Джип, ноутбук, прошлое Костинов Константин

– Паспорта!

– Подделка.

– Пластик.

– Если я не знаю, что это такое, это не означает, что он из будущего.

– Автомобиль!

– Мне, – Фрезе снял очки и начал протирать их большим клетчатым платком, – льстит ваше заявление о том, что он сделан в России. Несмотря на это, я продолжаю вам не верить. Кроме того, мне неизвестен город Ульяновск, в котором якобы будет построен автомобильный завод.

Руслан зарычал от бессилия.

– В вашей легенде о будущем много фальши, – спокойно продолжал Фрезе, – взять хотя бы ваш акцент…

– Что?!! – дружно вскрикнули Руслан, который при Фрезе акцента никогда не имитировал, и Юля, которая вообще никогда ничего не имитировала.

– Да, да, акцент. Он еле уловим, но тем не менее. Даже ваша очаровательная дочь – и та говорит с акцентом.

– Неправда. – Аня спряталась за Юлю.

Руслан вспомнил, что поначалу ему казалось, будто все окружающие говорят с акцентом. Да и сейчас – тоже, просто он уже привык. Наверное, за сто лет речь немного изменилась…

– Итак, продолжим. В вашей легенде много фальши…

Фрезе сделал театральную паузу, за время которой Руслан успел представить себя в роли нищего бродяги, а Юля – закопать обезображенный труп фабриканта.

– Но я вам верю. Да-да, верю. По двум причинам. Первая: вы не похожи на мошенника, господин Лазаревич, а поверьте, я повидал их на своем веку. Для мошенника вы слишком… неубедительны. Вторая: я вам верю не потому, что вы меня убедили. Я вам верю потому, что хочу поверить.

Он развернул ноутбук:

– Покажите мне еще раз ту… фотографию.

– Какую? – не понял Руслан. Неудивительно: он еще не пришел в себя после таких крутых поворотов.

– Минуту… Нет… Нет… Нет… Да, вот эта.

Руслан взглянул на открывшееся фото. Недоуменно посмотрел на нее. Взглянул на Юлю.

– А чего в ней такого?

На снимке стояли они втроем, залитые солнечным светом, на поле цветущих одуванчиков.

– Вот.

Фрезе ткнул пальцем в экран и отдернул его, увидев радужные разводы.

– Вот… что?

– В первую очередь, конечно, бросается в глаза наряд вашей жены…

Обычное летнее платье. Чуть выше загорелых коленок Юли.

– …Но его можно списать на французскую… любвеобильность. Но вот этот автомобиль…

На заднем плане находилась трасса, по которой ехала фура. Обычная такая российская фура. Длиной метров двадцать, что четко было видно при сравнении ее с оказавшимся рядом велосипедистом.

– Я могу не знать об электрических блокнотах, об этих ваших плистиках…

– Пластиках.

– Да, пластиках. В конце концов, это все не входит в круг моих интересов. Но автомобили… Смею надеяться, я в них разбираюсь. И могу с уверенностью заявлять, что ТАКОЙ автомобиль в наше время невозможен. И это – не макет, он явственно движется… хотя я и не понимаю, как можно делать фотографии такой четкости.

Фрезе наклонился ближе. В его глазах заблестело доселе тщательно скрываемое негасимое любопытство.

– Расскажите мне о ваших автомобилях.

– Да… Сто лет прошло – и ничего не изменилось…

Руслан вздрогнул: Фрезе озвучил его собственную, постоянно всплывающую мысль.

– Пежо и Рено просуществуют еще столетие. – Фабрикант с грустью посмотрел на фотографию Шевроле-Нивы. – А русские по-прежнему строят автомобили на иностранных деталях.

Фрезе устроил Руслану настоящий допрос с выпытыванием самых мелких подробностей, о которых Руслан не то что не знал, даже не подозревал. Ну откуда ему, среднестатистическому человеку, знать, что такое рекуперативная система торможения, или что выпускает французская фирма «Дион-Бутон», даже если она просуществовала до двадцать первого века. Что характерно, Фрезе нисколько не интересовали компьютеры или политический строй. Фанатик от автомобилизма, он интересовался только и исключительно машинами, не вдаваясь в «несущественные подробности» вроде промелькнувших в разговоре Советского Союза или Российской Федерации.

