Дама сердца Крючкова Ольга

– Здесь ходят, небось, одни лишь горные козы… – недовольно пробурчал Карл, ведь свой путь он проделывал пешком.

Ригор сверху вниз взглянул на своего оруженосца. Он всё ещё сожалел об утраченном покровительстве Луизы де Ла Крезо. А какой она могла быть страстной в постели! Поэтому замечание Карла он пропустил мимо ушей.

Наконец, впереди, в лучах заходящего солнца появился замок.

– Всевышний услышал мои молитвы! – воскликнул уставший оруженосец. – Нас ждёт тёплая постель и сытный ужин. Сейчас хоть и август месяц, но спать на голой земле, укрывшись плащом, мне надоело.

Ригор слегка кивнул в знак согласия. Действительно походная жизнь, которую они вели с тех пор, как покинули замок Ла Крезо, его утомила. Хотелось тепла, комфорта, да, наконец, и покровительства знатной дамы.

Ригор всё острее осознавал, что жизнь странствующего рыцаря не для него. Хотя он дал обещание Матильде де Монбельяр прославлять её имя и покрыть себя неувядаемой славой, но всё как-то было недосуг. Слава обходила его стороной, если не считать поверженного барона Ла Крезо и пары-тройки стычек с мелкими грабителями, промышлявшими на дорогах. А что до прославления её имени… Он сдержал обещание: сочинил две альбы и три кансоны в её честь, теперь их распевают по всей Бургундии. И даже, находясь под крылом Луизы де Ла Крезо, Ригор не забывал отправлять редкие письма в Монбельяр с попутной оказией. Правда, то, что он писал Матильде, было в основном вымыслом. Но что поделать, если всех драконов уничтожили давным-давно, а на дорогах Бургундии всё меньше попадалось отъявленных злодеев, лишь небольшие шайки разбойников. Да и тех устрашить при помощи меча не составляло труда. Их жертвами в основном становились вилланы да купцы, что путешествовали без охраны.

Ригор всмотрелся вдаль: замок прилепившийся, словно гнездо горного орла, к отрогам Шен-де-Пюи в какой-то момент показался ему необычайно притягательным и даже… мистическим. Неожиданно его охватило смятение…

«Странно, – подумал Ригор. – Отчего этот замок так волнует меня? Неужели именно в нём мне предстоит обрести свою судьбу?..»

Он пришпорил коня, дабы быстрее достичь замка. Карл, уже задыхаясь от усталости, вдобавок нагруженный поклажей и копьём, едва поспевал за ним.

Колокола замковой церкви известили о заходе солнца. Постепенно стали сгущаться сумерки…

Странники приближались к замку, до них доносились отголоски безудержного веселья и музыки. Да и в окнах замка ярко пылали свечи. Его хозяин барон Гуго де Тьер и его супруга Франсуаза, урождённая де Исуар, праздновали знаменательное событие – свадьбу своей несравненной дочери Констанции.

Франсуаза, несмотря на свой возраст, ещё считалась очень красивой женщиной: белокурые волосы, серые глаза; высокая, статная – она, словно сошла со страниц парижских романов о Прекрасных дамах и куртуазной любви. Гуго де Тьер, был почти на двадцать лет старше жены (Франсуаза – вторая жена барона, первая жена умерла от горячки много лет назад) и всё чаще страдал от ран, полученных в Крестовом походе.

В то время как он пребывал на Святой земле, его старшая дочь Эстела, рождённая от первой жены, заболела оспой, которая обезобразила её лицо до неузнаваемости. Франсуаза никогда не любила свою падчерицу. А теперь, когда лицо девочки было изуродовано болезнью, баронесса едва ли скрывала отвращение по отношению к бедняжке и всячески унижала и оскорбляла её.

Крестовый поход затянулся, барон не возвращался. Франсуаза, понимая, что на уродливой падчерице никто не женится (а девочке уже исполнилось тринадцать лет, рубцы на лице так и не прошли), и та станет лишь обузой, решила избавиться от неё.

