Невеста для принца Хейл Шеннон

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

• Все, что я знаю, —
• Остатки, отходы, обломки.
• Все, что за этим, —
• Кусочки, отбросы, осколки.

На следующее утро девушки поплелись обратно в академию. На этот раз солдаты не подгоняли их сзади, но Мири догадывалась, что она не единственная чувствует себя неуютно. Они обсуждали свою дипломатическую стратегию, и многие ученицы выдвигали разные идеи. Фрид и остальные шестнадцатилетние девушки шумно поддерживали всех подряд, но Бена отказывалась говорить с тех пор, как объявила, что Мири ждет провал, а Кэтар, как всегда, держалась особняком во главе колонны.

Когда они дошли до академии, девушки выстроились перед крыльцом в прямую линию. Мири заметила в окне Ната.

Пока они в полной тишине ожидали появления наставницы, Мири впервые обратила внимание, как больно колют камни сквозь дырявые подметки. Ботинки и без того порядком поизносились, когда в них ходила Марда, а теперь тем более… Мири попыталась вспомнить слово, обозначающее крайнюю степень изношенности. Ей хотелось запрыгать или сказать что-нибудь смешное — в общем, разрядить обстановку, но она, как дипломат, понимала, что нужно сохранять респектабельность.

Наконец вышла Олана и подбоченилась. За ее спиной стояли два солдата.

Мири вспомнила первое правило дипломатических переговоров: «Обрисуйте проблему».

— Мы знаем, что мы здесь нежеланны, — начала она.

Олана заморгала. Она ожидала услышать совсем другое.

— Мы ушли без вашего разрешения, проявив непокорность, — продолжила Мири. Второе правило гласило: «Признайте свою ошибку». — Этого не следовало делать.

Фрид нервно переступила с ноги на ногу. Мири знала, что девушки не ожидали такого покаяния, но Мири понимала, что не сможет убедить наставницу, если не воспользуется правилами дипломатии. Кроме того, она хотела, чтобы Олана удостоверилась: они внимательно слушали и многому научились.

— Вы не пускали нас к нашим родным, наказывали за малейшую провинность и вообще обращались с нами, как с преступницами. Все это неправильно. Теперь мы вернулись, мы готовы забыть взаимные обиды и начать сначала. Вот наши условия.

Олана заморгала еще быстрее — верный знак, что она окончательно растерялась. А Мири, наоборот, почувствовала воодушевление. Мысленно она перебрала в памяти остальные правила: «Четко определите ошибку противной стороны». Сделано. «Предложите компромиссное решение» и «Добивайтесь взаимной договоренности». Мири надеялась, что ничего не забыла.

— Каждый выходной нам будет позволено навещать свои семьи и бывать на службе в часовне. Уходить мы будем после обеда, а возвращаться на следующий день к вечеру. Когда приедут торговцы, мы вернемся в деревню на неделю, чтобы помочь семьям совершить обмен, перетащить камень, сделать работу по дому. Если ученица нарушает правила, можно наказывать ее лишением обеда или ужина, но бить никого нельзя, а также запирать в кладовку или не пускать домой.

Олана пощелкала языком, показывая, что на нее эти слова не подействовали:

— Передо мной трудная задача — превратить двадцать горянок в презентабельных особ. Только строгие меры помогут мне с вами сладить.

Мири кивнула:

— Быть может, так было раньше, но не теперь. Выдвигая наши новые условия, мы, в свою очередь, даем обещание прилежно учиться, уважать ваш авторитет и подчиняться всем разумным правилам.

И еще одно дипломатическое правило: «Проиллюстрируйте негативные последствия в случае отказа и положительные в случае согласия».

— Если вы не согласитесь, та из нас, которую выберет принц, сообщит о вашем плохом поведении и потребует от него, чтобы вас перевели до конца ваших дней куда-нибудь на окраину страны, в дикие места, еще более вам неприятные, чем гора Эскель.

