Секс – моя жизнь. Откровенная история суррогатного партнера Гарано Лорна
— О таких вещах не нужно говорить. Все происходит само собой, — произнесла она.
Наконец-то она что-то сказала. Она была не права, но она вступила в диалог и, по крайней мере, обратила внимание на мои слова.
— Нет, мам, не происходит. У нас слишком сложно устроен мозг, чтобы это происходило само собой. Мы растем в культурной среде, которая отрицает проявления сексуальности. Мы не подходим к сексу с позиции образованного человека и отовсюду получаем противоречивые сведения. Секс, возможно, и естественная вещь, но сам собой он не происходит..
Я взглянула на нее, стараясь оценить, какой эффект произвели на нее мои слова, но на ее лице не отражалось никаких эмоций. Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга. Я чувствовала ее холодность, но приходилось признать, что она по крайней мере не кричит и не обвиняет меня в возмутительном поведении..
— Помнишь, я сказала Ларри Кингу, что работаю с инвалидами? Так вот, эта часть моей работы приносит мне наибольшее удовлетворение, и я успешно помогаю им только благодаря тебе.
— Мне?
— Да, тебе. Помнишь нашу соседку Грету?
Грета была умственно отсталой девушкой, к которой моя мать всегда проявляла уважение. Однажды я пришла домой и обнаружила, что Грета сидит на нашем заднем крыльце вся в слезах. По ее ногам двумя красными ленточками струилась кровь. Мама взяла Грету за руку, отвела в ванную и дала пластырь. Она усадила ее за наш кухонный стол, сделала чашку чая и все это время говорила с ней убедительным, но совсем не покровительственным тоном.
На автобусной станции работал мальчик с обезображенным лицом. Мама всегда здоровалась и улыбалась ему, как улыбнулась бы любому другому..
— То, как ты вела себя с этими людьми, научило меня к каждому относиться с уважением. Еще это научило меня видеть внутреннюю, а не внешнюю сторону вещей. Я часто об этом думаю, когда работаю с инвалидами.
Мы с мамой посмотрели друг на друга. Я не собиралась больше ничего говорить. Придется ей прервать паузу.
— Не знаю, в кого ты такая. Ты не похожа ни на кого из нашей семьи, — сказала она.
Сейчас она, по крайней мере, признала, что я другая. Раньше она назвала бы меня словом похуже. Наверное, это нельзя было назвать трогательной сценой, но нам удалось сдвинуться с мертвой точки.
Я все еще не разбиралась в том, какой вид публичного выступления лучше избрать, а чего лучше избегать. Это было начало эры «телевизионного мусора», и несколько дневных ток-шоу гарцевали перед публикой, шокируя и щекоча нервы. Годом раньше в битву за право называться самым скандальным шоу дня вступил Джеральдо Ривера со своим «Джеральдо».
Я несколько раз видела его по телевизору и знала, что он беззастенчиво гоняется за сенсациями. Это и было причиной моих сомнений, когда мне оттуда позвонили через несколько месяцев после моего появления в «Шоу Ларри Кинга»..
Марти Клейн, терапевт из Сан-Франциско, с которым мы вместе работали в Центре по предоставлению сексуальной информации и других организациях, только что выпустил книгу «Твои сексуальные тайны: когда скрывать, когда и как рассказывать», и Джеральдо собирал связанный с этим материал. Много лет назад я поведала Майклу то, что, как я думала, мне удавалось хранить в секрете: я иногда мастурбировала, чтобы достичь оргазма, если не получала его во время секса с ним.
Мне казалось, что, начиная только когда он уснет, я таким образом оберегаю его чувство собственного достоинства. Когда я призналась в этом, он нисколько не был взволнован. Он признался, что это не такой уж страшный секрет, потому что он не всегда спал в этот момент. Я рассказала об этом Марти, и когда продюсер «Джеральдо» спросил, знает ли он семейную пару, у которой есть секрет, он отправил его ко мне..
Я знала, что вряд ли дождусь глубокого исследования темы или серьезной дискуссии, но по крайней мере это была возможность открыто говорить о сексе на уровне всей страны. Я подумала о Брайане, моем клиенте, которого бросила жена, узнав о том, что он мастурбирует. Если бы мы могли открыто говорить об этом и других связанных с сексом вопросах, возможно, это решило бы проблему таких людей, как Брайан, а тем более его жены.
