Вторая мировая война Черчилль Уинстон

Глава 11

Перед бурей (март 1940 г.)

12 марта было долгожданным днем, когда флот метрополии смог вновь занять Скапа-Флоу в качестве своей главной базы.

Более полугода постоянной напряженной и спешной работы возместили пробелы, вызванные беспечностью мирного времени. Три главных входа в залив были защищены бонами и минами, и в Кирк-Саунде, через который проникла подводная лодка Прина, потопившая «Ройал Оук», были расставлены три дополнительных брандера. Число брандеров должно было еще больше увеличиться. База охранялась крупным гарнизоном и зенитными батареями, число которых продолжало расти. Предполагалось сосредоточить здесь свыше 120 зенитных орудий с множеством прожекторов и аэростаты заграждения, чтобы держать под своим контролем воздух над якорной стоянкой флота. Не все эти меры были завершены, но противовоздушная оборона тем не менее стала мощной. На подходах к Скапа-Флоу непрерывно патрулировало много мелких судов, а на случай появления в дневное или ночное время вражеских самолетов на аэродромах в Кейтнессе находились две или три эскадрильи «харрикейнов», которые можно было направить на врага с помощью одной из самых лучших радарных установок, какие тогда существовали. Наконец-то флот метрополии имел свою базу. Это была знаменитая база, откуда в предыдущую войну королевский военно-морской флот правил морями.

Хотя, как нам теперь известно, вторжение во Францию, Бельгию и Голландию было назначено на 10 мая, Гитлер еще не установил точной даты более ранней операции – нападения на Норвегию. Многое должно было предшествовать этой операции. 14 марта Йодль записал в своем дневнике:

«Англичане ведут наблюдение за Северным морем с помощью пятнадцати или шестнадцати подводных лодок; не ясно, какова их цель – обеспечить ли защиту их собственных операций или предотвратить операции немцев. Фюрер еще не решил, чем мотивировать “Везер юбунг”.

В планирующих отделах германской военной машины кипела работа. Одновременно и эффективно осуществлялась подготовка к нападению на Норвегию и к вторжению во Францию. 20 марта Фалькенхорст сообщил, что он со своей стороны готов к осуществлению плана «Везер». Во второй половине 16 марта фюрер созвал военное совещание, на котором была предварительно установлена дата дня “Д”, по-видимому, 9 апреля. Адмирал Редер доложил на этом совещании:

«…По-моему, сейчас уже нет большой опасности, что англичане высадятся в Норвегии… На вопрос, что будут делать англичане на севере в ближайшем будущем, можно ответить так: они будут предпринимать новые попытки нарушать германскую торговлю в нейтральных водах и вызывать инциденты, чтобы, возможно, создать предлог для действий против Норвегии. Их целью было и остается отрезать германский импорт из Нарвика. Однако этот импорт все равно будет, хотя бы на некоторое время, отрезан, даже если будет осуществлена операция “Везер”.

Рано или поздно перед Германией возникнет необходимость осуществить операцию «Везер». Поэтому лучше сделать это как можно раньше, самое позднее к 15 апреля, так как потом ночи будут слишком короткими. 7 апреля начнется новолуние. Если операцию “Везер” отложить на более поздний срок, возможности действий военно-морского флота будут слишком ограниченны. Подводные лодки могут оставаться на своих позициях только в течение еще двух-трех недель. Для операции “Везер” нет необходимости ждать погоды, какая была бы благоприятной для операции “Гельб”. Для операции “Везер” наиболее подходит пасмурная, туманная погода. Общее состояние подготовки личного состава флота и кораблей сейчас хорошее».

С начала года Советы всей своей мощью ударили по финнам. Они удвоили свои усилия с целью прорвать линию Маннергейма до оттепели. Увы, в том году весна и оттепель, на которую финны, оказавшиеся в тяжелом положении, возлагали надежды, запоздала почти на шесть недель. Большое советское наступление на Карельском перешейке, которое продлилось сорок два дня, началось 1 февраля и сопровождалось интенсивными авиационными бомбардировками складов и железнодорожных узлов в тылу. Общему наступлению пехоты предшествовал десятидневный интенсивный обстрел из советских орудий, стоявших вплотную друг к другу. После двухнедельных боев линия Маннергейма была прорвана. Воздушные налеты на ключевой форт и базу Вийпури стали еще интенсивнее. К концу месяца система обороны на линии Маннергейма была дезорганизована, и русские смогли сосредоточить свои усилия на подступах к Вийпури. Финнам не хватало боеприпасов, и их войска были истощены.

Пресловутая корректность, которая лишала нас всякой стратегической инициативы, в равной степени препятствовала всяким эффективным мерам по отправке вооружения Финляндии. До сих пор мы сумели послать финнам из наших скудных запасов лишь незначительное количество материалов. Во Франции, однако, к финнам проявлялось более теплое и глубокое чувство, которое энергично поддерживал Даладье. 2 марта, не проконсультировавшись с английским правительством, он согласился послать Финляндии пятьдесят тысяч добровольцев и сто бомбардировщиков. Мы, конечно, не могли оказать помощь в таком же масштабе. Это было гораздо больше, чем позволяло благоразумие, принимая во внимание документы, которые были найдены у немецкого майора в Бельгии, и непрекращающиеся донесения разведки о непрерывном увеличении германских войск на Западном фронте. Однако решили послать пятьдесят английских бомбардировщиков. 12 марта кабинет решил снова пересмотреть планы десантных операций в Нарвике и Тронхейме, за которыми должна была последовать высадка войск в Ставангере и Бергене как часть плана оказания более широкой помощи Финляндии, в которую нас вовлекли французы. Эти планы должны были быть готовы к исполнению 20 марта, хотя необходимое разрешение от Норвегии и Швеции не было получено. Между тем 7 марта Паасикиви снова отправился в Москву, на этот раз для обсуждения условий перемирия. 12 марта финны приняли русские условия. Все наши планы десантных операций снова были положены под сукно, и войска, которые сосредоточивались для этих операций, были частично рассредоточены. Тем двум дивизиям, которые были задержаны в Англии, теперь разрешили отправиться во Францию, и ударные силы, которые мы собирались использовать для операций в Норвегии, уменьшились до одиннадцати батальонов.

Тем временем была подготовлена операция «Ройал Мэрии»[48]. Интенсивные усилия в течение пяти месяцев, когда приоритет принадлежал нуждам военно-морского министерства, привели к тому, что операция была подготовлена точно в срок.

В верховьях Рейна были размещены готовые нанести удар, как только будет получено разрешение, обученные подразделения морской пехоты с морскими офицерами адмирала Фитцджеральда, причем каждый солдат был воодушевлен идеей нанесения первого удара в войне. В марте вся подготовка закончилась и я наконец обратился по этому поводу к моим коллегам и французам. Военный кабинет был весьма склонен разрешить мне приступить к осуществлению тщательно подготовленного плана наступления и предоставить мне при поддержке министерства иностранных дел договориться с французами как я сумею. В течение всей моей жизни я был связан с французами в их войнах и бедах и считал, что они сделают для меня не меньше, чем для любого другого иностранца. Но на данном этапе «сумерек войны» я не мог сдвинуть их с места. Когда я слишком сильно нажимал, они прибегали к методу отказа, которого я не встречал ни раньше, ни впоследствии. Даладье заявил мне с сугубо официальным видом, что «сам президент республики вмешался» и что «не должно быть никаких агрессивных действий, которые могут лишь вызвать репрессии против Франции». Эта идея – не раздражать врага – мне не нравилась. Гитлер делал все, что в его силах, чтобы задушить нашу торговлю, минируя без всякого разбора наши порты. Мы же били его только оборонительным оружием. По-видимому, хорошие, порядочные, цивилизованные люди могут сами наносить удары только после того, как им нанесут смертельный удар. В эти дни страшный германский вулкан и его подземный огонь был близок к извержению. Но притворная война продолжалась еще несколько месяцев. На одной стороне – бесконечное обсуждение мелких вопросов, отсутствие каких-либо решений, а если решения и принимались, то они потом отменялись, и действовало правило «нельзя быть нелюбезным с врагом, вы только рассердите его». На другой стороне – роковая подготовка, движущаяся с грохотом огромная машина, готовая обрушиться на нас!

Военное поражение Финляндии вызвало новые последствия. 18 марта Гитлер встретился с Муссолини на перевале Бреннер. Гитлер умышленно создал у Муссолини, гостем которого он был, впечатление, что немцы не собираются предпринять на Западе наступление на суше. 19 марта Чемберлен выступил в палате общин. Ввиду усилившейся критики действий правительства в отношении Финляндии он довольно детально напомнил всю историю оказания Великобританией помощи финнам. Он совершенно правильно подчеркнул, что нашим главным мотивом было стремление уважать нейтралитет Норвегии и Швеции, и защищал позицию правительства, не спешившего предпринять такие попытки оказания помощи финнам, которые имели мало шансов на успех. Поражение финнов погубило правительство Даладье, глава которого оказал Финляндии столь заметную, хотя и запоздалую, помощь и которое придавало такое значение нашему беспокойству на этот счет.

21 марта было сформировано новое правительство во главе с Рейно, которое обязалось вести войну более энергично.

Мои отношения с Рейно имели под собой иную почву, нежели с Даладье. Рейно, Мандель и я одинаково относились к Мюнхену. Даладье придерживался иной точки зрения. Поэтому я приветствовал смену французского правительства и надеялся, что теперь будет больше шансов получить согласие на мои речные мины.

28 марта французские министры приехали в Лондон на заседание союзнического верховного военного совета. Чемберлен в своем выступлении нарисовал исчерпывающую и ясную картину положения, как оно ему представлялось. К моему большому удовлетворению, он заявил, что его первое предложение состоит в немедленном проведении операции, известной под названием «Ройал Мэрии». Он рассказал, как этот проект будет осуществлен, и заявил, что накоплены запасы материалов для длительного и эффективного осуществления этой операции. Она будет совершенно неожиданной. Операция будет проведена в той части Рейна, которая используется почти исключительно для военных целей. Никогда подобной операции не проводилось, и никогда прежде не создавалось такое вооружение, при использовании которого можно было добиться в условиях рек желаемого результата и эффективно действовать против заграждений и судов, какие могут встретиться на реках. Наконец, благодаря конструктивным особенностям этого оружия нейтральные воды не будут затронуты. Англичане рассчитывают, что это нападение вызовет крайнее замешательство и оцепенение противника. Хорошо известно, что ни один народ не осуществляет столь тщательно подготовку и планирование, как немцы, но в равной степени никакой другой народ не оказывается столь растерянным, когда его планы проваливаются. Они не умеют импровизировать. Далее, к началу войны железнодорожный транспорт Германии оказался перегруженным, и поэтому увеличилась зависимость от внутренних водных путей. Помимо речных мин предполагалось сбрасывать с самолетов на территории Германии в каналы, где не было течения, и другие типы снарядов. Чемберлен подчеркнул, что внезапность зависит от быстроты. Промедление могло поставить под угрозу секретность. Условия на реках в ближайшее время будут особенно благоприятными. Что касается ответных действий Германии, то она, если сочтет целесообразным бомбить французские или английские города, не станет ждать предлога. Все готово, надо только, чтобы французское верховное командование отдало приказ.

Затем Чемберлен заявил, что у Германии есть два уязвимых места: снабжение железной рудой и нефтью. Главные источники снабжения этими материалами расположены на противоположных концах Европы. Железную руду привозят с севера. Чемберлен детально изложил доводы в пользу того, чтобы воспрепятствовать доставке железной руды из Швеции в Германию. Он остановился также на вопросе о нефтепромыслах в Румынии и Баку; надо лишить Германию возможности, сказал он, получать их продукцию, если можно, с помощью дипломатии. Я слушал эти веские доводы с возрастающим удовлетворением. Я не представлял себе, насколько мы с Чемберленом единодушны.

Рейно заявил, что во Франции многие задают вопрос: «Каким образом союзники могут выиграть войну?» Несмотря на усилия англичан, число дивизий все же увеличивается быстрее у немцев, чем у нас. Когда же можем мы надеяться обеспечить то превосходство в живой силе, которое необходимо для успешных действий на Западе? Касаясь операции «Ройал Мэрии», Рейно заявил, что, хотя сама по себе это и хорошая операция, она не может иметь решающего значения и любые репрессии падут на Францию. Его вывод был таков: союзники должны ставить мины в территориальных водах вдоль побережья Норвегии, а позднее препятствовать с помощью такого же мероприятия доставке руды в Германию из порта Лулео. Он подчеркнул, как важно сейчас помешать Германии получать румынскую нефть.

