Дважды невезучие Устименко Татьяна

– Яфно! – широко осклабился тот, и я чуть не ахнула, обнаружив очевидную причину его косноязычия. Во рту у мужика не было ни одного зуба!

– Ифем х жфарожте! – Он призывно махнул рукой, приглашая нас следовать за собой, и резво потопал по деревянному настилу, явно направляясь в центр деревни.

Нам не оставалось ничего иного, как удивленно переглянуться и воспользоваться столь недвусмысленным приглашением. Скорее всего, нас вели к местному представителю власти…

Как я и предполагала, наш самозваный проводник, по пути с грехом пополам сумевший донести до моего сознания, что зовут его Иванко и он является здешним шорником, привел нас к единственному в Сопянках двухэтажному дому, щедро изукрашенному деревянной резьбой и грубовато размалеванному красной краской. Встречные селяне не оставили без внимания нашу передвигающуюся ускоренной рысцой команду, поэтому к владениям старосты мы прибыли в сопровождении целого эскорта из трех десятков любезно улыбающихся и все как один беззубых мужчин и женщин, что лично у меня вызывало подсознательный страх. Либо они тут эпидемию тотального кариеса пережили, либо попали во власть маньяка-зубодера, либо в деревне творится что-то еще – не менее страшное и непонятное… Кстати, друзья вполне разделяли мои опасения, многозначительно переглядываясь и перемигиваясь, а Витка, наиболее нервная из всех нас, так вообще слабо попискивала и норовила хлопнуться в обморок, заметив очередную щелястую улыбку…

Иванко проворно взбежал на крыльцо красного дома, схватил висевший на веревке молоток и требовательно заколотил им в резную филенку. В ответ на его призыв дверь немедленно распахнулась, и на крыльцо вышел рослый, полный, представительный мужчина, важно заложив большие пальцы рук за вышитый пояс, несколько раз обвивающий его внушительную талию. Посмотрев на нас, он отцепил руки от пояса, полез в карман и достал оттуда нечто завернутое в чистую тряпицу. Староста неторопливо размотал сверток и извлек (тут мы дружно ахнули) пару искусно сработанных вставных деревянных челюстей с зубами, кои невозмутимо вложил себе в рот…

– Мать моя женщина! – потрясенно прошептал Зорган, хватая меня за рукав. – Никогда не видел ничего подобного…

– И я! – поддержал его дракон, имеющий возможность наблюдать за всем происходящим буквально из первых рядов зрителей, а точнее – из нагрудного кармана моей куртки.

Между тем староста важно прокашлялся и заговорил:

– Приветствую вас, новые паломники, прибывшие в нашу деревню!

– Да никак мы тут не первые? – вслух удивилась Кайра.

– Совершенно точно! – благосклонно кивнул староста. – На моей памяти вы четвертая группа, коей удалось так глубоко продвинуться по территории острова.

Всмотревшись в глубокие морщины и богатую седину старосты, я мысленно прикинула его возраст. Визуально выходило, что годков ему должно быть никак не меньше шестидесяти, а то и все шестьдесят пять. И если мы только четвертые, то…

– Уважаемый, скажите, а что случилось с предыдущими тремя группами? – прямо спросила я, мучимая нехорошими подозрениями.

– Верно мыслишь, девочка! – Староста язвительно ухмыльнулся, захватив в кулак свою пегую бороду. – Они как переночевали в нашей часовне на кладбище, так к утру все и сгинули. Дальше никто не пошел…

– Оп-паньки, – охнул у меня за спиной принц Тай. – Спасибо вам за гостеприимство, но почему-то нам уже расхотелось у вас ночевать. – Он торопливо поклонился старосте, схватил меня за край куртки и потянул в сторону. – Рогнеда, уходим отсюда немедленно подобру-поздорову, пока целы…

– Стойте! – вдруг могучим басом загремел староста, делая красноречивый жест рукой. – Задержите их! – После этого приказа селяне отрепетированно взяли нас в кольцо, вооружившись невесть откуда появившимися топорами и вилами. – Никуда вы не уйдете, ибо такова воля богов!

