Легенды Великолесья: Мальчик, который шагнул в вулкан Волков Марк

Глава XX. Герои Нааорима

Ян набросил на голову капюшон, вышел из кареты и отправился дальше пешком в сопровождении гвардейцев. Вокруг стоял монотонный шум — люди сновали по огромной круглой площади, перекривиаясь и стуча каблуками по мостовой. Многочисленные повозки и кареты гремели колесами, со всех сторон ржали и цокали копытами лошади. По периметру площади возвышались пяти— и семиэтажные здания с большими окнами и витражами из цветного стекла. Из окон свешивались флаги с замысловатыми вензелями, гербами и надписями на разных языках. «Это торговые дома. Здесь торговые доверенные заключают сделки на производство и поставку товаров», — пояснил Эоиалларао. Проходящий мимо молодой человек в нелепом ярко-желтом балахоне методично сунул Яну завернутую в желтый фантик конфету.

«Зазывала кондитерских Равану. Их тут полно. Кстати, желтые — далеко не худший сорт», — Эоиалларао щелкнул пальцами, высматривая ускользнувшего парня с конфетами.

Посреди площади стояла невысокая каменная башенка, над которой развевался флаг с изображением пятилистного цветка и надписью «Королевская Сторожевая Служба». Пробравшись сквозь толпу Торговой площади, путники вышли на широкую улицу с пешеходной аллеей по середине и двухсторонним движением для всадников и повозок. У Яна разбегались глаза — за оградками и коваными заборами посреди дворов с фруктовыми деревьями и газонами возвышались причудливые дома. Каменные и сложенные из бревен, низенькие с плоскими крышами и устремленные ввысь на несколько этажей, с балконами, терассами, галереями и сверкающими на солнце витражами.

Больше всего Ян удивлялся зданиям несимметричной формы — загнутым в спираль, скошенным трапециям и огромным копиям животных.

«Такие здания делают из энской глины. Ее добывают в низинах Морвора наши соседи с востока — энцы. На открытом воздухе и под лучами солнца эта глина застывает и становится крепче камня. Такие формы зданий получаются, если глину наносить на металлический каркас», — объяснил Эоиалларао, сдержанно помогая себе руками.

Улицы Янвана стекались в небольшие округлые площади с башенками Королевской Сторожевой Службы в центре. Первые этажи домов на площадях были заняты лавками булочников, продавцов фруктов, овощей, одежды и конской амуниции. При наличии свободного времени, можно было бы целый час разглядывать только одни вывески над дверями множества магазинчиков — вырезанные из дерева, выкованные из витого железа и собранные из различных бытовых предметов. На столбе с указателями возле сторожевой башни Ян прочел: «Округ Лилий. Пятая площадь. Округ Орхидей на восток. Королевский округ на юг». Янванцы неторопливо шагали по тротуарам, прогуливались парами или целыми семьями и сидели под зонтиками уличных кафе, медленно цедя горячий чай. Идти приходилось чуть в гору — кое-где улица обвивалась вокруг заросших плющом и кустарником старых каменных громадин.

«Остатки древней городской стены», — кивнул Эоиалларао.

В тихих солнечных подворотнях и задворках слышался смех и возгласы — люди подолгу останавливались поболтать со знакомыми, будто бы особо не торопясь по своим делам. Внешне янванцы не особо отличались от других отонцев — светловолосые, рослые, в льняных рубахах и длинных платьях. Хотя в одном жители столицы не были похожи на малованцев — они говорили быстрее и громче, иногда «съедая» звуки в словах. На очередной улице Ян заметил большую вывеску со знакомой буквой «М» и надписью «Медовое рабу за четверть золотого! Торопитесь!». Из-за дверей под вывеской доносился шум и музыка.

«Добротное рабу. В городе таких трактиров с два десятка. Все любят сюда ходить, правда, никто не знает кто их хозяин. Вроде бы откуда-то с севера, едва ли не из Глуши. Странные причуды у богачей — жить в какой-нибудь дыре, имея целое состояние», — Эоиалларао пожал плечами и снисходительно закатил глаза.

Ян моментально посчитал в уме — в Маловане и на постоялых дворах Царского пути за четверть золотого можно было напоить целую компанию, заказав десять кружек рабу.

Путники подошли к высокой ограде из кованого железа. Сложный узор из изогнутого металла обрамлял большие изображения цветков с пятью лепестками с королевского герба. Вывеска над изящными створками ворот гласила: «Королевский округ». Гвардеец в блестящих доспехах и красном бархатном плаще невозмутимо окинул их взглядом, едва заметно кивнул Эоиалларао и открыл бесшумные ворота. Улица превратилась в широкий проспект, вымощенный широкими квадратами из белого камня. На каждом квадрате были вырезаны письмена — миллионы слов тянулись ровными строками вдаль. Вокруг возвышались роскошные усадьбы с огромными дворами, садами и рощицами. Лучи засобиравшегося на покой солнца отражались бликами на позолоченных дверях проезжавших мимо карет. Их пассажиры, высовываясь из окон, с пренебрежением оглядывали пыльную помятую одежду Яна и удивленно вскидывали брови, заметив идущего рядом Эоиалларао. Помимо надменного взгляда и непринужденной стати, обитатели Королевского округа отличались от простолюдинов внешним видом — длинные платья женщин были украшены множеством драгоценных камней и тонкой золотой сеткой из микроскопических колечек, а мужчины носили уложенные волосы и фигурные бороды.

Внезапно размеренно-напыщенный ритм жизни Садового проспекта Янвана нарушил громкий цокот копыт несущейся галопом лошади. Маневрируя между золотыми каретами и обдавая возмущенно высунутые в окна носы пряным ароматом цветочных духов, навстречу путникам на белом коне скакала молодая женщина. Статная, с точеной фигурой и развевающимися по ветру черными волосами, она легко держалась в седле. Ее скрытая под строгим военным камзолом грудь поднималась и опускалась в такт звонким шагам скакуна, борясь за внимание с озорным взглядом блестящих глаз. Придержав коня и расправив длинные полы плаща, женщина нагнулась к Эиалларао и поцеловала его в лоб. Тот, в свою очередь, обратился к Яну:

— Спешу вас познакомить! О-Ян, это леди Мио, моя супруга. Мио, это — Ян Серовски, наш гость.

Мио Эоиалларао слегка поклонилась и улыбнулась Яну:

— Добрый вечер! Вы так юны! Ах, как я вам завидую!

Ян слегка опешил, и его смущенная улыбка стала еще шире. Эоилларао развел руками:

— Мио, моя дорогая! Ты, как обычно, говоришь все, что думаешь!

Женщина слегка шкодливо улыбнулась и развела руками. Ян поспешил вмешаться:

— Приятно познакомиться, мэм. Я думал, было, что здесь все такие…

Он насупил брови и закатил глаза. Мио захохотала:

— Очень похоже, право! У вас талант! Я, если честно, сама порой устаю от этих масок благочиния. Я называю наш округ «бриллиантовым курятником». Правда же, есть что-то такое?

Весело болтая, путники дошли до Гарнизона — прямоугольного четырехэтажного здания с колоннами. Возле огромного крыльца гарцевала на холеных скакунах группа молодых гвардейцев. Увидев Эоиалларао, всадники осадили лошадей и отдали честь. Еще спустя несколько минут прогулки с правой стороны проспекта Ян увидел высокую золотую ограду, а за ней — трехэтажный королевский дворец с огромными окнами. Напротив него, по левую сторону проспекта, раскинулся Королевский сад с хвойными, фруктовыми и стелящимися по земле деревьями, а также аллеями из аккуратно выстриженных кустов. По саду неспешно гуляли горожане под широкими зонтами с бахромой. Посреди сада находилось гигантское вырезанное на лежащих на земле белых плитах изображение — круг с множеством симметрично расположенных символов и надписей. В самой середине круга виднелся уже знакомый Яну образ пылающего солнца. Внутри солнца был вырезан простой символ, отдаленно похожий на курсив буквы «а». Прошагав еще минут пять по Садовому проспекту, компания остановилась перед величественным зданием Музыкального театра, огромный блестящий купол которого был виден еще от самой ограды округа. Выстроенное в виде лежащей горизонтально приплюснутой капли здание возвышалось над вековыми деревьями покрытыми барельефами стенами. По всему периметру стен были расположены карнизы с сотнями статуй, замерших в драматических сценах. Округлая крыша в середине плавно меняла форму и стремилась в небо широкой стелой. По аллеям вокруг здания гуляли ожидающие представления горожане — янванцы прибывали с каждой минутой, под пристальным взглядом постовых гвардейцев проходя сквозь еще одни ворота округа, расположенные за театром. Присев на скамейку на аллее, Ян улыбнулся — вывеска на торговой беседке с большой буквой «М» на перекрестке аллей гласила:

«Отличное рабу за один золотой!».

— В летний зной этот хитрец продает здесь рабу по два золотых за кружку! — высокий старик в светлой мантии с меховой оторочкой присел рядом с Яном.

— О-Лавадэр!

— Добрый вечер, Ян! Как дорога?

— Мы нашли Марука.

— Да, мне уже рассказали. Вы спасли его, это прекрасно. О, кажется трубят сбор — предлагаю пойти занять места.

Ян и Лавадэр вошли в массивные двери, обитые медными листами с вырезанными в них изображениями цветов. Надпись на арке дверей Ян перевел с отонского как: «Дом освобождения».

— Что это значит?

— Отонцы верят, что музыка звучит всегда, даже когда мы ее не слышим. Музыка — это часть Мироздания, как воздух, вода и солнечный свет. Она рождается и звучит в иных сферах Мира. Задача музыканта, используя свой дар и вдохновение, как бы «впустить» музыку в наш мир, «освободить» ее. У Мироздания много недоступных для глаз сфер, но не во все из них стоит проникать. Некоторые из них крайне опасны, а некоторые, наподобие музыки, несут радость и гармонию. На самом деле, величайшие композиторы всех времен считали, что совершенная музыка не нуждается в освобождении, она уже здесь, рядом с нами. Симфония звуков леса, песня горной реки — все это зачаровывало их, вдохновляя на написание великих произведений.

Широкие и прохладные мраморные коридоры Музыкального театра гудели как улей — толпа текла в главный зал, откуда уже слышались резкие трели распевающихся артистов. Войдя в зал, Ян ахнул и остановился, задрав голову. По истине гигантский амфитеатр на высоте около сотни метров венчал украшенный золотыми фресками ярко-голубой купол. Из центра купола на цепях и канатах свисала гроздь огромных металлических и стеклянных труб, на половину скрытых за стенами возвышающейся в середине зала конструкции наподобие башенки с круглой комнаткой наверху. У подножья башни шумел оркестр — струнные, духовые и ударные инструменты, всего несколько сотен музыкантов. Рядом с оркестром располагался хор — мужчины, женщины и дети в серебристых блестящих костюмах держали в руках бумажные кипы с нотами. Ян уселся в мягкое кресло с красной бархатной обивкой и окинул взглядом слушателей. Янванцы не торопясь бродили по широким проходам между рядами кресел, ища свои места. Кресла были расположены секторами — 10 рядов по 10 мест. Всего Ян насчитал около 30 таких секторов. Между секторами на ступенях амфитеатра стояли белые статуи и каменные чаши с дымящимися благовониями. Приглядевшись к табличке у ног ближайшей статуи, Ян понял, что все они были памятниками предыдущим дирижерам и выдающимся музыкантам театра. Верхняя часть купола блестела множеством зеркал — свет садящегося солнца отражался в них и освещал почти всю сцену. Наконец зазвучали первые аплодисменты — через сцену пробежал мужчина в коротких штанах и полурасстегнутой белой шелковой рубахе. В руках он нес короткие палки с мягкими набалдашниками. Взобравшись по лестнице внутри башенки, музыкант оказался внутри комнаты со свисающими сверху трубами.

Расположившийся на одном из балконов дирижер поднял руки и музыканты замерли в готовности. Мужчина под трубами размахнулся обеими руками и ударил палками по двум из множества разноцветных досок, распложенных по периметру комнаты наподобие огромных клавиш пианино. Две свисающие с потолка медные трубы отозвались мощным и чистым звоном. Струнные подкрались исподтишка, выпилив в воздухе мириады тревожных трелей. «Этот огромный инструмент называется кавоэра», — стараясь никому не мешать буркнул Яну на ухо Лавадэр и указал на свисающие трубы. Кавоэрист пробежал по периметру комнаты, на ходу толкая «клавиши». Величественный аккорд подхватил хор, а затем и весь оркестр грянул, развивая драматическую музыкальную тему. Ян по примеру Лавадэра отодвинул назад спинку кресла и устроился поудобней, прикрыв глаза. Мелодия кавоэры разливалась под гулкими сводами театра как могучая и спокойная река, то и дело обрушивающаяся водопадом и снова и снова впадающая в бушующее море сложнейших переплетений гармоний оркестра и хора.

К концу первой части «Героев Нааорима» слушатели несколько минут аплодировали стоя, дирижер кланялся в ответ, а кавоэрист, пытаясь отдышаться и блестя взмокшим обнаженным торсом, стрелял белоснежной улыбкой во все стороны. Вторая и третья часть музыкального произведения оказались столь же эпичесими, как и первая, но менее драматичными. Ян наслаждался гармонией — все множество инструментов и голосов, ведя свои партии, сливалось в одну ткань симфонии.

В заключительной музыкальной теме зал сотряс торжественный и могучий рокот. Огромная, толщиной в обхват рук взрослого человека, медная труба была соединена с металлическим сосудом наподобие цистерны. Музыкант при помощи ножных мехов накачивал воздух в цистерну, а затем в нужные моменты приоткрывал небольшой кран, ведущий к инструменту. Из обращенного вверх жерла вырывался рокочущий, сметающий на своем пути сам воздух чрезвычайно низкий звук. Как бы пытаясь перебороть лавину медного баса, хористы пели текст все быстрее, издавая между музыкальными фразами художественное подобие боевого клича. Последний аккорд заставил Яна вжаться в кресло — кавоэрист бесновался в своей комнатке из последних сил, хор тянул чрезвычайно длинный слог, гигантская труба гудела пуще прежнего, а дирижер, казалось, готов был выпасть со своего балкона. Зал взорвался аплодисментами, заглушив последнее арпеджио струнных. Люди вскакивали со своих мест, хлопая высоко поднятыми руками и смахивая навернувшиеся слезы. Кавоэрист, едва держась на ногах, вывалился с лестницы своей башенки и махал зрителям, облокотившись на двух хористов.

Ян и Лавадэр в числе первых вышли из дверей Музыкального театра. На улице смеркалось и дул свежий прохладный ветерок. Старый маг с беспокойством поглядывал на медленно плывущие по небу темные облака, закрывавшие собой свет луны. Хмурясь, он укутался в своей теплый плащ и огляделся по сторонам. «Они опаздывают. Не красиво опаздывать», — пробурчал он. Через минуту из толпы показались Эиалларао и Мио, пригласившие Яна отправиться на ночлег в королевский дворец. По дороге Мио возбужденно описывала свои впечатления от концерта, поправляя разметавшуюся прическу и с досадой щелкая пальцами от недостатка слов.

Карета въехала на зеркально ровный двор королевского дворца уже сумерках. Симметрично расставленные большие масляные фонари освещали весь двор с его цветочными клумбами, застывшими в стойке смирно постовыми и бронзовыми решетками дождевой канализации.

Попращавшись с супругами Эоилларао, Ян отправился спать по украшенным коврами и картинами дворцовым коридорам в сопровождении управляющего дворцом — пожилого мужчины в зеленом камзоле. Ян вздохнул с облегчением, увидев, что большая увешанная картинами спальня хорошо освещена несколькими лампадами в изящных оправах. Ворочаясь на огромной — человек на пять — кровати с периной, Ян долго не мог заснуть. Он пытался отогнать красочные мысли о красавице Мио, вспоминал захватывающее чувство отзвука гигантской трубы и гадал, куда завтра поведет его старый маг.

Глава XXI. Невидимый город

Яна разбудили затемно — в коридоре его ждал Лавадэр, насупленный и закутанный в теплый плащ. Его полуседые серые космы падали на лицо, цеплялись за большой с горбинкой нос и сливались с беспорядочной бородой. Высокая, некогда неплохо сложенная фигура мага была как бы подточена — сутулая спина и длинные руки с едва заметно трясущимися пальцами свидетельствовали о некоем суровом испытании, павшем на долю этого человека. Лавадэр сухо поздоровался с Яном и первым отправился на улицу.

Выйдя на свежий воздух и подняв голову, Ян замер на месте — в предрассветных сумерках на сколько хватало глаз над Янваном парил слабо мерцающий полупрозрачный город. «Воздушный Янван. Город магов и духов», — с удовольствием глядя на реакцию гостя пробурчал Лавадэр. Тысячи дворцов, башен и гигантских деревьев соединялись пустыми проспектами, по которым с едва заметной глазу скоростью проносились яркие точки. Ян и Лавадэр шагали по сонным улицам Янвана, наблюдая за зажигающемся в окнах светом и уступая дорогу шумным повозкам первых едущих на работу горожан. Далеко за пределами Королевского округа путники наконец достигли цели — вывеска над воротами в небольшой сквер гласила «Сад Ветров».

Створки ворот открылись сами собой и Ян услышал странные звуки. Проходя по аллее Сада Ветров, он с удивлением наблюдал, как подвешенные на деревьях и установленные под куполами беседок конструкции из сотен колокольчиков разной величины на все лады звенели, повинуясь лекгому сквозняку. На некоторых из них виднелись ветряки, разноцветные ленты и фигурки из бумаги. Негромкая звенящая гармония наполняла воздух и вселяла захватывающее ощущение таинственности. В конце главной аллеи блестело ровным кругом небольшое искусственное озеро. Лавадэр нагнулся, снял пыльные сапоги и шагнул в воду. Как и ожидал Ян, произошло нечто удивительное — выхолощенные ступни старого мага стояли на поверхности воды, чуть прогибая ее вниз, как сильно натянутую полиэтиленовую пленку:

«Ты следующий»! — улыбнулся Лавадэр, приглашая Яна следовать за собой.

Ян покачал головой, глубоко вздохнул, не развязывая стянул кроссовки и потрогал пальцами правой ноги воду. Гладь озера оказалась упругой и приятно прохладной. Он неуверенно встал на нее обеими ногами, едва не потерял равновесие и шагнул вперед. Аккуратно шагая вслед за Лавадэром, Ян дошел до середины озера и заметил, как из легкого утреннего тумана над поверхностью воды формируются полупрозрачные ступени:

— Тот, кто недостоин Воздушного Янвана и пытается попасть туда, попросту купается в озере, — развел руками маг и шагнул на ступени.

Ян последовал его примеру и в это же мгновение озеро исчезло. Вместо этого, Ян стоял на прозрачной тверди Воздушного Янвана, глядя с высоты птичьего полета на огни огромного просыпающегося города. Ощущения от хождения по твердой пустоте на головокружительной высоте были настолько необычными, что Ян погрузился в вышагивание ровных линий и ушел далеко от Лавадэра. Маг догнал Яна и показал на проносящиеся по улицам яркие пятна:

«Обычно здесь путешествуют так».

Лавадэр взглянул на высокое здание вдалеке и исчез, оставив после себя лишь легкий ветерок. Ян взглянул вдаль и обнаружил, что старый маг машет ему рукой, стоя у ворот того самого здания. Ян, прищурившись, вглядывался в квадратики окон замка в самом дальнем конце города. Только представив себя рядом с замком, Ян почувствовал что-то наподобие мягкой взрывной волны — на мгновение упругий воздух заупрямился, но тут же выпустил его и он, невероятно ускорившись, оказался в нужном месте. Глубоко вздохнув и проверив, ничего ли не потерялось при скоростном прыжке, Ян понял, что дышать в Воздушном Янване было очень легко. Кристально чистый, с легким ароматом послегрозовой свежести воздух будто бы сам просил снова и снова делать глубокий вдох.

«Весьма и весьма неплохо для первого раза!» — одобрительно покачал головой Лавадэр, появившись рядом с Яном.

Проходя мимо длинного здания с множеством абсолютно пустых лавчонок на первом этаже, Ян с любопытством потянулся к ручке одной из дверей.

«Осторожно, друг мой! Никто не знает, куда может привести эта дверь. Воздушный Янван построен и продолжает строиться из воображения и переживаний великих магов и безмолвных духов умерших. Любая дверь может привести тебя в совершенно невероятное место, или даже в другой вариант города, существующий одновременно с этим, а следующая дверь — в третий, и так без конца. В чужих фантазиях легко заблудиться навсегда».

Ян отдернул руку от дверного кольца, покачал головой и поводил ладонью по прохладной стене.

— Физически стены сделаны из пара?

— В сущности да, — согласился Лавадэр, немного подумав.

— Зачем тогда двери? Разве нельзя пройти через стену силой воли, наподобие этих молниеносных полетов.

— В Воздушном Янване силой воли можно сделать практически все, что угодно. Но есть проблема — мысль о том, чтобы сделать стену воздушномягкой, какой ей, собственно, и положено быть, сделает тоже самое и с твердью города.

Ян посмотрел под ноги и поежился от мысли о падении с такой огромной высоты. Лавадэр указал на огромный куб, который медленно вращался, зависнув в воздухе в конце длинного пустынного проспекта:

— Вот, например, «Фантазиум». Его построил один мудрец, кажется, пару сотен лет назад.

Ян и Лавадэр «прыгнули» на «Фантазиум» — каждая его грань была стеной с множеством дверей и собственной силой притяжения. Сквозь прозрачные стены было видно все происходящее почти до самого центра куба. Внутреннее пространство «Фантазиума» было заполнено трехмерными лабиринтами, по которым медленно бродили люди.

— «Фантазиум» исполняет их самые сокровенные желания и мечты. С каждым желанием человек уходит все глубже по лабиринту. Каждое желание отбирает у человека силы, доставляя короткую радость и мучая осадком бесцельности. Каждое исполненное кубом желание отдаляет человека от всех тех, кого он знал — память о них постепенно стирается. Доходя до конца лабиринта, человек становится совершенно пуст, слаб и одинок. Его существо угасает и превращается в шарик голубого сияния, хаотично носящийся по центру «Фантазиума». Некоторые, в самом начале лабиринта, пока еще помнят, куда идти, поворачивают назад. Но таких людей очень мало. И многие из них возвращаются снова, чтобы исчезнуть навсегда.

— Вы бывали там? — неожиданно спросил Ян.

— К сожалению, да. И возвращался не раз. До «Фантазиума» я не мог представить, насколько велика сила желаний, насколько безумным бывает стремление к мечте. Это по-настоящему страшно, когда ты понимаешь, что вдруг становишься равнодушен к тем, кого любил. Их образы блекнут, воспоминания о самых дорогих моментах в жизни теряются в общем ворохе сиюминутных мыслей. Я наложил на свою дверь заклятие — если я прикоснусь к ней, мне попросту оторвет руки. Грубовато, но эффективно.

— Как это, на вашу дверь?

— Куб готовит для каждого дверь с его именем, его собственный лабиринт, притягательный и прекрасный. Я подозревал, что тебе будет интересно — твоя дверь там, в правом углу.

Ян, затаив дыхание и аккуратно ступая между дверями с табличками, направился в указанном направлении. Наконец он увидел небольшую дверь с простой ручкой. Прибитая мелкими гвоздиками табличка гласила: «ЯН СЕРОВСКИ». Ян облизал пересохшие губы и обтер о штаны вспотевшие руки. От внутренней борьбы по лбу поползли капельки пота. Ян глубоко вздохнул, глядя в пол, и внезапно схватился за ручку двери — та открылась легко и бесшумно. За дверью оказался слабо освещенный коридор с пожелтевшими бумажными обоями на стенах и маленьким ковриком у порога. В воздухе стояла уютная смесь запахов супа и стирального порошка. Ян сделал несколько шагов и оглянулся. Пространство позади невероятно растянулось — крошечная фигурка старого мага загораживала солнечный свет в дверном проеме размером со спичечный коробок. Ян облокотился рукой о стену, сделал еще пару шагов и замер. За поворотом коридора, в небольшой комнате слышались мужской и женский голоса:

— Клади руку, не бойся. Чувствуешь?

— Нет, ничего.

— Ну как же? Пинается! Вот опять!

— О! И правда! Такой бойкий! Наш малыш…

— Аккуратнее, мой милый, ты отобьешь маме печень…

— Все-таки Ян?

— Да, мне нравится, хорошее имя.

— Хорошо, пусть будет Ян.

У Яна перехватило дыхание. Он сделал еще один шаг, на мгновение заглянул за угол и у него подкосились ноги. В скромной, но аккуратной кухне со старомодной тряпичной люстрой и кружевными занавесками сидела молодая Эмма Серовски и держала на своем большом животе руку сидящего спиной к коридору мужчины в домашнем халате и тапочках. Отпрянув назад, Ян упал на колени, прислонился спиной к стене и схватился за голову. Сознание как бы приостановилось, мир сжался до маленькой точки, поднимая целую лавину чувств, которые, казалось, грозили взорвать его изнутри. Старая боль, мучительное воспаление души вырвалось наружу — Ян рыдал в полный голос, сжимая кулаки и уткнувшись лбом в колени…

Лавадэр положил руку на плечо сжавшемуся на полу в комок парню. Ян встал, облокотившись на руку старого мага, и направился вместе с ним к далекому выходу. Гостеприимная обстановка прихожей старой квартиры превратилась в настоящую бурю — в воздухе грозно трещали разряды энергии, стены ходили ходуном, а обои пастельных тонов с забавными цветочками тлели и отлетали черными хлопьями. Добравшись до выхода, Лавадэр уперся обеими руками в дверной проем, рывком освободился от притяжения коридора и протянул Яну руку. Через минуту хмурый старик и утирающий слезы подросток брели по поверхности гигантского висящего в воздухе куба из пара, стараясь отвлечься от собственных мыслей:

— Как вы вошли внутрь? Как я понял, моя дверь очень не хотела впускать вас.

— Еще бы. В дверь «Фантазиума» может войти только тот, чье имя на ней написано. Таковы правила. Но, к счастью, за 140 с лишним лет я кое-чему да научился — по крайней мере, чтобы побороть плод воображения какого-то безумца с его правилами.

— Давайте уйдем отсюда, — предложил Ян, оглядываясь на захлопнувшуюся с шумом дверь.

Спустя несколько минут Ян и Лавадэр уже удалялись прочь от «Фантазиума», «перепрыгивая» километр за километром по пустым проспектам и площадям.

После очередного «прыжка» путники оказались на краю обрыва. Тонкая прозрачная твердь города резко утолщалась и превращалась в перевернутую хрустальную гору, свисающую вниз отточенными вершинами-сталактитами. Между двумя половинами горы зияла узкая и глубокая пропасть. Ян опасливо заглянул вниз и зажмурился. Далеко внизу по дну пропасти текла ослепительно блестящая на солнце, будто переливающаяся мириадами крошечных зеркал, река. Там, где твердь города заканчивалась, сливаясь с громадами облаков, река превращалась в водопад, развеваемый ветром в клубы радужного пара. Между каменно-хрустальными стенами пропасти над рекой, в белесом тумане, величественно парили, почти не шевеля крыльями, огромные птицы с разноцветными перьями. Большие перья всех цветов радуги медленно падали вниз и, касаясь блестящей глади реки, тихо разлетались множеством ярких точек, наподобие конфетти. Лавадэр, с восхищением глядя в пропасть, объяснил:

— Это река Вит-Лиэах или Река Снов. Поток сновидений движется к краю и ниспадает на спящих, а ветер разносит отдельные сны тем, для кого они предназначены.

— А откуда берутся сны?

— Сны — это чудо, которое до конца еще не объяснил никто. Чувства, мысли, слова и образы, наполняющие жизнь людей, не исчезают в пустоте. Они разносятся ветром, растворяются в самой Ткани Мироздания, парят выше и выше, пока не достигают неба. Там они перемешиваются, превращаются в туман и дают начало Реке Снов. Так Река Снов возвращает людям то, что они пережили ранее. Недаром мы часто видим сны о событиях из нашей жизни или людях, которых когда то встречали. Тяжелые воспоминания тоже попадают в реку, превращаясь в ночные кошмары.

— Что это за птицы?

— О, это марваны, Хранители Снов. Они дарят людям прекрасные, яркие и захватывающие сновидения. Есть поверье, что тот, кто найдет целое перо марвана, обретет счастье, которое никогда не кончится. Хотя, лично я не верю в вечное счастье. Все когда-нибудь заканчивается…

Лавадэр тяжело вздохнул и показал на еле видневшийся в клубах тумана над пропастью изящный мост, похожий на гигантскую ручку кувшина или вазы из хрустального сервиза:

— По мосту идти долго. Там в сон клонит. Главное не заснуть, а то сам не проснешься, пока не разбудят.

Ян с удивлением прикинул на глаз длину моста — казалось, что идти по нему было не больше 30–40 метров. Вступив на прозрачную твердь моста, он не поверил своим глазам. Мост уходил вдаль, сияя отраженным в хрустальных гранях солнечным светом, и тонул в густых клубах тумана:

— Как… Как это возможно?

— Во сне такое бывает.

— Мы спим?

— Думаю, да…

Лавадэр показал направо и Ян отскочил в сторону — из туманной бездны бесшумно вынырнул гигантский серый в лиловую крапинку кит и, с легкостью перемахнув через мост, исчез внизу. Ян почувствовал волну прохладного воздуха от движения огромного тела и тряхнул головой. Навстречу путникам по воздуху скакали, шумно дыша и мотая головами, призрачные кони. Их мускулистые тела дышали энергией и, будто бы, стремились освободиться от сдерживающих объятий самого воздуха. Держась за развевающиеся гривы, верхом на конях скакали совершенно нагие всадницы с торчащими вверх, будто наэлектризованными длинными волосами и рыбьими мордами вместо лиц. Женщины-рыбы резко поворачивали головы из стороны в сторону и подгоняли коней, сжимая их мерно поднимающиеся бока голыми пятками. Ян стоял с вытаращенными глазами, а Лавадэр качал головой, задумчиво улыбаясь:

— Не останавливайся.

— Ага, — пробормотал Ян, вглядываясь в туман.

Путники шагали совершенно бесшумно — в этом странном месте не было не только эха, но и самых простых, естественных звуков. Вдали показался лежащий на дороге человек. Вполне реальный пожилой мужчина лежал, согнув ноги в коленях и накрывшись пышной спальной шкурой. Безмятежное выражение лица и размеренное дыхание свидетельствовали об глубоком сне. Лавадэр наклонился к Яну и заговорил шепотом:

— Это Спящий. Их здесь немало. Те, кто хочет уйти от мучительных раздумий о случившемся горе или от бессмысленности дней, приходят сюда, чтобы погрузиться в бесконечные грезы. Река дает им тысячи чужих снов и холодный покой.

— Долго они тут лежат?

— Вот этот человек спит с тех пор, как я в первый раз попал в Воздушный Янван. Некоторые из Спящих находятся на попечении Смотрителя моста. Он будит их раз в несколько дней, кормит и поит. Многие отказались от помощи Смотрителя и спят уже многие годы. Их тела впали в некое оцепенение, а их кожа холодна, как лед. Они все еще живы, но если их разбудить, они мгновенно погибнут.

— Так, постойте. Если мы сейчас спим, то этот человек спит у нас во сне?

— Нет, он спит на самом деле. Просто здесь, прямо над Вит-Лиэах, стирается грань между сном и явью. Мы одновременно и спим, и бодрствуем.

Ян в недоумении помотал головой:

— Ладно, проехали.

Спустя несколько минут посреди моста прямо перед путниками из тумана возникло новое видение. Толпа детей лет 3–5, весело смеясь, тискала огромного льва, вальяжно развалившегося на хрустальной тверди. Дети трепали зверя за гриву, пощипывали за бока и скатывались с могучей спины, как с горки. Малыши по очереди подходили к львиной морде, засовывали по плечо руку в зубастую пасть и, сосредоточенно копаясь внутри, ко всеобщему восторгу вытаскивали наружу букеты ярких цветов. Лев лишь лениво морщился, покачивал головой и методично открывал пасть. Дети дарили цветы друг другу, плели из них венки и украшали разноцветными бутонами львиную гриву. Ян аккуратно прошел мимо льва и взглянул на старого мага — тот широко улыбался, сложив в умилении руки.

Вдали показалась большая арка, мост заканчивался, а таинственный туман уступал место свежему утреннему воздуху. Сойдя с моста, Ян обернулся — дети скрылись в клубах поднимающегося из пропасти тумана. Путники вновь «прыгнули» на огромное расстояние, преодолев бесконечно длинную пустую улицу. Твердь города снова стала прозрачной и тонкой, а под ней, как и прежде, замаячили огни раскинувшегося внизу земного города. Еще через несколько «прыжков» Лавадэр показал вдаль:

— Вот сюда мы и направляемся. Дворец Полуденной Гармонии.

Прямо по пути уходил шпилями в облака по-настоящему гигантский, величиной с небольшую гору, замок-город. Устремленное ввысь здание с десятками башен, играя облаками легкого тумана, переливалось радужными разводами в лучах утреннего солнца.

— Была-небыла! — махнул рукой старый маг.

Затем он чуть согнул ноги в коленях, сгруппировался и рванул вперед и вверх. Ян последовал его примеру — теперь они оба плыли в воздухе, перебирая ногами и приближаясь к крыше одной из башенок дворца. Лавадэр показал вниз:

— Солидные люди ходят через ворота. Но, солидность, скажу я тебе — одна из самых скучных и ненужных вещей в мире.

Ян хмыкнул в знак согласия и подался вперед, чтобы схватиться за перила смотровой площадки на башне и залезть внутрь. Спускаясь по винтовой лестнице Малой Западной башни, Лавадэр заметно оживился. Старик перестал хмуриться и смотреть в пол — вместо этого он бормотал что-то про себя и улыбался, подмигивая спутнику.

Лестница привела путников в необъятную залу, купол которой терялся в сиянии наполненных солнечным светом облаков. В пространстве залы во всех направлениях парили люди в длинных балахонах, колпаках и блестящих доспехах, а также множество едва видимых призраков. Маги заходили и выходили из дверей, расположенных на нескольких десятках этажей огромного цилиндра Главного зала. Смуглый босой мужчина средних лет, облюбовав обширный закуток между карнизами этажей, завис в воздухе и с вдохновением танцевал, выделывая прируэты руками и ногами. В противоположном конце зала, так же ни за что не держась, неподвижно висел вниз головой мрачный молодой человек — его руки были сложены на груди, глаза закрыты, а длинные черные волосы эффектно свисали вниз. Заметив интерес Яна, Лавадэр кивнул в сторону черноволосого:

— Талантливый парень. Ученик моего коллеги по Совету, препатрона Гаррара. В общем-то, они друг друга стоят — у них даже шутки такие, что мурашки по спине бегут.

— А вон тот, кто танцует?

