Сплетение песен и чувств Тарасов Антон

– Это ты зря так. Нужно вставать на ноги, хотя бы ради Ани, если не ради себя. И ее поддерживать. Представляешь, каково ей здесь, в пустой квартире, без матери? Взрослый уже, должен о таких вещах думать, – отец Ани сделал небольшой глоток и откусил от огурца.

Хруст огурца пронесся по кухне эхом, растаявшим где-то под потолком.

«А что, если он прав и я слишком высокого о себе мнения? Ну, останусь я в общежитии, и что дальше? Кто будет заботиться об Ане и присматривать за ней?» – Артём двигал стакан то к себе, то от себя.

– Мучают сомнения? – спросил отец Ани.

В его голосе была насмешка, но не только над Артёмом, но и над самим собой. Ведь и он был таким же когда-то – бедным, наивным, боящимся любых перемен в своей жизни и упорно их избегающим. Насмешка явно опоздала. Артём уже понял, что лучше ему не сомневаться, а довериться; по крайней мере, выслушать то, что предлагает Евгений. «И от этой выпивки какой-то туман в голове» – Артёма вдруг стало клонить в сон.

– Не сомневаюсь я, просто хочу понять, что предлагаете Вы, и что требуется от меня.

– Вот, это уже совершенно правильный подход, – Евгений снова пригубил виски. – Я хочу, чтобы ты перебрался сюда и вы с Аней пытались строить совместную жизнь. У вас получится, в этом я не сомневаюсь. А относительно денег не беспокойся.

– А чего мне относительно денег-то беспокоиться? – Артём пожал плечами, – Я летом неплохо заработал, да и сейчас регулярно подхалтуриваю у друзей в автосервисе. Да и стипендия у меня есть. Так что с Аней мы не пропадем.

Евгений усмехнулся и ударил по столу ладонью.

– Конечно, не пропадете, кто же вам даст пропасть! Я вот точно не дам пропасть, это у нас с Наташей был уговор поддерживать друг друга. И я держу свое слово.

«Какие интересные подробности открываются – подумал Артём. – Похоже, Аня вообще была не в курсе того, кто ее отец и чем занимается. Серьезный он дядька, даже спорить как-то не хочется».

– Короче, Артём, слушай сюда, – Евгений слегка наклонился вперед над столом, чтобы быть поближе и говорить тише. – Пока ты и Аня не встанете на ноги, я буду помогать вам. Да и после этого, наверное, тоже. Завтра мы с тобой пойдем в один банк, откроем счет и оформим карточку. Каждый месяц туда будут приходить деньги. Они предназначены для тебя. Такую же карточку оформим и Ане, так что не переживай, ничего лишнего ты у нее не отнимешь.

– Я не могу принять эти деньги – Артём немного обиделся. – Как это будет выглядеть со стороны? Вы об этом подумали? И что я скажу Ане?

– А не надо ей ничего говорить, я сам все скажу, объясню. Тебе нужно одеваться, есть нормально, куда-то Аню водить, в кино, в кафе. На какие деньги? А кто с ней пойдет, если не ты? А если поедете куда-нибудь отдохнуть? А если тебе надо съездить домой? Кстати, откуда ты?

– Из Вологодской области – раздраженно бросил Артём. – И на поездки домой я зарабатываю сам!

– Прекрасно! Просто прекрасно! – Евгений начинал выходить из себя, хотя и сдерживался, понимая, что скандалы совершенно ни к чему. – Вот представь, тебе надо уехать домой на недельку, а Аня здесь и, допустим, заболела она, простудилась. Пока она на больничном, ты решил навестить родителей, чтобы ей глаза не мозолить. На какие деньги? И какие деньги ты оставишь ей?

– Не знаю, там разберемся. Но явно не на чужие.

– Да какие чужие? Считай, что ты работаешь и это мое тебе поручение. Ведь может быть так, правильно? А от тебя требуется только присматривать за Аней; ну, ходить в магазин, убирать квартиру, кое-что тут подремонтировать надо. Считай, что я тебя нанимаю как гувернера. Идет? Ну?

Евгений подтолкнул к Артёму стакан и так посмотрел ему в глаза, что ничего не оставалось, как кивнуть и сделать большой глоток. На этот раз виски больно обожгло горло, стало щипать губы – Артём их кусал на протяжении всего разговора с отцом Ани.

