Легион смертников Скэрроу Саймон
— Чего вы ждете?! — заревел Макрон. — За ними! Убейте их!
Не дожидаясь своих солдат, он издал нечленораздельный рык и ринулся вперед, коля и рубя всех, кто попадался ему на пути. Остальные солдаты увидели, что победа близка, и ринулись следом, безжалостно кроша врагов. Песок под калигами легионеров потемнел от крови и так быстро усеялся телами, что римлянам приходилось наступать по трупам врагов. Горячий воздух наполнили завывание и крики отчаяния, издаваемые нубийцами; палящее солнце добавило мук тем, кто оказался зажат в ловушке. Катон видел, что знамя принца Талмиса все еще развевается над морем темнокожих воинов, и разглядел сверкающее на солнце кольцо шлемов. Телохранители принца пытались вывести хозяина из толчеи и спасти из начавшейся бойни.
— Надо предложить им условия, — сказал Юний, и Катон оглянулся. Увидел, что лицо трибуна исказилось от увиденного. — Командир, нам надо предложить им наши условия. Это… это бойня.
Катон мог понять, что чувствует трибун, но остановить начавшуюся резню было невозможно. Римлян все еще превосходили в численности. Если они прекратят свое кровавое дело, то потеряют преимущество и проиграют битву. Им оставалось лишь продолжать убивать. Он покачал головой.
— Это война, трибун. Вот оно, лицо битвы, и тебе надо привыкать смотреть ему в глаза.
Некоторые нубийцы пытались сдаваться, бросая оружие и выставляя вперед пустые руки, умоляя о пощаде на своем языке. Тщетно. Они умирали вместе с теми, кто продолжал сражаться, теснимые плотными рядами римлян, не в состоянии нормально взмахнуть оружием, не приспособленным для ближнего боя.
Это продолжалось больше часа, и строй римлян сомкнулся вокруг армии нубийцев. Кавалеристы-ауксиларии перекрыли пути отступления и добивали копьями тех, кто пытался прорваться. Иногда небольшим группам выживших удавалось пробиться через строй кавалеристов, но их не преследовали, и вскоре вся земля к югу от поля битвы оказалась покрыта теми, кто бежал, спасая свою жизнь. Приближался полдень, бойня стала вялой. Римляне просто устали убивать. Некоторые нубийцы воспользовались этим и пробились между солдатами, которые не стали их останавливать. Катон поехал вперед, и его коню приходилось аккуратно ступать по земле, чтобы не поскользнуться на трупах.
— Стоять! Центурионы, построить солдат у штандартов!
Он увидел Макрона, всего в алых брызгах и потеках, опирающегося на щит и тяжело дышащего.
— Центурион! Дайте врагам уйти. Всем, кроме принца и его телохранителей. И гладиаторов. Они не должны сбежать. Ясно?
Макрон кивнул, смаргивая стекающий с бровей пот. Выпрямился, поднял щит и повернулся к легионерам.
— Построиться!
Легионеры первой когорты устало зашагали к штандартам и встали, ожидая приказаний. Катону сдавило сердце, когда он увидел, что их осталось меньше половины. Когорта резерва, бросившаяся им на помощь, чтобы закрыть прореху в строю, понесла почти такие же потери. Макрон дождался, когда все встанут в строй, и приказал наступать в сторону знамени принца Талмиса. Лошадь Катона испугалась груды мертвых тел на ее пути; он спешился и пошел к Макрону.
— Что ж, план сработал, — устало улыбнувшись, сказал тот. — Никогда не думал, что настанет день, когда я буду благодарен Ганнибалу.
— Еще не всё, — ответил Катон, кивая на плотный строй телохранителей, окруживших знамя принца.
— С ними покончено, так или иначе, — пожав плечами, сказал Макрон. — Сдастся Талмис или умрет, он наш.
Римляне разомкнули строй, позволяя последним легковооруженным нубийцам и арабам сбежать, а затем снова сомкнули и начали сжимать кольцо вокруг телохранителей. Это были рослые могучие воины в чешуйчатых доспехах и конических шлемах. Они держали в руках овальные щиты и тяжелые копья, стоя плечом к плечу перед надвигающимися римлянами.
Когда они приблизились к знамени на два десятка шагов, Катон поднял руку.
— Стой! — скомандовал он.
Легионеры остановились, устало глядя на врага. Катон вышел вперед и прокашлялся.
— Принц Талмис еще жив? — спросил он.
— Жив, — послышался голос. Величественная фигура принца появилась из-за стоящих вплотную телохранителей. Поверх черного одеяния на Талмисе был черный нагрудник, поверх шлема и плеч была накинута львиная шкура. Он с холодной горечью поглядел на тела, усеивавшие поле боя. Потом пристально поглядел на Катона. — Что ты хочешь от меня, легат? Чтобы я сдался?
— Да.
— И меня, без сомнения, отправят в Рим и будут показывать всем, как трофей императора?
— Это решать императору, — ответил Катон. — У меня простое предложение. Ты и твои воины сдаетесь, иначе я буду вынужден порубить вас на куски на месте.
— Не думаю, что мне придется сдаваться, — медленно проговорил Талмис, и его темные губы растянулись в удовлетворенной улыбке. — Ты позволишь мне свободно вернуться в Нубию, легат.
— С чего бы это? — сморщив лоб, спросил Катон.
— Потому что у меня есть то, что нужно тебе. У меня есть Аякс. Я отдам его тебе в обмен на свободный проход до границы Нубии.
Сердце Катона заколотилось.
— Аякс здесь? С тобой? — спросил он.
— Нет. Я держал его в безопасном месте, с тех пор как стал раздумывать, как поступить с человеком, плохо служившим мне. Его жизнь за мою. Вот мое предложение.
Катон повернулся к Макрону, встретившись с ним взглядом, и повисла напряженная тишина. Ветеран сглотнул, но постарался не выказывать никаких эмоций, чтобы не влиять на принимаемое другом решение. Несомненно, им не уйти от гнева императора и его приближенных, если они отпустят принца. Однако нубийцы разгромлены. Пройдут многие годы, прежде чем они снова осмелятся угрожать Риму. С другой стороны, Аякс представляет собой куда более скорую угрозу Риму, если ему удастся бежать из Египта. Он уже однажды поднял бунт, который едва не поставил Рим на колени. Кто знает, на что еще способен этот гладиатор? Кроме того, именно Аякс был причиной тому, что они вообще оказались в этой провинции. Именно поиски бунтовщика стоили им нескольких месяцев жизни. Катон поглядел на нубийского принца.
— Ну? — спросил Талмис, выставив подбородок. — Каково твое решение?
Глава 36
Ближе к вечеру Талмис, ехавший во главе небольшой группы всадников по берегу Нила, остановил коня. Принца с телохранителями разоружили, и теперь их охраняли Катон, Макрон, Юний и турма ауксилариев. Талмис показал на небольшой остров в двух сотнях шагов от берега. Как и большинство островов, виденных Катоном на Ниле, этот был невысоким, окруженным камышами. Но на краю его, выше по течению, виднелась огромная скала с плоским верхом, на которой было сооружено небольшое, четыре на пять колонн, святилище. У подножия скалы росли финиковые пальмы, рядом виднелся небольшой причал. Дальше — только камыши. У причала была ошвартована лодка, а у входа в святилище стоял человек и смотрел на них.
— Они под охраной, там, в святилище, — сказал Талмис.
— Они? — приподняв бровь, спросил Макрон. — Сколько людей осталось у Аякса?
— Там Аякс и еще один, по имени Карим. Остальных я предал смерти, когда гладиатор вернулся в мой лагерь и рассказал о своем поражении. Я оставил его казнь на потом, в случае, если бы не смог получить за него хороший выкуп от вашего императора.
— Я рад, что я не твой союзник, — сказал Макрон.
— Аякс не был союзником. Он предложил мне службу. Должен был отвлечь вас, а не устраивать битву. Но он хотел лишь убивать римлян, и ничего больше, невзирая на заплаченную за это цену. — Принц Талмис оглядел Макрона и Катона. — Я впечатлен тем, насколько человек может ненавидеть других, так, как ненавидит вас обоих Аякс.
— Это взаимно, нубиец, — скривив губы, ответил Макрон. — У нас есть достаточные причины платить ему тем же.
— Правда? — спросил Талмис, смахивая со щеки насекомое, и сделал жест, давая понять Макрону, что ждет продолжения.
— Достаточно, — перебил их Катон. — Скоро стемнеет. Я хочу разобраться с Аяксом сегодня.
Он посмотрел на принца.
— Сколько твоих воинов на острове?
— Шестеро лучших. Я пошлю к ним их командира, чтобы объяснить ситуацию и отозвать с поста. И тогда гладиатор и его друг ваши. А вы освобождаете меня и моих людей.
— Только когда заполучу Аякса, — твердо ответил Катон. — Пусть твои люди приведут сюда лодку. Я отправлюсь туда с командиром твоих телохранителей и несколькими моими солдатами, чтобы забрать пленников. Твои люди вернутся первыми, и ты сможешь уйти.
— Понимаю, — кивнув, ответил Талмис и оценивающе поглядел на него. — Легат, ты думаешь, что твоя победа покончит с моими устремлениями завладеть верховьями Нила?
— Нет. Но на то, чтобы собрать новую армию, у тебя уйдет время. За это время Рим пришлет в провинцию больше войск, укрепит города и крепости на Ниле. У тебя будет еще меньше шансов на успех, чем в этот раз. — Катон спокойно поглядел на принца. — Я думаю, что Рим может некоторое время не беспокоиться насчет границы с Нубией. Ты вышел из игры. А Аякс — нет. Именно поэтому я готов обменять твою жизнь на его.
Принц слегка нахмурился.
— Правда? Я думаю, ты меня недооцениваешь, римлянин. Мы это узнаем, и возможно, раньше, чем ты думаешь.
Талмис повернулся к командиру телохранителей и быстро переговорил с ним. Командир спешился и стал спускаться вниз по берегу к кромке воды. Поднес к губам небольшую трубу и четырежды протрубил. Из святилища появились двое, спешно сели в лодку и пошли поперек течения.
Катон дал знак командиру кавалеристов идти за ним и тихо заговорил с декурионом.
— Я не верю принцу. Пусть со мной отправятся двое лучших твоих людей. Как только мы достигнем острова и получим пленных, я дам сигнал отпустить принца и его воинов.
— Есть, командир. Какой будет сигнал?
Катон ненадолго задумался.
— Подниму меч и помашу им из стороны в сторону. Отсюда ты это вполне увидишь.
— Есть, командир.
Легат глянул на принца и его воинов.
— Если попытаются бежать прежде, чем я дам сигнал, убейте их. Если сможете, оставьте в живых принца.
Макрон подошел к Катону.
— Что мешает нам убить его по-любому? — тихо спросил он. — Когда Аякс будет у нас в руках?
— Талмис представляет достаточно малую угрозу Риму. Думаю, поражение ослабит его позиции. Он будет занят тем, чтобы сохранить власть. А если мы убьем его, то дадим нубийцам повод для мести.
— Как скажешь, — пожав плечами, ответил Макрон. — Честно говоря, еще немного мертвых нубийцев вполне бы меня устроило.
— Ты получил приказ, — сказал Катон, кивая декуриону.
Тот развернулся в седле.
— Кастор! Деций! Спешиться и сопровождать легата! — приказал он.
Два серьезного вида воина соскочили с коней, отдали поводья товарищам, сняли с седел щиты и бегом подбежали к офицерам. Катон тоже спешился и дал им знак идти за ним.
— Ты тоже, Макрон. И ты, Юний.
Он пошел первым, догоняя командира телохранителей принца, и они стали ждать на берегу. Двое воинов в небольшой лодке отчаянно гребли, преодолевая течение. Пока они ждали, Катон встал в стороне.
— Макрон, ко мне.
Они отошли так, чтобы их не слышали остальные, и Катон повернулся, испытующе глядя на друга.
— Когда мы получим Аякса, я намереваюсь доставить его в Рим живьем. Ты понял?
Ветеран мгновение молчал. Его лицо окаменело.
— После всего, что натворил этот ублюдок? Ты забыл Крит, Катон. Ведь тогда он держал в этой загаженной клетке не тебя, а меня и Юлию.
— Знаю.
— Чушь. Говорю тебе, мы убьем его, бросим тело в Нил и покончим с этим.
— Нам приказано иное.
— Приказано? — переспросил Макрон, пододвигаясь ближе к Катону. — В Тартар приказы. В Тартар Семпрония, Нарцисса и императора. Всех их в Тартар. Мне плевать. У меня должок к Аяксу, и я хочу отомстить. — Он помолчал. — Катон, дружище, я должен отомстить, и ты тоже, ради Юлии, — сказал он настолько мягко, насколько мог.
— Я не могу действовать от ее имени.
Макрон ткнул пальцем в перевязь Катону.
— Она станет твоей женой. Неужели ты сможешь жить спокойно, зная, что он с ней сделал, и позволив ему жить хоть на мгновение дольше, чем надо?
— Аякс умрет, — твердо ответил Катон. — Император приговорит его, и его распнут. И ты это знаешь.
— О, его точно приговорят, но что, если Клавдий решит отправить его на арену? Ты знаешь, как хорошо он бьется. Если кто и может завоевать симпатии толпы, так это Аякс. И что тогда? Допустим, Клавдий решит пожертвовать им, сделав подачку толпе. И что? Пусть он и умрет, но умрет героем. Либо с мечом в руке, изрыгая проклятия, либо понося Рим, когда будет висеть на кресте. А если его распнут, он станет мучеником, точно так же, как Спартак до него.
— Тогда мы должны сами возвести этот крест для него, когда до этого дойдет дело. Если дойдет, — сказал Катон, хватая Макрона за руку. — У нас нет выбора. У нас есть приказ, и я выполню его. И ты тоже. Дай мне слово, что сделаешь это, иначе я буду вынужден отправить тебя в лагерь.
Лицо Макрона дернулось. Он пытался сдержать злобу, которую породил в его сердце Аякс много месяцев назад. Глубоко вдохнул, сквозь зубы.
— Как прикажете… командир.
— Благодарю тебя, — сказал Катон, слегка наклонив голову в знак благодарности, и потом глянул на реку. — Лодка уже здесь. Пошли.
Они вернулись к остальным, когда лодка причалила к берегу. Один из воинов перепрыгнул через борт, с плеском встав в воду, и вытащил нос лодки на берег. Командир телохранителей забрался на лодку и устроился на корме, потом заняли места и остальные. Макрон и Катон сели напротив командира телохранителей, двое ауксилариев и Юний сели спереди, на небольшую треугольную палубу. Нубиец оттолкнул лодку от берега, а другой, оставшийся на веслах, начал грести, ведя ее по зеркальной глади реки к причалу на острове. Один из кавалеристов наклонился в сторону, глядя в воду, и лодка слегка накренилась.
— Сядь! — рявкнул Макрон. — И не шевелись больше!
— Простите, командир.
Лодка была перегружена и плохо шла. Сидящий на веслах с трудом держал курс. Солнце начало опускаться в густую оранжевую дымку на западе, темные силуэты птиц мелькали над водой — те ловили насекомых. Они были не единственные, кто здесь кормился, понял Катон, когда лодка приблизилась к причалу. В камышах вдалеке слева что-то зашевелилось, и из зеленых зарослей на мгновение показалось длинное блестящее рыло. Вода колыхнулась, зашуршали камыши, и оно исчезло.
Лодка подошла к причалу, сложенному из камней в те незапамятные времени, когда жрецы часто совершали жертвоприношения в святилище. За века камень источила вода, причал был заляпан птичьим пометом. Сидящий на веслах окликнул Юния и показал на веревку, свернутую кольцами и лежащую позади трибуна. Юний кивнул, взял конец веревки и протянул руку к железному кольцу, закрепленному в каменной кладке. Еще один взмах весел, и лодка оказалась на нужном расстоянии. Трибун ухватился за кольцо и, подтянув лодку к причалу, привязал ее. Выбрался на причал и помог выбраться остальным. Когда они оказались на твердой почве, Макрон повернулся к командиру телохранителей.
— По-гречески говоришь?
— Немного.
— Тогда без шуток, понял? — сказал Макрон, хлопнув по ножнам.
Командир телохранителей кивнул и пошел первым по полуразвалившейся каменной дорожке, окаймленной пальмами. Поднявшись, они оказались у входа в святилище. Катон обернулся и посмотрел на силуэты людей на берегу, которые следили за ними. Потом догнал остальных. Его сердце бешено забилось в ожидании встречи с Аяксом. Макрон был мрачен и плотно сжал губы. Двое ауксилариев шли следом, замыкали шествие Катон и Юний. Часовой у входа отсалютовал командиру телохранителей, и они перекинулись парой фраз. Затем нубиец повел остальных внутрь святилища.
Внутреннее помещение было образовано стеной в десять футов высотой, на которой были вырезаны глубокие иероглифы, чтобы тени подчеркивали их начертание. У дальней стены сидели два человека, привалившись к ней, футах в пятнадцати от них стояли двое охранников с копьями в руках. Аякс поглядел на вошедших. На мгновение его лицо выразило непонимание, но затем он увидел оружие в руках римлян и едва улыбнулся.
— Значит, принц Талмис побежден. Интересно. Теперь я стану вашей жертвой, а не его.
Катон поглядел на гладиатора. Его охватила жгучая ненависть, но он постоянно повторял себе, что надо выполнять приказ. Было и другое чувство, которое он едва осознавал. Легкое разочарование оттого, что долгая охота окончена.
— Мы идем, — объявил командир телохранителей.
— Что? — переспросил Катон. Нубиец показал на своих воинов, а потом на лодку. Катон коротко кивнул.
Командир телохранителей окликнул своих людей, и они попятились от пленников, подбирая свои вещмешки и подходя к своему командиру. Коротко кивнув Катону, нубиец повел своих воинов наружу. Легат слушал, как затихает топот сандалий. Повисла тишина. Пленники и римляне смотрели друг на друга.
— Что вы со мной сделаете? — прервав молчание, заговорил Аякс.
— Доставим в Рим, — внешне равнодушно ответил Катон.
— Понимаю. Чтобы устроить спектакль из моей казни? В назидание другим рабам, чтобы знали о цене вызова, брошенного Риму?
— Думаю, император пожелает именно этого. Честно говоря, мне плевать. Нам с Макроном просто хочется видеть, как ты поплатишься за все причиненные тобой страдания.
— А что насчет тех страданий, которые вы причинили мне?
— Твой отец был сраный пират! — зарычал Макрон. — Он заслужил той смерти, которой умер. И ты заслуживаешь такой же.
Аякс глянул за спину двоим офицерам, и на его лице мелькнула улыбка. Катон тут же почувствовал холодок, пробежавший по спине. Обернулся, проследив за взглядом гладиатора. Позади него стояли двое ауксилариев, крепко сжимая в руках копья и внимательно следя за пленниками. Позади них стоял Юний, обнажив меч и помахивая им из стороны в сторону. Сигнал освободить принца Талмиса. Катон почувствовал, как в нем вскипает гнев.
— Я не отдавал приказа…
Юний шагнул вперед, взмахнул мечом, ударяя по шее ближайшего к нему ауксилария, и перерубил ему позвоночник. У воина отвисла челюсть, и он осел на пол. Второй развернулся, поглядев на сраженного товарища, но был слишком ошеломлен, чтобы правильно среагировать и спасти свою жизнь. Юний сделал еще шаг и вонзил ему меч в горло.
— Как?.. — воскликнул Катон, в ужасе глядя на трибуна.
Первым все понял Макрон. Он выдернул меч из ножен и развернулся к Юнию.
— Предатель! — зарычал он. — Вот он!
— Предатель? — переспросил Катон, словно оглушенный. У него перед глазами сразу встал образ Хамеда, лежащего ничком с торчащим из спины кинжалом. Ему стало дурно, когда он понял весь ужас своей ошибки. — Нет… только не Юний…
Трибун ухмыльнулся:
— Сомневаюсь, что тело вашего Юния когда-нибудь найдут. Шакалы у дороги из Мемфиса уже о нем позаботились. Именно там мы его поймали, когда он спешил в легион.
Бросив меч над головой у Катона, он наклонился, подбирая с пола копье одного из ауксилариев. Меч с грохотом упал у ног Аякса, тот схватил его и вскочил на ноги. То же самое сделал второй пленник. Гладиатор грубо расхохотался.
— Благодарю, Кант. Ты опять меня спас. — Он показал кончиком меча на Катона. — Легат мой. Разберитесь с центурионом.
— Кант? — повторил Катон.
Он все еще не пришел в себя, но ему хватило ума выхватить меч. Юноша опустил острие копья и сделал быстрый выпад в сторону Макрона. Тот едва успел дернуться в сторону, уворачиваясь от удара. Противник сразу же сделал еще один выпад, стараясь не дать римлянину восстановить равновесие. Но Макрон уже присел, расставляя ноги, и легко отвел удар в сторону. Они внимательно глядели друг на друга.
Топот ног заставил Катона обернуться, в тот самый момент, когда Аякс рубанул мечом. Кончик лезвия просвистел в воздухе, и Катон уклонился от него. Ткнул своим мечом снизу вверх и попал Аяксу в бок. Это был поспешный удар, но острие меча проткнуло пропотевшую тунику и рассекло мышцы на ребрах гладиатора. Аякс яростно зарычал и сделал шаг назад. Свободной рукой прикоснулся к ране. Позади него был Карим, темнокожий помощник Аякса, которого Катон помнил еще со времени восстания на Крите. Сейчас он бросился бежать вдоль дальней стены святилища, заходя Макрону за спину.
— Макрон, берегись!
В тот момент, когда Катон выкрикнул эти слова, Аякс ринулся вперед и ударил, метя в лицо. Катон попытался шагнуть назад, но кончик меча попал ему по лбу и прошел вниз, по носу и щеке. Ощущение было такое, будто ему ударили раскаленным докрасна молотом. В глазах поплыло, его пронзила ужасающая боль, затмевая все мысли. Оступившись, Катон упал навзничь, роняя меч. От удара о пол у него перехватило дыхание, кровь залила глаза, ослепляя его.
Макрон услышал предупреждение и увидел, как взгляд Канта метнулся вправо. Тут же бросился вперед и рубанул мечом по пальцам ближайшей к нему руки противника. Лезвие отрубило их, и они упали на пол, уже не удерживая древко копья. Кант завыл от боли. Макрон не остановился и с налету изо всей силы ударил Канта кулаком в лицо, вложив в удар весь свой вес. Шпион зашатался, оглушенный ударом, и Макрон тут же со всей силы ткнул ему мечом в голову, сбоку. Раздался чавкающий звук и треск. Череп Канта был расколот, и прежде, чем он успел упасть на пол, Макрон резко развернулся и, расставив ноги для устойчивости, выставил меч вперед. Карим не успел остановиться на бегу, чтобы увернуться, и сам напоролся на меч. Лезвие вонзилось ему в грудь, ломая грудную кость. Карим выдохнул, обдав Макрона горячим воздухом из легких, но инерция несла его вперед, и он сбил с ног ветерана. Оба упали на пол, из спины Карима торчал кончик меча Макрона. Бунтовщик яростно поглядел на префекта, изо рта его потекла кровь, но он вытянул вперед обе руки, пытаясь схватить противника за горло. Макрон почувствовал, как пальцы врага смыкаются на шее, и с силой отбросил его в сторону, выдергивая меч.
Уловил взглядом движение на другом конце святилища. Аякс ринулся на него, и Макрон рубанул вдоль пола, целясь гладиатору в колено. Но реакция Аякса была отточена за годы, проведенные на арене, и он высоко подпрыгнул, перемахнув через Макрона и тело Карима. Пробежав еще два шага, остановился и развернулся к центуриону. Макрон перекатом встал на ноги, в устойчивую низкую стойку, держа меч сбоку, наготове. Мгновение оба не шевелились. В стенах святилища повисла тишина, нарушаемая лишь их хриплым дыханием, последними судорожными вздохами Карима и стонами Катона.
Аякс облизнул губы.
— Надо было тебе убить меня вместе с моим отцом, — проговорил он.
— Да, надо было, — пробормотал Макрон. — Это было ошибкой… которую я сейчас исправлю.
Он двинулся вперед, нанося удары мечом. Аякс отбил их, а потом контратаковал быстрой серией колющих и режущих выпадов, заставив Макрона проявить все свое мастерство владения мечом. Потом сделал шаг назад. Они снова поглядели друг на друга в меркнущем свете дня. Кровь текла из раны в боку Аякса, он чувствовал, как она теплой струйкой стекает по наружной стороне бедра. Гладиатор понимал, что скоро начнет слабеть. Кожу тронул хорошо знакомый холодок. Скоро начнет плыть в глазах. Несколько лет назад опытный наставник намертво вбил в своих учеников знание того, чем опасны ранения. Когда понимаешь, что начинаешь слабеть, надо наступать и бить как можно скорее, пока не упал посреди арены, умоляя толпу о милосердии. Аякс снова обрушил на противника вихрь ударов, звон мечей эхом отразился от стен святилища. Но он так и не смог пробить защиту римлянина. Увидел на лице Макрона удовлетворенное выражение.
Бывалый вояка заметил рану в боку гладиатора; заметил он и струйку крови, стекающую по его ноге. Они были на равных как бойцы, но сейчас время работало против Аякса. Кровопотеря скоро заставит его двигаться медленнее, и в конце концов Макрон убьет его. Отомстит.
Аякс с горечью кивнул, осознавая ситуацию.
— Ты думаешь, что победил, римлянин. Ты действительно думаешь, что можешь меня победить? Неужели думаешь, что я, Аякс, это допущу? — Он оскалился. — Пока я жив, огонь жажды восстания будет гореть в сердцах рабов повсюду. А я буду жив в их сердцах, пока ты не сможешь доказать, что я мертв. С этой точки зрения сегодня ты проиграл.
Прежде чем до Макрона дошел смысл его слов, Аякс развернулся, побежал к выходу и скрылся в сумерках.
— Вот дерьмо! — пробормотал Макрон, глянув на Катона. Ему очень хотелось поскорее помочь другу, но он ринулся вслед за Аяксом.
Гладиатор не побежал по мощеной дороге, ведущей к причалу. Он бежал по треснувшим плитам, которыми было вымощено пространство вокруг святилища, а потом по окатанным водой валунам и высокой траве. Макрон отставал, будучи ниже ростом и короче ногами. Зашуршала трава, хлеща по икрам. Аякс был футах в пятидесяти впереди, и с каждым шагом отрывался все больше. Макрон разглядел, что оконечность острова недалеко от западного берега реки, не больше полусотни шагов по открытой воде. Аякс уже бежал через камыши, его сандалии плескали по мутной воде. Когда Макрон добрался до камышей, гладиатор уже шел по пояс в воде, выбираясь на просторы Нила. Оглянувшись назад, улыбнулся, убедившись, что Макрон отстал. Выйдя из камышей, бросил меч и поплыл поперек течения.
Макрон остановился в воде, доходящей ему до лодыжек и плещущейся между камышей. Лихорадочно расстегнул ремешки, снял через голову доспех и отбросил его в сторону. И тут услышал громкий шелест камышей в стороне, а потом плеск массивного тела, плюхнувшегося в воду. Темный силуэт быстро двинулся от камышей наперерез Аяксу.
В последнее мгновение бунтовщик обернулся и увидел немигающие глаза крокодила по бокам его покрытой грубой ребристой чешуей головы. Потом его взгляд упал на Макрона.
— Нет! Нет!!! — заорал он.
Его голова резко дернулась вперед, руки взметнулись из воды, болтаясь из стороны в сторону. Он пытался бить ими по голове чудовищу, которое сжало его мощными челюстями, усеянными острыми кривыми зубами. Вода забурлила, крокодил крутанулся, и на мгновение в последних лучах заходящего солнца блеснула светлая шкура его брюха. Потом он исчез. Мгновение, и волны на воде улеглись; Нил как ни в чем не бывало продолжил свое величавое течение в сгущающихся сумерках.
Макрон еще мгновение глядел на реку, чтобы убедиться, что с Аяксом покончено. Тело онемело от шока, вызванного ужасной смертью врага. А потом от самого живота в нем забурлила злоба, обжигая ему сердце. Он стиснул зубы, мысленно прокляв богов всеми известными ему словами. Так долго преследовать Аякса, оказаться так далеко от дома, чтобы в конце концов увидеть это… Кулаки Макрона сжались, и он задрожал всем телом.
— Проклятье… Проклятье!.. Проклятье!!!
Его слова едва отразились эхом от противоположного берега, и наступила тишина. Он медленно развернулся, подобрал доспех, вышел на сушу и бегом бросился обратно в святилище, к Катону.
Эпилог
Прошло два месяца. Катон шагал вверх по дороге, ведущей к императорской вилле, расположившейся на уступе скалы на восточном краю острова Капри. Они вышли из Александрии на имперском посыльном судне, пересекли неспокойное осеннее море, прошли вдоль западного берега Италии и пристали в Остии, порту в устье Тибра. Когда они прибыли в Путеолы, на базу военного флота, им сообщили, что император Клавдий и его секретарь Нарцисс уже отбыли на зиму на Капри. Капитан посыльного судна тут же взял обратный курс, и они подошли к небольшому скалистому острову у Неаполитанского залива. Оставив Макрона в одном из трактиров в небольшой рыболовецкой деревушке на берегу, Катон направился к вилле.
Он шел, минуя многочисленные сторожевые посты, на которых дежурили бдительные солдаты преторианской гвардии, и обдумывал, как лучше доложить обо всем секретарю императора. Разгром нубийцев и смерть Аякса означали, что его дела в Египте окончены. Как только Двадцать второй легион вернулся в Мемфис, Катон и Макрон вышли из его состава и направились в Александрию. Спускались вниз по Нилу на грузовом судне, Катон всю дорогу лежал под навесом, выздоравливая после ранения. Хирург «Шакалов» зашил ему рану, и прошло много дней, прежде чем кожа и ткани срослись, оставив у него на лице огромный неровный шрам.
В Александрии губернатор с мрачным лицом выслушал двоих офицеров, доложивших об исходе боевых действий, серьезных потерях, понесенных римской армией, и разграбленных верховьях Нила. Петроний разозлился на Катона за его решение обменять Талмиса на Аякса, особенно потому, что не осталось тела гладиатора, которое можно было бы выставить на всеобщее обозрение. Но не стал предпринимать каких-либо действий против исполняющего обязанности легата. Заявил, что Катон сам ответит за принятые им решения перед чиновниками в Риме, где ему и назначат достойное наказание. Он спешно написал предварительный доклад и отправил его Нарциссу, ближайшему советнику императора, прежде чем Катон отбыл в Рим.
На протяжении всей обратной дороги настроение Катона становилось все хуже и хуже. Он страстно желал вернуться к Юлии, которая ждала его в доме ее отца в Риме, и живо представлял себе, как переступит порог и бросится в ее объятия. Но эти мысли сразу же омрачались другими, о возможной ее реакции на шрам, пересекший его лицо от лба через всю щеку.
А еще его тяготила мысль о непоправимой ошибке, сделанной им в отношении Хамеда. Его рассуждения оказались ошибочными, погиб невиновный. Макрон старался не заговаривать на эту тему и лишь пытался грубовато утешать Катона, говоря, что в кровавом хаосе войны такое всегда может случиться. Но молодой офицер никак не мог простить себя.
Он подошел к главным воротам императорской виллы, где дорога заканчивалась, доложил дежурному оптиону свое имя и звание, а также цель визита к Нарциссу.
— Подождите здесь, офицер, — сказал оптион и неторопливо пошел вверх по лестнице, ведущей к вилле. Остров обдувал холодный ветер, собирались дождевые облака. К северу холмы резко обрывались, переходя в утесы на берегу моря. Катон поглядел вдаль, в сторону бухты, где виднелись Путеолы. В сотне миль дальше по берегу была Остия, а неподалеку от нее — Рим… Юлия…
— Префект!
Катон обернулся и увидел оптиона преторианской гвардии, который знаком подозвал его, стоя на верху лестницы. Часовые на воротах расступились, пропуская его. Затем другой часовой поднял руку.
— Прошу прощения, господин офицер. Я так понимаю, что вы сдали меч и прочее оружие охране в порту?
— Да.
Часовой кивнул.
— Хорошо. Тогда последний досмотр, перед тем как вы войдете, господин офицер. Будьте добры, поднимите руки и стойте на месте.
Катон исполнил приказ, и часовой умело обыскал его плащ, тунику и прощупал пальцами обратную сторону ремня. Отошел в сторону.
— Всё, господин офицер.
Катон двинулся вверх по лестнице к поджидающему уже оптиону, который повел его через мраморный портик в атриум виллы. Посреди атриума находился большой неглубокий бассейн, на дне которого мозаикой были выложены изображения Нептуна и стай рыб. За бассейном был небольшой коридор с колоннадой, ведущий на террасу. Сквозь большие двери справа доносились голоса, смеющиеся и беззаботные. Слева виднелась небольшая дверь, ведущая к комнатам младших чиновников и рабов.
— Сюда, господин офицер, — показал оптион Катону в сторону ведущего на террасу коридора. Широкая дорожка розового мрамора протянулась вперед шагов на пятьдесят, далее резко обрываясь. Терраса была обрамлена растениями в кадках и крытыми решетками проходами, с которых открывался великолепный вид на море и берег Италии. Катон понял, почему императорская семья уже долгие годы предпочитает это место отдыха другим.
На террасе был лишь один человек, и он сидел на скамье спиной к Катону.
— Вот вы и на месте, господин офицер, — сказал оптион, показывая на сидящего человека. — Встретимся на воротах; я внесу в протокол, что вы вышли.
Отсалютовав, оптион развернулся и зашагал обратно. Катон пошел дальше. Худощавое тело Нарцисса покрывал простенький алый плащ, в его темных волосах виднелись седые пряди. Он оглянулся, услышав шаги Катона, улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли искренности.
— Катон, рад снова тебя видеть, мальчик мой. Садись.
Он показал на другую скамью, стоящую под углом к той, на которой сидел. Перед скамьями стоял небольшой столик, из кубка с подогретым вином поднимался пар. Только один кубок, подметил Катон. Как это характерно для Нарцисса. Маленькая уловка, чтобы напомнить пришедшему о субординации, сразу поставить его на место.
Катон опустился на скамью, и Нарцисс мгновение оглядывал его, прежде чем заговорить.
— Тебя недавно ранили. Вот это шрам…
Катон пожал плечами.
— Давненько мы не говорили, — продолжил Нарцисс.
— Больше двух лет. С тех пор, как вы отправили Макрона и меня шпионить за губернатором Сирии.
— И вы оба отлично справились с заданием, а потом еще и сыграли главную роль в обороне Пальмиры от парфян. С тех пор вы успели еще безукоризненно выполнить задачу на Крите. Семпроний известил меня, что послал вас ловить этого бунтаря-раба, Аякса.
Нарцисс сунул руку под плащ.
— А теперь губернатор Египта, наш распрекрасный Петроний, докладывает, что вы выполнили задание. Отлично. Но он просит призвать вас к ответу за то, что вы отпустили нубийского принца. — Он внимательно поглядел на Катона. — Не хочешь объяснить, почему вы так поступили?
— Я рассудил, что гладиатор представляет собой большую, нежели принц, угрозу в перспективе.
— В перспективе, — едва улыбнувшись, повторил Нарцисс. — Похоже, я был прав насчет тебя. У тебя есть мозги, чтобы принимать решения, исходя из стратегической ситуации.
Он небрежно бросил на стол доклад.
— Петроний дурак. Твое решение было правильным, юноша, хотя в лице губернатора ты нажил себе врага. И в Риме найдется достаточно других, которые не оценят тонкости вставшего перед тобой выбора. Пусть так; главное, что я согласен, что ты принял правильное решение, хотя и не стану заявлять об этом публично. Не будет и официальной благодарности за то, что ты изловил этого жуткого гладиатора.
Нарцисс виновато улыбнулся.
— Еще есть сложность с решением сенатора Семпрония назначить тебя исполняющим обязанности префекта. Он сделал это от имени императора, понимаю. Однако превысил свои полномочия. Безусловно, дело было срочное, поэтому и император, и я одобрили действия, предпринятые Семпронием для подавления бунта рабов на Крите и для поимки его главарей, для чего он отправил тебя и Макрона в Египет. — Нарцисс показал на доклад. — Теперь кризис миновал, опасности нет. Выражаю вам мою благодарность. Тебе и твоему товарищу, Макрону.
Катон слегка наклонил голову в знак ответной благодарности.
— Однако такое быстрое продвижение в званиях определенно заставит некоторых приподнять брови и решить, что их гладят против шерсти. Император Клавдий никогда не забывает о том, что не надо обижать военных, часть которых не настолько лояльна к нему, как хотелось бы. Достаточное доказательство тому — убийство его предшественника. Что означает, что ты поставил его в затруднительное положение.
— Что вы имеете в виду?
Императорский секретарь задержал на нем взгляд и улыбнулся.
— Ты умный парень, Катон. Я знаю, что вовсе не обязательно говорить тебе это вслух, но если тебе доставит удовольствие моя откровенность, я это сделаю.
— Был бы очень признателен.
— Будет не слишком благоразумным подтвердить присвоение тебе звания префекта, особенно учитывая, что ты вернулся в Рим с намерением жениться на чудесной дочери Семпрония. Твое присутствие в столице вызовет зависть. Есть достаточно сенаторов, которые желают пропихнуть вперед своих любимчиков.
Катон слушал его с растущим разочарованием. Вот тебе и награда за все жертвы, принесенные на службе императору и Риму. Устная благодарность и, без сомнения, понижение в звании обратно до центуриона. А с этим — потеря возможности перехода в сословие всадников. Можно представить, насколько сильно задумается Семпроний, прежде чем разрешить дочери выйти замуж за человека, который настолько ниже ее статусом. Он действительно благосклонно отнесся к зародившимся у них чувствам после осады Пальмиры, но нынешнее положение шло вразрез с укладом общественной и политической жизни Рима. Понижение Катона в звании будет расценено как то, что он впал в немилость у власти, пусть даже и получив устную благодарность от Нарцисса и императора Клавдия. Все планы на будущее, связанные с Юлией, начали рушиться. Катон прокашлялся.
— А эти любимчики послужили Риму не хуже, чем я?
— Нет, не послужили, но и Семпроний отнюдь не настолько влиятелен, как иные сенаторы. Ты понимаешь сложность моего положения. Поверь, я не хочу препятствовать твоему повышению в звании и будущему семейному счастью. — Он подмигнул. — Но есть реалии политики, на которые нельзя не обращать внимания. Такова уж моя работа. Я не смог бы хорошо служить императору, если бы не принимал во внимание все перспективы.
— Значит, вы не станете утверждать мое повышение в звании.
— Сейчас — нет. Возможно, позже, когда ты будешь подальше от Рима, не на виду у всех.
— Вы хотите сказать, что я не могу получить повышение, пока нахожусь в Риме?
Нарцисс кивнул.
Катон протяжно вздохнул:
— Хорошо, тогда найдите мне должность, где-нибудь там, где я не буду ставить вас в неловкое положение, но не настолько далеко от Рима и не в таких некомфортных условиях, из-за которых Юлия не пожелала бы отправиться вместе со мной.
Нарцисс приподнял брови, слушая Катона.
— Ты не будешь ничего от меня требовать, юноша, — холодно сказал он. — Запомни это. Если бы не твой прекрасный послужной список, я бы уже думал, как тебя наказать за такую грубость. Теперь слушай. Я утвержу твое повышение до конца года, будешь ли ты в Риме или где-либо еще. Даю тебе слово. И на то есть своя причина.
Нарцисс умолк и огляделся, словно убеждаясь в том, что их никто не услышит. Катон понял, что это притворство. Виллу охраняли так, что ни один шпион не пробрался бы сквозь железное кольцо преторианской гвардии, охраняющей резиденцию императора.