— На болота, — шепотом подсказала Бритта.

Мири кивнула. Она прочла в одной из книг о территории, занятой болотами — вонючими, липкими от грязи и лишенными всяких благ.

— Например, на болота, — сказала Мири.

Олана поежилась.

— Но если вы примете эти условия и будете с нами обращаться так, словно перед вами дочери благородных господ, та, которую выберут принцессой, похвалит ваши методы и позаботится, чтобы вам дали хорошее место преподавателя в Асленде. Кроме того, мы требуем отпустить солдат. Их единственная цель здесь — устрашать нас, поэтому им следует вернуться в Асленд, когда через несколько недель приедут торговцы.

Олана выгнула дугою бровь.

— В этом самом классе мы читали о бандитах, которые бродят по отдаленным территориям Данленда. Что мы будем делать, если они решат наведаться на гору Эскель?

Фрид фыркнула, а девушки с улыбкой переглянулись. Легенда о побежденных бандитах была краеугольным камнем весеннего праздника.

— Бандиты действительно нападали на нашу деревню еще до моего рождения, — вступила в разговор Кэтар. — Вы, наверное, заметили, что здесь красть нечего, кроме блоков линдера, а они слишком тяжелые для переноски на руках. Когда бандиты увидели, что каждый каменотес в два раза выше и шире их да еще держит в руках колотушку или кирку, они тут же сбежали с горы. Нет, они не вернутся.

— Понятно, — сказала Олана.

— Мы принимаем эти условия и предлагаем вам сделать то же самое, — сказала Мири и стала ждать, что ответит наставница.

Но та молчала, и это подорвало уверенность девушки. Она переступила с ноги на ногу, пытаясь не поддаться давлению Оланы:

— Хм, так что скажете?

— Принимаю ли я эти условия? — произнесла Олана нараспев, отчего Мири всегда замирала, опасаясь того, что последует дальше. — Я подумаю над этим вопросом и обязательно сообщу о своем решении.

Олана повернулась, чтобы уйти, но тут заговорила Кэтар:

— Если ждать придется долго, мы, скорее всего, вернемся в деревню. И тогда вы будете вынуждены совершить долгий путь, чтобы дать нам знать, каков результат. Мы потеряем время, отведенное для занятий, и не успеем подготовиться к приезду принца, а это плохо скажется на нашей наставнице.

Мири нахмурилась. Она позабыла о последнем правиле: «Определите крайний срок для принятия решения».

Олана растянула рот в улыбке. Девушки начали переглядываться, теряясь в догадках, что бы это могло значить.

И вдруг, неожиданно для всех, Олана зааплодировала.

— Я под впечатлением, — сказала она. — Никак не ожидала подобного от деревенских девушек из горной местности.

— Может быть, мы из горной местности, — сказала Бритта, — но мы все равно живем в Данленде.

— Это правда, — согласилась Олана. — Вы прекрасно продемонстрировали, насколько усвоили правила дипломатии. Давайте вернемся к нашим занятиям и посмотрим, нельзя ли вывести вас на тот же уровень и по другим предметам. Ваши условия приняты.

Она вошла в здание. Несколько девушек разом выдохнули и дружно рассмеялись.

— Оказывается, Олана не так плоха, — удивленно заметила Фрид.

— Мы взяли ее за горло, — сказала Мири. — У нее не было выбора.

На ступенях крыльца Мири догнала Кэтар:

— Я рада, что ты сказала свое веское слово, иначе мы бы до сих пор мучились неизвестностью.

Кэтар покосилась на Мири:

— Я лучший дипломат, чем ты, и все это знают. И вообще, это я должна была вести переговоры. То, что тебя все любят, не поможет тебе, когда будут выбирать принцессу академии.

Она ущипнула Мири за руку и зашагала по ступеням. Мири потерла руку и, перехватив взгляд Бритты, выразительно закатила глаза.

— Какая вредина, — сказала Бритта.