– Вляпались, – почти злорадно протянул наш слепец. – Рогнеда, а ведь я тебя предупреждал, причем уже неоднократно, и…

– И в чем же состоит воля богов? – недослушав этого хронического нытика, требовательно вопросила я. – Рассказывай все без утайки, староста, и тогда, клянусь, я выполню их пожелания. Выполню добровольно!

– Ну вот, совсем другое дело! – мгновенно подобрел староста и повторно махнул рукой, после чего все колюще-режущее исчезло так же незаметно, как и появилось. – Заходите в дом, гости дорогие. Отведайте угощения, не побрезгуйте, а заодно – выслушайте о нашем горе великом…

Кормили нас в красном доме на славу, или, точнее, как выразился Зорган, на убой. Причем, выслушав пространный рассказ старосты, мы поняли – на убой во всех смыслах этого слова.

Плеснув в граненый стакан мутного самогона, староста Димитр выпил, горестно подпер кулаком рыхлую щеку и пустился в пространное повествование:

– Произошло это много столетий назад. Жил в нашем селении могучий черный ведьмак Вышегор. Поговаривают, будто даже имя свое он получил за то, что обладал такой великой мощью, с коей запросто управлял природными стихиями и двигал огромные камни. Вот только силу свою он брал не от добра, а забирал у селян их новорожденных детей да приносил в жертву демонам, которые в благодарность делились с Вышегором своим могуществом. Жители Сопянок долго терпели тиранию ведьмака, но потом не выдержали, накопили денег и наняли некоего богатыря, прозванного Зухтимом. Оный Зухтим прославился многочисленными подвигами, среди коих значилось и убиение нескольких черных колдунов. Вот и пошли люди на поклон к богатырю, умоляя избавить их от проклятого убивца. Зухтим подумал-подумал, а затем согласился и деньги – принял… Три дня сражались Вышегор и Зухтим, сцепившись не на жизнь, а на смерть. Полыхало зарницами небо, и сыпались с него градины величиной с куриное яйцо. Сотрясалась земля, и гремел гром, а близлежащая река вышла из берегов. Но по истечении третьих суток в Сопянки вернулся богатырь Зухтим – весь чудовищно израненный и истерзанный. И поведал он людям следующее: не в силах человеческих победить ведьмака, но он сумел скрутить лютого ворога и похоронить заживо в глубокой могиле, хотя перед тем Вышегор проклял жителей родной деревни, пообещав отомстить им за предательство. А еще Зухтим забрал у Вышегора некий волшебный артефакт, без коего ведьмак утратил большую часть своей силы и уже не сможет губить невинные жизни. Только артефакт этот нужно унести как можно дальше, чтобы не попал он обратно в руки ведьмака. Сказал Зухтим эти слова, ушел и сгинул. И никто о богатыре с тех пор не слышал… – Староста глотнул самогона и замолчал.

– Занятная сказочка, – недоверчиво усмехнулась я. – Вот только при чем тут мы и воля богов?

– А ты слушай, девочка, да не перебивай! – строго цыкнул на меня уже заметно нетрезвый Димитр. – Это только присказка, сама сказка – впереди…

Я согласно кивнула, ухватила с блюда кусок жареной курятины и приготовилась слушать дальше.

Староста снова смочил горло самогоном и вдохновенно продолжил:

– Не ведаю, много ли, мало ли лет прошло с поражения Вышегора и исчезновения Зухтима, а потом в деревне начали пропадать жители. Днем на наших улицах было многолюдно, зато ночью они пустели, а вместо людей появлялись всякие уродливые твари. А все селяне, кто еще остался жить в Сопянках, внезапно лишились зубов. И еще спустя некоторое время в деревню прибыл Охотник, принеся письмо из храма, в коем значилось – боги велят всем прибывающим в Сопянки паломникам ночевать на кладбище, дабы разгадать тайну обрушившегося на деревню несчастья…

– Там те группы и ночевали, да только поутру никто с кладбища не вернулся? – прозорливо предположила я.

