Легион смертников Скэрроу Саймон
— Теперь понятно, почему легат не вернулся.
Это было очевидной глупостью, и он вздрогнул, осознав это. Катон мог понять, каким потрясением стала смерть легата для его непосредственного подчиненного.
— Вы хорошо знали легата?
Аврелий кивнул:
— Мы служили вместе последние восемь лет.
— Так долго? — удивленно спросил Макрон. — Извините, командир, просто я раньше не слышал, чтобы легат так долго возглавлял легион.
— Да, ну, тут, в Египте, все по-своему, — коротко ответил префект лагеря. — Кандида назначил император Тиберий в конце своего правления. Командиров египетских легионов и губернатора провинции назначали из сословия всадников. Сенаторам не дозволялось занимать здесь высокие посты. Им даже не разрешалось посещать провинцию без личного дозволения императора. Так что люди занимают посты в Египте намного дольше.
— А что у вас, командир? Вы же не служили префектом лагеря все это время.
— Нет, конечно же. Я занимаю этот пост последние три года. До этого был главным центурионом.
Макрон глянул на Катона, с трудом скрыв потрясение. Главным центурионом легиона обычно назначали самого опытного и отважного офицера. Худощавая фигура Аврелия в щегольской тунике из тонкой ткани и отделанном золотом и серебром нагруднике говорила об ином. И, в отличие от Катона и Макрона, у него не было кожаной перевязи с медалями, полученными за отвагу и выигранные сражения. Во всех легионах, в которых довелось служить Макрону, префект лагеря и главный центурион были закаленными воинами, увешанными наградами.
— Вы были главным центурионом?
— Был, — нахмурившись, ответил Аврелий. — По выслуге лет, сами понимаете.
Макрон уже хотел было что-то сказать, но Катон громко кашлянул, предостерегая друга, и, опережая его расспросы, заговорил сам:
— Что намереваетесь делать теперь, командир?
— Намереваюсь?
— Да, командир. Вы следующий по субординации. Поскольку Кандид погиб, вы становитесь командиром собранной в Диосполисе армии.
— Безусловно, — коротко ответил Аврелий. — Я знаю.
Мгновение он стоял, глядя на свои ноги, а затем кивнул.
— Соберу старших офицеров. Необходимо известить их о гибели Кандида. А затем мы начнем планировать, как разобраться с нубийцами. — Подняв глаза, он выпрямился и откашлялся. — Собираемся в штабе в полдень, офицеры.
Сказав это, префект лагеря развернулся и решительно пошел обратно в резиденцию жрецов.
Катон проводил его взглядом.
— Что скажешь о нашем новом легате? — тихо спросил он.
Макрон отер пот со лба.
— Должен сказать, не воодушевлен. Похоже, этот парень всю карьеру провел со стилусом в руке. Никогда не видел таких легионов, как Двадцать второй. Самое непыльное место службы во всей армии Империи. Шатаются туда-сюда вдоль Нила, офицеры палец о палец не ударяют — и получают пост главного центуриона или префекта лагеря, когда подойдет очередь… О боги! — Он сокрушенно покачал головой: — Надеюсь, хоть остальные старшие офицеры не такие. И их легионеры. Скажу тебе, Катон, мне не улыбается идти в бой против нубийцев бок о бок с писаками, получившими звания по выслуге лет.
Катон кивнул, глядя вдаль, и Макрон устало вздохнул.
— Ладно, а ты что думаешь?
— Прости? — встрепенулся префект, непонимающе глядя на друга.
— Знаю я это твое выражение. Тело здесь, а ум где-то далеко, среди муз… Так о чем ты думал?
— Надо пойти и поглядеть на выжившего.
— Зачем?
— Что-то тут не так, — ответил Катон, прикусив губу. — Декурион явно дельный парень, и я заметил, что он отнюдь не так уверен, что легата убили арабы или нубийцы. Пошли, Макрон.
Лазарет располагался в большом открытом павильоне в задней части храмового комплекса. Главный хирург легиона как раз совершал обход больных, когда Катон и Макрон нашли его. Как и большинство людей в этой должности по всей Империи, он был азиатом, темнокожим и седоволосым, коротко стриженным и с короткой бородой. Морщинистая кожа лица и рук выдавала долгие годы врачебной службы. Услышав требование Катона показать ему раненого, только что доставленного в лазарет, он холодно поглядел на двоих римлян.