— Это Айамэннао. Он из общества Тува-Хэш, Охотников на демонов. Вон видишь на правой руке и на лбу светятся начертания? Это знаки Тува-Хэш. Он танцует, чтобы восстановить внутреннюю гармонию, баланс чувств. Тебе Энор не рассказывал, кто такие Охотники на демонов? Он ведь, кстати, один из них. Тува-Хэш ищут и покоряют опасных демонов, которые вредят людям в разных концах Великолесья. Но их способности имеют свою цену — в момент посвящения каждому члену общества как бы дают в патронаж своего демона. Хмм, не совсем правильно выразился. Ну в общем это сложно. Этот «свой» демон мучает человека всю жизнь, нарушая покой и слаженность чувств. Они справляются с этим, кто как может.

Ян проникся почтением к странному танцующему человеку и попытался представить, как это — никогда не иметь внутреннего покоя.

Внезапно Ян заметил, что пол Главной залы был всего лишь тонкой прозрачной гранью — под ним зияла темная пропасть.

— Глубины Кармар. В этой пропасти заключены злейшие демоны, с которыми боролись светлые маги на протяжении многих веков. В Глубинах нет воздуха, света и воды. Среди темниц духов парит лишь Кармарон — древнее существо, застрявшее по пути между чудовищем из плоти и духом. Он питается угасающей энергией демонов, на время приобретая различные физические формы, но все же оставаясь на границе миров. Многие убеждены в том, что Кармарон — это древнейшее существо из ныне живущих. Я склонен в это верить.

— Не жутко вам жить рядом с таким?

— Когда-то это было необходимостью — Дворец Полуденной Гармонии был самым надежным местом в Великолесье. Новым поколениям магов Глубины лишь напоминают о необходимости быть готовыми к борьбе. Если бы не зловещие всполохи во тьме Кармара, многие ходили бы сюда, как торговцы в свои торговые дома — на рутинную работу. Мало кто из этих людей знает, какая буря надвигается на Великолесье. Мы привыкли к миру, привыкли к тому, что силы зла существуют лишь в древних сказаниях. Мы размякли, расслабились, разучились сражаться насмерть.

За разговором Ян и Лавадэр поднялись по ступеням большой винтовой лестницы на десять или пятнадцать этажей и оказались перед дверью с надписью «Модель Наднебесных Просторов. Вход только для членов Астрономического общества». Лавадэр щелкнул пальцами и дверь со скрипом открылась вовнутрь.

Из-за двери пахнуло холодом — в бескрайней чернильной тьме мерцали и пульсировали точки звезд. Лавадэр оттолкнулся от порога и поплыл во тьме, фигурно расставив руки в стороны и крякнув от удовольствия. Ян выпрыгнул в «космос», предварительно получше застегнув куртку. В «Модели Наднебесных Просторов», к счастью, был воздух, но холод превращал дыхание в клубы пара. Ян заметил, что в невесомости «Модели» работала своеобразная физика — многократно усиленная сила инерции и полнейшее отсутствие эха. Любое резкое движение грозило отбросить человека далеко в сторону. Лавадэр снял с шеи длинный шарф и бросил один конец Яну. Путники парили в бесконечной тьме, огибая медленно плывущие валуны астероидов и разглядывая яркие фигуры «звезд». У местных ученых было достаточно интересное представление о небесных телах — они все обозначались разными формами: круглые, треугольные и многоугольные звезды. Посреди каждой фигуры был изображен глаз. Ян рассказал старому магу о вулкане Марракон, о спасении Олина Магарэта и видении в облаках:

— И что же ты видел там, наверху?

— Все.

Лавадэр опешил и едва не выронил шарф:

— Как это — все?

— Прошлое вашего мира, настоящее. Каждое дерево, каждая травинка, каждое сердце. Я слышал их всего миг.

— То, что ты говоришь — удивляет меня. Но еще больше — пугает.

— Ничего, я привык. Меня начали бояться, как я только попал сюда. Поначалу мне было обидно, я был в замешательстве. А потом — привык.

Лавадэр ухватился за огромный сияющий диск модели Солнца, сел в одно из установленных на смотровой площадке кресел и пригласил Яна занять второе:

— Отсюда неплохой вид! Видны почти все звезды. Устраивайся поудобней, я намерен рассказать тебе все сначала.

От макета Солнца исходило тепло, поэтому уже начавший, было, замерзать Ян радостно бухнулся в кресло.

— То, что ты испытал в вышине небес — это знак Леса. Лес принял тебя как Героя, которому он готов передать накопленные веками силы для борьбы с надвигающейся тьмой. Такого еще никогда не было. Мироздание не терпит дисбаланса — эти силы будут настолько же велики, насколько могущественны поднявшиеся после веков затишья силы Зла.

— Зло — это слишком неопределенно. Что Вы имеете в виду?

— По большому счету, Зло — это все силы, стремящиеся к разрушению, рождающие хаос.

Мироздание гармонично и исторично — оно развивается в своем стройном порядке, усложняя его и меняя формы. Демоны, темные маги, древние Чудовища — все темные силы, известные человеку, существуют для того, чтобы разрушать. Убивать, разбивать судьбы, уничтожать природу, сокрушать сами основы человечности мерзкими культами. Твое появление всколыхнуло Великолесье, по сути начав новую эпоху. Эпоху решающего Противостояния.

— Мой главный враг — Узурат, кем бы он ни был?

— Твоя цель не допустить того, чтобы кто-то стал твоим личным врагом, особенно Узурат!

— Не понимаю. В любой битве есть враги.

— В любой, кроме твоей. Я объясню. Узурат — это не просто великий темный маг. Узурат познал Зло так близко, как никто другой. Им движет не мелкое тщеславие, и даже не безумие. Им движет идея. Сила этой идеи в том, что она является полуправдой. Полуправдой о человеческой природе, о сути каждого из нас. Упрощенно, идея заключается в том, что Зло — это не абстрактная внешняя сила, существующая вне нас. Зло — это наша сущность, сущность каждого человека. Мы сами носим его в себе, приумножаем и храним. Тщеславие, гнев, равнодушие, страсти, тяга к насилию — это наше достояние, часть нашей природы. Поэтому, согласно его идее, борьба со Злом не имеет смысла. Оно существует до тех пор, пока существуем мы сами. Все высокие идеалы — всего лишь грим, всего лишь искусственное прикрытие натурального зла внутри нас, которое мы любим, даже боясь себе в этом признаться.

— Звучит правдоподобно.

— Именно поэтому, чем больше у Узурата врагов, тем он сильнее. Неприязнь и злоба людей лишь дают ему сил — он превращает все злое внутри человека в ниточки, за которые можно дергать, а самого человека — в марионетку.

— Как же его победить? Трудно спорить с тем, кто видит тебя насквозь.

— Тебе придется не просто махать мечом, а противопоставить ему что-то, ту самую вторую половину правды, которая сделает его бессильным.

— Теперь и мне не по себе… Где же мне найти эту правду?

— Я не знаю, Ян. Не знаю. Тебе предстоит долгий и удивительный путь, во время которого, наверное, ты и узнаешь эту самую побеждающую зло правду. Для этого тебе понадобится мудрость.

— Откуда у меня мудрость? Вы знаете, сколько мне лет? В десять раз меньше, чем Вам!

— Мудрость не всегда зависит от возраста, Ян. Мудрость — это особый взгляд на мир. Ею обладали Первые люди, жившие тысячу лет. Затем ее пронес сквозь века древнейший народ Великолесья — ди-наао-кунтх, что значит, «существующий от начала». Ди-наао-кунтх ушли и оставили мудрость нам, стремящимся познать ее, магам и мудрецам современности. Мудрость заключается в том, чтобы узнать истинные имена вещей, или истинную сущность вещей. Мы все привыкли смотреть на мир с узкой точки зрения своего мнения, своих потребностей и своих способностей. Вещи и явления зачастую познаются нами сквозь призму нашего «я», и это в той или иной мере естественно. Мы называем мироздание теми именами, которые кажутся нам подходящими, соотвествуют нашему состоянию и нашему отношению к окружающей действительности. Но вещи, явления и живые существа имеют свою истинную сущность, которую не так легко понять, если смотреть на мир как на систему, центром которой являемся мы сами. Истинные имена вещей — а в имени вещи заключена ее суть — можно познать, если принять эту вещь как часть Судьбы Мира. Каждое явление, каждый человек, каждая травинка и каждый порыв ветра сплетают собой Нить Судьбы Мира. Каждый из них важен тем, что является частью Мироздания, как Истории. Ты понимаешь?

— Пока да, еще успеваю ухватить мысль.

— Когда человек воспринимает действительность как живую Историю, имеющую миллионы переплетающихся судеб и конечную цель, он мудр.

— И какова же конечная цель?

— Айва!

— Что? Айва — это же вроде бы фрукт такой.

— В нашем мире слово Айва означает далеко не фрукт. Сточки зрения Судьбы Мира, Айва — это состояние Мироздания после того, как оно прекратит свое существование в том виде, в котором оно существует сейчас. Это жизнь после жизни. Айва — это глобальная Справедливость. Мы верим, что в конце Истории мир переродится в Айву. Айва будет иметь множество кругов, как и анима. В центре будет находиться Наао — Причина и Начало мира….

— Творец?

— Некоторые из нас верят, что Наао — это личность. Кто-то убежден, что это просто непознаваемая сущность, с Которой все началось, которая превратила Ничто в Нечто. Так вот, все, что когда либо существовало, будет вращаться вокруг центра бесконечное число времен. Чем дальше от Наао и ближе к Ничто будет находиться анима или дух, тем меньше покоя и больше страдания будет в его вечности. Слово Айва вошло в обиход и теперь оно означает простую бытовую справедливость. Люди могут спорить друг с другом из-за сена и не подозревать о всех этих заумных вещах, которые мы сейчас обсуждаем.

— Я слышал, что Узурат поднимает Шра на войну, обещая им господство над всем Великолесьем? Его идея в превосходстве северных народов над остальными. В моем мире что-то подобное было, ничем хорошим не кончилось.

— Да, именно так. Учение Узурата о превосходстве распространилось и укрепилось в умах очень быстро. Это произошло потому, что оно привело к глобальному сдвигу в сознании людей, к совершенно новому взгляду на право. Если сильно упростить, за всю историю Великолесья существовало две идеи об источнике права. Самая древняя идея — это принцип происхождения. Человек или целый народ имеет право на что-то, исходя из своего происхождения. Это моя земля, мой дом, мои предки жили здесь. Это наши земли, наш народ произошел от другого, более древнего племени. И так далее. Вторая идея, которую принес удивительный и по-настоящему великий человек Император Маттариш Многоликий — это принцип силы. Он создал гигантскую империю, где смешались народы и языки, где знатный человек с блестящей родословной мог подметать мостовую, а простолюдин — управлять городом. Кто достаточно силен — духом и телом — тот и победитель. А право — результат победы. Узурат покорил умы современников третьей идеей — принципом знания. Человеку необязательно быть знатным, необязательно быть сильным. Только знание, само осознание той или иной идеи делают его уникальным, ставят его на ступень выше «непросвещенных». Так он получает право. Право владеть, господствовать и пользоваться. Любой обычный человек, ничем не примечательный, коих тысячи тысяч, способен вкусить сладость права, ощутить опьяняющую дрожь своей значимости. Это дает ощущение свободы, это наполняет решимостью, поднимает над обыденностью. Вырывает из тесных рамок старых представлений о своем месте под солнцем, внутри которых человек всю жизнь копит злобу, ненависть, неудовлетворенность. Новое, неожиданно свалившееся на голову, право направляет эти темные эмоции в русло разрушения, превращая человека в голодного зверя, стремящегося реализовать свое право во что бы то ни стало. Такой человек беспрекословно повинуется источнику новой пьянящей свободы — своему Освободителю и Мессии — по пути к новому будущему… Такие жуткие вещи… Не устал еще от моих разговоров.

— Есть немного — уже мозги кипят и в желудке урчит.

Лавадэр рассмеялся, понимающе кивая:

— Да, пора подкрепиться! Знаешь, тут наверху кормежка не очень… Махнем на землю?