Системный властелин (сборник) Слюсаренко Сергей

Глава десятая

Драка на Пешеходном мосту вызвала жесткую реакцию властей. Кроме того, на столе президента оказались неизвестно откуда взявшиеся фотографии острова с большой высоты, на которых видны были постройки казарменного типа и шахты пусковых установок. Милицейская атака на надувных катерах, а потом и с вертолетов не принесла никаких ощутимых результатов. При повторной атаке на остров произошло непредвиденное – все шесть боевых вертолетов украинской милиции были сметены МиГами с китайской символикой. Как потом выяснилось, они прилетели с Чугуевского подземного аэродрома. Пять лет назад он за ненадобностью был передан представителю китайской коммуны города Харькова для использования в качестве оранжерей по выращиванию сои и шампиньонов. Как оказалось, аэродром передали со всем содержимым (вот они, тринадцать миллионов юаней тогдашнему министру обороны). Так же как и месяц назад, воззвали к помощи России. Пока помощь в виде речного авианосца «Адмирал Жириновский» ползла с Азова, в штабе национальной обороны начали планировать совершенно секретную операцию. Только высший командный состав был посвящен в некоторые детали. Именно сверхсекретность операции привела к тому, что в назначенный час тысячи киевлян собрались на днепровских кручах. Кому повезло, заняли места в амфитеатре у арки «Дружбы народов», кому нет – на обзорных площадках и просто на склонах Днепра.

Ровно в шесть вечера десяток штурмовиков с ревом выскочили со стороны Южного моста.

– Это с «Жирика», сейчас ахнут, – зашелестело в толпе зрителей.

Пройдя низко над молодой зеленью Труханова острова, самолеты высыпали сотни мелких черных зарядов. Ковровое бомбометание породило стену огня, вызвавшего на острове сплошной лесной пожар. Уйдя в направлении Десны, штурмовики скрылись из виду. Какое-то время был слышен только далекий гул пылающего острова и робкие возгласы зрителей. Никакого движения, а тем более ответного огня со стороны обороняющихся на острове не последовало.

И тут к шуму пожара стал подмешиваться далекий рокот. Сидящие повыше зрители замахали руками, указывая в сторону Борисполя. Оттуда стаей сказочных драконов приближалась армада боевых вертолетов, грозных уже только своим видом. На подходе к острову вертолеты поменяли строй и пошли цепью. И в этот момент некто, явно почитатель Копполы, врубил во всех громкоговорителях вдоль набережной «Полет Валькирии». Но рокот вертолетов совершенно заглушил музыку, только шума прибавилось.

Авангард конвоя заложил вираж и ринулся в направлении ракетных шахт. Их открытые люки были хорошо видны пилотам даже в дыму пожара. От нескольких залпов шахты разнесло на кусочки. Остальные вертолетные силы кинулись расстреливать большие ангары, которые остались нетронутыми после рейда штурмовиков. Но после первого залпа неуправляемыми ракетами перед вертолетами встала стена огня. Позже пресса сообщила, что это было первым применением сверхсекретного китайского оружия.

Несущие огонь снаряды взлетали из полуразрушенных ангаров, заполняя вечернее небо огнем. Разноцветные шлейфы перекрывали путь вертолетам, делая их маневры сумбурными и бесполезными. Местами огонь вспухал фиолетовыми куполами и сферами. Командование сразу смекнуло – это, наверное, силовые поля, прикрывающие объекты особой важности, и направило шквальный огонь с вертолетов именно туда, где возникали огненные купола. Когда вертолетные боекомплекты закончились, а страшное китайское оружие, как казалось, и не думало прекращать свой огненный танец, у командования сдали нервы.

Труханов накрыли с днепровских круч залпом старых установок «Ливень». Китайская сторона заявила об убийстве миллиона мирных переселенцев и потребовала созвать Совбез ООН. Но почему-то он не собрался. Китайские власти решили, что Украина не получит поддержки ни от России, ни от Штатов и не сможет сильно противиться процессу переселения. А последние события вообще позволят потерпевшей стороне активизировать экспансию на Украину. Переселение с Востока уже давно проводилось в районы Африки как мало зараженные СПИДом, а также в Южную Австралию и объявленную перед этим свободной для въезда Народную китайскую республику Канада. Но Великий Кормчий на этот раз просчитался. На самом деле так и не нашли того, кто отдал приказ на применение установок залпового огня. А так как прогоревшая на шесть метров вглубь после термитных шашек земля не сохранила даже костей, суд присяжных заседателей Троещинского района постановил, что нельзя составить заключение о составе преступления. И никому не было дела до того, что за день до боя за Труханов остров все его обитатели на джонках уплыли на Подол, что ракетные шахты были на острове еще с хрущевских времен и их давно развинтили на металлолом шустрые азиаты. А что до страшного оборонного оружия, примененного против вертолетной армии, – так не надо было стрелять по фабрике фейерверков. Вот и разлетелась продукция по острову, сея огонь и ужас вместо новогоднего детского смеха. В общем – слава богу, обошлось без жертв. Но исход китайских поселенцев из Украины стал необратимым.

Опустевшие базары Киева и других городов постепенно стали заполнять местные продавцы. Конфликт перешел из активных действий в обмен неожиданными ударами. Как мне удалось выяснить, Миша и еще двести тридцать человек, находившиеся вместе с ним в заключении, были освобождены. Миша, правда, в состоянии глубокого стресса и под воздействием наркотиков проявил неадекватность поведения. Он скрылся в подвале разрушенного частного дома, где занялся строительством бомбоубежища из подсобных материалов.