Наконец-то было решено, что после того, как Норвегии и Швеции будут направлены послания, составленные в общих выражениях, мы расставим 5 апреля в норвежских территориальных водах минные поля и что, при согласии французского военного комитета, должна начаться операция «Ройал Мэрии» сбрасыванием с самолетов речных мин в воды Рейна 4 апреля и в германские каналы – 15 апреля. Было решено также, что, если Германия вторгнется в Бельгию, союзные войска должны немедленно вступить на территорию этой страны, не дожидаясь официального приглашения; а если Германия вторгнется в Голландию и Бельгия не придет к ней на помощь, союзники будут считать себя вправе вступить в Бельгию в целях оказания помощи Голландии.

Наконец, в коммюнике говорилось как о чем-то совершенно бесспорном, что английское и французское правительства торжественно заявляют, что «в течение нынешней войны они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора без взаимного согласия».

Позднее это соглашение приобрело важное значение.

3 апреля английский кабинет выполнил решение верховного военного совета, и военно-морскому министерству разрешили минировать 8 апреля норвежские воды. Я назвал эту операцию «Уилфред», потому что сама по себе она была такой маленькой и невинной. Поскольку минирование нами норвежских вод могло вызвать ответные действия Германии, было решено также, что в Нарвик следует послать английскую бригаду и французские войска, чтобы очистить порт и продвинуться к шведской границе. В Ставангер, Берген и Тронхейм тоже должны были быть посланы войска, чтобы не дать противнику возможности захватить эти базы. После всех напрасных остановок, колебаний, изменений политики, бесконечных споров между порядочными и достойными людьми мы пришли к тому же простому выводу, которого требовали семь месяцев назад. Но во время войны семь месяцев – большой срок. Теперь Гитлер был готов, и у него был гораздо более обширный и хорошо подготовленный план. Трудно найти более яркий пример бессилия и бестолкового руководства войной комитетом или, скорее, группой комитетов.

Пожалуй, сейчас уместно изложить здесь различные предложения о наступательных действиях и различные проекты, которые я, будучи лицом подчиненным, выдвигал в течение «сумерек войны».

Первое предложение предусматривало наше вступление в Балтийское море и установление там нашего господства. Это был превосходный план, если бы его можно было осуществить. Но от этого плана пришлось отказаться вследствие усиления действий авиации противника. Второй проект предусматривал создание эскадры «морских черепах» ближнего боя, для которых авиационные бомбы или торпеды были бы не очень страшны. Такие суда должны были создаваться путем реконструкции линкоров типа «Ройал Соверен». Этот проект не осуществился вследствие хода войны и предпочтения, которое должно было оказываться строительству авианосцев. Третий проект предусматривал простую тактическую операцию расстановки мин в норвежских территориальных водах, чтобы отрезать снабжение Германии необходимой для нее железной рудой.

Еще одним проектом была операция «Ройал Мэрии», целью которой было парализовать движение судов на Рейне путем сбрасывания с самолетов и взрывания речных мин. Эта операция сыграла свою ограниченную роль и доказала свою целесообразность уже в самом начале, как только она была разрешена. Однако она прекратилась в общем крахе французского Сопротивления. Во всяком случае для того, чтобы причинить противнику большой ущерб, ее надо было применять длительное время.

Итак, подытожим: в войне армий на суше я должен был подчиниться идее использования лишь средств обороны. На море я упорно боролся во вверенной мне области, чтобы завладеть инициативой в борьбе с врагом для облегчения ужасного положения, когда наши торговые суда представляли собой колоссальный объект для нападения противника. Но в результате длительного транса «сумерек», или «мнимой» войны, как ее обычно называли в Соединенных Штатах, ни Франция, ни Великобритания не в состоянии были отразить мстительный германский натиск. Только после того, как Франция была раздавлена, у Великобритании благодаря преимуществу ее островного положения родилась из мук поражения и угрозы уничтожения национальная решимость, равная решимости Германии.

Начали поступать зловещие известия разной степени вероятности. На заседании военного кабинета 3 апреля военный министр сообщил нам о полученном в военном министерстве известии, что немцы сосредоточивают в Ростоке крупные силы, намереваясь занять, если потребуется, Скандинавию. Министр иностранных дел заявил, что известия из Стокгольма, по-видимому, подтверждают это сообщение. По сведениям шведской дипломатической миссии в Берлине, в Штеттине и Свинемюнде сосредоточено большое число немецких судов общим водоизмещением 200 тысяч тонн, имеющих на борту войска, численность которых, по слухам, достигает 400 тысяч человек. Высказывалось предположение, что эти войска готовы нанести контрудар в ответ на наше возможное нападение на Нарвик или другие норвежские порты, по поводу чего немцы, как заявлялось, продолжали нервничать.

Вскоре мы узнали, что французский военный комитет не соглашается на операцию «Ройал Мэрии». Комитет одобрил минирование норвежских вод, но возражал против каких-либо действий, которые могли бы навлечь на Францию возмездие.

В то время премьер-министр попросил меня поехать в Париж и попытаться убедить Даладье, из-за которого, по-видимому, тормозилось все дело.

Я посетил Даладье в доме на улице Сен-Доминик в полдень 5 апреля и имел с ним серьезную беседу. Даладье утверждал, что через три месяца французские воздушные силы настолько возрастут, что можно будет принять необходимые меры, чтобы ответить на реакцию немцев на «Ройал Мэрии». Он был готов указать в письменной форме точную дату. Даладье упирал на то, что французские заводы беззащитны. Наконец, он заверил меня, что период политических кризисов во Франции кончился и что он будет работать с Рейно в тесной гармонии. На этом мы расстались.

В пятницу 5 апреля 1940 года премьер-министр выступил в центральном совете национального союза местных консервативных ассоциаций с речью, проникнутой необычайным оптимизмом:

«После семи месяцев войны я в десять раз больше уверен в победе, чем в начале войны… Я считаю, что в течение этих семи месяцев наше положение сравнительно с положением противника стало значительно более сильным…

Когда война вспыхнула, Германия оказалась значительно лучше подготовленной, чем мы, и было естественным ожидать, что противник воспользуется своим первоначальным превосходством, чтобы постараться одолеть нас и Францию, прежде чем у нас будет время исправить наши дефекты. Не удивительно ли, что такой попытки не было предпринято? Какова бы ни была причина этого – то ли Гитлер думал, что он может довольствоваться тем, что получил без борьбы, то ли подготовка оказалась все-таки недостаточной, – как бы то ни было, одно несомненно – Гитлер упустил возможность.

Таким образом, семь месяцев, которые были в нашем распоряжении, позволили нам ликвидировать и устранить пробелы, укрепить свои силы, привести в состояние готовности все оружие – наступательное и оборонительное – и настолько увеличить нашу военную мощь, что теперь мы можем смотреть в будущее со спокойствием и уверенностью, что бы оно нам ни принесло».

Это суждение было ошибочным. Его главный аргумент, что мы и Франция сейчас относительно сильнее, чем в начале войны, не был правильным. Как я уже говорил раньше, немцы уже четвертый год энергично производили вооружения, тогда как мы находились на более ранней стадии, которую по результатам, пожалуй, можно было сравнить со вторым годом подготовки. Кроме того, с каждым месяцем теперь уже четырехлетняя германская армия превращалась в более зрелую и совершенную боевую силу, а прежнее преимущество французской армии в уровне подготовки и спаянности постепенно исчезало. Премьер-министр не высказал предположения, что мы накануне великих событий, тогда как мне казалось почти несомненным, что война на суше должна начаться. И главное, выражение «Гитлер упустил возможность» было неудачным.

Все оставалось неопределенным. Различные мелкие проекты, которые я смог предложить, были приняты, но ни одна сторона не предпринимала крупных действий. Наши тогдашние планы основывались на осуществлении блокады путем минирования норвежского коридора на севере и на том, чтобы препятствовать Германии получать нефть с юго-востока. В германском тылу царила полная неподвижность и молчание. И вдруг пассивная политика, или политика малых действий, союзников была сметена водопадом величайших неожиданностей. Нам предстояло узнать, что такое тотальная война.

Глава 12

Столкновение на море (апрель 1940 г.)

Прежде чем продолжить повествование, я должен указать на изменения в моем положении, происшедшие в апреле 1940 года.

Пост министра координации обороны, который занимал лорд Чэтфилд, стал ненужным, и 3 апреля Чемберлен принял его отставку, на которую тот охотно согласился. 4 апреля Даунинг-стрит, 10 опубликовало заявление, что на этот вакантный пост не предполагается никаких назначений, но что достигнута договоренность, чтобы на заседаниях военного координационного комитета председательствовал военно-морской министр как старший из военных министров. Таким образом, я стал председательствовать на заседаниях этого комитета, которые происходили ежедневно с 8 по 15 апреля, причем иногда даже дважды в день. Итак, на мне лежала очень большая ответственность, но у меня не было никаких прав, необходимых для эффективного руководства.

Среди других военных министров, тоже являющихся членами военного кабинета, я был «первым среди равных». Но я не имел права ни принимать решений, ни проводить их в жизнь. Меня должны были поддерживать как другие военные министры, так и их начальники штабов. Таким образом, многие достойные и способные люди имели как право, так и обязанность излагать свое мнение относительно быстро сменяющихся этапов битвы, а то, что сейчас началось, было именно битвой.

Начальники штабов собирались на заседания ежедневно после того, как каждый из них обсуждал положение в целом со своим министром. Затем они принимали свои решения, которые в то время, конечно, приобрели важнейшее значение.

Комитет обороны военного кабинета заседал почти ежедневно, обсуждая доклады военного координационного комитета и доклады начальников штабов. Его выводы или расхождения во мнениях передавались на рассмотрение часто заседавшего кабинета. Приходилось все снова и снова объяснять, а к тому времени, как весь этот процесс завершался, ситуация зачастую изменялась. В военно-морском министерстве, которое в силу необходимости в военное время являлось боевым штабом, решения, касающиеся флота, принимались немедленно и только в самых серьезных случаях передавались на рассмотрение премьер-министра, который каждый раз поддерживал нас. Когда же предпринимались действия, касавшиеся других военных министерств, процедура принятия решений была столь сложной, что решения, конечно, не могли приниматься своевременно. Однако в начале норвежской кампании военно-морское министерство в силу характера этой кампании принимало три четверти всех решений.

Я отнюдь не стану утверждать, что, независимо от моих полномочий, я мог принимать лучшие решения и хорошо разрешать проблемы, которые теперь встали перед нами. События, к описанию которых я сейчас перейду, были столь бурными, а наша система была столь хаотичной, что я скоро понял, что для того, чтобы руководить военным координационным комитетом, нужен авторитет премьер-министра. Поэтому 15 апреля я попросил Чемберлена занять место председателя, и он председательствовал фактически на всех последующих заседаниях комитета в течение норвежской кампании. Между нами по-прежнему было тесное согласие, и он своим высшим авторитетом поддерживал мнения, которые я высказывал. Я был самым тесным образом связан с осуществлением неудачных попыток спасти Норвегию, когда уже было слишком поздно.

Вечером в пятницу 5 апреля германский посланник в Осло пригласил видных гостей, в том числе членов правительства, на просмотр кинофильма в здании дипломатической миссии. Фильм показывал завоевание Польши Германией и заканчивался страшными сценами бомбардировки Варшавы германской авиацией и надписью: «За это они могут благодарить своих английских и французских друзей». Гости разошлись в молчании и унынии. Но норвежское правительство было больше всего обеспокоено действиями англичан. 8 апреля между 4 часами 30 минутами и 5 часами утра четыре английских эсминца расставили минное поле у входа в Вест-фиорд – залив, ведущий к порту Нарвик. В 5 часов об этом передало радио Лондона, а в 5 часов 30 минут норвежскому министру иностранных дел была вручена нота правительства Его Величества. В Осло все утро составлялись протесты Лондону. Но после полудня военно-морское министерство информировало норвежскую дипломатическую миссию в Лондоне, что у побережья Норвегии замечены германские военные корабли, двигавшиеся на север и, по-видимому, направлявшиеся в Нарвик.

Примерно в то же время в норвежской столице были получены сообщения, что у южного побережья Норвегии польской подводной лодкой «Ожел» потоплен немецкий транспорт «Рио-де-Жанейро», на борту которого находились войска, что значительное число немецких солдат спасено местными рыбаками и что, по их словам, они направлялись в Берген, чтобы помочь норвежцам защитить их страну от англичан и французов. Затем произошли новые события. Германия вторглась в Данию, но Норвегия узнала об этом только после того, как сама подверглась вторжению. Таким образом, Норвегия не получила никакого предупреждения. Дания без труда была захвачена после формального сопротивления, во время которого было убито несколько солдат из гвардии датского короля.

