Легенды Великолесья: Мальчик, который шагнул в вулкан Волков Марк
— Вставай герой, народ уже весь в поле.
Ян что-то проворчал спросонья и тут же сел. Через полчаса парни уже стояли у Восточных ворот в ожидании Эои — было раннее утро, и поэтому оба то и дело зевали. Эои появилась с внешней стороны ворот:
— Я вас ждала неизвестно сколько и решила сбегать за съестным! Вы настоящие засони!
Она протянула парням небольшие деревянные миски с какой-то тягучей ярко-зеленой массой, в которой плавали орехи и ягоды. На вкус «тянучка» оказалась очень сладкой, однако вполне съедобной. Есть ее надо было, наматывая на палочку, однако Ян, пренебрегши формальностями, уплетал лакомство, слизывая с пальцев.
— Из чего это делают? — простецки чавкая, спросил он.
— Тянучка это сок какого-то древесного гриба, сахар и специи. Все варится, потом закидывают орехи и все остальное. Это везут с запада, у нас такие грибы не растут.
В воздухе носилось множество ароматов — запах жареного мяса, дым костров, цветочная пыльца и вонь от зеленовато-коричневой булькающей массы, которую разливали из большого котла на самом краю торговых рядов. Вокруг котла толпилось множество стариков и дам почтенного возраста с котелками и бутылями:
— Эти люди — жертвы слухов, — многозначительно и с сожалением процедил Олин, — Они и правда думают, что это вонючее пойло лечит от всех болезней. Каждый год за ним очередь, а ведь пользы от него одна только вонь!
«Чудо-лекарство» пахло гнилыми овощами и горелой костью.
— А что, им никто не объяснил, что это все пустая трата денег?
— Ха! Заплати косматому! Они никого не слушают!
— Какому косматому?
— Пфф, — Олин снисходительно вскинул брови, — Ну выражение такое есть. Оно означает бесполезные усилия. На юге, в Драконьих горах живет дикое племя райкх. Они носят звериные шкуры, и, судя по всему, никогда не стригутся и не моются. Зато регулярно грабят караваны, идущие через горы по короткому пути на Восток. Некоторые купцы пытались договориться с райкх о безопасном проходе и даже неплохо платили им. Но проблема в том, что у райкх множество кланов. И если ты заплатил одной банде, то нет никакой гарантии, что на тебя не нападет другая. Примерно так.
Перед входом на Ярмарку у деревянной арки, украшенной разноцветными лентами, стояло несколько людей в остроконечных колпаках с буквами «М». Они улыбались каждому посетителю и учтиво отвечали на вопросы — это были люди торговца Монто, который на правах местного жителя последние несколько лет являлся главным администратором Ярмарки. Ребята долго спорили, куда пойти сначала и в итоге направились в один из продуктовых рядов. Вся Ярмарка представляла собой 20 рядов примерно по тысяче шагов каждый, состоящих из множества повозок и телег с импровизированными прилавками или шатрами. Почти у каждой из них суетились посетители — бесчисленное множество народа наводнило тем утром заброшенные поля Малована. Здесь были рослые и громкоголосые отонцы, закутанные в цветастые одежды энцы с Востока, надменные бледнокожие туннар с Запада и даже мощные и грузные северяне. Торговая суета притупляла военный инстинкт — все были поглощены потребительским ражем, выискивали нужные товары и неустанно требовали скидок. В центре гигантского копошащегося прямоугольника находилась округлая «площадь», на которой торговали самыми дорогими товарами и устанавливали свои столы денежные менялы, а вместе с ними жулики и игроки в кости. Половину «площади» занимали богато украшенные повозки Монто, а в самой середине ее возвышался массивный столб, на котором висели указатели рядов и несколько небольших ветряков, бешено вращавшихся на сквозняке. В ответ на вопрос Яна Олин пояснил:
«Ветряки ловят письма, которые ветер приносит тем, кто находится на Ярмарке. В основном, насколько я понимаю, это всякие расписки и гарантийные обязательства. Их тут меняют каждые два часа — дольше не тянут от такой нагрузки».
Теперь Яну стало понятным предназначение этих «вентиляторов» на шпилях и огородных флагштоках, которые он видел в половине малованских дворов. Он улыбнулся, подумав, что малованская ярмарка похожа на гигантскую шумную птичью стаю: всюду слышались возгласы «Макрра! Макрра!». Посетители попросту торговались с продавцами — слово «мак» в отонском означало «дорогой» или «дорого», а частица «рра» выражала усиление, а также означала слова «слишком», «очень». В денежном мешочке, который мусолил в кармане Ян, оказалось несколько десятков золотых, серебряных и медных монет. На каждой из них со одной стороны был отчеканен старый имперский символ — расправивший крылья и извергающий пламя в небо дракон — а с другой стороны был изображен венок из ветвей с надписью «БИР» внутри. Имперский бир был универсальной валютой Великолесья уже тысячу лет, со времен завоеваний Маттариша Многоликого. Один золотой бир равнялся десяти серебряным, а один серебряный — десяти медным. Имперский золотой бир большинство менял продавали за пять отонских золотых. Ян оглядел прилавки и с воодушевлением потряс мешочком с монетами — за один медный бир можно было купить примерно килограмм фруктов или полкило нежнейшего печеного мяса. Золотой бир казался целым состоянием, ведь по такой цене предлагали, например, роскошную меховую накидку с вышивкой и залихватской шапкой в придачу или контракт на поставку пяти огромных стогов сена на зиму.
Протискиваясь в толпе от одного прилавка к другому, Ян едва сдерживался, чтобы не потратить всю подаренную Энором сумму на огромное количество диковинных лакомств. Залитые ароматным кремом сдобные рожки, продолговатые оранжевые в синюю крапинку фрукты, колбаски из мяса дикого винторога со специями — все это выглядело так вкусно, что ребятам приходилось постоянно глотать слюнки. Первой не выдержала Эои и отстояла короткую очередь за вазаруни — мясистым фруктом стойкой кожицей величиной с арбуз. Вазаруни можно было ломать руками, а на вкус оно было немного похоже на киви, смешанное с недозрелым абрикосом. Холодный мягкий и в меру сладкий вкус очень понравился Яну, что он и выражал бурными: «Ммм! Да-а!»
Следующим у прилавка задержался Олин — он купил несколько полосок непонятно чего, покрытого серой зернистой массой, похожей на песок.
— Это охотничий способ хранения мяса, — рассказывал он, ища что-то глазами вокруг.
Обнаружив на крыше одного из шатров лужицу от стекающей утренней росы, он сунул в воду свою покупку. Спустя несколько секунд он достал из помутневшей воды четыре продолговатых куска мяса, обжал каждый из них в кулаке и раздал друзьям:
— В этих сухих специях оно хранится очень долго и достаточно только намочить, как оболочка растворяется.
Мясо оказалось, как и ожидал Ян, довольно жестким и слабо соленым, но вкусным. Тем временем друзья достигли центра Ярмарки — здесь плотность толпы была немного меньше, чем в рядах, однако шуму было больше. Пронзительно выкрикивали указания люди в остроконечных колпаках, регулируя пешеходные потоки. Спорили и ругались у столов обмена денег, гудел толкущийся народ.
— Что это за язык, не пойму? — прислушался Ян.
Олин пояснил:
— Это «многояз». Достаточно странная свалка слов, примерно на три четверти состоит из языка западного племени тун, на четверть — из языка восточных племен. Поскольку отонский язык частично произошел от древних восточных диалектов, понять что говорят в общих чертах можно.
Посреди площади толстяк Монто как обычно бегал от покупателя к покупателю, однако одет был уже не в засаленный передник, а в длинный пурпурный халат с рукавами до локтей, прошитый золотыми нитками. На каждом из десяти пухлых пальцев блестело по нескольку золотых колец или перстней, а с ушей свисали тяжелые золотые кольца. Монто улыбался всем, однако подводил к прилавку далеко не каждого. Сегодня он заключал договора на долгосрочные поставки товара с представителями разных народов, приехавших специально для этого с запада и востока. С другой стороны широкой повозки дочь Монто, горделивая красотка Ши торговала драгоценностями, размеренно общаясь с важными дамами и их мужьями-толстосумами. Если бы не радостный возглас Эои, заметившей самодовольное приветствие Ра, ребята и не заметили бы маленькую палатку позади крикливых меновщиков, в которой сидели молчаливый Кираноф и его сын.
