Знак ведьмы Пономаренко Сергей

– Понравиться в кулинарно-гастрономическом смысле, – плотоядно ухмыляясь, уточнил Кизима.

– Это самый страшный дух-людоед? – притворяясь напуганным, поинтересовался Потап, подмигнув товарищам.

– Не-ет. Есть еще Му-шубун. Он гораздо опаснее и сильнее, чем ада. Му-шубун убивает людей длинным красным клювом, наподобие клюва птицы, но словно из железа. Он подходит к спящему человеку, ударяет его клювом по голове и пробивает ее, а затем съедает мозг, печень и почки, – рассказывал Дамирхан оживленно, с удовольствием, смешанным со страхом. – Но еще ужаснее черные заяны.

– Дамирхан, тебе не егерем, а сказочником работать. Только еще не ночь, чтобы нам сказки рассказывать, – недовольно скривился Кизима. – Скоро стемнеет, а мы еще с кровососущими не разобрались – ночка обещает быть веселой.

В домике оказалась одна большая комната, в ней печка, стол и четыре топчана, покрытые шкурами. Дамирхан соорудил нечто похожее на кадильницу, окурил комнату вонючим дымом, и вся компания, используя полотенца, дружно поработала «вентиляторами», изгоняя комаров из помещения. Затем занялись раскладкой вещей, подготовкой к завтрашней охоте. Дамирхан разжег огонь в очаге и начал хлопотать с ужином. Егор посмотрел в единственное небольшое окошко и удивился: вроде прошло немного времени, а уже стемнело. Он обнаружил около печи деревянный ящик, полный человеческих фигурок и кусочков шкурок зверей.

– Что это такое? – растерялся он, держа в руках фигурку старичка с растянутой до ушей ненатуральной улыбкой, казавшейся зловещей.

– Это онгоны – воплощения духов. Не надо брать в руки – можно их рассердить. С онгонами может беседовать только шаман, – пояснил Дамирхан, и Егор послушно положил фигурку на место.

– Он берет длинную иголку и протыкает человечка! – сказал Потап и изобразил зверское выражение лица. – В эту же ночь человек умирает в страшных мучениях – это сибирское ВУДУ!

– Сегодня на ужин консервы и колбаса, а завтра я угощу вас шулэпом[43]. Пальчики оближете! – И Дамирхан поцокал языком, изображая удовольствие.

– При условии, что охота будет удачной. – В голосе Кизимы улавливалось сомнение.

– Иначе не будет – чего бы мы забирались в такую глухомань?! – оптимистично подытожил Потап и стал разливать водку по стаканам.

Егор сказал:

– Мне как-то не по себе – я пить не буду.

Егор отодвинул свой стакан в сторону.

– Егорий, ты мужик или нет?! – взревел Потап. – Хочешь охоту загубить?! Ты что, не знаешь, что охоты без водки не бывает и пьют все, иначе… – он задумался, подбирая нужные слова, – не быть удаче! В Иркутске, Улан-Удэ можешь отказываться сколько угодно, а здесь – нет!

– Хорошо, только совсем немного.

– Я что – краев не вижу? – обиделся Потап и налил Егору в стакан.

Все дружно выпили.

– Чтобы завтра нам была удача, мы попросим об этом Баай Байаная. – Егерь бросил в огонь кусочек припасенного жира, и тот сразу зашкварчал, распространяя в комнате крайне неприятный запах.

– Можно было попросить не так вонюче? – недовольно поморщился Кизима.

Дамирхан стал рассказывать о завтрашней охоте, предупредил, что подъем в полчетвертого утра, так как придется пройти километра три-четыре по бездорожью. Охотники устроят засаду, а Дамирхан будет подманивать самцов косуль, имитируя голос самки косули при помощи манка. Дамирхан тут же продемонстрировал продолговатый деревянный цилиндр неправильной формы с еще одним цилиндром-вкладышем. Он подул в него, и раздалось негромкое протяжное «фи-и, фи-и». Затем при помощи регулировочного винта он стал изменять тембр, высоту издаваемых звуков, то и дело поясняя:

– «Фи» издают как самки, так и самцы во время гона. Самка, которую гоняют сильнее, может издавать взрывной свист «пи-ю», наиболее притягательный для самцов, а крик жалобы «а-ай-ин», сообщающий, что косуля в тяжелом положении – ранена или больна, привлекает как самок, так и самцов.

– Ты смотри, и у них есть взаимовыручка! – насмешливо прокомментировал Кизима.

– Не в пример банкирам, – вставил Потап.

– Телята, когда испуганы, издают короткое «и». У самок срабатывает материнский инстинкт, и…

– Пиф-паф! – «стрельнул» Потап, заглушив тихий голос Дамирхана, и расхохотался.

– Ужасно! – Егор нахмурился. – Подманивать бедных животных, играя их чувствами, используя инстинкт продолжения рода!

– Секс и жалость – дела чрезвычайно опасные, – иронично произнес Кизима. – Ни людей, ни зверей до добра не доводят.

– За удовольствия и слабости надо платить! – поддержал его Потап.

– Завтра я на охоту не пойду – не хочу проливать кровь доверчивых зверей, – решительно заявил Егор.

– Ты что, забыл, что здесь жил черный шаман и в любой момент он может появиться и тебя съесть? – Потап изобразил на лице испуг.

– Черный шаман жил не здесь, – Дамирхан отрицательно мотнул головой, – а там, где заброшенное селение. Построили дома и жили в них сектанты, а секта называлась «Назад к природе».

– Известная организация. – Кизима ухмыльнулся. – Ее возглавляет свихнувшийся миллионер, создавший сеть экологических поселков в отдаленных, Богом забытых местах. Считает себя последователем древних волхвов, проповедует поклонение языческим богам и духам.

– А сейчас почему они не живут там? Кишка тонка – вернулись в цивилизацию, где есть электричество, унитаз и телевизор? – Потап хохотнул.