В ту же ночь германские военные корабли подошли к Осло. Береговые батареи открыли огонь. Норвежские суда, оборонявшие порт, состояли из минного заградителя «Олав Трюггвасон» и двух минных тральщиков. На рассвете в устье фиорда вошли два германских минных тральщика, чтобы высадить войска недалеко от береговых батарей. «Олав Трюггвасон» потопил один из этих минных тральщиков, но германские войска все же высадились и захватили батареи. Однако отважный минный заградитель задержал в устье фиорда два немецких эсминца и нанес повреждения крейсеру «Эмден». В бой с захватчиками немедленно вступило без всякого специального приказа вооруженное норвежское китобойное судно, имевшее одну пушку. Его орудие было разбито; у капитана оторвало обе ноги. Чтобы не лишить твердости духа свой экипаж, он скатился за борт и погиб благородной смертью. В фиорд уже вошли главные германские силы во главе с тяжелым крейсером «Блюхер», направляясь в узкую часть пролива, защищаемую крепостью Оскарборг.

Норвежские батареи открыли огонь, и две торпеды, выпущенные с берега на дистанцию пятьсот ярдов, метко попали в цель. «Блюхер» быстро затонул с находившимися на нем старшими офицерами германской военной администрации и отрядов гестапо. Другие германские корабли, в том числе «Лютцов», отошли. Поврежденный «Эмден» не принимал больше участия в морском сражении. Порт Осло был в конце концов взят не с моря, а с суши отрядами авиадесантных войск и войсками, высаженными с судов в фиорде.

Немедленно пришел в действие весь план Гитлера. В Кристиансанне, Ставангере, а также на севере в Бергене и Тронхейме высадились германские войска. Но самый дерзкий удар был нанесен в Нарвике. В течение недели по фиордам, ведущим к Нарвику, двигались под прикрытием норвежского нейтралитета якобы порожние немецкие суда, возвращаясь в обратный рейс после доставки руды; на самом же деле они были нагружены военными материалами и боеприпасами. За несколько дней до этого из Германии отплыли десять немецких эсминцев, имея каждый на борту двести солдат. Их поддерживали «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Эти корабли достигли Нарвика рано утром 9 апреля. В фиорде стояли два норвежских военных корабля: «Норге» и «Эйдсволд». Они приготовились к сражению. На рассвете заметили, что к порту приближаются с большой скоростью эсминцы, но из-за снежной бури невозможно было распознать их национальную принадлежность. Вскоре на моторном катере приблизился немецкий офицер и потребовал сдачи «Эйдсволда». Получив от командира короткий ответ: «Я атакую», немецкий офицер отъехал, и тотчас же норвежский корабль был уничтожен почти со всем экипажем градом торпед. Между тем «Норге» открыл огонь, но через несколько минут тоже был торпедирован и немедленно затонул.

В результате отважного, но безнадежного акта сопротивления на двух кораблях погибло двести восемьдесят семь норвежских моряков, а спаслось менее ста. Теперь уже захватить Нарвик было легко. Это был стратегический ключевой пункт, которого мы лишались навсегда.

Внезапность, безжалостность и точность – вот что характеризовало нападение немцев на ни в чем не повинную и беззащитную Норвегию. Ни в одном пункте первые десантные отряды не превышали двух тысяч человек. Было использовано семь армейских дивизий, прибывших в основном из Гамбурга и Бремена; войска, прибывшие в дальнейшем, погружались на суда в Штеттине и Данциге. В штурме участвовали три дивизии; четыре дивизии поддерживали их через Осло и Тронхейм. Характерной и важной особенностью этой операции было использование 800 боевых и 250–300 транспортных самолетов. В течение сорока восьми часов все главные порты Норвегии оказались в руках немцев.

В воскресенье 7 апреля вечером наша воздушная разведка сообщила, что накануне замечена эскадра германских кораблей в составе линейного крейсера, двух легких крейсеров, четырнадцати эсминцев и еще одного судна, вероятно транспортного, державших курс на оконечность полуострова через устье Скагеррака. В военно-морском министерстве мы считали невероятным, чтобы эта эскадра направлялась в Нарвик. Несмотря на сообщение из Копенгагена, что Гитлер намеревается захватить Нарвик, штаб наших военно-морских сил полагал, что германские корабли и суда, вероятно, повернут обратно в Скагеррак. Тем не менее немедленно последовал приказ о следующем передвижении. Флот метрополии в составе линкоров «Родней», «Рипалс», «Вэлиант», двух крейсеров и десяти эсминцев уже был в пути, выйдя из Скапа-Флоу 7 апреля в 8 часов 30 минут вечера, а позже, в 10 часов, из Росайта вышла 2-я эскадра крейсеров в составе двух крейсеров и пятнадцати эсминцев. 1-я эскадра крейсеров, которая производила погрузку войск в Росайте на случай возможной оккупации норвежских портов, получила приказ высадить солдат на берег даже без снаряжения и как можно скорее присоединиться к флоту в море.

Крейсеру «Орора» и шести эсминцам, производившим погрузку войск в устье реки Клайд, приказали направиться в Скапа-Флоу. Все эти важные мероприятия были согласованы с главнокомандующим флотом. Одновременно продолжалась операция по расстановке мин в фиордах в районе Нарвика. Эту операцию осуществляли четыре эсминца под прикрытием линейного крейсера «Ринаун», крейсера «Бирмингем» и восьми эсминцев. Немцы знали, что наш флот в море, так как мы подслушали, как одна немецкая подводная лодка, находившаяся в районе Оркнейских островов, передавала длинное сообщение, когда наш флот покидал Скапа-Флоу. Между тем 2-я эскадра крейсеров, находившаяся у Абердина и державшая курс на север, сообщила, что ее выслеживает вражеский самолет и что, вероятно, около полудня ее атакуют.

Военно-морской флот и королевские воздушные силы принимали все меры, чтобы иметь в этом районе истребители. В нашем распоряжении не было авианосцев, но у нас были летающие лодки. Местами стоял густой туман, но мы полагали, что на севере видимость лучше и что погода улучшится.

Военный кабинет учел мое заявление и предложил мне передать норвежским военно-морским властям полученные нами сведения о передвижении германских военных кораблей. Общее мнение было, что цель Гитлера – захват Нарвика.

9 апреля Чемберлен вызвал нас в 8 часов 30 минут утра на заседание военного кабинета для обсуждения германского вторжения в Норвегию и Данию в той мере, в какой факты нам были тогда известны. Военный кабинет решил, что я должен уполномочить главнокомандующего флотом метрополии принять все возможные меры, чтобы очистить Берген и Тронхейм от вражеских сил, и что начальники штабов должны осуществить подготовку к отправке экспедиционных войск, чтобы захватить эти два порта и оккупировать Нарвик.

Однако войска не подлежали отправке, пока не выяснится ситуация на море. Во вторник 9 апреля шторм, сильный ветер и снежная буря на море высоко вздымали волны. На рассвете «Ринаун» заметил в море примерно в пятидесяти милях от Вест-фиорда два корабля, шедших без огней. Это были «Шарнхорст» и «Гнейзенау», которые только что выполнили свою задачу конвоирования десантных войск, доставленных в Нарвик. «Ринаун» открыл огонь сперва на дистанции восемнадцать тысяч ярдов и скоро попал в «Гнейзенау», выведя из строя приборы управления артиллерийским огнем орудий главного калибра и вынудив его на некоторое время прекратить огонь. Второй германский корабль прикрыл его дымовой завесой, и оба они повернули затем на север. Хотя «Ринаун» прилагал все силы, пытаясь догнать германские корабли, они в конце концов скрылись из виду в северном направлении.

9 апреля утром адмирал Форбс с главным флотом вышел на траверз Бергена. В 6 часов 20 минут утра он запросил у военно-морского министерства сведения о численности германских сил в этом порту, поскольку намеревался послать туда соединение крейсеров и эсминцев под командованием вице-адмирала Лейтона, чтобы атаковать любые германские корабли, какие там будут обнаружены.

Вечером того же дня флот и главным образом корабли вице-адмирала Лейтона подверглись мощным налетам авиации. Эсминец «Гурка» был потоплен, а крейсера «Саутгемптон» и «Глазго» повреждены бомбами, упавшими неподалеку. Кроме того, прямое попадание получил и флагманский корабль «Родней», но его мощная броневая палуба предотвратила серьезные повреждения.

Атака крейсеров на Берген была отменена. Адмирал Форбс предложил с наступлением сумерек 10 апреля бросить в атаку самолеты-торпедоносцы, базирующиеся на авианосце «Фьюри». Военно-морское министерство согласилось с этим планом и распорядилось также, чтобы вечером 9 апреля предприняли налеты бомбардировщики королевских воздушных сил, а утром 10 апреля – самолеты морской авиации, базирующиеся в Хатстоне (Оркнейские острова). Между тем наши крейсера и эсминцы продолжали блокировать подходы к Бергену. Воздушные налеты оказались успешными, и тремя бомбами, сброшенными с самолетов морской авиации, был потоплен крейсер «Кенигсберг». «Фьюри» был затем направлен в Тронхейм.

Тем временем в проливах Скагеррак и Каттегат действовали наши подводные лодки. 8 апреля ночью они заметили и атаковали, но безуспешно, вражеские суда, направлявшиеся из Балтийского моря на север. Однако 9 апреля подводная лодка «Труант» потопила в районе Кристиансанна германский крейсер «Карлсруэ», а на следующую ночь подводная лодка «Спирфиш» торпедировала карманный линкор «Лютцов», возвращавшийся из Осло. Кроме того, подводные лодки потопили в течение первой недели данной кампании по меньшей мере девять вражеских транспортов с войсками или боевым снаряжением, нанеся противнику большие потери в живой силе. Наши потери тоже были велики; в апреле на хорошо защищенных подступах в Балтийское море немцы потопили три английские подводные лодки.

9 апреля утром положение в Нарвике было неясным. Надеясь предупредить захват немцами этого порта, главнокомандующий флотом приказал капитану Уорбэртон-Ли, командовавшему нашими эсминцами, войти в фиорд и помешать любой высадке.

В соответствии с этим капитан Уорбэртон-Ли с пятью эсминцами из своей флотилии: «Харди», «Хантер», «Хэвок», «Хотспёр» и «Хостайл» – вошел в Вест-фиорд.

10 апреля, в туман и снежную бурю, пять английских эсминцев прошли по фиорду и на рассвете стали напротив Нарвика. В порту находилось пять вражеских эсминцев. В первой же атаке «Харди» торпедировал корабль, на котором развевался вымпел германского командира, причем сам командир был убит. Другой эсминец был потоплен двумя торпедами, а остальные три подверглись такому сильному орудийному обстрелу, что не могли оказать эффективного сопротивления.

Возвращаясь после третьей атаки, капитан Уорбэртон-Ли заметил, что из Херьянгс-фиорда приближаются три корабля. Это были немецкие эсминцы, которые раньше стояли на якоре в Балланген-фиорде. Вскоре заговорили тяжелые орудия на германских кораблях. Мостик на «Харди» был разрушен, Уорбэртон-Ли смертельно ранен.

Между тем «Хантер» был потоплен, а «Хотспёр» и «Хостайл», получившие повреждения, направились вместе с «Хэвоком» в открытое море. Противник, который преграждал им путь, к этому времени уже не был в состоянии остановить их.

9 апреля Рейно и Даладье вместе с адмиралом Дарланом вылетели в Лондон, и во второй половине дня состоялось заседание союзнического верховного военного совета, чтобы обсудить то, что министры назвали «действиями Германии, явившимися следствием установки мин в норвежских территориальных водах». Чемберлен сразу же указал, что действия противника, несомненно, были запланированы заранее, совершенно независимо от осуществляемых нами мероприятий. Это было очевидно даже в то время. Рейно информировал нас, что французский военный комитет под председательством президента утром в принципе решил ввести войска в Бельгию, если немцы совершат нападение. Добавление к этим войскам, заявил он, восемнадцати – двадцати бельгийских дивизий плюс укорачивание линии фронта фактически ликвидирует перевес сил немцев на Западе. Франция будет готова связать эту операцию со сбрасыванием речных мин в Рейн. Рейно добавил, что полученные им сведения из Бельгии и Голландии свидетельствуют об угрозе нападения Германии на эти страны, которое, по одним сообщениям, должно произойти через несколько дней, а по другим – через несколько часов.

Английский военный министр, касаясь вопроса об отправке в Норвегию экспедиционных войск, напомнил совету, что две английские дивизии, первоначально укомплектованные для помощи финнам, были затем посланы во Францию. В Соединенном Королевстве сейчас имеется только одиннадцать батальонов. Два батальона отплывают в тот же день вечером. Остальные по различным причинам не будут готовы к отплытию еще три-четыре дня.

