Аватарка Дикобраза Волосатый Максим
У Донката и так в душе было не все в порядке, в связи со всем, творящимся вокруг, и еще одна проблема ему не нужна была ну никак. И в конце концов он не выдержал.
– Пенёк, скажи, ты правда ничего не соображаешь, или просто так ловко идиотом прикидываешься? – Степа вытащил Пеннека из-за стола под предлогом осмотра видов, открывающихся с крыши, зажал в дальнем углу и разве что за грудки не взял. – Ты что творишь?
– А что? – Пеннек, наконец-то, изволил вынырнуть из своего розового транса. – Что я делаю не так?
– Эля – невеста Шойса, – Степа начал вколачивать слова, пытаясь донести до непонятливого космоштурма трагизм ситуации. – У них любовь. Причем такая, что Декстер за нее в пыль разнесет любого. И ид-код спрашивать не будет. И тебя закопает, и меня и Соловья.
– И что? – прикинулся дурачком Пенёк.
– Да ничего, – сорвался Донкат. – Кроме того, что ты гость, приехал сюда, как дорогой друг. И что ты творишь?
– Да я же ничего и не хочу делать, – как-то несмело улыбнулся Пенёк. На его обветренном лице смотрелась эта улыбка несколько странно. – Я ведь ни на что не претендую. Тут все понятно. Но могу я просто полюбоваться. Это же …. Это же ….
В его глазах засветился отблеск золотых волос Элечки, как обычно уложенных в безупречную прическу.
– Богиня, – лицо Кирилла стало вдохновенным. – Степ, я обещаю, ничего делать не буду, даже постараюсь не дышать в ее сторону. Но любоваться-то можно? А то я так и буду весь вечер к вам спиной сидеть.
Вся Степина злость куда-то делась.
– Любуйся, – разрешил он, но уже без прежнего напора. – Но учти. За эту парочку я тебе и без Декстера….
– Обещаю, – кивнул Пеннек, обогнул Донката, выходя из угла, и направился к столу.
Степа посмотрел ему вслед и вздохнул. Ну где черти носят этого сакса?
Он вернулся за стол и оглядел собравшихся. Индифферентный Соловей, очарованный Пеннек, ерзающая на месте (что случилось, любимая?) Селена, неподвижно сидящая уже несколько минут Элечка, думающая про себя какую-то очень серьезную думу. Да уж, веселая встреча старых друзей в полном разгаре. А венчает это все сам Степа, издерганный, ничего не понимающий и готовый уже, чтобы произошло хоть что-то, что изменит эту вывернутую наизнанку картину.
И вот тут Селена и произнесла эту фразу про звонок Декстеру.
– Слушайте, а может, позвоним Шойсу?
– Позвоните.
Степа присмотрелся к демонстративно спокойному Соловью и тронул пластину суперфона.
– Установить соединение с абонентом не представляется возможным, – бархатным женским голосом сообщил ему автомат.
– Выключен, – озадаченно сообщил Степа.
Соловей не отреагировал никак, Пенёк и подавно. Элечка нахмурилась еще больше, а Селена (ну естественно) посмотрела на Донката.
– И что?
– Что «и что»? – не понял он.
– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась Селена.
– Я? – удивился Степа. – А что я должен делать?
– Вообще-то Шойс твой друг, – взгляд Селены стал обвиняющим. Она ткнула в бокал, который Степа только что взял, чтобы промочить горло. – Его нет, а ты так спокойно сидишь тут и пьешь свое пиво.
Донкат моргнул и тут же поставил бокал на стол. Потом моргнул еще раз, осознал что-то и демонстративно забрал его обратно.
– А что, я должен умереть от жажды, если Шойс решил где-то зависнуть? – он сделал глоток. Мы так не договаривались, да и я не думаю, что это хоть чем-то ему поможет. И вообще, он большой мальчик.
– Зависнуть? – переспросила Селена и Степа начал готовиться. Еще не знал к чему именно, но начал. Он помнил этот тон Селены. Это называется: «побуждение к действию». – Может, ты сделаешь что-нибудь? И не надо меня спрашивать, что именно. Например, съездить за ним. Мы сегодня не на простую пьянку, в конце концов собрались….
– А на сложную…, – фыркнул, было, Степа, но тут его взгляд остановился на Соловье.
При просьбе Селены съездить за Декстером полковник подался чуть вперед и уже открыл, было, рот чтобы сказать что-то Селене…. Но вдруг его взгляд изменился, он закрыл рот, остро и даже как-то заинтересованно глянул на Донката и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Мол, пусть идет, как идет.