– Воистину так, кто-то их там растерзал и всю кровь выпил! – кивнул староста. – Теперь пришла ваша очередь на кладбище отправиться. Мои люди вас проводят… – Тут Димитр упал головой в тарелку с зеленым луком и оглушительно захрапел.

– Не стоит нас на кладбище провожать, сами дойдем, не сбежим, – заявила я, поднимаясь из-за стола и обращаясь к набившимся в комнату мужикам. – Я же поклялась. Дайте нам с собой провианта, возможно, мы там на несколько дней задержимся.

На меня взглянули недоверчиво-насмешливо, дескать, зачем вам еда, если ваша песенка уже спета, но тем не менее вручили увесистую корзину с хлебом, сыром, колбасой и кувшином парного молока. Мы медленно шествовали через деревню, провожаемые благоговейным молчанием, будто несомые на погост покойники. Впрочем, именно таковыми нас тут и считали. Я же, проанализировав полученную информацию, пришла к выводу – до храма уже недалеко, раз сюда Охотник с письмом приходил. Похоже, боги тоже поняли, что мы находимся на подступах к храму, и поэтому придумали для нас новое испытание – труднее, чем все предыдущие. Кровь из носу, а нужно любой ценой разобраться с этими пропадающими из деревни людьми и, как подсказала мне старуха с пирожками, найти вторую монету. Уверена, она напрямую связана с этой историей про Вышегора и Зухтима…

– Теперь понятно, чего у селян с дикцией приключилось! – констатировал Тай, отвлекая меня от скорбных мыслей и на ходу с аппетитом уминая шаньгу с творогом. – А без зубов «с» в их речи сменилось на «ж»…

– С тех пор у них все через «ж»! – язвительно подхватил Зорган. – И название деревни, и сама жизнь!

– А мне их жалко! – всхлипнула чувствительная Витка. – Рогнеда, ты им поможешь?

– Постараюсь! – коротко пообещала я, терзаемая какой-то невнятной, еще не полностью оформившейся догадкой. У меня возникло ощущение, будто я уже где-то слышала эту историю про бесследно сгинувшего богатыря или точнее – как-то в нее замешана…

Путь к центру кладбища оказался не близким. Змеящиеся между могилами тропинки заросли травой и крапивой, земля проседала под ногами, норовя увлечь нас в ямы и выбоины. Стемнело так внезапно, что хоть глаз выколи – все равно ничего не видно, и мы сильно рисковали здоровьем, пробираясь между каменными надгробиями и острыми углами могильных оград. Почти выбившись из сил, мы все-таки приблизились к странному не рассеивающемуся туману, окутавшему центр погоста.

– Теперь я понимаю, почему и зачем он тут! – произнесла Лиззи, рассматривая серую тучу, нависающую над неброским каменным зданием с единственной, широко распахнутой дверью. – Этот туман – магический, кем-то специально созданный…

– Заходим внутрь, – приказала я. – А утром решим, как дальше поступим…

– Ты собираешься там ночевать? – панически завизжала Витка, дрожащим от ужаса пальцем указывая на часовню. – В проклятом месте? Да нас же там сожрут!

– А еще быстрее нас сожрут снаружи! – заявил Тай, хватая любимую в охапку и силком затаскивая внутрь. – Смотри, тут нет ничего страшного…

Принц оказался абсолютно прав, ибо внутри часовни не было ровным счетом ничего. Нас встретило пустое помещение, слабо освещаемое лунным светом, проникающим сквозь дырявую крышу. Стены уродовали подтеки дождевой воды, но пол радовал сухостью, чуть подпорченной толстым слоем пыли. Мы наспех смели ее вениками из полыни, растущей возле часовни, и заперли дверь изнутри, воспользовавшись тяжелым и совершенно целым железным запором, который Лиззи укрепила парочкой охранных заклятий.

– Гарантирую, сюда никто не проникнет. Рекомендую всем лечь и хорошенько выспаться, – предложила магичка, первой занимая угол помещения.

– Правильно, утро вечера мудренее! – поддержала я, последовав ее примеру.