Чем больше Фрезе узнавал, тем больше почему-то становился тоскливее. Поначалу Руслану казалось, что это оттого, что в будущем его, Фрезе, совершенно не помнят.

Но чем дальше, тем больше Руслану начинало казаться, что дело не в посмертной славе…

Петр Александрович немного рассказал о своем производстве:

– …В девяносто шестом мы с Яковлевым Евгением Александровичем построили наш первый автомобиль…

Насколько смог понять Руслан, этот автомобиль вообще был первым в России, хотя Фрезе этого и не говорил. Двигатель был изготовлен на фабрике того самого Яковлева, остальное сделал Фрезе – не самолично, конечно, но на его фабрике.

Впрочем, первый автомобиль, как первый блин, никого не заинтересовал. Видимо, потому что был не иностранным. Оказывается, вот с каких еще времен в России существует традиция пренебрегать родным автопромом…

Фрезе и его пособника… тьфу…

Руслан помотал головой. Адреналиновый всплеск сходил, и голова становилась мутной.

Фрезе и его сообщника… тьфу ты! Короче, этих двоих не остановила первая неудача, и через три года была открыта автомобильная фабрика. Вернее, фабрика существовала уже давно, на ней началось производство автомобилей.

Как на бензиновых двигателях, так и на электрических.

– Как?!

– Вас удивляют автомобили на электрическом ходу?

– Знаете, да. У нас таких почти не делают.

– Не делают, не делают… – Фрезе поскучнел еще больше.

Да, на его фабрике еще десять лет назад делали электромобили. Двигатели иностранные, а вот конструкция – родная, отечественная.

Впрочем, производством автомобилей по лицензии Фрезе тоже не гнушался. Причем не «отверточная сборка», когда все до последнего шурупа – импортное, а от России – только сборка. Фрезе закупал комплектующие, которых не мог купить в России, а что мог – делал сам. Вообще, как заметил Руслан, Фрезе хватался практически за все, что можно было сделать.

Серийные автомобили – он.

Серийные электромобили – он.

Один из первых грузовиков в России – он. Опять – собственная конструкция.

Сдача автомобилей в прокат – Фрезе.

Участие в конкурсе на продажу автомобилей армии – Фрезе. Грузовики в девятьсот втором забраковали, а вот легковушки – купили.

Тогда же на фабрике Фрезе был построен электромобиль с подводом тока от провода. В первый момент Руслан непроизвольно фыркнул, вспомнив старый анекдот об электромобиле, доехавшем от Нью-Йорка до Чикаго за пять тысяч пять долларов: пять долларов – счет за электричество, пять тысяч – стоимость удлинителя. Но потом по описанию Петра Александровича понял, что речь идет о чем-то вроде троллейбуса. Автомобиль двигался, снимая ток с проводов.

Годом позже Фрезе поставлял автомобили для развозки почты, четырнадцать штук. Они проездили недолго: сгорели в пожаре. Случайно.

И опять – пожарный автомобиль, электропоезд, грузовик с прицепом, санитарные машины, инкассаторские… Пусть единичные, но все равно они делались.

Вот здесь Руслану стала понятна причина тоски Фрезе.

Подойдите к юноше шестидесятых годов, грезящему космосом, и расскажите ему, что через полвека человечество не только звезд не достигнет – даже до Марса не долетит. Откажется от Луны и будет гордиться тем, что за деньги в космос могут летать разные лысые и ушастые туристы.

Подойдите к молодому писателю, фонтанирующему идеями не написанных пока книг, и скажите ему, что он за всю жизнь напишет только три романа.

Да что там, подойдите к любому юноше нашего времени и скажите ему, что он за всю свою жизнь сумеет переспать только со своей женой и один раз – с коллегой в командировке.

Только что перед человеком были тысячи неизведанных путей, по которым так интересно пройти, – и вот уже остался только один. Бейся, не бейся – бесполезно. Ты уже приговорен будущим.

Вот и Фрезе, узнав, что в будущем все те дороги, которые казались такими интересными, такими перспективными, – оказались заброшенными, вместо того чтобы обрадоваться, поняв, какие направления не стоит развивать, огорчился. Огорчился, потому что есть люди, которым интереснее самим придумать автомобиль, автомат, самолет, танк, чем получить готовые знания из будущего.

Не всем интересно заглядывать в конец учебника за готовыми решениями.