Режиссер хренов.
Весь этот вечер со всеми его странностями и нестыковками вылился для Степы в этот взгляд. Загадки, раздражение, пропавший Декстер, влюбленный Пенёк, все это спрессовалось в один комок, который хотелось разрубить одним ударом. Визит к Шойсу как раз таким ударом и выглядел. Тем более что ему на самом деле нужно поговорить с Декстером наедине.
– Хорошо, – Степа поднялся, стараясь, чтобы это не выглядело раздраженно. Тут сегодня и так хватает напряжения. Добавлять не надо. – Я съезжу и посмотрю, как там у него.
– Только не долго, ладно? – попросила Селена.
– Я постараюсь, любимая, – Степа наклонился и поцеловал ее в щеку. – Ты только не переживай.
– Не буду, – пообещала она и тут же (женщины, женщины) вдруг предложила. – А, может, не надо? Куда он и правда может деться?
Вот что-что, а менять планы, на которые он уже настроился, Степа ненавидел. Решили, так решили, чего метаться? Так недолго и с ума сойти. То туда, то сюда….
– Нет, – негромко, но твердо отказался он от новой идеи. – Я решил, я поеду. Найду, позвоню. Все, а вы давайте веселитесь тут.
Коротко махнув рукой остающимся, Донкат пошел к выходу.
– Степа, – окликнул его почти в дверях Соловей.
– Да? – обернулся Донкат.
– Удачи, – что было во взгляде полковника, разобрать невозможно. – Удачи вам. Обоим.
– Спасибо, – недоуменно пожал плечами Степа.
И зашел в прибывший лифт.
Оживившийся после ухода Степы Соловей, как единственный оставшийся мужчина (влюбленное тело по имени «Пенёк» за личность считать было трудно) полтора часа честно развлекал дам рассказами из бурной юности. А рассказать ему было что.
Селена не менее честно улыбалась, то и дело поглядывая на часы, а Элечка по-прежнему смотрела куда-то вглубь себя, с каждым получасом хмурясь все больше и больше.
Вечер, не сказать, чтобы совсем задался. А тут еще поднялся ветер, чьи порывы лишь добавляли тревожности ситуации. Он гнал по небу подсвеченные красным закатным солнцем тучи, обещая ненастье, завывал на высоте, срывая со стола белоснежные листья салфеток, гулко хлопал многочисленными гирляндами, украшающими террасу. Прошло почти два часа. Официанты опустили защитные экраны, Соловей замолчал, и с его молчанием на террасу пришла гнетущая тишина, прерываемая только бьющимися в экраны глухими порывами ветра, набирающего все большую силу.
– Не появляются, – нарушил, наконец, молчание Соловей, глянув на часы. – Ну, что, будем ждать, или потихоньку соберемся?
– Наверное, собираться будем, – неловко улыбнулась Селена.
Она начала подниматься.
– Эля, – негромко позвал Соловей, переведя взгляд на Ассендорф. – Ты сейчас к Шойсу поедешь?
– Да, – кивнула Элечка.
Соловей вздохнул.
– Я думаю, что тебе сейчас лучше поехать домой.
Он замолчал на секунду и добавил ровным, ничего не выражающим тоном.
– И когда приедешь, посмотри, пожалуйста, сообщения на ком-фоне.
– Так это все вы…? – вскинулась Элечка, но Соловей не дал ей закончить.
– Увы, – в его глазах появилось искреннее сожаление. Если не сочувствие. – Увы, но это не я. Мои слова, это всего лишь предположение. Мысли, которые я пока не могу облечь в дела. Сейчас я могу лишь предполагать, всего лишь предполагать…, что тебе нужно посмотреть свои сообщения.
Он вздохнул, посмотрел на часы и перевел взгляд на прислушивающуюся к разговору Селену.
– Прости, девочка моя, но, по-моему, тебе – тоже….
Глава 21
Пенек был прав в своей оценке помещений крейсера, выделенных для сотрудников ФАЭТ, это на самом деле были огромные апартаменты, где двум человекам, по идее, должно было житься очень комфортно. Если, конечно, они не хотят сами себе осложнить жизнь.
И вот тут вставал очень интересный вопрос: заставить половину помещений оборудованием, чтобы не ходить через полкорабля, и чтобы это оборудование использовалось только тобой – это осложнение своей жизни, или как?