– И еще, знай, что эти деньги твои и Анины, а не чьи-то там, и даже не мои, – Евгений погрозил пальцем. – Квартиру, которая стояла закрытая, ну, ту, что осталась после того, как умер Анин дядя, брат Наташи, я сейчас продам, она на мне. Все равно там нужен ремонт, причем серьезный, и место настолько неудачное, что не судьба там жить. Это на Ржевке, и там совсем рядом построили дорогу. Я бы не стал там жить, хоть и говорят, что квартал престижный. Чего-то я не понимаю в ваших питерских тонкостях.

– Я из Вологодской области, – повторил Артём, схватил с блюдца оставшийся огурец и с жадностью принялся в него вгрызаться.

– Ну и что из этого? Живешь-то в Питере! Это я провинциал, как был, так и остался им. Завтра съездим к тебе в общежитие, заберем вещи. И в магазин заедем, а то жрать вообще нечего, как будто мы тут втроем худеем, бережем фигуру. А сейчас давай еще по глоточку и поставь-ка чаю. Попьем и спать. Завтра весь день в суете, в беготне.

– Мне виски не наливайте, мне хватит – почти простонал Артём.

Как себя повести? Как на это все отреагирует Аня? Хотя нет, она воспримет все спокойно, может даже слишком спокойно. Она пару раз намекала на то, чтобы жить вместе. Но это были только намеки. А здесь все должно решиться окончательно и бесповоротно, в один день. И эта история с деньгами – чего ждать от этих денег? И какие там будут суммы? И вообще – почему отец Ани настроен так решительно? Почему все нельзя сделать постепенно, со временем?

Засвистел и выключился маленький электрический чайник.

Сладкий чай привел Артёма в чувство, затем дело довершил прохладный душ. Раскладушка была ужасно неудобной. Голова и ноги упирались в раму, поскрипывали маленькие пружины, на которых была натянута ткань, да и мысли не давали расслабиться и уснуть. Задремал Артём уже под утро, когда за окном немного стих ветер, а в душе развеялись волнения за Аню и будущее.

В общежитии дежурила баба Даша, когда Артём в сопровождении Ани поднялся по лестнице к вертушке.

– Детки мои! – она вскинула руки к потолку, – Да как вам тяжело, наверное! А что же будет теперь?

– Здравствуйте, Дарья Ильинична! – сухо поздоровалась Аня.

– Баба Даша, я съезжаю жить к Ане, сегодня забираю вещи. Но за общагу у меня заплачено на два месяца вперед, так что если что, вернусь сюда, мое место никому не отдавайте пока.

– Да ничего не случится, Тёма, – Аня невольно заулыбалась. – Не слушайте его, Дарья Ильинична – просто пока не сделана прописка, он официально живет еще здесь, в общежитии. Ну, Вы понимаете?

– Не маленькая – возмутилась баба Даша. – Конечно же, я все понимаю. Да как вы потащите-то сейчас все, у него ж столько вещей! Помню, Артём, прекрасно помню, как ты в первый раз приехал – пыжился, как носильщик.

Артём шел по коридору к комнате и остановился, недовольно посматривая на Аню. В силу своей открытости и добродушия она имела склонность заводить душещипательные беседы со всеми, кто на это был хоть мало-мальски настроен. Баба Даша как нельзя лучше подходила под это описание: она всегда пристально следила за действиями и жизнью Артёма, давала советы. Не то, чтобы он обижался и ворчал по этому поводу. Просто с его скептицизмом долгие и содержательные разговоры у них не клеились, хоть он и понимал, что баба Даша относится к нему очень хорошо.

– Аня, идем, ты же собиралась мне помочь, – Артём крутил в руках ключ от комнаты и мобильный телефон.

– Бегу, Тёма, бегу! – крикнула она и, обращаясь к бабе Даше, извинилась, – Вы не обижайтесь, он у меня такой, нетерпеливый и немного грубиян.

– Ничего, ничего – засуетилась баба Даша. – Главное, что не пьет и не гулящий.

Несколько удивившись такой характеристике Артёма, Аня побежала по коридору. Артём уже открывал дверь. В комнате никого не было: должно быть, один сосед на выходные уехал к родителями, второй был на работе.

В шкафу у Артёма были спрятаны две больших сумки, в одной из них были свернуты теплые вещи, вторая была пуста.

– Да ты модник! – воскликнула Аня, вытащив из сумки толстый свитер, на котором были изображены олени. – Такой классный свитер! И почему ты его для меня никогда не надевал, а?