– Я уже говорил – пропали они неизвестно куда. – Дамирхан испуганно взмахнул рукой. – Однажды прилетели мы сюда на охоту и обнаружили, что все дома пустые. Ведь их предупреждали, что место гиблое! Вещи все были на месте, а людей нет. У них козы были – держали в теплом сарае. Так дверь в него открыта, а кругом полно кровищи. Думали, что и человеческая есть, следователь, криминалисты приезжали, выяснили – нет, только козья. Видно, волки попировали на славу. Из того, что сарай был открыт, следователь сделал вывод, что исчезли люди ранним утром или вечером – похоже, к дойке готовились. – Дамирхан сунул кусочек колбасы в рот и стал флегматично жевать, как будто рассказал о вещах обыденных, рутина рутиной.

– Что же там произошло? – нетерпеливо поинтересовался Егор.

Дамирхан тщательно прожевал, проглотил и лишь потом снова заговорил:

– Это неизвестно. То ли испугались чего-то и спешно ушли, то ли кто-то их выгнал отсюда. Вещи, даже винтовки – было у них несколько – остались на месте. А как по тайге идти без оружия? Здесь до ближайшего поселка надо с неделю кочевряжиться по буреломам, болотным топям и труднопроходимым чащам. Сюда только на вертолете и летаем. Больше года прошло, а о них так ничего и не слышно. – Дамирхан неспешно взял очередной кусок колбасы и, неожиданно оживившись, воскликнул: – Пропали они, сгинули! Заян увел их в Долину заблудших душ!

– Что это за долина? – заинтересовался Егор.

– Наши предки считали, что есть четыре мира: небесный, земной, подземный и промежуточный – вот там эта долина находится. Но если кто туда попал, обратного пути нет. – Дамирхан горестно нахмурился.

– Духи, боги – все так запутано! Может, Дамирхан, твои сородичи принесли экологов в жертву, сделали долё? – с пьяной ухмылкой предположил Потап. – Ведь у вас раньше практиковались человеческие жертвоприношения?

– У многих народов в древности совершались человеческие жертвоприношения, и у славян тоже, – пришел на помощь Дамирхану Егор.

– Это еще когда было! – протянул Потап. – А вот у них и сейчас есть религиозный обряд, когда вместо умирающего можно подставить другого человека, отправить на тот свет.

– Если вы имеете в виду обряд хун-долё, то ныне больного заменяют животными. – Дамирхан повернулся к Егору и пояснил: – У нашего народа сохранилось поверье, что если человек сильно заболел и должен умереть по воле заянов, то с помощью шамана можно его исцелить, отдав вместо него какое-нибудь домашнее животное. У нас это называется «долё» – «замена». Но, к сожалению, это не всегда получается.

– И что, людей не подставляли, а только животных? – издевательским тоном спросил Потап, посмеиваясь.

– Было, что и человеком заменяли, но очень давно. Тогда призывали к больному черного шамана, и тот, камлая, мог выбрать в качестве жертвы любого человека, даже члена семьи умирающего.

– Как только серьезно заболеешь – призываешь черного шамана, – развеселился Кизима. – Он вместо тебя подставляет соседа, с которым ты не в ладах, имеешь недружественные отношения. В итоге имеешь два удовольствия в одном: выздоровел и от соседа избавился.

– Второй акт Мерлезонского балета! – хохотнул Потап. – Вон у нас целый саркофаг вуду. – Он кивнул на ящик с онгонами.

– Саркофаг и вуду – понятия несовместимые, – заметил Егор, чувствуя, что все больше раздражается, и в который раз пожалел, что отправился на это увеселительное мероприятие.

Он ощущал себя в компании лишним. Собственно, с Кизимой он во время учебы особенно не дружил. Виктор Кизима нашел его в «Одноклассниках», завязалась переписка – вспоминали годы учебы, а потом подвернулась командировка в Улан-Удэ, где ныне Кизима жил и работал.

– Любые необъединяемые вещи можно объединить при помощи водки. Что мы сейчас и сделаем. – И Потапов быстро разлил водку по стаканам.

– За черных шаманов, духов, заянов пить не будем, а выпьем за удачу на охоте!

Егор лишь пригубил из стакана. Его заинтересовал разговор о местных легендах и поразило то, что Дамирхан не просто рассказывает их, а верит в них. Без сомнения, для Дамирхана реально существует множество духов, которые обладают силой, способной принести как добро, так и зло. Ему было гораздо интереснее слушать Дамирхана, чем пьяные разговоры охотников.

– С черным шаманом, жившим здесь, наверное, связана какая-то история?

– Предания моего народа называются улигеры, – важно произнес Дамирхан. – Одно из них гласит, что в давние времена бедный кочевник влюбился в дочь тайши. Зная, что тайша не отдаст ему в жены дочь, он попытался с девушкой бежать, но был пойман, избит до полусмерти, изгнан из их улуса и брошен в степи на поживу волкам. Но бедный кочевник сумел выжить. Обозленный, он ушел в тайгу, и вскоре о нем заговорили как об очень сильном черном шамане, который все может. Заимел он великую силу и от обращавшихся к нему требовал приносить человеческие жертвы, этим ублажая злых духов и заставляя их себе служить. Однажды к его юрте прибрела молодая женщина, вся в лохмотьях, еле живая. В ней он узнал свою любимую. Она рассказала, что убежала от родителей и все эти годы искала его. Но он уже пообещал злым духам в обмен на их помощь, что не будет иметь ни жены, ни вообще женщины. Он прогнал девушку и приказал ей даже не приближаться к его гэр[44]. И стал он самым могущественным из шаманов. Девушка вернулась в свой улус и стала белой шаманкой, делала много добра людям.

Черного шамана приблизил к себе хан, намеревавшийся с его помощью со своим воинством завоевать весь мир. Хан завоевывал все больше народов и земель, а черный шаман приносил все больше человеческих жертв, заливая кровью землю. И пришли они с войной в земли, где жила белая шаманка. Обратилась она за помощью к бурхану[45], прося того обуздать черного шамана и хана. Бурхан потребовал за это человеческую жертву, но только добровольную. Пожалела белая шаманка свой народ и сама легла на жертвенный алтарь, обрекая себя на веки вечные не иметь покоя, став стражем своей земли. Выполнил бурхан свое обещание: отправил хана-завоевателя в подземные владения Эрлик-хана, а черного шамана обратил в медведя-заяна и строго-настрого наказал ему больше не приносить в жертву человека, велел ему лизать свою лапу зимой и тем питаться. С того времени человеческие жертвоприношения не делаются.