— А где их товар? — спросил Ян, прежде чем подумал.
— Шутишь? Торговать оружием на Ярмарке? Он сидит и принимает заказы от чужеземцев. Вообще довольно странный тип, этот кузнец — непонятно с кем имеет связи. Некоторые видели, как к нему ночью приходят какие то подозрительные люди, а с рассветом их как ни бывало. Может быть он вообще продает мечи северным племенам, самым злым и коварным людям, кто угрожает нашим границам.
Олин говорил тихо, не поворачиваясь к собеседнику. Эои потянула мальчиков влево, в ряд искусств. Остановившись у первой повозки, Ян с интересом смотрел на деревянные скульптуры, выполненные из коряг и сухих сучьев: причудливые кони, обнимающаяся пара, устремленная ввысь птица. Эои восторженно щебетала:
— Красиво правда? Получается, что это — совместная работа Леса и людей. Сначала старается природа, потом человек вкладывает туда капельку фантазии и вот — такая красота…
Внезапно со стороны площади раздался грохот и испуганный женский визг. Все взгляды были устремлены в сторону повозки Монто: вместо шумной толпы покупателей вдоль прилавка топтался большой вороной конь, нетерпеливо фыркая. Его наездник — высокий воин в черных доспехах размахивал мечом, яростно рыча. От его первого удара прилавок треснул пополам и вся повозка накренилась, а Монто попятился назад, побелев от ужаса.
«Лжец!» — рычал всадник, обнажая неестественно длинные клыки и пришпоривая коня. Его огромный двусторонний меч светился и немного искрил.
«Площадь» мгновенно опустела — народ в ужасе давился в проходы между рядами, а некоторые даже забирались под повозки. В этот момент из дальнего прохода на площадь вылетел на полном ходу другой всадник — на сильном буром жеребце, в медных доспехах с изображением Солнца. Он выхватил из ножен меч и крикнул: «Орра-а-а!». Темный воин, снова зарычав, одним ударом содрал крышу с повозки Монто и пришпорил коня навстречу гвардейцу.
Взглянув на остававшегося в своей палатке Киранофа, Ян заметил, как тот глядел не него в упор и что-то шептал Ра. Последний исчез в рядах и пока Олин и Ян успокаивали Эои, пряча ее подальше в толпе, вновь возник из-под какого-то прилавка. Затем он по-борцовски схватил Яна и бросил за прилавок с деревянными скульптурами:
«Лежать!» — буркнул он Яну, замахиваясь на ошарашенного Олина, подумавшего вмешаться.
Сквозь толпу, Ян хорошо видел, что происходило на «площади». Очевидно, что темный всадник был магом — его доспехи были увешаны талисманами, а на мече была сконцентрирована мощная сила в виде синеватого сияния. Всадники столкнулись, скрестив мечи — новые и новые удары отражались яркими вспышками магической силы. Кони вставали на дыбы, а их наездники уклонялись, приподнимались на стременах и бросались вперед, непрерывно отражая сильнейшие удары. Когда удары заканчивались противостоянием крест-накрест, место пересечения мечей излучало сильнейший свет. Когда мечи с лязгом расцеплялись, сконцентрированная магическая сила вонзалась в землю ярким лучом, оставляя горелые рытвины.
Попятившись назад, темный маг снял с пояса длинную стальную цепь с тяжелым круглым набалдашником и, размахнувшись, запустил им в противника. Гвардеец вовремя схватил цепь, умело уклонившись от удара наконечника и намотал ее на кулак. Сильнейший рывок — и он оказалсся на земле. Темный всадник продолжал пятиться назад и тянул на себя цепь, волоча противника по земле. Тот, едва привстав на колени, снова упал, успев крикнуть: «Терро!» Яркое белое сияние с треском метнулось от его рук по длинной цепи и ударило в ладонь противника. Тот взревел, выронил цепь и отпрянул назад. Гвардеец поднялся на ноги и успел скрестить на груди руки, сжав зубы — темный маг направил меч прямо на него и крикнул:
«Террано румперо!»
С острия меча вырвался яркий голубой луч и ударил в треугольные кристаллы на широких медных браслетах гвардейца. От страшного удара последнего отнесло в глубь одного из рядов — проломив прилавок, он рухнул в покосившийся опустевший шатер.
Темный маг поднял с земли цепь и принялся внимательно оглядывать сквозь щель в шлеме притихшую толпу, ища кого-то. Ян из своего убежища видел его глаза — неестественно ярко-голубые, почти бирюзовые с маленькими точками зрачков. Настоящее холодное безумие. Монто исчез, оставив свою повозку и рассыпавшиеся в пыли расписки. Кираноф напряженно наблюдал за происходящим из своей палатки, не пытаясь бежать. Ра стоял рядом, сжимая в руках лук и стрелы. Темный маг объехал полный круг по периметру площади, выставив вперед меч, и усиленно пытаясь найти свою цель.
«Страх!..» — проскрежетал он, сделав облаченными в боевые перчатки ладонями движение, как будто бы поймал в воздухе невидимую нить. Медленно «наматывая нить» на пальцы, он поворачивал коня ближе к ряду искусств. Эои не заметила как оказалась в объятиях Олина, прикрывавшего ее руками от нависшей над ними тени темного воина.
«Динамо сеиссмо»! — прозвучало из разрушенного ряда. Окровавленный гвардеец ударил кулаком в землю, привстав на одно колено. От его удара по земле прокатилась волна силы, поднимая пыль и слегка подбрасывая в воздух повозки. Волна, выкорчевав из земли столб с ветряками, стремительно приблизилась к темному магу и ударилась в светящийся меч, который тот молниеносно вонзил в землю, развернувшись на звук заклинания. В поднявшейся пыли испуганные посетители Ярмарки видели яростную схватку двух всадников, столкнувшихся в вихре искусных ударов мечей. Темный маг бил сильнее, заставляя противника отступать шаг за шагом. Наконец он обманул соперника, уклонившись от запоздалого удара и с размаху ударил его плашмя мечом по левой щеке. Оглушенный сильнейшим ударом, гвардеец выронил из рук меч и наклонился в седле.
«Террано тенуо!» — прорычал маг, посылая мощный белый луч силы из ладоней. Заклинание ударило в грудь гвардейца, и тот вылетел из седла, корчась в агонии.
Поверженный был еще совсем молод — как показалось Яну, не старше двадцати пяти лет от роду. Его почти мальчишеское лицо было искажено болью, а руки беспомощно болтались из стороны в сторону. Темный маг сжимал его горло, держа противника на вытянутой руке. Гвардеец хрипел, судорожно перебирая в воздухе ногами. В этот момент из центрального ряда на площадь с вихрем вылетело еще два всадника в блестящих доспехах — на этот раз гвардейцы были заметно старше. С мечами на перевес они неслись к месту боя с криками: «Орра!» Темный маг захохотал, развернул коня задом к новым противникам, перебросил свою жертву назад через себя и одновременно сжал стремена. Сокрушительный удар задних копыт не дал молодому гвардейцу долететь до земли — под хруст собственных доспехов он подлетел на встречу разгоряченным товарищам. Те едва успели притормозить, чтобы не проехать по нему на своих бурых жеребцах. Темный маг с рычанием пришпорил коня, бросил в толпу сорванные с груди гвардейца талисманы и поскакал в противоположный ряд по направлению к Лесу. Тем временем на середине площади появился Ра с колчаном стрел и луком. Он искусно влез на покосившийся столб с указателями и наложил стрелу на тетиву.
«Добиваю, у меня маяк!» — крикнул он опешившим гвардейцам.
