Знак ведьмы Пономаренко Сергей

Мне было понятно, насколько ужасно положение Панкрата: его жизнь продлится ровно до тех пор, пока он будет необходим Семену. Думаю, что он это понимал, но сделать ничего не мог. Кругом горы, да и вряд ли у него была возможность сбежать – урки осознавали, что без него они неминуемо погибнут.

Неожиданно внизу открылась небольшая уютная долина, ее прорезала узкая речка, а на ближнем берегу расположилось десятка три юрт, над которыми поднимались дымы. Но как отряд туда спустится, если кругом отвесные скалы? Для этого потребуется веревка метров триста длиной, но даже если бы она была, то какую надо иметь силу и какие нервы, чтобы спуститься по ней? Ведь беглецы от усталости чуть не падают с ног, шатаются, словно пьяные.

Похоже, этот вопрос занимал не только меня, так как урки остановились и сбились в кучу, громко галдя, – обсуждали возможные варианты. Лишь Панкрат сохранял спокойствие, он скомандовал идти дальше и вскоре привел их к самому краю обрыва, откуда стали видны вырубленные в скале ступени, ведшие к узкому карнизу, полого спускающемуся в долину. Если не знать о существовании этих ступеней, можно было пройти и не заметить их. Но даже их наличие делало спуск безумно опасным, так как они обледенели и были чрезвычайно скользкими, а перил не было никаких. Я заглянула вниз, и голова у меня закружилась от высоты, внутри похолодело, хотя я в своем невидимо-эфирном состоянии была практически неуязвимой.

Никто из беглецов не решался первым начать спуск. Тем временем Панкрат достал из вещмешка моток веревки, сделал петлю и набросил ее на каменный выступ, а конец веревки сбросил вниз, так что получилось что-то вроде перил. Держась правой рукой за нее, он начал спускаться по ступеням. На четвертой ступеньке он поскользнулся, потерял равновесие, я громко ахнула, но меня, конечно, никто не услышал. Панкрат мертвой хваткой вцепился обеими руками в веревку и удержался на ступеньке. Преодолев полтора десятка ступенек, он достиг карниза и приглашающе взмахнул рукой: «Давай следующий!»

Пока один из путников боролся с крутизной ступеней, Панкрат начал спускаться по карнизу. Я переборола невольную дрожь (чего, спрашивается, мне бояться, если я здесь существую в виде эфирного тела?) и поспешила по ступеням вниз, легко прошла сквозь тело урки, осторожно передвигающегося, и, не сориентировавшись, ухнула в пропасть. В первое мгновение я растерялась и даже пролетела мимо карниза, пока не сообразила затормозить, маша руками, словно птица, и не зависла в воздухе. Ощущение было не из приятных – под ногами почти что бездна. И в этот момент мне припомнилось, как однажды я парила с парашютом над Черным морем, привязанная канатом к катеру. Вскоре я и здесь освоилась. Разница была в том, что теперь меня никто не волочил за веревку и внизу было не море. Ощущения же были похожи, особенно когда меня стало, как и тогда, подташнивать. Хотя я была нематериальной и можно было ничего не опасаться, мои фобии остались, и одна из них – боязнь высоты. Вообще-то я себя трусихой не считаю, но, выходя на балкон выше пятого этажа, чувствую дискомфорт. С этой фобией я пытаюсь бороться по принципу «клин клином вышибают». Мой полет с парашютом над морем был тем самым клином, но особенно не помог. Когда меня втянули после воздушного путешествия на палубу катера, я еле держалась на ногах – они были словно ватные. В мои планы входило испытать себя в банджи-джампинге, но в очень отдаленном будущем. Однако мечтать и вспоминать мне сейчас не с руки, нужно преодолеть порывы ветра, добраться до карниза и поспешить за Панкратом. Конечно, я могла бы спланировать вниз, возможно, так даже проще, но подобные развлечения душу не греют, я не птица и предпочитаю передвигаться традиционным способом – пешком.

«Плывя» при помощи рук и ног, что, возможно, выглядело нелепо и смешно (но кто меня увидит?), борясь с ветром, как оказалось, ощутимым для астрала, я добралась до карниза и бросилась догонять Панкрата. Это не составило особого труда. Он шел осторожно, выверяя каждый шаг, чтобы не поскользнуться на обледенелых камнях. Следуя то за ним, то впереди него, в зависимости от своего желания, я с нетерпением ожидала момента, когда попаду в настоящий высокогорный поселок и увижу его жителей.

Появление отряда беглецов, растянувшегося цепочкой по всему карнизу, не прошло мимо внимания жителей поселка – внизу нас уже встречали четверо державших в руках ружья молодых мужчин в меховых одеждах и старик с продолговатой седой бородой. По их темным от горного загара лицам, раскосым глазам не было понятно, как они настроены по отношению к незваным гостям. При желании им ничего не стоило перестрелять весь отряд – люди на карнизе были совершенно беззащитны. Панкрат смело подошел к встречающим и приложил руку к груди.

– Эзендежер, – произнес он, и я поняла, что он поздоровался.

Старик ему ответил, из их разговора на незнакомом языке я ничего не могла понять, но заметила, что Панкрат встревожился, видимо, договориться с местными жителями ему было непросто. Тем временем начали подходить другие беглецы, держались они настороженно. Наконец появился Семен. Видимо, он посчитал, что разумнее будет держаться где-нибудь посередине. Панкрат обратился к нему:

– Это Сардыбаш, старейшина селения. Он готов предоставить нам ночлег и пищу, но при условии, что мы пришли как друзья и не станем вмешиваться в их дела.

– Больно нам нужно! – ухмыльнулся Семен.

– В селении беда – две семьи стали жертвами грязного кама. Их юрты стоят пустые, и Сардыбаш разрешает в них остановиться.

– Что за зверь такой?

– Кам – это лекарь человеческой души и тела, он прорицатель и колдун. Тунгусы и буряты называют таких шаманами.

– А грязный оттого, что не моется? – развеселился Семен. – Совсем как мы!

– Грязный – значит черный. Черный шаман забрал души и тела самых лучших охотников и членов их семей, отправив в подземное царство своего владыки Эрлика, лишив возможности вернуться на небо. Он пришел издалека, и путь его отмечен многими жертвами. За ним давно охотятся белые камы, подозревая, что он – неуспокоившаяся душа умершего черного шамана – суна. До сих пор считалось, что только камы могут видеть суну, и в дела людей она может вмешиваться только по их воле. Они впервые столкнулись с тем, что душа грязного кама смогла вселиться в тело человека, изгнав его душу. Об этом есть древнее пророчество: если суна воплотится девяносто девять раз, то даст жизнь черному шаману, обладающему невиданным могуществом; этому надо помешать. Суна грязного кама очень хитра и вселилась в тело Номгона, сына Сардыбаша, намереваясь таким образом избежать возмездия. Но белые камы узнали ее. Ожидают абиссу, жреца, который проведет ритуал, после которого суна черного шамана покинет тело Номгона и навсегда отправится в подземное царство Эрлика, а значит, больше не будет есть людей.