– Страсти-мордасти! – Потап недовольно скривился. – Может, вернемся из сказок к реальности?

Во время рассказа Дамирхана он несколько раз пытался вклиниться с очередным предложением налить и выпить, но всякий раз его останавливал Егор.

– Это не сказки, – возразил Дамирхан, до того не обращавший внимания на причуды нанявших его охотников и во всем соглашавшийся с ними. – Из-за сказок не гибнут и не исчезают люди, а здесь это происходит. Поблизости бродит черный заян в образе медведя, нужно об этом помнить и быть готовым к встрече с ним.

– Наши ружья слона завалят, не то что медведя, – хвастливо произнес Потап.

– Это не простой медведь – заян! Он хитер и под пули не пойдет, а выберет подходящий момент…

– И р-раз! – Потап сомкнул руки на шее Кизимы, и тот от неожиданности дернулся всем телом.

Лишь придя в себя через пару секунд, он высказался:

– Если тебе нравятся такие глупости, Потап, то иди работать в цирк клоуном.

– Испугался, братец? Жим-жим?

– Да пошел ты! Я спать хочу. – Кизима поднялся из-за стола и лег на облюбованный топчан, отвернувшись лицом к стенке.

– Ишь, какие мы гордые! А со стола кто будет убирать, господин банкир?

– Ложитесь спать, я уберу. – Дамирхан достал черный полиэтиленовый мешок и принялся бросать туда пустые банки, а в ведро – объедки.

Егор стал ему помогать.

– Во народ пошел – даже выпить не с кем! – Потап с недовольным видом налил себе стакан водки, залпом выпил и отправился на топчан.

Не успели Дамирхан и Егор закончить уборку, как раздался громкий храп Потапа.

– Попробуй теперь засни, – буркнул Егор и вздохнул: ему и без храпа приятеля вряд ли удастся заснуть.

– Плохо, ой как плохо спит! – Дамирхан сокрушенно покачал головой, глядя на Потапа, который спал на спине с приоткрытым ртом, издавая хрипяще-рыкающие звуки. – Так он может потерять дунда пэнэпэн.

– А это еще что такое? – Егора развлекали познания егеря в языческом пантеоне бурят, особенно после того, как он заметил под одеждой у Дамирхана нательный православный крестик. Похоже, тот свято верил во всех богов.

– Душа человека – дунда пэнэпэн – путешествует, когда он спит, а если он громко спит, то может явиться бохолдой и украсть душу или испугать спящего, и тогда душа просто не вернется в тело.

– И что, человек может жить без души? – Егор еле сдерживал улыбку.

– Он долго не проживет, заболеет и умрет.

– Но какое-то время тело человека будет жить без души, если она не вернулась в тело? – Егор не скрывал иронии и считал, что загнал бурята в тупик.

– Человек не может жить без души. У него есть три души, пайн пэнэпэн – хорошая душа, она оберегает человека от злых духов, а после смерти человека попадает на небо, к тэнгри и ханам. Вторая душа, дунда пэнэпэн, более пассивна, человека не защищает, находится при нем даже в потустороннем мире. Третья, худая душа, муу пэнэпэн, всегда находится при теле человека и постоянно склоняет его к плохим поступкам. Она ищет способ погубить человека, поэтому помогает злым духам ловить первую, хорошую душу, чтобы та не попала на небеса.

– Выходит, между душами человека бурлят шекспировские страсти? И как же они уживаются в одном теле? Как соседи в коммунальной квартире? – Егор уже не смог сдержаться и вовсю заулыбался. – Какова же судьба души, похищенной духами?

– Она станет духом бохолдоя, который к людям относится враждебно. Духи бохолдоя стараются поймать душу человека и для этого являются на гулянья, вечеринки, свадьбы.

– У меня уже голова кругом идет. Одну из душ человека при содействии другой души ловят духи бохолдоя, и если им это удается, то она становится одной из них? Куда же деваются остальные?

– Я рассказывал о великом черном шамане. Он умер не своей смертью, и его средняя душа стала духом бохолдоя и все время ищет возможность похитить души других людей, поэтому лучше не попадаться ей на пути. Нижняя душа шамана осталась при теле, все время находится в этих местах, оберегает его покой, бродя поблизости в виде черного заяна-медведя. Первая душа шамана низвергнута в подземное ханство и там мается. Существует предание, что средняя душа черного шамана – дух бохолдоя – может обрести тело, и если ей удастся освободить верхнюю душу, томящуюся в ханстве Эрлика, то они смогут здесь объединиться с нижней душой, совершив человеческое жертвоприношение, и черный шаман воскреснет, обретя еще большую силу, чем была у него до смерти.

– Чем дальше, тем запутаннее. От тела черного шамана, наверное, и косточек уже не осталось, так как он может воскреснуть?

– Средняя душа-дух может, изгнав из девяносто девяти человек души, обрести человеческое тело, оно и станет телом черного шамана. Существует предание о том, что верхняя душа шамана сумела удержаться в Долине заблудших душ и не попала в подземное ханство Эрлика, откуда ей не было бы возврата. Она ожидает, когда дух бохолдоя пройдет весь свой путь, – тогда он сможет помочь ей вернуться. – Бурят сокрушенно поцокал языком. – Каким образом это может произойти, я не знаю.

– Может, души черного шамана уже объединились, он обрел тело и живет среди нас? – пошутил Егор.

Дамирхан испуганно замотал головой.

– Если бы это произошло, то мы ощутили бы это… на себе. Надеюсь, что этого никогда не случится! Духу бохолдоя нужно пройти путь девяносто девяти перевоплощений подряд, а сделать это непросто.

– Откуда такие познания, Дамирхан? Можно подумать, что ты сам шаман.

– Шаманство передается по наследству, от поколения к поколению. Как правило, к старшему сыну. Я из шаманского рода, но шаманом должен был стать мой старший брат, однако в детстве он очень сильно болел на протяжении нескольких лет, и, опасаясь, что он умрет, начали готовить к шаманству меня. Но мой брат сумел перебороть болезнь, прошел инициацию и стал шаманом, а я лишь получил шаманские знания, но не был посвящен.