Совет решил, что в порты на норвежском побережье, где только возможно, должны быть посланы крупные контингенты войск и разработаны совместные планы. Французской альпийской дивизии приказали погрузиться на корабли через два-три дня. Мы заявили, что сможем отправить в этот же вечер два английских батальона, еще пять батальонов – в ближайшие три дня и еще четыре батальона – через две недели, всего одиннадцать батальонов. Любые дополнительные английские войска для Скандинавии пришлось бы брать из Франции. Должны быть приняты соответствующие меры для оккупации Фарерских островов, и Исландии будут даны заверения, что ей окажут защиту.

Были согласованы мероприятия, касающиеся действий военно-морских флотов на Средиземном море в случае вмешательства Италии. Было решено также, что бельгийскому правительству должны быть срочно сделаны представления, предлагающие ему пригласить союзные войска на территорию Бельгии. Наконец, было подтверждено, что, если Германия начнет наступление на западе или вступит в Бельгию, будет осуществлена операция «Ройал Мэрии».

Я отнюдь не был удовлетворен тем, что до сих пор произошло в Норвегии. Я писал адмиралу Паунду:

10 апреля 1940 года

Немцам удалось занять все порты на норвежском побережье, кроме Нарвика, и, чтобы изгнать их из любого из этих портов, потребуются операции крупного масштаба. Нейтралитет Норвегии и наше уважение к этому нейтралитету помешали нам воспрепятствовать этому жестокому нападению. Теперь необходимо занять иную позицию. Нам придется мириться с тем, что наши северные базы будут подвергаться налетам с более близких дистанций. Мы должны будем запереть вход в Берген с помощью наблюдаемых минных полей и сосредоточить усилия на захвате Нарвика, что потребует длительной и суровой борьбы.

Мы должны немедленно обеспечить себе на норвежском побережье одну или две базы для заправки горючим. За Нарвик надо бороться. Хотя нас полностью перехитрили, нет никаких оснований полагать, что длительная и серьезная борьба в этом районе не истощит силы противника в большей степени, чем наши.

В течение трех дней нашу страну наводняли сообщения и слухи из нейтральных государств. К ним прибавились торжествующие заявления немцев о потерях, которые они причинили английскому военно-морскому флоту, и об их мастерски осуществленной операции по захвату Норвегии, несмотря на превосходящую мощь английского флота. Было очевидно, что Великобританию опередили, застигли врасплох и, как я писал начальнику военно-морского штаба, перехитрили. Страну охватило возмущение, и весь гнев обрушился на военно-морское министерство. В четверг 11 апреля я предстал перед взволнованной и возмущенной палатой общин. Я прибег к методу, который всегда находил наиболее действенным в подобных случаях: спокойно, не торопясь, я изложил события в их последовательности, подчеркнув все неприятные истины.

Я впервые публично объяснил, в каком невыгодном положении мы оказались с самого начала войны вследствие того, что Германия злоупотребляла норвежским коридором, иначе говоря «безопасным путем», и как мы наконец преодолели нашу щепетильность, которая, «делая нам честь, в то же время причиняла вред».

«Совершенно бесполезно порицать союзников за то, что они не сумели оказать нейтральным странам существенную помощь и защиту, если нас держали на почтительном расстоянии до тех пор, пока Германия фактически не напала на эти нейтральные страны в соответствии с научно подготовленным планом.

Строгое соблюдение Норвегией нейтралитета в значительной степени явилось причиной страданий, на которые она сейчас обречена, и ограниченности помощи, которую мы можем ей оказать. Я надеюсь, что над этим фактом поразмыслят другие страны, которые, возможно, завтра, или через неделю, или через месяц окажутся жертвами столь же тщательно разработанного германским штабом плана их разгрома и порабощения».

Палата слушала все с большим одобрением мой рассказ о событиях, о которых я только что получил известия: о происшедшем во вторник сражении между «Ринауном» и вражескими кораблями, о налете авиации на британский флот у Бергена и в особенности о рейде капитана Уорбэртон-Ли в порт Нарвик и о его действиях там.

Через полтора часа палата, по-видимому, уже была настроена значительно менее недоброжелательно. Через некоторое время ей можно было бы сообщить о новых событиях.

Утром 10 апреля к флоту, шедшему к Нарвику, присоединился линкор «Уорспайт». Узнав об атаке, предпринятой на рассвете капитаном Уорбэртон-Ли, мы решили снова попытаться проникнуть в порт. На следующий день (12 апреля) пикирующие бомбардировщики с авианосца «Фьюри» предприняли налет на вражеские корабли в порту Нарвик. Налет совершался при ужасной погоде и плохой видимости. Были отмечены четыре попадания в эсминцы, мы потеряли два самолета. Мы не могли удовлетвориться этими мерами. Нарвик был очень необходим нам, и мы решили по крайней мере очистить этот порт от германских кораблей. Наступил кульминационный момент борьбы.

Дорогостоящий «Ринаун» в этом сражении не участвовал. Адмирал Уитворт перенес свой флаг на «Уорспайт», и в полдень 13 апреля его корабль вошел в фиорд под эскортом девяти эсминцев и пикирующих бомбардировщиков «фьюри». Минных полей в фиорде не было, но эсминцы отогнали одну вражескую подводную лодку; вторая подводная лодка была потоплена корабельным самолетом «суордфиш» с «Уорспайта». Этот самолет обнаружил также один германский эсминец, который прятался в небольшом фиорде, чтобы из засады выпустить свои торпеды в линкор. Этот эсминец быстро потопили.

В 1 час 30 минут пополудни, когда наши корабли прошли через узкую часть залива и находились в двенадцати милях от Нарвика, впереди в дымке показались пять вражеских эсминцев. Немедленно началось ожесточенное сражение. В этом втором морском сражении у Нарвика были потоплены или сильно повреждены восемь вражеских эсминцев, которые уцелели после атаки кораблей капитана Уорбэртон-Ли. Мы не потеряли ни одного корабля. На следующий день рано утром «Уорспайт» ушел, взяв на борт раненых с наших эсминцев.

«У меня сложилось впечатление, – заявил адмирал Уитворт, – что в результате сегодняшнего сражения вражеские войска в Нарвике сильно напуганы. Поэтому я рекомендую незамедлительно занять город главными десантными войсками». У входа в порт остались два эсминца, чтобы наблюдать за событиями.

Глава 13

Нарвик

На протяжении жизни многих поколений Норвегия с ее скромным и суровым населением, занятым торговлей, судоходством, рыболовством и земледелием, стояла в стороне от треволнений мировой политики. В далекое прошлое отошли дни, когда викинги предпринимали походы с целью покорить и разорить значительную часть известного тогда мира. Столетняя война, Тридцатилетняя война, войны Вильгельма III и Мальборо, потрясения времен Наполеона и более поздние конфликты оставили Норвегию нетронутой и невредимой. Значительная часть народа думала до сих пор о нейтралитете, и только о нейтралитете. Крохотная армия и население, желавшее лишь одного – мирно жить в своей гористой и полуарктической стране, стали теперь жертвой новой германской агрессии.

Многие годы Германия выражала свою искреннюю симпатию и дружеские чувства к Норвегии. После предыдущей войны несколько тысяч немецких детей нашли пищу и кров в Норвегии. Теперь, живя в Германии, они стали взрослыми, и многие из них превратились в ярых нацистов. Был и майор Квислинг, который с горсткой молодежи скопировал фашистское движение и воспроизвел его в незначительных масштабах в Норвегии. В последние годы в Германии устраивались нордические собрания, на которые приглашалось много норвежцев. Норвегию посещали немецкие лекторы, артисты, певцы и ученые в целях содействия развитию общей культуры. Все это было тесно сплетено с гитлеровским военным планом, и таким образом был создан широко разветвленный внутренний прогерманский заговор. В нем каждый сотрудник немецкой дипломатической и консульской службы, каждый немецкий торговый агент выполнял свою роль в соответствии с указаниями немецкой дипломатической миссии в Осло. Совершившееся ныне подлое и преступное деяние можно сравнить с Сицилийской вечерней и Варфоломеевской ночью.

Председатель норвежского парламента Карл Хамбро писал:

«Нападению на Польшу и позже на Голландию и Бельгию предшествовал обмен нотами, были предъявлены ультиматумы. В Норвегии же немцы под маской дружбы пытались уничтожить государство за одну темную ночь, молча, вероломно, без объявления войны, без всякого предупреждения. Норвежцы были поражены не столько самим актом агрессии, сколько сознанием, что великая держава, многие годы твердившая о своих дружеских чувствах, вдруг оказалась смертельным врагом, что мужчины и женщины, с которыми они когда-то имели дружеские или деловые отношения, которых они сердечно принимали у себя на родине, оказались шпионами и вредителями. Народ Норвегии был больше изумлен тем, что уже много лет их немецкие друзья разрабатывали подробнейшие планы вторжения и последующего порабощения его страны, чем нарушением Германией договоров и всех международных обязательств».

Король, правительство, армия и народ, как только они осознали, что происходит, воспылали лютой ненавистью. Но было слишком поздно. Проникновение немцев и развернутая ими пропаганда до сих пор мешали норвежцам видеть события в истинном свете, а теперь ослабили их способность к сопротивлению. Майор Квислинг, выступая по радио, находившемуся в руках немцев, представил себя как прогерманского правителя покоренной страны.

Почти все норвежские должностные лица отказались служить ему. Армия была мобилизована и под командованием генерала Руге немедленно начала бои с захватчиками, продвигавшимися из Осло на север. Патриоты, которые сумели достать оружие, уходили в горы и леса. Король, правительство и парламент выехали сначала в Хамар, в ста милях от Осло. Немецкие бронемашины настойчиво преследовали их, и были предприняты отчаянные попытки уничтожить их бомбами и пулеметным огнем с самолетов. Они тем не менее продолжали призывать страну к упорному сопротивлению. Остальное население было подавлено и кровавым террором доведено до угрюмой покорности. Норвежский полуостров простирается почти на тысячу миль. Плотность населения низкая, а шоссейных и железных дорог мало, особенно на севере. Быстрота, с которой Гитлер установил господство над Норвегией, явилась значительным достижением войны и политики и убедительным примером немецкой напористости, коварства и жестокости.

Норвежское правительство, до сих пор холодно относившееся к нам из-за страха перед Германией, теперь отчаянно взывало о помощи. С самого начала стало очевидно, что мы не можем спасти Южную Норвегию. Почти все наши обученные войска и многие лишь частично обученные находились во Франции. Наши небольшие, но все более укрепляющиеся военно-воздушные силы были полностью заняты оказанием поддержки британским экспедиционным войскам, обороной страны и усиленным обучением. Для охраны уязвимых объектов, имевших чрезвычайно важное значение, требовалось в десять раз больше зенитных орудий, чем мы имели.

Тем не менее мы считали себя обязанными сделать все, что было в наших силах, для оказания помощи норвежцам, даже в ущерб нашим собственным планам и интересам. Казалось вполне возможным захватить Нарвик и оборонять в интересах всех союзников. Здесь король Норвегии смог бы поднять свое знамя, не боясь покорения. Можно было бы бороться за Тронхейм, задержать продвижение захватчиков на север, пока Нарвик не будет снова захвачен и превращен в базу армии. Представлялось возможным предпринять эту операцию с моря силами, превосходящими все, что противник мог противопоставить нам после того, как они пройдут расстояние пятьсот миль по горной местности. Кабинет охотно одобрил все возможные меры спасения и обороны Нарвика и Тронхейма. Войска, высвободившиеся от финского проекта, и ядро войск, находившееся под рукой для Нарвика, могли быть в скором времени готовы к действиям. Им не хватало самолетов, зенитных и противотанковых орудий, танков, транспорта и боевой подготовки. Вся Северная Норвегия была покрыта таким глубоким снегом, какого наши солдаты никогда не видели, по какому им никогда не доводилось ходить и какого они не могли себе представить. У них не было ни снегоступов, ни лыж. Но мы должны были сделать все, что могли. Так началась эта кампания, предвещавшая мало хорошего.

Нетрудно было снова быстро собрать для нарвикской экспедиции немногочисленные силы, которые были рассредоточены несколько дней назад. Немедленно началась погрузка одной английской бригады и ее вспомогательных частей, и первый конвой судов отплыл в Нарвик 12 апреля. За ними должны были последовать через неделю два-три батальона альпийских стрелков и другие французские части. Севернее Нарвика находились также норвежские войска, которые оказали бы нам содействие при высадке. 5 апреля генерал-майора Макэзи назначили командующим любой экспедицией, которая могла быть послана в Нарвик. Его инструкции были составлены в форме, подобающей при обращении с дружественной нейтральной державой. В основном содержание инструкций было таково:

«Правительство Его Величества и правительство Французской Республики решили послать полевые войска для операций против Германии и Северной Норвегии. Задача этих войск – выбить немцев из района Нарвика и захватить сам Нарвик… Ваша первая задача будет заключаться в том, чтобы закрепиться в Харстаде, заручиться поддержкой норвежских войск, которые могут оказаться там, и раздобыть информацию, необходимую для планирования ваших дальнейших операций. Ваша высадка в случае сопротивления не предполагается. Вам, однако, возможно, придется натолкнуться на сопротивление из-за ошибочного определения вашей национальной принадлежности; в таком случае прежде, чем отказаться от попытки совершить высадку, вы предпримете шаги, необходимые для установления национальной принадлежности наших войск. Решение о высадке принимается старшим морским офицером после консультации с вами. Если в Харстаде высадка невозможна, следует попытаться осуществить ее в каком-нибудь другом подходящем месте. Высадку следует предпринять, когда вы будете располагать войсками достаточной численности».