Эса кивнула:

— Не стоит хлопот. Кэтар как колючий куст, за которым спрятался слишком тощий заяц — все равно в еду не годится.

На следующее утро после возвращения в академию Мири проснулась раньше остальных, потянулась и припала к окну, чтобы полюбоваться на рассвет. Сумерки на этот раз отступали очень медленно, и Мири удивилась, заметив, что уже достаточно светло и можно даже разглядеть камни, усеявшие землю, кое-где покрытую инеем. Только после того, как остальные девушки зашевелились и потянулись в столовую, она глянула вниз.

Снаружи на подоконнике лежал кусочек линдера размером с ладонь, белый камешек с бледно-розовыми прожилками. Он был вырезан в виде ястреба с распростертыми крыльями, острыми глазками и изогнутым клювом. Только теперь Мири заметила следы в мягкой земле вокруг дома: они вели к окну, затем поворачивали обратно в сторону деревни и исчезали на каменной дороге.

Она вспомнила, что Петер назвал ее ястребом за то, как пристально она вглядывается в небо, рассматривает горный пейзаж или пытается увидеть из окна академии деревню. И как он только догадался, что она первой подойдет к окну, увидит фигурку и поймет, что это для нее?

— Я его лучший друг, — пропела Мири окну, затем своим ботинкам, а потом вообще всему миру.

На секунду ей стало все равно, кто узнает ее тайну, от которой сжималось сердце и кружилась голова, словно пушинка на ветру. «Я его лучший друг».

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

• Прелестна, как дева с цветком в волосах,
• Гора, моя госпожа.
• Сияет, как солнце весной в небесах,
• Гора Эскель, моя госпожа.

Прошла неделя после праздника весны, и зима окончательно покинула гору. Последние твердые островки льда растаяли в грязь, затем грязь подсохла и покрылась травой. Между камнями пробились цветки мири, раскрывшиеся бутоны следили за солнцем и колыхались на ветру. На переменах девушки крутили стебельки розовых цветков, загадывая желания.

Мири вновь сидела на склоне холма, наблюдая, как со стебля срывается последний лепесток. Дотронувшись до ястребка из линдера, спрятанного в кармане, она подумала, что есть одно желание, которое хорошо бы загадать. Она повернулась на запад, в другую сторону от деревни, туда, где находился горный перевал, а за ним — равнины, и ей пришло на ум другое желание.

Она выронила стебель цветка и рассмеялась, даже толком не додумав мысль. Конечно же, она не хочет становиться принцессой. Разве можно пожелать выйти замуж за того, кого даже не знаешь? Мири решила, что на нее повлияла речь Кэтар, когда та рассуждала о великих делах, которые по плечу только принцессе. Нужно просто отбросить всю эту ерунду.

Но взгляд ее так и тянулся на запад. Какие чудеса ждали на равнинах? Там был, к примеру, прекрасный домик для отца и Марды, но стоило ей подумать об этом даре родным, как невольно вспоминалось, что сначала придется выйти за принца. На мгновение она позволила себе помечтать, каким образом ее изменит такое будущее.

— Принцесса Мири, — прошептала девушка и, к собственному удивлению, ощутила восторг.

Титул прибавлял весомости ее имени, делал его значительным. Мири — маленькая деревенская девчонка, зато какой будет принцесса Мири?

Остальные девушки, взобравшиеся на холм, тоже наблюдали, как с их цветков мири срывается последний лепесток и улетает, уносимый ветром. Любопытно, сколько из них загадали надеть серебряное платье, а скольким захотелось прибавить к собственному имени титул?

— Раньше я думала, что это и есть весь мир, — призналась Эса, сидя рядом с Мири, Бриттой и Фрид. Взгляд Эсы скользил по горным вершинам, постепенно переходящим от зеленого цвета к серому на северном горизонте. — А теперь я сама себе кажусь такой маленькой на нашей одиноко стоящей горе.