– Но что-то ты из шаманских практик усвоил и умеешь их применять?

– Умею, знаю, но не имею права это делать.

– Ну, что-нибудь ты наверняка можешь показать – что-нибудь этакое?

– Ничего.

– Ты меня извини, но шаманство для меня не более чем некое шоу, клоунада. – Егор намеренно хотел задеть бурята, надеясь, что тот постарается его переубедить.

Бурят отрицательно покачал головой, показывая, что его решение непоколебимо.

– Схожу за дровами – ночи в тайге очень холодные. – И егерь вышел из дома в непроглядную темень.

Новая, необычная обстановка действовала на Егора возбуждающе, изгоняя желание спать. Он встал, потянулся, натужно зевнул и направился к топчану. Вдруг он за что-то зацепился правой ногой и чуть было не упал, с трудом сохранив равновесие. Это оказалась лямка рюкзака егеря. Упав, рюкзак раскрылся, и на пол вывалилась часть его содержимого. Егор наклонился, чтобы вернуть все на место, и его внимание привлек старый потертый блокнот. Он открыл его и увидел непонятные записи, сделанные славянскими буквами. Это, похоже, был не сплошной текст, а отдельные фразы, каждая занимала меньше строки. Он громко, с чувством прочитал, пытаясь понять их смысл:

– Хуни мяхан хунхэн. Улан шухан ундан!

Послышался грохот упавших дров, которые выронил вошедший егерь. Егор увидел, как у Дамирхана, которого, казалось, ничто не могло вывести из равновесия, перекосилось от злости лицо. Егерь бросился к нему, с силой вырвал из рук остолбеневшего Егора блокнот и молча засунул его на самое дно рюкзака.

– Черти, дайте поспать! Расстреляю! – грозно, не открывая глаз, взревел Кизима.

– Похоже, я что-то сделал не так, – покаялся Егор, не ожидавший от бурята столь бурной реакции.

Тот, стоя на коленях, закончил складывать вещи в рюкзак, туго стянул его шнуром и лишь потом встал, с тревогой глядя на Егора.

– У тебя появилась возможность проверить силу бурятских заклинаний. Ты только что произнес одно из них, притом не в самом лучшем для этого месте.

– Ты хочешь сказать, что оно сразу подействует?! Я же не шаман! – удивился Егор.

– Это заклинание на вызов заяна. Будем надеяться, что тебя минует беда.

От этих слов у Егора по спине пробежал холодок.

– Оно как-нибудь переводится или это набор звуков? – Егор постарался совладать со страхом, твердя про себя, что все это чушь.

– Человеческое мясо – харчи, красная кровь – питье.

– И – все?! – Егор был разочарован и сразу овладел собой.

– Это достаточно произнести в месте, где не упокоилась душа черного шамана, мечущаяся в образе заяна. Теперь тебе лучше не покидать заимку до прилета вертолета, – сказал Дамирхан.

– Но ведь ничего же не произошло! Никто не стучится в дверь, не лезет в окно!

Это была бравада, Егор снова встревожился и непроизвольно взглянул на единственное окошко. Под ним стоял топчан, на который он сложил свои вещи. Оконце было такое маленькое, что в него мог пролезть разве что пятилетний ребенок.

– Ты завтра не хотел идти на охоту – это правильное, разумное решение. Побудь здесь, отдохни, книгу почитай. Видел, в вертолете ты ее совсем мало читал.

Дамирхан подошел к топчану с вещами Егора и переложил их на другой топчан, у глухой стены. Егор облегченно вздохнул. От него не укрылось, что Дамирхан, укладываясь на этот топчан, положил рядом с собой карабин. Керосиновую лампу он погасил, и в комнате стало темно, лишь едва светило окошко.

«Похоже, этой ночью мне спать не придется». Егор лег на топчан, то и дело переводя взгляд с окошка на невидимую дверь, чутко прислушиваясь к звукам тайги, живущей обычной ночной жизнью, которые не мог заглушить даже храп Потапа. Заухал филин, послышались какие-то шорохи, затем далекий вой, похожий на волчий, и вдруг раздался непривычный резкий звук: «Бяв!» После долгой паузы он повторился. Егору он показался жутким, внутри у него все похолодело, и ему сразу вспомнился рассказ Дамирхана про мечущуюся душу черного шамана, принявшего облик медведя. Он пожалел, что, поддавшись секундному порыву, прочитал заклинание шамана, даже не удосужившись узнать, что оно означает. Судя по всему, зверь, издавший странный звук, находился недалеко.

«Заклинание сработало и заян идет по мою душу? – Егор не знал, как себя вести. – Может, стоит разбудить Дамирхана?» Бурят, словно прочитав его мысли, пояснил:

– Это кричит гуран – самец козули. Завтра из него будем делать шулэп и шашлык.

От объяснения Егору стало чуть спокойнее, но то, что егерь не спит, доказывало: его страхи не беспочвенны.

Он лежал с открытыми глазами в темноте, вздрагивая при каждом необычном звуке, но постепенно нервное напряжение спало, и он окунулся в чуткую полудремоту.

Егору казалось, что он только прикрыл глаза, как Дамирхан стал поднимать охотников. Он разжег «керосинку», возвратив в комнату свет.

– Егорий, вставай! Пора в школу – контрольную проспишь! – имитируя женский голос, ласково произнес Потап, но Егор, парализованный слабостью после бессонной ночи и утомительного путешествия на вертолете, лишь повернулся на другой бок, лицом к стенке.

– Журналюга, твою мать, вставай! – медведем заревел Потап и направился было к Егору, но ему преградил путь Дамирхан.

– Не надо, чтобы он шел на охоту. Пусть спит. – В его голосе и в выражении лица ощущалось нечто такое, что сразу остановило Потапа.

Тот замешкался, потом пожал плечами:

– Я что, пусть спит. В тайге воздух хороший, в сон клонит.

Вдали послышалось резкое, пронзительное «бяв!».

– Гураны вышли на охоту, надо спешить. – Дамирхан надел рюкзак и, закинув на плечо карабин, направился к двери.