Одновременно генералу Макэзи вручили личное письмо начальника имперского генерального штаба генерала Айронсайда, в котором содержалось, в частности, следующее замечание:

«Вам может представиться возможность воспользоваться преимуществом военных операций на море. Не упускайте ее. Нужно дерзать».

Это замечание звучало несколько иначе, чем официальная инструкция. Адмирал Паунд и я, подходя к вопросу с несколько различных точек зрения, сходились в мнении, что лорд Корк должен командовать военно-морскими силами в этих комбинированных операциях на севере. Мы оба призывали его, если нужно, не колеблясь, идти на риск и предпринять самые решительные действия для захвата Нарвика. Поскольку между нами не было разногласий и мы могли еще все обсудить между собой, мы предоставили лорду Корку исключительную свободу действий и не вручали ему никаких письменных приказов. Он точно знал, что мы хотим.

Ночью 12 апреля лорд Корк спешно отплыл из Росайта на «Ороре». Он предполагал встретиться с генералом Макэзи в Харстаде – небольшом порту на острове Хинной, в Вагс-фиорде. Этот порт был выбран в качестве морской базы, хотя он расположен в 120 милях от Нарвика. Однако 14 апреля он получил сообщение от адмирала Уитворта с линкора «Уорспайт», уничтожившего накануне все германские эсминцы и суда, доставлявшие продовольствие и снаряжение. В сообщении говорилось:

«Я убежден, что сейчас Нарвик можно захватить прямым штурмом, не опасаясь встретить при высадке серьезное сопротивление. Я считаю, что для этой операции не потребуется крупных сил…»

Лорд Корк поэтому направил «Орору» в Скьель-фиорд на Лофотенских островах, обходя с фланга подступы к Нарвику. Он направил «Саутгемптону» приказ присоединиться к нему в Скьель-фиорде. Он намеревался собрать силы для немедленного штурма. Они должны были состоять из двух рот шотландских гвардейцев, находившихся на борту «Саутгемптона», из отрядов моряков и морской пехоты с «Уорспайта» и с других судов, находившихся в Скьель-фиорде. Однако он сумел связаться с «Саутгемптоном» через военно-морское министерство и то лишь после некоторой задержки.

Лорд Корк настаивал перед генералом Макэзи на необходимости воспользоваться ликвидацией всех германских военно-морских сил и как можно скорее предпринять прямой штурм Нарвика. Однако генерал ответил, что гавань сильно укреплена. Он также указал, что его транспортные суда подготовлены не к штурму, а лишь к беспрепятственной высадке. Он разместил свой штаб в гостинице в Харстаде, и его войска начали высадку поблизости. На следующий день он заявил, что, судя по информации, которой он располагает, высадка в Нарвике невозможна и что даже обстрел с моря не поможет делу. Лорд Корк считал, что при поддержке шквального артиллерийского огня войска могли бы высадиться в Нарвике с незначительными потерями, но генерал не соглашался, и он мог найти частичное оправдание в полученных им инструкциях. Мы в министерстве настаивали на немедленном штурме.

Между тем в Нарвике наши все увеличивавшиеся войска вынуждены были оставаться в заливе из-за пулеметного огня немцев. Это было серьезное и неожиданное препятствие.

Большинство дел нашей импровизированной кампании прошло через мои руки, и я предпочитаю, насколько возможно, при изложении их придерживаться того, что я говорил в то время. Премьер-министр испытывал сильное желание, разделяемое военным кабинетом, захватить как Тронхейм, так и Нарвик.

Военный кабинет решил попытаться осуществить обе операции – и в Нарвике, и в Тронхейме. Военный министр предусмотрительно предостерег нас, что, возможно, нам придется скоро перебросить в Норвегию подкрепления из нашей армии во Франции, и предложил нам сообщить об этом французскому командованию в ближайшие же дни.

Я согласился с этим, но считал преждевременным обращаться к французам в ближайшие два дня. Это было принято. Военный кабинет одобрил предложение информировать правительства Швеции и Норвегии о нашем намерении захватить и Тронхейм, и Нарвик и о том, что мы понимаем чрезвычайно важное значение Тронхейма как стратегического центра, но Нарвик важно захватить и как военно-морскую базу. Мы добавили, что наши войска не намерены переходить шведскую границу. Одновременно мы решили просить французское правительство предоставить нам право использовать части альпийских стрелков для операций не только в Нарвике и сообщить ему то, о чем мы информировали правительства Норвегии и Швеции.

В ночь на 17 апреля из Нарвика поступили разочаровывающие вести. Генерал Макэзи, видимо, не собирался сделать попытку захватить город немедленным штурмом при поддержке артиллерийского обстрела с моря; и лорд Корк ничего не мог с ним сделать. Я изложил положение моему комитету так, как оно мне тогда казалось.

17 апреля 1940 года

Из телеграммы лорда Корка видно, что генерал Макэзи предлагает захватить две незанятые позиции на подступах к Нарвику и удерживать их, пока не растает снег, возможно, до конца месяца. Генерал рассчитывает, что ему будет послана первая половина бригады альпийских стрелков, что, разумеется, не будет сделано. Такая тактика означает, что мы задержимся под Нарвиком на несколько недель. Следует рассмотреть вопрос о посылке лорду Корку и генералу Макэзи телеграммы следующего содержания:

«Ваши предложения могут создать в Нарвике пагубную ситуацию и повлечь бездействие одной из лучших наших бригад. Мы не можем послать Вам альпийских стрелков. “Уорспайт” понадобится в другом месте дня через два-три. Следовательно, Вам надлежит тщательно обдумать возможность штурма Нарвика под прикрытием огня с “Уорспайта” и эсминцев, которые могут также действовать в Румбакс-фиорде. Захват порта и города ознаменовал бы собой серьезный успех. Нам хотелось бы, чтобы Вы сообщили нам доводы, почему эта операция невозможна, и Ваши предположения о возможном сопротивлении, с которым придется встретиться в порту. Дело весьма срочное».

Комитет одобрил текст телеграммы, которая была затем послана. Она не возымела никакого действия. Мы можем теперь только высказывать различные мнения относительно того, было бы такое нападение успешным или нет. Оно не потребовало бы никакого перехода по снегу.

Но, с другой стороны, оно означало высадку с открытых лодок под пулеметным огнем как в Нарвике, так и в Румбакс-фиорде. Я рассчитывал на результаты обстрела с близкой дистанции из огромных судовых орудий, которые разрушили бы порт, окутали дымом и засыпали снегом и землей все пулеметные гнезда немцев. Подходящие осколочно-фугасные снаряды были выделены морским министерством как для линкора, так и для эсминцев.

Конечно, лорд Корк, находясь на месте и имея возможность судить о характере обстрела, был решительно за эту попытку. В нашем распоряжении было более четырех тысяч лучших солдат нашей кадровой армии, включая гвардейскую бригаду и части морской пехоты. Вступив на берег, они немедленно ввяжутся в бой с обороняющимися немцами, численность регулярных войск которых, не считая команд, спасенных с потопленных эсминцев, по нашим подсчетам, правильным, как нам теперь известно, не достигала и половины этого числа. Во время предыдущей войны такое соотношение сил считалось бы благоприятным, а теперь ведь не действуют какие-либо новые факторы. На более поздних стадиях этой войны совершались десятки таких штурмов, и часто успешно.

Более того, приказы, посланные командующим, имели столь ясный и непреложный характер и столь очевидно предусматривали возможность тяжелых потерь, что они подлежали выполнению. Ответственность за большие потери легла бы на соответствующие власти в Англии и самым непосредственным образом на меня. Я понимал, что так и должно быть; но что бы я, мои коллеги и лорд Корк ни делали и ни говорили – все это не производило никакого впечатления на генерала. Он был преисполнен решимости ждать, пока не растает снег. Что касалось обстрела, то он мог сослаться на параграф в его инструкциях, запрещающий обстрел, могущий подвергнуть опасности гражданское население. Когда мы сравниваем эти настроения с той отчаянной игрой жизнью, кораблями и почти лихорадочной энергией, основанной на продуманном и тщательном расчете, обеспечившем немцам их блестящие успехи, невыгоды нашего положения в этой кампании становятся очевидными.

Глава 14

Тронхейм

Захват Тронхейма, будь он нам под силу, несомненно, послужил бы ключом к любым серьезным операциям в Центральной Норвегии. Его захват означал овладение безопасной гаванью с причалом для судов и доками. В этой гавани можно было и базировать армию в 50 тысяч человек и больше. Поблизости находился аэродром, с которого могло действовать несколько эскадрилий истребителей. Обладание Тронхеймом открывало прямую железнодорожную связь со Швецией и сильно увеличивало шансы на шведское вмешательство или взаимную помощь в случае, если сама Швеция подвергнется нападению. Только из Тронхейма можно было наверняка остановить продвижение немецких войск на север из Осло. Исходя из общих принципов политики и стратегии союзникам было выгодно вести бои с Гитлером в наиболее крупных масштабах в Центральной Норвегии, если он намеревался добраться до этих районов.

Можно было легко взять штурмом находящийся далеко на севере Нарвик или принудить его к сдаче, и его можно было бы удержать. Мы господствовали на море. Что же касается воздушных операций, то если бы мы сумели твердо укрепиться на норвежских аэродромах, мы, не колеблясь, вели бы с германской авиацией бои в масштабах, какие позволяли условия, ограничивающие действия обеих сторон.

Все эти доводы оказались убедительными как для французского военного совета, так и для английского военного кабинета и большинства их советников. Английский и французский премьер-министры были единодушны. Генерал Гамелен изъявил готовность направлять в Норвегию французские дивизии или английские дивизии для переброски из Франции в Норвегию в таких же масштабах, в каких немцы перебрасывали свои войска. Он считал, что следует вести длительные сражения крупных масштабов южнее Тронхейма, где почти всюду условия местности благоприятны для обороны. Казалось, что мы сумеем доставить войска и снаряжение в район военных действий по открытому морю через Тронхейм гораздо быстрее, чем немцы смогут пробить себе путь по единственному шоссе и железной дороге из Осло. Причем обе эти дороги можно было перерезать бомбардировкой или действиями авиадесанта позади них.

Оставался один лишь вопрос: сможем ли мы вовремя захватить Тронхейм? Сможем ли мы добраться туда до прибытия главных сил противника с юга и сумеем ли мы с этой целью получить хотя бы временную передышку от господства противника в воздухе, которому сейчас нечего противопоставить? 13 апреля военно-морское министерство официально уведомило главнокомандующего о решении верховного совета выделить войска для захвата Тронхейма.

«Считаете ли вы, – говорилось в радиограмме, – что можно уничтожить или подавить до такой степени береговые батареи, чтобы транспортные суда получили возможность войти в залив? Если да, то сколько судов и какого типа вы можете предложить?»

В ответ адмирал Форбс запросил детальную информацию об обороне Тронхейма. Он согласился, что линкоры днем могут уничтожить или подавить береговые батареи при наличии соответствующих снарядов. Но в то время на кораблях флота метрополии таких снарядов не было. Первая и самая главная задача, указывал он, защитить десантные суда от сильных воздушных налетов во время перехода по узкому коридору протяженностью тридцать миль, а вторая задача – осуществить, преодолевая сопротивление, высадку, о которой уже достаточно известно. При упомянутых обстоятельствах он не считал операцию возможной.

Военно-морской штаб настаивал на своей точке зрения, и адмиралтейство с моего искреннего согласия направило 15 апреля следующий ответ:

«Мы по-прежнему считаем, что следует снова изучить возможность проведения описанной операции. Она состоится не раньше чем через семь дней, которые должны уйти на тщательную подготовку. Опасность воздушных атак бывает приблизительно одинаковой всюду, где крупные десантные суда попадают в опасную зону. Наш план состоит в том, чтобы, помимо бомбардировки аэродрома в Ставангере самолетами королевских военно-воздушных сил, на рассвете начался обстрел с “Суффолка” фугасными снарядами, с расчетом вывести аэродром из строя. Аэродром в Тронхейме может быть выведен из строя действиями бомбардировщиков военно-морской авиации и последующим обстрелом. Дан приказ о доставке в Росайт фугасных снарядов для пятнадцатидюймовых орудий. Для выполнения этой операции потребовались бы “Фьюри” и 1-я эскадра крейсеров. Исходя из этого, убедительно просим вас еще раз рассмотреть этот важный проект».