— Он отдыхает. Изнеможен, его нельзя допрашивать.
— Это ненадолго. Мне нужно выяснить только одну вещь, и он сможет отдыхать дальше.
— Нет, — твердо ответил хирург. — Я оповещу вас, когда он будет в состоянии говорить. — Он поглядел на них внимательнее. — Кстати, не помню ваших лиц. Вас, должно быть, недавно прикомандировали к «Шакалам».
Катон кивнул.
— Старший трибун Катон и главный центурион Макрон.
— Старший трибун? — удивленно переспросил хирург, а затем склонил голову. — Извините, командир. Я решил, что вы младше званием.
Макрон с трудом сдержал улыбку.
Катон проигнорировал это и продолжил разговор с хирургом.
— Тогда и вы представьтесь.
— Главный хирург легиона Архел.
— Послушайте, Архел, мне необходимо поговорить с раненым. Срочно.
— Понимаю, командир, но с точки зрения моей профессии это серьезно повредит его выздоровлению, даже, я бы сказал, возможности выжить.
Терпение Катона кончилось.
— У меня нет времени на эти рассуждения, — жестко сказал он. — Приказываю отвести меня к раненому. Сейчас же.
Звание главного хирурга приравнивалось к званию центуриона, и старший трибун легиона приходился ему начальником. Был отдан четкий приказ, и оставалось лишь выполнять его. Хирург нерешительно склонил голову.
— Идемте, командир.
Развернувшись, он повел их через колоннаду. Они оказались в более закрытой части помещения, где жрецы проводили праздничные трапезы в те времена, когда Карнак был в зените своей славы. В отличие от остальных помещений храмового комплекса, стены здесь были расписаны изображениями, а потолок выкрашен в темно-синий цвет и украшен золотыми изображениями пятиконечных звезд. Вокруг самых тяжелых больных были установлены тканевые загородки, защищавшие их от горячего ветра и песка.
— Вот он, — сказал Архел, показывая на лежащего на низкой койке мужчину, в одной набедренной повязке, посреди трапезной. Сидящий рядом санитар аккуратно смазывал ему кожу мазью, чтобы смягчить обожженную солнцем кожу. Катон увидел на лице легионера полосы ткани, прикрывавшие ожоги. У него была более светлая, чем у большинства других, кожа; вероятно, он был родом из Александрии. Помимо полос ткани на лице, руках и ногах, у него были забинтованы колени; еще одна полоса ткани лежала на боку. Даже под всей этой тканью было видно, что солдат очень красив, с изящным, тонкокостным лицом.
— Как его зовут? — спросил Катон.
— Оптион Каразий.
Оглядевшись, Катон взял табурет и сел рядом с койкой. Наклонился поближе к оптиону. Тот дышал хрипло, лоб покрывала испарина. Пропитанные потом темные волосы прилипли к голове, склеившись черными колечками.
— Его знобит, — заметил Катон.
— Да, командир. Раны не вычистили, пока его не доставили в лазарет. Боюсь, началось заражение. Но он может и выздороветь.
— Это возможно? — спросил Макрон.
— Мы делаем всё, что можем, — пожав плечами, ответил хирург. — Теперь его жизнь в руках богов. Я совершил краткую молитву и подношение Серапису за него. Если бог примет его, то, возможно, оптион выживет. Но останется калекой навсегда. — Архел показал на повязки на ногах. — Напавшие перерезали ему сухожилия, чтобы он не мог быстро сбежать с того места, где была засада. Похоже, они намеренно оставили его в живых, с расчетом, что его найдут.
— С таким мы уже сталкивались, — сказал Катон, глянув на Макрона.
Тот нахмурился. А затем изумленно поглядел на друга:
— Думаешь, это он, Аякс? Он это сделал?
— Возможно. Мы преследовали его вдоль реки до самого Мемфиса, пока не потеряли след. Он мог двинуться дальше вдоль Нила, даже сюда. Определенно, у него бы хватило наглости напасть на легата с эскортом. И сил, чтобы выйти из боя победителем. И даже оставить свидетеля.
— Хорошо хоть, на этот раз он не мог свалить сделанное на нас, — презрительно ответил Макрон. — Но зачем отрезать головы? Он безумный и кровожадный ублюдок, да, но до сих пор он такого не делал.
— Возможно, ход мыслей декуриона был правилен, когда он говорил об арабах. Возможно, Аякс забрал головы и руку, чтобы удостоверить личности убитых перед нубийцами.
Катон снова повернулся к оптиону и наклонился поближе.
— Каразий, — тихо сказал он. — Ты меня слышишь?
Легионер не очнулся, и Катон аккуратно коснулся рукой его плеча и заговорил снова:
— Каразий… ты должен сказать, кто напал на вас.
Еле слышно застонав, легионер повернул голову в сторону от Катона и что-то забормотал.
— Что? — переспросил Макрон, подходя к койке с другой стороны. — Что ты сказал? Скажи еще раз.
— Полегче с ним, центурион, — вмешался Архел.
Катон не обратил внимания на хирурга и легонько потряс оптиона за плечо.
— Скажи нам. Кто напал на вас?
Глаза оптиона открылись, потом зажмурились, а затем открылись снова. Его взгляд забегал, и он попытался что-то сказать потрескавшимися губами.
— Не было… никаких… шансов, — прошептал он. — Они… бились как… демоны. Выскочили из темноты.
Его голос снова перешел в неразборчивое бормотание.
Катон немного подождал и спросил снова:
— Кто?
Легионер медленно повернул голову к Катону и облизнул губы.
— Без имени. Сказал, что он гладиатор.
Умолк, вздрогнув от боли. Когда приступ боли прошел, его глаза снова стали осмысленными.
— Гладиатор…
— Что еще? — спросил Катон. — Давай, говори.
— Сказал мне, чтобы… Катон и Макрон знали… что это он.
— Благодарю тебя, Каразий. Теперь отдыхай, — сказал Катон, выпрямившись и поглядев на Макрона. — Вот теперь мы знаем.
Макрон кивнул:
— Он посылает нам вызов. Напрямую. Что бы мы ни думали об Аяксе, надо признать, он безумно храбр.
Архел кашлянул.
— Похоже, вы узнали то, что хотели. Не могли бы вы продолжить ваш разговор в другом месте?
Катон встал и махнул рукой Макрону. Они вышли из трапезной, покинули павильон и вышли под палящие лучи солнца. Пришлось прищуриться, пока глаза не приспособились к яркому свету.
— Плюс, по крайней мере, в том, что Аякс поблизости, — сказал Макрон.
— Да, но это не слишком-то утешает. А если он действительно присоединится к нубийцам, то, боюсь, наше положение станет еще хуже.
Префекты четырех когорт ауксилариев, центурионы Двадцать второго легиона и трибуны сидели на скамьях у края обрамленного колоннадой бассейна в штабе армии. Слух о гибели Кандида уже разошелся по лагерю, и они тихо, с тревогой переговаривались. Катон и Макрон сидели немного в стороне, и Макрон критически оглядывал остальных офицеров.
— Слишком много стариков, слишком много тех, кто выглядит нетренированным.
Катон промолчал, но понял, что друг прав. Долгие годы спокойной гарнизонной службы расслабили Двадцать второй легион. Многие офицеры располнели, между передними и задними пластинами нагрудников образовались просветы, их массивные тела не помещались в доспех. Мясистые подбородки и красные носы выдавали пристрастие к выпивке. Были и другие, больше похожие на центурионов, которых Катон видел в других легионах, с тех пор как попал в армию: крепко сложенные мужчины, от которых исходило ощущение уверенности и непоколебимости, нормальное для людей этого звания. По крайней мере, было похоже, что они смогут должным образом нести службу, когда дело дойдет до настоящих боевых действий. Но Макрон прав в том, что слишком многие были в том возрасте, когда заканчивают воинскую службу. Печально видеть, что боеспособность легиона настолько ослабла из-за долгих лет мирной жизни.
Раздался громкий топот калиг, и часовые у входа в колоннаду встали по стойке «смирно».
— Господа офицеры! — рявкнул оптион.
Все встали и стояли неподвижно, пока Аврелий шагал вдоль бассейна. Его отражение в воде дрожало, как мираж над песком. Заняв место за столом, он демонстративно оглядел офицеров, будто видел их впервые.
— Садитесь, господа.
Офицеры тихо уселись, ожидая, когда он обратится к ним. Аврелий держал в руке восковую табличку и сейчас положил ее на стол перед собой. Макрон с беспокойством глядел на него. Он предпочитал командиров, которые обращаются к подчиненным, не пользуясь заранее сделанными заметками, говоря от чистого сердца. Аврелий показал, что у него не хватает уверенности в своем авторитете и власти, и ему требуются подручные средства, чтобы справиться с ситуацией. Плохой знак, подумал Макрон.
Оглядевшись, Аврелий прокашлялся.
— Как вы все, без сомнения, слышали, легат погиб. Он и его эскорт были убиты несколько дней назад на дороге в Омбос. Было ли это дело рук разбойников-арабов или передового отряда нубийцев, мы пока не знаем. — Он умолк и сглотнул. — Как префект лагеря Двадцать второго легиона, старший из наличествующих офицеров, я вступаю в командование армией. Мой долг — повести наши силы на нубийцев и завершить дело, начатое легатом Кандидом, а именно — максимально быстро и решительно изгнать врага из провинции.
Катон заметил, что некоторые офицеры согласно закивали, но большинство этого не сделали. Некоторые выглядели встревоженными, а кое-кто начал перешептываться с соседями.
— С этой целью, — продолжил Аврелий, — я намерен согласовать план ведения боевых действий со штабными офицерами по окончании данного собрания. Приказы старшим офицерам будут отданы завтра на рассвете. Кстати, об офицерах. Рад представить вам двоих товарищей, присоединившихся к легиону только что. Новый главный трибун Катон… — Он дал знак Катону, и тот встал. — Только что прибыл из Александрии. Губернатор прикомандировал его к Двадцать второму легиону на время боевых действий. Он также заверил меня, что, несмотря на молодость, вновь назначенный трибун имеет отличный боевой опыт. Как и новый главный центурион. Макрон, встаньте.
— Я не цирковая обезьянка, — буркнул ветеран, вставая и оглядывая остальных офицеров со сжатыми губами.
— Можете садиться, — вежливо сказал Аврелий. Когда Макрон и Катон сели, новоиспеченный командир легиона снова оглядел офицеров и кивнул.
— Нам брошен серьезный вызов, господа. Уже долгое время легион и когорты ауксилариев нашей провинции не имели шанса проявить отвагу в бою. Есть некоторые, кто, без сомнения, скажет, что мы расслабились и что легионеры нашей провинции слабы в сравнении с остальными легионерами Империи. — Он умолк, глянув на восковую табличку. — Я скажу им, что они не правы. Пришел наш час, когда мы покажем всей Империи, на что способны легионеры Египта. Я слышал, что враг сильно превосходит нас числом. Тем лучше. Тем больше славы принесет нам победа. — Он снова покосился на восковую табличку. — Император смотрит на нас, друзья. Вся Римская империя, затаив дыхание, смотрит на нас. Когда мы одержим великую победу, Империя нас не забудет, и каждый сидящий здесь будет окружен почетом до конца дней своих!
Аврелий выбросил кулак вверх. Несколько офицеров последовали его примеру, потом еще пара человек, в надежде заслужить благосклонность нового командира. Более опытные и профессиональные офицеры вежливо кивнули и похлопали, тоже из вежливости. Другие же, как заметил Катон, сидели молча, будто окаменевшие. Когда Аврелий понял, что аплодисментов больше не будет, он сам поднял руки, призывая к молчанию.
— Пока это всё, господа. Свободны.
Офицеры встали и пошли вдоль бассейна, тихо переговариваясь. Макрон поглядел на Катона.
— Ну и оратор наш префект лагеря, — сухо сказал он. — Все прослезились, правда, лично я — со стыда. Ну и придурок.
— Думаю, он был искренен. От первого и до последнего слова.
— Шутишь?
— Если бы. Он прекрасно понимает, что не сможет изобразить из себя опытного штабного офицера. И решил, что сейчас — его единственный шанс добиться славы. А это может довести нас до опасной ситуации, Макрон.
— Правда? А я думал, что огромное численное превосходство врага, спорное качество подготовки легионеров, а теперь и возможность того, что Аякс присоединился к нубийцам, и так делает ситуацию опасной.
Катон хмуро поглядел на него:
— Хорошо, еще более опасной. Доволен? Пошли, надо поговорить с Аврелием.
— О чем?
— Надо убедить его слегка обуздать свою жажду славы, — сказал Катон, идя вокруг бассейна к столу Аврелия.
Тот разговаривал с несколькими офицерами, часть которых Катон уже видел в штабе, когда они с Макроном сюда прибыли. Когда они подошли, Аврелий повернулся к ним и радушно улыбнулся.
— Что думаете по поводу моей небольшой речи?
— Воодушевляюще, — осторожно ответил Катон.
— Я знаю. Я ждал шанса произнести такую речь, — довольным тоном продолжил Аврелий. — Признаюсь, мне помогла книга, прочитанная в Библиотеке несколько месяцев назад. Речи великих полководцев перед великими сражениями. Не самая известная работа Ливия, но чудесно написанная. То, что нужно, чтобы разгорячить кровь в людях, а? — Он похлопал Катона по плечу.
— К сожалению, мне не довелось прочесть ее, — спокойно ответил тот. — Возможно, прочту, когда закончатся боевые действия. Кстати, о боях — я бы с готовностью принял участие в обсуждении планов их ведения. Я так понимаю, что вы придерживаетесь обычных правил, командир, следовательно, будете разрабатывать эти планы совместно с главным трибуном и старшим центурионом.
На лице Аврелия промелькнуло раздражение.
— В этом нет необходимости, трибун Катон. Планы уже разработаны легатом и его ближайшими советниками. Теперь они мертвы. Из старших офицеров, которым он доверил план разгрома нубийцев, остался только я. — Аврелий сделал паузу. — Конечно, я могу счесть нужным изменить некоторые их детали, но у меня есть свои советники, — добавил он, показывая на стоящих рядом четверых офицеров. — Так что я не считаю необходимым вас беспокоить.
— Это не беспокойство, командир. Мы с радостью внесем свой вклад, поделившись своим изрядным боевым опытом.
— Изрядным боевым опытом? — с легкой улыбкой переспросил Аврелий. — Трибун, я и эти люди служили императору, когда вы еще были младенцем, сосущим грудь матери. Нам хватит нашего собственного опыта. Но все равно благодарю за предложение.
Его глаза загорелись, когда его осенила еще одна мысль.
— Однако я желаю максимально использовать ваши умения. Буду признателен, если вы займетесь тренировкой легионеров. Наши солдаты и так хороши, но немного строевых упражнений и тренировки с оружием укрепит их дух, я так считаю. У Макрона взгляд настоящего инструктора строевой подготовки, да и голос, я полагаю, тоже. Пусть ваш опыт послужит Двадцать второму легиону таким образом. А оперативным планированием займутся те, кто хорошо знает обстановку в Египте.
— Все не так просто, командир, — сказал Макрон. — У нас есть основания полагать, что к нубийцам присоединился беглый раб-гладиатор Аякс, которого префект… трибун Катон и я преследовали еще до того, как были прикомандированы к легиону.
— Да? И откуда у вас появилась такая чудесная информация?
— Мы допросили единственного выжившего при нападении на легата, командир. Раненый рассказал нам, что напавших возглавлял гладиатор, который специально оставил его в живых, чтобы он все рассказал.
— Чушь, — твердо сказал Аврелий. — Солдат бредит. Вы же слышали, что сказал сегодня утром декурион.
— Похоже, что солдат был в здравом уме, командир, когда мы с ним говорили, — сказал Катон. — Если Аякс присоединился к нубийцам, то, думаю, важно, чтобы мы, имевшие с ним дело прежде и знающие его методы ведения войны, приняли участие в планировании.
Аврелий покачал головой:
— Думаю, сам факт того, что вы не смогли выследить и пленить этого человека, — очевидное свидетельство незнания вами его методов, трибун. Возможно, к этой задаче пора подойти другим, на свежую голову. А пока я хотел бы, чтобы вы и центурион Макрон приступили к тренировке личного состава. Представите подробный план тренировок и точную оценку количества людей, которые будут иметь достаточный уровень подготовки к моменту начала боевых действий. Хотел бы увидеть его у себя на столе как можно скорее. — Он улыбнулся. — Думаю, вы скоро убедитесь, что мы верно оцениваем врага и без той помощи, которую вы нам предложили. Это всё, господа.
— Есть, командир, — ответил Катон, салютуя. Макрон тоже вскинул руку после короткой паузы. Они развернулись и быстро зашагали прочь от Аврелия и его штабных офицеров.
— Какого Аида ты ничего не сказал, командир? — тихо спросил Макрон.
— Я сказал; может, ты не слышал.
— Как он смеет так вот отправлять нас?! — вскипел Макрон. — В особенности тебя! Ни один командир легиона не станет игнорировать советы старшего трибуна и старшего центуриона! Если, конечно, хочет чего-то добиться.
— Так обычно и поступают. Но он не обязан с нами консультироваться.
Макрон помолчал, а потом поглядел на Катона.
— Мать твою, а ты был прав, командир.
— Я? В чем?
— Ситуация стала еще опаснее.
Глава 20
Прошло пять дней. Макрон с Катоном стояли у края импровизированного плаца за стеной храмового комплекса. Солнце клонилось к закату; начался вечерний бриз, который вихрями крутил пыль, поднятую калигами легионеров первой когорты, марширующих по кругу, в полном доспехе, со снаряжением и походными шестами. Некоторое количество солдат уже попадали от усталости, и их оттащили в сторону, чтобы они пришли в себя в тени внешней стены Карнака. Отстающих подгоняли центурионы и оптионы, те, которых Макрон лично выбрал в качестве инструкторов по строевой подготовке. Некоторые из них служили раньше в других легионах и не отступили от вбитых в них жестких правил, перейдя на службу в Египте. Они кричали и ругались на легионеров и без стеснения колошматили их посохами из лозы, подгоняя вперед.
Макрон с удовлетворением глядел на происходящее.
— Как в старые добрые времена. Ничто не нравится мне больше, чем готовить солдат к битве.
— Ничто? — с деланым удивлением спросил Катон.
— Ладно, кроме вина и женщин. Я не привередлив. Найди мне пьяную воинственную амазонку, и я умру счастливым.
Катон рассмеялся, а затем снова поглядел на изнеможенных легионеров, шагающих мимо них.
— Как тебе состояние первой когорты?
Макрон почесал подбородок.
— Большинство легионеров достаточно хороши. Первые пару дней они упирались, но потом вспомнили, как маршировать по-настоящему. Они готовы к боям. Другое дело — боевые упражнения.
— В смысле?
— Мечом владеют неплохо. По крайней мере, в этом они тренировались регулярно. Проблема лишь в том, что они плоховато строятся. Когда я по очереди приказывал каждой из центурий построиться тестудой,[13] местами в строю были прорехи, куда можно было просунуть таран, не то что меч. Больше походило на перевернутый дуршлаг, чем на черепаху, мать ее. Но когда я натравил на них лучших из офицеров, они начали исправляться.
— А что насчет остальных? — спросил Катон. — Некоторые офицеры все еще пытаются отлынивать?
Макрон с горечью кивнул:
— Когда я сказал им сегодня утром встать в строй со своими легионерами, они отказались. Я приказал. Этот толстый мерзавец Эшер сразу побежал к Аврелию, спрашивая разрешения освободить их от тренировки. — Макрон незаметно показал пальцем на одного из офицеров, сидящих в тени небольшого святилища у дальнего конца плаца. — И сразу же вернулся с письменным разрешением.
Рядом с офицерами стоял раб, обмахивая их большим опахалом из сплетенных пальмовых листьев; на коленях у них сидели проститутки, игриво смеясь. Офицеры их всячески гладили и ласкали.
— Наглые ублюдки, — сопя, добавил Макрон.
— Точно, — согласился Катон. — Ничего хорошего, когда легионеры видят, как их офицеры сидят в сторонке. В том числе и мы. Думаю, Макрон, нам следует показать пример.
— Что задумал, командир?
— Пусть завтра утром все офицеры придут на построение с собранным походным снаряжением, вне зависимости от того, освободили их от строевой подготовки или нет. Мы тоже так поступим. А еще найди Хамеда, пусть он пойдет с нами.
— Хамеда? — с улыбкой переспросил Макрон. — Я его уже несколько дней не видел. Увиливает от тренировок, плутишка.
— Он испросил у меня разрешения посетить местные храмы. Сказал, что знает некоторых местных жрецов и подыскивает себе место к тому времени, когда закончатся боевые действия.
— И все это он делает, получая жалованье разведчика.
— Естественно.
— Тогда пусть отрабатывает. Завтра утром я его лично по плацу погоняю, — потирая руки, сказал Макрон. — А какую тренировку ты задумал?
— Марш-бросок первой когорты вдоль Нила. Возьмем с собой Хамеда и старших офицеров легиона, встанем во главе колонны, чтобы все нас видели, и внушим инструкторам, чтобы не давали поблажек офицерам.
Макрон восхищенно поглядел на него.
— И чего ты хочешь добиться?
— Отсева. Посмотрим, получится ли отделить мусор от настоящих солдат, — ответил Катон, сложив руки на груди и снова глядя на марширующую когорту. — А как дела с другими когортами?
— Та же картина. Когорты, которыми руководили хорошие офицеры, будут готовы к боям через пару дней хороших тренировок. Проблемы у седьмой и девятой. Ими командуют прихвостни Аврелия.
— Тогда вызови их на завтрашний марш-бросок. Остальные когорты проверим в последующие дни.
— Есть, командир, — ухмыльнувшись, ответил Макрон. — Что насчет ауксилариев?
Пока Макрон был занят тренировкой основного состава легиона, Аврелий приказал ему предоставить тренировку вспомогательных частей их префектам. Катон следил за этим и сейчас тяжело вздохнул.
— Обе пехотные когорты в приличном состоянии. Префекты ищут шанса получить повышение и стараются вовсю. Так что их солдаты ходят по струнке. Сирийская конная когорта просто превосходна. Они отлично ухаживают за лошадьми и хорошо выполняют маневры. А вот александрийская — совсем другое дело. У них завышенное самомнение, а их префект, похоже, считает их прямыми наследниками гетайров[14] Александра Македонского. Они изрядно выпивают, страдает и дисциплина. Но с боевым пылом у них все в порядке. Остается лишь надеяться, что они выдержат дневные переходы, когда армия отправится в поход. Тогда им удастся оправдать свое высокомерие.
— Или они узнают, что представляют собой толпу безвольных червей, и смоются с поля боя.
Катон безрадостно пожал плечами. Некоторое время они молчали.
— Что-нибудь сложилось с нашим новым легатом, в смысле боевого планирования? — спросил Макрон.
— Ничего. Он все так же отказывается советоваться со мной. Я спросил его, когда он намеревается вывести армию из Диосполиса, и он ответил, что сделает это, когда сочтет ситуацию благоприятной.
— Благоприятной? — переспросил Макрон.
— Он отказался уточнить, когда я его спросил. Суть в том, что лучше бы он отдал приказ поскорее, пока враг не прошел по провинции от порога и до Диосполиса. Они уже наступают на Омбос. В последнем докладе командир гарнизона сообщил, что нубийцы собираются осадить город. Но даже это не заставило Аврелия действовать.
— Похоже, наш охочий до славы командир начал трусить.
— Возможно, — с неудовольствием ответил Катон. Ему не нравилось критиковать командира. За последние пару дней он осознал всю уязвимость своего положения. Новая должность возлагала на него часть ответственности за ведение боевых действий. До подавления бунта на Крите они с Макроном были просто младшими офицерами, которым приказывали, куда идти и с кем драться. Стратегию определяли старшие по званию и возрасту, им оставалось просто хорошо исполнять приказы. Теперь же, когда у Катона появился опыт и должность, его все равно считали слишком неопытным или, что хуже, слишком амбициозным. Как еще мог бы человек его возраста получить такой высокий пост и звание, не будь он амбициозен и безжалостен? Такой вопрос наверняка задавали себе все, кто видел в нем соперника, оправдывая этим нежелание идти на сотрудничество. Палка о двух концах, подумал Катон, особенно учитывая то, что сам он никогда не стремился к такому карьерному росту. Звания давали ему люди, по достоинству оценившие его заслуги. А зависть людей, подобных Аврелию, мешала ему служить Риму, отдавая всего себя; более того, они старались принизить его, чтобы возвыситься самим.
Со смертью Кандида Аврелий стал самым могущественным человеком в Египте южнее Мемфиса. Если он станет препятствовать Катону, останется только писать жалобы губернатору Петронию, в Александрию. Покровителей в этой провинции у него не было. Территориально ближайшим из влиятельных друзей был сенатор Семпроний — на Крите, если, конечно, Семпроний еще не сложил с себя чрезвычайные полномочия по управлению островом и не отправился назад в Рим. Он здесь один, понял Катон. Если он хочет как-то повлиять на ведение боевых действий, то придется научиться действовать в обход предрассудков Аврелия, найти подход к нему. Может, это и есть реальная проверка на соответствие высокому офицерскому званию. Его более не станут оценивать по способностям офицера; пришло время учиться политике, навыки которой становятся не менее важны.
— А, главный инструктор по тренировке! — поприветствовал Катона Аврелий, когда тот подошел к его столу у бассейна. Колеблющееся пламя закрепленных на колоннах факелов заливало все вокруг золотистым светом. Солнце только что зашло, и в воде бассейна отражалось багряное небо. Катон понадеялся, что это не дурное предзнаменование, обрекающее на неудачу в бою, и встал у стола.
— Чем могу помочь, трибун? — спросил Аврелий, откидываясь на спинку кресла.
— Это касается процедуры тренировок, командир. Вы, если помните, сказали, что я обладаю полной властью в части подготовки личного состава к предстоящим боевым действиям.
— Да, сказал, — осторожно ответил Аврелий. — Естественно, с моего одобрения.
— Безусловно, командир.
— Ну? Как идет дело?
— Легионеры постепенно набирают форму и со временем будут полностью готовы к боям. Поэтому было бы хорошо знать, командир, когда вы собираетесь отдать приказ выступить.
— Конечно, — кивнул Аврелий и показал на листы папируса, разложенные на столе. — Сами понимаете, на принятие мною решения влияет не только ход подготовки солдат. Доклады о местоположении противника противоречат друг другу. Все полнится слухами. Некоторые говорят, что принц Талмис уже не более чем в пятидесяти милях. Другие — что он все еще стоит лагерем у Омбоса, осаждая город. Четкой картины нет, трибун.
Катона это не удивило. После того как прежний легат попал в засаду, Аврелий запретил патрулям удаляться от Диосполиса дальше половины дневного перехода. Любая информация о ситуации за пределами этого расстояния поступала лишь от путешественников и тех, кто бежал, спасаясь от нубийцев. Правду надо было выцеживать из мутной жижи слухов и откровенного вымысла.
— Также похоже на то, что у противника несколько больше войск, чем я предполагал изначально, — продолжил Аврелий. — Так что я направил губернатору послание с просьбой о подкреплении, без которого мы не можем начинать боевые действия.
— Подкреплении? — переспросил Катон, приподняв брови. — Командир, когда я последний раз беседовал с губернатором, он был твердо уверен, что направил сюда всех, кого мог.
— Всегда есть способ найти еще, — небрежно ответил Аврелий. — В любом случае я не прошу его о чем-то невозможном, чтобы подавить противника числом. Просто необходимо достаточное количество солдат, чтобы мы могли хорошо справиться с задачей. До тех пор пока они не прибудут, было бы неблагоразумно начинать боевые действия, хотя я и рвусь с поводка в бой с этими нубийцами.