Сквозь сон в памяти Егора всплыли события вечера и ночи, и по его телу прошла дрожь. «Остаться здесь одному?! Ни за что!» Он резко приподнялся и сел на топчане с еще закрытыми глазами.

– Я иду с вами!

– Тебе лучше остаться. Так всем будет спокойнее! – твердо произнес Дамирхан.

– Да, мне лучше остаться, – согласился Егор, не открывая глаз, и снова улегся на топчан. – Где мое ружье?

– Я положу рядом с топчаном на полу, – донесся до него голос Потапа, и Егор окончательно провалился в тяжелый сон без сновидений.

Проснулся Егор от ощущения, что забыл что-то очень важное, и тут же понял, что именно: «Дверь!» Когда охотники уходили, они никак не могли бы закрыть дверь изнутри, и сразу в сознании вспыхнуло: «Опасность!»

Страх подкинул Егора на топчане и швырнул к выходу. Лихорадочно закрыв дверь на задвижку, Егор окончательно проснулся. В комнате было светло, и он обернулся к окну – лучи солнца несмело пробивались сквозь густые кроны деревьев. Егор увидел, что Потап вместо ружья положил возле его топчана деревянную швабру. Он несколько часов проспал с открытой дверью, совершенно беззащитный! Если должно было случиться что-то плохое, то этому ничто не помешало бы. Выходит, шаманские заклятия – лишь словесные сотрясения воздуха! Как он, человек образованный и начитанный, мог поверить в такую чушь?! Егор громко расхохотался и несколько минут не мог унять смех, так что ему пришлось присесть на ближайший топчан.

Возникшее желание справить естественную нужду гнало его наружу. Смех смехом, а осторожность все же не помешает, ведь вокруг тайга, с реальными дикими зверями. Ружье обнаружилось возле стола, и там же лежал патронташ. Егор надел патронташ, вскинул на правое плечо ружье и вышел из заимки.

Было позднее утро, слышалось щебетание невидимых птиц, все вокруг казалось безмятежным и спокойным, и Егор почувствовал стыд из-за пережитого страха. Наверное, Дамирхан специально его разыграл, посмеялся над его наивностью и, возможно, уже поделился этим с приятелями. Теперь следует ждать подколок и насмешек от Потапа. Бурят наплел ему с три короба всякой всячины про духов и шаманов.

Вдали послышались выстрелы – охота на косуль началась, и у Егора не было сомнений, что охотники вернутся с добычей. Справив нужду, он задумался: придется несколько часов чем-то себя занимать, чтоб не умереть со скуки. Желания читать не было, да и смешно, оказавшись первый раз в глухой тайге, ничего здесь не увидеть. Он решил немного пройтись по тропе, по которой они пришли сюда, осмотреться. Тяжелое ружье непривычно давило на плечо, мешало при движении, но природная осторожность удержала от того, чтобы оставить его в заимке. Пройдя с десяток шагов, он увидел в стороне от тропы кусты голубики, усеянные крупной ягодой. Попробовал одну ягодку, другую, и уже не мог остановиться – закинув ружье за спину, чтобы не мешало, Егор стал лакомиться сладковатыми ягодами. Вскоре он обнаружил и прячущиеся в листве сочные алые ягоды брусники, оказавшиеся приятно кисленькими.

– Да здесь Клондайк витаминов, экологически чистых, без тяжелых металлов и радиации!

Вскоре он заметил боровичок, засветившийся вогнутой светло-коричневой шляпкой, за ним другой, и его охватил азарт «тихой охоты». Он нашел палку с рогачиком на конце и стал раскапывать ею все подозрительные холмики прошлогодних иголок лиственницы. Становилось все теплее, на душе было светло и легко, даже комары, впав в дневную спячку, не тревожили его. Ушли прочь и мысли об Иванне, он радовался окружающей природе и то и дело фотографировал на мобилку что-нибудь интересное: то необычно изогнутое дерево, то удивительной расцветки птичку, безбоязненно позволявшую себя рассматривать, то многочисленное семейство боровичков, спрятавшееся за поросшим мхом пнем.

Егор снял куртку и связал рукава, так что получилась объемистая «корзина» для грибов. Она становилась все увесистее, радуя ощутимой добычей. Он собирал исключительно боровики и подберезовики, пропуская сыроежки и рядовки. Чтобы не заблудиться, он не кружил по лесу, а шел все время прямо, ориентируясь по проплешинам мха, облеплявшим пеньки и нижнюю часть стволов деревьев с северной стороны. Грибное раздолье его радовало, и он испытывал чуть ли не эйфорию. Егор автоматически вел учет, сколько и каких грибов собрал. Он заметил закономерность: где тайга была гуще, прячась в вечных сумерках, грибов почти не было, да и тучи комаров сразу налетали, а где в просветы деревьев щедро падали солнечные лучи, грибной «улов» был богаче.

Внезапно он ощутил, что не один. Резко обернулся, но никого не заметил, и неудивительно – здесь было раздолье для игры в «жмурки» и «казаки-разбойники». Страх дал знать о себе, пробежавшись мурашками по спине, и Егор насторожился, прислушиваясь, готовый в любой момент сорваться с места. Ругая себя за излишнюю самонадеянность, он опустил куртку с грибами на землю и взял в руки ружье. В том, что этот некто притаился поблизости и это не игра воображения, у него не было сомнений. И сразу окружающая природа лишилась светлых, веселых тонов, все казалось мрачным и угрожающим.

«Грибочков захотелось! Ведь это не обычный лес, а тайга, где разного зверья полным-полно! Кто это может быть: зверь или человек?»

Даже если это был человек, то, что он прятался, свидетельствовало о его нехороших намерениях, поэтому в любом случае следовало поостеречься. Егору вспомнились всевозможные рассказы и фильмы о беглых заключенных, которых полно на сибирских просторах. Он наугад вытащил из патронташа два картонных патрона и зарядил ружье, сразу почувствовав себя увереннее. Он первый раз в жизни держал в руках охотничье ружье, полученное от Кизимы на время охоты, и не знал, что делать. То, что надо возвращаться на заимку, у него сомнений не вызывало. Но как? Даже если не брать грибы с собой, куртку здесь не бросишь – в ее карманах журналистское удостоверение, мобильный телефон и портмоне с деньгами. Чтобы ее надеть, надо выпустить из рук ружье, а еще придется развязать рукава, и все время он будет безоружным, что недопустимо. Может, это лишь очередные страхи и на самом деле нечего опасаться?

