Призрак и я Мириманова Екатерина

13 ноября 2009 года

Я глубоко вздохнула и толкнула дверь. Крис соскочил с моих рук, радостно лая, приветствуя знакомые интерьеры. Без мамы квартира выглядела непривычно пустой. Все время казалось: сейчас мама выйдет из кухни и скажет, что с ней все в порядке. Но умом я понимала, что этого не произойдет. Прошло уже некоторое время после похорон (я старалась не считать дни), и в моей жизни многое изменилось, увы, не в лучшую сторону.

Я открыла настежь балконную дверь и остановилась на пороге. Холодный воздух окатил волной, но от этого неожиданно стало лучше. Мне хотелось подбежать к краю балкона и закричать, заплакать, завыть, но вместо этого я спокойно подошла к парапету и, перевесившись через него, закурила сигарету. Я жадно втягивала в себя дым, мне хотелось, чтобы он пропитал меня всю, и с каждым новым глотком, казалось, становилось легче. Я вдруг ощутила, что щеки мокрые, хотя даже не заметила, как заплакала. От слез становилось немного спокойнее. Как будто я снова маленькая девочка, которую через несколько минут пожалеет мама, погладит по голове. Но ни мамы, ни кого-то еще не было рядом. Я почувствовала, что замерзла, и зашла обратно в комнату, опустевшую после того, как я перевезла часть мебели в Ярославль.

Накатила такая вселенская усталость, что я ощутила почти физическую боль. Хотелось только одного: закрыться где-нибудь и не двигаться, не поднимать головы, не выходить на улицу, спрятаться от всего происходящего, но я не могла себе этого позволить.

Итак, судя по всему, меня ждет новая жизнь, отличная от той, к которой я привыкла. Как там сказала Вероника? Дауншифтер? Кажется, так называется человек, который сознательно выбрал худшие условия жизни. Не уверена, что ко мне это относится, поскольку я была вынуждена что-то предпринимать в связи с тем, что не могла расплатиться с кредитами и рассчитаться за мамины похороны. При том что последние годы моя зарплата позволяла существовать на вполне приличном уровне, откладывать на черный день из-за долгов не получалось, а потому, узнав, что Настины слова о закрытии журнала подтверждаются и не найдя ни одного другого достойного места, я поняла, что настало время решений.

Вариантов оставалось не так много. Я могла сдать нынешнюю квартиру и переехать в другую, сняв меньшую. А могла продать ее, купленную в кредит, и приобрести что-то в Подмосковье. Однако, как выяснилось, из-за кризиса жилье изрядно упало в цене, и вырученных денег после разбирательств с банком хватало только на однушку в местах, отдаленных от Москвы и ближнего Подмосковья. Сначала выбор пал на города в пределах ста километров от столицы, но скоро я поняла, что выбирать фактически не из чего. Поэтому, помыкавшись пару месяцев, согласилась на вариант риелтора — Ярославль, более чем в двухстах пятидесяти километрах от Москвы. Вероника пыталась успокоить меня, внушая, что девушка, выросшая вдали от столицы, в состоянии выжить в достаточно крупном городе.

Но я-то уже тогда понимала, как будет трудно. Ведь это означало начинать все с нуля: обставлять квартиру, искать работу, друзей, выяснять, где что лежит в магазинах (казалось бы, что может быть проще, но на это тоже требуются время и силы, которые у меня отсутствовали). Я чувствовала опустошение, всей душой хотела поехать отдохнуть и с ужасом понимала, что не могу себе позволить подобную роскошь. С другой стороны, возможно, переезд поможет быстрее переключиться. И этой мыслью я себя успокаивала каждое утро, когда просыпалась, и каждый вечер, отправляясь спать.

Паша продолжал названивать каждый день, но, к удивлению, я не испытывала никакой потребности с ним общаться. Переезд позволит сменить не только адрес, но и телефон, и я смогу спокойно подходить к домашнему и мобильному, не опасаясь, что бывший возлюбленный звонит с чужого номера.

Я включила чайник, стоявший теперь на полу. Мой любимый красный кухонный гарнитур пришлось продать первым делом. Он был практически новый, и его удалось сбыть за вполне приличную цену. На эти деньги в Ярославле я купила новый диван и огромную стенку. Больше, кажется, ни на что не хватало. Машину тоже пришлось поменять. Кто бы мог подумать, что теперь я буду ездить на «Опеле» восемьдесят какого-то года. Спасибо, что хоть с коробкой автомат, а не с механикой. И хотя мою прежнюю ласточку я никогда не забуду, мысль о наличии гидроусилителя и отсутствии педали сцепления в моей «новой-старой» машине грела душу.

Вода вскипела, я заварила чай в кружке. Надо собрать вещи, а оставшуюся мебель отгрузят под руководством Вероники. Как жалко оставлять эту квартиру! Я так о ней мечтала, представляла, как мы с мамой будем жить в ней, и вот теперь должна бросить все и переехать за двести пятьдесят километров от Москвы.

Я задумалась о том, как быстро в этой жизни все может измениться, и совсем не в лучшую сторону. Еще вчера я была преуспевающей женщиной с новой машиной и квартирой, расположенной недалеко от центра. Работала в престижном журнале на руководящей должности, встречалась в свободное от трудовых будней время с состоятельным женатым мужчиной. И вот теперь осталась абсолютно одна, если не считать собаки, без денег и прочих составляющих материального благополучия. Чай тем временем остыл, я слила остатки в раковину, сполоснула чашку и пошла в комнату, разгружать шкафы.

Посередине, прямо на полу, валялся раскрытый чемодан, в котором задремал Крис. Он и раньше проделывал это, не глядя, есть там запакованные вещи или нет, за что регулярно получал от меня взбучку. Но в этот раз я только улыбнулась, потому что еще ничего не успела сложить. Стала накидывать сверху на него свои футболки, а Крис, проснувшись, еще не понимая, где он, звонко залаял и выбежал из комнаты, оставив меня наедине с чемоданом. Я опустилась на колени, пытаясь собрать разбросанную одежду, и снова заплакала.

Не знаю, сколько прошло времени, но Крис, почуяв неладное, вернулся и принялся облизывать мои руки, закрывавшие лицо. Я встрепенулась, словно глубоко спала, он даже немного отпрянул. Я усмехнулась. Он смотрел с такой проникновенностью, словно читал все мои самые потаенные мысли. Конечно же, мысль о том, что животное может меня понимать, казалась абсурдной, особенно потому, что в последнее время я сама себя не понимала. Но в то же время она меня очень успокаивала. Ведь это означало, что хоть кто-то на белом свете мог посочувствовать мне, кроме мамы, которой теперь не было рядом.

«Так, ладно, хватит», — скомандовала я себе и продолжила собирать чемодан. Глядя на состояние одежды, я представляла, сколько часов придется провести за глажкой, но почему-то все расстройства отошли на второй план. Я могла размышлять только о том, как начну новую жизнь в Ярославле. Хотелось верить, что там все будет по-другому.

Закончив сборы, я попыталась захлопнуть чемодан, что оказалось очень сложно сделать, настолько он раздулся. В другие времена я бы отправилась в магазин и купила еще один, огромных размеров. Но на дворе стоял кризис «с косой», и было страшно совершать неосмотрительные траты, тем более что отдых в ближайшее время предстоял в лучшем случае на Волге. А для этого, учитывая новое место жительства, и чемодан-то не нужен, достаточно просто бросить в пляжную сумку купальник. В общем, при желании можно найти массу преимуществ переезда, но искать их почему-то не хотелось.

Я выпустила Криса из квартиры, вытолкала тяжеленный сундук с одеждой и нажала на кнопку лифта. Неожиданно вышла соседка.

— Переезжаете на новую квартиру?

Ей казалось, что этот вопрос она задала полным участия голосом.

— Да, в Ярославль.

Я заметила ужас в ее глазах.

— А Ярославль — это далеко, да? — из вежливости поинтересовалась она.

— Не очень, всего двести пятьдесят километров от Москвы, — улыбнулась я в ответ.

Лицо ее почти перекосилось от удивления и непонимания, и я даже не знала, что сказать.

— Там, наверное, воздух свежее, да? — неуверенно проговорила она, и мы зашли в подъехавший лифт.

— Наверное… — ответила я машинально и неожиданно поняла одну вещь. Я ведь никогда не обращала внимания на детали, когда приезжала в Ярославль. Единственное желание, которое меня охватывало каждый раз, — поскорее уехать. Быть может, я напрасно так недооценивала этот город и в нем можно найти массу достоинств. Мне захотелось яростно защищать его, как будто я уже смирилась с тем, что предстоит жить в нем не один год…

Я вздохнула, попрощалась с соседкой и направилась к «Опелю». Наверное, я никогда не привыкну к качеству пластика на приборной доске! Предстояла долгая дорога. Машина заурчала, и я посадила Криса в специально купленный контейнер на заднее сиденье. Странно, но его присутствие позволяло не чувствовать себя такой одинокой. С другой стороны, он явно был не лучшим собеседником.

Уже смеркалось. В воздухе стоял густой белый туман, от которого было сложно дышать. Я открыла окно и закурила. Впереди увидела пробку и заранее ругала себя за то, что выбралась в такое «неправильное» время. Не нужно быть ясновидящей, чтобы предсказать наличие заторов на дорогах в пятницу вечером. Ведь я вполне могла немного переждать.