Мири кивнула. В то утро лекция наставницы Оланы вселила в их души страх: линдер составлял крошечную часть экономики Данленда, принося меньше дохода, чем продажа свиных ушей или искусственных цветов на шляпки дамам; все население горы Эскель по численности уступало количеству конюхов при дворце; деревянные двери часовни, которые так ценила и любила деревня, были меньше и скромнее, чем входные двери дома любого столичного купца.

— Жизнь на равнине не так уж отличается от здешней, — вступила в разговор Бритта. — Там просто всего больше и…

— Намного больше, — перебила ее Фрид.

— У меня такое чувство, будто я вообще ничего не значу, — сказала Эса.

Мимо прошла Кэтар, вертя в руке облетевший стебель цветка.

— Зато принцесса кое-что значит, — заявила она.

Никто не возразил, и Мири поняла, что она не единственная, кто посматривал на западный горизонт, загадывая желание. Мир еще никогда не казался таким огромным, зияющей пастью, готовой проглотить всех их разом. Мири даже захотелось укусить его в ответ.

— Неважно, что мы думаем, — сказала Мири. — Приедет принц и начнет рассматривать нас, словно мы товар в повозке торговца. И если я солонина, а он не любит солонину, то тут ничего не сделаешь.

Она проследила за Кэтар, которая спускалась к подножию холма. «Но я смогу кое-что сделать, чтобы стать принцессой академии», — решила она.

Будет сложнее, чем она думала. Старших девушек лишило покоя то, что Мири и Кэтар вырвались вперед после первого экзамена, и теперь Бена, Кэтар и Лиана постоянно корпели над книгами. Мири с тоской смотрела в окно, где вовсю хозяйничала весна, но заставляла себя учиться — по крайней мере, большую часть времени, хотя Бритте, Эсе и Фрид все-таки удавалось вытащить ее на улицу, чтобы сыграть в «Волка и кролика».

Поначалу новая договоренность с Оланой почти не принесла никаких улучшений. Наставница, как и прежде, держалась напряженно и порой могла вспылить, словно угроза обучать головорезов где-нибудь на далеком болоте не помогала ей укротить свой нрав. Однако постепенно атмосфера менялась. Девушки, которые решили воспользоваться новой ситуацией, а в результате остались без ужина, пришли к выводу, что слушать наставницу все-таки необходимо.

Накануне приезда торговцев, когда ученицам академии полагалась неделя каникул, Олана устроила очередной экзамен и объявила пять лучших результатов. Кэтар оказалась первой, а Мири — второй.

— Прости, Мири, — сказала Кэтар. — Все равно ты плохо выглядела бы в том платье: сама знаешь, что ростом не вышла.

— Зато ты у нас… — Мири запнулась, не сумев придумать хороший ответ, и молча себя выругала. — Ладно, неважно.

Эса оторопела от счастья, узнав, что она третья, но Бена с Лианой сумели испортить ей настроение, когда догнали ее по дороге в деревню в ближайший выходной.

— По-моему, девчонки, которые сидят в ряду четырнадцатилетних, жульничают, — сказала Бена.

— Я не жульничала, Бена, — возразила Эса. — Я занималась.

— Да? Я тоже занималась, и вам с Мири ни за что меня не опередить. Я буду за вами следить.

— Я тоже, — поддакнула Лиана.

— Кажется, они не любят соперниц, — заметила Мири, когда старшие девочки ушли вперед.

— Хорошо уже то, что я для них — соперница, — жизнерадостно ответила Эса.

До деревни оставалось всего несколько минут ходьбы, как вдруг в горах раздалось эхо ослиного рева. Девушек догнала колонна торговых повозок с Энриком во главе.

— Они здесь, Бритта, — прошептала Мири, прижимая ладонь к животу. — Что, если не получится? Что, если они откажутся платить золотом, увезут припасы, а мы не сумеем доставить линдер на рынок и…

— Вас отпустили из академии на время торгов? — поинтересовался Энрик, проезжая мимо девушек. — Надеюсь, ваши родственники прилежно трудились без вас. Я рассержусь, если окажется, что я проделал весь этот долгий путь ради половины груза.