К тому времени, когда спровоцированные мною события были в самом разгаре, удалось сделать еще несколько важных открытий относительно моего местопребывания. Мне удалось разобраться в системе доступа в подземелье – это было действительно ментальное управление. И еще – после длительных манипуляций главный компьютер выдал мне потрясающий гаджет. Он хранился в одном из многих внезапно открывающихся ящичков. Это были очки-дисплей с проекцией на сетчатку. Вместе со встроенным микрофоном они позволяли сохранять полный голосовой и визуальный контроль над системой. Поэтому я наконец решился на свой первый за многие дни выход в город.

Глава одиннадцатая

Черная точка в небе беззвучно росла. Ее безмолвие постепенно превращалось в предчувствие звука, которое разрешилось адским грохотом, похожим на взрыв. Старенький МиГ, чуть не задев крышу почтамта, вышел из пике и оставил в горячем воздухе над Крещатиком две дымные полосы. Они следовали за ракетами, беззлобно врезавшимися в основание монумента на площади. Бронзовая баба на высоком, когда-то белом столбе стала медленно заваливаться, с треском раскидывая вокруг себя плитки облицовочного мрамора. Наконец монумент с грохотом упал на похожий на теплицу торговый центр у подножия гостиницы «Москва». Повисший над площадью истошный женский визг вмиг был заглушен звоном тысячи разбиваемых стекол. Истребитель унизительно расстреляли над Днепром пушки подоспевшей двойки Су-45 с трехцветным флагом на хвосте. Потом, резвясь, «сушки», выполнив рискованный пролет под аркой «Дружбы народов» и совершив ритуальную кобру, восходящей «бочкой» скрылись в сторону Подола.

Воющие пожарные машины и «скорые помощи» скопились вокруг Майдана. А в пятидесяти метрах отсюда жизнь шла своим чередом. Создавалось впечатление, что за короткое время люди привыкли и к внезапным налетам, и к опустевшим бесчисленным китайским ресторанам и магазинчикам. Еще совсем недавно казалось, что реклама с иероглифами, продублированная украинским текстом, – неотъемлемая часть Крещатика. А сегодня от них не осталось и следа. Но не только потери изменили вид улицы. Как по мановению волшебной палочки возникли старые знакомцы – наперсточники. Пассаж, бывший последние два года просто компактным чайна-тауном, вдруг заполнился шикарными авто, а ресторанчики с иероглифами превратились в подозрительные кафе. Публика, судя по повадкам и лицам, была совершенно бандитская и чувствовала себя там достаточно вольготно. Покой этой братии охраняли вооруженные молодчики в топорщащихся пиджаках, а тех, в свою очередь, – лоснящиеся от самодовольства милиционеры.

На Крещатике меня потянуло на настоящее пиво, как в былые времена. И чтобы донышек у кружки было нечетное количество. На Крещатике напротив метро всегда стояли два ларька, работающих, как мне кажется, круглосуточно.

– Пожалуйста, мне кружку темной «Оболони», – обратился я к дородной тетке.

– А ты кто? – неожиданно спросила продавщица.

– В смысле? Клиент, разве не похож? Вот и три гвн есть, – гордо сообщил я.

– Ты, наверное, не здешний! А пока цел, я тебе объясню: пиво – только для пацанов Черепа! – прошептала тетка.

– То есть как?? Какой такой череп? – удивился я.

– Отвали, – вдруг громко сказала тетка.

За спиной стояли два мордоворота без тени мысли на лбу.

– Тебе шо у нас на улице нада? – промычал один из них.

– Да ничего, пиво выпить хочу.

– Ну, иди и пей себе дома! Крещатик тока для нормальных пацанов. Панаезжали тут лохи рогатые, уже в Киеве человеку с понятиями проходу нет, – прогундел второй и оттолкнул меня от прилавка.

Вступать в дискуссию с гуманоидами мне не захотелось. Да, поменялись нравы в Киеве за пару недель...

Очередной сюрприз поджидал меня на улице Октябрьской революции. Там, напротив Верховного Совета, митинговала толпа. Несмотря на российские истребители, защищавшие небо над Киевом, толпа орала «Украина – без москалив!» и «Геть оккупантов!» и еще, совсем уже не к месту, размахивала картонными плакатами «Геть Мосола-Кравчука» – наверное, из старых запасов. Все как в эпоху ранней независимости. Да и толпа состояла из мрачных обмылков с воспаленными глазами, облезлыми усами, а то и с оселедцами. Дирижировал митингом молодой человек типично митинговой наружности. Был он худ, с черными усами, с чудовищным ирокезом и чернотой вокруг ввалившихся глаз. Постояв минутку, я разобрал, что он говорил о магометанских братьях и сестрах, польских предателях и требовал возвращения Севастополя Турции. Что же это за страна такая, все время в поисках странного. Ладно, пора домой идти. Но идти домой с пустыми руками – не дело. А денег нет ни копейки. Хороший повод проверить, насколько я научился управляться с системой.

Ближайший банкомат находился на выходе из метро недалеко от Национального банка.

Надо сказать, что на улице я себя чувствовал не совсем уверенно. Во-первых, я еще не привык видеть мир с наложенной на него картинкой от дисплея, да и голосовая связь с базой могла удивить окружающих. В вестибюле метро в это время было достаточно многолюдно, и просто так вытащить деньги из банкомата я не рискнул. Пришлось для вида запихать в щель телефонную карточку. Банкомат, взятый мною под контроль, принял ее с радостью. Потом я отдал тихую команду – выдать десять тысяч. Внутри тумбы зажужжало, и из щели стали одна за другой выскакивать банкноты.

