Дама сердца Крючкова Ольга

– Надо хитростью поникнуть в Безансон. Пока мы будем его мучительно осаждать, узурпатор расправится с пленниками.

Граф Клермонский смерил виконта цепким взором. Он был уверен, что Агнесс, ребёнка и Режины уже нет в живых. Но решил промолчать по этому поводу.

– Что вы предлагаете, виконт?

– Вассалы виконтессы де Монбельяр отправятся в Безансон, дабы лично принести клятву верности Франциску I. Сам же я прибегну к уже испытанному средству: переоденусь в голиарда, и предо мной будут открыты все двери резиденции. По крайней мере, те, что ведут её на женскую часть. Поникнув в замок, мы достоверно узнаем: живы ли пленники. Затем постараемся отворить ворота…

Графы Клермонский и Савойский переглянулись.

– Это невозможно! – воскликнули они одновременно.

– Почему же? – возразил Рено III. – Прекрасная идея, просто всё надо продумать до мелочей. Если вассалы виконтессы проникнут таким образом в город, то могут вести подрывную деятельность изнутри.

В конце концов, графы Клермонский и Савойский, их коннетабли и маршалы согласились с предложением виконта де Верэн.

Ригор тщательно отобрал рыцарей, коим предстояло сыграть роль вассалов Матильды. Это были закалённые в боях воины, уже немолодые, перешагнувшие свой тридцатилетний рубеж, и принимавшие участие в Крестовом походе. Поэтому военных навыков, смелости, выдержки им было не занимать. А, если необходимо они с готовностью встретили бы смерть с мечом в руках.

В первую очередь сами вассалы виконтессы, в том числе и Жан де Лер выразили горячее желание отправиться в Безансон.

Ригор безмерно уважал де Лера. Вероятно, это чувство укоренилось в нём ещё с юности, когда де Лер пытался обучить его рыцарскому ремеслу. И надо сказать, хорошо это сделал. Пусть Ригор проиграл свой первый копейный поединок, но мечом, алебардой, цепом и булавой владеть научился. Всё это пригодилось ему в дальнейшем. Но главное – де Лер заставил Ригора почувствовать себя не сыном торговца, не странствующим голиардом, сладкоголосым дамским угодником, но – рыцарем.

Де Леру минуло сорок пять лет. В рыцарских турнирах он давно уже не участвовал, но для вылазки во вражеский стан был человеком наиболее подходящим. Его стать и благородные седины невольно вызывали уважение и доверие, а опыт, полученный в ломбардийских, швабских компаниях и Крестовом походе был просто бесценен. Поэтому по поводу кандидатуры де Лера у Ригора сомнений не возникло. Ещё несколько вассалов виконтессы с согласия Ригора намеривались присоединиться к отряду, намеривавшемуся принести «вассальную клятву»

Остальных кандидатов Ригор набрал из числа преданных воинов графов Клермонского и Савойского. Ещё раз, оценив боеспособность рыцарей и обдумав предстоявшую авантюру, он решил, что с таким отрядом – сам Дьявол не страшен. Ну, а если им предстоит умереть, то смерть они примут достойно – решили рыцари. Правда, Ригору умирать вовсе не хотелось, он намеривался воплотить задуманное, каким бы безумным оно не казалось; и вернуться в свой замок, овеянным славой.

Отряд Ригора, как и подобает в подобных случаях, должны были сопровождать пехотинцы, сооружённые алебардами, булавами и цепами, а также лучники.

Матильда, к вящему удивлению Ригора, выпазила горячее желание сопровождать отряд.

– Я не брошу своих вассалов в трудный момент. А и потом, если мятежники увидят во главе отряда женщину с вдовьим гербом, то бдительность их ослабнет. А уж я, зная слабость графа Ла Доля к женскому полу, приложу к тому все усилия.

Флоранс, присутствовавшую при этом разговоре, охватило сильное волнение.

Ригор схватился за голову.

– Это безумие! Поймите! Сия авантюра – не для женщин!

– Мой муж погиб в Крестовом походе. Детей у меня нет. – Спокойно констатировала Матильда. – Чего мне боятся?.. Я – в ответе за своих вассалов и намерена отправиться в Безансон. Не сомневаюсь, что пригожусь вам.

Флоранс в знак солидарности с госпожой, приблизилась к ней и обняла за плечи.

– Вот уже много лет я служу вам. Вы мне – не просто госпожа, но – сестра. Я не оставлю мужа и вас, Матильда! Если Жану суждено погибнуть, я разделю его участь. Наш сын уже взрослый и сможет позаботиться о себе сам.

Ригор не смог противостоять двум женщинам, наделённым незаурядной силой воли, и сдался.

Матильда в сопровождении вооружённого отряда покинула Понтарлье. Она прекрасно, стоит им покинуть окрестные земли, как они могут подвергнуться серьёзной опасности, ибо в направлении Безансона хозяйничали разъезды Ла Доля.

Отряд отъехал от Понтарлье на расстояние десяти лье, день клонился к вечеру. Надо было остановиться на постоялом дворе. Де Лер почувствовал запах жареного мяса и, пришпорив лошадь, приблизился к карете виконтессы.

– Ваше сиятельство, скоро постоялый двор. По крайней мере, здесь он располагался пять лет назад. Какие будут приказания?

Матильда и Флоранс устали от постоянной тряски в карете и мечтали об отдыхе.

– Думаю, нам надо остановиться, отужинать и переночевать…

Не успела виконтесса закончить фразу, как послышался стук копыт. Из-за поворота появился вооруженный разъезд.

Де Лер положил правую руку на навершие меча.

– Не делайте этого… – остановила вассала виконтесса. – Они только и ждут того, что мы окажем сопротивление.

В этот момент Ригор пожалел, что вооружён лишь лютней, ибо он был одет в наряд голиарда, сочтя, что так ему будет проще перемещаться по Безансону.

Карету Матильды окружили вооружённые всадники. На их сюрко она отчётливо разглядела герб с изображением оленя, означавшим превосходство над неприятелем, силу и волю к победе. Но Матильда, учитывая численное превосходство «оленей», не собиралась доставить им удовольствие ни страхом, ни бессмысленным сопротивлением.

Матильда выглянула из кареты и произнесла, как можно спокойнее:

– Славные воины барона Ла Доля, кто у вас главный?

От отряда отделился всадник и приблизился к карете почти вплотную.

– Куда вы следуете, сударыня? Да ещё в сопровождении вооружённого отряда? Разве не знаете о новых порядках, установленных в бургундском графстве? – поинтересовался он.

– Увы, сударь. – Спокойно ответила виконтесса. – Я выбралась из такой глуши… И направлялась в Безансон, дабы принести вассальную клятву нашему повелителю барону Ла Долю.

Всадник улыбнулся.

– Графу Франциску I Обри-Макону, сударыня. – Поправил он её.

– Простите моё невежество… Мой замок Понтарлье примерно в десяти лье отсюда, на границе с Эскаюном.

Всадник насторожился.

– Земли, которые до сих пор не принесли вассальную клятву! – с негодованием воскликнул он.

– Вот именно, сударь, – подтвердила виконтесса. – Я вдова и нуждаюсь в покровительстве сильного сюзерена… А соседи-бароны порой невыносимы, – сказала она, взмахнув ресницами. Сердце вояки растаяло…

– Вы приняли правильное решение, сударыня. – Одобрил он. – Но учтите, нынче небезопасно путешествовать. На дорогах полно мародёров.

– Ах… – Матильда побледнела. – Могу ли я просить вас об одолжении, сударь?

Всадник всё более попадал под обаяние виконтессы.

– Разумеется, сударыня… Мой долг защищать верноподданных графа Франциска.

Виконтесса улыбнулась и произнесла невинным тоном:

– Вы не могли бы проводить меня до постоялого двора… А завтра до Безансона? И назвать своё имя…

Непреступные бастионы пали перед красотой и обаянием женщины.

– Я – капитан Огюст де Виакур, – представился всадник и слегка поклонился. – Почту за честь сопровождать вас, сударыня…

– Виконтесса Матильда де Монбельяр де Понтарлье, капитан. – Проворковала дама невольно подумала о том, что Огюст де Виакур хорош собой, и она не отказалась бы провести с ним ночь.

Капитан ещё раз, пристально взглянул на виконтессу, подумав, что дама, хоть и не молода, но весьма привлекательна.

Матильда в сопровождении вассалов и отряда под командованием капитана де Виакура вскоре достигла постоялого двора. Они отужинали и расположились на ночлег. За ужином Ригор развлекал воинов игрой на лютне и пением.

Капитан совершенно размяк от вина, музыки и присутствия знатной дамы. Он чувствовал, что теряет голову. Конечно, он по праву победителя он мог овладеть Матильдой силой, но в душе он был рыцарем, хоть и служил барону, ныне графу Обри-Макону, ибо тот обещал вознаградить всех вассалов за верную службу.

Огюст де Виакур был небогат, увы, Крестовый поход не принёс ему ожидаемой добычи и славы. Его небольшой родовой замок на землях Амуа пришёл в упадок и со стороны представлял собой груду камней. Узнав о том, что барон Ла Доль и его вассалы убили графа Бургундского и захватили Безансон, тотчас отправился, дабы присягнуть на верность новому сюзерену, который обещал всем баронам и виконтам щедрое вознаграждение.

Виакур прибыл в Безансон, облачённый в старые доспехи, ещё оставшиеся от отца. Это обстоятельство ничуть не смутило де Ла Доля. Он приказал дать вновь прибывшему рыцарю отряд и назначить его капитаном. И вот де Виакур почти полгода верно служил новому графу. К счастью Матильда не знала, что отряд Виакура принимал участи в разграблении Монбельяра. Она спешно бежала из замка в Понтарлье, захватив с собой только самое ценное.

Позволив удовлетворить жажду поживы своим людям на какое-то время, новоявленный правитель Бургундии запретить мародёрство, опасаясь, что таким образом можно ввергнуть теперь уже свои земли в хаос и нищету. А править разорённым графством Франциску вовсе не хотелось.

Ночью у капитана возникло острое желание ворваться в комнату Матильды и овладеть ею. Останавливало только то, что подле неё находилась компаньонка Флоранс. Мог подняться шум и уж тогда – кровавая резня между людьми виконтессы и капитана неизбежна. Поэтому капитан умерил свой пыл и удовлетворил свою плотскую страсть с одной из девиц, что предлагали свои услуги мужчинам.

Утром виконтесса и капитан отправились в Безансон. Они благополучно миновали все гарнизоны, охранявшие резиденцию.

Увидев издали очертания города, виконтесса невольно ощутила волнение, ведь она посещала его ещё ребёнком вместе с отцом в бытность правления Рено II. Затем, по мере приближения, её охватил страх и отвращение – перед подъёмным мостом была сооружена виселица, на которой болтались полуистлевшие тела. Рядом был сооружён помост с плахой, почерневшей от крови.

Отряд Матильды беспрепятственно миновал внешние ворота и оказался за первой линией обороны.

Графу доложили, что прибыла некая вдова-виконтесса, которая проделала долгий опасный путь, дабы увидеть его и принести вассальную клятву. Франциск удивился и поинтересовался: хороша ли дама собой? Не стара ли? Ему ответили, что та достаточно молода и хороша собой.

Граф был неравнодушен к женскому полу и помимо законной супруги, Урсулы де Тюинвиль, имел несколько фавориток и рождённых от них бастардов.

Он приказал разместить Матильду в восточном крыле замка и позаботиться о её людях. Ригор не ожидал такого гостеприимства, ибо он, как голиард мог свободно перемещаться в пределах восточного крыла и узнать о настроениях, царивших здесь.

Наконец, виконтесса, облачённая в роскошное одеяние, проследовала в один из залов резиденции и предстала перед взором графа. Её сопровождала немногочисленная свита: Жан де Лер, Флоранс, Ригор и два юных пажа. Франциск оценил зрелую красоту Матильды. Она преклонила колени, её примеру последовала и свита.

– Монсеньор, я считаю своим долгом присягнуть вам в верности, как истинному правителю Бургундии. – Произнесла виконтесса.

Франциску понравились её слова, он милостиво кивнул.

– Монсеньор, я привезла с собой голиарда, который услаждал слух ещё её покойного мужа барона де Монбельяра и весьма в этом преуспел.

Франциск улыбнулся. Чего-чего, а уж развлечений он жаждал всегда с неуёмной силой.

– Я желаю насладиться его пением… – сказал он.

Ригор, облачённый в модную жёлтую куртку, зелёные шоссы и берет; на ногах его красовались новенькие пулены, – выглядел на редкость привлекательно. Он не разочаровал ожиданий графа, искусно исполнив несколько песен. Тот пришёл в восторг, сказав, что этот голиард – самый искусный из тех, кого ему довелось услышать.

Матильда не растерялась и произнесла:

– Монсеньор, я рада, что голиард усладил пением ваш слух. Я с удовольствием переуступлю его Вашей Светлости.

Граф остался доволен. Ригор тоже – пока всё шло по плану. Теперь, получив статус придворного голиарда, он сможет свободно перемещаться по замку – то там, то здесь поигрывая на лютне, и может выяснить, где содержатся Агнесс, Режина и маленький Гильом.

Целыми днями Ригор услаждал слух правящей четы, особенно Урсулы. Но выдавались и свободные минуты, когда голиард мог пройтись по замку и подслушать, что говорят слуги.

Он выяснил, что пленницы содержаться в западном крыле замка. Граф до сих пор не решил, как с ними поступить. Казнить женщин он не решался, ребёнка – тоже, ибо могли быть серьёзные последствия. Нынешние графы Олтинген и Церинген могли объединиться со Швабией, и тогда – жди начало новой войны. А у Франциска сейчас хватало забот. Надо было укрепить свою власть в графстве, заставить баронов принести вассальную клятву, не покорных – уничтожить. А их земли разделить между верными людьми.

Матильда и Ригор провели в замке почти неделю. Урсула выказывала явное расположение к молодому голиарду, а граф – к виконтессе. Внешне все были довольны. Грустил лишь капитан де Виакур, понимая, что виконтесса обрела сильного покровителя и потеряна для него навсегда.

В это время союзные войска, разгромив гарнизоны, охранявшие Безансон, молниеносным ударом уничтожили военную ставку, расположенную около города. Коннетабль барон де Отён и несколько его маршалов погибли. Не помогли новоиспечённому графу ломбардцы и лотаринги. Видя, что дело плохо, наёмники решили благоразумно отступить, ибо погибать за мятежных баронов они не собирались.

Франциск затворился в резиденции, пребывая в бешенстве. С высоты крепостной стены, он наблюдал, как неприятель устанавливает метательные машины и штурмовые башни напротив главных ворот, а затем, переправляется через Ду, дабы окружить город.

– Безумцы! – воскликнул граф. – Безансон не преступен. Вы сдохнете около стен города, но никогда не возьмёте их штурмом.

На следующий день союзные войска подвергли стены города обстрелу из требуше. Им был нанесён ущерб, но не значительный. Приблизиться же к главным воротам под прикрытием штурмовых башен также не увенчалось успехом. Мало того, что из-за барбиканов и палисадов (первой линии обороны), пехоту, шедшую за башнями, лучники осыпали градом стрел, так ещё из аркбаллисты сделали своё дело. Мощные стрелы, нацеленные на штурмовые башни, обтянутые дублёными кожами для лёгкости передвижения, пронзали их насквозь.

Граф Клермонский, посоветовавшись с Губертом Савойским, решил не возобновлять штурма, надеясь получить полезные сведения от Ригора. Впрочем, Гильом IV не был преисполнен уверенности, что виконт де Верэн жив. Также он отправил переговорщиков в графство Ошере, подвластное герцогу Дижонскому, дабы заручиться военной поддержкой её сеньора. И властитель Ошере, предчувствуя богатую добычу, поступил мудро, отрядив на помощь графу Клермонскому военный отряд во главе со своим маршалом, пять бриколей, отряд артификсов[102] и несколько десятков бочонков со смолой.

…Франциск держал военный совет с доверенными баронами и уцелевшими маршалами.

– Я хочу услышать предложения, позволившие бы отбросить врага от стен Безансона! – взревел он и хищным взором обвёл собравшихся в зале.

– Можно предпринять вылазку на рассвете и потрепать клермонцев. – Выказался барон Ла Бон.

– Этого мало… – выдавил из себя Франциск, хотя понимал, что в данной ситуации обитатели Безансона мало, что могут сделать.

– Наёмники бежали. – Констатировал барон де Монсо.

– Лотарингии, подчинившие земли Лангруа-Атюйе могли бы прийти нам на помощь. Тем более вас с герцогом Лимбургским связывают родственные узы… – высказался барон де Шалон. – От Фурвена до Безансона три дня перехода войска в полной экипировке…

– Кто отправится в Фурвен? И главное – как? Город окружён… – выказал сомнения Франциск.

– Я найду верного человека, способного переплыть Ду, обойти посты клермонцев и савойцев. – Заверил де Шалон, жаждавший отличиться. – Вам надо только написать письмо эшевену Фурвена.

– Хорошо. – Согласился Франциск и, немного помолчав, добавил: – Я приказываю казнить Агнессу фон Церинген, Режину фон Олтинген и малолетнего Гильома. Плаху соорудить на смотровой площадке, что подле главных ворот. Пусть клермонцы и савойцы полюбуются на их мучительную смерть…

Бароны переглянулись, им претил приказ сюзерена, но возразить что-либо они не осмелились.

…Ригор, прекрасно справлявшийся с ролью голиарда и дамского угодника, проявляя недюжинные актёрские способности, узнал о предстоящей казни, и украдкой встретившись с де Лером, сообщил ему об этом. Они приняли решение действовать…

Де Лер на всякий случай простился с женой и Матильдой. Флоранс припала мужу на грудь, всплакнула, затем, отпрянув, осенила его крестным знамением. Матильда вела себя более сдержано. Она понимала, что в случае неудачи ей и Флоранс грозит смерть.

Ригор намеривался присоединиться к де Леру и крестоносцам, но тот был категорически против.

– Оставайтесь с женщинами. Так вы не вызовите лишних подозрений. Ведите себя, как можно беспечнее… – сказал вассал.

Ригор попытался возразить, но виконтесса оборвала его на полуслове.

– Неужели наши жизни не представляют для вас ценности? – возмутилась Матильда.

Ригору ничего не оставалось делать, как остаться подле женщин и защитить их в случае необходимости.

…Бывшие крестоносцы, сопровождавшие виконтессу де Монбельяр, предусмотрели подобный поворот событий. Их сюрко были сшиты таким образом, что с лицевой стороны виднелся герб Понтарлье, а с изнаночной – оленя, обрамлённого тремя белыми кольцами, принадлежавшего роду Ла Доль Обри-Макон.

Они переодели сюрко наизнанку, намереваясь пробраться к узилищу, в котором содержались пленники. Ригор предварительно узнал, где оно находится, сколько стражников его охраняют и где можно укрыться поблизости в случае необходимости.

Воспользовавшись тем, что внутренняя охрана резиденции была ослаблена, так как все способные держать оружие мужчины находились на крепостных стенах или первой линии обороны (на случай внезапного прорыва неприятеля), переодетые лазутчики, соблюдая предосторожность, под видом замковой охраны пробрались к темнице, в которой содержались женщины и ребёнок. Их охраняли люди барона де Монсо.

Рассудив, что у охраны вряд ли есть ключи от темницы, лазутчики решили затаиться и дождаться – в одной из ниш, внутри которой виднелись цепи, вмонтированные в стену, вероятно, к ним некогда приковывали пленников, – когда женщин и ребёнка поведут на казнь. И лишь тогда освободить их. Но что потом?.. Они не знали, решив уповать на Господа.

И вот появился барон де Монсо в сопровождении двух телохранителей. Он отстегнул ключ от пояса и открыл им дверь. Этого момента только и ждали притаившиеся де Лер и бывшие крестоносцы.

Стоило отвориться двери узилища, и людям барона ослабить внимание, как лазутчики неожиданно напали на них – атака была молниеносной. Опыт, приобретённый ими в Палестине, особенно ведения боя в городских условиях оказался бесценным.

Перед крестоносцами лежали пять бездыханных тел, пол заливала ещё тёплая кровь.

Несчастные перепуганные женщины и ребёнок забились в дальний угол темницы, не в состоянии разобраться в происходящем.

– Сударыни, умоляю вас, успокойтесь. Мы пришли, дабы освободить вас.

Первой в чувство пришла Режина (пожилая камеристка по доброй воле по-прежнему пребывала подле неё).

– Кто вы? – едва слышно спросила она.

– Я вассал виконтессы де Монбельяр. Вы должны помнить её отца… – объяснить де Лер.

– Да-да… – пролепетала Режина. – Разумеется…

– У вас есть дальнейший план действий? – неожиданно спокойным голосом спросила Агнесс.

– Для начала нам следует спешно покинуть это место. – Настоятельно посоветовал де Лер, подхватив на руки Гильома. – Иначе все мы погибнем.

Режина окончательно пришла в себя.

– Я знаю, где мы можем укрыться, – сказала она. – Я проведу вас туда переходом, которым мало, кто пользуется. Вряд ли он сейчас охраняется. Это недалеко…

Лазутчики беспрекословно подчинились вдовствующей графине. Пойдя по длинному извилистому коридору, они оказались в тупике.

– Здесь, – уверенно произнесла Режина. Мужчины в недоумении переглянулись, решив, что от страха и переживаний женщина лишилась рассудка. – Этот ход сделал ещё мой муж. О нём знали только посвящённые… – пояснила она, затем начала спешно ощупывать стенную кладку. Нажав на один из камней, Режина облегчённо вздохнула.

Перед беглецами разверзлась стена.

– Факел, нужен факел! – воскликнул де Лер, передав ребёнка одному из крестоносцев, и метнувшись назад. Вдали уже послышались голоса преследователей. Женщины замерли: что же делать? Путь к спасению близок, но без факела, освещающего путь не обойтись.

Наконец появился де Лер с факелом в руках и без лишних слов устремился в потайной ход. Женщины и крестоносцы поспешили вслед за ним. Когда все благополучно спустились по крутым ступеням вниз, Режина нажала на рычаг, торчавший из стены, тем самым «захлопнув за собой дверь».

Беглецы долго петляли по подземным коридорам, кое-где обильно со стен, изъеденных плесенью, сочились воды Ду; под ногами хлюпала вонючая вязкая жидкость, иногда метались стайки крыс. За подземным ходом давно не следили.

Наконец, они не оказались подле двери.

– Она ведёт в направлении северо-восточного гарнизона… – заметила Режина.

– Вряд ли он теперь нам поможет, – высказался де Лер. – Гарнизон наверняка разгромлен войсками графа Клермонского.

– Господь милостив… – произнесла Режина и нажала на рычаг, приведя, таким образом, в действие механизм открывающий дверь. Дверь заскрежетала, но едва сдвинувшись с места, замерла, не желая выпускать беглецов.

– Если мы не выберемся наружу, мы умрём здесь от жажды и голода… – дрожащим от волнения голосом сказала Агнесс.

– Ничего, сейчас откроем. – Заверил женщин де Лер.

Мужчины налегли на дверь, но она не сдвинулась с места. Тогда де Лер с силой нажал на рычаг – дверь снова издала скрип и слегка сдвинулась. В образовавшуюся щель проникла струйка свежего воздуха.

Агнесс, обезумевшая от выпавших на её долю испытаний, бросилась к двери и возопила из последних сил:

– Помогите!

Мужчины оттащили её, тщетно пытаясь успокоить. Режина потеряла присущее ей самообладание и отхлестала невестку по щекам.

– Прекрати истерику! Немедленно! Мы выбрались из темницы и это главное! И отсюда тоже выберемся. Вспомни, что ты – из рода фон Церинген! Выдел бы тебя сейчас твой отец.

– Лучше бы не видел и ничего не знал… – всхлипнула пристыженная Агнесс.

Де Лер догадывался, что механизм двери давно не смазывали маслом, сильно проржавел, оттого и не желал двигаться. Подручными средствами беглецы, увы, не располагали.

Мужчины снова предприняли попытку открыть дверь. На сей раз она ещё немного сдвинулась с места, так, что через щель можно было различить плотно разросшийся кустарник.

Примерно в это время гонец барона де Монсо достиг Фурвена, что в графстве Атюйе и вручил эшевену послание Франциска с просьбой о помощи. У эшевена не было ни малейшего желания вступать в конфликт со столь влиятельными людьми, как графы Клермонский и Савойский. Он пообещал переправить послание коннетаблю де Люинвилю, что обосновался в Лангре, дабы тот и принял решение. Гонец понял: на скорую помощь лотарингов рассчитывать не стоит.

…Один из маршалов доложил Франциску, что барон де Монсо и его несколько воинов убиты, пленницы бежали – растворились, как в воду канули.

– Как это исчезли?! – Франциск пришёл в бешенство. – Найти немедленно! Убить на месте!

Новоявленный граф метался по залу, ему в голову не пришло, что к этому причастна Матильда. Судьба отплатила ему той же монетой: единожды предавший и сам умрёт от предательства.

В это время начался активный обстрел замка союзными требуше и подоспевшими на помощь бриколями и потому выяснять, кто устроил побег пленницам не было времени. Маршалы бросились к первой линии обороны, оставив графа под зорким оком телохранителей. Тот же был уверен: очередной обстрел крепостных стен не причинит им существенного ущерба, но как он ошибался.

Союзные войска теперь располагали достаточным количеством метательных машин, к требуше присоединились бриколи, прибывшие из Ошере. Ковши бриколей были обиты шкурами, затем их обильно пропитали водой – в них артификсы помещали камень-снаряд средних размеров, такой, что мог поднять один человек. Затем снаряд обливался смолой и поджигался. Артификсы, обслуживающие машины, нажимали рычаг, горящий снаряд вздымался в воздух, перелетал через реку и падал на замковую стену.

Также союзные войска имели достаточный запас греческого огня. Глиняный горшок, наполненный горючей смесью, запечатывался воском, оставлялся специальный веревочный трут для поджога. Подобно снаряду горшок закладывался в бриколь, зажигался трут, машина приводилась в действие. «Снаряд» разбивался о городскую стену, огонь охватывал буквально всё, на что только попадала смесь, и потушить его не представлялось возможным.

Агнесс, державшая на руках сына, Режина и пожилая камеристка с напряжением наблюдали, как мужчины пытаются привести в движение механизм, открывавший дверь. Наконец их старания увенчались успехом. Дверь скрипнула и натужно отползла в сторону, освободив долгожданный выход на волю.

Агнесс с ребёнком бросилась опрометью на свежий воздух. Её перехватил де Лер.

– Сударыня, умоляю, не торопитесь. Прежде, чем покинуть это убежище, следует подняться на поверхность и осмотреться.

Де Лер подал знак одному из соратников. Тот снял с себя из предосторожности сюрко и покинул подземный коридор.

Ожидание его возвращения стало длительным и напряжённым. Вдруг беглецы услышали голоса. Женщины перекрестились, де Лер и его сотоварищи обнажили мечи, готовясь дать отпор.

Но их волнения были напрасны: в подземелье спустился их товарищ, за ним – люди графа Клермонского.

Защитники Безансона не ожидали такого напора. Они едва успевали тушить пожары и уворачиваться от града камней, обрушившегося на город. Из-за пожаров, охвативших первую линию обороны, охрана главных внешних ворот ослабила бдительность. Этим не преминули воспользоваться вассалы Матильды. Они предприняли попытку прорваться к воротам и отворить их.

…Капитан Огюст де Виакур, увидев схватку около главных ворот, сначала не понял, что происходит. Затем догадка пронзила его, подобно острию стилета: Матильда де Монбельяр – шпионка графа Клермонского. Усыпив бдительность капитана и охраны Безансона, очаровав Франциска, принеся фальшивую вассальную клятву, она добивалась цели: выбрала подходящий момент, дабы нанести решающий удар.

Капитан застыл на месте, не зная, что предпринять: то ли броситься на вассалов виконтессы и расправиться с ними, то ли, повинуясь зову сердца, повести своих людей против узурпатора власти, барона Ла Доля, незаконно захватившего власть и присвоившего себе титул графа. И то и другое могло иметь не предсказуемые последствия. В итоге рыцарская доблесть взяла верх. Огюст обратился к своим подчинённым:

– Участь Безансон предрешена! Франциск доживает свои последние дни! Так зачем же нам проливать за него кровь?!

Воины были всецело согласны со своим командиром. И де Виакур увлекая их за собой, пришёл на помощь израненным вассалам Матильды.

– Я знал, что могу рассчитывать на вас, капитан! – воскликнул один из них, отбивая мечом удары неприятеля. – Я сразу же понял: вы – истинный рыцарь!

В это время граф Савойский приказал установить бриколи из Ошере в «узком горле», что вело к главным воротам. Каменные снаряды, облитые горящей смолой, методично попадали в цель. Но, ворота обшитые металлом, не желали загораться.

– Сдавайтесь!!! – возопил де Виакур, поднявшись на камень, с которого обычно экипированные рыцари взбирались в седло, обращаясь к защитникам Безансона. – Опомнитесь! Кого вы защищаете? Узурпатора?! Убийцу законного правителя?!

Призыву де Виакура внял командир первой линии обороны маршал Франсуа Ла Дизье. Как человек трезво мыслящий, он тотчас оценил все «за и против». Несомненно, у противника было достаточно сил, чтобы сначала закидать город горящими снарядами, а затем осадить его на долгие месяцы.

Но у командира первой линии обороны не было желания погибать во имя барона Ла Доля, этого новоявленного Франциска Обри-Макона, убийцы законного правителя Бургундии Гильома II.

– Отступить! Прекратить сопротивление! – взревел Ла Дизье, желая прекратить эту братоубийственную войну. Ведь со многими из тех, кто сейчас осаждал Безансон, он сражался плечом к плечу против сарацинов на Святой земле. И Дизье не желал убивать бывших крестоносцев.

Воины Безансона опешили, не понимая, чего хочет от них командир.

– Прекратить сопротивление! – снова возопил он.

Безансонцы замерли. Этим замешательством воспользовался де Виакур, пытаясь привести в движение массивный подъёмный механизм ворот. Ему тотчас пришли на помощь оставшиеся в живых вассалы Матильды.

Механизм издал истошный скрип и пришёл в движение. Сначала поднялась тяжёлая кованая решётка, загораживавшая проход на первую линию обороны, затем опустился мост – ворота распахнулись.

Савойская пехота только этого и ждала. Она тотчас ринулась к воротам, ибо барбикан и палисады сгорели, и путь был расчищен. Но остановились в недоумении – из ворот вышел Франсуа Ла Дизье, Огюст де Виакур и едва державшиеся на ногах, израненные вассалы Матильды.

– Первая линия обороны не окажет вам сопротивления. – Произнёс Дизье, обращаясь к сержанту пехотинцев. – Прошу вас учесть, что мои люди добровольно сложили оружие. За вторую линию обороны я не в ответе.

Сержант кивнул Дизье в знак признательности и увлёк за собой пехотинцев, несущих штурмовые лестницы. За ними последовали конные рыцари…

…Франциск Обри-Макон метался по замку в панике. Он расточал проклятия на головы своих подданных, обзывая их предателями и ублюдками. Ибо никто не хотел погибать ради узурпатора. Бароны, ещё недавно восхвалявшие лже-графа, были полны решимости связать его ради спасения своих жизней и передать графу Клермонского или графу Савойскому, словом, как получится.

Наконец, Франциск перестал метаться по парадному залу. Его жена, наложницы и многочисленное потомство от страха забилось в угол.

– Никчёмные создания! – с ненавистью бросил он в сторону женщин и детей. – Что с вами будет, если меня убьют?

Женщины зарыдали.

– Где Матильда? – неожиданно вспомнил граф. – Где она? Пошлите за ней? Слуги!

Но никто не откликнулся на зов Его Светлости.

– Убью её и всех вас! Разом покончу со всеми!

Обезумевший самозванец обнажил кинжал и наступал на обезумевших от страха женщин. В этот момент в зал ворвались бароны, и Ла Бон вонзил кинжал в спину своего сюзерена. Тот упал как подкошенный, лицом вниз.

– Теперь мы должны открыть вторые ворота! Только так мы сможем рассчитывать на милость графов Клермонского и Савойского.

Отряд клермонцев с Жаном де Лером проникли в Безансон по подземного ходу. Клермонцы разделились на две группы. Первая предприняли попытку проникнуть к воротам второй линии обороны и открыть их; вторая – пленить Франциска Ла Доля Обри-Макона.

Клермонцы ворвались в зал, где, по их разумению, должен пребывать узурпатор. Перед взором разгорячённых воинов предстала следующая картина. Франциск лежал на полу, лицом вниз. На его спине, пропитав богатый наряд, буквально на глазах разрасталось кровавое пятно.

Вокруг тела стояли барон Ла Бон и его люди. Барон сжимал в руках кинжал, обагрённый кровью лже-графа. В дальнем углу, сбившись в стайку, жались испуганно друг к другу: Урсула, несколько камеристок и две бывшие фаворитки Франциска.

Увидев клермонцев, новоявленная графиня вскрикнула и потеряла сознание. Камеристки едва успели подхватить свою госпожу.

– Франциск Ла Доль Обри-Макон мёртв, – констатировал Ла Бон. И протянул командиру клермонцев окровавленный кинжал.

– Вы поступили благоразумно, сударь, – произнёс клермонец. – Назовите ваше имя…

– Барон Ла Бон… – последовал ответ.

– Позаботьтесь о женщинах, – приказал клермонец барону и поспешил покинуть зал, дабы присоединиться к своим сотоварищам, с боем побивавшимся к воротам второй линии обороны.

Де Лер метался по резиденции – искал Флоранс и Матильду. Увы, но их нигде не было. Обезумевшие от страха придворные забились, кто куда. Правда, во время поисков де Леру пришлось прикончить пару-тройку мерзавцев, попытавшихся напасть на него.

– Господи Всевышний! – взмолился он. – Неужели Флоранс и Матильда погибли?!

Наконец, отчаявшись найти жену и сеньору в богатых покоях, он спустился в помещения для прислуги. От него врассыпную бросились бежать служанки, потому как все мужская прислуга отправились на защиту стен Безансона.

– Флоранс! Матильда! – кричал он, мечась по кухням, постирочным, а затем и по многочисленным кладовым.

Шансов найти жену и виконтессу живыми оставалось всё меньше. Наконец, он отворил дверь винного погреба…

– Флоранс! – в отчаянии возопил он.

– Я здесь… – послушался приглушённый голос жены. – Я здесь, Жан… – повторила она более отчётливо.

Де Лер спустился в погреб. Из-за бочки с вином появилась Флоранс и бросилась ему на шею.

– Слава Всевышнему, ты жив! – воскликнула она со слезами на глазах.

Де Лер крепко обнял жену и поцеловал.

– Где Матильда? – спросил он.

– Она здесь… – Флоранс указала в направлении самой большой бочки.

Де Лер поспешил туда: на полу лежала Матильда, дыхание её было учащённым. Склонившись над ней, хлопотал Ригор, обтирая лицо виконтессы влажной тряпкой.

Ригор и де Лер обменялись дружественным рукопожатием.