Те тут же сориентировались в условном боевом языке отонской армии и натянули свои луки. Стрелы гвардейцев со свистом разрезали воздух — одна из них попала в дерево рядом с целью, а вторая оказалась сжатой в ладони противника, когда тот мгновенно развернулся и схватил ее на лету. Маг сжал кулак, и стрела вспыхнула синим пламенем, развеявшись пеплом по воздуху. Ра выстрелил, и отвернувшийся было противник взвыл от боли, получив стрелу в щель между доспехами на плече. Не оборачиваясь, он обломал стрелу и пришпорил коня, исчезнув в чаще.
— Далеко не убежит! — торжествующе проговорил Ра.
Все собрались вокруг юного гвардейца, лежавшего в пыли посреди площади. Доспехи на его не дышащей груди были вмяты внутрь, из рта шла кровь, а глаза были чуть приоткрыты. При его виде подходящие женщины вскрикивали и заливались слезами. Непонятно откуда взявшийся старейшина Соладэр принялся разгонять толпу криками: «Не мешайте! Разойдитесь». Ян и Олин взяли под руки дрожащую и всхлипывающую Эои и направились домой.
Глава VIII. Предсказание
Ян сидел на мягких подушках в уютной комнате старика Энора и пытался не упустить ничего из воспоминаний о вчерашнем дне, слушая рассказ Ра. Рядом с ним скрестив ноги, сидели двое гвардейцев из Янвана. Каждый из них был одет в кафтан и штаны из дорогого пурпурного сукна и кожаный плащ с вышитыми золотом письменами. Их блестящие доспехи и остроносые сапоги стояли рядом. Оба были гладко выбриты и с ухоженными вьющимися волосами, издававшими приятный аромат. Мужественные черты лица и проницательный взгляд свысока были подчеркнуты едва заметной подводкой бровей и ресниц и выбеленными зубами. «Красавцы… Вот почему местные девчонки их так любят» — подумал Ян. Как будто в подтверждение его мыслей, один из них, черноволосый парень лет 30, элегантно поправил челку, переводя взгляд на Энора. Последний сидел посередине круга, напряженно слушая Ра: «Я выстрелил не простой стрелой — под наконечником у нее был спрятан свернутый лист маральского карликового папоротника. У этого редкого растения листья состоят из двух половинок — если лист разделить на две части, то они снова соединятся. Независимо от расстояния, две части листа притягиваются друг к другу. Это очень полезная магия — я кладу вторую половину в устройство наподобие компаса и смотрю, куда лист тянет стрелку. Итак, мы шли по моему компасу где-то полчаса вглубь чащи и внезапно наткнулись на него. Он лежал на спине, раскинув руки — как будто получил мощный удар спереди и упал замертво. И еще у него не было сердца — как будто кто-то вырвал его сердце на лету, выскочив из чащи. А его конь лежал рядом, рассеченный вдоль всего туловища тончайшим лезвием так, что издалека даже и не разглядеть порез. Мы принялись обследовать следы и поняли, что тут что-то нечисто — сначала бежали две пары сапог, а потом они внезапно превратились в огромные кошачьи лапы, знаете как у льва или пантеры. Потом вообще следы исчезли, вернее переместились на стволы и ветки деревьев — эти огромные кошки прыгали в кронах прежде чем накинуться на воина. Такое впечатление, что они просто пронеслись мимо и как бы невзначай вырвали у него сердце и рассекли коня. Все талисманы при нем, оружие в ножнах, глаза открыты. И страх… Застывший страх на лице».
Энор поднял палец вверх:
— Глаза! Ничего необычного не заметили?
— Я заметил еще на Ярмарке. Ярко-голубые и зрачки как маленькие точки, — выпалил Ян.
Маг закрыл лицо рукой и покачал головой:
— О нет!.. Все началось… Господа, скачите обратно и передайте своему командованию, что Цветок поднял голову навстречу Солнцу.
Гвардейцы быстро встали, обулись, с достоинством поклонились и вышли вон, не проронив ни слова. Старик принялся быстро ходить по всей комнате в поисках писчих инструментов. Он попросил Ра передать все новости обитателям форпоста и когда тот ушел, начал торопливо писать письмо. Ян ждал, что добрый маг внезапно развернется в его сторону, улыбнется своей теплой улыбкой и объяснит ему что происходит. Однако Энор усиленно выводил новые и новые строчки непонятных витых письмен и даже не думал обращать на него внимание. Яну было очень тяжело — все эти дни его мучили сомнения, недоумение и страх. Он чувствовал себя нечаянно зашедшим не в ту дверь и попавшим на ярко освещенную сцену. Все смотрят на него, все ждут чего-то, ждут громких слов, блестящего выступления, а он даже не знает как сюда попал, чувствует себя необычайно глупым. Яну было очень одиноко, он снова и снова ловил себя на мысли, что хочет внезапно проснуться и увидеть свою привычную комнату, услышать мамин голос и на автомате спросонья включить телевизор. Он щипал себя за руку в надежде сбросить этот неприятный сон о чужом, враждебном мире, в который он не собирался попадать и в котором не хочет оставаться больше ни секунды.
Энор свернул листок в трубочку, поджег его и вышел на крыльцо, чтобы сдуть пепел навстречу ветру. Вернувшись, он сел напротив Яна:
— Скоро мы узнаем, в чем твоя роль, сынок!
— Какая роль?! Все это полная ерунда! Нету меня никакой роли! Я хочу домой, верните меня обратно!..
Ян говорил тихо, сжимая ладони и смахивая выступающие слезы.
— Я не могу! — медленно и твердо проговорил маг — Я не могу вернуть тебя, потому что я не знаю откуда ты пришел. Я даже не знаю толком кто ты — какая сила таится в тебе, какая судьба ждет нас благодаря тебе.
Энор сжал виски ладонями и положил подбородок на колени. Ян безуспешно старался сдержать слезы и беззвучно плакал, краснея от стыда. Огромный комок эмоций неудержимо вырывался наружу. В эти минуты ему в голову пришла безумная идея — бежать, бежать и еще раз бежать туда, где обычный парк вдруг превратился в этот дремучий и злой Лес. Быть может тогда все это наконец-то кончится и останется лишь в смутных воспоминаниях. Энор глубоко вздохнул и начал свой рассказ:
«Нет ничего удивительного в том, что тебе сейчас нелегко. Любой человек на твоем месте пребывал бы в недоумении, а иной парень и вообще потерял бы ясность рассудка в панике и страхе. Однако, я вижу, что ты не из робкого десятка — ты слегка неуверен в себе, однако далеко не трус. Послушай, Ян, перед тобой сейчас стоит важная задача — смотреть на мир как мужчина, принимать решения и сохранять спокойствие. Ты оказался в нашем мире совсем не случайно, твоя судьба должна стать тем, что определит судьбу всего нашего мира, Судьбу Великолесья. Я расскажу тебе предысторию и уверен, что ты сможешь понять, в чем твоя роль для грядущих событий. Мы все живем в ожидании новой эры, нового этапа истории нашего мира. Предание гласит, что задолго до появления Отонского королевства, в начале Средних веков было произнесено предсказание о Новом времени — времени войны темных сил и жизни, наполняющей и составляющей собою Великий Лес. В начале времен была лишь гармония жизни, потом внезапно в Великий Лес пришло Зло. Оно проникло во все его уголки, отравило собой тысячи существ и человеческих сердец. Так начались Древние века — славное время великих героев и магических сражений, сильных людей и драконов. Многое из происходившего тогда кажется сегодня сказкой, однако такое было возможно. Мы родились в Средние века — время сосуществования Зла и Леса, время компромиссов и восстановления сил, растраченных в столетия древних битв. За эти две тысячи лет род людской измельчал, драконы исчезли, маги стали не столь могущественными, а пророчества забылись. Однако предсказание о Новом времени было разбито на множество частей и в таком разделенном виде передавалось из поколения в поколение, от одного мага к другому. Осколки терялись, вновь находили их прилежные поборники магических знаний, бережно храня и скрывая от посторонних глаз».
Энор указал Яну на зеркало над кроватью: «Вот его часть»!
Ян взглянул в зеркало и увидел, как в клубах черного дыма и вспышках яркого света появлялись новые и новые слова, складываясь во фразы. Каждая фраза, каждый кусочек пергамента рассказывали свою историю — между строк и помех мелькали лица, пейзажи местности, короткие сцены стычек, заклятий и погонь. Постепенно Ян смог прочесть следующее:
«Когда цветок вырастет в горах северных и достигнет венцом своим высот, придет в среду народа южного герой из ниоткуда, чтобы…»
Далее слова перестали появляться, и лишь сильный светлился из зеркала, освещая все уголки маленькой комнаты старика Энора.
Рассказ мудрого мага не только не обнадежил Яна, а даже напротив еще более усугубил его волнение:
— Я не верю!.. Нее-ет, эта сказка не про меня! Я — герой! Конечно, же! Всегда мечтал им стать!
В глазах Энора мелькнули искорки гнева:
— Прекрати ерничать, юноша! Не стоит скрывать свою слабость за этими глупыми разговорами! Ты говоришь, что все это ошибка? А как же сила из числа заклинаний Лунного круга по укрощению Первой стихии — твоя история с горящей повозкой? А Вещие воды? Как объяснить то, что Узурат послал на разведку одну из своих лучших марионеток средь бела дня на Ярмарку? Это все совпадения?
— Кто такой Узурат?
Старик многозначительно прищурился:
— А разве ты не знаешь?
Ян подумал было, что Энор разыгрывает его, как вдруг отпрянул назад и чуть не упал на спину, облокотившись на локти — в этот момент он совершенно отчетливо и ярко вспомнил ту волну ненависти, что мучила его в недавнем ночном кошмаре. Его сердце замерло, а страх заставил подскочить.
— Прочь! Оставьте меня в покое! — закричал Ян и, спотыкаясь, выскочил из комнаты.
Он выбежал на улицу и остановился в нерешительности — ему некуда было идти, кроме как в дом Магаретов, но и там его преследовали те же мысли, и там не утихала жажда вернуться в нормальный мир. В отчаянии Ян решил обойти поселок вокруг и, надвинув на голову капюшон, зашагал вдоль стены.
Глава IX. Девятая тайна
Сезон дождей все чаще напоминал о своем приближении зябким ночным ветерком и холодной росой по утрам. Исчезла половина птиц, приветствовавших щебетанием зарю, а мотыльки сильнее и чаще бились о стекла, пытаясь приблизиться к теплому мерцанию камина. Ян весь оставшийся день пробыл дома, закрывшись в своей комнате и лежа на нерасплавленной постели. Так он и заснул, уткнувшись в подушку и стараясь не коснуться грязными ботинками белого покрывала. На этот раз ему не снилось ничего — он слишком много нервничал днем, для того чтобы еще и ночью переживать странные видения. Однако во второй половине ночи Ян проснулся от странного беспокойства, которое бывает тогда, когда человек вдруг вспоминает о том, что забыл сделать что-то крайне важное. В недоумении сев на кровати, он разлепил веки и взглянул в окно. Увиденное заставило его затаить дыхание. Прямо перед ним на севере поселка возвышался огромный столб фиолетового сияния, переливавшегося в темноте белесыми волнами вспышек и яркими искрами. Пламя холодного огня стремительно поднималось ввысь, закручиваясь в спираль и растворяясь далеко в черном ночном небе. Вокруг светового столба кружили сотни светящихся в темноте духов и человеческих призраков в длинных причудливых одеждах, с прозрачными посохами и мечами. Со всех концов Леса к медленно расширяющемуся столбу тянулись вереницы духов, с треском и искрами исчезавших в фиолетовом зареве магического урагана. Столб еле слышно низко гудел, а где-то в вышине его сверкали короткие «электрические» разряды. Ян вскочил с кровати и выбежал во двор — как ни странно, в окнах других домов не было видно ни одного удивленного лица, а улицы Малована были пусты. Он вышел в сами собой открывшиеся ворота и направился по знакомой уже дороге через площадь к дому старика Энора.
Оказавшись на площади в центре поселка, Ян понял, что низкий гул магического шторма состоит из множества голосов, стихийно обсуждающих что-то. Вещие воды на крыльце дома Энора яростно кипели, а основание гигантского светящегося столба занимало собой весь огород. Войдя в сени, он не увидел никого, однако услышал приглушенные голоса в самом доме. Пробираясь на ощупь к знакомой по первому визиту комнате, Ян почувствовал, что сзади кто-то крадется вслед за ним. Он резко развернулся и выставил вперед руку — волна силы отбросила преследователя прочь. Ян отдернул руку и принялся спешно извиняться, пытаясь разглядеть в темноте ударившегося о шкаф с посудой человека. Им оказался молодой человек в длинном бежевом плаще, голубоглазый блондин с волнистыми волосами, уложенными назад при помощи ободка. Он лежал на полу и беззвучно корчился от судорог, его приятное лицо исказила гримаса боли, а глаза начали закатываться, страшно обнажая белки.
«Помогите», — в панике закричал Ян, боясь прикоснуться к своей нечаянной жертве.
На крик сбежались люди, среди которых находился и хозяин дома. Положив руку на лицо юноши и на мгновение закрыв глаза, Энор крикнул «Это Первое заклятие Полнолуния!» и схватил ближайшего товарища-мага за руку. Тот, в свою очередь, протянул руку следующему, и через несколько секунд все пятеро уже стояли, ссутулившись и усиленно шепча заклинания. Энор держал лежащего за голову и бормотал: «Силой пяти светлых магов возвращаю эту аниму из бездны сил Полнолуния. Великий мастер магии светил согласен с моей волей».
— Эй, парень! Быстро сюда! — крикнул он Яну.
— Да, я согласен, я не хотел! Прекратите это!
В это же мгновение всех пятерых магов отбросило от лежащего, который резко открыл глаза и сделал жадный громкий вдох:
— Мои руки! Оно засосало мои руки! Оно порвет меня на части! — в ужасе кричал он, пятясь в угол.
— Послушайте, я не хотел! Я просто услышал как кто-то крадется сзади и испугался! — начал было оправдываться Ян.
— Я знаю, пойдем! — отрезал Энор и пропустил Яна перед собой в дверь, оставив спутников помогать пострадавшему.
Проходя через двор, Ян остановился взглянуть на невероятное зрелище. В светящемся и искрящемся столбе диаметром не меньше сорока шагов сливались все цвета радуги, а потрескивающие вихри энергии уходили ввысь, в черное ночное небо. В потоке сияния парили тысячи лиц: сосредоточенные, улыбающиеся, испуганные и увлеченные. Призраки постоянно перемещались, в полголоса обращаясь друг у другу. Внезапно могучий гул от тысяч голосов прекратился — по всему призрачному торнадо пронесся шепот: «Сын Солнца! Сын Солнца!». В повисшей тишине слышалось лишь потрескивание «электрических» разрядов великой магической силы собравшихся вместе десятков поколений светлых магов Великолесья. Все лица были обращены на Яна:
— Э-э… Здравствуйте все! — выпалил он, еле заметно махнув рукой. «Как глупо», — тут же подумал Ян и в замешательстве взглянул на Энора.
Тот, в свою очередь, молча направился в дом, показав знаком следовать за ним. В уже знакомой Яну уютной комнатке старого мага было душно — в ней расположилось около десятка мужчин в длинных одеяниях, расшитых замысловатой вязью иероглифов. Маги активно спорили о чем-то, размахивая руками и хлопая в ладоши:
— Господа, пора начинать! — произнес Энор и сделал в воздухе круговое движение ладонью. Врезанный в пол металлический люк со скрежетом открылся и из под пола пахнуло сыростью. Спускаясь по крутой лестнице в подвал старого мага, Ян услышал внизу голоса и заметил мерцающие огоньки свеч: в небольшом помещении на бочках с вином, ящиках и старых обшарпанных креслах расположилось еще несколько мужчин разного возраста. Все они молча смотрели на него. Обратившись к высокому сухощавому старцу в зеленой мантии, Энор объявил:
— Уважаемый Патрон, это Сын Солнца.
— Ян, это Патрон светлых магов Отонского королевства, председатель Совета двадцати одного почтенный Лавадэр, — обратился он к Яну.
Лавадэр чуть заметно поклонился и повернул руки ладонями к собеседнику. Ян на всякий случай также показал ему свои ладони, согнув руки в локтях:
— Это древний обычай приветствия. Раньше жест означал, что гость пришел с миром и не держит в руках оружия, — шепнул Энор Яну.
Лавадэр сел на одну из бочек, а за ним и все присутствующие нашли себе места. Его хриплый голос отдавался эхом в сумраке каменных сводов:
— Почтенные участники Совета двадцати одного! Сегодня мы собрались, хоть далеко и не в полном составе, чтобы совершить то, о чем мечтали наши предшественники и за что отдали жизни десятки славных героев. Сегодня мы увидим смысл Пророчества Девятисловья и станем свидетелями начала новой эры. С нами сегодня Герой-из-ниоткуда, который призван вести нас и принять силу Леса, соединить в себе способности и чаяния многих поколений. Приветствуйте Сына Солнца!
— Приветствуйте Сына Солнца! — вторили Лавадэру все собравшиеся, встав на ноги и в почтении склонившись перед Яном.
Яну снова стало не по себе — хотелось исчезнуть, проснуться, посмеяться над этими высокопарными речами. Однако он пересилил себя и, неуверенно улыбнувшись, произнес:
— Спасибо!
Стараясь не смотреть в глаза всем этим странным людям, Ян взглянул в дальний левый угол комнаты и вздрогнул — там бесшумно стояло восемь человек в черных одеяниях и скрывающих лица головных уборах. Мрачные фигуры стояли в одинаковой позе — чуть наклонившись и держа что-то в руках, скрытых длинными и широкими рукавами.
— Эти люди, — шептал Энор Яну, пока остальные продолжали скандировать свое приветствие, — Главы восьми тайных обществ, каждый из которых принес сегодня с собой свою единственную и главную реликвию, ради которой жили и умирали их братья в течение десяти веков — часть пророчества на янтарной табличке. Эти люди не имеют имен, семей, дома, они никогда не занимаются ничем иным, как только хранят предсказание и исследуют мир, составляя книги мудрости.
Повернувшись к восьми хранителям, Лавадэр открыл рот, чтобы что-то сказать, но из его уст вырвалось лишь что-то среднее между стоном и пением:
«Ваше слово», — мелькнул в голове у Яна перевод причудливого языка. Тут же он, неожиданно для себя «пропел» одними гласными нечто похожее на отрывок из мелодии: «Скажите восемь слов и я скажу вам девятое».
Лавадэр и все присутствующие с удивлением взглянули на Яна, а хранители, двигаясь синхронно, бесшумно подошли к старому обеденному столу из досок и выложили на него свои восемь золотистых табличек. Ян в недоумении потрогал свои губы, поводил языком и по своему обыкновению беспомощно взглянул на Энора. Тот смотрел на него, вытаращив глаза и теребя в руках край своей мантии. Маг-патрон закатал рукава и бережно разложил полупрозрачные таблички из янтаря в ряд. Сначала Яну показалось, что они потрескались от старости, но присмотревшись, он понял, что линия на лицевой стороне каждой таблички вырезана человеком. Эти линии не были похожи ни на буквы, ни на иероглифы — простые полосы с небольшими искривлениями, как если бы кто-то вырвал лист бумаги из под пера у пишущего.
— Туман, старший брат, утроба, пламя, низвергнутый, дитя, скала, ручей… — медленно проговорил Лавадэр по-отонски, указывая пальцем то на одну, то на другую табличку.
В воздухе повисла тишина — все смотрели на Яна в ожидании услышать последнее слово из пророчества. Он, в свою очередь, судорожно соображал, зачем он пообещал всем это дурацкое последнее слово и что ему теперь делать. В замешательстве он взглянул себе на ладони (смотреть на ладони во время стресса было его привычкой). И вдруг он заметил, что горизонтальная линия складки на правой ладони, оказывается, тоже является словом на языке с янтарных табличек:
— Поцелуй, — твердо произнес он.
Лавадэр в недоумении склонил голову и задумался:
— Существует множество толкований этого ряда слов, множество более или менее правдоподобных фраз составлено из отрывков этого пророчества. Сегодня мы видим его полностью, однако понять смысл его также трудно, как если бы мы имели перед собой всего две таблички.
Ян достал из-за пазухи подаренную Энором карту Отонского королевства и развернул ее на столе. Его глаза горели, а руки немного дрожали:
— Есть ли в вашей стране племя, которое называло бы себя «дети скал»? Или быть может место, жителей которого называли бы так соседи?
— Племя райкх с Драконьих гор названо «детьми пещер» в одном из свитков Дома девяти слов, — произнес кто-то из магов.
— Отлично! — продолжал Ян — Ручей наверняка означает эту реку или место ее истока.
— Старший брат — это более высокий вулкан Маррокон, а младший брат — вулкан Валларай, между которыми берет начало великая река Валоонхо! — проговорил Лавадэр.
— Утроба означает, что цель находится внутри вулкана, — поддержал кто-то из магов.
— Самое интересное дальше — его утроба полна пламени и что-то или кто-то должен упасть в эту огненную пропасть из тумана, то есть с вершины, покрытой облаками, — сглотнув слюну от волнения, проговорил Ян.
— Я подозреваю, что ты — с улыбкой откликнулся Энор, с озорным самодовольством взирая на панику юного друга.
Все присутствующие встрепенулись и принялись обсуждать странные призывы пророчества, пытаясь найти ошибку в рассуждениях.
— Даже если так, — громко и отчетливо произнес Лавадэр, выдерживая паузы, чтобы все затихли, — Маррокон спит уже не одну сотню лет и ни одна струйка дыма не поднимается от его вершины, заключенной в толщу льда. О каком входе в пламенное жерло вулкана может идти речь?
Ян чувствовал себя так плохо, как никогда ранее. Весь это бред казался запредельным. Ему стало тяжело дышать, а руки сильно вспотели.
Мысли замелькали в голове, не желая складываться в логические цепочки. Гнетущее ощущение нелепости происходящего заставляло сжимать зубы. Не в силах более сдерживаться, Ян ринулся к лестнице, ударился головой о потолок подвала, не обращая внимания на боль и удивленные взгляды, выскочил наверх и выбежал из дома своего названого дядюшки. Остановившись на крыльце, он оглянулся на дверь и топнул от досады. Наполнявшие его душу страх, смущение и замешательство сменил внезапный гнев — он был неимоверно зол на судьбу, забросившую его в это дурацкое место, на себя, слабого и не способного собраться с мыслями и на всех этих идиотов, которые издевались над ним, мороча голову непонятно чем. Он быстро шагал в сторону дома Магарэтов, сжав кулаки и зубы, снова и снова представляя себе все эти нелепо-серьезные лица, вспоминая тот проклятый парк, в котором он так надолго заблудился. Он был слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить, как в окнах домов, мимо которых он проходил, с тихим звоном трескались стекла и засыхали цветы в разрисованных глиняных горшках.
Глава X. Буковая хижина
В ту ночь Яну снова приснился кошмар. Он лежит в своей постели дома, в маленькой квартире на окраине Лондона. За окном лунная ночь, а в комнате царит темнота. Эта темнота кажется очень странной — ему кажется, что кто-то смотрит на него из дальнего угла комнаты. Вглядываясь во тьму он не видит ничего, однако чувствует чье-то внимание позади себя. Тьма смотрит на него своими невидимыми глазами, глазами его страха. У Яна по спине пробегают мурашки и он забирается под одеяло, отчаянно пытаясь укутаться до того, как тьма доползет до его кровати. Никак не получается закрыть кончики пальцев на ногах, они постоянно выбиваются наружу. Вот их касается что-то холодное. Ян в смертельном ужасе барахтается под одеялом, безуспешно пытаясь закричать — из его широко открытого рта не вылетает ни звука.