Распихав деньги по карманам, я медленно, не оглядываясь, вышел из метро. Однако для спокойствия заглянул внутрь уже с улицы. Да, надо быть осторожнее. Мужик, стоявший за мной в очереди к банкомату, бил по нему кулаком и орал: «Десять тысяч, десять тысяч!» Он явно подглядывал за моими манипуляциями. Пришлось в очередной раз проверить весь банкомат. На этот раз энтрудеры нашли нечто, не имевшее отношения к выдаче денег. Внутри банкомата была камера слежения, видео с которой записывалось в головном офисе банка. Следующий раз будем знать. А пока доставим тем, кто вздумает проверять видеозапись, пару веселых минут – пусть увидят, как подошедший к банкомату крокодил Гена вынул оттуда десять тысяч Чебурашек. И никаких моих следов.

Уже не с пустыми карманами я направился к своему дому. Вот родной подъезд и мраморная лестница.

На лестничной клетке шла возня. Два битюга тащили в мою квартиру большой платяной шкаф. Им морально помогал все тот же депутат. Он сообщил мне, что, так как квартира брошена и нет никаких наследователей, она передана в распоряжение администрации Рады. А теперь страна свободна, иностранных китайцев прогнали, и депутат, награжденный орденом Леси Украинки за победу над врагом, получил льготы. Пока, мол, прошение на занятие моей квартиры как бесхозной не принято, он, чтобы там, мол, не простаивало, и вот... Что-то было написано у меня на лице такое, что битюги молча потащили шкаф обратно, а депутат скрылся в неизвестном направлении.

В институт я приехал с легкой тревогой. Как оно там? На проходной охранник, бывший совсем недавно свидетелем моего изгнания, весело распахнул ворота, дав мне заехать без всяких препятствий. Внешне в институте ничего не изменилось. Впрочем, ничто и никогда внешне не менялось под ликами великих ученых, выписанных под куполом главного корпуса много лет назад. Посидев недолго в своей каморке под лестницей, поболтав о возможных исследованиях с теми, кто ими еще занимался, я пошел в отдел кадров выяснить свое теперешнее положение. Ткнувшись туда и увидев массу народа, я решил переждать наплыв, изучая наглядную агитацию. Все было как всегда. Обновленный список украинских терминов в науке. Новые втыкачки-вытыкачки, напивдроты и сойки. Да, разошелся наш Богдан Шендеровский – созидатель новой лексики физиков. Очередная рукописная стенгазета про Полюя и про то, как Рентген его обокрал. А вот и свежее культурологическое эссе. Размышления о том, что Украина стала первой в мире развитой цивилизацией именно благодаря организованному на государственном уровне антисемитизму. Рискованная для Института физики статья. Ну что же – новая волна ментальной свободы всегда порождает новые идеи.

А вот и доска объявлений и приказов – даже приказ о моем увольнении еще не сняли. Почему-то по собственному желанию. Приказ директора, который уже по счету, «О необходимости использования в процессе программирования на компьютерах только государственного языка и о создании комиссии по контролю над программным продуктом». Кто же, интересно, в который раз подставляет академика? Дождавшись, когда очередь в отдел кадров схлынет, я вошел в знакомый за много лет работы в институте кабинет.

Вместо доброй и отзывчивой Анны Ивановны за ее столом восседал молодой битюг в костюме-тройке и вышиванке. Казацкие усы дополнял оселедец, приклеенный к макушке скотчем. Я кратко изложил свое дело, историю увольнения и желание вернуться на работу. В ответ услышал:

– Я нэ розумию инозэмною мовою.

Поморщившись, я повторил то же самое на украинском. В ответ услыхал длинную тираду о том, что согласно государственной политике в госучреждениях введен лимит служащих из лиц некоренной национальности в пять процентов, и в настоящий момент в институте этот лимит превышен наполовину. В случае установления нового лимита будет возможен набор сотрудников некоренной национальности. Однако в первую очередь будет проводиться конкурс среди соискателей генетически близких национальностей – евреев, болгар, молдаван и гагаузов, а в особенности немцев и этрусков, и только если останутся вакансии, то возможен после прохождения экзамена по украинскому языку конкурсный набор лиц русской национальности. Декоративный оселедец спасла только моя многолетняя привычка сдерживаться...

Глава двенадцатая

На этот раз я вошел в зал через ход на склоне Владимирской горки, совершенно незаметный в вековых зарослях кустарников. Здесь галерея была намного длиннее, но в принципе ничем не отличалась от первой. Только в зале я понял – это единственное место, где я чувствую себя свободно и спокойно. Не хотелось бы, чтобы так было всегда. И, наверное, я смогу что-то сделать теперь. И надо начать с того, чтобы выручить старого товарища.

Дорога к дому на Холмах была непростая. Я всегда забывал, какой поворот надо не пропустить на Краснозвездном проспекте, но сегодня все прошло нормально. Даже фигурное вождение по ямам, гордо именуемым улица Холмогорская, прошло без царапин на бампере и брюхе. Мишин дом заслуживает особого внимания. Как-то в приступе очередной симуляции потери рассудка Миша одолжил много долларов и купил себе дом. Вернее, это были руины старого особняка. Миша долго вывозил мусор и металлолом, чтобы приступить к ремонту. Потом в доме поселились бомжи. Миша их долго вытравливал, но ничего не получалось до тех пор, пока не установил ворота. Потом произошел оползень, и участок засыпали тонны земли, но некуда девать землю. Была проведена кампания «Земля – народу». Миша отдавал землю в мешках соседям, у которых были противоположные проблемы – съезжали склоны. Вся эта суета постоянно отдаляла процесс восстановления собственно дома, так и остававшегося в течение нескольких лет непригодными к жизни руинами.

– Открывай, Сова, Медведь пришел! – загремел я монтировкой по жестяным воротам, которые Миша прикрутил проволокой к развалинам несколько лет назад.

– Это ты? – раздался слабый голос из глубины. Миша был не в ударе – даже не вышел встречать.

– Если отвечу, что это не я, – совру.