Артём подошел, взял у нее из рук свитер, свернул и спрятал обратно в сумку.

– Потому, что прошлой зимой мы вроде как еще не знали друг друга, – по правде он стеснялся этого свитера и купил его только потому, что он был теплый и недорогой. – И вообще, давай-ка ты будешь собирать вещи, а не рассматривать их и разбрасывать.

Вперемешку с носками, майками и носовыми платками в большой клетчатый баул Артём запихивал свои сковородку и кастрюлю. Аня засмеялась, вырвала это все у него их рук и сложила посуду в отдельный пакет.

– Кто же сковородку кладет рядом с белой майкой, Тёма! Она же черной станет!

– Да и плевать – бросил Артём. – Главное – быстро собраться. А майку, если что, постираю потом.

– Ну-ну, – Аня осматривалась по сторонам. – Я тебя приучу к порядку, вот увидишь! Так, смотри, что еще осталось? Давай сюда свои шорты, в сумку положим. А здесь что? – Аня брезгливо открыла пакет, стоявший в шкафу в самом дальнем углу. – Ого, тут шапка и шарфик, как замечательно!

– Чего замечательного? – Артём перебирал книги и тетради. – Вещи как вещи! Складывай давай, а то забудем.

– А где твой спортивный костюм, Тёмочка? Такой серенький и мягонький, который мы купили? Ты в нем похож на хомячка! Моего сладкого хомячка.

– Тут он, на стуле.

– Надень его, а? Ну, пожалуйста! Все равно эти джинсы надо стирать! Ну, пожалуйста!

Она встала на цыпочки, поцеловала Артёма и посмотрела на него таким умоляющим взглядом, что ему оставалось лишь повиноваться. Она, судя по всему, давно усвоила, как надо себя вести с ним: несмотря на внешнюю холодность по отношению к ней, любая просьба, сказанная умоляющим голосом, один умоляющий взгляд – и он легко повиновался. Стягивая с Артёма джинсы, она похлопала его по попе.

– Только не начинай – попросил Артём. – Нет времени. Надо собираться и идти. Твой отец нас ждет, мы же еще в банк сейчас поедем в какой-то.

– Не в какой-то, а с которым он работает. И вообще, могу я тебя обнять и помучить немножечко? Думаю, что не просто могу, а имею на это полное право.

Артём надел штаны, переодел майку, натянул кенгуруху и предстал перед Аней таким, каким она его хотела видеть, пожалуй, каждый день, но видела лишь однажды, в магазине, когда они вместе покупали этот костюм.

– Ну вот, прекрасно, солнышко! Сразу похож на человека – констатировала Аня – Проверяй, ничего не забыли еще?

– Прости, а на кого я был похож до того, как переоделся?

– Не знаю, не на человека точно. Не на моего парня, как минимум. Ты посмотри на эти джинсы! Сколько ты их не стирал? Ты в них неделю отходил, если не больше. И вчера на похоронах в них был. А эта футболка? А эта кофта? Ужас какой-то! Положу их отдельно, сразу в стирку. За тобой, Тёмочка, нужен глаз да глаз.

Могли он возразить? Мог, но предпочел этого не делать. Она была с ним – и возражать ей значило бы противиться этому, что для него было равносильно предательству или чему-то еще более худшему.

Они собрали вещи и вышли из комнаты.

– Ключ пока что у меня остается, за два месяца-то вперед заплачено, когда уже окончательно переберусь, тогда его сдам – спокойно сказал Артём бабе Даше. У них в общежитии у каждого был свой ключ от комнаты, хотя полагалось, чтобы он всегда висел на вахте на специальном стенде. Но общежитие было настолько забытым начальством и высшими силами местом, что своим, особым порядкам вряд ли стоило удивляться.

Баба Даша помахала им вслед рукой, а когда они вышли, снова повернулась к телевизору, будто бы не было их прихода, разговоров и, мягко говоря, неожиданного отъезда Артёма.

Отец Ани ждал на улице, прямо у крыльца. Багажник «Порше» был открыт.

– Да, ребята, вы выглядите прямо как «челноки», которые в Москву на Черкизовский рынок мотались за разным ширпотребом – он кивнул на клетчатые сумки, в которых Артём нес вещи, и пакеты, что были в руках у Ани. – Нет, вы не обижайтесь только, но реально похожи.

