Шарлотт-стрит Уоллес Дэнни

Глава 5, или

Где бы я ни искал

— Ты рехнулся, — после долгой паузы заметил Дэв по дороге к метро.

— Знаю.

Это все, что я мог сказать. Мысли в моей голове носились.

Я похлопал по карману, как бы напоминая, что фотографии все еще при мне. Внезапно они обрели для меня огромную ценность, и я время от времени проверял, на месте ли они.

— Нет, ты действительно свихнулся. Совершенно свихнулся. Ты хоть представляешь, насколько ты свихнулся?

— Я совершенно точно знаю насколько.

— Нет, приятель. Ты понимаешь, что это ты? На фото. На том фото, сделанном ею незадолго до того, как фотоаппарат оказался у тебя. Если бы ты так и не напечатал снимки, ты бы никогда не узнал, что…

— Что?

— Ну… Это судьба. Тебе так не кажется? Но это точно знак судьбы.

Я старался не обращать внимания на его слова, но ведь на фотографии действительно я фигурировал. Половина меня, пусть и не самая лучшая половина, но тем не менее. Не кто иной, как я, сидел в кафе, положив на стол газету, и запихивал в рот сосиску. И не то чтобы я был завсегдатаем кафе «Рома». Маловероятно, чтобы каждый, кому заблагорассудится около шести в будний день оказаться там, решился бы запечатлеть, как я пожираю итальянскую сосиску. До этого я был там всего пару раз, после одиноких посещений кинотеатра на Тоттенхэм-Корт-роуд. А тогда я заскочил в данное заведение просто потому, что уже знал его и к тому же пора было подкрепиться.

Вот так я и оказался на фотографии.

— Теперь между вами есть связь, — продолжал, сверкая глазами, Дэв. — Если она хиппи или кришнаитка, возможно, тебе удастся убедить ее в том, что Вселенная хочет, чтобы вы были вместе. Если нет, то можно попробовать убедить ее в том, что эта история прекрасно пройдет под коктейль на вечеринке. Мне кажется, она любит подобного рода мероприятия. Интересно, каково это — регулярно таскаться по тусовкам?

— О чем это ты все еще говоришь? — рассеянно спросил я, хотя мы оба знали, что я только притворяюсь безразличным.

На самом деле я был очень заинтересован. Строго говоря, у меня не имелось ни малейшего повода для того, чтобы выражать подобную точку зрения. Ведь я мог, не ведая того, оказаться на фотографиях множества незнакомых людей. Может быть, в данный момент где-нибудь в Осаке кто-то показывает друзьям фотографии, сделанные в поездке, и на одной из них я самозабвенно поглощаю мороженое на Трафальгарской площади. А вот я — с похмелья, опаздывающий на работу, замученный, с банкой кока-колы на фоне Вестминстера или оглядывающийся на девушек в Хитроу. В общем, не исключено, что я увековечен на тысячах фотографий.

Странность заключалась только в том, что одна такая фотка попалась мне на глаза.

Интересно, девушка заметила меня? Я ее не видел. Я был слишком занят чтением своей последней статьи и при этом пытался понять, зачем редактор настоял на том, чтобы статья перестала быть такой выразительной, как мне бы хотелось. Предо мной стояла тарелка с сосиской и пюре, а также чашка приторного чая, так что в конце концов я вернулся к насущным вопросам и углубился в изучение телепрограммы на вечер. Где уж тут заметить какую-то девушку, даже если ее появление сопровождается щелчком затвора фотоаппарата и вспышкой.

Может быть, это плохой знак. Я ни разу не привлек ее внимания. С другой стороны, у нее есть парень. Тот, с часами. С чего бы ей интересоваться мной? Я ношу «Свотч». Но что, если?.. Что, если между нами и вправду есть какая-то метафизическая связь?

Все следующее утро я убеждал себя в том, что, как бы странно это ни казалось, такие вещи и вправду случаются. И что с того? Она хотела отснять последний кадр, прежде чем отнести пленку в проявку, а я случайно оказался рядом. Вот мы и встретились в тот вечер в одно и то же время в одном и том же месте. То, что вчера казалось невероятным совпадением, сегодня могло послужить зачином для светской беседы. Во всяком случае, это сломает лед между нами. Что-то вроде «вы не поверите». Но Дэва не одурачишь. Он все еще находился под впечатлением того, что им воспринималось как начало ряда последовательных событий глобальной значимости.