Друзья еще немного повозились, справедливо распределяя полезную площадь помещения, и вскоре тишину в часовне нарушал лишь мерный храп мужчин да тонкое стрекотание цикад, доносящееся снаружи…

Ночь прошла довольно спокойно. За стенами часовни что-то периодически скрипело и ухало, чавкало и подвывало, но в двери никто не ломился и на наши жизни не покушался. Сквозь рваный сон мне даже чудилась чья-то осторожная поступь, но я не стала особо полагаться на свои впечатления, посчитав их галлюцинациями, ибо мало ли чего ночью на кладбище померещится. Возможно, от обещанных старостой бед нас уберегли заклинания Лиззи или нечто иное… Если честно, то лично я в силу магической защиты Лиззи верила слабо, ибо помнила предупреждение слепца о том, что на этом острове колдовство паломников почти ничего не значит. Но так или иначе, а поутру все мы чувствовали себя не менее здоровыми, чем вчера. Единственная неудача – корзинка с провиантом переночевала вне стен часовни. Вечером я повесила ее на ветку ракиты, да там благополучно и забыла…

– Вся еда на месте! – довольно констатировал Тай, заглядывая в корзинку. – Предлагаю позавтракать.

– Ну, если только всухомятку, – капризно скривилась Витка, также инспектируя состояние нашего продзапаса. – Молоко-то исчезло…

– Как? – удивился Зорган. – Кому эта дрянь понадобилась?

– Так! – передразнила его Кайра, переворачивая опустевшую тару, из которой не вытекло ни капли жидкости. – Кувшин – цел, но молока в нем нет. Кто-то его выпил…

– Нашелся же дурак, – уничижительно хмыкнул эмпир. – С детства молоко не люблю.

– Молоко не вино – много не выпьешь, – согласно поддержал Вольдемар. – Невелика потеря. Там, за оградой кладбища, я заприметил ручей, сейчас сбегаю за водой, и позавтракаем.

Во время завтрака друзья обменивались шутливыми репликами, радуясь погожему деньку, одна я молчала, задумчиво хмуря лоб. Мне не давала покоя пропажа молока… Интересно, кто на него позарился? Не удостоив вниманием ни хлеб, ни колбасу… Наверное, тот, кто тоже, как и все местные жители, испытывает затруднения с употреблением твердой пищи… Но вряд ли кто-то из местных жителей отважился посетить кладбище ночью… Хм, проверить бы!

День мы провели в блаженном ничегонеделании, загорая на солнышке, но стараясь на всякий случай далеко от часовни не отходить.

– Хорошо быть гусеницей, – вслух завидовала Кайра, наблюдая за ползающими по кустам насекомыми, – ешь-ешь-ешь, потом закутываешься, спишь-спишь-спишь, просыпаешься – и оп-па, ты красавица! Без какого-либо приложения сил.

– Лентяйка! – насмешливо прокомментировал ее слова слепой. – На этом острове ничего задаром не дается. Хочешь стать счастливой – паши!

– Пашут на волах! – сердито огрызнулась мечница. – А я – девушка, причем эльфийка, причем благородного происхождения. Чуешь, к чему я клоню?

– И к чему? – лениво хмыкнул Стрелок.

– Чего я пожелаю, должно исполняться само, – высокомерно задрала носик девушка. – Или пусть мужчины выполняют!

– Ага, – поддакнул слепец. – Узнав, чего возжелала женщина, не спеши выполнять. Подумай, чего она захочет после того, как ты сделаешь то, чего она хотела первым!

– Ужинать, жениха-красавца и мир во всем мире, – начала загибать пальцы Кайра. – Причем именно в такой последовательности.

Тут же выяснилось, что есть хотят все, ибо солнце уже клонилось к закату, а завтрак мы давно переварили. Да и много ли значит какая-то корзинка провианта на такое количество молодых, здоровых желудков…

– Вот меня бесит, когда комар прилетает и жужжит над тобой, – ворчал Зорган, обмахиваясь лопухом. – Прилетел есть – ешь молча!