Держа в правой руке ружье – «Тяжелое, черт возьми, долго не удержишь!», – Егор при помощи левой руки и ног вытряхнул из куртки грибы: шестнадцать боровичков и девять подберезовиков. В десятке метров от него что-то зашумело, затряслись кусты, из-за них выбрался громадный черный медведь и уставился на него горящим огнем взглядом.

Егор бросил куртку на землю, освободив вторую руку, направил ствол ружья на медведя и нажал на курок – тот не поддался, и выстрела не последовало. Медведь поднялся на задние лапы, открыл огромную пасть и страшно заревел, показав громадные клыки. Больше всего Егора поразили и испугали необычные глаза зверя, похожие на тлеющие угольки костра. Но ему было не до рассматривания. Шестое чувство ему подсказало, что в следующее мгновение медведь бросится на него, а расстояние слишком маленькое, чтобы спастись. Ему вспомнились рассказы о хитрости, быстроте и неутомимости хозяина сибирской тайги. У человека нет шансов спастись от него, убегая или забравшись на дерево, – медведь только на вид неуклюжий и медлительный, когда нужно, он бывает стремительным и может догнать даже изюбра, а в выносливости с ним никто сравниться не сможет.

Время для Егора остановилось, и в этот момент его рука без команды мозга сняла ружье с предохранителя, и курок поддался. Оглушительные выстрелы, сделанные одновременно из двух стволов, слились в один, Егор ощутил сильную отдачу в плечо, и в следующее мгновение он уже бежал прочь, не оборачиваясь, бросив ружье и сняв на ходу тяжелый патронташ. Он не знал, куда бежит, лишь бы быстрее оторваться от зверя. Позади раздался рык раненого медведя, и в нем чувствовалась не столько боль, сколько злоба и ярость. Сознание Егора разделилось, одна часть стала посторонним наблюдателем, присутствующим в теле человека, несущегося с неимоверной скоростью и ловкостью между деревьями. Другая же отметила, что он, вместо того чтобы бежать к заимке, где можно было спрятаться и рассчитывать на помощь друзей, которые рано или поздно должны вернуться с охоты, бежит в противоположном направлении. Одна часть его подумала: «Хорошо, что я играл в большой теннис, благодаря этому я в хорошей спортивной форме». Другая часть поинтересовалась: «Почему это увлечение осталось в прошлом?»

Раздающийся за спиной Егора треск ломающихся кустов говорил о том, что расстояние между ним и медведем постепенно сокращается. Лес поредел, и тут Егор увидел впереди несколько приземистых бревенчатых избушек. «Там есть люди! Там спасение!» Он рванул вперед что было сил, но и зверь ускорил бег, и Егору показалось, что он уже затылком чувствует его жаркое дыхание и ощущает вонь из пасти. Перепрыгнув через изгородь, как при беге с барьерами, Егор подлетел к ближайшему домику, заскочил внутрь и закрыл дверь на запор. Буквально через мгновение ужасный удар сотряс дверь, но она выдержала. Егор подтащил стол и подпер им дверь и сам напрягся, готовясь к следующему штурму, последовавшему незамедлительно. Но и на этот раз дверь выдержала. Медведь бешено заревел от бессильной злости. Егор опять напрягся, ожидая новой атаки на дверь, но вдруг рык медведя раздался за его спиной, и от страха он чуть было не потерял сознание. Егор уже распрощался с жизнью. Медведь продолжал грозно рычать, но больше ничего не происходило, и Егор осмелился обернуться. Медвежья морда, точнее нос и полураскрытая пасть торчали из маленького окошка, размеры которого не давали ему просунуть внутрь даже всю голову. При желании можно было подойти и щелкнуть по носу зверя, бессильного что-либо сделать, но Егор не стал рисковать – это было глупо. Не один смельчак пострадал, пытаясь подразнить медведя в зоопарке, приблизившись на опасное расстояние к клетке. Страшный взгляд медвежьих глаз, налитых кровью, казалось, испепелял его, забирая остатки сил. Егор растянулся на деревянном полу, за столом, прячась от глаз медведя, молясь о спасении.

Главное было сделано – ему удалось укрыться в безопасном убежище. То, что раненый зверь от него не отстал, говорило о том, что ружье было заряжено дробью и легкое ранение только взбесило медведя. Дом, в котором находился Егор, явно был заброшенным, по-видимому, и в соседних домах никто не живет. Внутри голо – нет ничего, кроме почерневшего рассохшегося деревянного стола и обложенной камнем печи. Видимо, жилище покинули давно, на что указывали пустой оконный проем и нежилой запах. Это, конечно, не охотничье зимовье, где, как слышал Егор, всегда находится неприкосновенный запас сухарей, спичек, соли – самого необходимого для путника, попавшего в тайге в переделку.

Тут он хлопнул себя по лбу, поняв, где оказался, – это было заброшенное селение экологических сектантов, жители которого неизвестно куда подевались.

«Из огня да в полымя», – заключил Егор, но особого страха после недавно пережитого не почувствовал. Медведь был реальной опасностью, возможно, он все еще поджидал Егора снаружи, а все остальное – лишь домыслы и легенды.

«Скоро друзья вернутся с охоты, отправятся меня искать и обязательно заглянут сюда, в заброшенный поселок, – убеждал он себя. – Здесь я дождусь их, не буду рисковать – выходить наружу».

Но внутренний голос говорил другое: здесь тебя будут искать в последнюю очередь, решив, что ты заблудился в тайге. Конечно, через несколько дней заглянут и сюда, но как бы поздно не было. Люди из этого поселка неизвестно куда пропали. А ведь этому есть причина, возможно, опасность поджидает здесь человека до сих пор.

Егор гнал от себя такие мысли, ведь они ничем не могли ему помочь, а лишь усиливали нервозность и страх. То, что здесь, возможно, придется провести не один день и, главное, не одну ночь, пугало его больше, чем то, что у него не было еды и воды.