Адмирал Форбс, хотя не вполне убежденный в обоснованности плана, на этот раз отнесся к нему более благосклонно. В своем ответе он заявил, что не предполагает больших трудностей с военно-морской стороны, если не считать, что он не сможет обеспечить противовоздушную защиту транспортов во время высадки. Для осуществления операции потребуются «Вэлиант» и «Ринаун» – для защиты «Глориес» от нападения с воздуха, «Уорспайт» – для обстрела, а также по крайней мере четыре крейсера с зенитной артиллерией и около двадцати эсминцев.

В то время как полным ходом шла разработка плана фронтального штурма Тронхейма, с моря уже осуществлялись две дополнительные десантные операции для охвата города с суши. Первая из них проводилась в ста милях к северу – в Намсусе, где генерал-майор Картон де Виарт был назначен командующим войсками и получил приказ «захватить район Тронхейма». Его информировали, что военно-морской флот предварительно высадит отряд численностью триста человек с целью захвата и удержания пунктов до высадки основных сил. План сводился к тому, чтобы две пехотные бригады и легкая дивизия альпийских стрелков высадились в этом районе одновременно с главной атакой флота на Тронхейм – операция «Хаммер». С этой целью из-под Нарвика отозвали 146-ю бригаду и альпийских стрелков. Картон де Виарт вылетел на летающей лодке и достиг Намсуса 15 апреля вечером, подвергшись ожесточенным воздушным атакам. Вторая высадка намечалась в Ондальснесе, на расстоянии примерно 150 миль по шоссе к юго-западу от Тронхейма. Здесь также подразделениями военных моряков был захвачен плацдарм, и 18 апреля сюда прибыл с войсками бригадный генерал Морган и принял на себя командование. Главнокомандующим всеми войсками, участвовавшими в операциях в Центральной Норвегии, был назначен генерал-лейтенант Масси. Этот офицер вынужден был осуществлять командование из военного министерства, поскольку разместить его ставку в Норвегии пока что не представлялось возможным.

15 апреля я доложил, что все планы осуществляются, но встречаются серьезные затруднения. В Намсусе толщина снежного покрова достигла четырех футов, и никакой защиты от атак с воздуха не было. В воздухе полностью господствовала авиация противника, и у нас не было ни зенитных орудий, ни аэродрома, с которого наши эскадрильи могли совершать вылеты. Адмирал Форбс, добавил я, сначала не проявлял большого желания пробиться в Тронхейм ввиду опасности воздушных атак. Конечно, было крайне важно, чтобы королевские воздушные силы продолжали налеты на аэродром в Ставангере, через который вражеские самолеты совершали путь на север. 17 апреля «Суффолк» должен будет обстрелять этот аэродром из своих восьмидюймовых пушек. Это было одобрено, и обстрел произвели, как намечалось. На аэродроме были произведены некоторые разрушения, но, когда «Суффолк» отправился в обратный путь, он в течение семи часов подвергался непрерывной бомбардировке. На следующий день корабль прибыл в Скапа-Флоу. Он сильно пострадал, ют был разрушен.

Теперь военному министру надлежало назначить командующего Тронхеймской операцией. Сначала его выбор пал на генерал-майора Хотблэка, которого высоко ценили, и 17 апреля на заседании начальников штабов, состоявшемся в военно-морском министерстве, его ознакомили с поставленными задачами. Но в половине первого ночи с ним случился припадок на ступенях дворца герцога Йоркского, и через некоторое время его подобрали в бессознательном состоянии. К счастью, он оставил все бумаги в штабе, где над ними работали. На следующее утро вместо Хотблэка был назначен бригадный генерал Берни-Фиклин. Он также получил соответствующие инструкции и выехал поездом в Эдинбург. 19 апреля он и его штаб вылетели в Скапа-Флоу. Их самолет разбился на аэродроме в Корнуолле. Пилот и один из членов экипажа погибли, остальные были серьезно ранены. А у нас каждый день был на счету.

17 апреля я в общих чертах ознакомил военный кабинет с планом главной десантной операции в Тронхейме, который разрабатывался штабами. В наличии была одна регулярная бригада из Франции (2500 человек), 1000 канадцев и около 1000 человек из бригады территориальной армии в качестве резерва. Военному координационному комитету заявили, что имеющихся сил достаточно и что риск, хотя и очень большой, вполне оправдан. Операция будет проведена при поддержке всего флота. Кроме того, могут быть использованы два авианосца примерно с сотней самолетов, в том числе сорок пять истребителей. Дата высадки была ориентировочно назначена на 22 апреля. Вторая полубригада альпийских стрелков прибудет в Тронхейм не раньше 25 апреля, когда, как мы надеялись, она сможет высадиться в Тронхейме. Военный кабинет одобрил этот план. Я сделал все, что мог, чтобы добиться его выполнения. Адмирал Форбс активно готовился к этому удару, и, казалось, не было никаких причин откладывать операцию, намеченную на 22 апреля. Я с нетерпением ожидал этой волнующей операции, которую благословили столь многие осмотрительные и осторожные министры и которая, как казалось, находила большую поддержку в нашем штабе и у всех наших экспертов. Такова была обстановка на 17 апреля.

18 апреля произошла разительная перемена во взглядах начальников штабов и военно-морского министерства. Эта перемена была вызвана, во-первых, тем, что они все больше осознавали огромную опасность, грозящую нашему флоту из-за риска, на который должны были идти многие из наших лучших линейных кораблей, и, во-вторых, утверждениями военного министерства, что, даже если нашему флоту удастся войти в залив и выйти из него, высадка войск при наличии превосходства немцев в воздухе была бы рискованной. С другой стороны, с точки зрения этих военных руководителей, десантные операции, уже успешно проведенные к северу и югу от Тронхейма, открывали менее опасное решение. Мы захватили места для высадки в Намсусе и Ондальснесе и закрепились на побережье; из достоверных источников стало известно, что немцы укрепляют оборону Тронхейма; кроме того, в прессе появились сообщения о нашем намерении высадиться в Тронхейме. Пересмотрев первоначальный план в свете этих новых факторов, начальники штабов рекомендовали изменить его.

Вместо фронтального штурма они призывали нас воспользоваться преимуществами нашего неожиданного успеха при высадке войск в Намсусе и Ондальснесе и постараться взять Тронхейм в клещи с севера и юга. Таким образом, утверждали они, мы могли бы превратить крайне рискованное предприятие в операцию, которая могла бы дать те же результаты при меньшем риске. Начальники штабов указывали, что такая охватывающая операция в отличие от прямого штурма высвободит много ценных кораблей для операций в других районах, в частности в районе Нарвика.

Узнав об этом крутом повороте, я был возмущен и упорно спрашивал всех офицеров, имевших к этому отношение. Вскоре мне стало ясно, что все военные руководители против операции, которую они сами поддерживали всего несколько дней назад.

В связи с этим я примирился с отказом от операции «Хаммер». Я изложил все факты премьер-министру 18 апреля во второй половине дня, и хотя он был страшно огорчен, так же, как и я, он не имел выбора и должен был принять новую позицию. В войне, как и в жизни, часто приходится после провала какого-нибудь взлелеянного плана выбирать лучшую альтернативу, но, сделав выбор, было бы безумием не содействовать новому варианту всеми силами.

На следующий день я объяснил военному кабинету обстоятельства, которые послужили причиной отказа от прямого нападения на Тронхейм, и заявил, что новый план, одобренный премьер-министром, сводится главным образом к тому, чтобы послать всю 1-ю легкую дивизию альпийских стрелков в распоряжение генерала Картона де Виарта для атаки в районе Тронхейма с севера, и к тому, чтобы послать регулярные бригады из Франции в качестве подкрепления бригадному генералу Моргану, который высадился в Ондальснесе и двинул свои войска, чтобы удержать Домбос. Другая бригада территориальной армии будет послана на южную линию фронта. Может представиться возможность двинуть дальше часть этих войск для подкрепления норвежцев в районе Осло. Нам удалось без потерь высадить все наши войска на берег (не считая потерю судна, на которое были погружены все средства передвижения, имевшиеся в распоряжении бригадного генерала Моргана). Новые планы предусматривают высадку 25 тысяч человек к концу первой недели мая. Французы предложили нам еще две легкие дивизии. Самое главное, в чем мы испытывали затруднение, – это обеспечение линий коммуникаций и необходимых баз снабжения наших войск. Эти базы могли подвергаться сильным налетам авиации.

Военный министр тогда заявил, что новый план немногим безопаснее, чем план прямого нападения на Тронхейм. До тех пор пока мы не захватим аэродром в Тронхейме, мало что можно сделать для отражения крупных атак авиации противника. Эта критика плана была убедительной. Однако генерал Айронсайд решительно поддерживал новый план, выражая надежду, что генерал Картон де Виарт, который после получения подкрепления от французов имел бы, по его словам, довольно крупные силы, причем значительная часть их обладала бы большой мобильностью, сможет оседлать железную дорогу, ведущую из Тронхейма в Швецию. Войска, уже находившиеся в Домбосе, не имели ни орудий, ни транспортных средств. Однако они должны были быть в состоянии удерживать оборонительные позиции. Всем нам было ясно, что у нас не было приятного выбора, но надо было действовать. Военный кабинет одобрил пересмотренный план действий против Тронхейма.

Теперь я переключился на Нарвик, захват которого казался и более важным, и более возможным после того, как мы отказались от нападения на Тронхейм.

Нельзя лучше охарактеризовать общую обстановку того момента, чем это сделано в резюме генерала Исмея 21 апреля:

«Цель операции в Нарвике – захватить город и овладеть железной дорогой, ведущей к шведской границе. Тогда мы в случае необходимости могли бы направить свои войска на железные рудники в Елливаре, овладение которыми является основной целью всех операций в Скандинавии.

Как только лед растает в Лулео – а это произойдет приблизительно через месяц, – нужно ждать, что немцы угрозами или силой добьются беспрепятственного продвижения своих войск с целью захвата Елливара и, возможно, продвижения вперед и подкрепления своих войск в Нарвике. Следовательно, нужно покончить с Нарвиком приблизительно в течение месяца.

Цель операции в районе Тронхейма – захват Тронхейма и получение, таким образом, базы для дальнейших операций в Центральной Норвегии и если нужно, то и в Швеции. Десантные операции осуществлены в Намсусе, к северу от Тронхейма, и в Ондальснесе – к югу. План таков, что наши войска в Намсусе оседлают железную дорогу, ведущую из Тронхейма к востоку, окружая таким образом с востока и северо-востока немцев, находящихся в городе. Первая задача войск, высадившихся в Ондальснесе, – занять оборонительные позиции во взаимодействии с норвежцами в Лиллехаммере, с тем чтобы не допустить доставки в Тронхейм подкрепления из числа германских войск, высадившихся в Осло. Шоссейная и железная дороги между Осло и Тронхеймом должны быть защищены. Когда эта задача будет выполнена, часть наших войск будет продвигаться к северу и перейдет в наступление на Тронхейм с юга.

В настоящий момент наше внимание обращено прежде всего на район Тронхейма. Необходимо оказать поддержку норвежцам и не допустить переброски немцами подкреплений в Тронхейм. В данный момент захват Нарвика не является неотложной задачей, но это станет более необходимым, как только начнет таять лед в Ботническом заливе. Если Швеция вступит в войну, Нарвик станет жизненно важным объектом.

Операции, которые сейчас проводятся в Центральной Норвегии, носят исключительно опасный характер, и мы сталкиваемся с серьезными трудностями. Во-первых, настоятельная необходимость без промедления прийти на помощь норвежцам заставила нас поспешно высадить на берег не подготовленные к этому войска, используя все, что можно было быстро мобилизовать. Во-вторых, мы должны высаживать войска на территории Норвегии, используя базы, не приспособленные для снабжения крупных воинских формирований.

Единственная признанная база в этом районе – Тронхейм – находится в руках противника. Мы используем Намсус и Ондальснес, которые являются портами лишь второстепенного значения и не имеют почти никаких приспособлений для разгрузки военных материалов, а линии коммуникаций, связывающие их с внутренними районами страны, плохие. Следовательно, разгрузка механического транспорта, артиллерии, провианта и бензина (ничего нельзя достать на месте) – трудное дело, даже если бы при этом нам никто и ничто не мешало. Таким образом, численность войск, которые мы можем держать в Норвегии, будет строго ограничена до тех пор, пока нам не удастся захватить Тронхейм».