— Мужик, понимаешь, люди заводят детей на еще меньших основаниях.

— Где ты учился знакомиться с девушками? То есть, ты думаешь, я должен подойти к ней и, не проговорив и получаса о погоде, сказать: «Привет. Предположим, вы меня не знаете, но я случайно оказался на фотографии, однажды сделанной вами. Так почему бы нам не обзавестись детьми?»

— Джейс, ты забываешь о том, что случилось после. О том, что камера фатальным образом оказалась у тебя в руках.

— Это говорит только о моей наивности и непрактичности.

— На следующий день ты встретил ее на том же месте.

— Да, она искала свой фотоаппарат.

— Ну что же ты! Друг! Это тот самый момент! Пользуйся им.

Сказать по правде, я хотел. Прошлой ночью я допоздна перебирал фотографии в поисках… В поисках чего? Не буду спорить, я ничего не знаю о девушке, но тем не менее мне все больше начинало казаться, что ее образ некоторым образом конкретизируется.

Например, с определенной долей вероятности можно заключить следующее.

Ее любимое время года — весна, так как она любит желтый цвет, а весной расцветают желтые нарциссы. Она любит нарциссы, потому, вероятно, что выросла на ферме. Я мало знаю о сельской жизни, но уверен, что нарциссы являются ее неотъемлемой частью. Она любит животных, это само собой, ведь она с фермы, и потом, кто решится полюбить девушку, испытывающую неприязнь к животным? Но ее квартирка, обставленная не очень-то представительной мебелью, прикупленной ею на блошином рынке после переезда в Лондон и своими руками заботливо отремонтированной… Кстати, откуда она взялась такая? Вероятно, из Уэльса, где остался мальчик, нравившийся ей в детстве, — единственный, кого она целовала за всю свою жизнь. Так вот, ее квартирка слишком маленькая для собаки или кошки, так что ей остается только гладить животных, встречаемых на улице, и заводить с их хозяевами долгие и обоюдоприятные разговоры. Кошки! Больше всего она любит кошек! И она ездит на велосипеде, это совершенно точно, хотя оба раза, когда я ее видел, она садилась в такси. А синее пальто — это ее любимое, и она носит его постоянно, вне зависимости от погоды.

Я сам понимал, что глупо выдумывать образ девушки, с которой мне хотелось бы познакомиться, вне зависимости от того, сколь банально выглядит эта любовь к животным, старый велосипед, синее пальто, надеваемое ею по любому поводу, и свежие нарциссы от цветочника, приветствующего ее каждый день по дороге на работу. Кстати, о работе. Мне кажется она работает в издательстве, целыми днями сидит над скучными, но важными текстами, не забывая о том, чтобы почтенные профессора получали свои сандвичи до того, как придет девушка из научно-популярного журнала или парень с Би-би-си зайдет, чтобы записать интервью на свой старый, видавший виды диктофон.

А может быть, она студентка и изучает искусство. Ей свойствен свободный, не стесненный какими-либо рамками образ мыслей, у нее накрашенные всеми цветами радуги ногти и кролик по имени Ренуар.

С другой стороны, вполне вероятно, что она француженка. Откровенно говоря, я не возражал бы, если бы она все-таки оказалась француженкой.

Хотя, если честно, скорее всего она занимается розничными продажами. В какой-нибудь компании по установке окон, в девяностые нарушившей несколько экологических нормативов Евросоюза и засветившейся в этой связи на телевидении. Это синее пальто — первое, что она достала из шкафа. Может, ей даже наплевать и на животных. И уж никак нельзя поручиться, что она знает, как пишется «нарциссы». Курит она красные «Мальборо» — соответственно, терпеть не может детей и не бывает в книжном магазине. А если у нее и есть велосипед, то он точно не старый и испещренный ржавчиной, с корзинкой спереди и пластиковыми цветами на раме; скорее это обтекаемый, лишенный индивидуальности титановый образчик промышленного дизайна, перекупленный ею у своего непутевого брата и так ни разу и не использованный. Тем не менее железяка стоит у нее в квартире и портит весь интерьер.