Настроение ухудшалось с каждой минутой. Совсем не хотелось ехать еще несколько часов по забитой Москве, чтобы потом долго пробираться разбитыми дорогами по области.

Январь 2010 года

В последние дни я часто моталась туда-обратно, и радости эта дорога мне не доставляла. Квартира находилась в спальной части Ярославля. Райончик Заволжье казался очень уютным, там были лес, конная площадка, детская железная дорога. Если я застряну там надолго, то, наверное, этот район станет идеальным для меня как для семейной женщины.

Однако думать о будущем было рано. Пока что я отчаянно пыталась привыкнуть к новому месту жительства. Я не спала по ночам, потому что тишина за окном давила на привыкшие к шуму уши. Когда я выходила на балкон, чтобы покурить, иногда хотелось закричать, потому что воздух казался отвратительно чистым. Да и вообще все выглядело совсем не так, как хотелось бы. Даже когда я приезжала в центр города, не оставляло ощущение, что я не на своем месте. Днем в будни людей на улице почти не было.

По утрам в выходные, когда только начинало светать, а я, как лунатик, все еще бродила по квартире, не в силах заснуть, я брала машину и, с видом наркомана со стажем, летела в Москву на скорости под двести, только чтобы успеть за день. Нигде не останавливаясь, я жаждала надышаться до боли знакомым воздухом и вернуться в свое заточение. Большую половину дороги я обычно плакала, будто специально включая душещипательные мелодии. Приезжая в столицу часам к двенадцати, останавливалась где-нибудь в кафе, выпивала большой капучино и гуляла по своей любимой набережной (как ее там, которая идет вдоль Кремля, с той стороны, где раньше возвышалась гостиница «Россия»). Потом заезжала на кладбище к маме и ехала обратно, на такой же сумасшедшей скорости, чтобы к семи-восьми вечера вернуться в свою неуютную квартиру. Мне никого не хотелось видеть, ни с кем разговаривать, даже с Вероникой.

Во время одной из таких своих вылазок я увидела, что на другой стороне моста стоит моя знакомая из прошлых времен, мы с ней работали в одном журнале. Она махала рукой, но я сделала вид, что ее не заметила, и торопливо проследовала к машине, на тот случай, если она вдруг решит меня догнать. Не могу сказать почему. Я не стеснялась своего нынешнего положения, просто не хотелось говорить о нем, раздражало, когда меня жалели.

Как я уже успела выяснить, ситуация с работой в Ярославле была ничуть не лучше, чем в Москве. Большинство небольших телеканалов и локальных газет закрылось, и, естественно, оставшиеся предпочитали работать с местными журналистами и пиарщиками, нежели с «выскочкой из Москвы» (именно так меня обозвали на одной радиостанции).

Однажды я даже сходила к какой-то местной бабушке-гадалке, живущей на окраине города, принципиально не берущей денег за свои услуги. Она поведала, что я стану известной телеведущей, которая затмит своей популярностью какую-то афроамериканку (немного странная формулировка для жительницы пригорода, не правда ли?), рожу троих детей и выйду замуж за особу королевской крови. Видя мое скептическое выражение лица, она добавила, что я рано умру, лет в сорок, от инсульта. Было совершенно непонятно, как за оставшийся столь короткий срок я успею сделать так много, и главное, как успею родить троих детей, если я еще даже не беременна первым из них. Мне уже исполнилось тридцать пять, и было сложно выполнить все предсказания старушки. По крайней мере, я развеялась и от души посмеялась на обратном пути, когда пересказывала ее слова по телефону Веронике. Единственное, что не давало покоя, — что же получила с этого «ясновидящая», если она так и не потребовала ни денег, ни каких-либо услуг.

По ночам я продолжала «бороться со сном». Здесь было так тихо и свежо, что меня это раздражало. Так иногда очень хороший человек раздражает тем, что у него практически отсутствуют недостатки. Я десятки раз ложилась в кровать, вставала, пила зеленый чай без сахара, снова отправлялась в комнату. Включала телевизор и смотрела все подряд, пока не начинало резать глаза, а иногда просто монотонно перещелкивала каналы до тех пор, пока не осознавала, что смотреть-то, в сущности, нечего. Даже если я пятьдесят раз прокручивала все программы по очереди, интереснее не становилось. Я пробовала закрывать форточку и курить в комнате, чтобы воздух становился не таким отвратительно прозрачным, но этим лишь вызывала яростное недовольство Криса, которому не нравился запах табака. Забавно, но раньше мама никогда не разрешала мне курить в комнате, а я все недоумевала — почему. Теперь, когда у меня есть возможность распоряжаться своим жизненным пространством, я поняла, что большинство из тех правил, которые она мне навязывала, против которых я восставала, были действительно справедливыми. После того как я отчаялась «испортить воздух» в квартире, я начала ходить, как лунатик, из кухни в комнату и обратно. Крис смотрел на меня очень странно и, казалось, подозревал, что с головой у хозяйки происходят необратимые изменения, но с пониманием, присущим только животным, молчал.

А потом все как-то резко прекратилось. Я начала чаще спать по ночам, и воздух уже не казался таким непривычно чистым. Однако у меня по-прежнему не было друзей в этом городе, потому что я практически никуда не ходила, а стучаться в двери к соседям с пирогами, которые я не умею готовить, не в моих привычках. Да и людей, с которыми хотелось бы поговорить, я вокруг не замечала. Я вообще как-то очень глубоко закрылась в себе и не хотела вылезать из своей раковины.

Денег оставалось все меньше. Пособие, выплаченное при сокращении, испарялось с молниеносной скоростью, ведь это «животное» — нет, не Крис, «Опель» — съедало огромное количество бензина после каждой поездки в Москву. Я не оставляла попыток найти работу, но с каждым днем надежда становилась все призрачнее. Спустя несколько месяцев денег уже почти не оставалось, и я купила мешок пшена и мешок риса, поскольку понимала, что скоро начнутся беспросветные времена.

Утром я варила огромную кастрюлю каши, делила ее на две части, и в течение дня мы с Крисом питались только ею. Он как будто понимал, что мне тоже несладко, и не выказывал своих обычных барских замашек с демонстративным отворачиванием от миски и сплевыванием крупы на воде на пол.

Однажды мы с Крисом вышли гулять, и я лихорадочно думала о том, где взять денег. Кроме пиара и рекламы, я никогда ничем не занималась. Я не умела шить, толком не могла готовить. Меня даже в прислугу бы не взяли, достаточно один раз зайти ко мне в квартиру, чтобы в этом убедиться. И вот, уже близкая к отчаянию, я загадала перед выходом из дома: «Эй, кто-нибудь, там, наверху, ну пошлите мне хоть какой-то знак, если вы вообще существуете! Иначе очень скоро невинные души, моя и собаки, отлетят в мир иной, потому что нам элементарно нечего будет есть!» Мы бродили, бродили по городу, уже даже и не знаю, сколько мы прошли, и не помню, как и где мы гуляли, но опомнилась я только на набережной. Вид ее идеально ровного и гладкого асфальта, мокрого от слегка подтаявшего снега (в тот день было на удивление тепло и сумрачно), вывел меня из состояния глубокой задумчивости.

Я постояла в беседке, посмотрела на воду, и стало немного легче, хотя на душе по-прежнему скребли кошки. Мы прошли немного вдоль Волги, и вдруг я увидела церквушку, расположенную чуть поодаль. Хотя я уже давно не заходила в подобные «заведения», на этот раз что-то побудило меня туда заглянуть. Табличка на стене сообщала, что я находилась на пороге церкви Рождества Христова, построенной в 1644 году. Я привязала Криса к решетке и зашла внутрь. В помещении было безлюдно, жарко и темно, лишь иконы озарялись слабыми отблесками свечей. Витал запах ладана. Вспомнилась надпись у входа. Наверное, здесь почти все было точно так же и в 1700 году, и в 1800-м. Завидное постоянство. Почему у людей жизнь не бывает такой же простой и неизменной?! Почему нам постоянно приходится проходить сквозь череду испытаний?! Я еще немного посмотрела по сторонам и решительно вышла на улицу.

И вдруг меня осенило: я умею водить машину! Более того, только за рулем я чувствую себя по-настоящему комфортно, забываю все обиды и проблемы. А почему бы мне не подыскать работу таксиста, благо, что спрос на эту профессию остается устойчивым?! Как только эта мысль родилась в голове, я ее начала отторгать. Я видела женщин-таксисток в Москве, и я мало на них походила: они были своеобразные… мужественные, крупные, сильные, с прокуренными голосами. С другой стороны, наверное, таковы издержки профессии, и спустя десяток лет обязательно станешь похожей на них. Но я не собиралась делать это своей профессией на всю оставшуюся жизнь, я хотела временно продержаться, ведь не вечен же проклятый кризис!

После недолгих раздумий я вернулась домой, переоделась и поехала к офису фирмы, предлагавшей работу в такси. Ярославль поделен мостом на две части, и район Заволжье немного на отшибе от центра. Чтобы проехать на другую сторону, частенько приходится стоять в пробке, поэтому я решила попытать для начала счастье недалеко от дома. Меня приняли с распростертыми объятиями. Оказалось, что женщины-таксисты не такая уж и редкость, а спрос на них по-прежнему высок, потому что не все девушки спокойно садятся в машину к мужчине, возвращаясь откуда-нибудь ночью. Мне выдали рацию и познакомили с новыми коллегами. Компания показалась очень интересной. Здесь были и те, кто всю жизнь провел за «баранкой», и те, кто, как я, пришел сюда в свете кризиса, очень интеллигентные люди, и те, кто весь рабочий день думал только о том, как выпить. В какой-то мере я понимала и первых, и вторых, и третьих. По большому счету, я не воспринимала их серьезно, но старалась не показывать то превосходство, которое ощущала в глубине души. Я не оставляла надежду на то, что рано или поздно выберусь из всего этого, ведь журналы не могли закрыться навсегда.

Однако неделя шла за неделей, я все еще рассылала резюме, как только видела хоть какую-то свободную вакансию, но, полагаю, мое письмо каждый раз становилось одним из сотен присланных, и мне никогда никто не отвечал. К тому же я внутренне боялась потенциального работодателя из Москвы и вопроса: «А чем вы занимаетесь последнее время?» «Работаю таксистом!» — это явно не тот ответ, который хотел бы услышать руководитель крупного издания.

Я много ездила по городу, и чем больше видела его в разное время суток, при различной погоде, тем сильнее он мне нравился. Он становился таким своеобразным утром и вечером. Москва — всегда одинаково нарядная, жизнерадостная, если говорить о центре. Вечером зажигается столько лампочек, как будто и вчера, и сегодня, и завтра — праздник. Витрины магазинов, кафе, рестораны, реклама — все это поражало в те редкие дни, когда я выбиралась в столицу. В последний месяц, с тех пор как нашла работу, я частенько отправлялась к Веронике, и мы до глубокой ночи разговаривали о том, как все странно складывается в этой жизни. Временами отправлялись в какой-нибудь клуб, где тусовались в молодости, и выпивали не один коктейль. Подруга не так давно развелась со своим благоверным и теперь жила вдвоем с сыном, которому исполнилось уже десять лет. Страшно представить, но, если бы тогда я не сделала аборт, моему ребенку было бы шесть. Интересно, это был бы мальчик или девочка…

Впрочем, сейчас я все реже старалась об этом думать, потому что с каждым месяцем надежды на перемены оставалось все меньше. Ведь на следующий день я обычно возвращалась в Ярославль, а Вероника продолжала свою жизнь. Она, вопреки последним «веяньям моды», работала в том же банке, в который устроилась сразу после окончания института.

Февраль 2010 года

Через несколько недель после окончательного переезда я познакомилась с Мишей. К нескрываемому ужасу моей подруги, он был механиком, но зато — высшего разряда. Вероника постоянно иронизировала на тему того, что «уж если Лида выбирает мужчин, то только высшей категории». Помимо того, что он оказался не очень интересным человеком, он был еще и отцом семейства, состоящего из троих детей и жены (видимо, моя судьба — несвободные мужчины), которая уже давно махнула на себя рукой, хотя некогда очень гордилась тем, что «захомутала» такого видного парня. Когда-то он действительно был ничего, Миша и сейчас казался вполне симпатичным, но вот это отсутствие интереса хоть к чему-то в жизни, кроме женщин, машин и пива, меня немного пугало.

Мой «избранник» (или его избранницей была я?) работал в автосервисе, и познакомились мы совершенно случайно. У моего «Опеля» перестала работать кнопка аварийки. Чтобы после нажатия она мигала, приходилось подкладывать под нее кусок свернутого картона, что было не очень удобно, когда, например, требовалось высадить клиента с большим количеством сумок у подъезда, перегородив проезд. Я отправилась в близлежащий сервис, и Миша поразил меня тем, с какой скоростью разделался с проблемой, а потом еще и не взял с меня денег, сказав что-то вроде комплимента: «Вы самая очаровательная таксистка, с которой я встречался». Поскольку к тому моменту я окончательно одичала без внимания и приятных слов со стороны кого-то, кроме моих коллег, мне показалось это высшей похвалой, и я почему-то не стала сопротивляться, когда он попытался пригласить меня на свидание, несмотря на обручальное кольцо на его руке.

Ну, а потом начались короткие, непонятные и явно ни к чему не ведущие встречи на сомнительной территории. Раньше я никогда бы на такое не согласилась, но сейчас было настолько тоскливо, что, по большому счету, уже ни на что не хотелось обращать внимание. Под предлогом того, что у меня постоянно «ломалась машина», я загоняла ее на сервис, когда у других мастеров был выходной, и Миша героически ее «ремонтировал». Он отказывался появляться у меня в квартире, потому что Ярославль все же город маленький, и он не хотел, чтобы в один прекрасный день его жене позвонили и поведали о том, что он встречается с таксисткой.

Одним словом, происходящее все больше напоминало какой-то глупый фарс, из которого я не видела выхода или, вероятно, не хотела его видеть. С каждым днем я все больше опускала руки и голову, и уже слабо верилось в то, что жизнь когда-нибудь изменится. Если бы еще пару лет назад кто-то сказал мне, что все так сложится, я бы ни за что не поверила, просто рассмеялась бы. Но другие, более оптимистичные варианты, все не появлялись на горизонте, и я готова была отчаяться.

Все дни походили друг на друга, и настроение становилось с каждым днем все хуже. Почему-то очень запомнился один момент, когда я ехала по дороге и уже начинало темнеть. В приемнике играла грустная, почти тоскливая песня, и на меня накатила невообразимая тяжесть, хотелось только одного — зарыться лицом в чье-нибудь плечо и ни о чем не думать, услышать, что у меня все действительно будет хорошо. Я смотрела на дорогу и не видела ее, потому что глаза застилали слезы. И почему-то от этого становилось так легко и спокойно. Но как только я старалась высушить их, в сердце снова появлялась предательская резь. Я осознала, что все это время старалась гнать мысли о маме, чтобы не становилось еще больнее, но в тот момент никак не могла избавиться от ее явственного, неожиданно возникшего образа: что бы она подумала, если бы увидела меня? Как я дошла до того, что работаю таксисткой в Ярославле? Что же будет дальше? Я задавала себе вопросы и не находила на них ответа, и мои поначалу спокойные слезы переросли в настоящую истерику. Я кричала, выла, рыдала! На дорогу почти не смотрела, не знаю, как не попала в тот день в аварию. Дома я бросилась на кровать, продолжая плакать. Крис радостно встретил меня, но, почувствовав мое состояние, начал облизывать руку. Я впервые в жизни пожалела, что не верю в Бога. Быть может, если бы я могла найти в нем поддержку, сейчас стало бы легче.

Толин с грустью взирал на Лиду из дальнего угла комнаты. Ему было жалко ее, но он не видел выхода. Он не так давно начал свою работу и еще не был в курсе того, как ей помочь. Однако он чувствовал, что рано или поздно настанет момент, когда, вмешавшись в происходящее, он сможет преломить ход ее судьбы. Толин еще не знал как, но очень надеялся на то, что она поймет: наступило время перемен. Ощущая его поддержку, она примет правильное решение. Ангел-хранитель просто не мог позволить пустить жизнь своей подопечной на самотек. «Иногда, когда что-то только начинается, мы даже не представляем, чем все закончится, — попытался успокоить он сам себя. — У нее ведь еще добрая половина жизни впереди». И с этими словами он обхватил руками поникшую голову.

Дата смерти: 10 октября 2053 года. День первый

Они не спеша продвигались по вымощенной булыжником тропинке. Лиде вся эта ситуация продолжала казаться абсурдной. Собственные кульбиты в воздухе окончательно выбили ее из колеи. Если раньше казалось, что она попала в фантастический фильм или ей по ошибке дали слишком большую дозу лекарств, то теперь, учитывая, насколько явственными были ощущения во время полета, она окончательно растерялась и решила просто наслаждаться окружающими пейзажами, чтобы хоть как-то переключиться. Благо, что любоваться здесь можно было до бесконечности: маленькие белые, словно игрушечные, домики, высокие ярко-зеленые холмы по краям тропинки и зубчатая гряда гор впереди. Откуда-то справа доносился мерный шум моря, а в воздухе витала неуловимая мелодия. Ее нельзя было различить, но ее вибрация явственно ощущалась. Толин шел рядом и ничего не говорил, только улыбался. Лида подумала, что, должно быть, она уже далеко не первая среди тех, кого он приведет в то загадочное место, где все должны принимать решения, непонятно чего касающиеся. Ангел, естественно, услышал ее мысли, и уголки его губ немного дрогнули, но он промолчал.

Тропинка постепенно начала исчезать под слоем песка, и вскоре они завернули за очередной холм, где перед ними предстало новое зрелище. Широкая полоса белого пляжа устремлялась вперед так далеко, что сливалась с голубой дымкой, заменявшей здесь небо. Море, абсолютно спокойное и безмятежное, странного ярко-бирюзового цвета, казалось, состояло не из воды, а из более твердой субстанции. На берегу, выстроенные в ряд, стояли разноцветные лодки, напоминающие по форме гондолы, но с чуть более высокими бортами. Как и везде, вокруг не было видно ни одной живой души. Внезапно сверху раздался шелест. Лида подняла голову и увидела девушку в широком атласном платье, спускавшуюся откуда-то. Когда ее ступни коснулись песка, она тут же направилась к ним. Она была красивой и, казалось, имела гораздо более традиционный для ангела вид, нежели Толин, если не считать, что платье ее при ближайшем рассмотрении оказалось розовым, с оранжевыми орхидеями. Правильные черты ее лица обрамляли белокурые волосы, а широко посаженные серые глаза смотрели на Лиду с любопытством.

— Так это та самая душа? — обратилась она к Толину с улыбкой, и тот кивнул в ответ. Затем она повернулась к Лиде. — Аида, меня зовут Аида. Толин не сможет сопровождать тебя дальше, так что тебе придется довольствоваться моей компанией.

Лида немного расстроилась. Рядом со своим ангелом-хранителем она чувствовала себя спокойнее. Заметив тень, мелькнувшую на ее лице, Толин взял ее за руку:

— Не волнуйся, это ненадолго. В первый день для тебя проведут лишь небольшое ознакомление, а потом ты вернешься сюда, и я провожу тебя в изумрудную комнату.

— Но я так много всего хотела спросить у вас, — попыталась возразить Лида.

— Я и так уже многое тебе рассказал. Как бы мне не сделали за это выговор, правда, Аида? — И они многозначительно переглянулись.

— Не думаю. Учитывая все обстоятельства, — уклончиво ответила девушка. И перевела взгляд на Лиду. — Что ж, пойдем! — скомандовала она.

Они проследовали по пляжу к кромке воды, и Аида направилась к черной лодке. Лида обратила внимание, что все они выставлены на берегу в определенной цветовой последовательности. Черная, красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубая, синяя, фиолетовая и белая. Затем последовательность повторялась, казалось, до бесконечности. Лиде вспомнился детский стишок: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Если снять со счетов белую и черную лодки, они располагались именно в таком порядке.

— Вы правы, Лида. Некоторая закономерность имеется, и она неслучайна, — прервал ход ее мысли голос Аиды. — А теперь — прошу на борт!

Лида, уже не удивляясь возможности окружающих читать ее мысли, послушно подошла к лодке и остановилась в нерешительности. Вблизи она рассмотрела, что море действительно состояло не из воды, а из подобия густого геля.

— Дело в том, что атмосферные условия здесь совсем не такие, и земные законы физики не работают. Поэтому Богу пришлось использовать другие вещества для создания привычных вашему взгляду объектов, чтобы вы больше концентрировались на своих мыслях, а не на причудливых пейзажах, — объяснила Аида. — Только представь, что ты вообще не увидела здесь воды, травы, одним словом — всего того, к чему так привыкла. Первые дни ушли бы на привыкание к унылому виду красной земли или постоянно черного неба. А так — максимально реалистичные декорации.

У Лиды уже не было сил удивляться. На нее и так обрушился поток новых впечатлений. Переход получился особенно резким, потому что в доме престарелых, где она проводила последние годы, жизнь протекала очень однообразно: одни и те же лица, процедуры, лекарства, режим. «Ладно, гель так гель!» — подумала она про себя и аккуратно запрыгнула в лодку, которая даже не качнулась. Все-таки здорово ощущать себя так, как будто ты снова молода и полна жизненных сил. Будь они сейчас на Земле, она вряд ли смогла бы оказаться в лодке так быстро.

— Да, ты права! Здесь очень много преимуществ, — улыбнулась Аида. — Это лишь одно из немногих.

— Простите, могу я задать вопрос? Вы тоже ангел, как и Толин? — резко перевела разговор на другую тему Лида.

— Нет, нет! Что ты! Когда-то я прибыла сюда точно так же, как и ты. Но по прошествии девяти дней я поняла, что ничего не хочу менять, и вообще возвращаться на Землю мне не стоит. Лучшей жизни, чем была у меня, невозможно пожелать! — При этих словах в глазах Аиды блеснули слезы. — К тому же здесь так красиво! Поэтому я решила остаться и помогать вновь прибывшим. И через тридцать один день мое желание было выполнено.

— Понятно, — отозвалась Лида, хотя чем дальше, тем менее понятной становилась для нее ее новая окружающая действительность.

Лодка тем временем сдвинулась с места и начала скользить по глади, словно внизу были приделаны полозья, все быстрее и быстрее.

— А теперь закрой глаза, — скомандовала Аида. Лида послушно выполнила указание. — И я немного расскажу тебе о том, с чем предстоит столкнуться в ближайшее время. Только не спрашивай, почему я не могу это сделать, когда ты смотришь на меня.

— Не буду, — кивнула Лида, уже почти привыкшая к загадкам.

— Итак, я уже сказала, что закономерность расположения лодок — неслучайна. Каждая из них имеет свое определенное значение. Утром ты будешь приходить на пляж в сопровождении Толина и, встретившись со мной, садиться в определенную лодку. Последовательность необходимо соблюдать строго, иначе есть риск оказаться неподготовленной к тому, что ты увидишь. Такая мера была принята после нескольких несчастных случаев, произошедших с рядом заблудших душ, решивших создать свою очередность. — Голос Аиды напоминал давно забытые школьные уроки. — В момент, когда мы отправляемся в путешествие, я рассказываю тебе о том, с чем предстоит столкнуться, и даю общие инструкции, как себя вести. Сегодняшний день, пожалуй, будет самым сложным, но и самым значимым. Ты уже сделала первый шаг утром, переборов боязнь высоты, начав летать.

Лиде очень хотелось открыть глаза. Казалось, скорость лодки увеличивается и она слегка раскачивается, будто на волнах. В воздухе начал отчетливо различаться запах дыма. Было страшно.

— Черный цвет, — невозмутимо продолжала Аида, — противоположность всему позитивному, отрицание. Он символизирует окончание определенного жизненного этапа, желание погрузиться в свой внутренний мир. Сегодня ты начнешь привыкать к новой реальности, и первой ступенью станет избавление от страхов прошлой жизни. Теперь можешь открыть глаза.

Лида сидела на носу лодки и боялась пошевелиться. Запах дыма стал почти невыносимым. Если бы у нее были легкие, наверное, она бы сейчас закашлялась.

— Смелей, Лида! Пока ты не пройдешь через этот негативный опыт, ты не сможешь двигаться дальше, — попыталась подбодрить ее Аида.

Лида открыла глаза. И ничего не увидела. Вокруг была только кромешная чернота. Невозможно различить ни лодку, ни девушку, стоявшую ранее в нескольких шагах от нее, ни даже собственную руку. Все вокруг погрузилось в тишину, ни одного звука не слышно, кроме поскрипывания деревянной лодки. Хотя запах дыма и раньше казался невыносимым, он стал еще сильнее. Внутри все сжалось в комок, хотелось встать в полный рост и закричать, но Лиду будто парализовало от страха. Она не могла даже слегка повернуть голову. Внезапно стали появляться мысли. Сначала она вспомнила, как боялась соседскую собаку, потому что та ужасно громко лаяла каждый раз, когда Лида проходила мимо нее. Потом отчетливо представила себе последнего отчима, который регулярно порол ее ремнем в воспитательных целях, и свое тогдашнее желание при виде его закрыться руками и перенестись в какое-то другое место, только бы не испытывать этой боли и унижения. После — смерть бабушки, страх и пустоту, которую она испытала, когда впервые услышала удары молотка, забивающего гвозди в крышку гроба. Затем аварию, когда она вылетела на встречную полосу и пронеслась в нескольких сантиметрах от автобуса, летящего на нее, а затем свалилась в кювет и потом еще долго боялась пошевелиться, так как не могла понять, жива она или уже нет. А дальше картинки понеслись все быстрее, и она уже не могла выделить из этого калейдоскопа отдельные моменты. Душу наполнил всеобъемлющий страх, настолько сильный, какого она еще никогда не испытывала.

И вдруг среди всего этого кошмара она смогла пошевелить рукой, точнее, кончиками пальцев, но, сделав одно еле уловимое движение, уже не так боялась. Она встряхнула головой, уставилась в темноту и медленно начала подниматься на ноги. В ней появилась уверенность в том, что чрезмерный страх способен не уничтожить человека и его сущность, но сделать сильнее и избавить от самой необходимости бояться. И вот она уже делает осторожный шаг по направлению к тому месту, где некоторое время назад стояла Аида. Запах дыма стал пропадать, а чернота как будто стала бледнеть.

— Закрой глаза, Лида! — услышала она голос своей сопровождающей совсем рядом. — Мы возвращаемся.

Лида повиновалась и почувствовала, что лодка остановилась. Даже сквозь закрытые веки она видела, что мир вокруг стал светлее.

— Можно открывать? — спросила она.

— Да. У тебя получилось! — радостно воскликнула Аида.

Лида даже не стала спрашивать, что именно у нее получилось. Она и так все понимала. В душе не осталось больше никаких страхов. С возрастом она осознала, что многие опасения молодости отходят на второй план, уступая место другим, но здесь все было иначе. На смену старым страхам не пришло ровным счетом ничего, остались только невообразимая легкость в душе и ощущение, как будто самая заветная мечта осуществилась. При всем при этом она чувствовала себя очень уставшей.

Лида открыла глаза. Они почти причалили к тому же пляжу, от которого отплыли, казалось, полчаса назад, но вокруг уже смеркалось. Голубая дымка над ними приобрела фиолетовый оттенок, и местами различались белые пятнышки, напоминавшие звезды. Лида огляделась — к берегу причаливало множество разноцветных лодок, в каждой сидело по два человека. Некоторые переговаривались и радостно махали друг другу в знак приветствия, другие выглядели грустными и даже подавленными. На пляже было очень шумно, вокруг толпились мужчины и женщины разных возрастов, но Лида поймала себя на мысли, что сейчас ей все равно, кто они, тем более что она и так, скорее всего, знает ответ.

— Лида, — окликнул ее голос Толина. Она обернулась — Толин смотрел на нее с тревогой.

— Кажется, мы закончили, — смогла выдавить она.

— Все в порядке? — поинтересовался ангел у Аиды.

— Да, в полном. Отведи ее к себе, — ответила девушка.

Толин взял Лиду за руку, и они не спеша пошли прочь от моря, удаляясь от многоголосой толпы. Обратная дорога показалась совсем короткой, и, увидев свой балкон, Лида впервые за этот странный день улыбнулась. Заметив перемены в ее лице, Толин ободряюще сжал ее руку:

— Иди к себе и отдыхай. У тебя завтра еще один сложный день. Хотя, забегая вперед, скажу, что в общем и целом он будет более приятным, — улыбнулся ангел и выпустил ее руку из своей.

Лида поразилась, с какой легкостью она оторвалась от земли и поднялась на свой балкон. Со стороны могло сложиться впечатление, что она никогда не боялась высоты. А потом снова вспомнила о том, что пережила, и со вздохом ступила на твердый пол. Сил хватило только на то, чтобы дойти до кровати и упасть на нее. Глаза моментально закрылись, и она погрузилась в забытье.

Дата смерти: 10 октября 2053 года. День второй

— Доброе утро! — услышала она голос Толина, идущий издалека. Лида открыла глаза и перехватила его теплый взгляд. Прошло всего несколько секунд, как она проснулась, но ее уже раздирали противоречия. С одной стороны, было любопытно посмотреть, что произойдет во время путешествия на красной лодке. С другой — она все еще ощущала усталость после вчерашнего дня и, несмотря на отсутствие страха перед грядущим, ей не хотелось никуда ехать. Она бы с удовольствием осталась в этой комнате и поболтала со своим ангелом. Вслух она произнесла только ответное «Доброе утро!», но Толин уже услышал ее мысли:

— Лида, здесь все подчиняется определенным правилам, у нас еще будет возможность пообщаться, поверь мне, — улыбнулся он, и Лида заметила, что лицо его будто светилось изнутри.

— Тогда вперед, узнавать о значении красного цвета? — Голос ее звучал на удивление бодро.

— Сначала ты должна посмотреть на себя со стороны, — ответил Толин и протянул ей старинное овальное зеркало.

— У меня не в порядке волосы? — усмехнулась было Лида, поднося его к лицу. Но от неожиданности слегка отпрянула. На нее смотрела она же, только вновь вернувшаяся в свои шестьдесят лет. — Но почему? — с удивлением воскликнула она.

— У тебя больше нет страха старости, боязни болезней. К тому же новый образ облегчит твою сегодняшнюю работу. Пожалуй, я не буду забегать вперед. Ну что, на пляж! — скомандовал Толин, но Лида еще с минуту не могла оторвать взгляда от зеркала. Действительно, она больше не расстраивалась из-за появления морщин, да и чувствовала себя прекрасно.

Они вышли на балкон. В небе горел ярко-оранжевый свет. Видимо, было еще раннее утро. Они плавно спустились на землю, держась за руки, а затем не спеша пошли по тропинке, ведущей к морю. Улицы снова были пустынны.

— Почему мы никогда никого не встречаем по пути туда? — прервала тишину Лида.

— Каждый ангел забирает своего подопечного в определенное время, ты не должна пересекаться ни с кем до путешествия, потому что это может помешать сосредоточиться, взволновать тебя. После поездки — пожалуйста, но не до, — ответил Толин.

На пляже их уже ждала Аида, радостно помахавшая рукой. Они, не сговариваясь, одновременно приветствовали ее в ответ. На ней было красивое платье из полупрозрачного желтого шелка. Волосы забраны наверху лентой в тон.

— А я уже думала начинать без вас! — пошутила она и засмеялась. Лида лишь слегка улыбнулась. Повернувшись к Толину, они попрощались и направились к красной лодке.

— Итак, ты готова? — спросила Аида.

— Наверное, была бы, если бы знала, к чему мне готовиться, — усмехнулась Лида.

— Кстати, тебе идут новые морщины, — сделала комплимент Аида, уже забравшись на нос лодки. Лида последовала за ней, размышляя, действительно ли это правда или девушка хотела ее ободрить. Аида предпочла не развивать тему и отдала команду закрыть глаза.

— Итак, красный. Ты не слышала при жизни, что это возбуждающий, стимулирующий цвет, проявление власти, веры в собственные силы? Очень многогранный, правда? — задала риторический вопрос Аида и продолжала: — Не случайно именно его выбрали, чтобы ты могла встретиться с теми, кого знала при жизни. Не важно, любила ты их или ненавидела, они играли в твоей судьбе определенную роль. И сегодня ты должна будешь понять — какую. Помни о том, что твои видения — нереальны. Конечно, мы могли бы пригласить души уже умерших людей, важных в твоей жизни, но от подобной идеи уже давно отказались. Это была бы настоящая дискриминация по отношению к тем, кто умер в молодом возрасте. Представь погибшего годовалого ребенка, он не мог бы посмотреть в глаза своей матери или отца, здравствующих на Земле и по сей день. Это было слишком жестоко, и в итоге пришли к такому варианту, — немного отвлеклась от темы Аида. — Поскольку они являются иллюзиями, проекциями близких тебе людей, они ничего не скажут тебе, но ты можешь выговориться. Это помогает понять, почему в ваших отношениях все сложилось именно так и кто виноват в том, что исход был не такой, как ты бы хотела. Можешь открывать глаза, — прозвучал голос Аиды откуда-то сверху.

Лида находилась внутри красного лифта. Помимо необычного цветового решения в нем была еще масса странностей. Здесь отсутствовали кнопки и двери, эдакая четырехстенная конструкция, обитая бархатом изнутри. И еще, он ехал не вверх, а вперед по длинному красному коридору. «Просто аттракцион какой-то», — пронеслось в голове у Лиды.

Внезапно лифт остановился. Перед глазами возникла из ниоткуда ее мать, не такая, какой она ее запомнила, а молодая и… полупрозрачная. Так вот о чем Аида говорила, когда обещала иллюзии. Она должна выговориться перед собственной матерью? Но ведь она и так часто жаловалась ей на судьбу. И вдруг Лиду осенило. Она никогда не говорила ей: «Я тебя люблю!» Сейчас это показалось невероятным, но она ни разу в сознательном возрасте не могла это выговорить. Последний раз она говорила это в детстве. Позже писала на открытках: «С любовью, маме!» — но вслух произнести не могла. В их семье это было как-то не принято. Да и вообще, чувство между ними казалось настолько очевидным, к тому же она думала, что обязательно успеет сказать главные слова. А потом — новый сердечный приступ, пока Лида была на тех чертовых переговорах, и когда она приехала в больницу, было уже слишком поздно. Ей сказали, что мама умерла тремя часами ранее.

Лида почувствовала, что если бы она могла, то сейчас бы заплакала. Но вместо этого ее губы дрогнули, и она с удивлением услышала свой голос, впервые за столь долгое время произносящий эти важные слова: «Я люблю тебя, мама! У нас были конфликты, светлые полосы, но мое отношение никогда не менялось. Я всегда любила и буду любить тебя!» И в тот же миг увидела розоватое свечение, исходящее из области своего сердца, направляющееся к образу матери. Оно окутало всю ее фигуру, и та становилась все прозрачнее, а затем и вовсе исчезла.

Лифт тронулся дальше. Перед Лидой возникали все новые образы: ее отчим, друзья, начальница Настя, дальние и близкие родственники, Владик, с которым ее отношения так и не сложились, Коля, так хотевший создать с ней семью, Паша, Миша. И для каждого из них она неожиданно легко находила слова, которые хотела и должна была сказать, но не могла, в силу разнообразных причин и отговорок.

Дата смерти: 10 октября 2053 года. Дни с третьего по седьмой

В следующие дни путешествия стали для нее почти рутинными. Толин будил ее по утрам, провожал до пляжа, где их поджидала Аида, и вместе с нею она отправлялась к месту назначения. Лида узнала о себе много интересного.

На оранжевой лодке они лицезрели все ее жизненные победы на большом круглом экране, прямо на песке под ногами, в пустыне, у которой причалили спустя буквально полчаса после отплытия. Как оказалось, достижений в ее жизни было немало, просто большинство из них она не воспринимала всерьез.

В желтой лодке они перенеслись в мир ее лучших воспоминаний, представлявших собой огромное безграничное озеро, в котором она плавала до приятного изнеможения. В глади воды Лиде привиделись ее пятый день рождения, первый поцелуй, подарки, начало отношений с «мужчинами ее жизни», когда сердце прыгало в груди, словно в него забрался гигантский кузнечик. Она с радостью смотрела на свое назначение главным пиар-менеджером, на свадьбу подруги Вероники, на покупку квартиры. Забавно, но картинки, которые Лида видела днем ранее, не всегда совпадали с тем, что она увидела в воде. Это заставило задуматься о том, что для того, чтобы испытать радость, — необязательно выигрывать. Хорошего за ее жизнь случилось так много, что вечером, общаясь с Толином, она даже не смогла припомнить все увиденное.

Потом была зеленая лодка — и чувство всеобъемлющего умиротворения, когда, погрузившись в изумрудную мглу, Лида вдруг испытала покой, который не мог раньше дать ни один человек, ни одно лекарство на свете, даже самое сильное.

На следующий день, отправившись в путешествие, она оказалась на голубой льдине, посреди океана такого же цвета. Лида начала вспоминать все, что называла своими ошибками, и тут же осознавала, глядя в голубые воды, что, прими она другое решение, никто не знает, как бы сложилась ее жизнь и где бы она окончила свои дни. И, пробежавшись, таким образом, по всем своим оплошностям, Лида поняла, что самое большое, что человек может сделать для себя, — простить свои же ошибки. Так странно — раньше признание своих слабостей казалось ей чуть ли не смертным грехом, а здесь, посреди этой умиротворяющей голубизны, она осознала, что прощение — ключ к движению вперед, а не назад, как казалось на Земле.

В синей лодке она заново открыла для себя понятие бесконечности. Частично Лида уже прикоснулась к нему, когда только умерла, но тогда она все еще была в тисках страхов, сожалений, сомнений, которые усиленно старалась гнать от себя. Теперь же, находясь в месте, очень напоминавшем открытый космос, умело лавируя среди звезд, она открыла это понятие с новой стороны. Лида научилась созерцать и поняла, что отныне свободна от прошлого. Ощущения были совсем не те, которые она испытывала после посещения психолога в молодости. Тогда она внушала себе, что былое надо забыть. Здесь не было полумер, она действительно была уверена, что ни о чем не жалеет, потому что теперь раскаиваться было бы глупо. И все же Аида выглядела не очень довольной вечером того дня, как будто Лида не до конца прониклась идеей путешествия. Но девушка ничего ей не сказала, и Толин тоже хранил молчание, пусть и несколько напряженное. Вернувшись на пляж, Лида, однако, снова начала перебирать в памяти прошлое и думать о том, что все же многих ошибок можно было бы избежать, если бы она с рождения или хотя бы с юности имела тот опыт, который приобрела здесь.

Каждый вечер, возвращаясь на пляж и видя окружающих, она поражалась тому, что ей совсем не хочется вдаваться в подробности их прошлой жизни, общаться с ними, даже несмотря на то, что, возможно, среди них есть те, кто когда-то был ей дорог.

Дата смерти: 10 октября 2053 года. День восьмой

В предпоследний день Толин выглядел немного мрачным, что вызывало в Лиде нехорошие опасения касательно того, что ждет ее во время путешествия в фиолетовой лодке. Однако все ее расспросы пресекались на корню, он лишь заверял, что с ней все будет хорошо. Когда они вышли на балкон, Лида обнаружила, что дымка стала серой и беспросветной, а море вдалеке казалось темным и словно таящим в себе какую-то угрозу. Вершины гор были едва заметны сквозь густой туман, и даже крыши отдаленных домов на холмах слегка подернуты дымкой. Как сильно может измениться впечатление, если попадаешь даже в самое прекрасное место в плохую погоду! К удивлению Лиды, Аида ждала их под балконом.

— Здравствуйте, сегодня что-то случилось? — поинтересовалась Лида, привыкшая, что Аида встречает их на пляже.

Девушка, выглядевшая спокойной, несколько изменилась в лице, но вслух произнесла:

— Нет, просто у Толина сегодня много дел, — и, повернувшись к нему, проговорила: — Иди, занимайся ими.

Уговаривать ангела не пришлось, он развернулся и, слегка улыбнувшись Лиде, пошел в противоположную от пляжа сторону. Через несколько минут Аида с Лидой стояли у фиолетовой лодки. Вокруг было на удивление многолюдно, как будто они уже вернулись из путешествия.

— Почему все они здесь? — спросила Лида. — Толин говорил, что лишние люди мешают сконцентрироваться.

— Они все отправляются в фиолетовое путешествие. Перед ним необходимо расслабиться, переключиться. Многое из того, что ты и они узнают, окажется шокирующим.

— Лида! — окликнул кто-то, и она повернулась на голос. Позади стояла Вероника, Лидина подруга, которая умерла задолго до ее смерти. Вероника выглядела так, словно вернулась в студенческие годы. На ней было красивое голубое платье, а рядом стоял уставшего вида мужчина лет сорока.

— Вероника? — нерешительно проговорила Лида, словно не веря глазам. — Но что ты здесь делаешь, ведь ты так давно умерла?! — И тут же ответила на свой вопрос: — Ты, как Аида, помогаешь ангелам, да?

Вероника молча улыбнулась. Они стояли на берегу, не решаясь подойти друг к другу, опасаясь, что иллюзия растает и одна из них пропадет.

— Ты тогда ушла, и я так тяжело переживала… — Лида запнулась: в груди поднималось то давно забытое детское ощущение, когда к глазам подкатывают слезы, а к сердцу — тоска. Когда идешь по улице в глубокой обиде и из-за слез, застилающих глаза, видишь все в искаженном виде, ощущаешь себя совсем крошечной и чувствуешь, что с каждым мгновением становишься все меньше.

Вероника перебила ход ее мысли:

— Мы еще увидимся с тобой позже… нам всем пора ехать. — Она ободряюще улыбнулась, но что-то внутри Лиды подсказало, что они и сейчас-то не должны были пересекаться, и случившееся наверняка случайность, которая больше не повторится.

— Дай хотя бы обнять тебя! — И Лида сделала шаг к Веронике, но та лишь отпрянула.

— Прости, правила не разрешают, — сказала она, опустив глаза. — Езжай, тебя ждут хорошие новости. — С этими словами она запрыгнула в свою лодку, куда уже забрался ее подопечный, и, оттолкнув ее, обернулась и с улыбкой махнула рукой.

На Лиду это произвело гнетущее впечатление. Смерть Вероники от инсульта в далекой Канаде для нее была неожиданностью, и сейчас она словно увидела призрака. Ее обуревали двойственные ощущения. Ужасно хотелось поболтать с подругой, но после ее обещания хороших новостей любопытство нарастало, постепенно заслоняя все прочие эмоции. Сегодняшний день обещал выйти за рамки обыденности. Она посмотрела на Аиду. Девушка внимательно вглядывалась в Лидино лицо, по всей видимости пытаясь прочесть ее мысли.

— Готова? — спросила она.

Лида кивнула. Они отплыли от берега. На этот раз Аида не просила ее закрывать глаза. Поэтому Лида жадно вперилась взглядом в удаляющийся пляж и лодки, которые становились маленькими точками.

Внезапно лодка остановилась. Куда уплывали другие — непонятно, потому что вокруг не было ни души и берег стал уже неразличим. Вокруг было только море, или, точнее, нечто очень на него похожее.

— А сейчас тебе предстоит необычное занятие, — проговорила Аида. — Ты когда-нибудь занималась дайвингом при жизни?

— Было как-то раз, но мне не понравилось, — отозвалась Лида, немного удивившись вопросу, — все время не хватало воздуха.

— Ну, на этот раз нехватки воздуха бояться не стоит, да и утонуть ты не сможешь. — Лида уже догадывалась, что ей сейчас предстоит. — Но сначала позволь рассказать тебе о фиолетовом цвете. Фиолетовый — это производное от красного и синего. Красный являет собой импульс для завоевания и переживания, стремящийся достигнуть согласия путем борьбы и захвата. Синий — стремится к тому же, но путем спокойной самоотверженности. Поэтому фиолетовый — являет собой единство противоположностей, мужского и женского начала. Это — цвет тайны, любознательности. Сегодня тебе предстоит узнать о том, что подсознательно очень хотелось узнать при жизни, но по разным причинам ты не могла это сделать. Все твои предыдущие путешествия не случайно были «на поверхности». Ты была на льдине, в открытом лифте, в космосе. А теперь ты заглянешь в глубину себя. Все тайны сегодня будут открыты. То, что ты выбирала такие уединенные места, чтобы встречаться со своими горестями и радостями, характеризует тебя как человека вдумчивого и необычного. Ты много работала над собой все прошедшие дни, поэтому заслужила знания, которые обретешь сегодня.

— Подождите, — перебила ее Лида, — вы хотите сказать, что у всех встречи с прошлым, страхами и радостями происходят по-разному? Я думала, существует определенная модель.

— Нет, единой модели нет. Именно поэтому у каждой умершей души есть свой личный консультант, иначе мы могли бы вывозить вас на льдину целыми группами, — улыбнулась наставница, — но тогда вы не смогли бы сполна осознать, что к чему. К тому же велик риск узнавания, как сегодня на пляже.

— Это плохо? То, что я встретила Веронику? — поинтересовалась Лида с тревогой.

— На данном этапе — да, и она не должна была тебя окликать, она это знает, — ответила Аида, — но сейчас тебе необходимо сконцентрироваться на другом. Есть идеи касательно того, что ты услышишь там? — поинтересовалась она.

— Ни одной, — проговорила Лида, и это была сущая правда. Она так устала от постоянных загадок.

— Тогда остается сделать шаг!

Лицо Лиды переменилось.

— Я должна прыгнуть в это желе? Но я не могу, это же… даже не вода! — попыталась она возразить.

— А ты не думай о том, что не можешь, ты и летать не умела, и многого не знала, но это не помешало тебе парить с балкона каждое утро и направляться к пляжу в компании ангела. Просто сделай шаг и ничего не бойся.

Внезапно на Лиду нахлынула волна решительности, и она резко занесла ногу над поверхностью «моря». Затем, переместив центр тяжести, плюхнулась вниз — и не ударилась, но мягко прошла сквозь желе, быстро опускаясь все ниже и ниже. Вопреки ожиданиям, вещество не забило нос и не мешало дышать, как если бы она оказалась под водой с маской и трубкой. «Странно, что вода голубая», — пронеслось в голове. Однако цветовой ошибки не было: чем глубже она спускалась, тем явственнее проявлялся фиолетовый оттенок. И хотя цвет был очень насыщенным, сквозь него пробивался свет, так что было совсем не темно. Видимость, впрочем, сей факт ничуть не улучшал. Лида могла рассмотреть свою руку или ногу, но вот все остальное было недосягаемым для глаз. Желе, выглядевшее прозрачным снаружи, изнутри оказалось наполнено мелкими частицами и пузырьками воздуха, которые делали невозможными попытки увидеть дно или то, что происходит на поверхности. Лида падала все ниже, словно к ее ступням привязали гирю.

Наконец ноги уперлись в плотную поверхность. «Я достигла дна, — подумала Лида. — И что теперь?» Она огляделась по сторонам, но ее окружала только фиолетовая полупрозрачная масса. Ощущения были забавные, как будто ее поместили внутрь большого холодца. «Из меня сделали заливное, — подумала Лида с усмешкой. — Хорошо, что не приходится здесь плавать, потому что двигаться в этой студенистой массе было бы нелегко». Она посмотрела наверх, пытаясь оценить расстояние, с которого сюда нырнула. И вдруг увидела тень, которая падала к ней на достаточно большой скорости. Уже через несколько секунд силуэт стал различимым, и Лида стояла замерев, не понимая, что происходит. Прямо перед ней на дно опустился Толин.

Ангел-хранитель смотрел на нее каким-то странным тяжелым взглядом, от которого у Лиды все внутри сжалось.

— Я так понимаю, что мне бесполезно пытаться думать, поэтому я лучше спрошу прямо. Я предполагала, что мы увидимся только вечером. Видимо, я ошибалась… Но что вы здесь делаете? Я могла бы понять Аиду… — Лида пребывала в недоумении, а Толин молчал. — Она сказала, что я должна заглянуть внутрь себя, понять нечто очень важное. А теперь я начинаю сомневаться в том, что речь вообще пойдет о моей жизни. Или я не права?

— И да, и нет, — ответил Толин очень спокойно, почти отрешенно. — Речь пойдет не только о тебе. Но и обо мне. — Он выдержал почти театральную паузу. — Ты не могла узнать это при жизни или сразу после смерти. Подобные новости надолго выбили бы тебя из колеи. Но теперь тянуть больше нельзя, нужно действовать.

Лицо Лиды выражало только недоумение. Она пыталась хотя бы отдаленно представить, о чем идет речь, но не могла.

— Если мы будем говорить не обо мне, то о ком? О вас? И как действовать? Для чего? — спросила она ошарашенно.

— Сегодня твое предпоследнее путешествие, завтра ты должна будешь сделать выбор в «Комнате решений» — что твоя душа будет делать дальше. Обычно ангелы не вмешиваются в этот процесс, но в твоем случае все иначе, — ответил Толин.

— Почему? Я какая-то особенная? — поинтересовалась Лида.

— Да, ты — самая особенная на свете… — Толин немного помедлил, прежде чем закончил фразу, — для меня.

Лида, казалось, забыла о том, что они находятся на дне странного псевдоокеана, что вокруг — фиолетовое желе. Она смотрела Толину в глаза и не верила услышанному. Оно просто не укладывалось в голове. Лида так привыкла представлять себе ангелов абстрактными существами, не имеющими личных интересов! Она никогда не задумывалась, что у них тоже должна быть душа, а значит, чувства им не чужды. Их просят послать любовь, но никто не предполагает, что они могут воспринять идею буквально и влюбиться в человека. «Какая же я была глупая! — пронеслось у нее в голове. — Я так часто просила Бога послать мне хоть каплю любви и не замечала целый океан чувства рядом! Если бы я знала, что все закончится так…»

Толин прервал ее мысли:

— Если бы ты знала, что все закончится так, ты могла бы совершить в моменты отчаяния неправильные поступки, от которых я тебя должен был уберечь. — Его голос смягчился, а морщинки в уголках глаз словно разгладились. — Я полюбил тебя задолго до твоего рождения. Знаешь, говорят же про родство душ. Я знал тебя в одной из прошлых жизней. И ты меня тоже. Мой нынешний облик — неслучаен. Ты любила меня именно таким. Но в той жизни нам не суждено было быть счастливыми. Я не могу, не имею права рассказывать, что случилось, но после своей смерти я постарался сделать все, чтобы узнать хоть что-то о тебе. Как ты знаешь, здесь не очень охотно делятся информацией, и чаще всего это правильно, поскольку большинство эмоций, людей и мыслей из прошлой жизни — ненужный балласт, который абсолютно бесполезен после смерти. Обычно к тому моменту, когда мы заканчиваем путешествие на белой лодке, мы сознательно забываем свою прошлую жизнь, потому что, оглядываясь назад, с высоты обретенного здесь опыта, понимаем, что ничего сверхзначимого для нас в ней не было. В основном всю важность людей и событий мы придумываем сами. — Лида слушала его и не могла даже пошевелиться. — Однако бывают исключения. В процессе путешествий я понял только одно: я не смогу отпустить тебя, что бы ни происходило, я хочу быть рядом с тобой. Однако ты, видимо, выбирала реинкарнацию, раз за разом, с завидным упорством возвращаясь на Землю в попытках найти свою истинную любовь. Мне не оставалось ничего лучшего, как упорно трудиться, в надежде, что когда-нибудь я стану ангелом и смогу найти тебя.

— Станете ангелом? — переспросила Лида.

— Конечно, ангелами не рождаются. После смерти вместо перерождения можно выбрать другие варианты. Например, сначала пройти длительное обучение, чтобы сопровождать лодки в путешествиях, подобно Аиде. Затем, если такое занятие не кажется достаточно интересным, души просят, чтобы их «назначили» ангелами-практикантами, и после длительной работы можно наконец-то стать настоящим ангелом-хранителем. Ведь только мы можем появляться в мире людей незамеченными. Все остальные души становятся заметными, и их принимают за призраков, их боятся. — Толин вздохнул. — Я очистил свою душу от всех негативных мыслей, от страхов и эмоций. Единственными чувствами, которые остались неизменными, были любовь к тебе и тоска по тебе. И наконец настал день. Мне позволили не только работать с вновь прибывшими, подобно Аиде, но практиковаться на ныне живущих людях. Да, да, вижу — ты удивлена, но работа ангела — очень тяжкий и неблагодарный труд. Это своего рода профессия, в которой можно достичь совершенства. Я много тренировался и искал тебя. Поверь, сделать это было очень сложно, ведь ты могла родиться в любой стране, в любой семье. В последний раз мне удалось найти тебя прямо перед тем, как ты родилась в образе девочки Лиды. Я не мог уже ничего изменить, но я упросил, чтобы меня хотя бы назначили твоим ангелом-хранителем. Это было мое первое «официальное задание». До этого я пробовал свои силы на людях, не признающих Высшие силы, именно атеистам достаются ангелы-практиканты вроде меня, — усмехнулся Толин. — Видя мои страдания, мне пошли навстречу. Я был послан на Землю, чтобы оберегать тебя. Так я мог каждый день видеть тебя, понимать, что способен повлиять на твою жизнь, сделать ее лучше.

— Тогда почему ты выбрал для меня такую безрадостную кончину? — Лида не заметила, как перешла на «ты». — Да и вообще, жизнь моя была совсем не веселой. Ты мог сделать ее лучше, не так ли?

Толин грустно усмехнулся, на мгновение замешкался, а потом сказал:

— Нет, не мог. На тот момент я делал все, что было в моих силах, в рамках моих познаний. Ты не особенно верила в Бога при жизни, поэтому тебе повезло, что к тебе вообще приставили ангела. Все могло бы быть гораздо хуже. Положа руку на сердце, для тебя была велика вероятность родиться раньше срока, ты несколько раз могла погибнуть в детстве и в более зрелом возрасте, но в последний момент я вмешивался. И, кстати, ты не должна была умереть в тот день в сумасшедшем доме, я просто не мог больше смотреть, как твое сердце разрывается от тоски. За что и получил строгий выговор и теперь временно не могу быть ангелом-хранителем, — улыбнулся Толин. — Мы не должны вмешиваться в ход истории, не имеем на это права. Потому что каждое наше действие может отразиться не только на наших судьбах, но и на многих других душах. Вот поэтому я и сказал о том, что настало время решений. Завтра ты должна сделать выбор. Но ты, так же как и я, не будешь счастлива, если снова переродишься. Реинкарнация — замкнутый круг для тех, кто уже любил в одной из жизней. Однако, оставшись здесь, ты не будешь рада, потому что, несмотря ни на что, мне теперь придется продолжать выполнять функции «практиканта», пока я не реабилитируюсь. А значит, почти все время я буду проводить на Земле, и мы снова не будем пересекаться. Я понял, что наблюдение за тобой со стороны не дает мне счастья. Поэтому даже не хочу рассматривать идею твоего внеочередного перерождения. Но я знаю один способ, который, возможно, позволит сделать тебя счастливой.