Конечно, можно утверждать, что все операции в Норвегии, в которых мы принимали бы участие, независимо от их местного успеха были бы сведены на нет той страшной битвой во Франции, которая была столь близка. В течение месяца главные армии союзников были разбиты или сброшены в море. Нужно было бросить в эту борьбу за жизнь все, что мы имели. Следовательно, наше счастье, что нам не удалось сосредоточить большой армии и военно-воздушных сил в районе Тронхейма. Завеса будущего приподнимается постепенно, и смертные должны жить сегодняшним днем. Основываясь на сведениях, которыми мы располагали в середине апреля, я и сейчас придерживаюсь мнения, что, раз уж мы зашли так далеко, нам следовало настаивать на проведении операции «Хаммер» и наступления на Тронхейм с трех сторон, с чем все были согласны. Но я принимаю на себя всю ответственность за то, что не убедил в этой необходимости наших опытных советников в момент, когда они столь решительно выступили против этого плана, выдвинув серьезные возражения. Однако в таком случае лучше было бы отказаться от операции против Тронхейма и сосредоточить все силы на захвате Нарвика. Но для этого уже было слишком поздно. Много наших войск находилось на берегу, и норвежцы взывали о помощи.

Глава 15

Неудачи в Норвегии

20 апреля я добился согласия на назначение лорда Корка единым командующим военно-морскими, сухопутными и военно-воздушными силами в районе Нарвика, поставив тем самым генерала Макэзи непосредственно под его начало. Мы надеялись, что, освободив генерала Макэзи от непосредственной ответственности, мы дадим ему почувствовать, что он может свободнее принимать смелые тактические решения. Результат не оправдал этих надежд. Он продолжал приводить всяческие доводы, а в них у него не было недостатка, чтобы предотвратить решительные действия.

За неделю, которая прошла с тех пор, как была отклонена идея внезапного нападения на город Нарвик, обстановка изменилась не в нашу пользу. Две тысячи немецких солдат, конечно, работали день и ночь на своих оборонительных укреплениях, которые, равно как и город, были укрыты под снежным покровом. К этому времени противник уже, несомненно, имел две или три тысячи моряков, спасшихся с затонувших эсминцев. Меры, которые он принимал для использования авиации, день ото дня становились все успешнее, и наши корабли, равно как и сухопутные войска, подвергались все более усиленной бомбежке.

Лорд Корк решил произвести разведку боем под прикрытием огня корабельной артиллерии, но здесь вмешался генерал Макэзи. Он заявил, что, прежде чем начнутся предполагаемые действия против Нарвика, он считает своим долгом сообщить, что под его командованием нет такого солдата или офицера, который не почувствовал бы стыда за самого себя и за свою страну, если бы тысячи норвежских мужчин, женщин и детей, находящихся в Нарвике, стали жертвами намечаемого обстрела. Лорд Корк ограничился тем, что переслал это заявление без комментариев. Ни премьер-министр, ни я не могли присутствовать 22 апреля на заседании комитета обороны, так как в этот день мы должны были быть на заседании верховного военного совета в Париже. Перед отъездом я составил ответ, одобренный моими коллегами:

«Я полагаю, что лорд Корк знаком с инструкциями о бомбардировке, данными в начале войны. Если он найдет нужным пойти дальше этих инструкций, поскольку противник использует городские здания, чтобы удержаться в Нарвике, он, возможно, сочтет разумным сделать за шесть часов заблаговременное предупреждение, использовав все средства, имеющиеся в его распоряжении».

Мы прибыли в Париж, удрученные тревожными событиями сумбурной кампании в Норвегии, которой руководили англичане. Но Рейно, приветствовав нас, начал заседание с заявления об общем военном положении, которое было столь серьезно, что по сравнению с ним наши скандинавские операции казались ничтожными.

«География, – сказал он, – дает Германии постоянные преимущества. Она имеет 190 дивизий, из которых 150 могут быть использованы на Западном фронте. Союзники же имеют 100 дивизий, из которых 10 английские. В Германии сейчас 80 миллионов населения, из которых она может сформировать, скажем, 300 дивизий. Франция вряд ли может ожидать, что на Западе к концу года будет 20 английских дивизий. Поэтому мы должны противостоять крупным и все время возрастающим силам противника, превосходящим нас в соотношении 3:2, которое теперь должно увеличиться до 2:1. Что касается оснащения, то Германия имеет преимущества как в области авиации и авиационного вооружения, так и в области артиллерии и запаса боеприпасов».

Так говорил Рейно.

Вот к чему мы пришли по сравнению с временами оккупации Рейнской области в 1936 году, когда было бы достаточно действий одной лишь полиции; или с периодом Мюнхена, когда Германия, занятая чехословацкой проблемой, могла выделить лишь 13 дивизий для Западного фронта; или даже с сентябрем 1939 года, когда, пока продолжалось сопротивление Польши, на Западе было только 42 германские дивизии. Все это устрашающее превосходство явилось результатом того, что некогда победоносные союзники, даже когда они были всемогущими, ни разу не осмелились сделать решительного шага, чтобы оказать сопротивление неоднократным агрессиям Гитлера и нарушению договоров.

После этого мрачного обзора происшедших событий, серьезность которых все хорошо сознавали, мы вернулись к скандинавской проблеме. Премьер-министр ясно охарактеризовал положение. Мы высадили без потерь 13 тысяч солдат в Намсусе и Ондальснесе. Наши силы продвинулись вперед дальше, чем мы ожидали. Рейно заявил, что будут посланы четыре французские легкие дивизии.

Теперь заговорил я, впервые на заседаниях этого органа, указав на трудности, связанные с высадкой войск и выгрузкой различного войскового снаряжения на виду у самолетов и подводных лодок противника. Хотя к этому времени уже удалось благополучно высадить 13 тысяч человек, союзники еще не создали баз и действовали на суше, располагая ненадежными линиями коммуникаций и практически без артиллерии и без авиационной поддержки. Таким было положение в Центральной Норвегии.

В Нарвике немцы были менее сильны. Порт меньше подвержен опасности воздушных налетов, и как только порт оказался бы в безопасности, можно было производить высадку значительно быстрее. Те силы, которые не смогли бы высадиться в портах, расположенных южнее, должны были бы отправиться в Нарвик. Среди частей, выделенных для Нарвикской операции, да фактически и в самой Великобритании, не было ни одной, способной продвигаться по местности, покрытой толстым снежным покровом. В Нарвике задача состояла бы не только в освобождении порта и города и даже не в очищении всего района от немцев, а в продвижении по железной дороге до шведской границы.

Мы все отчетливо понимали всю безотрадность нашего тяжелого положения и сознавали, что в настоящий момент почти ничего нельзя сделать для его улучшения. Союзнический верховный военный совет постановил, что непосредственными военными целями являются: а) захват Тронхейма и б) захват Нарвика и сосредоточение достаточного количества союзных войск на шведской границе.

На следующий день мы говорили об опасностях, грозящих голландцам и бельгийцам, и об их отказе принять какие-либо меры совместно с нами. Мы прекрасно понимали, что Италия могла в любой момент объявить нам войну. Адмиралы Паунд и Дарлан должны были согласовать различные военно-морские мероприятия в Средиземном море. На это заседание был приглашен также генерал Сикорский. Он заявил, что может через несколько месяцев сформировать войска численностью 100 тысяч человек. Принимались также решительные меры для сформирования польской дивизии в Соединенных Штатах.

На этом заседании решили также, что, если Германия вторгнется в Голландию, союзные армии немедленно двинутся в Бельгию, не обращаясь более к бельгийскому правительству, и что королевские военно-воздушные силы могут бомбардировать немецкие сортировочные станции и нефтеочистительные заводы в Руре.

По возвращении я был настолько озабочен, и не только полным провалом наших попыток сокрушить противника, но и несостоятельностью нашего метода руководства войной, что написал следующее письмо премьер-министру:

«Стремясь всячески поддержать Вас, я должен предупредить, что в Норвегии Вы приближаетесь к страшной катастрофе. Я весьма благодарен Вам, что Вы по моей просьбе взяли на себя повседневное руководство военным координационным комитетом и т. д. Однако я думаю, что следует сказать Вам, что я не захочу снова взять на себя эти обязанности без необходимых полномочий. Сейчас никто не имеет полномочий. В комитет входят шесть начальников (и заместителей начальников) штабов, три министра и генерал Исмей. Все они имеют право голоса при принятии решений о норвежских операциях (помимо Нарвика). Но никто из них, за исключением Вас, не несет ответственности за разработку военной политики и руководство ею. Если Вы считаете себя в силах нести это бремя, то можете рассчитывать на мою безграничную преданность как военно-морского министра. Если Вы чувствуете, что не можете нести это бремя, учитывая все Ваши другие обязанности, Вам следовало бы передать Ваши полномочия заместителю, который сможет согласовывать и осуществлять общее руководство нашими военными действиями и будет иметь Вашу поддержку, равно как и поддержку военного кабинета, если только по каким-либо очень веским причинам это не окажется невозможным».

Я еще не успел отправить это письмо, когда получил послание от премьер-министра, писавшего, что он взвесил положение в Скандинавии и пришел к выводу, что оно неудовлетворительно. Он попросил меня навестить его вечером, после обеда на Даунинг-стрит, чтобы обсудить наедине всю ситуацию.

Я не записал нашей беседы, которая носила самый дружественный характер. Я уверен, что изложил основные доводы в моем неотосланном письме и что премьер-министр согласился с их вескостью и справедливостью. Он очень хотел предоставить мне те полномочия для руководства, о которых я просил его, и лично между нами не было никаких затруднений. Однако он должен был проконсультироваться с некоторыми видными деятелями и убедить их. Лишь 1 мая он сумел уведомить кабинет и тех, кого это касалось, о следующем:

1 мая 1940 года

Я изучил, консультируясь с военными министрами, существующий порядок рассмотрения военных вопросов и решений их и рассылаю для сведения моих коллег меморандум, излагающий некоторые изменения, которые решено немедленно внести отныне в существующий порядок. С этими изменениями согласны три военных министра. С одобрения военно-морского министра генерал-майор Г. Л. Исмей, кавалер ордена Бани и кавалер ордена «За боевое отличие», назначается начальником центрального штаба, который, как указывается в меморандуме, будет предоставлен в распоряжение военно-морского министра. Генерал-майор Исмей, который будет выполнять эти обязанности, назначается в то же время членом комитета начальников штабов.

Невилл Чемберлен

Организация обороны

В целях большей централизации руководства войной в ныне существующую систему вносятся следующие изменения.

Военно-морской министр будет и впредь председательствовать на всех заседаниях военного координационного комитета, на которых не председательствует сам премьер-министр, и в отсутствие последнего будет действовать как его заместитель на этих заседаниях при решении всех вопросов, переданных на рассмотрение комитета военным кабинетом.

Он будет нести ответственность от имени комитета за указания и директивы, которые даются комитету начальников штабов, и с этой целью он будет иметь право созывать комитет для личных консультаций с ним в любой момент, когда сочтет это необходимым.

Начальники штабов по-прежнему сохраняют за собой обязанность излагать правительству свои согласованные взгляды и вместе со своими соответствующими штабами разрабатывать планы достижения любых целей, указанных им морским министром от имени военного координационного комитета, сопровождая свои планы такими комментариями, какие они сочтут необходимыми.

Начальники штабов, которые каждый в отдельности будут по-прежнему нести ответственность перед своими соответствующими министрами, должны будут постоянно информировать министерство о всех своих выводах.

Чтобы облегчить осуществление общего плана, изложенного выше, и обеспечить удобные средства для поддержания тесного контакта между военно-морским министром и начальниками штабов, военно-морскому министру будет помогать соответствующий центральный штаб (в отличие от штаба военно-морского министерства), возглавляемый старшим штабным офицером, который будет в то же время членом комитета начальников штабов.

Я согласился с такой системой, которая казалась мне заметным улучшением. Я мог теперь созывать заседания и председательствовать на заседаниях комитета начальников штабов, без которых ничего нельзя было предпринять, и я становился теперь официально ответственным за «указания и директивы», которые даются им. Генерал Исмей – старший штабной офицер, возглавляющий центральный штаб, – предоставлялся в мое распоряжение в качестве штабного офицера и представителя и в этой должности становился полноправным членом комитета начальников штабов. Мои личные и официальные отношения с генералом Исмеем и его связь с комитетом начальников штабов продолжались, не прерываясь и не ослабевая, с 1 мая 1940 года по 27 июля 1945 года, когда я сложил с себя полномочия.