Не важно, как человек выглядит на фотографии. Имеет значение, лишь что он представляет собой вне ее.

Благодаря подобным рассуждениям у меня не съезжала крыша, уцелели сердце и надежда в их привычном понимании, а моему телу вполне комфортно в магазинчике видеоигр на Каледониан-роуд.

Я поставил чайник, Дэв сменил табличку на двери на «Открыто», и в этот момент распахнулась дверь.

— Привет, Дэв. Привет Джейсон.

— Заходи, Павел.

— Дэв, ты должен мне четыре фунта. И шесть за «Ежиновку».

— Разумеется! — ответил Дэв. — Но сначала хотелось бы получить от тебя совет.

— Зачем?

— Собираюсь приударить кой за кем из высшего круга.

Павел был явно озадачен.

— Я имею в виду девушку по имени Памела. Па-мээ-ла. Мне нужно зарядиться некоторыми ключевыми фразами. Для поддержания разговора.

Павел мрачно кивнул.

— Из кафе?

— Да! — оживился Дэв. — Симпатичная. Темные волосы со светлыми прядями.

— Понятно. Тебе придется нелегко. Она, наверное, самая скучная баба на свете.

Теперь озадаченным выглядел Дэв.

— Она кажется мне такой загадочной.

— Нет-нет. Она очень скучная. Очень скучная баба.

Я предпочел оставить Павла и ошарашенного Дэва наедине и побрел наверх.

Работа. Нет, кофе. Сначала кофе, потом работа. Нормальный кофе, не тот растворимый, столь усердно потребляемый Дэвом. Не то чтобы я имел что-то против растворимого кофе. Это Сара приучила меня к натуральному. Думаю, что с ее стороны это своего рода снобизм. Посмотрите на мою кофеварку, мои чашки и мой кофе. Я представил себе ее и Гэри, как они сидят, скрестив босые ноги в льняных брюках на полированном паркете в комнате, украшенной живыми цветами, пьют только что сваренный латте, едят круассаны, слушают Колдплей, цитируют друг другу выдержки из колонки Чарли Брукера, посмеиваясь над несовершенством этого мира.

Я вынул фотографии из кармана и бросил на стол. Желто-зеленый пакет из «Снеппи-снепс» измялся от долгого пребывания в кармане. В какой-то момент захотелось заглянуть в него еще раз, взглянуть на чью-то жизнь, но вместо этого я убрал пакет в ящик, извлек из кармана грязный листок и положил перед собой. На нем было написано: «Два парня. Алекс и???».

Не уверен, что мне это пригодится.

«Режиссер: Питер Дональдсон. Смешной момент с совой».

Я задумался. Это действительно было забавно.

Тем не менее каким-то образом мне надо было написать двести пятьдесят слов.

Я откинулся в кресле и взглянул на проделанную работу. Неплохо. Глотнув кофе, я снова углубился в творческий процесс.

«…это фильм, снятый Питером Дональдсоном».

Одиннадцать.

Я постучал пальцами по столу.

«Возьмем двух подростков: одного зовут Алекс, другого — Боб».

Девятнадцать.

Я подумал и добавил «а» перед Бобом.

Двадцать.

Я еще раз побарабанил пальцами по столу и выглянул в окно. Грузовик привез овощи в магазин на углу. Хозяин эфиопского ресторана выставлял бутылки. Я посмотрел на ящик стола, выдвинул его. Увидел пакет с фотографиями.

— Джейсон! — раздался голос Дэва снизу. — Можно тебя попросить?

— О чем? — крикнул я в ответ.

— Можешь посмотреть за магазином несколько минут? Павел хочет научить меня польской серенаде.

Я задвинул ящик и бросил еще один взгляд на написанное.

Неплохо.

Дэва не было минут пятнадцать или двадцать. Он оставил включенной музыку из «Голден Экс», и я тут же поменял ее на радио «Мэджик».