Девушки побежали за повозками и ворвались в деревню через несколько минут после торговцев. Повозки стояли перед толпой селян, которую возглавлял Оз.

— Это неслыханно! — говорил один из торговцев. — Мы не станем покупать ваш линдер по таким ценам! Что вы тогда будете делать? Умрете с голоду, только и всего.

— Мы готовы рискнуть, — ответил Оз и метнул взгляд на отца Мири, тем самым выдав, что не очень уверен в этом.

Отец сложил руки на груди и от этого стал выглядеть в два раза шире и крепче горы.

— Если откажетесь, — продолжил Оз, — мы сами спустим линдер с горы, продадим его в первом же городе за тройную цену и дадим возможность обогатиться местным торговцам, которые поедут в столицу и продадут камень за тройную цену по сравнению с той, что заплатили. Мы будем с прибылью, они будут с прибылью, все будут с прибылью. Кроме вас.

Наступила тишина, и Мири нервно переступила с ноги на ногу. Если все получится, их жизнь изменится. Если же нет, если предложение Мири все погубит… Она зажмурилась, боясь даже представить такое.

— Думаешь, согласятся? — прошептала Бритта.

— Не знаю, — ответила Мири, сжимая и разжимая пальцы. — Но хотелось бы, чтобы они поспешили с решением, каково бы оно ни было.

— Когда мы вернемся в Асленд и король обо всем узнает, — заговорил седовласый торговец с гладким лицом, — он пришлет своих людей добывать линдер. Я, может быть, даже сам вызовусь.

— Давай-давай, — сказал Оз и повел рукой в сторону каменоломни.

Торговец заколебался, а остальные жители равнины начали переглядываться.

— Вы хотя бы представляете, как найти спокойный камень? — зычным, громким голосом произнесла Дотер. — Спокойный камень — это линдер, который спит, у него нет изъянов, а трещины проходят в нужных местах, но их не слишком много. Вы сумеете услышать, в каких местах отломать его от горы, вы сумеете увидеть, куда загнать кол, вы сообразите, сколько раз по нему нужно стукнуть — ни ударом больше, ни ударом меньше? Я уже не говорю о придании ему нужной формы. Все вы глупцы, если думаете, что мы не сознаем свое предназначение. Мы — единственный из живущих народов, кто знает эту гору, знает линдер и знает, как его добывать для дворцов и королей.

В душе у Мири разлилось тепло. Она была горда и счастлива, что родилась среди людей, владеющих уникальным мастерством. Ей захотелось подбежать к маме Эсы, обнять ее, и это желание разбередило в сердце старую рану, напоминание, что у нее самой нет матери. Она бочком подошла к отцу.

После речи Дотер обе стороны долго молчали, выжидая. Мири даже принялась гадать, может ли тревога убить человека.

Наконец Эрик застонал и провел рукой по жирным волосам.

— Я же говорил, что мы рискуем, что учеба в академии может прибавить им ума. Так и получилось. — Он повернулся к Озу: — Ладно, но вы запросили слишком высокую цену. Если ее заплатить, то мы не оправдаем наши затраты и не получим доход. Я готов заплатить один золотой за три блока линдера.

У Мири подкосились коленки от радости, и ей пришлось сесть.

— Энрик! — возмущенно крикнул кто-то из торговцев.

— Я не собираюсь возвращаться с пустыми руками, — ответил Энрик.

Вскоре и остальные торговцы согласились, некоторые с большой неохотой, а другие — легко, и торговля началась. Многие жители деревни подходили к Мири, чтобы проверить справедливость цен. Мири отвечала: «Да, пожалуй» или: «Я бы попросила чуть больше». В эти минуты в своей простой суконной одежде и с косами она казалась себе важной особой, как будто уже надела серебристое платье и корону.