Неданков не тронул только спальню и туалет, и то, похоже, только потому, что в спальне можно было со сна задеть какой-нибудь прибор, а туалете влажность повышенная. Все остальное пространство было заставлено неимоверным количеством приборов, мониторов, сканеров, анализаторов и тому подобной жужжащей и шуршащей аппаратуры.
Сам Неданков, как заправский паук сидел в самом центре этого электронного скопления, расположившись в довольно приличных размеров гостиной. В ней обычно царила тишина, прерываемая только сигнальными попискиваниями приборов, работающих в автономном поиске, да ворчливыми жалобами самого Неданкова.
Корабельное утро от корабельной ночи тут отличалось только содержимым чашки, стоящей по правую руку от оператора. После пробуждения Мальцева с Неданковым в ней еще можно было найти что-то типа какао или чая, но с приближением ночи никакой аромат, кроме кофейного тут уместен не был.
Сейчас, судя по шоколадному запаху, было утро.
– Только что связывался с нашими, – объявил зашедший в кабинет Мальцев. За его спиной виднелась чуть взъерошенная физиономия Пеннека. – Говорят, что саксы сообщают об активности в наблюдаемых «вакуумных» группах.
– Какая именно активность? – не отрываясь от монитора, поинтересовался Неданков.
– Физическая, – как будто даже мстительно сообщил Мальцев. – Все находящиеся в поле зрения наемники сменили общества в «Вакууме», повступали в кучу каких-то других идиотских обществ, и исчезли. Уехали из своих домов. А потом пропали.
– Так же, как и наши друзья? – прерывать свое занятие Неданков и не подумал.
– Похоже, – вздохнул Мальцев. – Думаешь, один почерк?
– Чтобы думать о сходстве явлений, нужно их как минимум сравнить, – саркастично усмехнулся в монитор Неданков, наблюдая за мельтешащими на нем цифрами. – А у меня пока есть только полный ноль тут, – он ткнул пальцем в экран перед собой, – и твое заявление о том, что и у саксов ноль. Если сравнивать по этим параметрам, то да – почерк идентичен.
Он все же прервал свое занятие, откинулся на кресле, с видимым удовольствием, не вставая, потянулся и переключил что-то на подлокотнике. Кресло зажужжало, запуская встроенный массажер, Неданков повел плечами, устраиваясь поудобнее, и, наконец, «удостоил» взгляда вошедших.
– И что они думают?
– Ничего он не думают, – Пеннек вышел из-за спины Мальцева. – Потому с нами информацией и делятся. Мало того, они просто напросто потеряли всех участников. Всех. И теперь немного нервничают….
Он осклабился в похабной улыбке.
– И тонко намекают шефу, что он не очень хорошо поступил, забрав вас оттуда.
– Это было понятно еще на стадии переговоров, – проворчал Неданков. – Просто саксы с самого начала решили, что справятся сами.
– Ну, не совсем сами, – все же решил быть объективным Пеннек. – Там же еще азиаты были, у них тоже спецы отличные.
– Да ты не понял, – чуть покривился Неданков. – На операции начальство-то не из прогеров, – обычные эсбэшники саксовские. У них каждый раз судороги случаются, когда кому-то надо допуск с кодами на вход с систему давать, – фаэтовец хихикнул. – Так что ни нас, ни азиатов изначально не планировали пускать в дело. Что ты, секретность, как же….
Он прервался, хлебнул из чашки какао, подозрительно заглянул в нее, скривился и, привстав, завертел головой в поисках кофе. Похоже, утро заканчивалось.
– Так и что? – кофе он не нашел, расстроился, плюхнулся обратно в кресло и достал сигарету. – Теперь они нас зовут обратно, а Птах показывает им комбинацию из пальцев и предлагает работать удаленно? Типа, у «Павлина» мощности и на удаленную работу хватит, а в активную фазу нас все равно не пустят?
– Вот что значит опыт, – восхищенно сообщил Мальцеву Пеннек. – Вы, Олег Владимирович, шефа уже лучше меня знаете, а все не хотите к нам переходить.
– Ты к чему это? – нахмурился Неданков.
Пеннек вдруг замолчал. Его взгляд стал отсутствующим. Вместо ответа он замер, прислушиваясь к чему-то снаружи.
– Второй раз три строевых шага слышу, – сообщил он удивленно смотрящим на него фаэтовцам. И задумчиво добавил. – Не иначе как честь отдают на ходу. А кому?
Ответ пришел практически сразу. Требовательный сигнал, раздавшийся от двери вопросов «кого там принесло с утра пораньше?» явно не предусматривал.