Поэтому, несмотря на то, что я подозревала, что никто не будет щадить мои чувства, мы с Майклом поехали в Нью-Йорк на съемки программы. Вспомнив о просьбе отца, я сообщила родителям, что у меня снова будут брать интервью на телевидении..
Помимо Марти Клейна, Майкла и меня на съемки пригласили девушку по вызову, которая работала преимущественно с людьми, страдающими инфантилизмом, ее клиента, который скрывал эту особенность, и женщину, тайную эксгибиционистку.
Ни для кого не стало сюрпризом, что на шоу нас показывали на потеху публике, как сборище фриков, ярмарочных уродцев. Инфантилизм — плохо изученная особенность, людей, обладающих ей, возбуждает, когда с ними обращаются, как с маленькими детьми. Человек с этой особенностью рассказывал перед камерой, какое удовольствие он получает, когда его кормят из бутылочки и надевают памперсы.
Эксгибиционистка поведала, что ей нравится заниматься сексом в телефонных будках и других публичных местах. Я на их фоне должна была казаться страшной занудой. Они обитали на периферии человеческих сексуальных потребностей, я же была просто Шерил Коэн, «тайная онанистка» — так гласила подпись рядом с моим лицом.
Долгое время собственное пристрастие к мастурбации вызывало у меня стыд и чувство вины, и, наконец, десятилетия спустя я предстала перед публикой как тайная онанистка. Надо признать, мне это казалось забавным. Что сказали бы монахини из школы Девы Марии. Что сказали бы священники. Что скажет моя семья.
Ответ на последний вопрос я получила совсем скоро..
— Сожги это! — так отреагировала моя любимая бабушка, когда моя двоюродная сестра Джин показала ей видеокассету с записью шоу.
Я говорила с сестрой по телефону через неделю после выхода шоу, и мы вместе смеялись над ответом бабушки Фурнье, но тон разговора стал гораздо серьезнее, когда речь зашла о моих родителях. Они никому не сказали ни слова, посмотрев шоу, и никто не решался спросить их мнения. Через несколько месяцев я должна была навестить их.
Они либо начнут разговор сами, либо будут хранить молчание, и я не знала, чего боюсь больше..
Очень небольшая часть моих многочисленных друзей и знакомых была возмущена шоу. Они жалели только о том, что возможность откровенно говорить на национальном телевидении на запрещенные темы свелась к соревнованию в вуайеризме. Я решила, что буду избегать участия в мероприятиях, организаторы которых не предпринимают хотя бы формальных попыток начать серьезное обсуждение..
Когда я разговаривала с матерью по телефону, то слышала раздражение в ее голосе. Если, как я думала, мы немного продвинулись вперед после моего интервью у Ларри Кинга, то теперь, казалось, что мы сделали гигантский прыжок назад.
В виде исключения Майкл решил сопровождать меня в поездке домой на восток. По мере приближения даты отъезда возникала необходимость покупать вещи, которые могли нам потребоваться, и в один из предшествующих поездке дней мы сели в машину и поехали по магазинам. Когда мы остановились на светофоре, с моей стороны подъехала полицейская машина, и водитель просигналил нам..
— Что им нужно? Я же ничего не сделала, — сказала я Майклу.
Полицейский, сидевший за рулем, знаком попросил меня опустить стекло. Я крутила ручку и чувствовала, как у меня сжимается желудок. В машине их было двое, оба улыбались.
— Ребята, это не вы выступали на «Джеральдо»? — спросил один из них. — Отличная работа, — произнесли оба, поднимая пальцы вверх.
Мы с Майклом вздохнули с облегчением. Такое могло произойти только в Беркли. Как же мне нравилось жить в штате, где полицейские рукоплещут тому, что ты раскрыл все тайны своей сексуальной жизни на национальном телевидении, и лишь немногие не смогут оценить значение твоей работы, даже если участие в телешоу не совсем способствует ее успеху..
Стоило нам с Майклом приехать в дом моих родителей, как я вынуждена была напомнить себе, как не похож старый добрый Беркли на весь остальной мир. Моя мать была холодна, как лед. Она даже не смогла выдавить из себя улыбку, когда мы переступили через порог. Очень жаль. Она старела. Вокруг рта и на лбу появились тонкие морщины.