Последние два года дела фабрики Фрезе шли плохо. Его компаньон уже десять лет как умер, и двигатели закупались во Франции. В восьмом году правительство Российской империи решило поддержать отечественного производителя. И, как это часто бывает, сделало только хуже.

Поддержка заключалась в следующем: были задраны пошлины на иностранные комплектующие для автомобилей. Мол, не будем покупать импортное, у нас – собственная гордость, будем развивать свое производство двигателей. Ага, развивать. Кто те двигатели строить станет? «Ну кто-нибудь», – наверное, думало правительство. К примеру, те, кто собирает автомобили, тот же Фрезе. У которого все деньги в деле, а новых поступлений не предвидится, потому что для того, чтобы построить автомобиль, нужно сначала потратить деньги на его детали, те самые, на которые задрали пошлину. Причем, что характерно, пошлина на готовые иностранные автомобили осталась прежней, то есть цена на отечественные машины поднялась, а на иностранные – осталась прежней. А как известно, патриотизм очень часто – он только до тех пор, пока не влияет на кошелек.

Короче, правительство оказало Фрезе медвежью услугу.

– Я – почти банкрот, господин Лазаревич. Я уже собираюсь начать переговоры с Русско-балтийским вагонным заводом о продаже фабрики. Продать производство – и в Граново, в отцовское имение, проживать остаток лет.

Руслан молчал. В баках УАЗа осталось бензина от силы литров десять. Не хватит, чтобы доехать до Риги. Молчала Юля. Она тоже поняла, что надежда на Фрезе рухнула. Молчала Аня. Ей вообще было скучно слушать этого бородатого старика с забавными круглыми ушами. Аня хотела гулять.

– Вы выбрали не того человека, господин Лазаревич.

Глава 4

Кто умнее: человек начала двадцатого века или человек начала двадцать первого? Интересный, конечно, вопрос… Если судить по объему знаний, то тогда первенство за человеком современным. Уточнение: если сравнивать СРЕДНИХ людей. Навряд ли мерчендайзер из гипермаркета знает намного больше, чем один скромный учитель из Калуги начала двадцатого века.

Откуда же тогда берется устойчивое мнение об обратном? О том, что любой человек, попав в прошлое, непременно будет знать БОЛЬШЕ? Да очень просто. Из книг, в которых авторы подыгрывают своим героям. Если человек увлекается историей Второй мировой, то, ясное дело, он окажется в сорок первом году. Уж никак не в одна тысяча восемьсот двенадцатом. Фехтовальщик никогда не попадет в СССР тридцатых годов, выживальщик – «провалится» в США пятидесятых, а восторженная девочка, мечтающая о влюбленном вампире, – в Трансильванию пятнадцатого века.

Человек ВСЕГДА оказывается в прошлом именно в такой ситуации, которая позволяет ему применить ранее полученные знания, показав себя с наилучшей стороны.

В книгах.

Легко быть самым умным среди первоклассников. Хотя… Если вы станете соревноваться с ними в том, кто лучше берет интегралы, – возможно. А сможете ли вы выиграть у девочек-первоклассниц в «резиночку»? Даже у маленького ребенка есть что-то, в чем он умнее вас. К сожалению, не все идет так, как хочется. Не вы выбираете, в чем будете соревноваться с другими людьми. Не вы. Жизнь.

Вот и Руслан, человек, который наиболее приспособлен к жизни во вполне определенном временном отрезке – начале двадцать первого века, – не может знать чего-то, что позволит ему с легкостью разрулить проблемы Фрезе. Он, Руслан, человек с кругозором обывателя, может, чуть лучше среднего человека знающий о мебельном производстве или автомобилях – человек, владеющий двадцатилетним УАЗом, – просто не может не знать, как тот устроен, – а Фрезе сейчас нужен другой. Человек, в одном кармане которого – пачка денег, а в другом – завод по производству двигателей и шасси. Одними голыми знаниями сыт не будешь.

Фрезе вцепился в собственные волосы, став еще ближе к образу безумного ученого.

– Я молился, – печально произнес он, – молился о том, чтобы Бог помог мне. Потому что моих сил уже не хватает, чтобы спасти фабрику. Я молился… И кого Бог прислал мне в помощь?

– Нас, – вздохнул Руслан.

«Олухов».