Я почти ничего не знаю о компьютерных играх. Конечно, кое-что я выучил и могу при случае повторить. Мне есть что сказать докучливому посетителю, но действительно разбираться в этой материи — совсем другое дело. Поэтому мне приходится лихо, когда в магазин заходит какой-нибудь особо придирчивый покупатель. Иногда я блефую, если клиент как бы сам напрашивается на то, чтобы его обманули, но обычно сразу же капитулирую и признаюсь, что просто присматриваю за магазином. Некоторые радуются этому. Это значит, что они наслышаны о Дэве. Журнал «Ретро-игры» недавно напечатал интервью с ним, где объявил его «последним оплотом старой геймерской культуры». Он воспроизвел эту формулировку на своих визитках, а статью вставил в рамку и повесил над прилавком, рядом со снабженной автографом фотографией «одержимого геймера» Пери, джойстиком, когда-то принадлежавшим Большому Барри, и фотографией Денни Керли — чемпиона Европы по компьютерным играм в 1992 году. Дэв говорит, что однажды тот зашел в магазин, но он постеснялся заговорить с этой выдающейся личностью.

Диджей с какого-то радиоканала только договорил очередную шутку о погоде, как прозвенел колокольчик над дверью. Я поднял взгляд и застыл на месте.

Зашел Мэттью Фаулер — мой бывший ученик, если можно так назвать человека, делавшего вид, что учится, пока я изображал терпеливого и заботливого педагога. Тот самый, что чуть не оставил другого мальчика без глаза. В настоящее время отец десятимесячного ребенка. Возможно, через год сам будет орать на кого-то в вечернем ток-шоу.

Он был без капюшона, и я слышал тихий звук МПЗ-плейера в кармане его спортивных брюк.

Он посмотрел в мою сторону, но тут же отвел взгляд и принялся копаться в коробке с уже побывавшими в эксплуатации дисками и картриджами.

Он не узнал меня.

Я немного расслабился и принялся делать вид, что навожу порядок на прилавке, но при этом никак не мог удержаться от взглядов, украдкой бросаемых в его сторону. Должен отметить, он вызывал у меня интерес, а не подозрения. Чем он занимался после того, как ушел из школы? Зачем он здесь?

Я чувствовал себя так, будто в магазин зашла знаменитость, правда, из тех, что вполне способны пересчитать ребра тем, кто склонен проявлять к ним чрезмерное любопытство. Музыка смолкла, и он еще раз обернулся в мою сторону. Я ощутил вину за то, что подсматривал за ним, и принялся машинально перекладывать с места на место какие-то коробки.

И тут он подошел к прилавку.

— Здрасте, сэр.

Ох.

— Привет… Мэттью. Мэтт.

— Вы здесь работаете?

Странно, если бы я отрицал очевидное.

Хотя что это я.

— Нет. Просто присматриваю. Это магазин друга.

Он кивнул и окинул оценивающим взглядом лаконичную простоту интерьера.

— Ага, как его зовут? Я заходил сюда пару раз. Такой нервный парень. Так вы все еще в Сент-Джонсе?

Он говорил со мной, но смотрел куда угодно, лишь бы не на меня.

— Нет… Я теперь журналист. Во всяком случае, что-то в этом роде.

— Ага. Мне встречалось ваше имя в газете. Только не знал, вы это или тот, другой.

— Парень из 90210?

— Ну, не уверен.

Я улыбнулся.

— Так у вас все в порядке, сэр?

Теперь он застенчиво смотрел на меня.

— Не обязательно называть меня «сэр».

— А как?

— Не знаю. Может, просто «мистер Пристли».

Тут я окончательно почувствовал себя идиотом. Я стоял рядом с изображением Соника-суперёжика и предлагал покупателю называть меня «мистер Пристли».

— Или Джейсон. Да, зови меня по имени.

Мэттью засопел и почесал нос.

— Я все-таки буду звать вас «мистер Пристли». Так у вас все в порядке?

Это был не очень удобный момент. Я задумался, что бы такое ответить. Интересно, что сказал бы Дэв?

— Да. Нашел что искал?

— Да я так, смотрю.

— Как твой ребенок?