Выждав время и собравшись с силами, Егор выглянул из-за стола – в окошке больше не торчала отвратительная морда зверя. Сюда доносились звуки тайги – шум ветра в вершинах деревьев, далекие крики птиц – ничего необычного. Похоже, беда обошла его стороной и снаружи больше ничто не угрожает. Но Егор не стал искушать судьбу, проверяя это, и решил заранее подготовиться к ночи.

В домике было две комнаты. Вторая была крошечная и не имела двери. В ней обнаружился полуразвалившийся топчан, и это Егора порадовало. Он довершил то, что начало время, – превратил топчан в кучу дров для костра, которых, по его расчетам, в случае если помощь не придет раньше, должно было хватить на ночь. Спички у него были.

Он сложил в очаге кучку щепок и присел рядом на корточки. Время тянулось медленно и нудно, и он не знал, чем заняться. На корточках долго не смог высидеть – ноги быстро затекли. Лечь было невозможно, так как по доскам пола беспрерывно сновали муравьи, считающие себя тут полными хозяевами. Периодически он вставал, чтобы размять ноги, делал приседания, просто ходил кругами по комнате, стараясь не приближаться к окну, – опасался, что в него может просунуться длинная мохнатая лапа с ужасными когтями. Его стала раздражать замкнутость пространства, однообразие, он злился на себя за то, что по глупости подвергся смертельной опасности, на приятелей, не настоявших на том, чтобы он пошел с ними на охоту, на Иванну, из-за которой он отправился в тайгу. Постепенно зрело убеждение, что медведь давно ушел и он добровольно заточил себя в этой развалюхе, а приближающая ночь может принести новую, неведомую опасность. Здесь действительно исчезли люди, следовательно, имеется скрытая, но реальная угроза для его жизни. В том, что он нашел бы дорогу назад, у него не было сомнений: у него была фотографическая память и он запомнил не только, сколько раз сворачивал направо и налево, но и где, и это несмотря на то, что убегал без оглядки от медведя. К тому же мимо заброшенного поселка проходила тропа, по которой они шли на заимку. Но он все же не рисковал идти по тайге без оружия, зная, что где-то рядом бродит разъяренный раненый медведь.

Приближающийся вечер принес еще одну существенную проблему – комары! Кровососущие твари резко активизировались, нагуляв аппетит, они устроили шикарный пир, на котором главным блюдом был именно он. С неистовством японских смертников-камикадзе, яростно гудя, они атаковали Егора со всех сторон, безжалостно впивались в его тело, не обращая внимания на гибель сотен своих собратьев. В бой вступали все новые несметные полчища этих тварей. Накомарника у Егора с собой не было, куртка валялась где-то в тайге, а плотная хлопчатобумажная рубашка для них не была препятствием. Непрерывно хлопая себя по всем частям тела и ругаясь, словно это могло помочь, Егор был вынужден раньше намеченного времени разжечь огонь в очаге. Доски были сухие и давали мало дыма, так необходимого ему для спасения от комаров, да и тот выходил в трубу. Перед очагом лежал небольшой лист металла, очевидно, предназначенный для того, чтобы от искр не загорелся пол, и Егор соорудил костер прямо на нем, но дыма было мало и он не помогал спастись от комаров. А вот выйдя за дверь, можно было набрать горы хвои, дающей прекрасный дым. Комары казались Егору не меньшим злом, чем медведь, и их беспрерывные атаки с гнусным предупреждающим жужжанием его вконец измучили. Егор уже ничего не соображал, у него было лишь одно желание: любым способом покончить с этим.

Не думая о медведе, о том, что нужно быть осторожным, он распахнул дверь, выскочил наружу, собрал хвою под деревьями, сколько мог унести, вернулся в дом и бросил ее на горящие дрова. Сразу повалил густой пахучий дым, но Егор еще два раза совершил вылазку, чтобы у него был запас хвои. После этого он запер дверь и стал безудержно кашлять от собравшегося дыма, от которого слезились глаза и было не продохнуть. Обжигая руки, он поднял лист металла и отправил дымящуюся хвою в очаг. Грудь разрывал кашель, из-за слез Егор ничего не видел, на ощупь он нашел дверь и приоткрыл ее, чтобы образовавшийся сквозняк вытянул дым из комнаты.

Когда зрение восстановилось, Егор увидел, что в комнате он не один – у очага на корточках сидела молодая женщина в остроконечной шапке и длинном синем одеянии и что-то поправляла в очаге короткой палочкой. Егор остолбенел, он не мог произнести ни слова и не знал, как себя вести. Управившись с очагом, незнакомка встала, и он как следует ее рассмотрел. Девушка была молодой, лет двадцати, ее чудная белая кожа была необыкновенно свежа. Черты лица и узкий разрез глаз были необычными для такого цвета кожи. Егор, разглядев ее, вынес безоговорочный вердикт: «Она красива, очень красива!»

Девушка была одета в длинное синее шелковое платье почти до пят, на груди – зигзагообразная широкая вставка из черного бархата, а у шеи – узкая полоска золотистой парчи; низ платья был также украшен полосами бархата и парчи. На девушке была еще длинная безрукавка из черного бархата без пуговиц, с множественными вставками из материала серебристого цвета. В ушах – огромные серьги, а на груди, на витых нитях, висели разнообразные украшения – все из серебра и тончайшей работы. На голове – шапочка, отороченная собольим мехом.

– Мэндэшэлхэ, – произнесла девушка.

Егор понял, что с ним здороваются. Он растерялся, но все же сказал:

– Привет.

– Как ты оказался здесь? – мило улыбнулась девушка, став еще краше.

«То же самое я хотел бы спросить у тебя», – подумал Егор.

– На меня напал медведь, и я еле спасся.

– Тебе очень повезло – от баабгая нельзя убежать. Видно, духи тебя любят.

– Насчет духов не знаю, но мне, конечно, повезло. А как это ты ходишь по тайге безоружная и не боишься? Или ты здесь не одна?

– Дээхэн жолоо гутаахагуй. – Девушка засмеялась, увидев, что у Егора округлились глаза. – Волосяная веревка не испортит кожаную.