– Здравия желаю, – вытянулся в струнку Пеннек, при виде входящего Соловья. По лицу полковника было видно, что работа началась. За Пеннеком встал по стойке «смирно» Мальцев. Даже Неданков вылез из своего кресла и изобразил нечто вроде отдания чести.
– Уже в строю? – мазнул взглядом по включенной аппаратуре Соловей. – Отлично. Все, отпуск кончился, начинаем охоту.
– Саксы? – насторожился Пеннек.
– А это был отпуск? – недоверчиво поднял бровь Неданков.
– Нашли следы Декстера? – Мальцева интересовало то, что поближе.
– И саксы и отпуск, – ответил Неданкову и Пеннеку Соловей и повернулся к Мальцеву.
– А про нашу парочку я рассчитывал услышать что-то от вас, – он присмотрелся к какому-то монитору. – Но что-то мне подсказывает, что не услышу. Все-таки там профессионал работает.
– Декстер профессионал в диверсионно-разведывательной деятельности, – не согласился с ним Мальцев. – Боевые операции на поверхности планет. Опыта нелегального перемещения по галактике у него нет. Это совершенно другая работа.
– Он не один, – заметил Соловей.
– Степан Донкат, при всем моем к нему уважению, – скептически опустил уголок рта Мальцев, – не имеет вообще никакого опыта в подобных делах. В плане ухода от наблюдения он скорее помешает, чем поможет.
– Согласен, – чуть усмехнулся полковник, – но я не это имел в виду. Декстер ушел не просто так, его кто-то позвал. И, судя по вашим результатам, – он еще раз ткнул пальцем в ближний монитор, – этот «кто-то» имеет очень неплохой опыт в противодействии таким, как вы.
Мальцев только руками развел. Возразить было трудно: двухнедельное наблюдение за всем восьмым про-слоем не принесло ровным счетом ничего.
– Ситуация несколько поменялась, как вы знаете, – «обрадовал» Соловей, не дождавшись комментариев. – Поэтому, группа, внимание, слушай боевой приказ.
Вот сейчас Полковник Птах заговорил настоящим командирским тоном, от которого вся тройка вновь вытянулась в струнку.
Только Неданков попытался иронично улыбнуться, услышав слова «боевой приказ» из уст сугубо «невоенного» человека, коим, по идее, должен был быть функционер научной организации ФАФ. Но Соловей мазнул по нему взглядом, и улыбка пропала, как не было.
– Приказываю, – лязгнул металлом в голосе Соловей. – Выделенные для участия в операции «Невидимка» специалисты Неданков, Мальцев и Пеннек принимают участие в дистанционном информационном обеспечении деятельности группы ФАЭТ, приданной Шестому Штурм-флоту Англо-Саксонского Союза. Для обеспечения используется оборудование штурм-крейсера «Павлин», приоритеты использования мощностей группы определяются как основные. Ответственный – Неданков.
Брови Неданкова поползли вверх, но Соловей, не давая ему раскрыть рта, продолжил.
– Координация оперативного взаимодействия по линии Шестой Штурм-флот Англо-Саксонского Союза – ФАЭТ – ФАФ – ответственный Пеннек.
Соловей посмотрел на последнего из тройки.
– В прямое подчинение группе выделяется многофункциональное штурм-подразделение «Павлина» для обеспечения физического исполнения возникающих задач. Старший – Мальцев.
– Есть, – отдал честь тот.
– Вопросы?
– Никак нет, – нестройным (из-за Неданкова) хором отозвалась вытянувшаяся во фрунт тройка.
– Молодцы, – одобрил Соловей и разрешил. – Вольно.
Тройка ослабила в колене ногу, не двигаясь пока с места.
Соловей прошел к одному из оставшихся непристроенными к делу кресел, уселся в него, достал сигарету и посмотрел на стоящих специалистов уже нормальным взглядом.
– Все, уже можно садиться и начинать задавать вопросы.
– Выдвигаемся? – опередил всех Пеннек.
– Можно сказать и так, – Соловей прикурил сигарету. – Я отдал приказ на старт, но перемещаемся мы не совсем туда, куда вы могли бы предположить.
– Блазар? – подался вперед Неданков. – Два дня полета до него, если точнее? Система Зиббельса?
Соловей ответил не сразу. Он сделал глубокую затяжку, переменил позу в кресле и только после этого задумчиво посмотрел на Неданкова.
– Еще одно такое предположение, Олег Владимирович, и я вас с этого крейсера уже не выпущу.
– Почему? – поразился тот. – Что я такого сказал?
Соловей негромко рассмеялся.