– Прости, пап, что так долго – тихо сказала Аня. – Я заставила Тёму переодеться. Нечего нас позорить и ходить в грязных джинсах и в нестиранной кофте.

– Правильно, правильно, так его!

Артём почувствовал себя несколько глупо: со всей этой суетой, гибелью Аниной мамы, похоронами он совершенно позабыл о себе, запустил себя, чего не сделал бы ни при каких других обстоятельствах.

– Чего стоишь? О чем мечтаешь? Поехали! – отец Ани стоял перед Артёмом и размахивал какими-то бумагами. – Сейчас в банк. Паспорт-то с собой?

– С собой – вздохнул Артём.

Он забрался на заднее сидение, Аня села рядом. Под ногами на коврике валялась детская игрушка – маленькая уточка, такая, с которыми играют маленькие дети где-нибудь на даче или во дворе, в песочнице.

– А у Вас есть еще дети? – спросил Артём, когда они выезжали из переулка на проспект.

Быть может, не стоило этого спрашивать. Но Артём подумал об этом уже тогда, когда вопрос был задан, и при всем желании взять слова обратно было невозможно. Евгений молчал – так продолжалось секунд пятнадцать или двадцать. Артём испугался: все, сейчас он обидится, раскричится, сейчас все закончится, он высадит его, а заодно и Аню. Все, дело труба.

Закрыв глаза, Артём представил себе, как это будет происходить, но открыв, он понял, что Евгений всего-навсего сосредоточенно смотрит то в зеркало заднего вида, то направо, пытаясь встроиться в поток машин. Наконец ему это удалось.

– А что, я вам не говорил ничего?

– Нет – ответили Аня и Артём почти одновременно и посмотрели друг на друга.

– М-да, самое интересное-то я от вас утаил, – Евгений взглянул на них в зеркало. – Хотя, не знаю, Наташа была в курсе, даже звонила, поздравляла. Я женат уже шесть лет, у нас с женой долго не было детей, все-таки нам давно не восемнадцать, как некоторым…

Артём нервно заерзал на сидении.

– Да ладно, Артём, не смущайся, – как только Евгений заговорил о своей семье, интонация его изменилась, стала какой-то мягкой, доброй. – Пользуйся молодостью, радуйся ей, она ведь проходит слишком быстро, даже глазом моргнуть не успеешь. А у нас с женой полтора года назад родились близнецы, Дима и Наташа. Это у меня жена настояла, чтобы девочку назвали Наташей!

– Классно! – не удержалась Аня. – А познакомишь?

– Познакомлю, конечно! И тебя, и Артёма жду в гости. Только как соберетесь, предупредите за пару недель, чтобы я выходных себе побольше сделал, а то в работе можно потонуть. Конечно, не навсегда, но на недельку будем с женой рады вас видеть у себя. Тем более она давно меня пилит, чтобы я ее с тобой, Аня, познакомил.

«Странные все-таки у них были отношения – подумал про себя Артём, а за окном проплывали пейзажи тех мест, где они с Аней часто гуляли. – Обычно люди ссорятся, страшно ругаются, проклинают друг друга, сходятся и расходятся. А здесь дружили всю жизнь. И новая жена отца Ани тоже молодец. Оказывается, такие люди все-таки существуют».

– Вот, взгляните – сказал Евгений, когда они встали перед светофором. – Это мы все вчетвером на отдыхе. Ну, как?

Он протянул Ане маленькое портмоне, в котором была фотография – Евгений рядом с красивой улыбающейся блондинкой и с ними двое малюток, похожих друг на друга как две капли воды. Малютки улыбались и что-то вопили – по крайней мере, они улыбались, рты у них были раскрыты.

– Они милашки, да? – спросила Аня у Артёма и ткнула его в бок пальцем.

Аня часто задавала вопросы, прибавив в конце свое извечное «да». Получалось, что бы Артём ни отвечал, он как бы заранее со всем соглашался. Иногда выходило очень забавно. Ну да, малютки классные, и это солнце, и лучи, играющие в глазах.

В банке было душно. У окошек никого не было, менеджеров тоже никто не беспокоил: они сонно переговаривались между собой и перекладывали какие-то бумажки с места на место. Артёма всегда такие конторы раздражали, вызывали если не страх, то какое-то нездоровое чувство, такое, какого не возникало в обычной жизни за этими стенами, бумагами и перешептываниями.