– Она в самом деле жрет людей?

– Если она лишает человека тела и души, то что остается? – пожал плечами Панкрат.

Тем временем все члены отряда спустились с карниза, и Сардыбаш повел их в поселок. Туда мы добрались, когда совсем стемнело, так что нам пришлось идти при свете луны.

Ничего более жуткого и более красивого, чем полнолуние в горах, я не видела. Свет белого диска, затерявшегося высоко в темном небе, пробивался сквозь окутывающую все вокруг серую дымку; со всех сторон нас окружали горы, а черные скалы выглядывали из-под снега, как зубы великана. Тишина и покой, все громадное и величественное, вечное, и только человек на этой картине был лишним, вносил дисгармонию. У меня появилось ощущение надвигающейся на здешних людей беды. Возможно, этому способствовала не только суровая природа, где человек жил вопреки всему и неизвестно во имя чего, все время в борьбе с ней. А может, я ошибалась, многого не понимая, и зря не находила здесь места для человека?

Во время движения я старалась держаться в тени, не попадать под лунный свет, так как из своего опыта знала: он делает меня видимой. Зачем вносить сумятицу в души этих измученных дорогой и холодом людей, представ перед ними светящейся, да еще в полуобнаженном виде?

Жилищами в поселке служили конусообразные юрты, покрытые чем-то напоминающим кору, под ней – толстый войлок, а ее «скелет» – деревянная конструкция. Пол тоже войлочный, покрытый сверху шкурами, посредине очаг – дым выходит через отверстие в потолке. Тяга явно слабовата, так как у сидящих возле огня глаза слезятся от дыма, но зато здесь тепло. Не понимаю, как беглецы в такой мороз могли ночевать в парусиновых палатках?

Два алтайца принесли ужин: холодные лепешки и полный казан горячего мясного супа – его вид меня не вдохновил, но если бы была возможность, я бы попробовала. У меня разыгрался аппетит, когда я увидела, с какой жадностью поедают суп беглецы. Не предполагала, что астральные сущности могут испытывать чувство голода, скорее всего, так проявляется любопытство, ведь все материальное им чуждо и даже увидеть их можно только при лунном свете. На всякий случай я запомнила название супчика: кёчо.

После ужина беглецы завалились спать, полностью доверившись хозяевам. Возможно, этому поспособствовало присутствие Панкрата. Он скупо обронил, что в этом поселке прожил несколько месяцев, выздоравливая после ранения. Но, скорее всего, беглецы смертельно устали от путешествия по горам и ни на что не имели сил. Мне, как призраку, вернее, астралу, сон не требовался, и я прошлась по юртам жителей поселка. Остальные юрты ничем не отличались от тех, в которых расположились беглые зэки, за исключением того, что у каждого местного жителя была своя постель из шкур, мужчины спали отдельно от женщин, а кроме того, я заметила свернутые в тюки вещи, словно жители поселка готовы были в любой момент отправиться в путь. Меня очень заинтересовал пойманный черный шаман – кровожадный гость из потустороннего мира, и я хотела на него посмотреть, но, пройдясь по всем юртам, его не нашла. Видимо, его настолько опасались, что держали где-то в удаленном месте.

Я все ожидала, что вновь перемещусь в свое время и, главное, в тело – бестелесность мне изрядно приелась. По правде говоря, и красотами гор я была сыта по горло. Слова песни Владимира Высоцкого «Лучше гор могут быть только горы» теперь у меня вызывали разноречивые чувства. Сейчас для меня лучше гор могло быть возвращение в свою квартиру и возможность принять горячую ванну. Как астральная сущность я не страдала от холода, но лицезрение снега, льда, намучившихся из-за ветра и мороза людей вызвало у меня стремление понежиться в тепле и уюте. Желание желанием, но тайный механизм времени, отправивший меня сюда, не спешил возвращать меня обратно. От нечего делать я гуляла по окрестностям, все больше отдаляясь от селения. Множество протоптанных в снегу троп говорило о том, что люди здесь не безвылазно сидят в юртах, а имеют немало обязанностей и проблем.

Начало светать, я двинулась в обратный путь и только теперь заметила, как далеко отошла от поселка. До юрт, где располагались бежавшие заключенные, я добралась, лишь когда поднялось солнце. Внутри было очень жарко, но не от тлеющего костра или обилия находившихся здесь людей, а от разгоревшегося спора. Как я поняла, большинство урок были за то, чтобы пожить в поселке несколько дней, набраться сил. Они считали, что прошли достаточно большое расстояние, чтобы опасаться погони.

– А может, и зазимуем! Нитку будем рвать весной! А что – кемарка[31] что надо! – накалял обстановку вор со сломанным носом и побитым оспинками лицом. Послышались одобрительные возгласы. – Пока хиляли, пятеро кентов накрылись шконкой. Костыли, чай, не деревянные – им отдых нужен. Дубачевские[32] сюда не сунутся. Биксы здесь есть узкоглазые – найдем, кого согреть! – И он вопросительно посмотрел на Семена, за которым было решающее слово и который, видимо, до этих пор хранил молчание, обдумывая ситуацию.

– Не обольщайся, Кабан, мы не так далеко ушли, – возразил Панкрат. Похоже, никто из собравшихся его не поддерживал. – Если за нами в погоню послали погранцов, так те умеют ходить по горам, и у нас форы, может, день или того меньше. Нам надо сегодня выбираться и идти дальше. Знаю, что говорю, – я воевал в этих горах.

– Белогвардейская контра! – осклабился в гнилой улыбке вор с перебитым носом и презрительно сплюнул. – Давить вас надо! Не хочешь попробовать мою беду, фраер? – И он выхватил финку, тускло блеснувшую смертоносным жалом.

– Что за кипеж на болоте, что за шухер на бану? – подал голос Семен. – Кабан, усохни! Уйдем отсюда завтра утром. Погранцы – волки известные, но они по горам не летают! – В поддержку его слов раздался взрыв смеха. – С местными не задираться, их чувих не трогать, кипеж не устраивать. Если узнаю, что кто-то надумал вскрыть лохматый сейф[33], – сам порешу. – Он посмотрел на Панкрата, который хотел ему возразить. – Ботало прикрой и шнифтами зря не клипай. Вали к инородцам и договаривайся, чтобы они нам отвалили хаванины на дорогу.

Панкрат встал, хотел было что-то сказать, но, посмотрев на враждебно настроенных зэков, в сердцах махнул рукой и вышел наружу. Я собралась уже податься за ним – расположившаяся здесь компания меня не вдохновляла, но тут Семен тихо сказал:

– Пора нам проводника сменить, а то его заносит – пальцы веером, сопли пузырями! Разнюхайте, кто из местных умеет ботать по-русски, и волоките его сюда, только культурно. Раньше времени кипеж не поднимайте. Все – разлетелись быстро, как круги на воде!