Перевод не помог Егору уловить смысл пословицы и понять, к чему она была сказана. Но, не желая выглядеть перед девушкой тугодумом, он не стал допытываться, что этим она хотела сказать.

Девушка вновь устроилась на корточках перед очагом. Только тут Егор заметил, что там находится котелок, в котором что-то варится.

– Ты голоден и я тебя накормлю шулэпом, только вместо мяса будут грибы. А пока расскажи о себе, откуда ты приехал, кого дома оставил.

«Что же ей рассказать?» – растерялся он.

– У тебя, наверное, есть девушка или жена – расскажи о ней. – Незнакомка словно прочитала его мысли и пришла на помощь. Лукаво улыбнулась. – Может, ее любовь спасла тебя от злого баабгая?

Егор, обычно не любивший говорить о личном с посторонними, неожиданно для себя стал рассказывать о своих отношениях с Иванной. Возможно, ему надо было выговориться? Он рассказал прошлогоднюю историю: как Иванна попала в такую беду, что ей грозила смертельная опасность, и, если бы не он, для нее это могло плачевно закончиться, но зато теперь она обладательница удивительного древнего креста, с которым связывает свои путешествия во времени.

Девушка очень внимательно его слушала, то и дело кивая, и Егор все больше удивлялся себе, а еще тому, что время стало нестись с невероятной скоростью: вроде бы недавно был день, а вот уже наступили сумерки. Тень легла на лицо девушки, и оно теперь не было прекрасным, как ему показалось вначале, даже яркое нарядное одеяние поблекло.

«Как она оказалась здесь? Почему одна? Она вся какая-то неестественная, словно придуманная! И почему я с ней так откровенен? Времени прошло много, а она все варит свой супчик и никак не доварит». Егор ощутил, что страх холодит тело, возникло желание немедленно бежать отсюда, и он стал посматривать в сторону двери. Хотя что она могла ему сделать, ведь он мужчина и находится в неплохой физической форме? Даже если у нее окажется холодное оружие, он сумеет с ней справиться.

Незнакомка, в очередной раз прочитав его мысли, грустно улыбнулась:

– Не бойся меня. Я не причиню тебе вреда, и в моей одежде не спрятан кинжал. Возможно, мы с тобой встретились не случайно? Хуби заяан?[46]

– Кто ты? – Во рту у Егора пересохло.

– Я та, кто может тебе помочь. Доверься мне, – вкрадчиво произнесла незнакомка, но Егор ей не поверил.

– Ты мне не веришь. – В голосе девушки прозвучала горечь. – Однако скоро ты сам будешь искать со мной встречи, но захочу ли я? – Она поднялась и властно произнесла: – Этой ночью я буду ожидать тебя здесь. И не бойся тайги – она тебя не тронет!

Девушка вышла в другую комнату. Недоумевающий Егор выждал время, затем встал и заглянул туда – комната была пуста. Только глухие бревенчатые стены, на полу – остатки топчана. «Не улетучилась же она?» Он поднял глаза: подшитый досками потолок, щели аккуратно законопачены, чтобы тепло не уходило, не было даже намека на люк. Так и не поняв, куда подевалась девушка, он вошел в комнату…

Егор оказался на узком тротуаре шумной улицы, множество людей спешили по своим делам, недовольно обтекая его, праздно стоящего на их пути. Было солнечно и очень жарко. Снующие вокруг люди были одеты легко, по-летнему. Проезжую часть запрудили автомобили, воздух был насыщен выхлопными газами и запахами нагретого солнцем асфальта.

«Где я? Куда, черт побери, меня забросило? Город незнакомый, явно не сибирский. Невысокие, двух-трехэтажные дома, очень аккуратные и, похоже, старинные». Мимо прошла экскурсия, гид что-то рассказывал на английском. Его слух улавливал обрывки разговоров на русском, украинском, венгерском, польском. Егор прошел мимо высокого кафедрального собора, завернул за угол и оказался на свободной от транспорта, мощенной камнем улице.

– Егор! Где ты пропадал?

Он обернулся и увидел незнакомую красивую девушку в коротких шортах и легкой прозрачной блузке. Она была в босоножках на тонком высоком каблуке, что делало ее даже выше его, а он был отнюдь не маленького роста. Приблизившись, она окутала его умопомрачительным запахом дорогих французских духов и с недовольным видом оглядела его.

– Что за маскарад? Почему тебе вздумалось такое напялить? Что молчишь?

Егору было неловко – в пятнистых охотничьих брюках, плотной хлопчатобумажной рубашке и в «берцах» здесь он был белой вороной. Егор растерялся:

– Мы с вами знакомы?

– Если это шутка, Егор, то крайне неудачная. – Девушка рассердилась. – Или у тебя с головой не все в порядке? Когда мы первый раз с тобой встретились, ты мое имя почему-то знал, а после года знакомства забыл?!

Было понятно, что девушка его прекрасно знает, возможно, у него с ней роман или даже интимные отношения. Но он-то ее не знает и никогда не видел! И любит он Иванну, а не эту девушку! Ситуация была критическая, так как девушка разозлилась не на шутку и могла развернуться и уйти. Что же тогда он будет делать в незнакомом городе, без денег и документов? Он не сможет даже воды попить! И Егор решил слукавить:

– Да, дорогая, со мной что-то творится – не помню, где и зачем я был в последнее время. Начисто память отшибло, и, ко всему, деньги пропали. – Егор изобразил на лице недоумение и даже вывернул карманы, в которых обнаружился лишь коробок спичек.

Девушка посмотрела на него недоверчиво.

– Ты хочешь меня разыграть? Мы ведь расстались минут двадцать назад, от силы полчаса – я прошлась по бутикам, а ты направился в книжный. И за это время тебя успели ограбить и ты потерял память? Еще и нарядили, как чучело?

– Как видишь, дорогая. Возможно, ударили по голове – от этого случается амнезия.

– Где это произошло? В книжном?

– Если бы я знал… Я даже не помню, что это за город. – Признаться, что он не знает ее имени, Егор не решился – похоже, девушка с норовом и высокой самооценкой.

– Мукачево. Ты мне в санатории все уши прожужжал, что хочешь посмотреть на здешний замок Паланок. Кстати, у тебя пропали все деньги или что-то в номере осталось?