И вдруг всю кровать начинает трясти невидимая и жуткая сила, которая пытается проникнуть внутрь и завладеть им…
…Олин Магарэт осторожно тряс кровать Яна, с опаской посматривая на болезненное беспокойство спящего друга. Увидев, что тот открыл глаза, он произнес:
— Дружище, у тебя все нормально?
Ян несколько секунд приходил в себя, а затем ответил:
— Нет. Более того — у меня все не нормально!
Он потупил взгляд и замолчал, не решаясь заговорить о своих чувствах с малознакомым человеком.
— Я так и думал, — продолжил Олин, смущенно глядя в пол, — Тут тебе письмо пришло минут 5 назад.
Ян вздрогнул при мысли о новых магических глупостях, однако кисло улыбнулся и последовал за Олином на чердак. На чердаке было светло и прохладно — яркие лучи утреннего солнца пробивались через щели в закрытых ставнях большого окна, а сквозняк заставлял зябко поеживаться. В едва колышущейся паутине висел небольшой желтоватый конверт. Ян остановился в нерешительности, вспоминая услышанное вчера и позавчера. Олин, неловко переминаясь с ноги на ногу, произнес:
— Ну, в общем-то вот. Послушай, что бы там ни было — мы с тобой! Мы, ну то есть я, Эои, Оду и Ааи… Мы говорили о тебе. Мы верим в тебя…
Ян с удивлением смотрел на друга:
— Серьезно? Но я…
— Сам в себя не веришь?
— Ну типа того…У меня крыша едет ото всех этих приключений.
Олин несмело положил руку на плечо Яну:
— Держись, друг!
Приятное ощущение от поддержки, смешанное со смущением от внезапного ее проявления, заставили Яна взять конверт и вытащить сложенный вдвое лист бумаги. В самой середине чистого листа было аккуратно выведено мелкими буквами: «Приходи на бобы». В авторстве письма сомнений быть не могло и Ян, пересилив себя, направился вниз по лестнице.
В комнате мага Энора легкий аромат трав смешивался с резким запахом жарящегося кушанья, доносившимся с кухни. Ян, решив, что сидеть спокойно на полу в ожидании хозяина будет слишком скучно, принялся рассматривать содержимое шкафов. Книжные шкафы были сделаны из красного дерева, а шкаф с «безделушками» был железным. Толстое стекло на его дверцах отливало голубым цветом, а среди витых кованых украшений на лицевой стенке были видны изображения драконов, собачьи головы и сжатые в кулаки руки. Выгравированная по кромке узора надпись гласила: «Империя велика, как велик ее Император. Империя могущественна, как могущественна ее армия. Империя вечна, как вечна ее слава. Да преклонится всякая глава перед Императором, да подчинятся дикие народы пророческой воле Многоликого, и да будет мир в чертогах его».
«Ранняя Империя, сталь, горное стекло», — мимоходом заметил Энор, — зайдя в комнату, чтобы поставить на низкий столик столовые приборы.
Ян открыл дверцу шкафа, чтобы получше рассмотреть его содержимое — на массивных стеклянных полках стояли керамические, деревянные и металлические статуэтки людей и животных, лежали замысловатые талисманы и цветастые бусы. Среди прочего его внимание привлекли круглые глиняные диски диаметром с ладонь, с обеих сторон которых были выпуклые изображения знака бесконечности, используемого в математике. Вежливость не позволила Яну взять их в руки, однако он наклонился к одной из них, чтобы рассмотреть поближе.
— Осторожнее с этим, друг мой! — спохватился Энор, поставив на стол чайник с горячим чаем.
— Что это? — опасливо отозвался Ян.
— Это темницы духов, в большинстве из этих глиняных дисков заключены сильные демоны, ярость которых в свое время унесла немало людских жизней. Я победил их и заключил в темницы, однако, если разбить эти глиняные штучки, то все эти духи вырвутся на свободу.
Глина используется потому, что демоны выходят из земли и только земля способна удержать их. А столь занимательная форма объясняется тем, что удержать духа при помощи чего-то вещественного можно лишь в одном случае — заставив его бесконечно двигаться вперед.
Энор снова прошаркал тапочками на кухню и тут же вернулся с большой глубокой сковородой, в которой ароматно шипели сочные бобы в жирном соусе:
— Извини, что без мяса!
— Да ничего, и так вкусно. А вы совсем не едите мяса?
— Нет, не ем. Я стараюсь уважать Жизнь во всем, что движется.
— Здесь многие так считают?
— Сейчас уже нет, много веков назад — так жили почти все. Первые люди питались только растениями. Они ведь сами создали животных, птиц и рыб. Для них есть животных было столь же страшно, как если бы это были их дети. Со временем, чувство родства с Лесом в людях притупилось. Но все равно всегда есть те, кто помнит о нем. Здесь, в южных землях, таких людей не мало.
Сев на подушки перед низким деревянным столом, Ян смело набрал себе полную тарелку кушанья и начал есть. Бобы оказались кисло-сладкими и немного острыми на вкус. Жуя завтрак, Ян мимоходом разглядывал старика: его седые волосы были собраны в тонкую косу, а беспорядочно выбивавшиеся из прически космы у висков, в сочетании с беспокойным бегающим взглядом придавали его образу долю доброго сумасшествия. Морщинки у глаз лишь укрепляли общее впечатление — старый маг почти никогда не обращался к собеседнику без улыбки, которая, как кажется, была естественным состоянием его лица. Он был одет в рубаху и штаны из грубой сероватой холщевой ткани, а на его шее висело несколько бус и около десятка талисманов разной формы. На худых узловатых пальцах блестели замазанные жиром от бобов стальные и золотые кольца с изображениями иероглифов, растений и солнца.
— Как тебе живется в семье Магарэта? — спросил он Яна, пережевывая бобы и вываливая остатки кушанья из сковородки в тарелку гостю.
— Хорошо. Только я не пойму — это что, фамилия такая?
— Это не фамилия, это имя главы семьи. Олин сын Магарэта из Малована — так звучит полностью имя твоего друга. Иногда приходится перечислять предков до десятого рода, чтобы объяснить кто ты такой. Не совсем удобно, однако помогает помнить свои корни, передавать традиции и так далее.
— Меня беспокоит только одно, — с сожалением продолжил Ян, — я зачем-то соврал маленькой дочке Магарэта, что он, якобы, жив. Не знаю, что на меня нашло — но я был однозначно уверен, что так и есть.
— Значит так и есть.
— Вы смеетесь?
— Ничего смешного не вижу! Если ты уверен в том, что Магарэт жив, значит он жив. Более того, я не вижу ничего смешного в том, что ты обладаешь магией стихий и светил, сам этого не подозревая. Мои коллеги из Янвана десятилетиями ищут способы овладеть подобной силой, и большинство из них так и не достигают даже половины того, что ты показал за неделю.
— Янван?
— Это столица Отонского королевства, находится далеко на юге. Ни в одном другом известном мне городе Великого Леса не живет такого количества светлых магов.
— А вот еще что, — проговорил Ян после длинной паузы, — Что это за странный язык, на котором были написаны слова на табличках?
— О, это язык Первых людей, Совершенное Наречие. Оно состоит из «чистых» звуков — мы называем их «открытыми» — «о», «а», «э» и так далее.
— У нас они называются гласными.
— Ага. Так вот. Первые люди пели друг другу, выражая чувства и оттенки смыслов тонами и характером звуков. Это наречие называют совершенным еще и потому, что на нем очень трудно сказать ложь, так как смысл несет не сколько сочетание звуков — слово, сколько характер его звучания, вложенное в него чувство. Потомки Первых людей осуетились, в их язык стал проникать «звуковой мусор» — согласные звуки, от начала Мира присущие лишь животным. Совершенное Наречие очень трудно изучать из-за его оригинальной структуры и из-за отсутствия полноценных носителей. Каждый из нас знает лишь малую долю этого языка.
Вытерев руки о штаны, Энор отнес грязную посуду на кухню и достал с нижних полок деревянного шкафа большую черную шкатулку со странным рисунком на крышке. На ней золотой краской было изображено лицо человека с невозмутимым, даже каменным выражением — вместо глаз на нем были раскрывшиеся бутоны цветов, от которых во все стороны тянулись тонкие отростки. В шкатулке находились выложенные рядами пузырьки с разноцветными порошками, связки трав и порядком обгрызенные кусочки чего-то, по виду похожего на кубики растворимого бульона.
— Что это?
— Это нгванн! — с удовольствием проговорил Энор, перебирая пальцами содержимое шкатулки и со смаком обнюхивая некоторые пучки трав.
Достав склянку с ярко синим порошком, маг высыпал его содержимое на угли камина. Комнату наполнил пряный дымок, от которого у Яна слегка закружилась голова.
— Нгванн любят восточные племена — энцы и энцессиары. Нгванн помогает видеть сквозь суету повседневности.
Ян чувствовал, как по телу разливается приятное тепло, и все мышцы расслабляются.
«Человека, который охотился за тобой, звали Марук. Марук Эльмьянао — наследник одного из великих благородных родов Отонского королевства. Их поместье находится в восточном Марале, на краю бора. Страдания этого юноши начались тогда, когда он отправился за сбежавшим в северные земли соратником разбойника Секиры по имени Хара. Шайка Секиры не раз опустошала подвластные Эльмьянао деревни, не оставляя после себя в живых даже скот. Когда банда была уничтожена народным ополчением, одному из них удалось ускользнуть. Марук, собрав четверых смельчаков из крестьян, научил их искусству меча и отправился на месть…»
Ян сидел с полуоткрытыми глазами, улыбаясь и наблюдая за тем, как пространство комнаты наполнялось воздушными образами. Энор размахивал руками, увлекшись своим повествованием, а Яну казалось, что тот рисует в воздухе картины, которые оживают и сменяют друг друга, вслед за событиями рассказа.
«Однако Хару он так и не нашел — по слухам, его съели дикие звери где-то в чащах за Краем Голубых Елей. Вместо этого, он попался многочисленному патрулю северного племени Шра и был вместе с товарищами взят в плен. Всех пятерых отправили во дворец Узурата — величайшего мага тьмы наших времен. Узурат проклял четверых друзей Марука и они горели, не сгорая, прикованные к каменным столбам, 40 дней. Их неистовые страдания прекратились лишь после того, как по приказу князя Шра им отрубили головы. Самого же Марука Узурат пригласил к себе и напоил Чашей всевластия. Напиток из этой чаши кажется вкушающему совершенным, он заставляет его чувствовать ни с чем не сравнимое наслаждение, возвышая его чувства и создавая кратковременное ощущение всемогущества. Одурманенный этим зельем чувствует себя высшим существом, не ограниченным рамками человеческих сил и времени. Однако вскоре все это пропадает и человек ищет Чашу всевластия снова, до тех пор, пока не сделает новый глоток. Первым приказом Узурата в обмен на зелье было опустошение поместья Эльмьянао. От руки Марука погибли его родители, а сестре с тремя детьми удалось бежать в Янван. Держа Марука в путах зелья, Узурат приказывал ему убивать снова и снова. Когда Марук жаждал Чашу, его ярость не знала границ, а взгляд отражал картину безумия и разрушения, творящегося внутри. На этот раз он не выполнил задание и Узурат убил его».
Яна удивляло то, что даже страшные картины жестокости темного мага не могли нарушить его благостного состояния. Он потянулся к неясной фигуре в темных одеждах, еще не успевшей растаять в душном воздухе комнаты и услышал продолжение рассказа:
«История Узурата началась почти 500 лет назад. 33-летний юноша по имени Авэ из северного племени триш отправился в ополчение от родной деревни на войну с налетчиками с запада. Ирония заключается в том, что Авэ — настоящее имя величайшего темного мага всех времен — на его родном языке означает „цветок“. Разбойники опустошали села, забирали девушек, скот и все ценности, жестоко убивали всех мужчин, детей, беременных женщин и стариков. К утру от небольших поселений мирного племени триш оставались дымящиеся пожарища. В отряде, защищавшем деревню Авэ, было всего десять человек. Они сражались с огромной бандой налетчиков, которые намеренно не убивали смельчаков, лишь раня их. Все изменилось после того, как от стрел лука Авэ погибло сразу несколько разбойников. Оставшиеся убийцы пришли в ярость и перешли в наступление, уничтожив почти всех соратников Авэ. Продолжая отбиваться, израненный Авэ видел, как под копытами коней налетчиков погибли его дети, как его молодую жену изрубили мечами, а старых родителей привязали к лошадиным хвостам и с диким хохотом таскали по узким деревенским улочкам. Исполненный неистовой ярости, Авэ продолжал рубить врагов, не замечая, что остался в одиночестве. От его рук погибло немало разбойников, но он был обречен. Отступая, Авэ доковылял до края оврага, в котором все окрестные деревни сжигали мусор. Над оврагом поднимался зловонный дым, а на его дне виднелось зарево тлеющих отбросов. По приказу своего предводителя, разбойники пускали стрелы в руки и ноги Авэ, заставляя его страдать еще сильней. Когда он, наконец, не удержал равновесие и упал вниз, враги скрылись, довольно смеясь и добивая своих смертельно раненых товарищей. Авэ лежал на дне оврага среди раскаленных углей и корчился от страшной боли — его спина была сломана, руки и ноги изодраны стрелами, а одежда горела от жара огня. В последние минуты жизни Авэ сквозь агонию видел испуганные лица своих малышей, тянувших к нему ручки из-под копыт разгоряченных жеребцов, слышал предсмертные крики любимой и треск полыхающей хижины, в которой рос с самого детства. Он беззвучно кричал снова и снова, призывая смерть. И в этот самый момент к Авэ пришло само Зло. Оно подкралось из пламени и заговорило с ним на языке мыслей. Говорят, что там, на дне зловонного оврага, Авэ заключил страшный договор — условиями которого стали жизнь и магическая сила в обмен на невиданное доселе по масштабам служение Злу. В ту же ночь из оврага вылез изуродованный войной и огнем монстр — он кричал и рычал, сдирая с себя куски плоти и вырывая застрявшие стрелы. Он брел по лесу, пока не нашел небольшую хижину из бука, в который жил лесник и его семья. Постучавшись в двери и попросив помощи, он вошел внутрь. Страшные крики мучений, истошный детский визг и хриплое рычание раздавались в ту ночь среди дремучих северных лесов. Изощренно мучая и убивая своих жертв, Авэ мучился сам — в нем угасал свет Человеческого Естества, затухало Эхо Восьмого слова. К утру, когда душераздирающие звуки стихли, из хижины вышел прекрасный юноша, как две капли воды похожий на прежнего Авэ, но лишь более красивый и величественный. Его глаза горели бирюзовым холодом, а спускающиеся до пояса волосы стали белыми, как снег. Авэ провозгласил свое новое имя: „Узурат“. Что означает это слово, не знает никто. Равно как и то, что именно происходило то ужасной ночью в буковой хижине с семьей лесника. После того, как Узурат закрыл за собой дверь хижины, она осталась закрытой навсегда. Я стараюсь даже в мыслях не открывать эту дверь — это лишь оскверняет ум ужасными фантазиями и нарушает внутренний покой. Буковая хижина — это самая сокровенная и самая темная тайна Узурата. От северных племен, передающих это страшное сказание из поколения в поколение, к нам пришло выражение „буковая хижина“, означающее самую неприятную и тайну человека, тот темный уголок его памяти, который он скрывает даже от самых близких людей. Узурат объединил разрозненные племена народа триш и создал царство Шра. Царством правит князь Шра, во всем подчиняющийся темному магу. Народ Шра учат, что только он имеет право на господство над землями Великолесья, а остальные племена достойны лишь того, чтобы служить Шра».
Ян очнулся от наступившей тишины и попытался встать — ноги не слушались, а голова сильно кружилась. Энор сидел, обхватив руками колени, и смотрел в стену. Все-таки поднявшись на ноги и покачиваясь из стороны в сторону, Ян направился к выходу. «Вот это кино!», — думал он — «Круче, чем 3D».
— А вот кстати, — проговорил Ян заплетающимся языком, — Мне интересно узнать про Первых людей. У вас есть книга, или типа того?
— Угу.
Энор порылся в шкафу и протянул Яну тонкий свиток с бумажной биркой на красном шнурке. На бирке было написано «Сказание о началах Мира». Ян вышел на улицу и побрел к дому Магарета. Ему больше не казалось, что его разыгрывают — вместо этого он прокручивал в голове видение о темном маге и размышлял над тем, насколько важна для всех этих людей история, в которой ему предстоит сыграть не последнюю роль. Придя домой и усевшись на мягкую кровать с чашкой ароматного горячего чая, Ян развернул свиток и прочел следующее:
О началах МираСлова Авэнаро, сына Лююонаро, сына Вуи— Дарахалло-Эанаро, сына Мануулафаро, ведущего свой род от предков славного народа Востока, ныне называемого Ди-Наао-Кунтх, Покорителя демонов, Мастера магии светил, Мастера иллюзий.
Наао суть Начало и Причина. Наао существует в Себе: Его дыхание люди называют Временем, Его думы — это духи, а Его воля — есть Гармония мира. Существуя в Себе, Наао размышлял о том, как превратить Ничто в Нечто. Его мысли рождались одна за другой, тысячи тысяч лет, наполняя Ничто духами. Бесчисленное множество духов пребывало в гармонии и сложнейшем порядке, хотя многим духам и казалось, что в мироздании царит хаос — так многочисленны и разнообразны были проявления воли Наао. Так продолжалось огромное множество лет, пока Наао не изрек свои слова.
Слова Наао потрясли мироздание, ибо были новым — тем, чего доселе никогда не было.
Слова Наао наполняли Нечто, лишая покоя духов. Первое слово Наао стало Солнцем, второе — Землею, третье — силой жизни в Земле, четвертое — водою, пятое — огнем, шестое — движением воздуха (ураганом), седьмое — анимой Человека, восьмое — душою животных, а девятое — пределами (судьбою) Земли. Первое слово Наао было столь сильным, что эхо его многократно отразилось в Нечто. Из эха первого слова произошли луны и бесчисленные звезды Неба. Сказав свои слова, Наао умолк и вновь погрузился в свои думы.
Сотни тысяч лет рождалась Земля: светило Солнце, а Стихии (прах, вода, огонь и ветер) изменяли лицо Земли, создавая горы, долины, ущелья, реки и озера.
Сначала ураган и вода наполнили лицо Земли, бушуя в солнечном свете и тьме ночи. Они разрывали и вновь соединяли громады пыли и стены неприступных скал, высекая и вылепляя очертания гор и долин.
Затем стихии огня и воды соединились в едином порыве, столкнувшись и вихрем борьбы своей наполнив всю Землю. Но не было победы ни у одной из стихий, ибо обе они — слова Наао и сказаны были в едином порыве воли Провидения. Тогда поднялся огонь на небо и ниспал навстречу воде, а вода, будучи поддержана силой урагана, устремилась вверх неудержимым потоком. И встретились они посредине — между небом и Землею. И от столкновения их потряслась Земля и содрогнулось Небо. И прошли они сквозь друг друга, ибо равны были по силе. И превратилась вода в облака, сделавшись паром от огня, а огонь прошел сквозь прах Земли, сгустившись от встречи с водою, и стал раскаленным подземным потоком, который согревает лицо Земли и творит вулканы. С тех пор пламя огня всегда стремится вверх, ибо ниспал огонь с неба, а облака стремятся вниз, к Земле, ниспадая дождем, снегом и росою, и наполняя реки и озера.
Когда же появились горы и долины, потекли реки, и лицо Земли было согрето Солнцем, а утроба ее — потоком огня, проснулась сила жизни в Земле. И прошел по лицу Земли ураган, взрывая прах и открывая путь жизни. Первыми Солнце увидели цветы. Они пробились из праха маленькими ростками, раскрылись и необычайно возрадовались, увидев Солнце. От волны их восторга проснулись семена деревьев и трав, грибов и мхов. Поднимаясь из-под праха навстречу солнцу, Сад Наао наполнялся светлой радостью и многоголосой песней жизни. Эта песнь жизни наполнила Землю, заглушив вой ветров, шум водопадов и рокот подземного пламени.
Сад Наао был велик и прекрасен и цвел он под Солнцем 33 тысячи лет. И увидели духи, что нет ничего прекрасней в словах и думах Наао, чем Его сад. И просили духи Наао, чтобы Он позволил им поселиться в Саду, но молчал Наао, продолжая размышлять. После этого прошло еще 33 тысячи лет, и снова просили духи Наао, чтобы обрести им жилище в Саду Земли. Но продолжал молчать Наао, погрузившись в думы.
По прошествии 33 тысяч лет часть духов, не желая просить Наао, сошла в Сад Земли. И возгорелся гнев Наао на духов.
И было это новым — тем, чего доселе никогда не было.
И смутились думы Наао, и объял беспорядок мироздание и погрузилось Нечто в хаос. И померкло Солнце и не давало света своего многие дни, и погибли все деревья, травы и цветы. И изрек Наао новое слово, и сотряслось Нечто. И заключены были мятежные духи в Рабаррах — обитель беспамятства на краю Нечто. В Рабаррах не движется ни мысль, ни время, и только совершенный холод и забытье сковывают духов.
По прошествии многих дней Наао обрел покой и вновь погрузился в свои думы. Повинуясь мысли Его, сошли ожидавшие 99 тысяч лет духи в мертвый Сад Наао и родились заново деревья, цветы и травы силою пришедших духов. И снова взошло Солнце и обрел Сад Наао свою прежнюю красоту и величие, а духи-пришельцы стали духами растений, обретя единство с детьми Земли.
Так продолжалось 7 тысяч лет, до тех пор, как седьмое и восьмое слова Наао, изреченные Им при начале Земли, не увидели свет Солнца.
Через Сад Наао протекала река Лиэах, берущая свое начало у вершин гор и несущая свои чистые воды на запад. Седьмое слово Наао, отразившись от неба и скал, стало тихим веянием ветра, которое взволновало листву деревьев над ручьем, из которого рождалась Лизах. И упала капля росы в безмятежные ледяные воды ручья и пошли от нее круги по воде, и стали они анимой или душою. И взволновался горный ручей и росло волнение его по мере того, как расширялся он сам в беге своем с горных вершин. В одном из ущелий Лизах превращалась в водопад, низвергавшийся в удивительное по красоте озеро, и несла воды свои далее, непрестанно омывая берега озера волнами. И вышел Человек из водопада и увидел он Солнце, что светило в зените. И свет его был прекрасен. И стоял Человек и смотрел до тех пор, пока не село Солнце за горизонт. Когда же настала ночь, и появились в небе луны, сошел Человек в озеро и увидел, что одинок он в Саду Наао и опечалился Человек. И плакал Человек, смотря на луны, которые светили вместе, и свет их был прекрасен. И падали слезы Человека в воду озера и волновались (расходились кругами) воды. Когда же первые лучи рассвета осенили ущелье, и поднял Человек глаза свои, то увидел он Женщину, что вышла из воды и лежала на берегу озера. И была она прекрасней Солнца для Человека. И стоял Человек и смотрел. Так появились в Саду Наао Первые люди.
И услышали Первые люди восьмое слово Наао и были они потрясены. Увидев же на берегу Лизах великое множество валунов, камней и мелкой гальки, Первый человек начал бить по ним. И трескались камни, распадаясь от ударов Первого человека, и выходили из них животные, большие и малые, вылупляясь из каменной скорлупы. Второй человек (Женщина) последовала за ним, заключая холодные камни в свои объятия. Согретые ее теплом, валуны таяли и вылетали из них птицы и выходили звери. Так появились в Саду Наао животные, птицы, рыбы, насекомые и гады земные.
И жили Первые люди в Саду Наао тысячу лет, и родили сыновей и дочерей. И распространились люди по Саду Наао. Сад Наао же стал Великим Лесом, распространившись до края Земли.