– Ну ладно, заходи! Только смотри, осторожно, там у меня вход в убежище привален шиферными плитами, – строго предупредил Миша.

– Ты что? Совсем в китайском плену повелся? Давай лучше водки выпьем. – Я твердо решил вернуть друга в нормальное состояние.

– Пить вредно! Тем более что водки нет! И денег нет!

– Ладно, Миша, – поехали ко мне в гости!

Послышалась возня, загремела, судя по всему, лопата, и из подвала на карачках вылез Миша. Я не уверен, что в китайском плену ему было хорошо, но сейчас он выглядел совсем плохо. Одет был Миша в высотный комбинезон летчика-истребителя с притороченным к боку бечевкой шлемом. Борода была заплетена в мелкие косички, прихваченные на концах черными резинками, которыми обычно перевязывают пачки денег, а на голове красовался танковый прибор ночного видения. Вот где мой ПНВ!! А я его семь лет искал!

Миша гордо произнес:

– Я долго думал о природе фотона и в последние дни пришел к выводу – они все разные по размерам! И главное – невидимые! А если считать, что в том месте, где фотона нет, он неопределен, то можно положить, что фотон имеет родителей! И родители у него – негры!

– Миша, при чем тут негры?

– Негры ни при чем – они борются за свободу черной Африки. Что ты говорил начет выпить?

– А ел ты когда? – Судя по землистому цвету лица, кормили Мишу давно и плохо.

– У меня тут смородина поспела. И белки жили.

– Ты белок ел? Они же наши меньшие сестры.

– Нет, я у них орехи воровал.

Было очень трудно понять – то ли Миша валял очередного дурака, то ли слегка тронулся умом.

– Ладно, кончай базар, поедем, водки купим, и ко мне в гости.

Миша сопротивляться не стал. Он покопал пару минут кучу песка возле ворот и осторожно устроился на переднем сиденье машины. Пристегнулся ремнем, попробовал его на прочность и попытался застегнуться вторым.

Тормознув возле магазина «Предслава» и купив водку, которую моя система не научилась делать как надо, я порулил к Ватутинскому парку. Миша забеспокоился:

– Так мы не к тебе?

– Нет, тут есть место одно, хорошо кормят.

Далее, до самой будочки на склонах, Миша ничего не спрашивал, только встревоженно озирался. Миша спокойно преодолел тоннель, задав один только вопрос:

– Это ты сам выкопал?

В зале у него пропал дар речи, и Миша сел на пол.

Заранее подготовленная программа запустилась с голоса без проблем:

«Гипнотерапия».

«Цикл запущен».

Миша, так и не встав с пола, тихо съехал на бок и закрыл глаза.

В соответствии с тем, что было заранее обсуждено с мейнфреймом, ментосканирование, а потом и глубокая релаксация с терапией должны были продлиться часа два. Я пока решил посмотреть новости и понять, что же за новая система власти у нас на Украине.

Тихо пискнула клавиатура, переводя систему из вербального в обычный контроль, и на экране засветилось родное окно браузера.

– А можно почту посмотреть? – От вопроса, неожиданно прозвучавшего над ухом, я подскочил.

– Миша! Почему ты не спишь? Ты ведь сейчас лечиться должен!

– Пусть больные лечатся! Кстати, ты наливаешь, или зачем? А я почту давно не проверял! – Миша уже мало походил на человека с подавленной психикой, и голос его звучал нормально.

– Проверить-то можно, но как ты?

– В порядке. Если бы ты еще гипнотизировать меня не пробовал, так вообще было бы хорошо. И не пялься! Косички на бороде – удобно, когда бомбоубежище строишь! Ты-то сам себе вон какое отгрохал!

– А с фотонами как же?

– А что с фотонами? Природа фотона очень сложна! Дай я почту проверю и посмотрю, как на Ебее торги идут! Там Гриша должен был выставить мою грамоту с подписью Берии. Я эту подпись два дня рисовал! Денег много дадут!

– Миша! – Мысль созрела моментально. – Да кинь ты эти торги! Я тебе сейчас весь Ебей куплю!

– Мы их всех, конечно, купим, но всех купить ужасно трудно, – назидательно произнес Миша.

Я отдал простую команду, предварительно переключив систему на голосовое управление. Опять была запущена эвристическая программа. В течение долей секунды она проделала титаническую работу. Не веря своим глазам, Миша полчаса лазал по аукциону. Оказалось, что в последнюю секунду все лоты, выставленные на Ебее, были куплены одним человеком со странным ником Хаким Беспартийный. Общая сумма покупок составляла более восьми миллиардов, и в действительности под ником Хакима оказался сам Миша.

– Во-первых, я не собирался покупать все! – пробурчал Миша недовольно. – Там девяносто процентов советских наград – подделки из Львова. Потом, мне совсем не нужен самолет В-52 с запасными колесами и партия поддельных «ролексов», а тем более четыре тысячи ритуальных анальных перьев зукулусов. А телевизоры эти все, машины? Да и еще вопрос, кто платить будет?

– Ты можешь проверить свой счет. – Я решил убить Мишу окончательно.

– У меня нет счета! Был однажды в западноберлинском банке. Я положил туда пятьдесят марок, а через месяц они мне прислали письмо, что я им уже должен сто. С тех пор – ни-ни!

– Ты название банка помнишь?

– В кошмарном сне не забуду! «Берлинер Коммерцбанк».

– Ну, давай найдем его в Интернете. – Я отдал несколько команд, и на экране засветился сайт этого банка.

– И что, что банк? Как я узнаю, что там и как?

– А ты пробуй, учись!

Миша припал к клавиатуре и через несколько минут усердного клацанья одним пальцем изрек:

– Меня посадят опять. А я тебя заложу! И все равно – тут не хватит на весь аукцион.

