий злобно зашипел и вдруг выстрелил в меня из неизвестно откуда взявшегося у него Пистолета. Пуля просвистела у головы, вернув мне благоразумие, и я вновь спряталась за домом. Осторожно выглянув, я увидела, что Ащукин-Сосницкий, уже не скрываясь, добежал до ограды, а за ним устремились две фигуры в черном. У меня похолодело в груди: наши взгляды встретились, и эта встреча не сулила мне ничего хорошего — Ашукин-Сосницкий смотрел на меня, как голодный удав на кролика.

«Побегу — застрелит меня, лучше спрячусь за домом: не та ситуация, чтобы он за мной гонялся».

Перед тем как залезть на ограду, Ашукин-Сосницкий обернулся и несколько раз выстрелил в преследователей. Один из них упал плашмя — видно, пуля попала в него. Очередь второго срезала Ашукина-Сосницкого, когда тот был уже на самом верху ограды, и он свалился вниз, словно куль с мукой. У него из-за пазухи вылетел заветный крест-анкх и упал на землю метрах в двух. Мерзкий старик, захлебываясь кровью, продолжал ползти к нему, но я оказалась проворней. Несмотря на больную ногу, я быстрей доковыляла к анкху, схватила его и спрятала под одеждой.

— Будь ты… — захрипел Ашукин-Сосницкий, и тут кровь хлынула горлом, его тело содрогнулось в конвульсиях, и он затих навсегда.

— А ну лезь сюда! — грозно приказал мужчина в черном и навел на меня дуло автомата.

— Извините, но не могу: повредила ногу. — Я для наглядности ступила на нее и скривилась от боли.

— Ты что, не поняла?! Лезь сюда! — Он так громко крикнул, при этом передернув затвор автомата, что я со страху чуть не упала в обморок.

— Оставь ее — она не из их компании, — послышался знакомый голос, и я увидела, что к нам подходит Стас, ядовито улыбаясь, с папкой, зажатой под мышкой.

Человек в черном недовольно посмотрел на Стаса, видимо, решая: послать куда подальше неожиданного начальничка или промолчать? выбрав второй вариант, он удалился. А к дому-замку, где все сильнее разгорался пожар, подъехал автобус.

— Теперь ты моя должница на веки вечные, и от ужина у тебя дома тебе не отвертеться! — нагло заявил Стас, меряя меня взглядом, словно свою собственность.

Глава 20

Я с трудом проснулась и не спешила покидать постель. Воспоминания о вчерашних событиях вновь нахлынули на меня.

Стас рассказал мне, что своим спасением я обязана не только ему, но и Марте, которой сразу не понравился Ашукин. Когда я к ночи не вернулась домой и моя мобилка была все время «вне зоны действия сети», моя подруга, приложив массу усилий, все же разыскала Стаса. А он уже давно подозревал Ашукина в убийстве своей сожительницы и еще в ряде незаконных действий, поэтому в последние дни пропадал в Белой Церкви, понемногу сжимая вокруг него кольцо. Поняв, что моей жизни угрожает опасность. Стас немедленно принял меры, подключив группу захвата «Беркут». В подвале дома-замка обнаружили Ингу и Милу, чрезвычайно исхудавших, напуганных, но живых и невредимых. С Егором было хуже — его накачали снотворным, и он находился в беспамятстве. Ашукин не пугал, а говорил правду: в доме оказалась прекрасно оборудованная операционная, уже подготовленная, чтобы принять тело Егора для разборки на органы. Там же находились специальные боксы для трансплантатов, и, судя по всему, он был здесь не первым пациентом.

В разрушенной взрывом кухне нашли два обгоревших тела — недоучившегося медика, выполнявшего здесь функции хирурга-мясника, и дочери Ашукина. По всей видимости, заметив пожар, они пытались погасить его собственными силами, пока не взорвался газ. Тина была еще жива, и ее отвезли в больницу, но, по словам врача, у нее не было шансов выжить.

Врач также осмотрел Егора и сделал заключение, что его жизни и здоровью ничего не угрожает, но спать он будет еще долго. Егора хотели на «скорой» отправить в больницу, но я настояла, чтобы Стас отвез его ко мне домой. Это крайне не понравилось Стасу, рассчитывающему идею с ужином у меня воплотить в жизнь в тот же вечер. Осознав, что снова «пролетел», он принял обиженный вид и, прощаясь, попросил не затягивать с благодарностью за спасение. Я пообещала выбрать для ужина самый лучший ресторан города, и Стас, недовольно хмыкнув, согласился.

Я встала, набросила халат и прошла в спальню — Егору я уступила свой диванчик. Хотя он все еще спал, его слегка порозовевшее лицо и ровное дыхание меня успокоили — с ним все было в порядке. Вчера, когда его вынесли из подвала, он напоминал мертвеца: его кожа была даже не бледная, а какая-то серая, и пульс едва прощупывался. Я нежно гладила его по волосам, любуясь дорогим для меня лицом, и внутри у меня все замирало, сладко ныло. Мне так хотелось не упустить момент его пробуждения, чтобы, как только он откроет глаза, наши взгляды встретились и он прочитал мои мысли и желания. Однако сон никак не хотел отпускать его. Может, потормошить его за плечо? Но я все же решила подождать.

Чтобы чем-нибудь занять себя, я прошла в гостиную, достала из буфета анкх и вернулась к Егору. В который раз я рассматривала этот чудодейственный крест, который, по словам Ашукина-Сосницкого, дает вечную жизнь и возможность путешествовать во времени, и не находила в нем ничего удивительного, разве только то, что он был необыкновенно тяжел. Так много может весить золото или свинец, но не серебро, из которого, на первый взгляд, он сделан. Нет, это явно не серебро, хотя с виду очень похоже. Может, платина? Или это сплав неизвестных металлов? К сожалению, я не разбираюсь в металлах. Но главное в кресте не то, из чего он сделан, а каким образом он совершает чудеса и кто заложил в него это? Пришельцы из иных миров или божественные создания? Что у него внутри — уникальный механизм, который на протяжении тысячелетий может работать без подзарядки и ремонта? Или его чудодейственность имеет другую природу, вроде волшебной палочки из сказок? А может, это она и есть?

Я взмахнула рукой и сказала, глядя на Егора; «Хочу, чтобы он немедленно проснулся!»

Егор продолжал спать, и я с досадой отложила анкх в сторону.

В дверь позвонили. «Наверное, Марта. Моя подружка, побывав на седьмом небе от счастья после возвращения дочери, теперь пришла меня проведать». Я сунула анкх в карман халата, крест своей тяжестью оттянул его и при ходьбе бил по ноге. «На обратном пути вновь отправлю его в буфет», — решила я.

Открыв дверь, я увидела Валентина. Он смотрел на меня встревоженно и в тоже время с нежностью:

— Можно войти?

Впустив его в коридор, я закрыла за ним дверь, но в комнату не пригласила. Не хватало, чтобы Валентин оказался у меня в квартире, когда Егор проснется.

— Что с тобой происходит? В последние дня никак не могу тебя застать дома, трезвоню тебе, а ты все время находишься вне связи, Ты куда-то уезжала? — поинтересовался он и, похоже, обиделся, догадавшись но моему выражению лица, что для визита я отвела ему очень мало времени.

— Много события произошло в моей жизни, и не все они приятные. — Я на секунду запнулась и уточнила: — Хороших все же было больше! Дочь Марты Инга и ее подруга Мила нашлись. В двух словах всего не расскажешь, а на большее я пока не готова.

— У тебя сейчас кто-то есть? — У него обидчиво дрогнули губы, и он попытался скрыть это фальшивой улыбкой.

— Ты все не так понимаешь… — ласково произнесла я и взяла его за руку, чтобы успокоить.

И тут меня словно током ударяло: с его лица сползла улыбка, а глаза, мгновение назад голубые, превратились в два мутных стеклышка…

— Смерть проклятому Феликсу! Смерть кровопийце и душегубу! На кол его! Отдайте его нам! Пусть ответит за кровь наших детей! — бушевала перед домом все увеличиваящаяся толпа крестьян.

— Мари — и-нушка! Доченька моя! Неужели я тебя больше не увижу?! — перекрыл шум толпы звонкий женский голос, полный смертельной тоски.

И толпа сразу загудела громче, заворочалась с утроенной силой. Послышались крики:

— Братцы! Неси топоры — будем двери выламывать! Не хотят душегуба добром отдать — силой возьмем!

Караул — три солдата и унтер-офицер — стоял стеной, защищая охраняемого ими пленника, но они понимали: если крестьяне ворвутся в дом, то сомнут их мгновенно. Ни ружья не помогут, ни штыки-молодцы. Да и не хотелось им стрелять в разбушевавшихся крестьян, ведь не без причины они бучу подняли; мертвые обескровленные тела трех юных девиц обнаружили в подвале этого помещичье-го дома. Нашлись и доказательства того, что эти дьявольские дела сотворил молодой помещик, а ныне их пленник. Впрочем, он и не отказывался, а спокойствие имеет необыкновенное. Унтер-офицер посмотрел на пленника, сидевшего на стуле со связанными за спиной руками, Bce такого же спокойного, словно происходящее его не касалось.

Под сильными частыми ударами дубовая дверь ходила ходуном, и сердце у унтера замерло — решение надо было принимать немедленно!

— Слышь, Никон, если они сюда ворвутся, нам несдобровать! Давай отдадим им этого супостата! — подал голос на правах земляка рябой солдат Прошка.

— Не твоего ума дело, Прохор. Наше дело — караулить!

— Моего — не моего, а помирать за ирода окаянного не хочется. Смотри, сидит он, радуется, небось, что с собой на тот свет еще несколько христианских душ захватит! — Рябой замахнулся на пленника, но унтер перехватил его руку.

— Не дело связанного бить, Прохор.

— Лучше за него помереть?! Прикажешь стрелять — не буду я! — И Прошка демонстративно приставил ружье к стене и отошел от него.

— Это что — бунт? — грозно спросил унтер, видя, что и остальные солдаты готовы последовать примеру Прошки. «Распустил я его, покровительствуя!» — В Сибирь, на рудники захотели?!

— А не будет Сибири — побьют нас мужички, пропадем ни за цапову душу! — не унимался Прошка.

Двери затрещали, было ясно, что еще немного — и они не выдержат.

— Рядовой Вакуленко, взять ружье! — заревел страшным голосом унтер, и Прохор даже не понял, как оказался вновь вооруженным на своем месте. Сработала многолетняя выучка.

— Попробуем с мужичками договориться, — тихо произнес унтер землячку и громко скомандовал: — Готовсь! — А сам подошел к двери: — Эй, мужики! Небось запарились дубовые двери ломать? Разговор есть!

— Не твоя забота! Говори, пока не поздно! А то мы уже скоро внутрь заберемся.

— Ух, какой ты быстрый! Прикажу — пальнем со всех стволов сразу; не заходя в дом, на небо отправишься!

— Чего хотел сказать, служивый?

— Отдам я вам помещика-душегуба, но с одним условием.

— Каким еще условием? Может, его поить, кормить, холить прикажешь?! На кол его посадим!

— Вот об этом и будет уговор — повесьте его, и все дела.

— А тебе какая разница, если он будет не висеть, а на колу смерть мучительную примет?

— Виселица его в любом случае не минет, а если на кол посадите, то про это озорство по губернии слух пойдет нехороший и неприятность будет большому начальству, а затем и нам. Виселиц для польских инсургентов[22] поставили немало, дай Бог и эта зачтется.