Теперь необходимо напомнить ход боев за Тронхейм. Наш северный отряд из Намсуса находился в 80 милях от города; наш южный отряд из Ондальснеса – в 150 милях. От центрального удара через фиорд (операция «Хаммер») пришлось отказаться, частично из-за опасений, что это повлечет большие жертвы, частично в надежде на обходный маневр. Но оба эти маневра потерпели полный провал. Отряд из Намсуса под командованием Картона де Виарта поспешил вперед в соответствии с инструкциями, невзирая на норвежский снег и германскую авиацию. 19 апреля бригада достигла Вердаля, в 50 милях от Тронхейма, расположенного в северной части фиорда. Мне было ясно, и я предупредил штабы, что немцы могут за одну ночь перебросить морем из Тронхейма более крупные силы, чтобы нанести нашим войскам сокрушительный удар. Так и произошло два дня спустя. Наши войска вынуждены были отступить на несколько миль туда, где они могли сдерживать противника.

В конце концов почти все, измученные, продрогшие и негодующие, вернулись в Намсус, где оставалась бригада французских альпийских стрелков, а Картон де Виарт, с мнением которого в подобных случаях считались, заявил, что теперь не остается ничего, кроме эвакуации. Войска были погружены ночью 3 мая и уже находились далеко в открытом море, когда на заре их заметили германские разведывательные самолеты. С 8 часов утра до 3 часов дня вражеские бомбардировщики, волна за волной, атаковали военные корабли и транспорты. К счастью, не было попаданий ни в один из транспортов, хотя английские самолеты не могли защитить конвой. Французский эсминец «Бизон» и английский эсминец «Африди», на которых находились наши арьергардные части, «были потоплены, сражаясь до конца».

Иные невзгоды выпали на долю наших войск, высадившихся в Ондальснесе; но здесь мы по крайней мере нанесли урон противнику. В ответ на настойчивые призывы норвежского главнокомандующего генерала Руге 148-я пехотная бригада бригадного генерала Моргана поспешно продвинулась вперед, вплоть до самого Лиллехаммера. Здесь она соединилась с измученными, потрепанными норвежскими войсками, которых немцы превосходящими силами трех полностью укомплектованных дивизий гнали перед собой по шоссе и железной дороге из Осло к Домбосу и Тронхейму. Завязались бои.

Судно, на котором находились транспортные средства бригадного генерала Моргана, а также вся артиллерия и минометы, было потоплено. Но молодые солдаты его территориальных войск с их винтовками и пулеметами прекрасно сражались против германских авангардов, вооруженных не только гаубицами калибра 5,9 дюйма, но также многочисленными тяжелыми минометами и несколькими танками. 24 апреля головной батальон 15-й бригады, прибывший из Франции, достиг развалившегося фронта. Генерал Паже, командовавший этими регулярными войсками, узнал от генерала Руге, что норвежские войска истощены и не могут больше вести боевые действия, пока не отдохнут как следует и не перевооружатся. Поэтому он принял на себя командование, ввел остальную часть бригады в действие, как только она прибыла, и решительно завязал бои с немцами. Умело используя железную дорогу, которая, к счастью, осталась неповрежденной, он вывел из боя свои части, бригаду Моргана, потерявшую семьсот человек, и некоторые норвежские подразделения.

После пяти арьергардных сражений, во время которых немцы понесли значительные потери, и пройдя с боями более ста миль, эти войска снова достигли моря у Ондальснеса. Это небольшое местечко, подобно Намсусу, бомбардировкой было стерто с лица земли; но ночью 1 мая 15-я бригада с остатками 148-й бригады Моргана была принята на борт английскими крейсерами и эсминцами и прибыла на родину без дальнейших помех.

Чтобы возможно дольше задержать продвижение противника на север к Нарвику, мы посылали теперь в Мосойен на 100 миль севернее по побережью специальные роты, сформированные по образцу частей, которые впоследствии получили название «коммандос». Ими командовал инициативный офицер полковник Габбинс. Я очень хотел, чтобы небольшая часть отряда из Намсуса на автомашинах отправилась дальше по прибрежной дороге в Гронг. Даже двухсот солдат было бы достаточно для небольших арьергардных боев. Из Гронга они могли бы пройти пешком в Мосойен. Я надеялся таким образом выиграть время, дав тем самым Габбинсу возможность закрепиться, чтобы сдержать те небольшие силы, которые противник мог пока что послать туда. Меня неоднократно заверяли, что дорога непроходима. Генерал Масси посылал из Лондона настойчивые запросы. Ему отвечали, что даже небольшая группа французских альпийских стрелков не могла бы на лыжах пройти этим маршрутом.

«Было очевидным, – писал несколько дней спустя генерал Масси в своем донесении, – что, если французские альпийские стрелки не могли отступить по этой дороге, немцы не смогут наступать по ней… Это оказалось ошибкой, поскольку с тех пор немцы всячески использовали ее и продвигались по ней так быстро, что у наших войск в Мосойене даже не оказалось времени должным образом закрепиться, и вероятнее всего, мы не сможем удержать этот пункт».

Это оказалось верно. Эсминец «Джэнес» доставил туда кружным путем по морю сто альпийских стрелков и две легкие зенитные пушки, но они снова оставили его еще до прибытия немцев.

Нас, которые имели превосходство на море и могли высадиться в любом месте на незащищенном побережье, превзошел противник, преодолевавший по суше большие расстояния, невзирая ни на какие препятствия. В этой норвежской схватке наши превосходные войска – шотландская и ирландская гвардия – были разбиты гитлеровской молодежью благодаря ее энергии, инициативе и военной подготовке.

Повинуясь долгу, мы, не щадя сил, старались закрепиться в Норвегии.

Мы считали, что судьба очень жестоко обошлась с нами. Теперь мы видим, что дело было вовсе не в этом. А пока нам оставалось утешаться лишь рядом успешных эвакуаций. Неудача в Тронхейме! Тупик в Нарвике! Таковы были в первую неделю мая единственные результаты, которые могли видеть английский народ, наши союзники и весь нейтральный – дружественный и враждебный – мир. Учитывая видную роль, которую я играл в этих событиях, и невозможность разъяснить погубившие нас трудности или же недостатки нашей штабной и правительственной организации, равно как и наших методов ведения войны, было поистине чудом, что я удержался и сохранил уважение общественности и доверие парламента. Это объяснялось тем, что в течение шести-семи лет я правильно предсказывал ход событий и выступал с бесконечными, оставленными тогда без внимания предостережениями, о которых сейчас вспомнили.

Мы уже проследили развитие норвежской кампании до того момента, когда ее оттеснили на задний план колоссальные события. Превосходство немцев в замысле, руководстве и энергии было несомненным. Они неуклонно выполняли тщательно разработанный план действий. Они блестяще постигли широкое и всестороннее применение авиации. Кроме того, их индивидуальные качества были, несомненно, выше, в особенности когда они действовали небольшими группами. В Нарвике поспешно сформированный германский отряд, едва насчитывавший 6 тысяч человек, шесть недель сдерживал в бухте около 20 тысяч солдат союзников и, даже будучи вытесненным из города, дождался их ухода.

Штурм Нарвика, столь блестяще начатый военно-морским флотом, был парализован отказом армейского командующего пойти на явно отчаянный риск. Распыление наших сил между Нарвиком и Тронхеймом повредило обоим планам. Отказ от фронтальной атаки Тронхейма свидетельствовал о нерешительности английского высшего командования; за это ответственны не только специалисты, но и политические руководители, с такой легкостью уступившие их совету. В Намсусе мы бессмысленно топтались на месте. Лишь в Ондальснесе мы нанесли удар. Немцы прошли за семь дней дорогу из Намсуса в Мосойен, которую англичане и французы объявили непроходимой. В Будё и Мо, во время отступления отряда Габбинса на север, мы приходили слишком поздно, и противник, хотя он должен был преодолеть сотни миль по пересеченной, занесенной снегом местности, теснил нас назад, несмотря на ряд эпизодических успешных боев.

Нападением Гитлера на Норвегию закончились «сумерки войны». Она разгорелась ослепительным пламенем такого страшного военного взрыва, какого еще не знало человечество. Я охарактеризовал состояние транса, в котором пребывали восемь месяцев Франция и Англия, когда весь мир недоумевал. Эта фаза оказалась самой вредной для союзников. Моральное состояние Франции, ее солдат и народа стало теперь, в мае, определенно хуже, чем в начале войны.

Ничего подобного не произошло в Англии. Тем не менее мы все еще оставались однопартийным правительством, возглавлявшимся премьер-министром, от которого оппозиция была враждебно отдалена и которое не получало активной и позитивной помощи тред-юнионов.

Невозмутимый, искренний, но косный характер правительства не мог вызвать тех энергичных усилий ни в правительственных кругах, ни на военных заводах, которые были жизненной необходимостью. Нужна была катастрофа и приближение опасности, чтобы дремлющие силы английского народа пробудились. Звук набата уже почти висел в воздухе.

Глава 16

Норвегия. Заключительная фаза

В нарушение хронологии имеет смысл рассказать, как закончился норвежский эпизод.

После 16 апреля лорд Корк был вынужден отказаться от немедленного штурма Нарвика.

Трехчасовой обстрел, предпринятый 24 апреля линкором «Уорспайт» и тремя крейсерами, не смог выбить гарнизон из города. Я попросил начальника военно-морского штаба договориться о замене «Уорспайта» менее ценным, но не менее полезным для обстрела линкором «Резолюшн». Тем временем прибытие французских и польских войск и, в еще большей мере, начавшаяся оттепель побудили лорда Корка поторопиться со штурмом города. Новый план состоял в том, чтобы высадиться в северной части фиорда за Нарвиком, а затем атаковать Нарвик через Румбакс-фиорд, 24-я гвардейская бригада была оттянута, чтобы сдержать наступление немцев из Тронхейма; но к началу мая в наличии имелось три батальона альпийских стрелков, два батальона французского иностранного легиона, четыре польских батальона и норвежский отряд, численностью примерно три с половиной тысячи человек. Противник со своей стороны получил подкрепления от 3-й горной дивизии, которые были либо переброшены на самолетах из Южной Норвегии, либо перевезены тайком по железной дороге из Швеции.

Первая высадка была произведена под руководством генерала Макэзи в Бьерквике в ночь на 13 мая с очень небольшими потерями. Генерал Окинлек, которого я направил командовать всеми войсками в Северной Норвегии, присутствовал при высадке и принял командование на следующий день. Он получил инструкции не допустить поставки немцам железной руды и оборонять опорный пункт в Норвегии. Новый английский командующий, естественно, попросил очень больших подкреплений, чтобы довести численность своих войск до 17 батальонов, 200 тяжелых и легких зенитных орудий и 4 авиаэскадрилий. Но его требования можно было пообещать удовлетворить лишь наполовину.

С этого времени главенствующую роль стали играть события колоссального значения. 24 мая в обстановке кризиса, вызванного сокрушительным поражением, было почти единогласно решено, что мы должны сосредоточить во Франции и у себя на родине все, что имеем. Однако Нарвик нужно было захватить, чтобы разрушить порт и прикрыть наш отход. Главный удар на Нарвик через Румбакс-фиорд начался 27 мая. В нем участвовало два батальона иностранного легиона и один норвежский батальон под опытным руководством генерала Бетуара. Операция увенчалась полным успехом. Высадка прошла практически без потерь, а контратака противника была отбита. 28 мая Нарвик был взят. Немцы, столь долго сопротивлявшиеся силам, превосходившим их в четыре раза, отступили в горы, оставив в наших руках 400 пленных.

Теперь же приходилось отказаться от всего, чего мы достигли ценой столь тяжких усилий. Отступление было само по себе значительной операцией, возлагавшей тяжелую задачу на флот, силы которого и так были полностью напряжены сражениями в Норвегии, в Ла-Манше и Ирландском море. Над нами нависла угроза Дюнкерка, и все наличные легкие силы были оттянуты на юг. Линейный флот следовало держать в состоянии готовности для сопротивления вторжению. Многие крейсера и эсминцы уже были посланы на юг, чтобы предотвратить вторжение. В Скапа-Флоу главнокомандующий имел в своем распоряжении крупные линейные корабли: «Родней», «Вэлиент», «Ринаун» и «Рипалс». Они находились здесь на случай возникновения непредвиденных обстоятельств.

В Нарвике эвакуация шла полным ходом, и к 8 июня все войска – французские и английские, – насчитывавшие 24 тысячи человек, вместе с большим количеством воинского снаряжения и вооружения были погружены и отчалили тремя конвоями, не встретив никаких препятствий со стороны противника, войска которого на побережье составляли теперь несколько тысяч солдат, рассеянных, дезорганизованных, но победоносных. В эти последние дни надежную защиту от германской авиации обеспечивали не только военно-морская авиация, но и базировавшаяся на береговых базах эскадрилья «харрикейнов». Конвои, вышедшие из Нарвика, благополучно прибыли к месту назначения, и английская кампания в Норвегии закончилась.