Естественный вопрос. Но теперь он думает, откуда я знаю. Он улыбнулся.

— Я вас тоже видел тогда. На станции. Думал, вы меня не узнали.

— Как его зовут? Или ее?

— Элгар.

Элгар? Маленький Элгар?

— Элгар — прекрасное имя для… ребенка, разумеется.

— У меня нет детей, — ответил он с улыбкой. — Эта женщина постоянно пристает к людям с вопросами про детей. Лучше пусть думает, что у меня есть ребенок, и даст мне заниматься моими делами.

Я рассмеялся. Странно, что он выбрал имя Элгар, но мне понравилась его находчивость.

— Как твои дела?

— Школа оказалась не для меня. Не знаю, что бы мне подошло.

— А где ты работаешь?

— В гараже, рядом с Чэпел-маркет.

Внезапно из кармана Мэттью раздалось пение Эйкона. То ли это рингтон Мэттью, то ли Эйкону надо подыскать себе нового продюсера.

Мэтт посмотрел на экран.

— Я пойду. Пока, сэр. Рад был встретить вас. Хорошо, что у вас все в порядке.

— Увидимся… — начал говорить я, но он уже вышел из магазина.

Я проводил его взглядом до спортивного велосипеда, прикрепленного цепью к фонарному столбу.

Школа вызвала у него реакцию отторжения. Я знаю, что он чувствовал.

Тут опять раздался звон колокольчика над дверью, и в магазин вошел покупатель. Я улыбнулся, не присматриваясь к нему, и отвернулся. Мои мысли все еще занимал Мэтт. Но зашедший человек показался мне знакомым. Я видел раньше этот загар и эти аккуратно причесанные волосы, так что повернулся к нему еще раз. Он стоял у двери, подняв тонкие брови и слегка улыбаясь.

— Привет, друг, — с некоторой грустью в голосе проговорил он, как будто я был котенком, а он — ветеринаром, у которого закончилось обезболивающее, но остался молоточек.

Глава 6, или

Небо падает нам на головы

— Я знаю, что ты все еще любишь ее, приятель.

Боже мой, только не «приятель». Тебе тридцать четыре, ты из Хертфордшира и не имеешь ровно никакого отношения к Америке пятидесятых.

Я закрыл магазин — Дэв меня поймет — и неохотно согласился «по-быстрому выпить кофе и поболтать».

Прошло десять минут, а я все смотрел на Гэри, продолжавшего произносить округлые, громкие, ничего не значащие фразы. И наконец, как будто выйдя из длинного туннеля, он приступил к изложению сути дела, приведшего его сюда.

— Тебе, должно быть, тяжело видеть ее с другим, — начал он, и я приготовился внимательно слушать. — Но когда-то тебе все равно пришлось бы ответить за свои поступки. Поднять руки, признаться, что ты ошибся, и жить дальше. Иначе твоя жизнь не стоит и ломаного гроша.

В устах кого-нибудь другого это звучало бы угрожающе, как предупреждающий выстрел из кустов. В сочетании же с Гэри это воспринималось как фраза из плохого фильма.

Я попробовал перебить его.

— Не могу сказать, что я все еще люблю ее, — заметил я, рассматривая свою чашку, но он не обратил на это внимания. — Мы все когда-то через это прошли, — продолжал он.

Я рассмотрел надпись на его куртке: «Dubai Desert Classic 2004», — дополненную эмблемой авиакомпании «Эмирейтс». Куртка имела хороший вид: ни пятен, ни потертостей.

— Я имею в виду, мы все теряли кого-то дорогого. Таков наш мир. Жизнь слишком коротка.

Я неожиданно понял, что именно представляет собой Гэри. Он мог сказать «жизнь коротка» в полной уверенности, что сам сформулировал эту максиму. Вероятно, он считал себя философом, раз уж ему приходят в голову такие глубокие фразы. Уверен, если он однажды увидит это словосочетание на чьей-то наклейке на бампере, то будет уверен, что это плагиат.

— Каждый день надо проживать так, будто он последний, — продолжил он в том же духе, делая вид, что испытывает некоторую неловкость, рассматривая пятно на скатерти. — Неужели ты не можешь думать ни о чем, кроме какого-то человека?

— Гэри, представь, я могу думать о чем-то, кроме Сары, — ответил я. — Просто был пьян, сидел перед компьютером и, признаю, действительно сделал ошибку — огромную ошибку. Ты можешь похвалить себя за то, что никогда не делал ничего подобного, но людям свойственно ошибаться, Гэри.

Господи. Я только что сказал «но людям свойственно ошибаться». Я еще хуже Гэри.

— Нельзя жить прошлым…

Хороший у нас получается диалог.

Неприятное ощущение, как будто тебя отчитывает взрослый. Настоящий мужчина. Кто-то способный вполне здраво рассуждать об отношениях между людьми. Именно поэтому, как мне кажется, разговор и доставлял ему такое удовлетворение. Он пришел сюда не из жалости или сочувствия, а токмо чтобы всем своим видом сказать: «А ну взгляни на меня. Посмотри, что мне под силу. Я могу не только быть с Сарой. Я ведь еще на правах взрослого должен сказать тебе, где ты не прав, в чем причина того, что ты жалкий неудачник. Общаясь с тобой, я делаю тебе одолжение».

— Гэри, послушай, мне надо идти, — решительно проговорил я, пытаясь выпить залпом полчашки кофе. — Дэв спросит, почему я закрыл магазин. Он теперь очень занят — разучивает польские песни. А с трех до четырех по вторникам у нас больше всего покупателей. У него. Я здесь, собственно, и не работаю.

Гэри запаниковал.

— Я кое-что хочу сказать тебе на прощание. Понимаешь… Не я должен это говорить, но…

Но что?

Он сделал паузу, явно наслаждаясь ею. Бывает, я тоже люблю паузы. Я могу выдерживать их целую минуту — думаю, это талант. Сара говорила, что паузы — это то время, когда происходит самое важное; случаются весьма красноречивые паузы, нередко возникают паузы, вызывающие чувство необъяснимого комфорта. Например, после того, как вы говорите адрес таксисту, перед тем как он кивком подтверждает, что знает, куда ехать. Несколько минут между рекламой и фильмом в кино, когда одновременно исчезает и звук, и изображение и вы видите только свет выключаемых мобильников и слышите только шорох хрустящих оберток от шоколадок. Но эта… это была нехорошая пауза.

То есть в ней не было совершенно ничего хорошего.

— Забудь.

— Что?

— Не я должен это тебе сказать.

— Что, Гэри?

Последняя, решающая пауза. На этот раз довольно короткая, но от этого не легче.

— Нет.

На этом он бросил пятерку на стол, улыбнулся и отодвинулся от стола.

— Ну ладненько…

Гэри настоял на том, чтобы проводить меня до магазина. Там я постарался показать ему, насколько занят, раскладывая стопку дисков, однако это не придало мне особенно занятой вид. Я выглядел просто как недотепа, не способный выполнять даже самую примитивную работенку.

Вы понимаете, о чем я.

Гэри взял с прилавка несколько дисков и зачитал вслух аннотации на них. Он, кажется, один из тех, кто почему-то любит это делать.

Замечательно, теперь он нашел фотографии — я не успел убрать их.

— Твои? — поинтересовался он.

— А? Нет. Знакомой.

Я протянул руку, надеясь, что он отдаст их мне, но он явно заинтересовался.

— Кто она?

— Она… Говорю же, знакомая. Подружка.

— Подружка?

Он задержал взгляд на фотографии еще на несколько, секунд. Я знал, о чем он думает. Он сравнивает ее с Сарой, пытается вычислить, кто лучше.

— Это хорошо, Джейсон, — сказал он наконец, разложив фотографии веером перед собой. — Хорошо иметь друзей.

Я кивнул. Ладно, что в этом плохого? Если Гэри решит, что я провожу время с симпатичными блондинками, то, возможно, уведомит об этом Сару. Хотя вряд ли он так поступит. Это представило бы меня в слишком привлекательном свете. Нет, Гэри скажет Саре с сочувственным вздохом, что я работаю в магазине видеоигр и ношу свитер, облепленный аппликациями с моряцкой символикой.