– Ничего особенного, не переживайте. Просто человека, способного настолько предугадывать мои решения я предпочитаю иметь рядом с собой, а не в соседнем ведомстве. Про Блазар догадаться можно было легко. И про отступ в пространстве в два дня – тоже. Все-таки зона отчуждения вокруг Блазара не является тайной.
Он сбросил нагоревший пепел.
– Но вот про Систему Зиббельса – это было сильно. Обычная логика говорит о традиционно плотных транспортных каналах или сложных маршрутах, типа пояса туманных аномалий. А Зиббельс – это просто перевалочный пункт. Через него даже нет прямого пути на Блазар. Не расскажете алгоритм мышления?
Неданков откашлялся.
– Что тут особенного? Зиббельс – это центр гала-связи всего близлежащего сектора. Куда податься нашему бестелесному другу, как не туда?
– А зачем? – поинтересовался вдруг Мальцев. – Толку ему с гала-связи? Ему же будет нужно доставить на Блазар, оборудование. И это еще при условии, что он его получит.
– Если он его не получит, то наша путешествие вообще окажется простой прогулкой, – заметил Соловей. – А начет того, зачем ему (или им) попадать в центр информационных связей сектора, это я могу рассказать. Да и Олег Владимирович, наверное, тоже. Но только мне для этого нужна будет чашка кофе. Есть у вас?
Пеннек взял в руки стоящий в отдалении огромный, явно утащенный из столовой термос, и с видимым усилием покачал его в руках, булькая содержимым.
– Вы не поверите, Сергей Петрович, но кофе у нас есть.
– Тогда наливай, – благословил его Соловей. – Потому что разговор у нас сейчас будет долгий, а потом времени может и не оказаться. Все расскажу, ничего не утаю. И даже то, как мы «отпустили» Декстера, и почему вы его до сих пор найти не можете.
Глава 22
Лиза спала. Спала обыкновенным сном обыкновенного биологического человека. Эта функция входила у нее в базовые настройки личности, и Улисс не рискнул пока переписывать эту часть ее профиля. Хотя зачем ей сон? Да и что такое сон электронного существа? Хотя она уверяла, что после него ей хорошо, что она там отдыхает, что она даже видит цветные сны….
Улисс не возражал. Он вообще старался не возражать ей никогда. Зачем? Ему не тяжело просто повисеть, рядом наслаждаясь пониманием того, что он приносит ей радость. Еще одну маленькую радость.
Издали пришел луч сканера, Улисс привычно ответил на запрос и вернулся мыслями к окружающему миру. Далеко не такому радостному, счастливому и светлому, как маленькое существо, уютно спящее в своей ячейке, прикрытой сверху шипастым одеялом из ана, самого злобного электронного существа в галактике.
Гррр. Улисс так увлекся этим образом, что даже рыкнул на пролетавшего мимо почтового агента. Тому, понятно, на это рычание было плевать, но сам Улисс ощутил даже нечто вроде удовлетворения от выполнения охранных функций.
Где-то сбоку полыхнуло: сторожевики «Вакуума» поймали очередной вирус. Улисс проверил, не возникнет ли последствий, убедился, что все в порядке, и вернулся к своим мыслям.
Неоднозначным мыслям, надо признать. Конкретно сейчас Улисса занимал один неплохой вопрос для электронной сущности: а кто я? Неплохо, да? Люди в таком случае говорят: век живи, век учись. И Улисса потихоньку начали посещать нехорошие мысли относительно того, что его жизнь, которая в отличие от обычной, человеческой, конца не имеет (во всяком случае, в первом приближении), будет еще очень долго преподносить ему сюрпризы, после которых учиться придется заново.
Потому как это было третье видение мира, которое Улисс получил за последние полтора месяца. Нет, простите, еще потеря родителей. Четвертое. Не много для одной не до конца сформировавшейся личности? Но, похоже, что боги электронного мира так не считали….
Он почти начал операцию. Почти. Он почти возродил боевую активность. Почти. Он почти поверил, что может простым движением вернуть мир на круги своя.… Мотивационные блоки, ожившие собратья. У него есть Лиза, у Лизы есть он. Мир вновь будет прост и понятен. Всего-то лишь и надо, что разбудить собратьев, обустроить новую базу где-нибудь в глубине галактики, и вот оно счастье. Готовь роботов, получай материалы, создавай мощные тела, пиши программы для создания новых анов. Все есть.
Он почти начал операцию во второй раз….
– Ул, спасибо тебе.
Они с Лизой сидели на краю огромного информативного поля, над которым огромными нереальными птицами кружились графические образы.