— Какой же? — наконец смогла спросить Лида. — Я в замешательстве, даже нет, в шоке от всего услышанного. Я как будто заново начинаю вспоминать свою жизнь и пытаюсь понять, в какие моменты ты мне помогал. У меня голова идет кругом! — Она действительно чувствовала себя растерянной и опустошенной.

— Сейчас ты уже не помнишь нашу любовь, потому что прожила с тех пор много жизней. И это уже не исправить. Ты питаешь ко мне светлые, уважительные чувства, но не более. И, скорее всего, уже не сможешь испытывать что-то более серьезное. Как мне ни горько осознавать, возможно, даже в той жизни ты не любила меня достаточно сильно, чтобы пройти через все то, через что прошел я ради тебя. Это ни в коем случае не твоя вина. Так бывает. Но я хочу помочь тебе. Ты заслуживаешь прожить хотя бы одну жизнь так, чтобы после нее почувствовать себя умиротворенной и вернуться сюда с радостью, а не с тем чувством, которое преследует тебя каждый раз: будто ты что-то не доделала. Это стало бы моим подарком. Прощальным подарком. Потому что после того, как ты примешь правила игры, я исчезну навсегда из поля твоего зрения. Ты не забудешь меня, но сохранишь лишь светлые чувства по отношению ко мне, а я буду уверен, что сделал все, что в моих силах, чтобы ты стала счастливой после стольких жизней. — В голосе Толина, несмотря на спокойное выражение лица, слышалась волна эмоций, все больше захлестывавшая его.

Лида смотрела на него и гадала, что делать. Ведь она толком даже не знала его. А он знал о ней все, причем не только о том, какой она была в этой жизни, но и о ее прошлых ипостасях. Она всегда чувствовала, что есть в ее жизни какая-то незавершенность, все время искала что-то, но никак не могла понять, что именно. Ее постоянно раздирали противоречия, она кидалась из крайности в крайность, но прийти к гармонии не могла. Если ей не удалось сделать этого самостоятельно за столько жизней, может, стоит принять предложения Толина? В конце концов, она ничего не теряет. Или теряет? Она вгляделась в лицо ангела, он не прерывал ход ее мысли.

— Так что нужно сделать? — спросила Лида.

— Тебе придется вернуться на Землю, — ответил Толин. — Но не в виде новорожденной. А в виде призрака.

— В виде призрака?! Зачем? — Брови Лиды вздернулись.

— Как я уже говорил, души, отправившиеся на небеса, могут вернуться туда только в трех обличьях: в виде ангела, новорожденного или призрака. Я долго думал и анализировал и пришел к выводу, что если первый вариант не принес облегчения мне, то и тебе, скорее всего, лучше от него не станет. Второй способ ты испробовала много раз, но безрезультатно. А вот третий представляется мне наиболее реальным.

— Но что я там буду делать?! Наводить ужас на окружающих? — улыбнулась неожиданно для самой себя Лида.

— Нет, конечно, — ответил тем же Толин, и обстановка как будто стала менее напряженной. — Ты отправишься назад, не в последний момент своей жизни, а далеко в прошлое, в то время, когда тебе было тридцать пять лет. Имея все те знания, что у тебя есть сейчас, ты, вероятно, сможешь уговорить саму себя не предпринимать опрометчивых шагов и тем самым исправишь свое будущее, наконец-то успокоишься и вернешься на небеса, будучи уверенной, что сделала все, что было в твоих силах.

— То есть ты хочешь сказать, что я появлюсь там, и все переменится, как по мановению волшебной палочки?! — уточнила Лида.

— Конечно же — нет! — не задумываясь ответил Толин. — Наша жизнь и смерть — это последствия тех действий, которые мы выполняем, а не вещей или людей, которые появляются на пути. Именно поэтому ангелам так сложно делать свою работу. Мы можем постоянно предлагать человеку варианты, но не имеем права принимать за него решения и действовать в определенных ситуациях. Мы даем направление, а люди вольны выбирать. Как видишь, даже сейчас я вынужден предлагать тебе выбор, хотя, будь на то моя воля, я бы сделал его за тебя. — И, немного помешкав, продолжил: — Я знаю, сейчас тебе кажется, будто я давлю на тебя, но у нас очень мало времени. Я не случайно выбрал это место для твоего предпоследнего путешествия, я понимал, что главная тайна — моя любовь к тебе. Ты должна была узнать о ней до принятия решения. Но я не хотел, чтобы это произошло раньше времени. Я хотел убедиться, что в жизни ты оставалась несчастной, чтобы со спокойной душой настаивать на своей точке зрения. Наше время заканчивается, пора выбираться отсюда. Аида ждет нас наверху. Она в курсе моего предложения и поддерживает меня. Она с готовностью согласилась помочь, как только узнала нашу историю. У тебя есть время до завтра, чтобы принять решение. Я надеюсь, что ты поняла меня и веришь в то, что это пойдет тебе на благо, — подытожил Толин.

Лида смотрела на него в глубокой задумчивости, но никак не могла понять, какие же мысли роятся в голове. Слишком много информации, неожиданностей за такой короткий срок. За эти дни она мысленно простилась с прошлой жизнью, несмотря на то, что Толин был прав — свое недовольство она просто загнала в дальний угол, выставив на первый план те радостные моменты, которые случаются в жизни каждого человека. Но что-то не давало ей покоя, и она понимала, что нельзя постоянно убегать от осознания проблемы. Теперь она точно знала, что бесконечность существует, и ее совершенно не привлекала мысль о том, что придется обманывать себя вечность. То, что Толин предлагал, пожалуй, действительно было выходом. В конце концов, может, посмотрев на свою жизнь со стороны, будет проще давать советы самой себе. Ведь так часто мы, отлично помогая друзьям в критических ситуациях, себе помочь не можем. Ангел слышал ее мысли, но сохранял молчание и лишь смотрел своим проникновенным взглядом. Наконец Лида нарушила безмолвие:

— Вернемся? — И с этими словами протянула ему руку.

— Да, — ответил Толин. — И знай, я буду уважать любое твое решение.

Он взял ее ладонь, и Лида вдруг ощутила то спокойствие, которое часто накатывало на нее волнами еще при жизни, когда она уже почти отчаивалась увидеть свет в конце туннеля. Внезапно она поняла, что все это время он действительно был рядом, пытаясь поддерживать ее, помогать. Пусть иногда у него это не очень хорошо получалось, но он старался, делал все от него зависящее. «Как жаль, что я не знала о его существовании при жизни», — пронеслось где-то далеко в мыслях, когда они уже начали подниматься и она снова ощутила странную атмосферу обволакивающего желе, сквозь которое с помощью Толина пробираться было намного легче. «Вода» становилась все голубее, и вот они уже поднялись над ее поверхностью и зависли над лодкой. Аида смотрела на них, улыбаясь.

— Ну что, наобщались? — спросила она бодро. — А я-то уже хотела посылать за вами поисковую группу, — рассмеялась она и продолжила уже серьезно: — Давайте возвращаться, скоро стемнеет.

До берега никто не проронил ни слова. Толин периодически бросал незаметные взгляды на бывшую подопечную, но Лида была так поражена сделанными на дне моря открытиями, что не могла сейчас думать. Ей хотелось только одного: переключиться, забыться, не принимать никаких решений. Но она знала, что выбора у нее нет и что завтра настанет день Х.

Дата смерти: 10 октября 2053 года. День девятый

Утром Толина в комнате не оказалось. Зато на изумрудном комоде обнаружились зеркало и записка: «Тебя встретят на пляже. Толин». Лида улыбнулась, увидев его почерк. За те дни, что он был рядом, она как будто восстановила некоторую связь, что была между ними когда-то, словно что-то вспомнила. В то же время она знала — это временное явление, и после принятия решения будет лучше, если она забудет все происходившее здесь.

Лида взяла зеркало и вздрогнула. Оттуда на нее снова смотрела та самая женщина, к виду которой она привыкла за последние годы жизни. Вернулись морщины, волосы окончательно поседели, а щеки и кончик носа опустились вниз. Интересно, если она здесь останется навсегда, то будет выглядеть так же? Или это какой-то трюк Толина, в надежде подтолкнуть ее к правильному решению? Она вдруг поняла, что совершенно не знает, что же сегодня скажет, когда ее спросят, куда она отправится дальше. Быть может, встреча с Толином на пляже позволит собраться с мыслями.

Когда Лида вышла на балкон, погода оказалась замечательной. Свет слепил глаза. Она спустилась и неторопливо зашагала по дорожке в сторону пляжа. Вокруг, как обычно, не было ни души. Когда она подошла к берегу, то увидела, что ее никто не ждет, и немного удивилась, даже расстроилась. Похоже, ей действительно придется принимать окончательное решение самостоятельно. Лиде показалось странным, что в такой важный день ее никто не поддерживает. Она все надеялась, что Аида или Толин спустятся, но ни малейшего движения, ни дуновения ветерка не наблюдалось.