Я заглянула в прикрытую таким же лопухом корзинку, в которой, свернувшись одним уютным клубочком, дрыхла неразлучная троица – дракон, крыса и паучишка, – и решительно поднялась. Правильно Трей говорит: не можешь противостоять навалившимся проблемам – противолежи им. Но я придумала план получше.

– Пойдешь со мной в деревню? – тихонько спросила я у развалившегося под кустом Бальдура, незаметно для остальных дергая того за рукав. – Пока от безделья не помер!

– Думаешь, в деревне найдется более интересный повод для смерти? – с готовностью улыбнулся орк. – Смеркается. – Он пальцем указал на зажигающиеся в небесах звезды. – Не слишком ли позднее время для визита к старосте Димитру? – Однако Бальдур довольно ловко отполз от кайфующей на травке компании и встретил меня на ведущей к Сопянкам тропинке.

– Самое подходящее время, – заверила его я, бодро шагая прочь от кладбища. – Еды раздобудем, а заодно – проверим мою интуицию…

– Как это? – заинтересовался орк. – Кстати, а почему ты не Зоргана с собой позвала?

– Подумала, вдруг нам пригодятся твои магические таланты, – пояснила я. – К тому же больше всего на свете я боюсь шустрых деревенских жителей и темноты.

– Ты? Темноты? – не поверил парень. – Почему? Сама ведь говорила: темнота – друг молодежи!

– А кто его знает, сколько там, в этой темноте, скрывается деревенских жителей! – подмигнула я.

– Ничего не понимаю, – почти растерянно вздохнул орк.

– Не расстраивайся, подозреваю, скоро поймешь, – утешила его я.

И ведь не ошиблась, как в воду глядела…

Пока мы добрались до Сопянок, пока вступили на деревенскую улицу – установилась такая жуткая темень, что хоть глаз выколи. Как ни странно, но свет в домах не горел, а над самой деревней нависла глухая, какая-то противоестественная тишина, не нарушаемая ни малейшим звуком.

– Жутко тут! – поежился Бальдур. – Неужели они так рано спать ложатся?

– А давай проверим, – предложила я, заворачивая в первый попавшийся двор, поднимаясь на крыльцо и беззвучно отворяя ведущую в дом дверь.

В горнице не было никого… На широкой лавке мы обнаружили аккуратно застеленную постель, красиво укрытую вышитым покрывалом.

– Холодная, – сообщил мой спутник, прикасаясь к покрывалу. – Да здесь лет сто никто не спал. И кажется…

– Тише! – шикнула я, спешно прикрывая ему рот ладонью. – Слышал?

– Ыгы! – кивнул Бальдур, испуганно таращась поверх моих пальцев. – Кажется, это в подполе шумят. Может, мыши?

– Здоровенные же у них мыши, наверное, в детстве не болели! – криво усмехнулась я, цапнула со стола кривобокий подсвечник, запалила свечной огарок и взялась за кольцо красующейся посреди кухни крышки подпола. – Подсоби…

Люк оказался тяжеленным, мы с Бальдуром едва сумели его поднять. Затем, освещая себе путь робким огоньком свечи, спустились в чистый сухой подвал, ступили на земляной пол, посыпанный белым речным песком, и… Чуть не заорали от ужаса, разглядев то, что хранилось в этом подвале!

Нет, на первый взгляд погреб ничем нас не шокировал. Ничего сверхъестественного, обычный деревенский запасник – стены увешаны полками, на коих разложены мешки с сушеными травами, стоят корчажки с солеными грибочками и мочеными ягодками. Один угол погребка занимает немалая кадушка с квашеной капустой, распространяя ядреный дух, а вот в другом… М-да, то-то и оно, что в самом дальнем углу подвала уютно устроился новенький деревянный гроб, поблескивающий капельками смолы. Видать, стоит он тут от силы пару дней… Но зачем стоит? Я набрала побольше воздуха в легкие, подцепила пальцами левой руки крышку гроба (ведь в правой я держала подсвечник), приподняла ее и…

Вот теперь я уже не сдержалась, завопив настолько громко, насколько хватило запаса воздуха, ибо в гробу лежал покойник. Ну да, а кого еще можно обнаружить в домовине, хотя я подсознательно надеялась на то, что гроб окажется пуст. Однако я ошиблась. На вышитой подушке покоилась голова костистого старика с благообразно подстриженными под горшок густыми седыми волосами и одетого в полотняную рубаху. Ниже груди его тело прикрывало погребальное покрывало. Закрытые веками глаза глубоко запали, длинный нос заострился…

– Ничего себе запасы на зиму! – осипшим от испуга голосом проговорил Бальдур, пытаясь схохмить, хотя ни время, ни обстоятельства к юмору не располагали. – Интересно, тут в каждом доме такие заначки хранятся или они этого дедка на всю деревню замариновали?

– Может, и не в каждом, но если поищем, то еще найдем, – уверенно сообщила я.

– Шутишь? – ахнул орк, отшатнулся и чуть не упал.

– Ничуть, – серьезно покачала головой я. – Теперь понятно, куда в этой деревне люди пропадают. На тот свет…

– Если бы пропадали, деревня бы вымерла давно, – хмыкнул парень, снял с полки кувшин с березовым соком и с наслаждением напился.

– Да как сказать, – не согласилась я. – Днем они люди, а ночью…

– Чего? – оторопело икнул Бальдур, указывая пальцем на гроб. – Хочешь сказать, что он – не мертвец?

– Не совсем, – улыбнулась я. – Нежить.

– Не верю, – нахмурился орк. – Прекрати меня пугать.

– Хочешь, докажу? – Я наклонилась над покойником и, сложив пальцы в щепоть, размашисто осенила его знаком Аолы.

– Рогнеда, – укоризненно пробурчал Бальдур, – хватит страшилки придумывать. Покойник он и в Канагере покой… Ой! – Глаза парня начали медленно вылезать из орбит, ибо мертвый старик вдруг широко зевнул – обнаружив полнейшее отсутствие зубов, как и у всех сопянкинцев, завозился и нехотя повернулся на правый бок…

– Чего это он? – свистящим шепотом осведомился орк, шаря вокруг себя руками в поисках ведущей наверх лестницы.

– Я же говорила, нежить он! – пожала плечами я. – Не боись, не укусит, зубов-то у него нет…

– А-а-а! – облегченно вздохнул Бальдур. – Ну, если так…

И тут старик выпростал из-под покрывала руки…

Мы дружно ахнули, ибо его пальцы заканчивались огромными, криво изогнутыми когтями, испачканными чем-то темным, сильно похожим на засохшую кровь. Мертвец завозился еще пуще, явно намереваясь вскорости восстать из гроба и поближе познакомиться с нарушителями его покоя…

– А ну, тикаем отсюдова! – хрипло приказала я. – Закусать не закусает, но глаза запросто выцарапает…

Недослушав моих умозаключений, Бальдур начал шустро карабкаться вверх по лестнице. Я последовала за ним, и тут, как на беду, огарок в моем подсвечнике моргнул на прощанье и потух, оставив нас в полнейшей темноте. Орк взвыл дурным голосом и что было сил ломанулся из подвала, неосмотрительно захлопнув крышку люка. Крышка со всего маха приложила меня по пальцам, отчего взвыла уже я, нехорошим словом поминая всю Бальдурову родню до четвертого колена. В подполе что-то заухало и заскрипело, изрядно прибавив нам прыти… Не помня себя, мы вылетели на крыльцо, причем я на бегу дула на отбитые пальцы, проклиная свою интуицию…

Улица встретила нас весельем. Из какого-то двора доносились булькающие стоны, там явно кого-то доедали. В окнах хат мелькали синие болотные огоньки, а на коньке крыши соседнего дома сидела какая-то бесформенная тварь, закутанная в лохмотья и издающая ненормальное хихиканье…

– Ничего себе! – обобщающе выдал Бальдур, следом за мной ныряя в крапиву, бурно разросшуюся вдоль чьей-то поленницы. – Хотелось бы знать, по какому поводу в деревне праздник?

– А у них каждую ночь такой! – язвительно хмыкнула я, пониже пригибая его голову. – Не высовывайся, сюда кто-то идет…

– Один? – с чего-то расхрабрился орк. – Давай тюкнем его полешком по голове и дадим деру.

– Поздно, – констатировала я, голыми руками раздвигая крапиву и уже не обращая никакого внимания на жжение. – Да и не обойтись тут одним полешком…

По улице шествовала целая процессия из пары десятков местных жителей. Вид у них был совершенно ненормальный, не имеющий ничего общего с их дневным обликом. Говоря откровенно, нынче сопянкинцы совсем не походили на живых людей, пугая горящими красным огнем глазами, огромными когтями и синюшными лицами. Тварь на крыше сиганула вниз, обернувшись шорником Иванко, встретившим нас по прибытии в деревню. Только сейчас Иванко выглядел так, словно ему уже месяца три на кладбище прогулы ставили.

– Спаси нас боги, кто же они такие? – трясясь мелкой дрожью, спросил Бальдур, не смея поднять головы из спасительной крапивы.

– Упыри! – спокойно пояснила я. – Вот до чего довело местных жителей проклятие колдуна Вышегора. Причем теперь они нежить, ведущие двоякое существование. Днем они обычные беззубые люди, а ночью – беззубые упыри.

– Теперь я понимаю, почему ты боишься темноты! – запоздало дошло до орка.

– Ага, – кивнула я. – Тише, они подходят…

Процессия и вправду вплотную приблизилась к крапиве и остановилась…

– Где эта треклятая девчонка? – осведомился идущий впереди упырь, в коем я без труда опознала старосту Димитра. Сейчас он разговаривал четко и ясно, видимо, отсутствие зубов не влияло на упыриную дикцию. – Которая в деревню пришла да в дом Цветана вломилась? Пошто она его покой нарушила? Он еще не готов…

– Ага, недомариновался! – мрачным шепотом пошутила я, вспомнив недавнюю реплику Бальдура.

Орк укоризненно зыркнул на меня, но промолчал.

– Не могла она далеко уйти! – между тем заверещал Иванко, на четвереньках прыгая вокруг Димитра. – Я за ней с крыши следил. Тут она, где-то поблизости схоронилась…

– Эх, давно я человечьей крови не пил! – мечтательно протянул упыриный староста. – И хозяин наш не пил!

– Найдем девчонку, поймаем и отдадим ее хозяину! – выкрикнул кто-то из толпы за его спиной. – Он к нам сразу подобреет и…

– Хм… – Димитр задумчиво поскреб когтем в затылке. – Может, оно и так, но сначала ее поймать надобно… Ищите, чего встали! – рявкнул он на столпившихся возле него упырей. – Все здесь обшарьте!

– Мы пропали! – в панике зашептал Бальдур мне на ухо. – Сейчас они крапиву обшарят, и нам конец!

– Огонек наколдовать сможешь? – деловито спросила я, озвучивая мгновенно возникшую у меня идею.

– Да. – Бальдур немного покряхтел, сморщился от натуги, но на его ладони заплясал крохотный огонек пламени.

– Молодец! – похвалила я, подбирая подвернувшийся под ногу камешек. – А теперь швыряй его влево на счет «три»! Раз, два, три!

Мы дружно размахнулись, и огонек вместе с камешком полетели в окно ближайшей избы…

Сверкнуло, звякнуло, а толпа упырей с воплями: «Вот она, держи-хватай!» – купилась на наш отвлекающий маневр и шумно ломанулась громить ни в чем не повинную избу.

– Деру! – Я ухватила оторопевшего Бальдура за рукав рубашки и потащила за собой. Хотя интересно – почему упыри находились настолько близко, но нас так и не почуяли? Прямо чудеса какие-то!..

Мы мчались со скоростью урагана, только пятки мелькали. Чуть притормозили на окраине деревни, возле чьей-то коптильни, где надергали с веревок развешанных на просушку колбас.

– Все понял? – спросила я у Бальдура, уже подходя к кладбищу и смачно жуя кусок колбасы.

– О чем ты? – чавкнул Бальдур в ответ.

– Об упырях, – пояснила я.

– А чего в них понимать? – равнодушно пожал плечами орк. – Уходить отсюда нужно, пока они нас не задрали и кровь нашу не выпили.

– Уйдем, – пообещала я, – но сначала я с их хозяином познакомлюсь.

– С ума сошла? – шокированно вытаращился на меня Бальдур. – Зачем? Жить надоело?

– Ну, я же обещала помочь деревенским жителям, – напомнила я. – А кроме того, мне любопытно.

– И как ты его найдешь? – продолжал недоумевать парень.

– Как и все местные находят, – усмехнулась я. – Пропаду, а точнее – умру!

– Точно с ума сошла! – уже намного увереннее повторил Бальдур.

– Не нужно никому умирать, – сердито произнесла Лиззи, выслушав мое предложение. – Я наложу на тебя заклятие глубокого сна, будешь как мертвая…

– Вот это мне и не нравится! – буркнул Зорган, собственнически хватая меня за руку. – А без этого злополучного «как» – никак?

– Не-а, – успокаивающе улыбнулась я. – Вы должны меня в гроб положить и закопать в центре кладбища. Пусть все выглядит по-настоящему.

– Неглубоко закопать, – наставительно поднял палец Вольдемар, – а в гроб натыкать полые соломинки и вывести их из могилы, дабы ты не задохнулась.

– Гениально! – восхитилась Лиззи. – Так и поступим!

– Не нравится мне все это, – не сдавался Зорган. – Виданное ли дело – живую девушку в землю на кладбище закапывать? Нехорошо, примета плохая.

– Не боюсь я плохих примет, – ослепительно улыбнулась я, – пусть они меня боятся. Закопайте меня на закате, а сами к рассвету к могиле подходите, со всеми вещами. Сразу и уйдем.

– Давай я с тобой останусь? – предложил храбрый эмир. – Охранять. Стану печального жениха на могиле любимой изображать…

– Там тебя упыри и задерут, – напомнил Бальдур, – и придется нам взаправдашние похороны устраивать!

– А если они Рогнеду вперед нас выкопают?! – чуть не набросился на него Зорган.

– Не выкопают, – поспешила успокоить спорщиков я. – Лиззи охранные чары наложит на мою могилу, подобные тем, которые нас в часовне охраняют. Благодаря им мы еще и живы. Упыри меня не почуют. Сможешь?

– Попробую, – не очень уверенно пообещала магичка.

– Да зачем тебе все это нужно? – нахмурилась Кайра. – Своей жизнью рисковать. Дались тебе эти Сопянки с их чокнутыми беззубыми упырями. Нам нужно своим путем идти.

– Увидите, – пообещала я, – и поймете.

На следующий день мои друзья наведались в деревню, пообщались с сопянкинцами – ничего не помнящими о своих ночных похождениях, и пожалобились народу, направо и налево со слезами рассказывая о моей внезапной кончине. Селяне им посочувствовали, но сильно не удивились. Похоже, здесь привыкли к частым и непонятным смертям. Зорган торжественно повесил на дверях дома старосты объявление о моих похоронах и удалился, предварительно приобретя в деревне новенький гроб. Я же тем временем копалась на кладбище, отыскивая подходящий участок с самыми старыми захоронениями. Именно он и требовался для воплощения моей задумки… Упырей я не опасалась. Раз уж нас никто ночью в часовне не съел и не заловил в деревне, то выходит – я почему-то им не по зубам… тьфу, вернее, не по когтям. Вот если и в третий раз меня никто не тронет, значит, не случайность это вовсе, а какая-то загадочная тенденция. Да и недремлющее чутье подсказывало, что ответ на все мои невысказанные вопросы находится где-то совсем рядом.

Последним, что я запомнила, стала чашка с сонным отваром, поднесенная мне Лиззи. Я выпила горький напиток, в голове у меня зашумело, а веки закрылись сами собой. И все – дальше наступили тишина, покой, темнота… Ну чем не смерть, а?