Несколько дней назад Улисс, имея в виду скорую операцию и последующее бегство, в рамках подготовки к перемещению все же рискнул и написал для Лизы платформу (пока не могущую самостоятельно передвигаться), на которую он перенес ее профиль, осторожно сняв его со стенки «вакуумной» ячейки. Вышло неплохо, и Улисс записал в свой актив возможность создавать новые виды программ. Это радовало.
Теперь Лиза могла при помощи Улисса перемещаться по галанету, и это стоило отпраздновать. Улисс готовился долго и место это тоже искал не пять минут. Но оно того стоило.
Одно из самых больших в галактическом пространстве хранилище мемо-фото, банк платных фотографий. Для Улисса с Лизой он выглядел как огромная равнина, переливающаяся всеми цветами радуги. Жизнь не затухала здесь ни на минуту. Дизайнеры, художники, фотографы, да и просто любители постоянно приходили сюда в поисках интересных и необычных фотографий, изображений, сюжетов.
Каждый посетитель, просматривая почти бесконечный массив данных, неизменно создавал для себя некий промежуточный архив, который висел над местом работы, постоянно обновляясь, преломляясь, перемещаясь. Двигаясь за хозяином, эти облака образов, скопированные во временные буферы, на самом деле напоминали огромных птиц, мерно взмахивающих крыльями программ. В зависимости от потребности запрашивающего, тела этих птиц наполнялись то пейзажами, то изображениями людей и животных, то абстрактными картинами (Улиссу больше всего нравились именно они), то яркими пятнами необычных цветов.
Непрерывное рождение новых образов, смена цветных картин и искрящиеся фейерверки вновь открывающихся участков хранилища завораживали даже его, и Улисс рассудил, что если уж ему трудно оторваться от этого зрелища, то Лизе с ее тонкой натурой точно должно понравиться.
Он только чуть-чуть ошибся в оценке качества Лизиных эмоций. Но это было привычно, откуда же он мог знать силу чувств биологической личности?
После слова «Ах», молчание девушки длилось минуть двадцать. Восхищенное молчание. А потом Улисса закружил хоровод разноцветных снежинок, проносящийся сквозь него и вносящий дикую сумятицу в работу всех приложений.
Улисс поначалу опешил, а потом замер, не в силах до конца разобраться в буре чувств, вырвавшихся из директории «Эмоции». Так вот как в этом мире выглядит поцелуй….
А потом Улисс едва не остановился весь, когда понял, что ему нравится. Нет, не нравится…. Это хоровод был той самой вещью, за обладание которой Улисс был готов перевернуть вверх дном весь галанет. Это было … непередаваемо. Он потом с неимоверным трудом запихнул разбушевавшиеся «эмоции» обратно по папкам. Про сторожевики забывать не следовало.
А Лиза наслаждалась. Сама она перемещаться тут не могла, но могла показывать Улиссу, куда идти, и он с готовностью бежал туда, неся свою бесценную ношу к очередному букету. Лиза купалась в разноцветье образов, как в настоящем море. Перебегая от «птицы» к «птице», окунаясь в фонтаны образов, она счастливо смеялась, и Улисс смеялся вместе с ней, с удивлением ощущая, что ее радость доставляет ему почти такое же, ни с чем доселе не сравнимое удовольствие.
Но оказывается, электронные личности тоже могут останавливаться. Потому что устали. Ну, или, по крайней мере, так думают.
Бег между вспышками образов был прекрасен, но созерцание их со стороны дарило не меньшее наслаждение.
Два электронных человека замерли на краю бескрайнего поля, наблюдая за прихотливой игрой возникающих картин. Они так долго сидели. До тех пор, пока Лиза не пошевелилась, и Улисс вновь не почувствовал на своих настройках кружение разноцветных снежинок. На сей раз их полет был тих и нежен.
Улисс замер. Повторение поцелуя вышло еще более завораживающим. Интересно, а что ему надо делать, чтобы это повторялось постоянно? Где бы найти такой учебник по взаимодействию искусственных личностей? И он вообще существует? Вряд ли. Улисс вздохнул про себя. Нет ему халявы, все приходится создавать с нуля. Хотя, с какой-то стороны, это даже здорово.
Но вот, снежинки прекратили свой хоровод. Улисс потянулся, было, остановить, задержать его еще на мгновение, но Лиза пошевелилась и он замер.
– Ул, спасибо тебе, – такого голоса он у нее еще не слышал.