– Давай паспорт – почему-то шепотом сказала Аня Артёму и сама сунула руку в карман его штанов. Вместе с паспортом со дна кармана она вытащила пятирублевую монету, которая упала на пол и со звоном покатилась, сделала круг и вернулась к ногам Артёма.

Артём нагнулся, подобрал ее и строго взглянул на Аню.

– Ну, извини, бывает – оправдалась она и улыбнулась.

Чувствовалось, что и Ане сидеть и ждать, пока Евгений о чем-то спорит с менеджерами, тоже тяжело. Она раскрыла паспорт Артёма и принялась его изучать, то и дело делая огромные глаза.

– Не смотри там мою фотку, выгляжу, как какой-то гоблин!

– Гоблин? – Аня вытянула губы и нахмурилась. – Да это ты себе комплимент делаешь! Надо же было так ужасно сфотографироваться! Ну, ничего, в двадцать лет пойдешь менять паспорт, фотографироваться, так я из себя суперзвезду сделаю.

– Честно?

– Ага – закивала Аня. – И даже не вздумай сопротивляться!

– А я что-то говорил о том, что буду тебе сопротивляться? Слушаюсь и повинуюсь, моя тигрица!

– Ого! – Аня даже присвистнула.

– Да, вот так, – Артём пожал плечами. – Не понимаю, что тебя удивляет? Я давно смирился с твоей главенствующей ролью. И ничего против не имею.

Такие разговоры между ними случались довольно часто. Она большей частью шутила и провоцировала Артёма, он же был серьезен.

– Эй, Артём, давай паспорт! И ты, Аня, тоже! – Евгений кричал через весь холл.

Все решилось быстро: пара росчерков в какой-то бумаге – и было сказано явиться за карточкой через десять дней.

– Хорошо – сказал Артём.

– Мы придем – добавила Аня.

Артём никогда еще не ходил в магазин вместе с Аней, а тем более с кем-то третьим, кто привез их и высадил прямо у входа, а сам поехал искать место для машины на стоянке. Отец Ани все больше и больше поражал Артёма своим спокойствием, желанием помочь, бескорыстием и адекватностью – простой человеческой адекватностью, когда знаешь, чего ожидать от человека в следующую секунду, когда уверен, что человек не подведет и не выкинет какой-нибудь экзотический финт.

На предложение взять корзину Аня ткнула Артёма пальцем в бок и сама схватила большую тележку:

– Тёма, ты что, голодать собрался?

– Неа, я просто привык как-то скромнее быть, – Артём выхватил у нее тележку и сам вкатил ее в зал.

– Помню я твое скромнее – не унималась Аня. – Пивом меня поил, а твои пельмешки я никогда не забуду! И картошечку. Правда, ее жарила я, но все же.

– О чем спорите? – послышался сзади голос отца Ани. – Надо не спорить, а пошевеливаться. Смотрю, вы любите поговорить. Ну, ничего, будете жить вдвоем, так вдоволь сможете наговориться.

Они набрали целую тележку продуктов. Артём никогда не думал о том, что когда-нибудь сможет толкать тележку с продуктами, в которой было все, даже то, чего он никогда не пробовал и не мог себе позволить. Он хотел было возразить, но отец Ани просто сказал:

– Вы с Аней будете жить вместе, тогда ешьте все, что хотите. А сейчас, думаю, нужно заполнить холодильник на несколько дней. Завтра утром я уезжаю и приеду дней через десять, примерно, как получится, тогда мы на кладбище поедем подзахоронить Наташу к ее родителям. Она хотела, чтобы все было именно так. М-да.

Евгений загрустил, о чем-то вспомнил, остановился и, пройдя вдоль полок куда-то далеко, вернулся с пакетом овсяного печенья.

– Ее любимое.

Артёму показалось, что он действительно любил маму Ани, и любит до сих пор, хоть и рассказывал в той истории, что они якобы не любили друг друга и были просто друзьями. Хотя, какое значение это имело теперь, когда Наташи больше не было? Да и когда все было в порядке, разве стоило задумываться о том, была ли в действительности у них любовь или нет?

Сомнения в чувствах – вот что самое страшное. Есть чувства – хорошо, нет – тоже хорошо, в том смысле, что не нужно строить иллюзии, соображать, что делать и как жить. Можно просто уяснить себе, что чувств нет, есть привязанность, страсть, желание, обязательства, что-нибудь еще. Или да, или нет. Евгений подразумевал да, но говорил нет. Стоя у кассы в магазине, Артём догадался об этом и даже немного расстроился оттого, что не сделал это раньше.