— Лады. Висеть помещику на осине!

— Гляди у меня — не обмани… Лучше, если крест поцелуешь, что так и будет.

Унтер открыл дверь, мужики, увидев направленные на них ружья, маленько оробели, затем двое из них поцеловали крест и, схватив пленника, вывели его во двор. Сразу на том месте образовался людской водоворот — били его чем попало, изодрали всю одежду, довели до беспамятства, а затем едва живого повесили на осине, на высоком берегу над Росью…

Полутемная каморка, свет от нескольких свечей.

Пять золотых ей пришлось заплатить, чтобы скрытно сняли и принесли ей тело любимого после казни. Теперь она хотела сама обмыть его и обрядить в чистые одежды, прежде чем тайно похоронить с помощью верного слуги Васюты.

В сложенных на груди руках мертвеца виднелся странный крест из светлого металла — она все сделала, как просил Феликс, сумев перед арестом тайком передать ему этот крест. Девушка рыдала возле тела любимого, коря себя за то, что не удержала его от занятия колдовством, и теперь он, погубив невинные девичьи души, сам отправился на тот свет. Знала девушка, что не райские кущи ожидают ее любимого, а котлы с кипящей серой, так как загубил он свою душу смертоубийствами. И больше не встретится они ни на земле, ни на небе, так как Ангелина Яблонская была прилежной прихожанкой местной церкви и рассчитывала попасть после смерти в рай.

Неожиданно ей показалось, что неподвижное тело любимого слегка задрожало. Она в страхе отпрянула от него. Ей стало страшно и захотелось немедленно бежать отсюда, но ноги не шли. Вдруг опавшая грудная клетка Феликса пришла в движение, и девушка увидела, что тот дышит. «Раз дышит, значит, не мертвец!» — обрадовалась Ангелина и захлопотала возле него. «Не иначе барин колдуй!» — неистово крестись, подумай Васюта, через полчаса зайдя за телом убивцы, чтобы везти к месту тайного захоронения. Той же ночью Ангелина вместе с верным слугой Васютой отвезла Феликса в город, нашла ему лекаря и выходила его.

Васюта, выходя и заходя в комнату больного, незаметно осенял себя крестным знамением, не ожидая добра от свершившегося чуда. Где это видано, чтобы мертвые возвращались с того света живехонькими? Да и не слышал он никогда, чтобы через несколько часов после повешения мертвец ожил. И не чудо это, а скорее дьявольское колдовство! Проклятый Феликс вновь вернулся на землю, а глупые крестьяне, его повесившие, ищут, где он захоронен, чтобы сжечь. А Проклятый Феликс набирает с каждым днем силы и много молча думает, но навряд ли о добрых делах. Другой бы в церковь пошел и свечу в обрамлении чистого серебра, а то я золота поставил бы за свое воскресение, а этот, видать, считает, что так и должно быть.

Когда однажды Ангелина обнаружила, что Феликс ушел от нее и скрылся в неведомом направлении, то чуть с ума не сошла от горя, покончила бы с собой, да тяжела была — ребеночка ожидала от Феликса. Васюта исчезновению ожившего мертвеца только обрадовался.

А вскоре в селе случилось несколько странных смертей, и умерли как раз те крестьяне, которые казнили молодого барина По селу прошел слух, что это Проклятый Феликс мстит им с того света, и еще не один раз вернется…

Ангелина Сосницкая, старая, сморщенная, немощная, в изношенной ночной рубашке, сидела в богадельне на кровати и читала про себя молитву. Призрак пропавшего мужа стал в последнее время тревожить ее по ночам. И не только она его видела, но и другие несчастные обитатели Сулимовки. При его появлении они накрывались с головой одеялами, шептали молитвы и мечтали, чтобы скорее наступило утро. Вот и этой ночью призрак пришел — молодой, каким был перед повешением, только стал еще краше: исчезли следы побоев, нанесенных крестьянами.