Удастся ли нам примириться друг с другом до того, как станет слишком поздно. К счастью, мы с Майклом приехали поздно вечером и могли, извинившись, сразу отправиться спать..
За завтраком я старалась направить разговор на темы, которые, как я знала, доставят удовольствие родителям. Я рассказывала про успехи Джессики и Эрика. Майкл предпочитал говорить о погоде. Мы быстро проглотили яйца и тосты и предпочли заняться своими делами — вышли на прогулку полюбоваться великолепной осенью Новой Англии.
Желтые, оранжевые, красные клены и дубы, казалось, были охвачены пламенем. Мы гуляли по центру города, держась за руки..
— Было весело, — с иронической улыбкой произнес Майкл.
— Знаю. Это все из-за шоу. Из-за «Джеральдо», я уверена, — сказала я.
Прошло уже четыре или пять месяцев с тех пор, как вышло шоу, а моя мама все еще злилась.
— Когда вернемся, я все-таки поговорю с ней об этом. Меня бесит, что я должна ходить на цыпочках. Если она начнет кричать — нужно через это пройти.
— Ладно, но мне лучше не вмешиваться, — ответил Майкл.
— Конечно, не надо.
В звенящем осеннем воздухе стоял запах костра. Пахло уютно и по-домашнему. Я могла только надеяться, что дома меня тоже ждут уют и покой.
Мы вошли в дом, и я услышала, что работает телевизор. Я вошла в гостиную, мама сидела на диване. Отца не было, наверное, бегал по поручениям. Майкл поцеловал меня и ушел на кухню.
Я приглушила звук и села рядом с ней на диване, обитом коричневой тканью.
— Мама, я знаю, что ты видела шоу и теперь злишься, — начала я.
Она бросила на меня взгляд.
— Я пошла на это, потому что хочу, чтобы люди перестали стыдиться того, чего не нужно стыдиться.
На ее щеках выступил румянец.
— Мне стыдно. Меня тошнит от того, как ты себя ведешь! — выкрикнула она.
Теперь злилась я, не только на нее, но и на себя. Моей матери опять удалось вывести меня из равновесия, и я была недовольна собой за то, что позволила ей меня разозлить.
— А что здесь стыдного? Я не сделала ничего плохого, и тебе уже следовало бы это понять. Тошнит, когда притворяешься, что секс — это неправильно.
Я вскочила и начала мерить шагами ковер.
— Это он виноват. Не понимаю, почему ты позволяешь Майклу тобой управлять.
— Ты о чем это?
— Я знаю, что ты это сделала, потому что он так хотел.
Теперь она не только разозлила меня, она обидела и задела меня. Неужели она правда считает меня слепым орудием в руках Майкла? Я что — дурочка, которая не может думать своей головой?
— Ты не права. Если бы ты хоть чуть-чуть меня знала, ты бы это поняла!
Я вылетела из комнаты.
— Мы уезжаем! — крикнула я Майклу.
Мы побросали вещи в чемодан и переехали в ближайший мотель.
Единственной причиной, по которой мы не улетели в Калифорнию следующим же рейсом, была бабушка Фурнье, которую я собиралась навестить. Ей было восемьдесят три года. Ее волосы были припорошены сединой, и она хромала из-за артрита, но по-прежнему сохраняла ясность и остроту ума. Ее не коснулись жизненные невзгоды благодаря любви к жизни, которую она сохраняла до сих пор..
— Это ты? — спросила бабушка, когда я постучала в дверь ее квартиры в Сэйлеме.
— Это я.
Она открыла дверь и распахнула объятия.
— Шерил! — радостно воскликнула она.
— Бабушка! — закричала я в ответ и запечатлела поцелуй на ее милом лице.
Мы обнялись, и ей пришлось опереться на меня, пока мы шли на кухню. Она достала из холодильника пирог и поставила чайник.
Мы посплетничали немного о родственниках и посмеялись над тем, что фигура у нее уже не та, чтобы одеваться по последней моде. Несмотря на это, она выглядела стильно, в отличие от большинства женщин ее возраста. Она по-прежнему красила губы и решила носить парик. Мне казалось, что я никуда и не уезжала.