– Я не могу помочь вам… Вы не можете помочь мне… – Петр Александрович поднял взгляд. – Но этого не может быть! Фабрику могло спасти лишь чудо, и вот оно, чудо-то!

Фрезе взмахнул, указывая на Лазаревичей.

– Люди из будущего – разве не чудо? Вас послал Бог, – безапелляционно заявил он. – А раз так – значит, вы просто не можете не помочь.

Руслан попытался уследить за логикой Фрезе, похожей на логику утопающего, хватающегося за то, что ему протянули, и не глядящего, соломинка это или хвост змеи. Не сумел.

– Я возьму вас… инженером. С испытательным сроком в месяц. Если за это время мы с вами не сможем придумать чего-то, что вытащит фабрику из болота, какие-нибудь эти ваши футуристические штучки, то, значит, я ошибся в вас, приняв за ответ на мои молитвы.

Фрезе резко вскочил из-за стола так, что подпрыгнули даже Руслан и Юля.

– До завтра, Руслан Аркадьевич. Завтра мы с вами обсудим ситуацию. До завтра.

Руслан встал:

– Я могу оставить свой автомобиль у вас на фабрике? Горючее практически закончилось.

Фабрикант по-птичьи наклонил голову, задумавшись на секунду:

– Можно. Конечно, можно. Я дам вам свою коляску, вас отвезут туда, где вы остановились. Кстати, где?

– «Англе…», «Англия». Гостиница «Англия». Напротив Исаакия.

– Ну что ж, хороший выбор. Значит, до завтра?

Фрезе посмотрел в глаза Руслана с непонятным намеком.

– До завтра, Петр Александрович.

– Папа, – взяла Аня отца за руку. – А зачем нам коляска?

– Нас в ней отвезут в гостиницу.

– Папа?!

– Что?

– В коляске?? – Аня изобразила, как толкает перед собой детскую коляску.

– А-а… Нет, не такая коляска. В нее лошади запряжены.

Судя по глазам, Аня представила огромную детскую коляску, запряженную тройкой вороных.

Цок-цок-цок-цок…

«Василий Иванович слез с коня и вошел в штаб». Руслану обычно хорошо думалось в дороге – в автомобиле ли, в поезде, – но сегодня непрестанное цоканье копыт его раздражало. Думалось плохо, мысли не приходили.

Что может он, Руслан, предложить Фрезе? Кучу гениальных идей развития автопрома, стыренных из будущего? И? Что Фрезе будет с ними делать? Если уровень его фабрики просто не позволит делать девяносто процентов из того, что он, Руслан, насоветует. Фрезе даже двигатели делать не может, что уж говорить о чем-то другом. Пойти к другим производителям? И что? Задача-то его, Руслана, не в том, чтобы поднять российский автопром, а в том, чтобы найти себе работу на более-менее продолжительный промежуток времени, обеспечить нормальной жизнью семью… И как это сделать? Фрезе не станет долго терпеть абсолютно бесполезного работника, значит, нужно сломать голову, но придумать, как принести пользу.

Продать УАЗ? Глупо. Во-первых, это разовый доход, а нужен постоянный. Во-вторых, найти подходящего покупателя будет крайне трудно. В-третьих, УАЗ нужен, как самое весомое доказательство того, что они не жулики-мазурики, а настоящие пришельцы из будущего. Так что УАЗ продавать нельзя. И деньги нужны.

Вот ситуация – все равно что пригнать баранов на рынок, продать их, а потом домой вернуть. Как можно продать что-то так, чтобы это что-то у тебя же и осталось?

Как можно… Стоп. В голове заскреблась мысль, пока еще смутная и неоформившаяся, как математическая формула на салфетке…

– Папа, а папа. – Аня подпрыгнула на сиденье. – А что это за дом? Цирк?

Коляска как раз проезжала мимо здания с огромным куполом.

– Кажется, да… – Руслан попытался вернуть мысль, но она уже укрылась в потайных уголках мозга, свернулась клубком и тихо захихикала.

– А можно мы пойдем поближе? Пап, я никогда не была в цирке!

– Аня, мы и сейчас туда не пойдем.

– Ну давай хоть рядом прогуляемся. А?

Руслан тронул за плечо кучера:

– Останови.

Коляска качнулась на скрипнувших рессорах, Аня выскочила на мостовую, прекратилось наконец назойливое цоканье.