Особой симпатии Панкрат у меня не вызывал, но по сравнению с Семеном он был просто милашка. Если бы это было в моих силах, я обязательно предупредила бы его о грозящей опасности, но мне отведена лишь роль статиста.

В юрту заскочил худосочный, напоминающий каланчу Чирик и взволнованно сообщил:

– Сеня! Панкрат что-то затевает, крутит макли![34] Он и ерикан[35] с козлиной бородой вместе с вооруженными инородцами вышли из поселка.

– Не лепи горбатого, Чирик! Если бы он что-то затевал, то из поселка не ушел бы. Но куда они поперлись? – задумался Семен. – Уж не здесь ли серебро припрятано? Место больно удачное. Возьми кого-нибудь с собой и проследи за ними, а я соберу братву, и мы выступим следом.

– Заметано, Сеня! – И Чирик помчался выполнять задание.

Как по мне, худшую кандидатуру для слежки трудно было найти. Длинный, за версту видать, и, судя по всему, без царя в голове. Урки посмеивались над ним, но из их разговоров я поняла, что он щипач отменный. Чем он занимался, прежде чем попасть в лагерь, мне было непонятно, но и не важно. Я последовала за Чириком и увидела вдалеке, на заснеженной равнине, удаляющиеся темные силуэты. У меня было преимущество в скорости, и я быстро их нагнала. Среди них был человек в странной рогатой шапке и длинной меховой накидке, с бубном в руках. Похоже, это и был жрец, который пришел, чтобы провести специальный обряд над черным шаманом. За темной скалой обнаружилась одиноко стоящая юрта, которую охраняли три вооруженных алтайца. Здесь же на длинных жердях были растянуты шкуры лошади и быка[36]. Я успела попасть в юрту раньше всех. Черный шаман оказался довольно молодым мужчиной без головного убора, с длинной косичкой сзади. На нем было некое подобие короткого тулупа мехом внутрь, его руки и ноги были обездвижены – зажаты в отверстиях деревянных колодок. Да, по сравнению с колодками металлические наручники супергуманны!

Как только я оказалась внутри, он повернул голову в мою сторону, словно сумел разглядеть меня. Само собой, у меня отпала челюсть, а в следующее мгновение, вспомнив, в каком я одеянии, вернее, что я почти без ничего, я покраснела. Заметив сваленные тюки, я забежала за них и присела, так что он не мог видеть мое тело ниже талии. Его бронзовое лицо с узкими щелками глаз ничего не выражало, и я подумала было, что он меня не видит, но тут его губы медленно растянулись в противной улыбочке. В его положении только и оставалось, что улыбаться! Я ожидала, что он что-нибудь скажет, но он молчал и кривил губы в ухмылке. Через распахнутый на груди тулуп был виден огромный медальон из желтого металла на массивной цепочке с непонятными изображениями – какие-то черточки. Приблизиться к нему, чтобы рассмотреть медальон, я не рискнула, не желая, чтобы он видел меня неглиже. Впрочем, что в этом такого? Женщины на пляже в мини-бикини демонстрируют все свои прелести и считают, что это в порядке вещей, а в короткой ночнушке, то есть значительно более одетой, предстать перед посторонним мужчиной – почему-то верх неприличия! Только я решилась выйти из-за тюков, как в юрту вошли два алтайца, продели под колодки жердь и вынесли пленника наружу.

Пришедшие алтайцы стали широким кругом, в центре поместили пленника в колодках. Мужчина в двурогой шапке что-то грозно произнес и, словно в подтверждение своих слов, стукнул в бубен – зазвенели мелкие колокольчики. Я заметила, что пленник больше не улыбается, а щелки его глаз стали еще же. Вдруг один из алтайцев, охранявших его, что-то гортанно выкрикнул и указал рукой в сторону поселка. Круг сразу распался, и пришедшие алтайцы вместе с охранниками выстроились защитной стеной. Я обернулась – это приближалось блатное воинство во главе с Семеном. Панкрат сказал что-то успокаивающее, и алтайцы опустили ружья, но настороженность в их позах не исчезла. Панкрат выступил вперед, этим обозначив нейтральную территорию для переговоров. Когда блатные приблизились, я удивилась, увидев, что они взяли с собой Метелкина и Фадея, очевидно, посчитав, что их нельзя оставлять без присмотра. А куда те могли деться, если кругом негостеприимные горы?

– Семен, ты же обещал не вмешиваться в дела местных жителей!

– Панкрат, ты с кем – с нами или с инородцами? Нам показалось, что ты уже пришел, куда хотел, а нас держишь за лохов! Серебро Сатунина ты здесь спрятал? – Рука Семена многозначительно нырнула в карман полушубка, где он обычно держал наган.

– Здесь нет серебра, и даже если бы оно было тут, оно лишь обременило бы нас. Кам Сагыш, – он указал на алтайца в двурогой шапке, – предупредил, что нам грозит опасность и нужно как можно скорее уходить из поселка, а с ним, – он кивнул на пленника в колодках, – они сами разберутся. Он говорит, что беда совсем рядом.

– Я заметил, как ты спешишь покинуть это задрипанное село, – рассмеялся Семен.

– Ты же не послушал моего совета немедленно уходить отсюда, и я упросил кама Сагыша посоветоваться с духами, узнать у них, как нам отвести надвигающуюся опасность. Здесь находится святилище, и после принесения жертвы он будет камлать – разговаривать со своими родовыми духами-помощниками.

– Какую же жертву он собирается принести? – с издевкой поинтересовался Семен.

– Духа, вселившегося в этого человека, Номгона, сына Сардыбаша. – Панкрат указал на лежащего на снегу черного шамана, на котором все еще были колодки. – Белый кам не приносит в жертву людей, и это будет не тело, а душа черного шамана, обретшая временную оболочку. Она должна навсегда уйти в подземелье к Эрлику. Если духа не удастся изгнать из тела Номгона, он будет умерщвлен.

Панкрат оглянулся на Сардыбаша, который тут же направил свое ружье на беспомощного пленника.

Я вздрогнула: «Сардыбаш готов убить собственного сына только из-за того, что шаманы уверены: в него вселился злой дух? А если они ошибаются? Вообще-то он на злодея не похож, хотя по внешности сложно судить о человеке».

Семен взглянул на лежащего шамана, и его глаза округлились – он заметил золотой медальон.

– Рыжье! – воскликнул он и шагнул, чтобы забрать его.

Охранник мгновенно заступил ему дорогу:

– Джарабас![37]

Семен отшвырнул его в сторону, но два других охранника направили на него ружья.

– Они лгут! – подал голос черный шаман – он, оказывается, свободно говорил по-русски. – Неподалеку есть пещера, полная золотых предметов, – этот медальон оттуда. За то, что я его похитил, они хотят убить меня!

Сардыбаш что-то крикнул, и охранник прикладом стукнул черного шамана в лицо, тот замолчал, а снег возле его головы покрылся пятнами крови. По тому, как загорелись у Семена глаза, я поняла, что шаману он поверил. Похоже, Панкрат подумал о том же и постарался разъяснить ситуацию:

– Ни один предмет, принадлежащий черному шаману, каким бы ценным он ни был, нельзя взять себе. Все они будут сожжены, а то, что не сгорит, спрячут так, чтобы оно не могло попасть в руки человеку.

– Панкрат, это дикари, они придумывают невесть что! Это же рыжье, золото, его в этой штуке не меньше полкило! – закричал Семен, но благоразумно не двинулся с места под направленными на него стволами ружей.

Урок было раза в два больше, да и их винтовки были намного современнее, чем допотопные охотничьи ружья алтайцев, но настроены последние были очень решительно, явно готовясь к бою.

– Вещи черного шамана могут принести только горе и смерть. Забудь об этом золоте. Я обещал и приведу вас туда, где спрятано серебро Сатунина.

– То серебро и далеко, а это – золото и рядом! – злобно произнес Семен и пожал плечами. – Но нельзя, так нельзя.

– Лучше синица в руках, чем журавль в небе, – негромко произнес Тимоха, жадно глядя на золотой медальон.

Семен наклонился и что-то тихо ему сказал. У Тимохи разочарованно вытянулась физиономия.

– Возвращайтесь в поселок и готовьтесь в путь. Сардыбаш пообещал дать нам немного провизии с собой, – произнес Панкрат.

– Ты уже указываешь, что мне надо делать?! – В голосе Семена прозвучала угроза.

– Я только советую, а решение принимаешь ты.

– Хорошо. Мы идем собираться. Смотри, не задерживайся. – Семен крикнул своему воинству, все еще сжимавшему в руках винтовки: – Канаем отсюда!

Сардыбаш что-то сказал, и алтайцы опустили ружья, один из них приблизился к уркам.

– Анчы поможет вам собрать продукты в селении, – пояснил Панкрат.

– Наше вам с кисточкой! – насмешливо сказал Семен, отошел от Панкрата на несколько шагов, затем обернулся и окликнул его: – Панкрат!

– Что еще?!

– Запомни: вор ворует, а фраер пашет! – улыбаясь, произнес Семен, выхватил наган, выстрелил Анчы в голову и сразу отпрыгнул в сторону.

Одновременно Тимоха выстрелил из винтовки в Сардыбаша. Началась стрельба с обеих сторон, и поначалу я оглохла от грохота выстрелов и ошалела от происходящего. Мне показалось, что это длилось целую вечность, хотя на самом деле, наверное, продолжалось не более минуты, так как из-за малого расстояния между противниками они расстреливали друг друга в упор. Подлое нападение Семена было неожиданностью для алтайцев, и, хотя они сопротивлялись отчаянно, все до одного погибли, забрав с собой в иной мир четверых урок и двоих легко ранив. Добив тех, кто еще шевелился, урки принялись обыскивать убитых. Семен, поднявшись, отряхнулся от снега и, подойдя к черному шаману, сорвал с его шеи медальон и угрожающе произнес:

– Если ты обманул насчет пещеры с золотом, то будешь у меня вымаливать собственную смерть!

– Я покажу, где находится пещера, – там полно золота! Ты будешь доволен! – пообещал черный шаман.

По знаку Семена шамана освободили от колодок, тот с трудом поднялся, разминая затекшие руки и ноги. Восстановив кровообращение в конечностях, он подошел к мертвому каму Сагышу и плюнул тому в лицо.

– Как тебя звать? – Семен изучающе уставился на него.

– Номгон, хотя эти люди меня называют хара хун[38].

– После того как мы найдем золото, нам надо уйти в Туву. Ты сможешь показать дорогу?

– Не найдешь никого, кто лучше меня знал бы эти места. Я проведу кратчайшим путем!

Семен подошел к Панкрату, сидящему на снегу с разбитой головой, под охраной тощего Чирика.

– Панкрат, ты мне больше не нужен – у меня есть проводник! – Семен зловеще улыбнулся. – И золото лучше, чем серебр!

– Он отведет тебя прямо в ад! – Панкрат сплюнул в снег – слюна была окрашена кровью.

– Там хоть не так холодно, – улыбнулся Семен. – Ты даже легкой смерти не заслужил!

По его приказу на Панкрата надели колодки и оставили умирать на морозе.

– Теперь веди нас в пещеру с сокровищами Али-Бабы! – потребовал Семен.

Знанием сказок он меня удивил. Мне было трудно представить, что этот подлый и жестокий человек когда-то был ребенком и увлекался сказками. Произошедшее на моих глазах кровавое побоище повергло меня в шок, мне очень захотелось вернуться в свое время. Красоты окружающей природы больше не радовали меня, приключение, в которое я помимо своей воли была втянута, оказалось жутким и кровавым.

– Путь к пещере лежит через поселок, – вкрадчиво произнес черный шаман. – Там еще не знают о происшедшем. – Он указал на лежащие тела, забрызганный кровью снег. – Вы легко одолеете их благодаря внезапности нападения, убьете мужчин, получите их женщин. Затем я отведу вас в пещеру. Если вы не сделаете этого, оставшиеся в поселке охотники захотят отомстить вам.

Я содрогнулась от этих слов, кровь застыла в жилах. Ужасно, что я ничем не могла помочь местным жителям! Я решила не идти с бандитами, весело обсуждавшими, как будут развлекаться в селении, – с меня было достаточно увиденного здесь. А там будет еще страшнее… Я лишь проводила их взглядом, внутренне содрогаясь. Тут черный шаман обернулся и приглашающе махнул мне рукой. Теперь у меня не оставалось сомнений, что он видел меня! Для него я невидимой не была!

Когда отряд урок скрылся из виду, я осталась одна. Мне стало очень страшно, ведь я оказалась в компании десятка трупов и едва подающего признаки жизни, замерзающего Панкрата. Куда ни кинь, всюду клин! Я поплелась в сторону поселка. Послышались выстрелы, потом началась ожесточенная перестрелка, и это меня обнадежило – значит, бандиты не застали врасплох жителей селения. Я торопилась изо всех сил. Увиденное меня обрадовало.

Опасения Панкрата по поводу того, что погоня наступает им на пятки, имели основания. С десяток пограничников, ведомых проводником-алтайцем, спустились в долину и оказались в селении раньше, чем предполагали беглецы. Когда ничего не подозревающие урки приблизились к юртам, их встретил огонь на поражение, так что их численность сразу вдвое уменьшилась. Оставшиеся в живых яростно отстреливались, пытаясь спасти свои шкуры. Бежать им было некуда, надежного укрытия поблизости не оказалось, оставалось лишь зарыться в снег.