Сначала Франсуаза хотела отравить Эстелу, но потом побоялась брать грех на душу, потому как была ревностной католичкой.

Она тайно отправила падчерицу в свой родовой замок Исуар под охраной двух слуг и престарелой кормилицы. А в усыпальнице замка Тьер вместо Эстелы похоронили дочь конюха примерно такого же возраста, которая некогда переболела оспой. После похорон баронесса наградила конюха за обещанное молчание и также отправила в Исуар.

Когда барон вернулся из Крестового похода, жена сообщила ему о смерти Эстелы. Тот горевал недолго, ибо за годы похода отвык от своих дочерей и даже не заподозрил жену в подлоге.

Прошли годы, Констанция превратилась в прелестную девушку. Барон подыскал ей выгодную партию: молодого барона Леона де Орийнака.

И вот теперь в замке Тьер праздновали свадьбу…

Чёрный Рыцарь достиг замка в разгар веселья. Сервы наслаждались дармовым господским вином, смачно закусывая его мясом (а такой случай выпадал нечасто, ибо их повседневной пищей были пресные лепёшки, сыр да пахтанье[71]).

Ригор невольно улыбнулся, печальное настроение и тоска по Луизе де Ла Крезо невольно улетучилась.

Стражники также в изрядном подпитии встретили заезжего рыцаря добродушно, преподнесли чашу вина, дабы он испил его за здоровье молодых.

Ригор не заставил просить себя дважды, ибо резко почувствовал голод и жажду. Карл сглотнул слюну, наблюдая, как его господин осушает чашу.

– Отличное вино! – похвалил Ригор и взглянул на Карла, готового потерять сознание от обиды, жажды, голода и усталости. – Нельзя ли повторить для моего оруженосца?

Один из стражников тотчас наполнил чашу Ригора вином и потянул её Карлу. Тот с жадностью припал к ней.

– Ох… – с наслаждением выдохнул он, возвращая чашу.

Заметив на седельном крюке Чёрного рыцаря лютню, стражник оживились.

– Спой нам, странствующий рыцарь! – попросили они. – Расскажи о своих приключениях и победах.

Ригор взял инструмент в руки и начал играть. Стражники и замковая прислуга, услыхавшая нежные звуки лютни плотным кольцом обступили странников.

Ригор исполнил зажигательную балладу, чем привёл своих слушателей в немалый восторг. Ему снова поднесли вина и увесистый кусок мяса, на сей раз не забыли обитатели замка и об оруженосце, который, подобно изголодавшемуся волку набросился на жаркое.

Не успел Ригор закончить вторую балладу, как к нему подошёл слуга, облачённый в гербовые цвета семейства Тьер. Он смерил придирчивым взором облачение Чёрного Рыцаря, его оруженосца и вымолвил:

– Сударь, барон просит пожаловать вас на пир и усладить его слух вашим пением…

– Почту за честь! – ответил Ригор, предвкушая провести время в изысканном обществе.

Следуя за важным слугой он лихорадочно размышлял: «Не важно молода ли баронесса… Красива ли… Она просто женщина… Я хочу обрести покой хоть на какое-то время… Странствия утомили меня… Что бы такое исполнить, дабы поразить её?…»

Вскоре Ригор очутился в просторном зале. За длинными столами сидели многочисленные гости, во главе пиршества – пожилой сеньор в богатых одеждах; Ригор сразу же догадался, что это и есть хозяин замка барон де Тьер. По правую руку от него – его супруга, баронесса Франсуаза де Тьер; по левую – прелестная Констанция и барон Леон де Орийнак.

Гостей из последних сил развлекали акробаты и жонглёры, которые также по совместительству были музыкантами. Двое из них играли на свирелях, третий – на виеле, четвёртый на арфе. Уставшие акробаты пытались, попадая в такт нехитрому мотивчику, совершать чудеса профессионального действа, но, увы, давалось им это с трудом. Ибо пир начался, когда колокола здешней церкви отзвонили нону, а не так давно – повечерие.

Баронесса сразу же обратила внимание на молодого статного рыцаря, облачённого в чёрное сюрко. Держался Ригор уверенно, его рыцарское облачение и соотвествующие сему атрибуты, выдавали в нём не простого нищего баронета, потерявшего наследство отца или вовсе – десятого сына в благородном обедневшем семействе.

Она шепнула что-то барону, тот с интересом воззрился за заезжего рыцаря и громогласно приказал:

– Я желаю, дабы наш гость поведал он своих подвигах!

Жонглёры умокли, акробаты застыли с неестественных позах и тотчас по мановению руки распорядителя пира, удалились, освободив центр зала для нового исполнителя.

Распорядитель пира, трижды, как и положено ударил специальным жезлом о каменный пол и произнёс:

– Чёрный Рыцарь, ваше сиятельство. Прибыл только что… Он усладит ваш слух игрой на лютне.

Распорядитель удалился. Ригор занял надлежащее ему место среди столов с опьяневшими баронами, немногочисленными вассалами, их супругами и подрастающими отпрысками, коих уже изрядно утомило однообразное представление. Увы, местечко Шен-де-Пюи считалось отдалёнными землями графства Клермон-ан-Овернь. И вряд ли кто из клермонских трубадуров и бургундских голиардов отважился бы отправиться в столь дальний путь.

Ибо дорога проходила по горной местности, была утомительна и полна опасностей, да и замки в здешних местах встречались редко. Поэтому стяжать славу велеречивого поэта и искусного музыканта здесь никто не торопился.

Ригор учтиво поклонился знатному семейству, его тонкие длинные пальцы коснулись инструмента – дамы замерли в ожидании утончённого представления, затем он обвёл томным взором гостей и запел:

Коль речь льстецов напраслины не клеплет[72]!

Коль низкий лжец напраслины не сеет![73]

Ригор умолк, его пальцы в последний раз коснулись струн, нежный звук лютни растворился в воздухе… Дамы, как завороженные смотрели на Чёрного Рыцаря…

Баронесса первой нарушила повисшую тишину. Ибо даже подвыпившие бароны и вассалы успокоились, так умиротворяюще подействовала на них прозвучавшая баллада.

– Эта баллада посвящена даме? Не так ли?..

Ригор поклонился в знак согласия.

– О да, ваше сиятельство. Прекрасной даме… Даме моего сердца, ибо именно из-за неё я отправился странствовать, дабы стяжать славу рыцаря-голиарда и прославить её красоту и добродетель.

Действительно, эту балладу Ригор посвятил Матильде де Монбельяр. Хотя виконтессу и потеснила в сердце рыцаря-голиарда страстная Луиза де Ла Крезо, он не забывал свою покровительницу, благодаря которой стал Чёрным Рыцарем, и время от времени с оказией отправлял ей свои сочинения. Сию трогательную балладу он написал, будучи в замке Ла Крезо.

Франсуазе понравился ответ рыцаря.

– Назовите ваше имя, сударь! – настойчиво потребовала она.

– Ригор, ваше сиятельство… Ригор де Жюиф… – представился рыцарь-голиард, немного приукрасив свою фамилию, добавив маленькую частичку «де», открывающую двери в приличное общество. И добавил: – Я из Бургундского графства…

Баронесса милостиво кивнула. Проверить происхождение и правдивость слов рыцаря она не могла. Да разве можно в них сомневаться! Ведь он так хорош собой!

На следующий день, после полудня молодожёны отбыли в Орийнак.

По воле судьбы, а точнее – баронессы де Тьер, Ригор задержался в замке. Он развлекал её балладами, кансонами и альбами, сочинёнными в своё время для графинь де Мюлуз, де Бельфор, виконтессы де Монбельяр и баронессы де Ла Крезо.

Франсуаза, как женщина умудрённая опытом, понимала, что у Ригора имеется «список побед», в котором значится отнюдь не одна знатная дама. Баронессу буквально распаляло любопытство, настолько ей хотелось знать о былых победах Чёрного Рыцаря. Тот некоторое время предпочитал скромно о них умалчивать, но, наконец, понимая, что Франсуаза теряет голову от любви, Ригор приоткрыл её завесу своих любовных похождений. Баронесса пришла в неописуемый восторг и тотчас возжелала рыцаря-голиарда. Тому же ничего не оставалось делать, как сдаться. Ибо в данном случае (как и некогда с графом де Мюлуз) пожилой барон де Тьер не смог стать препятствием их обоюдному влечению.

… Ригор провёл в замке де Тьер вплоть до глубокой осени, наслаждаясь безмятежной жизнью и ласками Франсуазы. Барон де Тьер слабел с каждым днём. Франсуаза с нетерпением ждала его смерти, но ни в коем случае не намеревалась ускорить её. Потому как была полноправной хозяйкой. Барон же всё меньше вникал в дела своего родового гнезда.

На Ригора же у баронессы имелись вполне определённые планы. После смерти супруга она намеревалась оставить его в замке в качестве придворного голиарда и… любовника. А затем, выйти за него замуж. Одно обстоятельство омрачало счастье баронессы – её падчерица, которая и по сей день жила в замке Исуар.

К тому же до Франсуазы стали доходить тревожные слухи, якобы в замке Исуар, что в десяти лье от Тьер жила некая дама, скрывавшая своё лицо под серебряной маской. Дама эта была безусловно молода… Но отчего она скрывала лицо?

Не так давно заезжий торговец рассказывал баронессе о хозяйке Исуара, выказывая крайнее удивление и … даже страх:

– Представляете, ваше сиятельство, передо мной предстала стройная высокая дама в полупрозрачных одеждах. Её каштановые волосы струились плечам и ниспадали, подобно шёлковым нитям. Её голос был подобен журчанию ручейка… Но лицо… Лицо скрывала серебряная маска. Отчего? Что прячется за ней? Неужели врождённое уродство? Или эта дама от кого-то скрывается?.. Но почему тогда она охотно принимает у себя путников? И даже проводит с ними ночь…

Баронесса удивлённо вскинула брови.

– Проводит ночь? Какое распутство! – возмутилась она и прикусила нижнюю губу. «Девчонка становится опасной… Скоро о ней будет судачить вся округа… И не дай Бог дело дойдёт до Клермон-Феррана[74]… Хорошо, что муж почти не выходит из своих покоев…»

– О да, ваше сиятельство! Я, разумеется, не молод и сия таинственная особа, назвавшаяся госпожой Эстелой, не удостоила меня своей благосклонностью… Ну, вы понимаете, о чём я говорю… – несколько смутился торговец. Баронесса в нетерпении кивнула. – Так вот, – продолжил он свой рассказ, – но мой помощник молод и хорош собой… Дама в серебряной маске провела с ним ночь…

Баронесса почувствовала слабость во всех членах. «Надо срочно предпринять меры и избавиться от Эстелы… Но как?.. Подкупить кого-нибудь из слуг?.. Не знаю… Вряд ли кто из них решиться на убийство… Возможно, мне пригодиться Ригор…»

Торговец провел ночь в гостеприимном замке Тьер и покинул его на следующий день. Франсуаза поспешила призвать Ригора в свои покои.

– Мой супруг, барон де Тьер, чувствует себя хуже день ото дня, – печальным голосом сообщила она, смахивая набежавшую слезу.

– Ах, сударыня… – поспешил успокоить её Ригор. Но та жестом остановила его красноречие.

– Я уверена барон долго не проживёт, дни его сочтены. – Холодно произнесла она, отчеканивая приговор де Тьеру. – Год, как и положено я буду блюсти траур. Но затем… – она испытывающе посмотрела на Ригора, – я намерена снова выйти замуж…

Голиарда охватило смятение: неужели ему снова придётся скитаться от замка к замку и ночевать в лесу? Тяжёлый вздох вырвался из его груди. Но Франсуаза истолковала его по-своему.

– Ах, не печальтесь, сударь! Я знаю, какие чувства вы испытываете ко мне! – с жаром воскликнула баронесса.

Ригор опустился перед ней на колени.

– Из ваших уст я готов выслушать всё, что угодно… Когда я должен покинуть Тьер?.. – голосом приговорённого к казни поинтересовался он.

Баронесса растрогалась.

– Боже мой! Ригор! Неужели вы до сих пор ничего не поняли?! Я не намерена удалять вас! А напротив… – баронесса осеклась и, собравшись духом, выпалила: – Я люблю вас, Ригор де Жюиф и хочу, чтобы вы стали новым бароном де Тьер.

Голиард замер, не в силах подняться с колен. Так он стоял достаточно долго, пытаясь осмыслить слова Франсуазы. Та же наслаждалась произведённым на него впечатлением, ибо были уверена: Чёрный Рыцарь давно забыл Матильду де Монбельяр и его сердце принадлежит только ей.

Наконец Ригор очнулся, поднялся с колен и приблизился к баронессе. «Пусть она старше меня… Мне всё равно… Я стану бароном…» – мелькнуло у него в голове.

Он молча привлёк баронессу к себе и запечатлел на её устах страстный поцелуй.

Наконец любовники разомкнули объятия.

– Но есть одно обстоятельство, которое может помешать нашему счастью… – томно произнесла баронесса.

– Какое же? Я готов устранить его тотчас же! – с жаром заверил Ригор.

Баронесса улыбнулась.

– Я не сомневалась в вашей преданности… – Она одарила любовника ослепительной улыбкой, прошлась по своим покоям и лишь после этого поведала ему суть дела: – В замке Исуар живёт моя падчерица Эстела. Её прозвали Дамой в серебряной маске… Это чудовище… Она безобразна от рождения, ни один мужчина не жениться на ней по своей воле. Мало того, она развратна! Заманивает в свой замок мужчин-путников и, словно дьяволица совокупляется с ними!

Ригор невольно содрогнулся. Его воображение нарисовало горбатую кривоногую карлицу, лицо которой скрывала серебряная маска. Она тянула к нему свои когтистые руки и умоляла подарить ночь любви…

– Так вот, падчерице недавно исполнилось двадцать лет… И с каждым годом она становится всё опаснее. Я боюсь, что она подкупит моих слуг и отравит меня… А затем завладеет всем имуществом после смерти барона.

– А что же барон? – задал резонный вопрос Ригор. – Что он говорит по этому поводу?

Франсуаза на мгновенье смутилась, но быстро нашлась, что ответить:

– Эстела настольно уродлива, что барон не желает знаться с ней. Да и потом она, увы, унаследовала дурной характер своей матушки. Та постоянно изменяла барону, стоило ему только покинуть замок. Но по закону Эстела – его дочь. И, если она вознамериться искать защиты у графа Клермонского, то я не смогу противостоять ей.

– Так что же от меня требуется? – наконец, спросил Ригор.

Баронесса приблизилась к нему и прошептала:

– Убейте её… И вы станете бароном де Тьер…

Ригора охватило смятение. С одной стороны убить чудовище не составляло труда, с другой – это существо было женщиной, причём беззащитной.

– А нельзя ли нанять убийцу?.. – без обиняков спросил он.

– Увы… Если бы я жила в Клермон-Ферране, то так бы и поступила. Нашла бы какого-нибудь бедного рыцаря, так и не сумевшего обогатиться в Крестовом походе, руки которого обагрены кровью. Вассалов же, которые прекрасно владеют кинжалом или стилетом, я не решусь впутывать в деликатное семейное дело… Вы первый странствующий рыцарь за последние полтора года, ждать следующего – непозволительная роскошь. По здешним горным тропам, минуя Тьер, следуют лишь купцы да торговцы, направляясь в Лион и Макон. Барон умрёт, а Эстела завладеет половиной причитающегося мне наследства.

Баронесса прерывисто дышала. Она была крайне взволнована. А о том, что Эстела может получить поддержку своего дядюшки графа де Мулен (родного брата покойной матери), она беспокоилась давно, а точнее последние пять лет. Поэтому она отдала строгий приказ слугам и кормилице, опекавшим падчерицу: не выпускать её из замка не под каким предлогом. Всю переписку перехватывать. Окружение Дамы в серебряной маске исправно выполняло сие указание, но до поры до времени…

Франсуазе же приходилось уповать лишь на одно, если умрёт барон, сие известие нескоро достигнет до Исуара. И, если Эстела и отважиться проделать неблизкий путь в замок Мулен, да ещё и с маской на лице, пройдёт достаточно времени. К тому времени Франсуаза успеет выправить все надлежащие документы. Но опять же, после этого граф де Мулен может воззвать к справедливому суду своего сюзерена, графа Клермонского. И тогда… Франсуазе придётся расстаться с частью наследства, а ей этого не хотелось.

– Отдайте ей замок Исуар… – Ригор попытался найти компромисс.

– Ни за что! Это мой родовой замок. Она не получит ничего. – Баронесса вперила взор в Ригора и спросила: – Так вы поможете мне? Или вы не любите меня и не хотите стать бароном де Тьер?

После таких слов Ригор сдался и пообещал сделать всё, что захочет Франсуаза.

Ивона, кормилица Эстелы, заботилась о ней из всех сил, а их, увы, оставалось всё меньше. Фактически она заправляла всем хозяйством в замке Исуар и немногочисленная прислуга беспрекословно подчинялись ей, потому как до смерти боялись ослушаться баронессу – никому не хотелось бродяжничать по дорогам и просить милостыню.

Кормилице минул пятый десяток, у неё всё чаще появлялись сильная одышка и боли в груди. Но женщина скрывала это от Эстелы и прислуги. Она прекрасно разбиралась в травах, из которых приготовляла различные отвары, которые регулярно принимала и те возымели действие.

Вдобавок к этому вот уже в течение семи лет, с тех пор как она перебралась в Исуар по приказу баронессы, женщина пыталась изготовить чудодейственную мазь для молодой госпожи.

Но травы, увы, не помогали. Рубцы, оставшиеся от оспы, обезобразившие лицо Эстелы были глубокими и со временем приобрели синеватый оттенок. Эстела несколько лет выполняла все предписания кормилицы: накладывала мазь на лицо, лежала с ней по несколько часов кряду, но, увы, улучшений почти не было видно. Затем Ивона научилась пропитывать мазью мягкую ткань, которой оборачивала лицо своей воспитанницы на ночь. Девочка (потом уже девушка) мужественно всё это сносила, надеясь, что сможет в один прекрасный день покинуть ненавистный Исуар. Но, увы…

В конце концов, она отчаялась и заказала бывшему конюху (дочь коего похоронили вместо неё в усыпальнице замка Тьер), освоившему ремесло кузнеца, изготовить для неё маску. Маска получилась на редкость изящной и пришлась девушке впору.

С тех пор она не снимала её, даже спала в ней. На увещевания кормилицы она отвечала грубо и вконец озлобилась, понимая, что никогда не сможет вести нормальный образ жизни.

Однажды, примерно год назад, в замке Исуаре на ночлег остановились монахини, следовавшие из монастыря святой Клары, что расположен в небольшом местечке Виши в Сен-Флур, далее – в Родез, Альби и конечной их целью была Тулуза, столица королевства Лангедок[75].

Они поведали Ивоне, что везут целебную грязь графу Тулузскому, которая помогает от множества болезней. Кормилица проявила к рассказу монахинь живой интерес и попросила у них немного грязи, сказав, что лицо её дочери обезображено оспой и та боится выходить на люди.

Монахини, добрые женщины, поделились с Ивоной, наполнив «ценным лекарством» вместительную глиняную чашу. Одна из них сказала, что в монастыре святой Клары бывали случаи исцеления кожных недугов. И привела несколько примеров, когда паломники принимали грязевые ванны, приготовленные специальным образом с добавлением различных целебных ингредиентов, и у них заживали язвы, застаревшие шрамы бледнели и становились менее заметными.

После того, как монахини отбыли в Сен-Флур, Ивона поспешила к Эстеле и рассказала ей о новом лекарстве. Девушка скептически посмотрела на жирную темно-коричневую грязь, заполнявшую глиняную чашу и наотрез отказалась воспользоваться ею. Почти месяц потратила Ивона на то, чтобы убедить свою воспитанницу нанести на лицо столь необычное лекарство.

Наконец Эстела уступила и, превозмогая отвращение, начала лечение.

Примерно через полгода неглубокие ранки от оспин стали бледнеть и выравниваться… Эстела обрела смысл жизни.

Как-то мимо Исуара следовал торговый караван, его хозяин попросился на ночлег и ему не отказали. Ивона накормила путников и с интересом выслушала, что происходит в Маконе.

Эстела, уже давно созревшая для замужества и страстно желавшая любви, подглядывала за гостями из потайной комнатки. Ей приглянулся смуглый юноша, лет семнадцати, помощник торговца.

Она не выдержала, покинула своё укрытие и предстала перед постояльцами во всей красе: в полупрозрачном одеянии, распущенными волосами, лицо её скрывала серебреная маска.

Ивона издала протяжный стон. Торговцы обомлели. Но юноша интуитивно почувствовал красоту Эстелы, встал, поклонился ей, произнеся изысканные слова приветствия.

Эстела взяла его за руку и тотчас увлекла за собой…

А ещё через несколько дней появились монахини, что некогда следовали в Тулузу. В Исуаре им оказали радушный приём. Они поинтересовались: помогла ли их чудодейственная грязь девочке, дочери Ивоны.

Та в свою очередь рассыпалась в благодарностях. Старшая же из монахинь сказала:

– Ещё в монастыре мы совершили над грязью специальную молитву, окропили её святой водой. А по дороге в Тулузу мы возносили молитвы Деве Марии Авиньонской, исцеляющей женщин и девочек от различных недугов. Вот она сила слова божия! – истово воскликнула она и осенила себя крестным знамением. – Дева Мария услышала нас и ваша дочь на пути в исцелению. Могу ли я осмотреть её, я пользую больных уже давно…

Ивона смутилась. Женщина не знала, как поступить: ещё раз солгать монахиням, которые хотели «её дочери» только добра, она была не в силах.

Ивона разместила монахинь на ночлег в лучшей замковой комнате, а сама направилась к Эстеле. Та предавалась своему любимому занятию – чтению. В последнее время она увлеклась рыцарскими романами, несколько фолиантов она нашла в здешней библиотеке. Вероятно, ими зачитывалась Франсуаза в юные годы, пока не вышла замуж за Гуго де Тьера.

– Эстела… – произнесла кормилица, стараясь ни чем не выдать своего волнения. – В замке монахини… Ну, те, что поделились с нами чудодейственной грязью.

Эстела оторвала взор от фолианта. Отблеск свечи метнулся по её серебряной маске. Ивона невольно содрогнулась, ибо вид у девушки был зловещим…

– И что они хотят, эти святоши? – недовольно спросила она.

– Одна из монахинь давно пользует больных кожей и хорошо в этом разбирается…

Эстела резко встала со стула с высокой резной спинкой, на коем ещё в былые времена восседал барон де Исуар.

– Ты что хочешь, чтобы я сняла маску и показала ей своё лицо?! – в гневе возопила девушка.

Ивона покорно поклонилась.

– Да, госпожа. Вы не можете упустить такой шанс… Не можете же вы всю жизнь провести в Исуаре! Я уверена вас ожидает блестящее будущее! Мне приснился сон…

Эстела удивлённо воззрилась на кормилицу. Её огромные карие глаза блестели сквозь прорези ненавистной маски.

– Ты никогда не разгадывала снов, Ивона… Что это тебе взбрело в голову?

– Ах, госпожа, не гневайтесь. Я видела рыцаря в чёрном облачении, он выносил вас из огня.

Эстела пожала плечами.

– И что это значит?

– Придёт рыцарь и он спасёт вас.

– Ах оставь, эти глупости, Ивона… Это только в рыцарских романах заканчивается всё хорошо. – Разочарованно произнесла Эстела.

– Госпожа, вам уже двадцать лет… – пыталась вразумить свою воспитанницу Ивона. – Годы идут… Лучшие годы… Вы хороните себя заживо…

Эстела снова отмахнулась, разговор явно раздражал её. Исчерпав все имевшиеся у неё доводы, Ивоны решила использовать последний аргумент:

– Все в замке знают, вы провели ночь с молодым торговцем… И вы не снимали маску…

Эстела встрепенулась.

– Как ты смеешь! – возмутилась она, в гневе наступая на кормилицу. – Ты моя кормилица и не более того!

– Я ваша вторая мать, госпожа! – ответствовала Ивона. – Кому вы нужны кроме меня?

Эстела внезапно сникла и разрыдалась…

Немного успокоившись, она сказала:

– Твоя взяла, Ивона… Пусть монахиня осмотрит меня…

Пожилая монахиня была крайне удивлена, когда перед ней предстала Дама в серебряной маске.

– Это твоя дочь, Ивона?.. – невольно удивилась она.

– Я – кормилица этой девушки и фактически воспитала её, – призналась Ивона.

– Что ж… Несите свечи. – Распорядилась монахиня. – А вы, сударыня, снимите маску…

Эстела повиновалась.

… В комнате ярко горели свечи, монахиня приблизилась к Эстеле и начала тщательно осматривать её лицо, попутно задавая вопросы Ивоне.

Осмотр длился недолго. Наконец монахиня вынесла свой вердикт:

– Удивительное действие грязи… И молитвы разумеется! Вам, дочь моя, следует посетить монастырь святой Клары в Виши и продолжить лечение. Думаю, вы исцелитесь почти полностью, но для этого требуется время.

– Но я… Я не знаю… – растерянно пролепетала Эстела.

– Я понимаю ваше смятение, дочь моя. Вам придётся проделать дальний путь, прикрывая лицо. Ведь именно поэтому вы носите маску… Вы боитесь людей…

Эстела кивнула.

– Я должна всё обдумать.

Монахиня улыбнулась.

– Не бойтесь, всё будет хорошо. Вы непременно исцелитесь, и вас ждёт совершенно другая жизнь. Ведь святая Клара, некогда открывшая целебные свойства грязи считалась, – монахиня перекрестилась, – прости меня, Господи, за дерзость: необычайно уродливой. И всё потому, что кожа её была покрыта безобразными красными пятнами. Клара построила хижину около грязевого озера и однажды заметила, что её вечно перепачканные ноги, а она ходила босиком, побледнели. Краснота начала спадать, а через некоторое время кожа на них приобрела естественный оттенок.

… На следующее утро монахини покинули замок Исуар, оставив Эстелу, Даму в серебряной маске, в крайнем смятении.