Вечер они с Аней скоротали на кухне. Надрывался телевизор, чадили паром кастрюли, что-то тушилось, резались салаты. Евгений сидел за ноутбуком в комнате и изредка кричал на кого-то, звоня по телефону, очевидно, домой, в Липецк.

– Вы сделаете договоры или нет, вашу мать? Сколько можно ждать? Или без меня ничего не можете решить? Дружно наложили в штаны и сидите там на куче дерьма, боитесь пошевелиться? А ну-ка все сделали! Взяли и сделали!

Он швырнул телефон на стол и продолжил набирать какой-то текст.

– Слышал? Вот так надо, тогда и успеха добьешься – тихо сказала Аня.

– Да он просто ворчит – ответил Артём. – Никому твой отец не может сделать зла. Это он так, в сердцах. Сам-то все сделает, что не получается. Хотя, ничего я в этих бумагах и вообще в бизнесе не понимаю.

– Ничего, научишься.

– А зачем?

– Ну как зачем? Зачем люди работают, зарабатывают деньги, делают что-то новое, начинают свое дело? Ты все равно к этому придешь – Аня была серьезна.

– Работают и зарабатывают – это одно, а свое дело это совсем другое. Не каждому это дано, понимаешь?

Артём мыл посуду, стараясь отвлечься от мыслей о том, что в чем-то Аня права. Ее же не удивил его тон скептика, причем немного ленивого. Она была уверена в нем, в его способности сотворить ради нее все, что только можно сотворить. Тем более что ее отец, ворвавшийся в жизнь при таких трагических обстоятельствах, несомненно, должен был помочь Артёму, они нравились друг другу, хоть и стеснялись этого.

Внешнее спокойствие и даже смех Ани скрывали то, что происходило у нее внутри. Она вспоминала маму и искала ее глазами то на кухне, то в комнате, в ее любимом кресле перед телевизором.

– Пап, а с маминой машиной как быть? – внезапно крикнула Аня через всю квартиру.

– Ого, вспомнила! – вздрогнул Евгений и оторвался от письма. – Это хороший вопрос. А где она?

– На стоянке, там, за домами. Мы сегодня там проезжали, когда ехали в магазин.

– Сходи ее на днях посмотри, а когда я приеду, то все решу. Машину-то купил ей я, там на Наташу была только доверенность, поэтому никаких проблем не должно возникнуть, – отец Ани вздохнул. – Артём, а у тебя права есть?

– Нет – крикнул Артём, стараясь, чтобы его голос был слышен на фоне рева стиральной машины, отжимавшей те самые джинсы, что разозлили Аню своей «чистотой». – Да и как-то не собираюсь получать пока.

– А зря – сказала Аня. – Об этом мы поговорим еще как-нибудь.

– Обязательно поговорите – добавил Евгений, он стоял тут же, рядом, и внимательно наблюдал за происходившим на кухне. – А мне расскажете, чем закончились все эти разговоры.

Через минуту Артём уже забыл обо всем, что говорили про машину и права. Он стоял у плиты и сосредоточенно помешивал суп, Аня обнимала его сзади за плечи и поглаживала по рукам. Было немного щекотно, но так приятно, что, казалось, и кухня, и суп, и вся эта обстановка – лишь декорации к их чувству, выплескивавшемуся наружу.

Стиральная машина щелкнула и выключилась, кастрюлю с супом Артём накрыл крышкой – снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом часов да стуком Евгения по клавиатуре в соседней комнате. Вечер медленно перетекал в ночь – в октябре это происходит совсем незаметно. Артём долго ерзал на раскладушке, уговаривая себя расслабиться и уснуть. Он представлял себе, как пойдет на учебу, как оправдается за два дня своего отсутствия, как все объяснит. «Да плевать, кому какая разница – решил он наконец. – Многие прогуливают вообще целые месяцы, и ничего им за это не бывает».

Утром Евгения уже не было: он уехал в пять утра, тихонько разбудив Аню. Они о чем-то поговорили, что-то решили, Евгений тихо позавтракал, перетащил свои вещи в машину, поцеловал Аню в прихожей – и исчез, на этот раз не навсегда, но дела это не меняло. Для Ани он был и оставался хоть и родным, но посторонним человеком, которому можно было доверять, на которого можно было рассчитывать, но он был далеко, а рядом только Артём.

Аня разбудила Артёма в восемь.

– Тёма, по-моему, тебе пора на учебу. И мне тоже. Так что хватит спать! Я тебе сделала завтрак! Вставай!

– А? Чего? – спросонья кряхтел Артём. – Какой завтрак?

– Такой завтрак, обыкновенный! – громко ответила Аня и сорвала с него одеяло.

Он с трудом сообразил, что находится не в общежитии, а дома у Ани, что на часах действительно восемь и понедельник, что ждут учеба и дела. После небольшой внутренней борьбы он поднялся – и скоро уже уплетал горячие бутерброды с сыром.

– Вкусно – признался Артём. – Очень вкусно. А твой отец уже уехал?

– А ты только заметил? Рано утром собрался и уехал, обещал позвонить, как приедет. Надеюсь, кстати, ты свой телефон не будешь оставлять дома, боясь посеять? – Аня часто упрекала Артёма в этом, но тут решила действовать напролом. – Я очень тебя прошу, носи телефон с собой, будем списываться и созваниваться. Ты во сколько заканчиваешь учебу?

– Три пары, в половину третьего. А что?

– А я в три. Можем увидеться и погулять, если только кое-кто не будет хлопать ушами и использовать телефон как сувенир, – Ане показалось, что она перегнула палку, но Артём жевал бутерброд и внимательно ее слушал.

– Ну? Идет?

– Идет – Артём ответил и подумал, что таких вкусных бутербродов он никогда в жизни не ел.

– Кстати, Тёма, папа для тебя оставил кое-что.

Аня вручила ему небольшой сверток – в тонкий полиэтиленовый пакет было завернуто что-то тяжелое. Развернув пакет и бумагу, Артём нашел внутри коробочку с мобильным телефоном, он был заряжен и работал. Ко всему прилагалась записка, в которую было вложено несколько крупных купюр, довольно большая сумма.

«Тёма! Не хотел тебя будить. Это тебе телефон, он совершенно новый, куплен для тебя, пользуйся, его номер написан карандашом на коробке, посмотри внимательно. По нему, если что, я буду тебе звонить, и мой номер туда тоже записан. Посмотри и разберись. Береги, пожалуйста, Аню. Теперь ты за нее отвечаешь, и кроме тебя, у нее никого нет. Я буду помогать, чем могу, но все же я для нее чужой был и останусь, а тебя она любит. Возьми деньги. Ты должен отвлечь ее оттого, что произошло. Сходите куда-нибудь, даже по магазинам, купите что-нибудь друг другу, она это любит, может, в кино или еще куда. Действуй! Не забудьте сходить получить карточки. Куда и когда – ты знаешь. Берегите друг друга. Если что – звони. Рад был знакомству! До встречи! Евгений».

– Ого, тебе папа такой же телефон купил, как и мне! – Аня достала из кармана телефон, повертела его перед Артёмом, будто хвастаясь.

– Ага, купил, и денег нам с тобой оставил – вздохнул Артём. – Только вот знаешь, как-то неудобно это. Я никогда ни от кого ничего не принимал, да и не от кого было. Всего добивался сам. Вот ты смеешься над моей старой мобилой, а знаешь, сколько мне два года назад пришлось пахать в автосервисе, чтобы ее купить?

– Я не смеюсь, Тём.

– Вот и не надо.

– Успокойся, Тём, мой папа делает это от всего сердца! – Аня присела рядом. – Посуди сам, если бы у него не было возможности, то он бы и не помогал. Так что прекрати ворчать. Кстати, ты время видел? Опоздаешь ведь! Давай собирайся!

– Бегу, уже бегу, – Артём действительно сорвался со стула, да так, что стул чуть не упал на пол.

– Тёма, хочу тебя огорчить, твои джинсы еще не высохли, так что надевай костюмчик, мой любимый.

Артём выругался. Аня фыркнула, но сделала вид, что ничего не заметила и все в порядке.

Занятия тянулись мучительно долго. Артём смотрел в окно, где накрапывал дождь и резвился ветер, покачивая листья, те, что каким-то неведомым образом еще держались на ветках. На лекции по экономике Артём подпер голову рукой и замечтался, вдруг перестав конспектировать.

– Сергеев, а, Сергеев – Артём услышал голос преподавателя, пожилой женщины в огромных старомодных очках. – Ты там не спишь? Тебя не было в пятницу, и сейчас ты неизвестно чем занят.

По аудитории пронесся смех.

– Он в нирване – съязвил кто-то.

– Я вам такую нирвану на госэкзамене устрою, что все чакры мигом откроются и больше не закроются! Амортизацию рассчитать не можете, разобраться со себестоимостью не можете, подобрать оборудование не можете – она разошлась не на шутку. – Что вы вообще можете? Как пэтэушники себя ведете, ей Богу! Особенно ты, Сергеев. Никогда от тебя такого не ожидала. Ну да ладно, человек ты взрослый, дело твое, хочешь тройку, так получишь…

Вера Павловна Артёменко преподавала экономику уже тридцать лет, и за эти годы тройку на государственном экзамене получили единицы самых отъявленных остолопов. Скорее, это была акция устрашения, поводом к которой послужила задумчивость Артёма. Ввязываться в словесную перепалку ему не хотелось, ничем хорошим это не грозило. Он вздохнул и принялся записывать дальше – какие-то основные фонды, какие-то отчисления. Все смешалось в голове, а перед глазами стоял образ Ани. «Написать ей, что ли? – подумал он, но сразу решил этого не делать, – Да ладно беспокоить, увидимся уже скоро. Только вот где? Лучше позвоню, как пары закончатся».

Они встретились в центре города на выходе из метро. Аня долго обнимала Артёма, прижимала к себе, в спортивном костюме он нравился ей еще сильнее. Аня хлопала его по попе, надевала ему на голову капюшон и затягивала на тесемку. Артём чувствовал себя серым плюшевым медведем, которого дергают за лапы и пытаются открутить голову, но все же повиновался, улыбался и целовал Аню в нос. Ему казалось, что в спортивных штанах, «кенгурухе» и кроссовках он выглядит как-то глупо, совсем провинциально.

Аня потащила Артёма в кино – смотреть какую-то комедию, названия которой он не запомнил. В зале было еще несколько парочек, которые целовались, не обращая друг на друга никакого внимания. Аня улыбалась, но почти не смеялась – Артём сжимал ее руку, догадываясь, каких усилий ей стоит не плакать и не думать о том, что случилось.

Потом они сидели в кафе, пили чай с пирогами и думали, чем заняться дальше, решив, что самый лучший вариант – это пойти по магазинам.

– Да, Тём, я тебе не сказала, я тут с телефона сегодня заходила в Интернет, скачивала кое-какие песни, – Аня дожевывала кусок пирога. – Так быстро качается! Даже дома медленнее.

– С телефона? – Артём удивился.

– Да, Тёма, представляешь! Папа постарался. Тут такой тариф, что интернет бесплатно, кстати, у тебя тоже, просто надо разобраться, как это работает.

– Без тебя я точно не разберусь, – Артём опустил глаза.

– Так вот, скачала все твои любимые песни, и не только Меладзе. Почитала про него. И еще нашла песню, которую поет не он сам, а его брат, который для него пишет. Странные они какие-то, Тём. Сами из Грузии, но, оказывается, живут на Украине. А песня, вот, послушай, я, если честно, была в шоке.

Она протянула Артёму наушник, второй придерживала рукой. Чтобы хватило длины шнура, Артёму пришлось нагнуться над столом, почти положить голову в тарелку, на которой его еще ждал кусок пирога с капустой.

Я выворачивал себя

Перед тобою наизнанку —

Нет, этого не может быть,

Это мне слышится!

Про шизофреническое танго,

И про душу,

В которой бегают тараканы,

И где-то там капканы,

В которые нужно наступить,

Потому что это

Шизофреническое танго.

Про то, что жизнь погоня —

Это чистая правда.

Только куда спешим?

Куда мы постоянно спешим?

Сами себе все усложняем.

– М-да, Ань, сильно!

– А что я тебе говорила? – она забрала наушники назад. – Я бы просто так внимания не обратила. Хотя, мимо песни с таким названием трудно пройти мимо. Сума сойти, «Шизо-танго»! Наверное, они специально песни называют как-то изощренно, чтобы такие, как мы с тобой, сидели и ломали голову, чувствовали себя какими-то дураками.

– Знаешь, все мы танцуем шизофреническое танго – задумчиво сказал Артём. – Пляшем, развлекаем кого-то, а сами грустим. Но со стороны кажется, что нам так весело, что просто описаться и не жить! Танцуем и танцуем, каждый день танцуем.

Аня уронила вилку на тарелку.

– Ты танцевать-то хоть умеешь?

– Неа – смутился Артём. – Не умею совсем.