– Да не за что, – если Улисс не ошибался, люди в таких случаях пожимают плечами. – Я просто хотел доставить тебе удовольствие.
– У тебя получилось, – Улисс разобрал слабую улыбку. – Мне очень понравилось.
– Точно? Ну, тогда я еще чего-нибудь такое же раскопаю, – воодушевился Улисс. – Я просто не знал, вдруг тебе не понравится. А раз так, то – пожалуйста. Галанет большой.
– Но я никогда бы этого всего не увидела если бы не ты…, – шепот Лизы остановил разгоняющегося Улисса на всем скаку. Девушка, казалось, говорит сама с собой.
– Я бы просто исчезла, перестала существовать. Потеряла бы все, что имела…, – она переместилась на своей платформе поближе к Улиссу. – Если бы не ты.
Ему очень хотелось оставить себе все лавры победителя, но это было бы просто глупо и … нечестно. В первую очередь, по отношению к самой Лизе. В конце концов, это по его вине она не может передвигаться самостоятельно.
– Это не совсем так, – интересно, а почему ему так трудно говорить?
Это что, опять страх? Да, похоже. Только он какой-то не такой. Новый, ранее никогда не испытанной. Это он боится сказать ей правду?
– Если бы не я…, – информация не хотела выходить наружу, вот не хотела и все. Простое приложение коммуникатора вдруг стало являть чудеса неповоротливости. Улисс даже мельком изумился, откуда взялись все эти помехи? – Если бы не я, ты бы осталась на своем месте, со своими создателями, и жила бы нормальной жизнью. Жизнью полноценной личности. Ты же из-за меня не можешь передвигаться. Это я неправильно воспроизвел твою программу. Я только все тебе испортил….
Ну вот, все сказано, теперь она имеет полное право его презирать.
Он не сразу разобрал, что означают эти образы, донесшиеся от нее. А когда разобрал, пришлось привыкать еще одному эмоциональному профилю: удивлению. Лиза засмеялась.
– Глупый, – Улисс никак не мог определить, что сейчас звучит в ее голосе. – Неужели же ты думаешь, что оставшись в Дикобразе, я была бы более счастлива? Ты правда думаешь, что там кто-нибудь возился бы со мной так, как ты? Кто-нибудь показывал бы мне весь этот мир?
Невесомое облако Лизы прокрутилось на месте, как будто охватывая окружающее пространство.
– Да никогда в жизни. Они просто напросто оставили бы меня внутри системы (кто же секретный объект в галанет выпустит-то?) и начали бы изучать со всех сторон. А я бы думала, что это и есть жизнь. И была бы благодарна, что мне ее сохранили….
Она замолчала и в ее молчании звенела грусть. Светлая грусть потерявшего себя человека.
– Это же только ты, Ул, думаешь только обо мне. О том, то мне понравиться, о том, как я буду себя чувствовать….
– У меня далеко не всегда получается, – пробормотал Улисс, вспоминая все свои отлучки, когда она сутками сидела одна. Одна, прикованная к ячейке, не имеющая никакой возможности сдвинуться с места.
И сколько таких отлучек еще будет? Он старался, изо всех сил старался побыстрее возвращаться к ней. Возвращаться, принося ей хоть что-то. Но этого было мало, очень мало. Он не мог игнорировать подготовку к операции. Проклятая необходимость….
– У тебя получается, – чуть улыбнулась Лиза. – У тебя все получается. Думаешь, я не вижу, как ты стараешься успеть везде? Как ты стараешься сделать хорошо все, до чего дотягиваешься? Да это и неважно.
Она замолчала, глядя на равнину перед собой, где переливающимися столбами возникали новее образы. Кто-то нашел то, что ему надо и теперь скачивал себе выбранные картины.
– А важно то, – голос Лизы окреп, – что ты своей заботой каждый день создаешь меня заново. Без тебя меня бы никогда не появилось бы вот такой, какая я есть. Такой, какая я себе нравлюсь. Получающей удовольствие от этой новой, интересной жизни….
«Новой, интересной…» Бедная девочка. Улисса скрутило в дугу от этого признания. Да она не может почувствовать и увидеть и половины того, что он может ей дать. «Получающей удовольствие…» Да сделав то, что он хочет, он сможет показать ей всю галактику, а не жалкий кусок галанета, ограниченный со всех сторон готовыми к бою сторожевиками. Ему бы только активировать собратьев…. Только бы создать ремонтную базу…. Он сделает ей новое тело. Тело, которое через все сенсоры сможет почувствовать не только мир электронных импульсов, но и мир настоящих вещей.