– Да нет проблем! Вот смотри. – В несколько кликов все торги на Ебее были восстановлены. – И никто даже не заметил, что творилось с аукционом в течение последних минут.

Миша обиделся:

– Ну вот! Сначала обрадовал, а теперь все назад? Небось и в банке – дурилка картонная?

– Нет, не бойся. Все по-правдашнему! Давай лучше выпьем!

Водка оказалась кстати, да и закуска была подготовлена заранее. Настоящая, из магазина. После рюмки Миша задумчиво оглядел пространство и, выяснив, где умывальник, скрылся на некоторое время. Вернулся он посвежевший, без косичек и высотного комбинезона.

– Можно, я все-таки проверю, что там на Ебее на самом деле?

– Да ради бога!

Он сидел возле клавиатуры, время от времени тыча в нее указательным пальцем, не оборачиваясь, чокался, когда я подливал водки, и поглощал маринованные грибы. Удовлетворившись, Миша заявил:

– Значит, так! Ты не сильно врал. Я действительно могу там торговать! Моя регистрация настоящая! Ты потом расскажи, как это делается. Я там купил на разных торгах комсомольский билет двадцать седьмого года, значок комсомольский – тех же времен и буденновку! Это если одним лотом продать – так можно баксов пятьдесят наварить! Ты не представляешь, какие перспективы открываются!

Мы выпили за перспективы, и Миша спросил:

– Слушай, ты где это все взял? Украл где-то?

Я подробно рассказал события последних дней, начиная с ареста. Он внимательно, не перебивая, выслушал всю историю и произнес:

– Надо подумать, что с этим делать. Боюсь, как бы гости не пожаловали. Стояло все это – никого не трогало. А вот сейчас нас могут засечь. Всякая активность оставляет следы. Надо бы за пивом сходить.

За пивом ходить не пришлось – запасы я сделал заранее.

– Слушай! У меня идея! – Вдруг Мишу осенило. – Давай Люкку подарим какую-нибудь ерунду! Представляешь – он профессор в своем Огайо, а ему самосвал КРАЗ присылают. Или стадо коров!

– У меня лучше идея есть! Пусть он нам пиво поставит! – Я решил повеселиться.

– Куда поставит? – не понял Михаил.

– Ну, ты что, разучился разыгрывать Люкка? Вот смотри, что система может!

«Локализовать индивидуума».

«Идентификация:»

«Сергей Люкк. Предположительное местонахождение – северо-западное полушарие».

«Выполняется».

Через десять секунд:

«Локализация произведена. Время выхода дронов локального базирования на визуальный контакт 7’15».

«Выполнить визуальный контакт, вывести на монитор».

– Это о чем оно? – не понял Миша.

– Это о том, что мы увидим Люкка через семь минут.

Вскоре на экране появился Люкк. Еще более растолстевший за те пять лет, что прошли с последней встречи. Он пил пиво, читая что-то с монитора.

– А мыло ему кинуть можно?

– Да хоть телеграмму от президента Кеннеди на монитор! – развеселился я.

– Ну, Кеннеди уже нет, и Люкк не поверит. Поймет, что шутим, обидится и будет потом ныть. Мол, мы обманули его, и все кругом подлецы. Как обычно. Мы ему вот что! – Миша припал к клавиатуре.

Глава тринадцатая

Ничего не предвещало Сергею Люкку, что день пройдет не так однообразно и размеренно, как многие другие дни последних лет. Лекций с утра не было, и он собирался посвятить эти часы работе над новым проектом. По пути в свой микроскопический кабинет, с трудом отвоеванный у индусского аспиранта, Люкк машинально выгреб почту из своей ячейки в холле, где находилась администрация факультета. Включив компьютер, он сразу зашел на свой любимый форумом туристов-водников бывшего СССР. На плоту Люкк не плавал уже много лет, с тех пор как уехал из Киева. Но вернуться в кипучие саянские реки мечтал всегда. Пока грузились сообщения, стал перебирать почту. Обычный бумажный спам, ни приглашений на нормальные конференции, ни просьб о сотрудничестве, ничего. Внимание привлек факс, помятый и, как ни странно, на русском языке. У Люкка учащенно забилось сердце:

Дорогой профессор Люкк Сергей Карлович!

Президиум Академии наук Украины, внимательно изучив цикл Ваших работ, посвященных субгармоническим решеткам в фоторефрактивных кристаллах, постановил:

1. Наградить Вас как выдающегося ученого нашего века медалью имени Тараса Бульбы и деревянной булавой с шипами.

2. Вручить денежную премию в размере шестисот гвн.

3. Вручить от спонсорского комитета премии и награды в следующих номинациях:

а. Как верному соратнику великих ученых Института физики от мясокомбината номер три города Умань – годовую подписку на журнал «Наше мясо».

б. Как целеустремленному естествоиспытателю природных ресурсов родного края, внесшему неоценимый вклад в отечественное рыболовство, от журнала «Моделист-рыболов» – набор крючков «Дядя Ваня» с лесками.

в. От дирекции по личному составу академии в номинации «За дружбу между народами» – племенной козой с ошейником, украшенным государственной символикой.

Награждение с презентацией состоится в Мариинском парке г. Киева на открытой эстраде такого-то числа. Проезд в оба конца обеспечивается силами принимающей стороны. Проживание оплачено за счет спонсоров.

Президент НАН Украины

Е. Ю. Багет-Бессмертный.

Люкк обиженно засопел – он сразу понял, кто мог так гадко пошутить. Через несколько минут он получил е-мейл аналогичного содержания, однако адрес отправителя был странным – [email protected]. В письме, кроме текста, была ссылка на ресурс украинской Академии наук. Там на официальном сайте был тот же самый текст и парадная фотография Люкка двадцатилетней давности. Рядом – многословная статья академика Кошкиса М.С. о счастливых годах совместной работы его, Кошкиса, с ним, Люкком. Еще одна статья, тоже академика, Мальчикова С.Г., подробно излагала и разъясняла глубину научных работ Люкка, а также покаяния академика, не понявшего в свое время столь выдающегося ученого и не согласившегося работать под его руководством, о чем он сейчас искренне сожалеет.

Люкк глубже и глубже уходил по ссылкам в Интернет и понимал, что на украинских сайтах теперь говорят только о нем. Был даже сайт, посвященный козе по имени Серафима, предназначавшейся Люку. Более того, чудом сохранившийся колхоз «Воззвездятский» выступил с инициативой перейти под руководство Люкка и предоставить ему и его козе жилище и земляной пай в ближайшем урочище. Люкк уже ничего не понимал. С одной стороны, все это выглядело нереальным, но с другой... Кто же откажется от козы и медали? А тем более денежной премии, хоть бы и в гвн? От изучения Интернета Люкка отвлек громкий звук, шедший откуда-то сверху. Одновременно зазвонил телефон, это была Линда, секретарь факультетской администрации.

– Сергей, как дела? – Не дожидаясь ответа, продолжила: – Только что звонили из Минобороны, просили, чтобы вы вышли их встретить.

– Кого их? – нараспев, думая, что изображая финский акцент, он больше похож на американца, спросил Люкк.

– Они сказали, ты знаешь. Что-то связанное с твоей наградой на родине, в Хорватии.

– Я из Украины, – возмутился Люк в тысячный раз.

– Ну, Украины, какая разница? – Для Линды действительно не было разницы.

Люкк вышел из корпуса на лужайку перед факультетом, на которую уже опускался красавец-вертолет «Сикорский». Собралась толпа любопытных студентов – по виду коренных янки. Сергей удивился, что в университете так много студентов-неазиатов. Студентки из некоренных с писком разбегались по кустам, подальше от громады адмиральского вертолета.

По трапу, выпущенному с вертолета еще до посадки, навстречу совсем ошалевшему Люкку спустился военный в белой форме. Судя по количеству нашивок – генерал. Отдав честь, он отрапортовал:

– Сэр, согласно полученной шифровке за подписью главнокомандующего, я имею честь доставить вас на ударный авианосец «Джордж Буш-мл.» для получения дальнейших инструкций. Прошу следовать за мной.

Люкк, не ожидая уже ничего хорошего и рационального, поплелся за генералом. Потом остановился и спросил:

– С семьей попрощаться можно?

– Ваша семья, сэр, уже оповещена и пожелала вам успехов. Вы можете поговорить с ними с борта вертолета, сэр.

Сергей так и сделал. Ольга была спокойна, поздравляла Люкка с наградами и желала ему всего наилучшего, а заодно поинтересовалась:

– Может, мы теперь вернемся в Киев?

Люкк обещал перезвонить, когда поймет, что происходит.

На авианосце в честь Люкка был выстроен парадным строем личный состав и устроен салют из водяных пушек. Генерал предложил пройти вдоль строя, и Люкк стал судорожно вспоминать – надо ли отдавать честь. Вспомнив, что гражданские лица в подобных случаях поступают как-то иначе, отдал пионерский салют не той рукой. Но шагал он уже в ногу с генералом. А когда генерал поздоровался с моряками, сделал то же самое, но по-русски.

– Здравствуйте, товарищи маринады! – Подумал и громко добавил: – Отличники-нельсоновцы!

Моряки что-то дружно заорали в ответ. Надо сказать, что Люкк вдруг начал ощущать собственную значимость, несмотря на очевидность подвоха.

– С вами желает разговаривать главнокомандующий, – обратился к нему генерал.

– Какой у нас теперь главнокомандующий? – поинтересовался Сергей.

– У нас один Верховный главнокомандующий, он же для штатских – президент!

Люкк взял протянутую ему большую, защитного цвета телефонную трубку на длинном проводе.

– Дорогой профессор, – из трубки зазвучал голос, знакомый по пятничным обращениям к народу, – весь американский народ и я гордимся тем, что вы связали свою научную деятельность с нашей страной! Разрешите оказать вам услуги по доставке вас к месту вручения наград. Я и весь американский народ будем рады видеть вас после возвращения на нашу землю!

– Э... спасибо, – оторопел Люкк. Потом подумал и тихо добавил, так, для контроля: – А это не Миша?

– Я буду рад, если вы согласитесь обращаться ко мне по-дружески. Зови меня просто Майкл, и никаких там президентов или мистеров Дукакисов! Я рад возможности дружить домами. Жду тебя на следующий уик-энд у себя в Кемп-Дэвиде на пикник!

Звук в трубке оборвался. Только теперь Люкк заметил, что все вокруг стояли по стойке «смирно».

– Выполняйте инструкции, генерал. – Сергей внезапно понял, что судьба повернулась к нему другой частью тела.

– Есть, сэр!

Подбежавшие матросики без особых церемоний напялили на Люкка шлем и всякие другие летные штучки и запихнули его в кабину стоящего рядом истребителя устрашающего вида.

– Счастливой дороги, сэр! – заревело в наушниках, заглушая вой разгоняющейся турбины.

– Какой дороги? Я давно самолет не водил! – соврал Люкк. В ответ ни звука, и только через стекло фонаря было видно, как моряки, еще не покинувшие строй, отдают ему честь, провожая гордо-печальными взглядами. Истребитель вздрогнул и развернулся носом в сторону взлетной полосы. С ужасом воспринимая происходящее, не находя сил закричать, не зная, как открыть фонарь и вырваться из этого кошмара, Люкк приготовился к худшему. Сколько раз говорил он себе – не связывайся с украинскими властями.

Юркий матросик в оранжевой жилетке нырнул под брюхо машины, закрепив бугель паровой катапульты, диспетчер сделал отмашку, и выпущенный безумной силой Люк устремился в небо, и, как ему показалось, навсегда.

Сладкая тошнота подступала откуда-то из неизведанных глубин организма и угрожала сильно испачкать шлем и костюм. Люкк уже совсем было собрался умереть, но тут голос в наушниках, показавшийся тихим и вкрадчивым, несмотря на рев турбины, проговорил:

– Не сцы, прорвемся, – по-русски и доходчиво.

Эта попытка привести Люкка в чувство оказалась успешной, и он потерял сознание.

Ударный речной авианосец «Маршал Жириновский», подняв обитые оцинкованным железом деревянные якоря, готовился вернуться в устье Дона. Интернациональный долг был выполнен, иноземцы были изгнаны из сестринской Украины, и под давлением общественного движения «Гэть, кляти москали!» необходимо было убираться. Особенно капитана беспокоили ныряющие террористы, исписывающие неприличными граффити бока авианосца. Да и моральное состояние экипажа, падкого до дешевой, а главное, превосходной украинской водки, тоже вызывало тревогу. Когда остановились у Пешеходного моста для демонтажа рубки, мешающей пройти под ним, раздался тревожный звонок красного телефона с трехглавым орлом в капитанской рубке. Император Изяслав был краток и строг с капитаном:

– Пожалуйста, обеспечьте прибытие иностранного профессора. Американский истребитель не сбивать и передозаправить.

Палубная команда была поднята по тревоге и стояла на раскаленной под южным солнцем стальной палубе в тревожном ожидании. Ни один локатор, ни одно устройство средств обнаружения не показывали ничего. Вдруг, распоров небо воплем двигателя, прямо на палубу выпал истребитель со знакомым по учебникам профилем. Как неожиданная куча, он шлепнулся на палубу, ловко зацепившись за тормозные фалы. Спасгруппа извлекла из кабины дурно пахнущего пилота и потащила его, согласно инструкциям, к вертолету палубного базирования. Вертолет, зависнув на мгновение, понес бедного Люкка к открытой сцене недалеко от Мариинки. Впрочем, Люкку было хорошо. В бреду он все еще сжимал штурвал, совершенно не реагирующий на его усилия, однако упорно прокладывающий путь сквозь северное сияние и гренландские айсберги.

Двое сержантов вывалили расслабленного Люкка на трибуну летнего театра. Сергей, придя в себя, устроился на сцене по-турецки и обиделся в очередной раз. Его можно было понять. В итоге смертельных перипетий, почти получивший признание мировой общественности, козу и прощение Мальчикова, он увидел перед собой все те же гнусные рожи! Ехидно усмехающийся Александр Тимофеенко и подлый, вечно старающийся обидеть Люкка Михаил Рублев. Мало того – среди встречающих лиц особо выделялась коза в ошейнике на золотой цепочке. Плюнув в их сторону, он окончательно пришел в себя и потребовал холодного пива.

К тому времени, как закончилась настоящая «Оболонь», Люкк трижды заявлял, что мы все сволочи, и пять раз уходил навсегда. В итоге он стал совсем мирный и даже похвалил пиво. Потом пошли воспоминания о последней рыбалке, о старике Выхухолевиче, о том, какие все кругом сволочи, только настоящие друзья – настоящие, и как было круто на физтехе. Я на этом отпал... Мы люди простые, на физтехах не учились. Потом Люкк долго слушал историю о том, что случилось со мной, восхищался спровоцированной антикитайской акцией и в конце концов простил нас и вызвался метнуться за пивом. За пивом пошли все вместе. Обратно ехали на купленном по дороге мотоцикле «Honda Black Widow», причем вести пришлось мне как единственно еще способному держать руль. К заднему сиденью был приторочен ящик «Оболони Магнат». Держась за стремя, рядом шествовали Люкк в новеньком фраке от Версаче и Миша с широко развернутым знаменем Таманской дивизии, на котором красовались два алюминиевых ордена «Победа». Охраняли нас четыре уже совершенно пьяных милиционера. Карманы их форменных курток топырились от денег. По нашей просьбе милиционеры дружно и нескладно выдували ламбаду на свистках и в такт музыке исполняли танец. Потом, с трудом от них избавившись, мы быстро скрылись в одном из тайных лазов. Даже мотоцикл затолкали.

Вновь полюбивший нас Люкк вдруг заявил:

– Если вы такие умные, почему вы не позвали сюда Володю Важенова? Вот такие вы друзья, только о себе и думаете!

Надо сказать, что, несмотря на все, он был прав... Наш верный друг, умница и светлая голова, Володя Важенов исчез четыре года назад в Чечне, куда был отправлен в командировку тестем, замдиректора института, для выполнения какой-то денежной хозтемы. Володя исчез, никто так и не смог объяснить, где и как. Да, несмотря ни на что, Люкк был прав.

Задание для мейнфрейма составляли уже вместе. С большим трудом удалось найти адрес, по которому был отправлен Володя. Потом дроны с энтрудерами долго откапывали документы расследования по факту пропажи троих граждан Украины (остальных мы даже и не знали). Потом сложился план действий.

Глава четырнадцатая

Отдельный батальон спецназа, засекреченный даже от высших органов страны, проходил обычный тренировочный цикл. Уже давно отошли в прошлое смелые операции в Афгане, а потом и в Чечне, а на такие дела, как освобождение Севастополя или, к примеру, подавление пьяного бунта в Кантемировской дивизии, привлекали не столь элитные части. Но в этот день нечто неожиданное нарушило привычный ритм. Факс командира, подполковника Крикуненко, выплюнул сначала кучу фотографий, а потом и их подробную расшифровку. На фотографиях простого чеченского аула было хорошо видно, что люди, ремонтирующие крышу одного из добротных каменных домов, закованы в цепи. В другом кадре с очень большим увеличением (Крикуненко никогда еще не видел такой качественной космической съемки) можно было различить, что один из двух работников, сидящих на коньке, одет в изношенную форму, и черты его лица до боли знакомы. Второй выглядел странно – длинноволосый и совершенно не военной выправки. В десантнике сразу узнали капитана Коротеева, пропавшего два года назад в последней операции батальона – задержании одноногого Базаева.

Крикуненко разговаривал с главкомом примерно полчаса, клялся в безупречной подготовке состава, в том, что все пройдет так, что комар носа не подточит. Главком обещал подумать, но перезвонил почти моментально. Дал добро, сказав, что ему лично по сотовому позвонил император и сам настоял на этой операции, более того, велел найти среди пленных человека с особыми приметами (данные пришлют по факсу) и доставить без комментариев в Киев.

К тому моменту, когда Крикуненко вызвал десять самых надежных человек, на его стол из факса уже ползла бесконечная лента фотографий. Подполковник уже два раза загонял новую пачку бумаги в факс, а фото шли и шли. На них было все – от подробных картинок отхожих мест аула до изображения каждого замка, каждого автомата в тайных кладовках. Кроме того, были получены портреты всех жителей, причем примерно на половину героев репортажа прислали подробные досье, так как они были в федеральном, а многие и в международном розыске. Утром, когда вся операция была почти разработана, у ворот части надрывно загудел клаксон – DHL-почта привезла пятнадцать комплектов очков-дисплеев с проекцией на сетчатку. Вся группа приняла подарок с восторгом. Подобные очки видели в Штатах на стажировке, но более громоздкие, с многокилограммовыми шлемами. Надо отдать должное Крикуненко – он сразу понял, что это за игрушка, и первый водрузил очки на широкое лицо. Двадцатиминутного развлечения хватило, чтобы понять – теперь операция будет иметь еще большие шансы на успех.

Ранним утром аул Шамдино спал мирным сном. Чингиз Раджабов, толстый аварец, давно основавшийся в этих местах, безмятежно похрапывал на широкой кровати. Что ни говори, жизнь удалась. Никому не нужный экономфак в Харькове, десантное училище в Рязани, потом стремительное продвижение по службе, которое привело его за десять неполных лет к генеральским погонам. И был бы он простым генералом до самой пенсии, но тут открылось такое поле деятельности! Только за один вагон с гранатометами Черный Араб отвалил ему два миллиона. Когда же дело было поставлено на поток, когда нашлась и крыша в Кремле, и его счета в Швейцарии уже засветились восьмизначными числами, наступили тяжелые времена – войну стали заканчивать.

И не то чтобы клиенты пропали, правоверных в Чечне не поубавилось, только новые власти стали слишком часто проверять, где и что лежит на складах. И надо было бы Чингизу уехать и жить на своей вилле на Лазурном берегу, да не хотелось. Не будет там такого уважения к нему, никто не поймет его пяти жен и надежной охраны. Да и живут там не по шариату. Вот и сидел Чингиз в родном ауле, благо знал – никто его не тронет, пока власть в Москве стоит, пока плавно текут через его аул караваны с героином, пока есть на него покупатели...

Спецназ шел спасать своего. Пусть его портрет висит на аллее славы в черной рамке. Пусть и войны нет давно. Спецназ шел спасать своего, искренне веря, что чем больше своих они спасут сегодня, тем меньше их надо будет спасать в будущем.

Утренний туман спускался с темных вершин. Когда он накрыл последние невзрачные заборы, неприметная тень поднырнула под язык плотного тумана. С высоты следящего спутника можно было рассмотреть еще девять силуэтов, рассредоточенных вокруг аула. Это сброшенный далеко отсюда с парапланов небольшой отряд вышел на рубеж.

Майор Сидельников, старший и самый опытный в группе, бесшумно двигался вдоль заборов. Он прекрасно ориентировался на местности, видя перед собой не только добротные чеченские дома, но и карту, и всех своих товарищей. Вот он, нужный двор. Лениво вякнул пес и сразу же ушел в глубокий собачий сон, нюхнув сладковатого аэрозоля. Собаки не должны гибнуть при разборках хозяев. В одно движение сбит замок, откинуты железные ставни. Дальше люк подвала, а там – зиндан или каземат, трудно дать ему определение. На дисплее вдруг замигал красный огонек тревоги. Кто-то подходил снаружи к двери.

– Тэбэ, сволач, что нада в маем домэ? Падными руки. – В распахнутую ударом дверь просунулся Чингиз с автоматом в руках.

– Ну, поднял, поднял, – улыбнулся майор, – я что, я так, на огонек зашел.

– Сными аружие. Брос тут. Вперед, – поведя стволом в сторону выхода, приказал бандит.

Он вывел Сидельникова сначала во двор, потом по ступенькам высокого крыльца в дом, в маленькую комнатку.

– Ти что, думаешь, я вас, русалак, нухам нэ чую? Кто тэбе пра мой дом сказал, сволач?

– Да никто не сказал, я просто пришел, – не терял присутствия духа майор. Да и чего терять? Все происходящее транслировалось не только на дисплеи его товарищей, но и самому Крикуненко. Видно было, как зашевелились зеленые точки-свои на карте местности, сжимая кольцо.

– Из-за таких свалачэй маэму народу жизни нет! Но падажди, я тваей мамэ тваю башку почтой пришлу!

– Адреса не знаешь, – тянул время Сидельников.

Зеленые на дисплее прошли линию, обозначенную красными точками, – охрана дома. Красные погасли.

– Ти сичас нэ только адрес мнэ напишешь, ты сичас сам будэш мама свой рэзат! – взбесившись, заорал горец.