Раздался голос Семена:

– Не стреляйте! У нас начальник лагеря Метелкин! Если вы не прекратите огонь, мы его застрелим!

– Сдавайтесь! Переговоров с бандитами мы не ведем. За жизнь товарища Метелкина ответите своими жизнями! – послышалось в ответ.

Я поспешила на голос Семена и увидела его лежащим в снегу рядом с Метелкиным и черным шаманом. Семен ткнул Метелкина наганом в бок:

– Подай голос, гражданин начальник! Если… – Тут он захрипел и забился в судорогах, наган выпал из его руки.

Я увидела у него под левой лопаткой рукоятку ножа, а черный шаман вытирал руки об снег. Затем он запустил руку за отворот полушубка Семена и достал увесистый медальон.

– Спасибо, товарищ! – радостно произнес Метелкин и протянул черному шаману руку для пожатия. – Избавил от бандитской сволочи! Не бойся – я замолвлю за вас слово.

Черный шаман, пожимая руку Метелкину, тут же вложил в нее золотой медальон.

– Зачем это, товарищ?! – поразился Метелкин, и тут я увидела, что у него закатились глаза и он несколько раз дернулся.

С минуту он лежал неподвижно, а рядом с ним уткнулся лицом в снег черный шаман. Что с ними происходит? Вскоре взгляд Метелкина стал более осмысленным, он спрятал золотой медальон под ватник. Подняв наган Семена, он два раза выстрелил черному шаману, спасшему ему жизнь, в голову. Я ничего не понимала: вроде вначале поблагодарил его, а затем пристрелил?

– Говорит младший лейтенант госбезопасности Метелкин! – крикнул он. – Мне удалось уничтожить главаря бандитов Сеню Паровоза! Предлагаю бандитам добровольно сдать оружие, иначе они также будут уничтожены!

– Ах ты гнида! – В трех шагах от него поднялся с винтовкой Тимоха, но тут же был сражен меткими выстрелами пограничников.

Трое оставшихся в живых зэков, в числе которых был и Чирик, сдались. Выжил и Фадей, но, несмотря на объяснения, что его также удерживали бежавшие урки силой, остался под стражей.

– Запарились мы бегать по горам за вашими зэками. Думали, что не догоним, уже и продукты закончились – и дальше не пойдешь, и назад не вернешься. Благо, проводник вспомнил об этом селении. Если бы зэки здесь не задержались, то быть вам и дальше пленником своих бывших подопечных, – сказал командир пограничников. Затем сдвинул шапку на затылок и почесал макушку. – Что с пленниками делать? Морока будет их назад конвоировать.

– Никуда их не надо вести. Они здесь бойню устроили и на этом останавливаться не собирались, так что вы вовремя появились в поселке. Собакам – собачья смерть. С беглыми зэками нечего нянчиться, пусть и другим неповадно будет. Акт напишете, что они погибли во время перестрелки и при попытке освободить меня. Я его подпишу.

– Там один, Фадеев его фамилия, говорит, что, как и вы, был у зэков пленником.

– Фадеев? Такой же бандит, как и остальные. В расход его!

Я оторопела от такой наглой лжи. Ну и Метелкин!

Командир пограничников не стал откладывать это дело в долгий ящик. Троих урок и не понимающего, что происходит, Фадеева вывели за поселок и поставили перед строем пограничников. Фадеев, увидев Метелкина, крикнул:

– Гражданин начальник! Скажите им, что я…

– Что вы волынку тянете?! – вскипел Метелкин.

– Пли! – скомандовал командир пограничников, и раздался залп.

Урки упали как подкошенные, а Фадеев пошатнулся, хрипя и брызгая кровью, выдохнул: «Сука ты!» – и только потом опрокинулся навзничь.

Новому старейшине, избранному вместо погибшего Сардыбаша, было приказано собрать силами жителей поселка трупы зэков и по весне захоронить в одной общей могиле без указания имен.

Перед тем как отправиться в обратный путь, пограничники заночевали в тех же юртах, которые ранее занимали беглые зэки. Не знаю, почему я боялась попасться Метелкину на глаза и блуждала вокруг юрт. Среди ночи я увидела вышедшего наружу Метелкина. Он стоял, смотрел на луну и беззвучно смеялся. Затем полез за пазуху, вытащил золотой медальон и негромко произнес: «Эрлик-хан, ты доволен моими подношениями?»

Внезапно у меня перед глазами все закрутилось, замелькало, и я очнулась в собственной постели.

На работе я была сама не своя, находясь под впечатлениями событий минувшей ночи. Чувствовала я себя скверно, словно сознание обволокла пелена. Я была как сомнамбула, из-за чего неадекватно воспринимала события реальности и так же неадекватно себя вела. Не знаю чем, но моя голова была забита до отказа, будто старый книжный шкаф в коридоре квартиры Ларисы Сигизмундовны, и не могла воспринять ничего нового. Я все делала «на автомате», а когда вызвали к шефу и он о чем-то меня расспрашивал, то, похоже, ответами остался доволен, чего я не могла сказать о себе.

Ощущать себя «ежиком в тумане» мне не хотелось, и из его кабинета я отправилась прямиком к кофеварке, расположенной в крохотной комнатушке, примыкающей к приемной. В эту «святая святых» простым смертным – рядовым сотрудникам компании – вход был запрещен. Здесь находились бар-холодильник, обычный бар-шкаф и огромный, двухметровый собственно холодильник. Первый предназначался для прохладительных напитков, второй – для коньяка и виски, а в третьем хранились запасы, чтобы можно было оперативно накрыть на стол. Вот из-за этого третьего я и получила индульгенцию – могла беспрепятственно входить сюда, так как в случае аврала, когда внезапно сваливалось много гостей, меня привлекали для нарезки вкусностей.

Выбрав в программе кофеварки «двойной эспрессо», я нажала на кнопку. Затарахтели, перемалываясь, кофейные зерна, затем что-то зажужжало, и в чашечку полилась ароматная жидкость, от одного только запаха которой я стала понемногу приходить в себя. Ради права пользования этим чудом я готова смириться с тем, что меня используют для приготовления бутербродов гостям шефа. Одной чашки кофе оказалось мало, и я снова дала команду автомату. В голове наконец прояснилось, но я по-прежнему не помнила, почему меня вызывал шеф. Помню, говорилось о чем-то очень важном, но ничего конкретного не вспоминалось. По-видимому, он дал мне новое задание, но какое? Вот проблема! Такого со мной раньше не случалось, и я не знала, что теперь делать. Рука снова потянулась к кнопке, словно третья чашка должна была мне помочь вспомнить.

– Чего ты такая безрадостная? – раздался за моей спиной голос секретарши Тани.

Нельзя сказать, что мы с ней приятельницы, но иногда перебрасываемся парой слов. Думаю, появилась здесь эта длинноногая красавица не случайно, возможно, в связи с моим разговором с шефом, и нужно грамотно использовать ее любопытство. Видимо, и правда произошло что-то очень важное. Меня повысили в должности, подняли мне зарплату, уволили? Впрочем, последнее отпадает – тогда она не улыбалась бы так сладко.

– Я должна прыгать от радости до неба и громко петь «Аллилуйя»? – равнодушно поинтересовалась я, даже не повернувшись к ней.

– Так я поступила бы на твоем месте. У тебя вид, будто ты регулярно ездишь по заграницам и это тебе чертовски надоело. Может, ты беременна и не можешь поехать? – спросила она с надеждой в голосе.

«Ого! Мне светит заграничная командировка? Похоже, Танюша не прочь поехать вместо меня. Ее английский лучше моего, но я знаю еще и испанский, о чем с гордостью указала в анкете при приеме на работу. Ради практики несколько раз общалась с кубинскими студентами, но не знаю, что они лучше понимали: сказанное мной или мои жесты. Что мне светит: Испания или Куба? Я бы выбрала первое, но и от второго не откажусь». Сделав скучное лицо, я повернулась к Татьяне и пожала плечами:

– В командировке мало свободного времени. И что, спрашивается, смотреть в чужой стране? – Мои слова точно попали в цель.

– Это в Перу нечего смотреть?! – взвилась Таня. – Меня шеф отправил к тебе с программой поездки – может, хоть она тебя расшевелит? А то ты ему показалась какой-то никакой!

«Перу?!» – Я выхватила листок из ее рук и пробежала его глазами. До того как вникла в цель поездки, я увидела в разделе «Культурная программа» заинтересовавший меня пункт: «Посещение затерянного во времени города инков Мачу-Пикчу».

Я подпрыгнула чуть не до потолка и радостно заорала:

– Аллилуйя!

Через две недели я еду с шефом в Перу в составе парламентской делегации!

Радостное настроение вытеснило из моего сознания весь негатив, и, вернувшись в свой кабинетик, я стала обдумывать, какие материалы могут понадобиться шефу во время командировки. Здорово, что умные люди придумали нетбук и мне не понадобится носиться с папками и бумагами. И не менее важный вопрос: какие взять с собой сувениры и сколько?

Мою суетливую деятельность прервал голос Лолиты с мобильного: «Пошлю его на небо за звездочкой!» Слова песни были в тему – я готова была послать и подальше любого, кто отрывал меня от такого важного занятия, как подготовка к поездке в Перу.

– Здравствуй, Иванна. Это Вадим, – как-то несмело прозвучал голос приятеля Егора с его работы.

– Привет, Вадя. Говори быстро, что у тебя, а то у меня запарка на работе. – Мысленно я добавила: «Приятная запарка!»

– Понимаете, Иванна, – перейдя на «вы», он замялся и «выстрелил»: – Егор пропал.

– Да, я ему звонила, он не отвечает, наверное, в тайге связи нет. – И тут до меня дошло: – Как пропал? Он же с приятелями отправился на охоту в тайгу?

– В тайге пропал. Его уже три дня ищут. Привлекли МЧС. Я позвонил, чтобы ты не волновалась.

«Позвонил, чтобы сообщить, что Егор пропал в тайге, для того чтобы я не волновалась?! В каком месте находится логика у мужчин?»

– Его приятели, с которыми он поехал, – они тоже пропали?

– Нет, только он. Какая-то гнилая ситуация – он вроде как ночью один ушел в тайгу и исчез. Перед этим рассказывал о какой-то бурятке, но там поблизости нет ни одного селения.

У меня екнуло сердце. В свое время, работая в газете, вела колонку криминала, и мне припомнились всякие «пикнички», всевозможные мероприятия, во время которых исчезали люди, а их друзья-приятели рассказывали, что ничего не знают и ничего не видели, валили все на мистику, однако потом находили спрятанные трупы. Тьфу-тьфу – через левое плечо! Егорушка, что у тебя там стряслось?

Вечером, вернувшись домой, я не находила себе места. Остро ощущала свою вину в исчезновении Егора, хотя виновата была лишь в том, что не смогла ему толком объяснить свое поведение и что меня мучает. Впрочем, я сама этого не понимала. Не было бы того разговора, не поехал бы Егор на охоту в тайгу. Появившаяся еще на работе острая боль в сердце никак не проходила, и я нашла в шкафчике, среди лекарств Ларисы Сигизмундовны, валерьянку.

– Мяу! Мяу! – Желя подхалимски махала хвостом, просительно глядя на меня и стоя на полусогнутых лапах, – я еще не видела ее такой.

– Желя, ты тоже переживаешь о Егоре? По правде говоря, мне трудно в это поверить, вспоминая его исцарапанные руки после того, как он попытался тебя погладить.

Но я не жадная. Я взяла крышечку и капнула туда несколько капель настойки. Желя с закатившимися от удовольствия глазами бросилась ее лизать, гоняя крышечку по комнате. Это мне напомнило хоккеиста, ведущего шайбу к воротам противника. Но мне было не до нее – возникла бредовая идея, что мое астральное путешествие по Алтаю в компании несимпатичных зэков, фотография Метелкина и исчезновение Егора как-то связаны между собой.

Войдя в Интернет, я просчитала расстояние между Алтаем и тем местом в Бурятии, где исчез Егор. Получилась впечатляющая цифра – более чем две тысячи километров! На первый взгляд подобная идея – просто туфта, но ведь я сама за долю секунды переместилась не только в прошлое, но и в местность, расположенную за многие тысячи километров от моего дома! Продолжая размышлять над этим, достала старый альбом с фотографиями. Пролистав его от корки до корки, никакой другой фотографии Метелкина я не обнаружила. Личных фотографий Ларисы Сигизмундовны было много, фотографировалась она и с мужчинами, но это были только групповые фото, однако и там Метелкина я не увидела. Ясно было одно – с ним связана какая-то история, скорее всего нехорошая. Ведь человек этот препротивный и подлый. Это он обрек на смерть невинного Фадеева, неизвестно чем при этом руководствуясь. И от черного шамана избавился.

– Стоп! – заорала я на всю квартиру. – Почему я предполагаю, что это он избавился от черного шамана, а не наоборот? Ведь Панкрат рассказывал, что черный шаман – субстанция нематериальная, которая может вселяться в людей и паразитировать на них, изгоняя души. Он состоит из эфира, это астральное тело, поэтому он и видел меня! В каком-то смысле мы были подобны, но вот я не умею делать подобные штучки с воплощением в чужом теле и не хочу уметь.

Я стала перематывать пленку памяти назад и вспоминала, что Панкрат рассказывал о черном шамане, корила себя, что не очень внимательно слушала, отвлекаясь на пустяки. Я включила логику и разложила по полочкам все происшедшее со мной. Появление призрака Ларисы Сигизмундовны, старая фотография из альбома, мои приключения в компании зэков, газетная вырезка про алтайскую принцессу – все это напоминало пазлы. Возможно, собрав их, я смогу разобраться, как и почему исчез Егор, и помочь ему. Если бы не было этих вводных, как бы я поступила? Рвать на себе волосы, рыдать и причитать – это не в моем стиле, я человек действия. Осознав, что поиски Егора зашли в тупик, без сомнения, я бросилась бы сломя голову в те места, где он пропал, посчитав, что смогу сделать больше, чем МЧС. И пошла бы по ложному следу, потеряла время, а это не есть хорошо для Егора. Я получила подсказки: призрак Ларисы Сигизмундовны и старая фотография говорят о том, что следует покопаться в ее прошлом. Газетная вырезка и необычное ночное путешествие дают знать, что это каким-то образом связано с Алтаем. Где и у кого я могу узнать о прошлом Ларисы Сигизмундовны и Метелкина? Скорее всего, такая личность, как начальник исправительного лагеря на Алтае, вряд ли была интересна Ларисе Сигизмундовне, а вот если это материализовавшаяся ипостась черного шамана, тогда другое дело. Лариса Сигизмундовна не имела подруг, и ближе меня, по крайней мере в последние годы ее жизни, у нее никого не было. О себе она практически ничего не рассказывала. У нее есть племянник – может, он подскажет, что поможет мне в расследовании?

Выходит, я буду заниматься поисками Егора и не поеду в Перу? И моя мечта побывать в Мачу-Пикчу так и останется мечтой? Может, зря я ищу сверхъестественное в исчезновении Егора? Вышел ночью, как говорится, «до ветру», в темноте пошел не в ту сторону, а тайга-то огромная. И чем я смогу помочь в его поисках, если его ищут профессионалы из МЧС, не раз сталкивавшиеся с подобными случаями? Его найдут, обязательно найдут – живого и невредимого. Сколько было случаев, когда заблудившегося человека через длительное время находили! Мне надо настроиться на ожидание и заниматься своими делами, готовиться к поездке в Перу. Когда Егор найдется, он обязательно одобрит мое невмешательство.

Я дотронулась до своего лица и ощутила, что оно горит огнем от стыда до самых кончиков ушей. Ведь я прекрасно понимала, что все не так. Не «до ветру» Егор вышел ночью, а вынудили его к этому необычные обстоятельства. Я прямая виновница того, что Егор поехал на охоту в тайгу: от меня требовалось лишь сказать ему: «Я соскучилась по тебе» – и ничего бы этого не произошло. Ведь уже на следующий день я осознала, что неправильно повела себя с ним, но так и не перезвонила, не исправила ситуацию. У меня возникло предчувствие, что кроме меня ему вряд ли кто сможет помочь, даже МЧС с его вертолетами и профессионалами. С моей стороны ничего не делать для его спасения – это подлость и предательство любимого. В наших отношениях мы разберемся – когда он вернется живым и здоровым. И не важно, чего в них больше – любви или дружбы, я не покину его в беде! Мне вспомнилась ночь перед его отъездом, как меня завела песня «Королева вдохновения», и я скачала этот рингтон на свою мобилку.

«Тик-так! Тик-так!» – знакомое тиканье часов предупредило, что в соседней комнате меня ожидает очередной сюрприз. Новый пасьянс почившей Ларисы Сигизмундовны, ничего хорошего не пророчествующий? Или путешествие во времени? Я бы выбрала второе: познавательно и безопасно. К сожалению, неприятности, о которых меня предупреждала Лариса Сигизмундовна, имеют свойство происходить в реальности, и неизвестно, чем все это закончится. Хоть бы на нормальном языке она растолковала, что ждет меня впереди, а то от разгадки значений карт голова ходуном ходит и ничего не проясняется. Я вскочила с кровати и поспешила в соседнюю комнату. Увидев приоткрытую дверь в стене, пускающей лучики света, я от радости чуть не захлопала в ладоши. Меня ждет путешествие! Надеюсь, оно не будет таким печальным, как в прошлый раз.

После яркого света я слепну, оказавшись в полутемной комнате. Из мебели здесь лишь деревянный стол, покрытый зеленым сукном, за ним сидит мужчина в гимнастерке, с одутловатым лицом, его покрасневшие от усталости глаза смотрят настороженно и недоверчиво на сидящего напротив него на табурете мужчину. На столе стопка исписанной бумаги, пачка папирос «Беломор-канал», графин воды и граненый стакан. Настольная лампа светит прямо в лицо сидящему мужчине. Он тоже в гимнастерке, только без ремня, сидит скорчившись, руки на коленях. Он мне кого-то напоминает. Захожу спереди и узнаю Метелкина. Мне понятно, что это кабинет следователя и положение Метелкина незавидное. Как говорится, сколько веревочке ни виться… Я не испытываю к нему сочувствия, только недоумеваю: зачем я оказалась здесь? Опыт прошлого подсказывает, что ничего просто так не происходит. Мне следует быть предельно внимательной, возможно, я узнаю, как надо действовать. Хотя как может быть связано исчезновение Егора с событиями, происходившими по меньшей мере лет семьдесят назад?

– Я думаю, суд учтет ваше чистосердечное раскаяние и то, что вы с момента ареста сотрудничаете со следствием. – Следователь сверлил тяжелым взглядом Метелкина, пребывающего, как ни странно, в безмятежном состоянии, я даже заметила легкую улыбочку.

«Тут что-то не так!» – подумалось мне. По-видимому, та же мысль пришла и в голову следователя.

– Все же у меня нет к вам доверия. Из опыта я знаю, что в подобных случаях так поступают, когда хотят скрыть более тяжкое преступление или направить следствие по ложному пути. – Следователь чеканил слова, словно лупил молотом по камню.

Метелкин еще больше съежился, но выражение его лица практически не изменилось, и на мгновение на нем промелькнула глумливая ухмылка.

– Куда еще больше, гражданин следователь? Я написал в показаниях все, как вы хотели, не пожалел даже сожительницу.

– Ты хочешь сказать, что я тебе диктовал твои показания?! – Лицо следователя налилось кровью. – Что это моя выдумка?

– Помилуй Бог! У вас фантазии на это не хватит. Всю эту чушь придумал я. Вы приказали мне написать повинную и покаяться в содеянном – я все исполнил. Списочек подготовил троцкистского подполья, планируемые террористические акты расписал во всех подробностях – все красиво, чай, не один год служил в одном с вами ведомстве, только занимался другой работой. Вы их сажаете, а я – перевоспитывал. – Метелкин гаденько засмеялся.

– Ты что, тварь, задумал надо мной насмехаться?! – выпучив глаза от такой наглости подследственного, заорал следователь.

– Не надо меня бить, прошу вас! – испуганно сжался на табурете Метелкин. – Но если вам уж так хочется, то не по лицу, пожалуйста. Или вам больше нравится наблюдать, как другие бьют?

Следователь перегнулся через стол, горя желанием отвесить затрещину подследственному, но Метелкин внезапно выпрямился, перехватил руку, тут же схватил другую, напрягся, словно стальная пружина, и встретился со следователем взглядом. На мгновение они оба застыли, и это напоминало дуэль взглядами. Затем следователь, с неожиданной силой выдернув руки, спокойно и молча сел на свое место.

– Ты посмел оказать мне сопротивление?! Шутить надумал?! – внезапно заорал Метелкин, а потом крикнул: – Охрана!

Дверь открылась, и в комнату вошел низенький коренастый тип в синем галифе и фуражке.

– Всыпь этому идиоту, а то он не понимает, куда попал! – заорал Метелкин, затем изумленно взглянул на следователя: – Ты что делаешь на моем месте?!

Вошедший конвоир, в свою очередь, недоуменно посмотрел на улыбающегося следователя, которому дикие выходки подследственного, похоже, понравились.

– Вызывали, товарищ Кайсаров? – Судя по всему, конвоир впервые столкнулся с таким поведением подследственного.

– Ах ты тварь, и форму мою успел на себя напялить?! – вновь заорал Метелкин, вскочив и пытаясь добраться до следователя, но конвоир среагировал мгновенно – он быстро заломил Метелкину руку за спину так, что тот вскрикнул от боли.

– Что ты делаешь, дурак?! Подследственный не я, а тот, за столом! – орал Метелкин, оказавшись в беспомощном положении.

– Сержант, этот шутник глумится над нами, оскорбляет. Проучите его, и пусть он вспомнит, как его зовут!

Конвоир с видимым удовольствием врезал кулаком Метелкину по шее, отпустив его руку, – тот сразу уткнулся носом в пол. Но подняться ему не пришлось, так как конвоир стал месить его сапогами, и тот только охал от боли. Время от времени следователь спрашивал избиваемого:

– Как твоя фамилия?

– Кайсаров я! – орал в отчаянии Метелкин, и избиение продолжалось.

Следователь с улыбочкой наблюдал за этим, раскрыв дело и комментируя подшитые документы.

– Так хорошо начали, Метелкин, написали чистосердечное признание, а теперь вот бузу учинили. Этим вы только усугубляете свое положение.

– Я Кайсаров! Кайсаров! – плакал и причитал Метелкин, когда конвоир прекращал избиение и следователь задавал неизменный вопрос о фамилии.

– Чего вы этим добиваетесь, Метелкин? – Следователь ухмыльнулся. – Придумали бы что-нибудь менее фантастическое.

– Похоже, он совсем спятил, товарищ Кайсаров, – высказал свое мнение упревший от усилий конвоир.

– Сержант, враг хитер и опасен. Он готов прикинуться сумасшедшим, чтобы избежать заслуженного наказания. Это волк в овечьей шкуре! – строго произнес следователь.

– Виноват, товарищ следователь! – Конвоир вытянулся.

– На сегодня допрос Метелкина закончен. Отведите его в камеру. Пожалуй, я его направлю на психиатрическую экспертизу, там разберутся, придуривается он или в самом деле сошел с ума.

Жестоко избитый Метелкин еле поднялся на ноги, из носа и ушей текла кровь, взгляд у него был безумный. Его шатало из стороны в сторону, но он упрямо твердил еле слышно, срывающимся голосом:

– Кайсаров… Кайсаров…

Мне стало даже жаль следователя, оказавшегося в теле Метелкина, но я решила, что ему будет полезно пройти через муки тюремных казематов, как все, чьи дела он вел и, как было понятно со слов того же Метелкина, бессовестно фальсифицировал. Нет, мне уже не было жаль бывшего следователя, но и Метелкин, точнее, черный шаман, никакого сочувствия не вызывал.

Когда дверь за конвоиром и следователем закрылась, мнимый следователь перевел взгляд на меня и хищно улыбнулся:

– Тебе что здесь нужно?!

У меня перехватило дыхание. Сомнений не было – теперь это был черный шаман, или астрал, который может мгновенно переходить из тела в тело. Я ощутила реальную опасность, и эти путешествия уже не казались мне увлекательной прогулкой. А черный шаман вышел из-за стола и направился ко мне. Он все приближался, нарастая надо мной, словно увеличиваясь в размерах, а меня парализовало от страха, я не в силах была что-либо предпринять. Вдруг все вокруг меня закружилось, завертелось, и я оказалась в своей постели.

Утром я, придя на работу, прямиком направилась к шефу. В приемной нудился в ожидании начальник отдела маркетинга с кипой бумаг, и Танюша вопросительно взглянула на меня. Она дирижирует посетителями, регулируя очередность доступа к телу шефа. Отчасти выполняет и обязанности Цербера. Хотя нет – для роли стража ада больше подходит его личный водитель Володя, он же телохранитель. Он часами молчаливо сидит здесь, как истукан, при необходимости лишь односложно отвечает на вопросы, следя за тем, чтобы лишнего не сказать, например в каком ресторане вчера ужинал «хозяин». Для него он хозяин, а для меня – очередной шеф.

Для Танюши мое неожиданное появление могло означать лишь одно: шеф сам соизволил мне позвонить без ее участия, а это происходило лишь в исключительных случаях. Теперь она ждала от меня волшебных слов вроде «Сезам, откройся!», точнее, «Срочно вызвал!», после чего я нервно прошмыгну вне очереди в пещеру-кабинет.

– Сам? – Я кивнула на дверь кабинета.

– Разговаривает по телефону. – Танюша насторожилась, не услышав волшебных слов, и теперь раздумывала, как ей поступить. – Михаил Александрович вот дожидается. – Она повела глазами в сторону начальника отдела маркетинга, словно я могла его не заметить. Этот может засесть там на час и более.

– Слово и дело государево, – важно произнесла я.

У Танюши округлились глаза, она ничего не понимает. Увидев на пульте, что шеф закончил разговор, набирает его по внутреннему:

– Тут к вам Иванна просится. У нее… – Танюша запинается, не зная, как сформулировать.

– Слово и дело государево, – подсказываю я, и она повторяет за мной, бледнеет и ждет ответа.

Вздыхает с облегчением и кивает мне:

– Заходи.

Кабинет у шефа огромный, словно он рассчитывает проводить здесь балы или футбольные матчи. Прохожу «стометровку» до стола и вижу, что шеф улыбается, – видно, оценил мою изобретательность. Мужчина он видный, приятной наружности, с поседевшими висками в его сорок пять, любит погрохотать, но отходчив и, как и гром, особой беды не делает. Вот его жена, так та точно молния – испепеляет в одно мгновение. На моей недолгой памяти у нее только водителей поменялось трое. Когда она проходит по офису, даже мухи падают в обморок от страха, а сотрудники трепещут, как осины в известной песне.

– О каком государственном преступлении ты хочешь сообщить, Иванна? – Он с удовольствием демонстрирует свою эрудицию.