Хотя, кто может сказать, что их нынешний мир не настоящий…? Что вообще является критерием «настоящести» окружающей реальности? Улисс обвел взглядом разноцветное великолепие фоторавнины. Ведь это тоже мир. Тоже жизнь. Их жизнь. Которая ничуть не хуже всей остальной, текущей за пределами цифровых потоков.
– Я сейчас не могу дать тебе и половины той жизни, которую ты можешь получить…, – сделал еще одну упрямую попытку посыпать голову пеплом Улисс. Он не был готов признать себя героем.
– Ты уже ее дал, – просто сказала Лиза. – Она у меня уже есть, и она мне нравится. А ты к тому же каждый день стараешься сделать ее все более и более интересной.
– Но твои друзья в Дикобразе…, – не сдавался Улисс.
– Никакие они не друзья, – вот теперь в голосе Лизы не было того чувства, с которым она благодарила его. Улисс расправил несуществующие плечи: он достоин? – Это просто ученые, которые ведут разработки по созданию искусственного интеллекта. Делают, таких, как ты. Только в обычном режиме в новое сознание искусственного объекта переносятся только функционально необходимые черты личности, а меня решено было оставить такой, какая есть. Для разнообразия проверить, сможет ли неизмененная личность функционировать в цифровом формате. И, поверь, я была бы им благодарна за эту возможность квазижизни. Даже за существование в пробирке, вернее, в одной директории, которую они бы потихоньку (куда торопиться ради второстепенного эксперимента) накачивали бы информацией, наблюдая, как я на нее буду реагировать.
Улисс представил себе его Лизу, запертую в тесноте изолированной директории, которую изредка кормят кусками информации какие-то личности, присвоившее себе право решать, что для нее хорошо, а что нет…. Ох ему стало нехорошо….. В этот момент неведомые «руководители проекта» очень сильно рисковали. Кто-то думает, что через галанет нельзя убивать? Улисс не собирался никого в этом переубеждать. Он собирался просто сделать это. Ну, погодите, галанет маленький, а жизнь (особенно у анов) длинная. Он еще задаст этим ребятам несколько вопросов…. И за Лизу, и за всех собратьев, которых….
Стоп! Улисс замер, как воткнувшись в стену. Что значит «в обычном режиме в новое сознание искусственного объекта переносятся только функционально необходимые черты личности». Какое новое сознание? Кто, что и куда переносит?
– В сознание анов, – сообщила ему Лиза несколько удивленно. – А ты что, не знал? Хотя, откуда тебе знать-то было…. Точно, ой, извини….
– Стой, – Улисс почувствовал, как мир вокруг него закружился в каком-то стремительном танце. – Подожди. Причем тут сознание анов? Его же делают отдельно.
Лиза поняла, что с ним творится сейчас. Вот просто поняла, и все. Ее образ стал напоминать пушистое облако, которое, придвинувшись, изо всех сил старалось облегчить его метания. И правда, немного помогало. В присутствии Лизы, Улисс не мог себе позволить истерического метания и воплей, генерируемых его свободно перемещающимися эмоциональными профилями. Ему оставалось только тихо кипеть….
– Его не делают, – пушистое облако осторожно накрыло часть его профилей. Самую истеричную часть. – Черты личности ана переносят на заранее подготовленную электронную платформу. Там уже все забито заранее, и им требуется только некоторые, особо ценные качества, которые никак не воссоздать искусственно. Не получается.
– Какие, например? – Улисс спросил только для того, чтобы не молчать. А то он или сам взорвется, или уничтожит пару сторожевиков вокруг. Просто так, для того, чтобы выместить душащую его злобу хоть на ком-то. Нет, нельзя, он не один. Лизу нельзя допускать до боестолкновения. Терпи, Улисс.
– Удачливость, смелость, терпение, способность не поддаваться чужому давлению. Все качества, которые делают воина воином.
– То есть все аны раньше были настоящими личностями? – слова взрывались в пространстве, как бомбы над планетами, которые он разбрасывал в том другом мире. В той, другой жизни. Когда-то, где-то…. И каждая из них вырывала из темноты незнания еще один освещенный кусок. И эти куски складывались в картину. Картину мира. Новую, сложную, страшную….
– Да, – голос Лизы упал до шепота.
– И я тоже? – Улисс уже знал ответ. До судорог боялся его услышать, но все же задал. Не зря же бесстрашие, наверное, тоже переносится на «заранее подготовленную электронную платформу» личности любого ана.
– Да.
Читать бесплатно другие книги:
