Разлюбившему смерть Якунина Виолетта
С Дашкиными детьми он сразу нашел общий язык, потому что всегда мечтал о сыне. А тут – целых два пацана, похожих друг на друга как две капли воды! Виктор часто приглашал их в кино, с обязательным заходом в Макдоналдс, или в боулинг, с последующим поеданием пиццы. И даже стал строить планы, как они будут путешествовать по миру впятером. Он был уверен, что дети их между собою поладят.
Сережка и Антошка вдохновились от перспективы появления в их жизни сестренки из Питера и втихаря обещали матери быть рыцарями. «Мам, ты не бойся, мы ее обижать не будем, – говорил Сережка под молчаливое одобрение Антошки. – Хоть она и девчонка, мы ее научим играть в настольный теннис и в «дурака». И она может спать в нашей комнате на диване».
В общем, дело теперь стало лишь за разводом, который Виктор с женой никак не могли оформить из-за страшной занятости обоих супругов.
Дашка понимала, что если тебе уже немного за тридцать, выйти замуж за принца, то есть за абсолютно свободного и бездетного мужчину, весьма маловероятно. А Витя с его спокойным нравом, с его заботливостью и аккуратностью, с его рассудительностью и вежливостью казался ей воплощением мечты любой разумной женщины. Поэтому, когда он подарил ей красивое колечко и спросил, не выйдет ли она за него замуж, Дашка сказала, что с удовольствием выйдет, если он освободит в своем паспорте место для новой печати.
И тогда Витя поехал в Питер подавать на развод. А Дашка осталась готовиться к своему дню рождения, на котором они с Витей решили объявить о своей помолвке. Заодно Дашка присмотрела себе венчальное платье, и даже с рестораном успела договориться. Но она поспешила.
Из Питера Витя вернулся не один, а вместе с женой, дочкой и двумя кошками, которые дружно заселились в его квартиру. Супруги решили продать свою квартиру в Северной столице, чтобы начать жизнь с белого листа. За выходные в кругу любящих женщин Витек успел пересмотреть свои планы на жизнь. И решил: зачем разрушать то, что уже есть, ради создания того, что может еще и не сложиться? Примерно так он и объяснил Дашке: мол, не может он стать ей мужем и отцом ее детям и осиротить свою собственную дочку. Кстати, эти самые дети за год общения с дядей Витей были вполне «за» их женитьбу. И объяснять им, почему дядя Витя сбежал от их мамы, предстояло как раз Дашке.
Дашка была сильной женщиной, она не стала рыдать, заламывая руки, не принялась упрекать Витю в бесхарактерности и обвинять в предательстве. Она коротко приказала: «Пшел вон!» И перестала реагировать на его звонки и эсэмэски. О чем тут можно еще говорить с человеком, который целый год изображал из себя любящего и преданного мужчину и сбежал практически из-под венца? Она хотела только одного: вычеркнуть из своей памяти все, что было с ним связано!
Но тут позвонила его жена.
– Дарья, добрый день, – томным голоском проворковала она в трубку. – Я хотела бы, чтобы вы оставили в покое моего мужа. Не надо питать никаких надежд. Я его вам никогда не отдам. Я понимаю, у вас двое детей и бальзаковский возраст на носу, но это не ваш вариант. Поймите, он – чужой муж. Чу-жой! И вам он никогда принадлежать не будет!
– А с чего вы взяли, что я его домогаюсь?! – поразилась Дашка. – Вы сначала его выперли, не подумав, потом решили вернуть в лоно семьи. Маневр удался, поздравляю. Но если вы считаете, что я буду за него бороться, ошибаетесь. Такой рохля того не стоит!
– Ах, вот как вы заговорили! Тогда не обнадеживайте его! Он же порядочный человек, а вы его изводите, напоминая об обещании, которое он вам дал, не подумав! Вы же нагло лезете в чужую семью! Пытаетесь слопать чужой каравай! Кстати, колечко, которое он вам подарил, порядочная женщина вернула бы мужчине. Но вам бы хоть что-нибудь чужое да захапать!
– И что, вы не побрезгуете после меня его носить? – засмеялась Дашка. – Послушайте, Аня, – так вас, кажется, зовут? Я буду рада, если ваш муж перестанет терзать мой телефон своими звонками и месседжами. Я не хочу с ним общаться, так ему и передайте. Да и вы сами тоже не звоните больше! Меня тошнит от вашей семейки!
Дашка бросила трубку и еще минут десять наблюдала, как беззвучно трясется ее телефон от звонков оскорбленной женушки. Саму Дашку трясло дня два при воспоминании об этом тонком голоске с истерическими повизгиваниями.
А «чужой каравай» упорно продолжал свои жалкие попытки «поговорить», звонил с телефонов своих сослуживцев, с закодированных номеров. Дашке было не интересно даже думать о целях, ради которых Виктор добивался ее внимания. Все умерло.
Очень больно было еще раз, когда она рассказывала сыновьям, приехавшим из дома отдыха, где они были с бабушкой и дедушкой, что свадьбы не будет. Эти чистые глаза, полные непонимания «взрослых игр», и разочарование, и тревога, и страх – а вдруг это из-за них…
Ну почему всегда страдают их дети? Ну почему каждый раз хочется, чтобы все было как лучше, а получается из рук вон плохо?! Ну где же водятся нормальные мужики, способные оценить женскую любовь и преданность, верность и доброту? И если они вымерли, как мамонты, то откуда же взялись те, кто пришел им на смену? И почему вместе с нормальными мужиками не вымерли все женщины, вкупе со своими детьми? Почему они остались отрабатывать свою карму на этой голубой планете?..
Звонок Аленки растревожил ей душу. Дашка пошла на балкон покурить, чтобы хоть как-то успокоить расшалившиеся нервы. «Вот, пожалуйста, теперь еще и Аленка будет рыдать завтра на даче!» – расстроенно подумала Дашка.
Нет, они все понимали, что душка Мишка на самом деле – с душком. Но такой обаятельный, гад, ничего не скажешь! Вписался в их компанию, как по маслу. И с девочками нашел общий язык, и с мальчиками этих девочек, даже с импотентом Васей – и с тем подружился. И чем только он думал, придурок, когда рисковал такими славными отношениями? Наивно полагал, что его развлекалочки на стороне на свет божий не вылезут?! Ведь с детства каждый знает: сколько веревочке ни виться…
Дашка затушила окурок и вошла в комнату. И зачем она курит? Легче ведь ей от этого не становится! Телефон ее опять вибрировал. Что такое? Вновь Аленка? Но нет, на этот раз это была Светка.
– Я знаю, что ты не спишь, – всхлипнула она в трубку.
– Заснешь тут с вами, – встревоженно сказала Дашка. – Ты-то чего ревешь?
– Он мне позвонил, представляешь?! У него хватило наглости мне позвонить, чтобы поглумиться надо мною! Сволочь! Как жаль, что я не догадалась записать все на диктофон. Просто это было так неожиданно…
– Так, стоп! Кто позвонил, Жорик?
– Ну да! Позвонил и начал ржать, спрашивал, как мне тут без кровати – не жестко ли спать на голом паркете?! Скотина!
– Вот тварь, – стиснула зубы Дашка.
Она представила бедную Светку, которая спит на утлом диванчике, который они приперли с Дашкиной дачи, в своей полупустой, голой квартире. Да, девочки насобирали для нее шмоток и всего прочего по мелочи: посуду, полотенца, лампу, зеркало, столик и пару табуреток и крохотный телевизор. Но все это только подчеркивало масштаб ее лишений. Было понятно, что восстановить свои дорогие мебельные гарнитуры и аппаратуру, дрезденский фарфор и брендовую одежду Светка сможет не скоро.
Квартиру вычистили так, словно корова языком все слизала, даже лампочки в ванной и туалете выкрутили! Именно поэтому подозрение пало на Жорика, которого Светка выгнала с позором за неделю до этого, обнаружив пропажу бабушкиного кольца с бриллиантами.
И выгнала она своего любовничка по делу: кроме него, украсть кольцо было некому. Уж так Жорику не повезло, что вечером она перебирала свое золото и зачем-то переложила кольцо из коробочки в мешочек. А утром, приехав на работу, узнала, что в обед ей нужно быть на одном пафосном мероприятии. Светка приехала домой, переоделась, полезла за кольцом, а его нет!
Ее тунеядец бойфренд все еще прогуливался в семейных трусах по квартире, было понятно, что из дома он еще не выходил. Уже понимая, что случилась необратимая беда, ее любовник решил украсть бабушкино кольцо, – Светка попыталась разрешить проблему миром.
Она вышла в гостиную и спокойно сказала, что у нее пропало кольцо.
– Ну может, ты его потеряла? – пожал он беспечно плечами, продолжая щелкать пультом, переключая каналы телевизора. – У тебя столько побрякушек, что ты могла и не заметить.
– Я его вчера видела и переложила из коробочки в замшевый мешочек. А сейчас его там нет, – спокойно сказала Светка.
– Ну поищи где-нибудь еще, – нахмурился Жорик. – Знаешь, как бывает – сунула куда-нибудь машинально и не зафиксировала в памяти.
– Хорошо, поищу, – покладисто согласилась Светка.
Она подумала, что Жорик сейчас тихонько подсунет ей кольцо. И не желая думать о дальнейшем, стойко решила все вытерпеть и не сорваться. Она бесцельно подвигала статуэтки на полочках, поправила фото в рамках. Жорик упрямо сидел перед телевизором.
– И к нам не заходили ни сантехник, ни электрик, ни бригада «Скорой помощи»? – спросила Светка, становясь перед ним.
– Светик, мне не видно, подвинься, – попросил ее Жорик.
– Я ищу кольцо, которое испарилось из моей шкатулки меньше чем за сутки, – спокойно сказала Светка. – И прошу тебя мне помочь.
– Светик, у меня плохой нюх на золото, отстань, я смотрю футбол.
Светка пошла в спальню. «Куда он его мог сунуть? – подумала она. – Если бы хотел утащить сразу, то, наверное, уже бы вынес из дома, но он все еще в трусах, значит, не выходил, и кольцо пока еще в квартире!»
Она планомерно обыскала одежду Жорика, но кольца так и не нашла. И тут ее осенило: на тумбочке в прихожей лежала стильная ключница, которую она ему подарила на «мужской» праздник. Подчиняясь наитию свыше, Светка дернула молнию и среди ключей обнаружила искомое кольцо.
– Колечко-колечко, выйди на крылечко, – пробормотала она.
И, сжимая в руке ключницу, вошла в гостиную.
– Что это? – спросила она Жорика. – Объясни, пожалуйста, как мое кольцо попало в твою ключницу?
– Никак, в порыве твоего умопомрачения, – оскалился Жорик.
Он встал с дивана, отбросил пульт и пошел в спальню. Света проследовала за ним.
– То есть ты не хочешь мне это объяснить? – спросила она. – Может, тогда скажешь, как давно ты меня обворовываешь?
– Ты, вообще, с головой дружишь? – окрысился он, ныряя в джинсы. – Ты че мне шьешь? Ты меня за руку ловила? Ты еще ментов вызови! Нашла вора, блин!
– Милицию я вызывать не буду, – сказала Светка, – но вещички твои собрать помогу.
– Ах вот ты как запела? Да с удовольствием! Поищи себе другого мальчика на побегушках!
– Я поищу себе мужчину, – сказала Светка, стараясь не расплакаться, – который не будет сидеть на моей шее и воровать мои драгоценности! Настоящего мужика, одним словом.
И тут он ее ударил наотмашь по щеке.
– Значит, я альфонс?! – заорал он ей в лицо. – А как же все твои: «люблю-сю-сю-сю, все мое – это твое»? Ноги моей здесь не будет! Ты за свои бабки мне уже все нервы вымотала, стерва!
Светка схватилась на пылающую щеку, от гнева и обиды она не могла вымолвить ни слова. Даже плакать не могла, таращилась на него во все глаза и хватала ртом воздух. Кто этот человек?! Жорик? Ее Жорик? Как он мог ее ударить и орать на нее?
«Ее» Жорик, в которого внезапно вселился дьявол, тем временем начал вышвыривать из шкафов свои шмотки и запихивать их в огромную спортивную сумку, которую она привезла из Италии.
– Чего уставилась? Ждешь, что я буду валяться у тебя в ногах, просить прощения? Хрен тебе! Не дождешься!
Светка смотрела, как в сумку летели галстуки ручного плетения, купленные ею в дизайнерских бутиках, и ремни из кожи крокодила, привезенные с Бали. Прошлой осенью она оплатила им обоим тур, дура романтическая!
– Она думала, что купила меня с потрохами, – приговаривал Жорик, словно Светка испарилась из комнаты, а может, и вообще перестала существовать. – Не на того нарвалась! Нормального мужика она себе найдет… как же! Кому охота жить с калькулятором?!
С этими словами он промаршировал в ванную и сгреб в пакет свои гели, шампуни, одеколоны, зубную щетку и бритвенный станок.
– За зимними вещами заеду позже, – сказал он Светке и помахал ручкой. – Бывай, старушка!
И был таков. Светка очнулась от звука хлопнувшей двери.
– Позже?! – завопила она. – Да нет уж, куй железо, пока горячо!
Она лихорадочно выкинула из шкафа его куртки, пиджаки, полупальто и дубленку, обхватила эту кучу-малу руками и ринулась на балкон. Выкинула все вниз, после чего метнулась в прихожую: туфли, кроссовки, полусапожки – все долой! Затем она бросилась в спальню. Там на тумбочке приютилась омерзительная лампа с гофрированным абажуром – единственный подарок Жорика. Светка схватила лампу, выдернув с мясом розетку, и снова понеслась на балкон.
Внизу суетился Жорик, пытаясь собрать свое барахлишко.
– Эй, сосунок, – крикнула Светка, – лови свое приданое, передашь той, кто тебя усыновит!
И она ловко метнула снаряд в голову мерзавцу. Жаль, промахнулась. Мат Жорика достиг верхних этажей, но у Светки стояли прекрасные звуконепроницаемые стеклопакеты, стоило лишь ей плотно закрыть балконную дверь, как всякие горлопаны переставали существовать.
Часа два она рыдала, потом закатала рукава и выдраила квартиру от и до: перебрала шкафы, заполнив своими вещами пустые полки, выстирала белье, продезинфицировала ванную комнату и туалет, выкинула все его журналы, аудио– и видеодиски, компьютерные «стрелялки», тапки и чайную чашку – ничто не должно было напоминать ей о Жорике.
– Смени замки! – хором потребовали подружки, узнав подробности их разрыва.
– Сменю, – сказала Светка, – хотя свои ключи он оставил.
– Этот ворюга мог сделать дубликат! – волновались девочки.
Но Светка подумала, что они перегибают палку. Она считала, что Жорик теперь не отважится к ней и близко подойти. Вся его агрессия, полагала Светка, – всего лишь от испуга, что она его сдаст в милицию, поймав на краже кольца. Вот отсюда и крики, и пощечина.
А через несколько дней она вернулась с работы и ахнула: в квартире остались только стены. Кто-то обчистил ее квартиру, забрав все до последней нитки. И сделал он это просто виртуозно: вещи выносились у всех на глазах, но соседи даже заподозрить такого не могли, что люди в оранжевых комбинезонах и бейсболках – грабители. Дело в том, что в соседней квартире вот уже месяц шел ремонт, и в подъезд все время то что-то заносили, то оттуда выносили – то материалы, то мебель, поэтому на воров никто не обратил внимания. Ну суетятся рабочие в очередной раз, ну вывозят какие-то вещи…
Сказать, что Светка была убита горем, – ничего не сказать: ее квартира была не только «домом-крепостью», но и оплотом воспоминаний о ее счастливом детстве с любящими родителями. Папа-генерал выделял немало денег на создание уюта в доме, поэтому мама многие раритетные вещи привозила из-за рубежа. Потом, после смерти папы, мама эмигрировала в Канаду, где уже многие годы жила ее младшая сестра. Светка наотрез отказалась уезжать из России, и все, что у нее осталось от родителей и безоблачного детства, это была ее квартира, наполненная вещами-воспоминаниями. Поэтому эта кража едва не убила ее.
Подруги как могли попытались сгладить удар. Первую ночь она ночевала у Дашки, под завязку нафаршированная успокоительными. Потом они поехали к Даше на дачу и приволокли оттуда диван, подушки и одеяла. Другие девочки привезли прочие необходимые в быту предметы и вещи. Светка была им благодарна, но это не спасло ее от депрессии.
– Вы подозреваете кого-нибудь? – спросили ее милиционеры, вызванные на место преступления.
– Да что там – подозреваем! – вскипела Дашка. – Мы точно знаем, кто это сделал!
И они рассказали о Жорике и краже кольца. Но одно дело – подозревать, а другое – доказать. Милиционеры не поленились встретиться с подозреваемым, и в приватной беседе с Жориком выяснилось, что аккурат в то время, когда Светкину квартиру освобождали от имущества, он вместе с дружками и какими-то приблудными девицами отдыхал в пригородной гостинице. Как говорится, стопроцентное алиби у человека!
– Мы отследим круг его знакомых, вполне возможно, среди его дружков найдутся личности с темным прошлым, которые могли провернуть техническую часть работы. Если копать в этом направлении, можно взять верный след, – объяснил ей следователь. – Но вот доказать его причастность к краже удастся лишь в том случае, если поймать тех, кто начнет реализовывать украденное.
– С чего вы взяли, что они будут продавать украденное? Может, они решат затаиться, – возразила Светка.
– Ваше имущество непременно где-то всплывет, даже если его не станут продавать непосредственно те, кто его украл. Это не какое-то там колечко, тут большой объем украденного, к тому же там есть антикварные вещи, их не так-то просто продать.
– А если вы их не поймаете? – спросила Светка.
– Вообще-то, у нас есть свои каналы, по которым мы контролируем скупку краденого. Не станет его продавать сам домушник – в скупку пойдет его подружка, получившая в подарок ваши украшения, или его мама захочет избавиться от вашего сервиза, или сестра его решит, что ей ни к чему ваша соболья шуба. Поверьте, такое преступление можно скрыть только одним способом: утопив скопом все ваше имущество в реке. Но и тут могут найтись свидетели. Так что подождем их дальнейших действий.
На вечернем военном совете мнения подруг разделились. Зайка и Аленка призывали Светку поверить в добросовестность милиции, Регина категорически не верила в их обещания найти украденное, а Дашка считала, что шансов на раскрытие преступления – пятьдесят на пятьдесят. В конце концов, они решили, что следует надеяться на лучшее, но быть готовым к худшему.
В общем, теперь у Светки из собственных вещей осталось только то, в чем она на работу ушла. В милиции не торопятся ловить воров, сидят себе и ждут у моря погоды. А Жорик, не будучи в силах сдержать своего ликования, названивает ей и глумится над своей жертвой…
Глава 4
За пять часов до колдовства
Регина на выходные отвезла детей к родителям. Еще в прошлом году она переселила своих пенсионеров за город. Теперь они стали жителями элитного поселка, поселившись в доме, купленном Пашкой для дачной жизни. Регина никогда не любила этот дом, а когда у нее начались трения с мужем, она вообще настояла на том, чтобы переписать его на свою мать. Пашка не возражал, в тот раз он здорово нашкодил и хотел замолить перед женой свои грехи.
Родители Регины были в полном восторге, они устали от городской суеты и с удовольствием ударились в радости садоводства и огородничества. Бывшая дача за год преобразилась, расцвела. И Регина стала привозить туда детей на выходные. Старшая дочь частенько прихватывала с собой какую-нибудь подружку, чтобы не скучать «на природе», а младший резвился в бассейне или ходил с дедом на рыбалку.
Эти выходные не были исключением, разве что Регина даже в дом не зашла, от чая отказалась, выпустила во двор детей, вытащила сумки, наскоро чмокнула родителей и умчалась. Она даже не сняла солнцезащитные очки, но не из-за неуважения к родителям, а чтобы спрятать позорный синяк, подаренный ей напоследок Пашкой.
Все! Ее брак приказал долго жить. Она твердо решила поставить на своей семейной жизни точку. Как говорится, пожили, детей нажили, пора и честь знать. Ибо в браке она успела забыть о собственной чести и достоинстве. Дело тут было даже не в бесчисленных изменах Пашки, а в ее собственном разрушенном самосознании. Слишком долго она чувствовала себя проституткой, продающейся за кусок хлеба.
Пашка давно «выбился в люди», и с каждым годом его дела шли все лучше и лучше вопреки пословице: «каждому по труду». Пашка был ленив, он ненавидел работу, поэтому научился воровать в больших объемах, но так, чтобы комар носу не подточил. Обладая невероятной харизмой и умением втираться в доверие к людям, Пашка сумел сделать головокружительную карьеру по административной линии и «прихватизировал» столько, сколько другим и не снилось. Регина, наверное, не знала и о половине его накоплений. Зато знала, что он ни за что с ней ими не поделится добровольно.
И она терпела его загулы, пренебрежительное отношение к ней самой и равнодушие к их детям. Она терпела и по капле, по крохе отвоевывала у него то, что ей причиталось по праву Семейного кодекса, то есть половину нажитого в браке. Пашка же ни секундочки не верил, что она окажется способна его выгнать, он думал, что это все игра. Ведь у них не раз дело доходило почти до полного разрыва. Позже путем шантажа Регина выбивала из него то акции заводика, то недвижимость, то счетик в швейцарском банке.
Да, это была не самая дешевая проституция в мире, но это была конкретная торговля собою, своими принципами и убеждениями, своими чувствами и нервами. Так они играли некоторое время, пока она не поняла, что все – наступил предел.
Алеся гостила на даче у своей подруги и случайно увидела папу, выпавшего из лимузина на тротуар в полуголом состоянии. Пашка явился с дружками и шлюхами покутить в дачный поселок, даже не подозревая о том, что их с Региной дочь находится по соседству. У девочки случился нервный срыв, еще бы – такой позор, к тому же на глазах у чужих людей! Она заперлась в гостевой комнате и, рыдая, позвонила матери с просьбой забрать ее с дачи как можно быстрее.
И пока Регина ехала за дочерью, она все для себя решила: хватит, надо кончать с этой гадостью под названием «брак»! Она собрала кое-какие его вещички в чемоданчик, а остальные вывезла на свалку. Когда Пашка вернулся со своих веселых выходных, дома его ожидали пустые полки и жалкий чемоданчик у дверей.
– Или ты уйдешь сейчас, тихо и мирно, – сказала ему Регина. – Или я тебя уничтожу!
– Чего?! Кто меня уничтожит, ты?! Да кто ты такая?! Ноль, зеро, пустое место, спиногрызка, кость в горле! – завелся и пошел по нарастающей Пашка. – Да я сам тебя уничтожу, пойдешь на улицу голой и босой, какой я тебя подобрал перед свадьбой!
Регина не сдержалась и метнула в него вазу. Он увернулся, шагнул навстречу и толкнул ее так, что она пролетела метра три и врезалась в косяк двери. На скуле у нее мгновенно вздулся рубец. Тут в комнату вбежали дети. Оба заголосили от испуга, дочка бросилась к матери, потом побежала за льдом. Регина пыталась успокоить младшего, но тот смотрел на ее изуродованное лицо и рыдал, не прекращая.
– Вот сучка! – сплюнул муж прямо на пол. – Устроила цирк при детях!
Подхватив чемоданчик, он гордо удалился. Регина неделю не выходила на улицу, лечила свой фингал. Слава богу, все обошлось без переломов и трещин, но на сердце у Регины остался рубец размером вполжизни.
Она уже давно не любила и не уважала мужа, но саму себя стала безмерно презирать за то, что не выставила его за дверь в первые же годы их брака. Да, возможно, тогда у нее не было бы столько денег, сколько сегодня, но она прожила бы совсем другую жизнь.
– Ты пойми, – твердили ей подруги, – ты тратишь свое время на войны с Пашкой, а могла бы уже давно найти свое счастье! Да, Пашка – это продукт твоей юности. Да, он богат и удачлив. Но он давно уже плевать хотел на тебя как на человека, как на личность. Зачем же ты снова и снова проходишь через это унижение его неприятия? Его все в тебе раздражает: ты не так готовишь, не так одеваешься, не так общаешься… Отпусти его на волю, пусть он себе живет, как хочет, а сама устраивай собственную жизнь!
Эх, легко рассуждать о чужой жизни! А вот со своей собственной разобраться гораздо сложнее!
Регина вела машину и думала о предстоящем вечере. Это будет особенный «сплетник»: немало лет все они дружат между собой, но никогда на них не обрушивалось столько бед и несчастий. Слишком много «козлов» сгрудилось вокруг них за последние годы! И как они только умудрились притянуть к себе такое количество отбросов мужского пола?
– Ну ничего, милые, – прошептала Регина, мысленно обращаясь к подружкам. – Устроим чистку! Пошлем всех к черту, а свято место пусто не бывает. Дождемся мы праздника и на нашей улице!
Она была старшей в кругу подруг, а в силу своего характера и воспитания – самой сдержанной в проявлении эмоций, поэтому иногда чувствовала себя всеобщей мамашей. Тут в ее сумочке зазвонил телефон, прервав ее бормотание. Это были особые позывные! Она нащупала аппаратик рукой, откинула крышку.
– Алло, – низким грудным голосом сказала Регина, – я вас слушаю!
Этот абонент не знал, что его звонок украшен особой мелодией, и ей доставляло удовольствие каждый раз изображать неузнавание.
– Привет, это я, – сказала трубка.
– Привет, Юра, – совсем другим тоном сказала она. – Что-то случилось?
– А я что, не могу позвонить просто так? – тут же завелся он. – Непременно должно что-то случиться, чтобы можно было тебе позвонить?
– Ты можешь звонить в любое время суток, – отрезала Регина, – разве ты забыл, что я теперь свободная женщина и мне может звонить кто угодно и когда угодно?
– А встретиться со мной сегодня вечером ты сможешь?
– Юра, ну ты совсем памяти лишился! Я сегодня еду на дачу к Дашке, у нас очередной «сплетник»…
– У тебя вечно на первом месте дети и подруги, а я – где-то там, на задворках! А мне нужно с тобой кое-что обсудить по нашим делам.
– Юра, пожалуйста, ты прекрасно знаешь, что нам с тобой сейчас лучше не встречаться. И от того, насколько мы будем осторожны, зависит наше светлое будущее.
– Регина, я хочу тебя – это раз, и нам нужно срочно поговорить – это два.
– Это веские аргументы, – усмехнулась она. – О'кей, я тебе обещаю, что в эти выходные придумаю, где и когда мы с тобой увидимся. Доволен?
– Я буду ждать твоего звонка.
– Жди, – сказала Регина уже замолкшему телефону, – жди, мой мальчик! Жди, когда пройдут дожди, только очень жди…
Активность ее молодого любовника не то чтобы тревожила ее, но слегка нервировала. Правда, она воспользовалась старой симкой своей мамы, чтобы в ее счетах не числился чужой номер. Но все равно следовало проявлять осторожность. Ну не ребенок же он, должен понимать, что, если их роман всплывет, никому не поздоровится. И неужели так тяжело немножко подождать? Самую малость! Осталось уже недолго, и тогда Регина обретет не только долгожданную свободу, но и все остальные блага мира!
Регина покачала головой от огорчения. Этот мальчишка, которого она использовала почти втемную, был необходим ей как воздух. Он так внезапно ворвался в ее жизнь, проявил такой напор и настойчивость, что она дрогнула, сдалась. Но сдалась, потому что увидела в этом перст судьбы. «Он послан мне для решения моих проблем!» – решила Регина. И приняла этот щедрый дар.
Глава 5
За полчаса до колдовства
Третья бутылка текилы подходила к концу, шашлыки давно остыли, запеченные овощи скукожились на тарелке, сыр обветрился, лаваш подсох. Веселья не получилось.
На Светку было страшно смотреть: у нее по шее и щекам расползлись багровые пятна – аллергия на алкоголь. Дашка язвила напропалую, Регина морализировала, Зайка грустила над своей гитарой, и только Аленка выглядела так, словно и не пила вовсе. Ее высокая сопротивляемость воздействию алкоголя давно стала притчей во языцех.
– Нет, ну почему они вас не кусают, а меня так и жалят? – спросила Светка, прихлопнув очередного комара.
– Не знаю, – сказала Дашка. – Я везде пирамидки зажгла и «рапторы» в розетки воткнула. Они не должны жалить. Никого другого они ведь не трогают. Может, у тебя чесотка на нервной почве открылась?
– Да нет, просто ее эти кровопийцы на ощупь находят, несмотря на все средства защиты, – сказала Регина.
– А мне бы крови-иии твоей глоточе-еек!.. – пропела дурашливо Зайка, ударила по струнам гитары и оборвала аккорд ладонью.
– Тсс, слышите? – спросила Аленка. – Сверчок.
Девушки примолкли. Весенняя ночь завораживала их таинственностью звуков и шорохов. Приусадебный участок тонул во мгле. Сумрачные тени клубились в углах веранды, и только над круглым столом «разлапилось» неровное пятно света от плетеной люстры.
– Господи, такая ночь как раз для любви! – вздохнула Зайка, вдыхая пьянящий чистый воздух всей грудью.
– Еще бы, ведь сегодня знаете какое число? Тридцатое апреля! – сказала Аленка. – Сегодня Ночь всех костров. В древности мужчины и женщины в этот день выходили из своих домов, пели, танцевали, жгли костры и устраивали любовные оргии.
– Костер не проблема, только где ж нам мужиков для оргии взять? – засмеялась Светка. – Дашка, в поселке есть хоть какие-нибудь мужчины?
– Хоть каких-нибудь нам не надо! Нам самых лучших, пожалуйста! – потребовала Зайка.
– Ага, держи карман шире! – мрачно сказала Регина. – Мы уже в тираж вышли, староваты стали для самых лучших…
– Так, попрошу не обобщать! – возмутилась Аленка. – Может, ты и вышла, а я очень даже еще ого-го! И для оргий там всяких, и вообще…
– Эх, – воскликнула Дашка, – а давайте выпьем! За вечную молодость и неугасающую страсть!
– О! Вот это я понимаю! Вот это правильный настрой! – поддержала ее Аленка.
Дамы дружно посолили свои левые ручки, опрокинули по бокалу текилы, заели ее лаймом. Зайка неожиданно заиграла что-то зажигательное, то ли мексиканское, то ли испанское, Дашка стала ей подыгрывать, застучав в ритм ладошками по столу, Аленка забренчала вилками по тарелкам, Светка изобразила щелканьем пальцев кастаньеты и даже в пляс пустилась, пристукивая по полу ножками. И только Регина сидела, подперев рукой щеку, и улыбалась. Внезапное веселье оборвалось так же внезапно. Зайка прижала ладонь к струнам, и гитара захлебнулась стоном. Светка плюхнулась в кресло-качалку. Регина потянулась за текилой.
– А знаете, почему мы здесь собрались?! – спросила Дашка. – Не для чего, а почему? Знаете?!
– Ну и почему?
– Потому что мы – тюхи! Нас унизили в лучших чувствах, растоптали наши надежды, обмазали дерьмом с головы до ног! А мы что? Сидим, пьем, страдаем… А это – закон жизни: выживает сильнейший!
– А что ты предлагаешь? Мстить? – спросила Регина. – Слишком много чести! Я вон своего мачо послала на все четыре стороны, и все – да здравствует свобода!
– Ага, рассказывает! Через месяц твой Паша вернется, ты его простишь, он какое-то время будет сидеть ниже травы, тише воды, а потом опять пустится во все тяжкие. А ты по клиникам побежишь, его грехи залечивать! – психанула Дашка.
– Дашунь, я его не прощу! В последний раз у нас уже до мордобоя дошло. При детях насмерть бились. Хорошо, оба отделались легкими увечьями. А если бы мы поубивали друг друга?
– Да его убить мало, потаскуна этакого! – плюнула Дашка.
Она была самым непримиримым борцом против мужских супружеских измен среди своих подруг. Понятие христианского прощения ей ни в какую не давалось. Остальные молча потянулись за сигаретами, чтобы не таращиться на чуть подживший фингал Регины.
– Драться с женщиной – это низко, – сказала Зайка и что-то тихо забренчала на гитаре.
Она, единственная в их компании, не курила, вообще никогда, остальные то и дело бросали, но суровые реалии жизни вновь заставляли их возвращаться к этой пагубной привычке.
– У него сын растет… – продолжила она, словно напевая странную песню, – и что ребенок запомнит из детства? Как папа отрабатывал хуки на маме? И как он потом будет разбираться с собственной женой, тоже с помощью колотушек?
– Не трави душу, Зайка! – сказала Аленка.
А Регина только рукой махнула.
– Ничего, он еще осознает, чего лишился, – сказала Светка. – Приползет, гад, каяться, вот увидишь, Регинка! И знаешь, когда он гуляет и дерется – это худо, но когда грабит – это не легче, – на этих словах она закашлялась, поперхнувшись дымом. – Нет, вы только представьте, девочки, приходите вы домой, а там – пусто! Ничегошеньки не осталось! Ничего – от целой жизни моей семьи!
– Ну Светик! – забормотала Дашка, обнимая подругу. – Ну не реви!
– Да как же не реветь! Этот мерзавец у меня все-все забрал, даже трусы снял с веревки на балконе!
– Светка, вот увидишь, его поймают! Менты же тебе сказали, что столько вещей не могут просто исчезнуть, что-нибудь да всплывет в скупках, и тогда его прищучат!
– Ага, делать им больше нечего, как по скупкам бегать и мои вещи выслеживать! – зарыдала Светка.
Да, этим вечером каждой из них было о чем поплакать в дружескую жилетку.
– Поймать бы твоего Жорика и руки ему отрубить, как на Востоке делают! – сказала Аленка. – Как бы он потом без рук в твои трусы наряжался?
– Жаль, конечно, что мы не в Азии, там еще преступников лошадьми на части разрывали.
– Ага, и головы отрубали…
– И в землю живьем закапывали…
Версии казней посыпались как из рога изобилия. Пьяные женщины кровожадны, как горгоны.
– А лучше бы мне его вообще не встречать! – сказала Светка и, чтобы не плакать, снова закурила.
– А давайте выпьем за то, чтобы моему Вите в его семье пусто было, – неожиданно сказала Дашка. – И чтобы он свою жену до конца жизни удовлетворить не смог! Как им такое семейное счастье?!
Переход с одного горя на другое произошел опять внезапно, но барышни сориентировались мгновенно. У них наступила та стадия алкогольного опьянения, когда слова не нужны, все и так понятно.
– За Витю в космосе! – сказала Регина. – Пусть у него на душе будет так же пусто, как и у Дашки на сердце!
Все выпили. А как же им было не поддержать подругу в трудную минуту?
– Эх, блин, сидим мы тут на даче, комаров кормим, а ведь могли бы зажигать сейчас в «Калифорнии», – с тоской сказала Дашка. – Блин, мы не танцевали уже сто лет! Как я ненавижу этого труса, девочки, если бы вы только знали! В его квартире все моими руками обустроено. Его жена спит на простынях, которые я ему выбирала, и ест из посуды, которую я покупала! А он расстался со мной по телефону!
– Да ладно тебе сердце рвать, не думай об этом, ведь так душевно сидим! – отмахнулась от очередного комара Светка. – А Витя твой еще обломается с этим «воссоединением». Вот посмотришь, у них ничего не получится!
– А дача твоя – вообще лучше всех похвал, – сказала Регина, – так что потанцуем в другой раз. А тут так хорошо, тихо, спокойно… Чувствуется настоящее фамильное гнездо! Вот у нас дача – стекло и бетон. А я так люблю деревянные дома!
– Этот каменный, – встряла Аленка.
– Но старинный. Это же еще твои прадеды его строили, Дашка?
– Да, – сказала Дашка, – строили. Мои прадеды и прабабки.
– А давайте выпьем за них, и за твой день рождения тоже, – встрепенулась Зайка.
И они выпили. Ведь в первый раз за все годы их долгой дружбы день рождения одной из подруг был так безобразно отравлен, что его даже пришлось перенести до лучших времен, а не праздновать день в день, как нравилось Дашке. Но тут уж было не до веселья, потому что именно в этом месяце Витя бросил Дашу, Жорик ограбил Светку, а Регина выгнала загулявшего вконец Пашу. Сравнительно менее пострадавшими на общем фоне выглядели Аленка и Зайка. Но и более счастливыми от этого они тоже не становились.
– Девочки, это кошмар какой-то, – сказала Аленка. – Мы по рукам и ногам связаны мужиками, которые пьют нашу кровь…
– …и жрут нашу плоть, – закончила Светка, прихлопывая очередного комара.
– Мы тратим свои жизни на каких-то типов, – не дала себя сбить Аленка, – которые нас не ценят и в любой момент могут бросить. Ради чего?!
– Ради большой и светлой любви в твоем случае! – съязвила Регина.
– Какая любовь! Да я его убить готова, вот этими руками! – сжала кулаки Аленка.
– А давайте их всех убьем, – предложила Зайка. – Я уже три года нормально сексом не занималась!
Девочки дружно закатили глаза к потолку. Зайка и ее Вася-импотент уже давно перестали быть пикантной темой для их посиделок. Никто не понимал Зайку, вычеркнувшую себя из Истории Большого Секса.
– Нет, девочки, он меня достал! Я уже правда готова на все, только чтобы от него избавиться! Я больше не могу жить под микроскопом. Он же все время следит за мной, как удав за кроликом!
– Дорогая, мы знаем пределы твоих возможностей, – усмехнулась Регина. – Ты у нас – раба любви. Причем любви платонической!
Зайка бросила на Регину убийственный взгляд. Подтрунивания подруг были для нее весьма болезненны. Она действительно хотела порвать с Васей, но чувствовала, что просто так он ее не отпустит.
– А давайте их всех пригласим к Жорику на катер и взорвем его к чертям собачьим, – предложила Светка. – А сами на берегу шабаш устроим!
– Шабаш нужно сегодня устраивать, – сказала Аленка. – Сегодня не только Ночь всех костров, но еще и Вальпургиева ночь. Так что те, кому не до любви, тот нынче колдует.
– Слушай, Дашка, помнишь, ты рассказывала о каких-то книгах ведьм? – спросила Регина.
– О, точно! Девочки, знаете, что мы сделаем? – захлопала в ладоши Дашка. – Мы их заколдуем, на фиг! У меня же есть магические книжки!
– Это те, которые на книжных лотках в метро продаются? «Сто заклинаний белой и черной магии»?
– Да нет, мои покруче будут! А ну-ка, пошли все за мной!
– Куда, на чердак? А там летучие мыши есть? – спросила Аленка. – Я их до смерти боюсь.
– Есть, но сушеные! – захихикала Зайка. – Мы и не знали, а Дашка-то у нас – ведьма потомственная, поэтому у нее на чердаке стоят банки с сушеными мышами, лягушками и тарантулами. Правда, Дашунь?
– А колпаки и черные плащи у тебя есть? – спросила Светка. – Из нас такие ведьмочки получатся – закачаешься!
И тут ее на самом деле качнуло, правда, от алкоголя, играющего в крови.
– Да ну вас! Я эти книжки в нашей библиотеке нашла, – обиделась Дашка за свой раритет. – В царской России колдовство и магия были весьма распространенным явлением, колдовали все – и крестьяне необразованные, и знатные дамы. Не знаю, как эти книги попали в мой дом, но там есть весьма интересные заклинания.
Вскоре девушки расположились в гостиной за круглым столом, посреди которого стоял канделябр на три свечи. Окна закрывали плотные шторы. Из-за свечей по стенам ползали кривые тени.