– Цирк на Фонтанке, – вспомнил Руслан свой единственный поход по Петербургу.

– Цирк господина Чинизелли, – укоризненно уточнил кучер, ожидавший, что решат седоки. – Самый большой в мире. Видите, какая чашка?

Купол действительно был метров пятьдесят в диаметре.

– Ну уж и в мире… – усомнился Руслан.

– В России так точно. Дальше-то поедете?

– Папа, давай лучше погуляем! – взмолилась Аня, сложив ручки у подбородка.

Может, и правда? На свежем воздухе думается лучше.

– Хорошо. Гуляем.

…Они шли вдоль гранитной набережной Фонтанки. Река мерно плескалась о берега. Руслан с Юлей шли в точности как солидная семейная пара: один в строгом «американском» костюме, с тросточкой, вторая – в костюме Мэри Поппинс. По крайней мере, на фоне других пар, гуляющих здесь же, они не выделялись.

Солидность несколько портила Аня, наотрез отказывающаяся идти рядом с родителями. Не то чтобы она кричала или обращала на себя внимание, фактически она даже не бегала, но при этом как-то умудрялась сделать вокруг родителей два круга, пока те делали три шага, и при этом рассматривать все, что попадало в поле зрения.

– Ой, папа, смотри, замок! – То, что кричать нельзя, Аня поняла прекрасно, однако своего любопытства сдержать не могла. – А почему он такой розовый?

– Это Михайловский замок. Если я не ошибаюсь, – Руслан оглянулся, – именно в нем убили императора Павла Первого.

Аня озадаченно посмотрела на отца:

– В честь этого и перекрасили?

– Нет, это сам император приказал в такой цвет покрасить. По легенде, под цвет перчаток своей лю… бимой женщины.

Аня оглядела стены, посмотрела на свои руки, растопырила пальцы, но ничего не сказала.

Они прошли по горбатому мостику, мимо гранитного столба с двуглавым орлом – и пошли вдоль решетки, за которой зеленел парк – впрочем, зелень перемежалась желтизной – и гуляли люди.

Летний сад.

– Руслан, зайдем? – спросила Юля.

Аня уже успела пробежать до ворот и вернуться обратно.

– Папа, там табличка висит «Солдатам, матросам и собакам вход запрещен». А нам туда можно?

– Аня, а мы кто: солдаты, матросы или собаки?

– А почему собакам запрещено?

– А почему солдатам и матросам – тебе понятно?

– Нет, это тоже непонятно, только если поймают солдата – то его могут оштрафовать. А если собаку? Как ее оштрафуешь?

Они прошли мимо ворот.

– Собак, наверное, просто гоняют, – предположила Юля.

– Мама, как ты ее прогонишь из парка? Все кусты вытопчешь, пока будешь гоняться.

– Наверное, – решил Руслан, – имеется в виду «с собаками нельзя».

– И с солдатами? А если солдат сам по себе?

– Солдатам просто нельзя.

– А почему?

– Аня, честное слово, не знаю.

Они прошли мимо огромного, страшно пыльного поля, огороженного деревянными столбиками, между которыми была натянута толстая веревка. На верхушках столбиков были медные шары, некоторые из них свинтил кто-то, кому такой шар был позарез нужен.

Дальше, дальше, вдоль набережной – уже неизвестно чего, – мимо домов со странными закругленными углами…

– Здесь как в старинном европейском городе, – произнесла Юля, – так и кажется, что сейчас из-за угла выскочит толпа японских туристов с фотоаппаратами.

Из подворотни выскочил дворник в белом фартуке и замел в совок кучку конских катышков, оставленных проезжающей повозкой, в которой куталась в шаль строгая дама.

– Папа, смотри! Василий Блаженный! А что он здесь делает?

В проеме между домами виднелись расписные купола собора.

– Это не Василий Блаженный, – уточнил Руслан. – Это храм Спаса на Крови…

Юля фыркнула. Руслан после поездки привез магнит на холодильник, на котором руками трудолюбивых китайцев был изображен именно этот собор. Вот только тот конкретный китаец, который делал магнит, был косоруким. В итоге собор залихватски перекосился, и Юля прозвала магнитик «Храм Спаса во хмелю».

– А можно подойти поближе? – запрыгала Аня.

Через пару мостов они были у собора.