Так как торговцы не подозревали, что им придется торговать по новым ценам, они привезли мало припасов и остаток линдера выкупали за серебряные и золотые монеты. Оз попросил Бритту проверить их подлинность, и девушка внимательно рассматривала каждую, взвешивала на ладони, прикусывала и наконец одобрительно кивала.

Полдеревни вышло, чтобы помочь водрузить блоки на повозки. Торговцы и каменотесы трудились вместе, и Мири с удивлением услышала, что они по-приятельски беседуют. Кое-кто из приезжих даже согласился остаться до вечера и разделить трапезу с селянами. Мири стояла рядом с сестрой, наблюдая, как торговец дружески похлопывает каменотеса по спине.

— Как странно. Я-то думала, что они еще больше нас невзлюбят.

— Наверное, трудно уважать того, кого обманываешь, — сказала Марда.

Когда работа подходила к концу, Мири взяла Бритту за руку, и они прошлись по деревне. Мири говорила, кто за кого вышел замуж, а кто недавно получил травму в каменоломне, рассказывала семейные тайны и любые деревенские новости — лишь бы помочь Бритте быстрее освоиться.

Она как раз вспоминала случай с братом Фрид (у него закружилась голова после быстрого танца, и он свалился лицом прямо в козий помет), когда мимо прошел Петер. Он даже не взглянул в сторону Мири, словно она незнакомка, словно их разговор во время весеннего праздника и ястребок из линдера на подоконнике пригрезились ей в мечтах. Мири уставилась ему вслед, ошеломленная резкой болью в груди. Ей это очень не понравилось, и она решила, что сейчас самое время посмеяться.

— Бритта, я рассказывала тебе, как Петер искупался зимой?

Услышав свое имя, Петер остановился. Мири продолжала говорить, не глядя в его сторону:

— Он украл у меня соломенную куколку, и я погналась за ним вокруг часовни. Накануне ярко светило солнце, и растаявший снег заполнил все ямы старой каменоломни, поэтому нельзя было различить, где земля, а где рытвина. Только он обернулся, чтобы подразнить меня, как вдруг — хлоп! — Мири изобразила, как Петер упал в яму. — Он ушел под воду с головой. Видела бы ты его лицо, когда он вынырнул! Наверное, подумал, что мир ушел у него из-под ног. Петер вылез из ямы весь промокший, с налипшими на лицо волосами и просипел: «Как ты это сделала?»

Бритта рассмеялась, а Мири фыркнула, покраснела и тоже громко захохотала.

Петер заулыбался:

— Я до сих пор считаю, что это было твоих рук дело.

— Ну да, конечно. Я вырыла яму, наполнила ее ледяной водой, подначила тебя украсть мою куклу, а потом заставила угодить в самую середину…

— Она такая, все может, — сказал Петер, обращаясь к Бритте.

— Кукла пришла в негодность, но это стоило того, чтобы увидеть удивление, застывшее на его физиономии.

— Смейся, смейся, — сказал Петер, — но лучше последи за своим языком, иначе я расскажу, как однажды на весенний праздник ты сняла всю свою одежду и выбежала из дома…

Мири закрыла ему рот ладошкой.

— Мне было три года, — проговорила она сквозь смех. — Всего три!

Юноша забавно выпучил глаза и расхохотался под ее ладонью. Мири подумала, не повалить ли его на землю, но тут до нее дошло, что она прикасается к нему, а он ее не отталкивает. Ее охватила прежняя робость, и она поспешно убрала руку.

— Петер! — позвал его отец, и юноша убежал помогать в каменоломню.

Мири сунула руку в карман и нащупала каменного ястребка.

— Он тебе нравится, да? — спросила Бритта, когда Петер уже не мог их услышать.

Мири дернула плечом:

— Думаешь?

— По-моему, ни один парень в деревне не обращает на меня внимания.

— Неужели? А как же Янс?

— Ты заметила, что избегаешь говорить о Петере? — поддела ее Бритта.