Она вновь рассказала мне историю про то, как мой добродушный, но глуповатый дядя сидел на раскидистом клене, собираясь спилить слишком большую ветку. Он заметил, что это та самая ветка, на которой он сидит, только тогда, когда обрушился на землю вместе с ней. Мне никогда не надоедала эта история, особенно в пересказе бабушки Фурнье..
Я знала, что бабушка никогда не заговорит о моем появлении на «Джеральдо», если этого не сделаю я. Но я хотела поговорить, потому что она должна была знать, что ее мнение мне небезразлично, а я должна была объяснить, почему я это сделала.
Я отрезала себе второй кусок пирога и прямо посмотрела в глаза своей бабушке.
— Я знаю, что ты видела меня по телевизору.
— Шерил, я не могла поверить своим глазам, — произнесла она.
— Почему?
— Почему? Да из-за того, о чем ты там говорила. Это личное. О таком не говорят прилюдно.
— Нет, бабушка. Нам нужно об этом говорить. Нам нужно перестать стесняться проявлений своей сексуальности, перестать держать это в секрете.
Бабушка откусила кусочек торта и посмотрела на меня с легкой улыбкой.
— Ты же не сердишься, правда? — спросила я.
— На тебя? Не могу. Что бы ты ни сделала, я не смогу на тебя злиться. Если бы ты валялась под забором, я бы пошла туда и легла рядом с тобой, — ответила она.
Мне казалось, что у меня разорвется сердце. Когда я была маленькой, то думала, что стоит моей бабушке узнать про мои грехи — и она отвернется от меня. Я не могла себе представить, будучи тайной онанисткой, что ее любовь ко мне не ставит условий.
Глава 17
— Он отличается от клиентов, которых я направляла к тебе раньше, — говорила Саманта. Была зима 1990 года, мы сидели поздним вечером в ее офисе. За последние несколько лет нам с Самантой уже приходилось работать вместе, и я задавалась вопросом — чем так уникален мой будущий клиент?
— И почему же?
— У него навязчивая фантазия, которая сильно влияет на семейную жизнь и на все остальное.
— Что за фантазия?
— Она идет из детства. Когда ему было около восьми лет, его оставляли с соседской девочкой, которой было двенадцать или тринадцать. Она привязывала его к дереву на заднем дворе, давала пощечины или издевалась, приплясывая вокруг.
— Могу предположить, что за фантазии его преследуют, — произнесла я.
Саманта улыбнулась.
Я часто сталкивалась с тем, что детские впечатления оказывают влияние на эротические пристрастия, и у меня было ощущение, что именно это и есть случай Дерека, клиента Саманты.
— Его возбуждает мысль о том, как его связывают. Он рассказал об этом жене, а она ответила ему, что он «больной». Она отказалась проигрывать с ним этот сценарий, а сейчас именно это и заводит его больше всего.
— Ему удается заниматься сексом со своей женой?
— Да, но ему кажется, что он это делает в основном, чтобы доставить удовольствие ей, в то время как он представляет, как его связывают, чувствуя потом себя виноватым. Я думаю, что, если бы ему удалось разыграть эту сцену, это бы помогло избавиться от навязчивой идеи.
Обычно моя работа заключается не в этом, пришлось бы нарушить обычный ход занятия. Мне это не очень нравилось, но в то же время я доверяла чутью Саманты и знала, что Дерека можно не бояться.
Мы с Самантой еще немного поговорили о том, как будет проходить работа. Я собиралась показать мои обычные упражнения, но теперь моей основной задачей было разыграть с ним сцену в надежде, что благодаря этому исчезнет его навязчивая идея. Я все еще колебалась, и не только потому, что это выходило за рамки того, что я делала обычно.
Я совсем не оригинальна, когда речь идет о сексуальных пристрастиях, и мне не доставляла никакого удовольствия мысль о том, что придется над кем-то издеваться..
Когда я выходила в тот день из офиса Саманты, она сказала, что даст Дереку мой телефон. На следующий день он позвонил, чтобы договориться о встрече.
Дереку было за сорок. Он был высоким, темноволосым, с крепкой фигурой. Почти сразу же я выяснила, что он отчаянно не хочет потерять жену, которая родила ему троих детей.
— Я не хочу, чтобы от меня ушла жена, особенно из-за этого, — сказал он.
Я попросила Дерека рассказать немного о том, как он пытался поговорить о своих фантазиях с женой, которую звали Мелани.
— Она любит секс и часто первая начинает, но то, что… ну, в общем, что нравится мне, — ее совсем не возбуждает. Она сказала, что не может унизить того, кого любит. У нас была крупная ссора по этому поводу перед тем, как я пришел к Саманте.
— Вы ведь из-за этого обратились к психотерапевту?
— Да, из-за того, что Мелани сказала о моих сексуальных фантазиях.
Я попросила Дерека рассказать, как произошла ссора.
— Она хотела заняться сексом, а мне не очень хотелось. То есть я не могу возбудиться, если не представляю себе, что меня связывают, а я старался этого не делать. Я пытался выкинуть эти фантазии из головы и завестись от того, как она меня целует, но она заметила, что это не очень работает.
Дерек замолчал и отвел глаза.
— Она очень разозлилась, сказала, чтобы я завел себе любовницу, которая будет меня связывать, или пошел и заплатил кому-нибудь. Я говорил, что не хочу этого делать, что я ее люблю. Она начала кричать, сказала, что я больной. Когда она успокоилась, то извинялась, говорила, что на самом деле так не думает, но мне иногда кажется, что она права..
Дерек посмотрел на меня с отчаянием и надеждой. Он хотел услышать, что он не «больной».
— Сексуальные потребности — это очень сложный вопрос, и иногда наши детские впечатления влияют на то, что мы испытываем, будучи взрослыми, — сказала я.
Поскольку Дерека не удовлетворял секс с женой, я спросила, пытался ли он как-нибудь это компенсировать. Он сжал руками подлокотники кресла и кивнул.
— Что вы делали?
Дерек закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Потом рассказал, что когда жены и детей не было дома, он открывал коробку, которую прятал на чердаке. В коробке были корсет и пара компрессионных чулок, самого маленького размера из тех, что он мог на себя натянуть. Когда он надевал все это на себя, то испытывал ощущения, похожие на те, когда девочка привязывала его к дереву.
Он чувствовал, как давят на пенис колготки, и когда приближалась эякуляция, разрывал их на себе. Иногда он мастурбировал, но зачастую ему не приходилось этого делать, чтобы кончить..
— Мне кажется, что у меня из-за этой фантазии целая параллельная жизнь, у меня появилось много секретов. Однажды жена уехала на выходные к родителям и взяла с собой детей, и я все это время в гараже строил… одно приспособление.
— Приспособление? — спросила я.
— Да, я его давно сделал и прятал в гараже все это время.
— Для чего оно?
— Чтобы меня можно было к нему привязать. У меня и веревка есть.
— Ты когда-нибудь использовал его?
— Нет, но я подумал, что мы его можем использовать здесь…
Дерек спросил, может ли он принести его на следующий сеанс. Я немного встревожилась, но согласилась взглянуть на приспособление.
Мы еще немного поговорили. Он подробнейшим образом описал свою фантазию. Он даже написал сценарий того, что каждый из участников должен говорить и делать, и попросил разрешения показать его мне.
Он хотел, чтобы я танцевала вокруг, предварительно связав его, и осторожно касалась пениса, но не мастурбировала и не доводила его до оргазма. Он сказал, что потом хочет заняться сексом. Я уже ясно представляла себе, что он хочет испытать. Он оставил мне сценарий, чтобы я повторила его перед следующим сеансом.
Мы назначили пять сеансов и решили, что встречаться будем раз в месяц..
Когда я открыла дверь Дереку в день нашего второго сеанса, на пороге стояла штуковина около ста восьмидесяти сантиметров высотой, накрытая черной тканью. Из-под ткани выглядывали на расстоянии около метра друг от друга три ножки. Он поднял устройство обеими руками и втащил ко мне в офис.
— Я принес, — сказал он.
— Я вижу.
Мы немного поговорили. За последний месяц фантазия Дерека еще больше завладела его жизнью. Он обнаружил, что размышляет, не согласятся ли симпатичные девушки, которых он видел на улице, связать его. Мелани начинала раздражаться, не замечая никакого прогресса. Он изо всех сил пытался делать вид, что она его по-прежнему возбуждает, но не мог кончить, если не представлял себя связанным.
Он не сказал ей об этом, но с нетерпением ждал сегодняшнего сеанса с того самого момента, как вышел от меня в первый раз..
— Ты готов идти в спальню? — спросила я его.
Он поднял свое таинственное приспособление обеими руками и пошел за мной по коридору. В дверях ему приходилось протискиваться боком.
Прежде чем мы разделись, я попросила его снять ткань, скрывавшую его изобретение. Он откинул покрывало, и оно предстало передо мной. Это была конструкция тонкой работы из, кажется, кедрового дерева. Два высоких столба были скреплены сеткой. Ножки расширялись внизу и, чтобы не скользили, были снабжены резиновыми наконечниками.
По всей длине столбов шли металлические крючки, похожие на застежки бюстгальтеров. Дерек расстегнул молнию на спортивной сумке и извлек свернутую кольцом веревку. Он показал мне, как веревка должна цепляться за крючки..
— Ты, очевидно, долго трудился над этим, — сказала я.
— Да, я строил планы годами, — ответил Дерек.
Мы разделись и выполнили цикл дыхательных упражнений в позе «ложечки», потом я показала упражнения для расслабления. Затем, когда обычно наступало время для «тактильного контакта», я спросила, готов ли Дерек воплотить фантазию, которая десятилетиями владела его воображением.
Он встал и потряс руками.
— С трудом верится, что это наконец произойдет, — сказал он.
«Для меня это тоже что-то новенькое», — подумала я. Моя тревога немного улеглась. Утром я перечитала сценарий, и для меня было облегчением, что есть образец. Издевательства над кем-либо не были частью ни личного, ни профессионального моего репертуара. Я знала людей, которым нравилась подобная игра, но я была не в их числе. Я снова вспомнила сценарий и мысленно поблагодарила Дерека за тщательную подготовку..
Дерек подошел к устройству и прижался спиной к сетке, которая тянулась от лопаток до голеней. Я взяла веревку и закрепила ее на верхнем левом крючке. Дерек показал мне крепкий узел, чтобы убедиться, что веревка не соскользнет. Я отошла вправо, привязала веревку к нужному крючку, потом приступила ко второму ряду крючков, закончила с третьим и четвертым.
Веревка зигзагом шла через все тело Дерека..
— Сильнее, — произнес Дерек, когда я собиралась затянуть последний узел. Я подтянула веревку туже, и он улыбнулся. — В самый раз.
Теперь его тело было зажато между веревкой и сеткой. Я спросила, готов ли он сделать следующий шаг. Его дыхание участилось, кожа окрасилась розоватым оттенком.
— Да, — произнес он еле слышно.
Я отступила на пару шагов и начала ходить кругами.
— Приятно тебе? — спрашивала я. — Надеюсь, что так, потому что ты здесь останешься надолго.
С каждым кругом я приближалась к нему, пока не остановилась на расстоянии вытянутой руки.
Я легко пробежала пальцами по теплой коже на его груди. Дерек наблюдал, как я, голая, танцую вокруг него. На несколько секунд я почувствовала смущение и неловкость. Чтобы собраться с силами, я подумала о длинных ночах, которые мы с Бобом проводили, касаясь друг друга руками, языком, обнимая, лаская. Иногда у нас было по три или четыре оргазма за ночь, при мысли об этом я возбудилась, и неприятное ощущение рассеялось..
Я коснулась его сосков, сначала легко, потом сильнее.
— Ну-ка, что у нас тут происходит? — сказала я, взглянув на его твердеющий пенис.
Дерек издал несколько тихих стонов.
Я снова отступила назад и начала кружить.
— Хочешь меня поцеловать?
Он кивнул.
Я остановилась в миллиметре от его лица и снова отступила.
— Тебе придется соображать быстрее, — произнесла я.
Дерек тяжело дышал. Его губы налились кровью и стали ярко-вишневого оттенка.
Я облизала его соски и провела языком вверх по груди и горлу.
— А это что такое? — спросила я, смахнув капли семени с его пениса и коснувшись этим его губ. — Нравится?
Дерек облизал губы. Я прижалась грудью к его животу.
— Я тебя возбуждаю?
Он попытался потянуться рукой к пенису, но его тело было слишком сильно стянуто веревкой.
— Что это ты пытаешься сделать? — спросила я.
Я описала еще несколько кругов.
— Если бы я не знала правды, мне бы показалось, что ты хочешь потрогать свой член.
Я провела по его пенису указательным пальцем.
Дерек громко застонал.
— Готов? — спросила я.
Он кивнул, и я начала развязывать веревку. Я сняла ее с первого крючка и, когда добралась до самого нижнего, она с шорохом упала на пол.
Он взял меня за плечи и начал целовать, пока мы шли к кровати. Я быстро надела на него презерватив, и мы легли рядом друг с другом. Вскоре он уже был сверху, и мы занимались сексом. Кончив, он перекатился на бок и, задыхаясь, произнес: «Спасибо, спасибо, спасибо».
Я обняла его одной рукой, и мы сделали ряд дыхательных упражнений. Для него это был важный момент, и я хотела, чтобы он чувствовал мою поддержку. Он не так сильно нуждался в моем опыте и знаниях, как другие клиенты, и процесс работы был простым и прямолинейным. Мы не занимались изучением и не делились мыслями на этот счет.
Мы просто осуществили его фантазию, чтобы она потеряла над ним свою власть..
На следующих четырех занятиях мы с Дереком еще раз проигрывали сценарий. Кроме этого, я показала ему несколько обычных в нашей работе упражнений. Несмотря на то, что у нас были немного другие цели, я по-прежнему надеялась, что это поможет ему найти альтернативные источники удовольствия. Я немного освоилась со своей ролью, особенно когда заметила перемену в его поведении.
Ведь я все-таки помогла ему освободиться от бремени..
Нам с Самантой хотелось знать, оправдалась ли ее теория. Поможет ли осуществление фантазии избавиться от навязчивой идеи. На четвертом сеансе Дерек сообщил мне, что сценарий, который имел такую власть над ним, теряет силу, и он уже не так быстро возбуждается, как на первом сеансе. Мысль о связывающих его веревках все еще привлекает его, но не так сильно влияет на обычную жизнь, и он уже может наслаждаться сексом с Мелани.
Когда я обсуждала с Самантой наш последний сеанс, она сказала, что Дереку и Мелани удалось найти общие источники удовольствия, и несмотря на то, что он по-прежнему предается своим фантазиям, они больше не довлеют безраздельно над его желаниями..
Работа с Дереком напомнила мне, что я должна искать к каждому клиенту индивидуальный подход. Сексуальные потребности — это целый комплекс сложных проблем, и некоторые добиваются большего успеха, выйдя за рамки моих обычных упражнений. Когда он обратился ко мне, я работала суррогатным партнером уже почти двадцать лет и ни разу мне не приходилось действовать подобными методами.
Тот факт, что это помогло Дереку достичь успеха, еще раз продемонстрировал мне ценность практической работы, даже если для этого нужно немного пересмотреть привычный процесс. Я лишний раз убедилась, что, объединив традиционную психиатрию и суррогатную терапию, можно добиться многого..
Глава 18
Дети Майкла и Мэг каждое лето проводили с нами несколько недель в Калифорнии. Это были чудесные детишки, которые прекрасно ладили с Джессикой и Эриком и заняли прочное место в моем сердце. Иметь в сорок восемь лет двух прекрасных маленьких детей, которых не приходится содержать, — это большая радость.
У Майкла были дочь и сын. В конце восьмидесятых годов они уже были достаточно взрослыми, чтобы путешествовать без Мэг. Мы вместе с ними ездили в палаточный лагерь возле парка Йосемити и всей своей необычной семьей совершали долгие прогулки по горам, плавали и всячески развлекались..
Майкл часто навещал детей, но когда старшей девочке исполнилось четыре с половиной года, он спросил меня, может ли она на этот раз приехать к нему, и я не смогла отказывать дочери в праве увидеть своего отца и стать частью его жизни, пусть даже это происходило всего несколько раз в год. Позже к нам стал приезжать и его сын.
Вскоре мне уже не приходилось давать своего разрешения, потому что я стала ждать их приезда с нетерпением..
Мои дети тоже привязались к сводным брату и сестре. Сообщить о том, что их отец завел еще одного ребенка вне нашей семьи, было непросто. Вскоре после рождения дочери Майкла мы усадили их однажды вечером на диван, и я объяснила, что у них теперь есть сестренка. Первое, что их встревожило, это мои чувства.
Я признала, что поведение их отца, который хранил в течение этого разговора не характерное для него молчание, не доставило мне никакого удовольствия. Но я настаивала, что ребенок ни в чем не виноват и заслуживает любви. Когда родился второй ребенок, дети опять в первую очередь повернулись ко мне. Джессика и Эрик росли не в самой традиционной семье, поэтому на них эта новость не произвела такого сокрушительного впечатления, какое, возможно, произвела бы на других детей.
Они были знакомы с Мэг и несколько раз даже ездили с Майклом ее навещать..
Насколько я знала, Мэг считала, что и ей, и ее детям вполне достаточно «воскресного мужа». Так, по крайней мере, я говорила себе. Майкл не утверждал обратного, но в то время он ни за что не решился бы заговорить со мной о Мэг — легко мог разразиться скандал.
Почти с самого начала нашей совместной жизни мои чувства по отношению к Майклу были смешанными. Я показывала ему свое восхищение и привязанность, лишь изредка давая выход ярости и обиде, которые тлели в глубине моей души. Я должна была так делать. Я так сильно любила Майкла и была благодарна судьбе за то, что он стал моим мужем, что не могла рисковать.
Но все изменилось, когда у него появилась вторая семья. Злость превратилась в презрение, которое я едва могла скрывать. Я чувствовала, что становлюсь жестче, взращивая в себе ярость, которая могла отравить не только мой брак, но и всю мою жизнь. Малейший толчок мог вызвать поток желчи и злобы, которая кипела в моей душе совсем близко к поверхности..
На самом деле я злилась не только на Майкла. Без сомнения, я тоже сильно изменилась. Мне не хватало двух-трех лет до пятидесятилетия, и я была, как никогда раньше, уверена в себе. Я заслуживала большего, а не унижений, которым меня постоянно подвергал Майкл. Его легкомыслие, безразличие и мое с таким трудом отвоеванное чувство собственного достоинства помогли мне по-новому взглянуть на Майкла.
А любовь и поддержка Боба напоминали, что мне следует знать себе цену. Он любил меня безоговорочно, и это заставило меня изменить мнение о самой себе..
Мне надоело, что я каждый раз недостаточно хороша для Майкла, я устала бороться с ним — и за него. Мне больше не казалось, что я осуждена жить с ним до конца моих дней. К тому времени я уже вполне могла справиться и без него. Возможно, это пришло не сразу, но теперь я была достаточно уверена в себе. Джессике было уже двадцать семь, а Эрику двадцать четыре.
Они активно устраивали свои собственные жизни, и мне не нужно было продолжать быть женой их отца, чтобы они могли поддерживать с ним прекрасные отношения..
Я знала, что развод будет тяжелым. Несмотря ни на что, Майкл был важной частью моей жизни, я провела большую часть этой жизни с ним. Я даже не знала, как сказать ему в лицо, что все кончено. Когда я начинала думать об этом, у меня наворачивались слезы на глаза. Наши отношения уже были на последнем издыхании, но это не означало, что прикончить их будет легко..
В 1992 году мы с Майклом поехали в Бостон на тридцатую годовщину выпуска моего класса. За долгие годы Майкл научился быть очаровательным на людях. Он улыбался и смотрел мне прямо в глаза, когда мы танцевали вместе. Любой, кто видел нас, думал, наверное, что наш брак прочен, как близлежащие Беркширские горы.
Если бы только они видели нас в самолете или несколькими днями раньше, когда Майкл, казалось, делает мне одолжение, вообще разговаривая со мной. Я подозревала, что причина его холодности как-то связана с Андреа, его новой девушкой..
Майкл познакомился с Андреа в Центре предоставления сексуальной информации, там же, где и с Мэг. Стоило мне увидеть, как они разговаривают друг с другом, и я поняла, что они спят вместе. Когда я потребовала ответа, он не счел нужным это отрицать и плевать хотел на мое заявление о том, что Мэг останется единственной, с кем он станет встречаться, помимо меня.
Андреа, Мэг — уже две женщины на стороне — и это лишь те, о которых я знала. Я обнаружила, что он в очередной раз предал меня. Было обидно, но совсем не удивительно. Он не пытался это скрыть, и это стало облегчением, потому что мне не пришлось выуживать из него правду. Это было очередным подтверждением того, что наш брак — просто маска..