– Красивый, – оценила зрелище Аня. – А почему он называется так странно?

– Он был построен на месте, где народовольцы взорвали бомбой царя Александра Второго.

Девочка подпрыгнула, как будто опасалась, что увидит под ногами следы крови.

– Папа, давай пойдем дальше.

Дальше они прошли вдоль узкого канала и вышли на Невский.

Самый известный проспект Санкт-Петербурга, трудно было его не узнать даже тому, кто его никогда не видел.

Движение на проспекте было… Оно было. Казалось, будто все, что попадает на проезжую часть, – тут же вовлекается в вихрь бесконечного течения.

По центру улицы, звеня, проехал маленький трамвайчик, красный с желтым. По обе стороны от него катились коляски, кареты, извозчичьи пролетки, иногда обгоняемые автомобилями. Поперек, ловко уворачиваясь от конских морд, перебегали или даже степенно переходили улицу люди.

– Папа, смотри, – хихикнула Аня, – гастарбайтеры.

Действительно, в одном месте мостовая была снята и над ней сидели на корточках и стучали молотками рабочие. Казалось, они укладывают плитку… А, нет, не плитку: шестиугольные деревянные шашки, залитые то ли смолой, то ли асфальтом. Так вот почему здесь не цокают копыта у лошадей! Удобно.

Впрочем, тут и без цоканья хватало шума: разговаривали многочисленные прохожие, в шляпах, цилиндрах, кепках, кричали газетчики с объемистыми сумками на боку и в кожаных кепках. Повсюду висела броская реклама. Неподалеку от них, к примеру, находился огромный плакат с изображением веселого толстяка и надписью «Папиросы «Дядя Костя».

– Руслан, смотри, – хихикнула Юля.

По другой стороне проспекта шла цепочка людей, держащих в руках бамбуковые рамки на высоких палках. В каждой рамке была натянута бумага и написана одна-единственная буква. Буквы на рамках складывались во фразу «Идите в…». И никто не обращал внимания.

Впрочем, загадка быстро разрешилась: сзади к цепочке присоединились отставшие, и фраза закончилась словом «цирк».

– Нет, как-то гулять мне здесь не хочется, по такой движухе, – решила Юля.

Движуха была уж никак не больше московской, но Руслан тоже устал.

– Как?! – Аня не устала ни капельки. – А Медный всадник?

– Пойдем. – Они повернули направо. – Сейчас, как я помню, выйдем на Дворцовую площадь, а оттуда налево и как раз к Медному всаднику.

На Дворцовой, у огромной махины Александровской колонны, стояла будка в крупную черно-белую полосу. Возле нее торчал высокий старик с седой бородой, в высокой медвежьей шапке, черной шинели и с ружьем. Сверху блестел угрожающе широкий штык.

– Это, – указал Руслан, – Зимний дворец…

– Архитектор расстрелян[3].

– Правда?!

– Юля!

– Ладно, молчу.

– Здесь живет император Николай Второй…

– А с ним что случилось? – подозрительно спросила Аня.

– Пока ничего, жив-здоров и прекрасно себя чувствует, – Руслан оглянулся. – А потом его свергнут во время революции и расстреляют.

Аня вздохнула:

– Пойдем посмотрим на Всадника.

Они свернули налево, прошли мимо золоченой иглы Адмиралтейства, мимо зеленого парка и вышли к Исаакию.

– А где Всадник? – Аня была обижена в лучших чувствах.

– Руслан?

– Эм… Вот тут где-то был…

Вместо собора должен был стоять памятник Петру Первому. Но так как шансы на то, что злые люди накрыли статую собором, были невелики, то оставалось предположить, что что-то путает он, Руслан.

Страницы: «« ... 89101112131415 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Вампиры?! И воображение живо рисует эдакое инфернальное бледное существо с алыми губами и… Впрочем, ...
Имя: Ивашов Никита Иванович. Должность: начальник первого милицейского управления г. Лукошкина, или,...
Как ни надеялся новоиспеченный лейтенант милиции, заслуженный сыскной воевода Никита Иванович Ивашов...
Никита Ивашов – младший лейтенант милиции – по-прежнему служит сыскным воеводой при царе Горохе....
Оба романа известного российского писателя Андрея Белянина «Тайный сыск царя Гороха» и «Заговор Черн...
Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам ...