Анна Ярославна. Русская королева Франции Добрава Валерия

Глава 1

Королевская резиденция Санлис

– Едет, едет! – вскричала взбалмошная горничная по имени Сюзанна. Она только что вырвалась из объятий своего жениха – конюха Жофрея, и спешила поведать госпоже важную новость. Ее платье, и так с лихвой открывающее пышные формы, находилось в полном беспорядке, а густые рыжие волосы реяли вокруг круглого веснушчатого лица, словно яркое закатное солнце.

– Успокойся, Сюзетт. Ты ведешь себя прямо-таки неприлично. – Стройная молодая девушка в простом светлом платье сидела у окна с вышивкой. Ее белокурые локоны были на греческий манер аккуратно уложены толстой косой вокруг головы, а небесно-голубые глаза невозмутимо смотрели на возбужденно болтающую горничную.

– Все девицы из замка надели свои лучшие наряды и собрались в главной зале. Вы бы только посмотрели на них, моя госпожа. Ну, вылитые курицы, ха-ха, – Сюзанна, выпятив дородную грудь вперед и выпучив глаза, изобразила чопорную походку придворных дам. – Будто ему есть до них дело. Говорят, – девушка понизила голос до шепота, – что он всем знатным особам предпочитает кухарок да служанок.

Анна, не выдержав, рассмеялась.

– Уж не рассчитываешь ли ты, моя дорогая Сюзетт, на его внимание? Боюсь, что Жофрей будет весьма разочарован таким поворотом дел.

Конюх был простым краснощеким деревенщиной, с огромными ручищами и туповатыми манерами. Но он боготворил свою возлюбленную, ходил за ней повсюду, словно маленький глупый жеребенок, и готов был отмутузить любую особь мужского пола, посмевшего бросить чересчур откровенный взгляд на Сюзанну.

– Ах, вы не представляете, насколько красив граф де Крепи! Любая женщина почтет за честь провести ночь в его опочивальне!

Анна слегка покраснела, услышав столь откровенные слова. Несмотря на почти восемь лет замужества, она все еще оставалась столь же непорочной и девственной, как в отцовских хоромах. Ни одна непристойная мысль не посещала эту изящную головку. Она была тиха и спокойна, как воды в озерах близ Новгорода. Никто не смел нарушить покой этих ясных глаз. Поэтому всеобщее возбуждение по поводу визита их соседа – графа Рауля де Валуа де Крепи – не коснулось ее сердца.

– Сюзетт, позови ко мне даму Берту и даму Агнесс. Я хочу подготовиться к приему важной персоны, дабы моему мужу не было стыдно за свою королеву. – Анна отложила вышивание в сторону и подошла к зеркалу. На нее посмотрела грациозная девушка ослепительной славянской красоты.

– Ну что вы такое говорите?! Стыдно… – Проворчала Сюзанна, прибирая в комнате. – Да он должен каждую секунду гордиться такой женой.

Все в королевстве знали, что у Генриха, короля Франции, и его жены, Анны Ярославны, были нелады в супружеской спальне. Но насколько и как далеко они зашли, могли знать лишь сами супруги. Все остальное – сплетни и домыслы, не касались ушей королевской особы. Она стояла сейчас в лучах заходящего солнца – гибкая, как ствол молодой березы, но крепкая и несгибаемая. Так далеко увезли ее от родных мест, но она не погибла, не засохла, не дала увянуть своим зеленым побегам. Ее корни еще не прижились на новой почве и не дали новых ростков, но то была не ее вина. Видит Бог, не ее!

Агнесс и Берта помогли королеве переодеться в парадное одеяние из парчи и золота. На голову Анне они водрузили бриллиантовую диадему, а в уши вставили серьги из того же комплекта. Сегодняшний гость был из тех людей, перед которым нельзя было показывать слабость или излишнюю сердечность. Как можно больше сверкающих камней и холодных взглядов, – как сказал ей накануне Генрих. «Моя дорогая, я уверен, ты сможешь его поразить. Он должен мне завидовать. Пусть у него больше французской земли, чем у самого короля, но зато он никогда не сможет обладать столь прелестной женщиной, как моя жена!». Анне, конечно, были лестны подобные речи, но лучше бы он доказывал свою любовь на деле, в спальне, чем на словах и перед своими вассалами. Хотя за столько лет она уже привыкла к своему положению жены-девственницы. Оно ее даже в какой-то мере начало устраивать. Никаких волнений. Никаких сожалений. А для страсти у нее, в конце концов, есть охота и книги. Конечно, ребенок, наследник престола, упрочил бы ее положение и придал бы больше смысла ее женскому существованию, но на все есть воля Божья. Анна еще раз перекрестилась и двинулась вслед за дамами вон из комнаты. Они наперебой спешили удивить Анну новостями и сплетнями вперемешку.

– Он – красавчик, этот Рауль Валуа. Самый настоящий сердцеед. В прошлом месяце умерла его жена, так что этот вдовец – самый лакомый кусочек во всей Франции.

– Уж не ты ли разеваешь рот на этот кусочек, милочка? Как бы не застрял он в тебе, как в болотах Нормандии, – язвила худющая Агнесс, намекая на излишнюю пышнотелость своей подруги. – Еще десять лет назад этот благопристойный отец многочисленного семейства покушался на жизнь и королевство вашего мужа, сударыня. Но получил достойный урок, изобразил из себя провинившегося, покаявшегося и исправившегося мальчишку именно в такой очередности.

– Но ты же не станешь отрицать, что он несметно богат, молод и соблазнителен, – парировала ничуть не обидевшаяся Берта. – К тому же, он – настоящий воин-завоеватель, галантный рыцарь и просто приятный собеседник. – Девушка плотоядно облизнула свои мясистые губы.

– Дай тебе волю, Берта, так ты заглотишь его целиком! Как свиную отбивную.

Анна жестом остановила поток их вольностей. Снизу уже доносились голоса гостей, среди которых выделялся хриплый бас ее мужа и незнакомый бархатистый баритон.

– Дорогой мой Рауль, наконец, вы изволили посетить наши скромные владения, – намекал Генрих на графство Валуа, славившееся своим богатством. – Вырвались из своей неприступной крепости, словно после нескольких лет заключения.

– Так и есть. Так и есть. Меня держали буквально на хлебе и воде и заставляли делать детей одного за другим, – расхохотался граф, в свою очередь, намекая на бездетность короля.

Обменявшись парой колкостей, мужчины благодушно уселись перед камином за чарочкой вина. Им было что обсудить. Герцог Нормандии Вильгельм II, этот маленький завоеватель, которого Генрих самолично посвятил в рыцари и возвел в титул герцога, что-то слишком возгордился и возжаждал независимости не только от своих баронов, но и от своего сюзерена. Рауль надеялся в этой войне получить свою долю выгоды, поэтому с удовольствием разжигал ненависть и страхи короля.

– Подумайте только, поговаривают, что этот бастард отрубил всем жителям Алансона ноги и руки только за то, что они обозвали его скорняком.

– Почему скорняком? – удивился Генрих оскорблению, а не жестокой расправе.

– Это неважно. А важно для нас сейчас вот что, – Рауль покрутил инкрустированный драгоценными камнями кубок перед огнем. – Дядя Вильгельма хочет власти и просит у вас войск и союза в борьбе против своего племянника. Граф Анжуйский, этот грубиян и невежа, готов тоже заключить с вами договор. Мы натравим их всех друг на друга, а сами будем сидеть и ждать, что же из всей этой кутерьмы получится, и где мы сможем ухватить кусочек благословенной французской земли.

Генрих про себя восхитился хитростью и беззастенчивостью графа, а вслух сказал:

– Все это, конечно, хорошо, но кто-то должен будет за ними присматривать и направлять. А кому, как не тебе, я смогу доверить такое важное дело. Рауль, я дам тебе столько людей, сколько ты попросишь, но казна моя пуста. Если ты сможешь отвоевать нам земель, то мы поделим их поровну. Ты и я.

Де Валуа прикрыл глаза и несколько долгих минут блики огня плясали на его лице. Соблазн был велик. Тем более, сейчас никто не держал его дома. Вечно больная и умирающая Алиса все же почила, как и обещала в течение долгих лет. Дети находились под надежной опекой нянюшек и вышколенного штата прислуги. Война и походная жизнь уже грезились Раулю, когда он, открыв глаза, внезапно остолбенел от дивного видения: по длинной витой лестнице спускалась светловолосая богиня. Укутанная в меха и драгоценности, она разливала вокруг себя сияние и тепло.

Мужчины поднялись навстречу дамам. Генрих подал королеве руку и подвел ее к графу.

– Рауль, представляю вам мою жену Анну. Она необыкновенна умна и, как и вы, любит до чрезвычайности охоту.

– Рада видеть вас в нашем доме. И соболезную вашей недавней потере. – Анна медленно подняла свои тяжелые ресницы и посмотрела на него пристально. Он, словно мальчишка, не знал, что сказать. У него отнялся дар речи. У того, который мог заговорить галантностями весь французский двор так, что за ним табунами ходили не только молоденькие девчонки, но и их зрелые матроны мамаши. У того, кто лил мед в их нежные уши и раскаленное олово на их сердца. В то время, как его сердце оставалось холодным и бездвижным. Теперь оно трепыхалось, словно маленький, пойманный в сети зверек.

– И я бесконечно рад, сударыня. Надеюсь, что завтра вы окажете нам честь присутствовать на псовой охоте, которую ваш супруг устраивает в честь моего приезда.

Анна радостно вспыхнула и бросила быстрый взгляд на Генриха. Он кивком подтвердил слова Рауля.

– Конечно, я и мой господин с удовольствием поучаствуем в забаве.

– О нет, нет, – замахал руками Генрих. – Уж позвольте мне, старому больному человеку, провести утро как обычно, в своем удобном кресле со стаканом теплого молока. Я полюбуюсь на вас из окна своей опочивальни.

Рауль поклонился, соглашаясь с доводами своего сюзерена. Анна покорно склонила голову.

– Что я люблю, дорогой мой, в русских женщинах – так это их ум, конечно же, и необыкновенную неразговорчивость. Там, где француженка нагородит целый лес бессмысленных фраз, славянка скажет лишь одно, но такое поразительное по своей меткости слово, что диву даешься – откуда в этой стране, дикой и варварской, взросли сии экзотические плоды.

Рауль усмехнулся и игриво подмигнул Анне. А когда они двинулись в обеденную залу, он успел шепнуть ей на ухо:

– Значит, дикая и варварская страна? Экзотический плод? Я желаю непременно услышать об этом из ваших собственных уст, моя королева.

Анна вздрогнула от его шепота, словно от удара хлыстом. Его дыхание лишь коснулось ее завитков, а губы пронеслись в нескольких дюймах от ее кожи. Но ощущение было такое, будто он сотворил с ней нечто до ужаса неприличное. На виду у всех. На виду у мужа. Но никто, кроме нее, ничего не заметил. Берта непрестанно вертелась у Рауля за спиной, а Агнесс корчила сладострастные рожи. Генрих планировал расстановку сил в предстоящей войне с Вильгельмом. Поток его болтовни иссяк только когда подали жаркое. Анна же ничего не могла есть. Впервые ее окатила столь горячая волна чужой страсти. И она не могла ей противиться. Ее уносило огромными волнами в открытое море. Туда, вперед, к неизведанным берегам. Она сидела за длинным столом, заставленным всевозможными яствами, и не знала, куда девать руки и глаза. Анна знала, что он смотрит на нее непозволительно долго и пристально. Так, как не должен смотреть слуга на свою госпожу. Наглым обожающим взглядом. Ни один мужчина не смел так вести себя с ней. А если бы и посмел, то она смогла бы достойно ответить, оставаясь такой же спокойной и невозмутимой, как всегда. Но он… Он что-то сделал с ней такое, что парализовал ее волю, ее душу и тело. Всего за несколько минут знакомства. Так вот он каков, этот Рауль де Крепи де Валуа. Покоритель сердец. Но она же не какая-то там дурочка горничная или глупышка Берта. Она – королева Франции. Она – дочь великого князя Киевского. Она… И снова дрожь наслаждения и страха прошла по всему ее телу.

Глава 2

Детство

Девушка с удивительно живыми и правильными чертами лица уже который час сидела в душной пыльной комнате. Она переписывала красивым аккуратным почерком летописи из жизни своих легендарных предков. Ничто не могло оторвать ее от столь увлекательного занятия, даже возбужденные голоса ее братьев, раздававшиеся внизу во дворе. Они собирались осмотреть новгородские владения старшего брата Владимира.

– Ну что, может, объездим подарок отца – твоего нового горячего жеребца, присланного из Хазарии? – в нетерпении спрашивал Святослав. Он обожал лошадей, пожалуй, даже больше, чем женщин, которых у него было великое множество. Влюбчивый и порывистый, он не был сластолюбцем. Всех своих возлюбленных он по-настоящему обожал и боготворил. А когда приходила пора расставаться, то одаривал роскошным приданым и мужем по ее выбору. Только породистые жеребцы могли оспаривать свое право первенства у лучших красавиц Киева.

– Не сейчас, брат мой. Он еще совершенно не объезжен. А на мне лежит ответственность за управление целой вотчиной, – говорил Владимир, усаживаясь на любимую коротконогую лошадку по кличке Брыкало.

– Неужели ты все еще ездишь на этой кляче? – воскликнул Изяслав. – Я думал, что она уже померла лет семь тому назад.

– Братец, для наших полей выносливость и покладистость – самые ценные качества, какие могут быть в животном.

– И в жене, да? – рассмеялся Изяслав. – Кажется, я знаю одну подходящую девицу. Она сейчас у меня в спальне подушки взбивает. С крупным крепким задом и такая покорная, что тебе и не снилось.

Анна слышит хохот и удаляющийся топот копыт. Ей нравится общество ее братьев больше, чем скучные посиделки на женской половине. Вышивке и глупым сплетням она предпочитает фехтование и охоту. Но истории, которые она узнает из книг и от своих учителей, – для нее не менее увлекательны. Знаменитые предки с чарующими именами и такими жестокими характерами. На самом верху их родословного дерева – загадочная и грандиозная фигура князя Рюрика. Вот он в блистающих доспехах и на могучем коне скачет княжить сюда, в Новгород. Но откуда он прибыл? Куда исчез? То ли варяг, то ли норманн. Анна путается во всех этих легендарных преданиях и именах. Начинает снова. Это ее предки. Ее кровь. Девушка лишь на мгновение отрывается от книги, услыхав за окном радостные возгласы дворни. Значит, приехал кто-то из знатных гостей. Будет пир и представления. Она пытается сдержать свою неуемную радость. Но кто же это может быть? Во всеобщем гомоне трудно различить знакомый голос.

– Рыцарь приехал! С мешками золота. Вот это добыча!

– Будет вам ужо сегодня угощеньице, – раздается громкий бас. – Наш хозяин получил знатную награду за свое служение.

«Кто бы это мог быть?» – мучается Анна. И знания не идут в ее светлую головку. Но строгий взгляд учителя возвращает девушку к действительности.

– Ах, княжна, если вы и дальше так будете мечтать, то никогда не овладеете науками. Говорил же я вашему батюшке, что женщины – существа слабовольные и необучаемые. Им бы только драгоценностями себя увешивать, да перед зеркалами вертеться.

И изящный пальчик, унизанный кольцами, слегка подпрыгивая от обиды, спускается по генеалогическому древу на одну веточку вниз. Вот жена Игоря Рюриковича – мудрая княжна Ольга. Суровая, в монашеских одеяниях, смотрит на нее словно укоряет за праздные мысли. Первая, но не последняя жена, по существовавшему тогда языческому обычаю многоженства. Мало кто знает, что до замужества имя ее было – Прекраса. А имя Ольга дал ей вещий Олег, опекун малолетнего Игоря. И на момент сватовства ей было всего 12 лет. Совсем девочка, а уже княжна. Анна в ее возрасте еще с куклами нянькалась. А Ольге пришлось пережить жестокое убийство собственного мужа. Она осталась совсем одна, окруженная врагами, с малолетним сыном, которого во что бы то ни стало нужно было уберечь. И ей хватило сил не только взять власть в свои руки, но и отомстить убийцам.

– Она была не только мудрой властительницей, но и самой первой из всех правителей Руси приняла христианство и крестилась. За что твой дед, Владимир Креститель, стал почитать ее как святую.

Анна и сама видела ее светящиеся нетленные мощи. В церкви Святой Богородицы в Киеве, где установлен гроб со специальным окошечком. Только истинно верующим дано узреть сие чудо, остальные же не видят ничего.

Еще старательнее заскрипело перо в руках юной девушки. Вот ее бабушка – гордая полоцкая княжна Рогнеда. Она была просватана за великого князя киевского Ярополка Святославовича. Владимир, князь Новогородский, тоже сватался к ней, но получил унизительный отказ, так как был всего лишь сыном наложницы Малуши, рабыни княгини Ольги. Тогда он захватил Киев и Полоцк, изнасиловал Рогнеду в присутствии ее родителей, убил отца и двух братьев и насильно взял в жены. Дед Владимир Красное Солнышко был самым ярым из язычников. Великий распутник имел тысячу наложниц в Киеве и такое же количество замужних женщин и девиц в каждом из городов, где побывал. Но в 987 году он принял решение о Крещении Руси, распустил весь свой гарем, разбил языческих идолов и вытребовал себе под угрозой войны византийскую принцессу Анну. Примерно в это же время Рогнеда, долго лелеявшая в себе план мести, попыталась убить ненавистного супруга, однако неудачно. Ее непременно ждала бы жестокая расправа, если бы не защита маленького сына. Владимир смилостивился и отправил неукротимую княжну с ее детьми в полоцкие земли. Анна подумала, как ее бабке жилось с детьми ненавистного супруга. Как она могла любить их, вопреки всему, вопреки насилию и жестокости. Сейчас, хоть женщине и не принадлежало право выбора, все же супруг был, как правило, воспитанным европейским монархом и уважал права своей второй половины.

Анна подняла голову, вскинув дерзкий подбородок – наследие своей бабушки. Она не смущалась столь неблаговидными поступками прародителей. Мужчины были настоящими язычниками-воинами. Храбрыми и трусливыми одновременно, щедрыми и скупыми, мстительными, лживыми, изворотливыми интриганами. А женщины были властными и гордыми. Непокорными кобылицами, к старости успокаивающими свою сущность под монашеским покрывалом. Анна с радостью вобрала в себя все их пороки и добродетели. Она наслаждалась жизнью и не боялась ее. И золотые локоны снова опустилась к трагическим и славным письменам прошлого и настоящего.

Говорили, что у ее отца была еще одна жена. Ее взял в плен польский король Болеслав I. Вместе с другими женщинами из царского рода. Так он отомстил сестре Ярослава Предславе. Когда-то она отказала этому толстому и неряшливому поляку. Он затаил обиду на целых десять лет. И когда представилась такая возможность, захватил Киев и вывез к себе на родину вместе с Предславой ее мачеху и восемь сестер. В том числе и жену ее отца, которая где-то там и сгинула. Весьма удобно, – подумалось Анне не без злорадства. Стратегически важные браки могли спасать и уничтожать целые империи. А Ярославу на тот момент необходим был союз со Швецией.

«Предслава была необыкновенной красавицей. И не только толстяк Болеслав соблазнялся ее прелестями. Но всем она отказала. И жила только ради твоего отца, Аннушка. Была на его стороне во всех междоусобицах. А он из плена ее не стал выкупать. Нехорошо он поступил. Хоть и из политических соображений. Дабы позиции мятежного брата Святополка не усиливать. Вот и пришлось бедняжечке коротать свой век сперва в наложницах у прелюбодея-поляка, а затем пленницей вместе с сестрами во дворце на Ледницком острове», – так шепотом рассказывала ей старая нянюшка ее отца.

А учитель продолжал нудным голосом рассказывать официальную и сухую версию произошедшего.

– Сводная сестра Ярослава Мудрого Мария-Добронега после смерти Болеслава I Храброго удостоилась чести быть просватанной за молодого польского царевича Казимира.

Анна тоскливо смотрела в окно. И вдруг, словно в ответ на ее невысказанную просьбу, в комнату, заполненную тишиной, пылью и книгами, ворвался порыв весеннего ветра, а вместе с ним и неугомонный мальчишка – ее любимый младший брат Игорь. Потом еще, еще и еще. И вот уже все ее братья тут – старший, самый серьезный Владимир, весельчак и красавчик Изяслав, Святослав, Всеволод, Вячеслав. Толкаются, хохочут. Потные, раскрасневшиеся после долгой скачки в полях, они хватают Анну за руки и наперебой рассказывают, что приехал Харальд и снова на коленях умоляет отца отдать ему среднюю дочь Елизавету.

– Представляешь, сестренка, он привез во-оот такой воз с сокровищами, – с восторгом рассказывает 10-летний Игорь. – Я залез в него и стащил, смотри, вот, монетку.

Анна в шутку шлепает брата по рукам.

– Ах, ты, маленький воришка. Ну-ка поди верни все обратно, не то я рассержусь. Не положено так проказничать детям княжеского рода.

Но Игорь только ухмыльнулся и спрятал монетку обратно.

– Пойдем с нами, Анна. Хватит сидеть в этом темном чулане, – Изяслав пренебрежительно обвел руками комнату. – Сейчас пойдет главное веселье. Харальд наверняка опять сочинил нашей сестренке какую-нибудь из своих скандинавских вис.

– Как ты думаешь, на этот раз отец будет к нему более благосклонен? – опасливо спросила Анна. Харальд нравится маленькой Анне. И она даже немного ревнует его к всегда холодной и неприступной Елизавете. Почему она не кинется вместе с Харальдом к ногам отца и не упросит его сжалиться над ними! Но сестра ни жестом, ни взглядом не показывает своего огорчения при очередном отказе. Вот их старшая сестра Анастасия уже замужем за венгерским герцогом Андрашем, хоть он и не вернул себе еще престол и тоже находится в бегах вместе со своими братьями, живя в Киеве из милости Ярослава. Про его отца-язычника рассказывали страшные вещи – будто перед смертью венгерский король Иштван сперва ослепил его, а потом налил в уши расплавленное олово. Такие истории дети рассказывали друг другу по вечерам, как сказки о чудовищах.

Изяслав обнимает Анну одной рукой и выводит из покоев, шепча ей на ухо: «Теперь Харольд, конечно, уже не столь нищ, но все еще бездомен. Так что, не переживай, сестренка. У тебя еще есть время, чтобы повзрослеть». Анна сердито скидывает с себя его руку.

– Не выдумывай, братишка! Мне абсолютно все равно, что там происходит между Харальдом и Елизаветой.

Уже 10 лет Харальд служит византийскому императору и копит богатства, чтобы добиться руки средней дочери Ярослава. Анна знает, что хотя Харальд – младший брат покойного Олафа II, короля Норвегии и наследник престола, он был изгнан из своей страны и нашел приют в дружине ее отца. Когда-нибудь он вернется на родину и заберет силой все, что ему положено. И даже больше. Харальд всегда так говорит. Он – суровый скандинавский викинг. И от своего не отступает.

Вместе с братьями Анна вихрем уносится из своей комнатки в многочисленные извилистые ходы Ярославова двора, где каждому отпрыску княжеского рода выделены свои покои. Она вприпрыжку скачет по деревянным лестницам, не замечая никого вокруг, мечтая вскочить на самую непослушную и быструю лошадь и показать Харальду, какая она смелая и насколько лучше своей тихой и застенчивой сестры. Но вдруг ее останавливает резкий, как удар хлыста, окрик. Ее мать. Шведская принцесса с каменным именем Ингигред. Конечно, для всех она – Ирина. Княгиня Киевской Руси. Но Анна видит ее такой же, как она, молодой девушкой, ждущей на берегу реки своего жениха – короля Норвегии Олафа II. А он тоскливо смотрит на нее с другого берега. Но не получит. Шведский король уже выдал свою дочь за князя Новгородского Ярослава. Придется Олафу довольствоваться ее сестрой Астрид. А еще слышала Анна злые слухи за своей спиной, что, когда Олаф со своим сыном гостил в Новгороде, шведка не упустила возможности возобновить свою давнюю любовную страсть. И что дети-то не все кровь от крови Ярославичи. Неужели это правда? Краска прилила к лицу Анны. Гнев и бешенство овладели ей, когда вспомнила она все эти намеки про брата Владимира. Не может быть! Это лишь гнусные сплетни, ведь иначе не жили бы так спокойно при дворе сын и жена Олафа.

Мать собирает своих детей и ведет в залу, где уже сидит довольный отец и еще более довольный Харальд. Он крепко держит за руку опустившую голову Елизавету.

– Дети, – говорит отец, – Сегодня будет пир в честь бракосочетания вашей сестры Елизаветы и рыцаря Харальда. Прошу всех вас отложить свои дела и порадоваться вместе с нами счастливому событию.

Анна понимает, что вот и свершился еще один важный для их семьи династический брак. Она тоже мечтает когда-нибудь прославить свой род. И ей, как женщине, доступен только один способ сделать это – удачно выйти замуж. Сейчас девушка уверена, что это будет такой же вот сильный и уверенный в себе мужчина, как тот викинг, что стоит рядом с ее сестрой. Она больше не завидует. Она подождет. А пока можно порадоваться за Елизавету. Она подойдет к ней и поцелует крепко-крепко. Скоро у них у всех будет по своему королю. У нее, конечно, – самый красивый. На белом коне, светловолосый и голубоглазый, он прискачет за ней из дальних стран, увезет к себе навсегда и будет любить сильно-сильно. Анна так зажмурила глаза, что в голове пошли расплывчатые цветные круги. Нет! Не время мечтать. Она должна стать достойной его выбора. Греческий, латынь, математика, история. Она будет еще усердней заниматься. Фехтование, пение, рисование. Наука врачевания всегда пригодится – ею тоже нельзя пренебрегать. И обязательно – европейский этикет. Никто не скажет, что Киевская Русь – захудалое государство, где живут глупые необразованные женщины, которые не умеют вести себя при дворе.

Глава 3

Первое и второе посольства

Епископ шалонский Роже хитро смотрел на Ярослава своими заплывшими глазками.

– Вот увидите, ваша дочь будет купаться в роскоши и почете. Наш король, несмотря на возраст, все еще статный и здоровый мужчина. Ему нужен наследник. А в европейских государствах куда не плюнь – везде кузины. Папа же запретил родственные браки вплоть до седьмого колена. Анна – девица хоть куда, – епископ плотоядно облизнул свои мясистые губы, – и наверняка придется по вкусу нашему сеньору.

Ярослава на данный момент совершенно не интересовало, придется ли по нраву его дочь французскому монарху или нет. Куда больше его занимали политические мотивы сего брака. На кону стоял союз со Священной Римской империей в лице короля Германии, Италии и Бургундии Генрихом III. Надежды были шаткими и призрачными, но пока они все же существовали, Ярослав, как мог, старался в разговоре с Роже уклониться от прямого ответа.

– Понимаешь, друг мой, невеста наша еще совсем юна. Всего-то 14 годков ей минуло этим летом. Вот пусть подрастет немного, окрепнет, там и посмотрим.

Неповоротливый епископ, не двигаясь, сидел в кресле. Его толстые мясистые ручки висели по бокам, словно колбаски. Лживые глазки сощурились еще больше. Так, что их и разглядеть-то было совершенно невозможно. Он понимал, что его посольство обречено, но раздумывал, как бы ему извлечь хоть малую выгоду, получить, так сказать, залог.

– Мой король будет сильно-сильно разочарован. Боюсь, что он не сможет ждать долго, ведь его годы утекают, а страна и народ могут остаться сиротами. Вы можете поручиться, что ваша дочь достанется ему? В случае благоприятного исхода все ценные вещи, что вы пожелаете отдать нам на хранение, пойдут в приданое Анны.

Жадность шалонского епископа ни для кого не была секретом. И Ярослав не видел в том никакого порока. Да, он готов наполнить их возы шкурами, утварью и золотом. Если брак с Генрихом III все же не случится, то Генрих I будет наилучшим вариантом.

Князь и французский посол расстались добрыми друзьями, удовлетворенные разговором и результатом. Роже вез домой богатства, а Ярославу давалась отсрочка на то, чтобы заманить в свои сети самого влиятельнейшего короля в Европе. И когда через четыре года в Киев вернулись свадебные гонцы из Франции, князь всея Руси принял их с распростертыми объятиями. Весь мир уже знал, что Генрих III, несмотря на родственные связи и вопреки запрету святой церкви, отдал предпочтение Агнесе де Пуатье, дочери Вильгельма V. Она помогла ему укрепить связи среди французской знати. Далекая славянская невеста оказалась ему не нужна. Этим тотчас же воспользовался Генрих I. На этот раз он отправил в Киев своего лучшего советника и образованнейшего человека – епископа Готье Савуара. В противовес предшественнику он был необычайно тощ. Раздававший все свои немногочисленные средства нуждающимся, Готье оказался весьма приятным светским человеком, способным поддержать беседу на любом уровне – от жалоб бездомной нищенки или шуток какого-нибудь подвыпившего ремесленника до галантных комплиментов дамам королевских кровей. Он сразу понял политику киевского князя и не стал расхваливать богатства и внешние данные своего короля. Готье раскрыл подробную карту с границами всех европейских государств. Он ткнул сухим, как палка, пальцем туда и туда, обращая внимание Ярослава на хищнические продвижения германского кайзера и убеждая, что лишь Франции под силу сдержать разыгравшийся аппетит Генриха III. Епископ кратко напомнил историю династии Капетингов, к которой принадлежал Генрих I, и которая была лишь не намного моложе Рюриковичей. Упомянул о кровных связях короля со всеми значимыми европейскими монархами. Его острый взгляд впивался в лицо медлительного Ярослава, словно ища на нем ответы на все еще незаданные вопросы. Но князь не спешил радовать высокопоставленного посла, хотя решение было принято уже давно. Он загадочно хмыкал и шевелил густыми седыми бровями.

– Ну что же, гость дорогой, я все поглядел, послушал. Теперь пришло время подумать. И попировать. – Ярослав встал, и за ним встали Готье Савуар и многочисленная рать бояр, скромно сидевшая до того по лавкам.

А от дверей тотчас же отлетел быстроногий худенький подросток и кинулся в опочивальню к Анне, где она уже в нетерпении ждала его.

– Ну что? Ну как? Говори же скорей, что ответил отец? – Тормошила она своего младшего брата.

– Да ничего, – отдышавшись, ответил Игорь.

– Как ничего?

– На пир всех пригласил.

– Ну, значит, все сладилось, – заохала сидевшая в углу на кованом тяжелом сундуке нянюшка.

Анна от неожиданности опустилась на кровать.

– Как так сладилось? Что вы говорите, моя бедная старая нянюшка? Неужто вот так сразу и меня в чужое королевство за тридевять земель… – Анна чуть не заплакала.

– Дуреха, радуйся, в золоте да в почете будешь купаться. Это тебе не польское захолустье и не ледяные фьорды.

Анна утерла слезы и подошла к окну. Вдалеке виднелся Софийский собор – любимое детище ее отца. А внизу во дворе вовсю шли приготовления к вечернему празднеству. Сновали туда-сюда слуги да служанки, поварихи да посудомойки. Носили утварь и запасы. Да, не каждый день выдает князь свою дочь за французского монарха.

А на следующий день Анну Ярославну уже провожали в далекий путь. Никогда больше не свидеться ей ни с батюшкой, ни с матушкой, ни с дорогими братьями. Глаза ее выплакали столько слез, что уже больше не могли выдавить ни единой слезинки. Сухие, красные и воспаленные они бесчувственно смотрели на провожающую родню. И только лишь любимый Изяслав, прижавший ее на прощание к сердцу, снова пробудил горькие чувства.

– Как же, как же я там одна, а, братец? – Забилась Анна в рыданиях. – А вдруг он окажется злым человеком? Вдруг я не справлюсь? Вдруг меня не полюбят и прогонят обратно?

– Не бойся ничего, сестрица, – утешал ее Изяслав. – Ты справишься. Помнишь, как ты оседлала того хазарского жеребца, хоть и влетело тебе потом за это от папаши? Тебя, наверное, потом целый месяц на охоту не отпускали.

– Три, – улыбаясь сквозь слезы, поправила Анна. – Три месяца.

И кортеж двинулся в путь. Впереди ехал лихой наездник рыцарь Гослен де Шони. За ним медленно тянулись возы с подарками от киевского князя – приданое дочери, а уж почти в самом конце двигалась повозка с печально поникшей Анной. Рядом на старой гнедой кобыле ехал епископ Савуар. Он как мог пытался утешить девушку. Рассказывал ей легенды о предках короля. О деде, основателе королевской династии – Гуго Капете, об отце – Роберте Благочестивом и его мытарствах с женами.

– Генриху, как и его отцу когда-то, не везет с женами. Его первая невеста – юная и прекрасная Матильда, дочь императора Священной Римской империи, – скончалась, даже не успев повидать своего нареченного. В том же году Генриха, спасая от горя и без какого-либо участия с его стороны, обручили с 10-летней девочкой – тоже Матильдой, но уже скромной дочерью маркграфа.

Готье замолчал, выжидая, проявит ли Анна интерес к его истории, или она слушает его просто из вежливости. Слезы девушки, действительно, высохли. Она с жадным любопытством смотрела на епископа.

– Так что же случилось с этой маленькой девочкой?

– К сожалению, она умерла через десять лет. Роды были сложными. Малыш слишком большой… Но оставим эти подробности. Они не для нежных ушек юных дам. Матильда отправилась на небо к ангелам, а вы здесь, вполне себе живая и бесконечно очаровательная. – Готье подъехал к повозке и поцеловал ее руку. Девушка звонко рассмеялась. Словно солнышко вышло из-за туч и осветило яркую зелень леса. Даже рыцарь Гослен слегка поотстал, чтобы поучаствовать в беседе. Он спел несколько героических баллад, бряцая в такт своей кольчугой.

Так незаметно, в песнях и сказках, караван добрался до польских границ, где Анна остановилась на несколько дней у своей тетки Добронеги и ее мужа королевича Казимира. Они ласково приняли свою племянницу. Закормили разными яствами ее и все посольство, и уложили на мягкие пуховые перины. Добронега шептала ночью Анне на ухо: «Ты не переживай-то больно, моя деточка. Мой муж как-то видел твоего жениха. Он ничего такой из себя, мужчина статный – чернобородый и черноволосый. Как и ты, любит охоту, кстати. Или любил, когда был молод. Теперь-то на уме у него одни походы да распри с вассалами… Но ничего, ты – девка красивая, сразу возьмешь его в оборот. Понимаешь, что к чему?».

Анна сонно кивала головой, но ничего не понимала. Не понимала она того, что тетка хочет, чтобы девушка тайно шпионила за своим мужем и доносила на него в письмах польской родне. Ее мысли были свежи и чисты, как утренняя роса. Мечты уносили ее то в родной дом к милым братьям и книгам, то к неведомому королю – смутной темной тени, маячившей где-то впереди.

По прошествии нескольких долгих месяцев, через Чехию по спокойным водам Дуная, славянская невеста добралась в Регенсбург, и отправилась далее на запад – в город Реймс, где их с нетерпением уже ждал Генрих.

Глава 4

Встреча в Реймсе

Король, взрослый, сорокалетний мужчина, стеснялся и пылал, как маков цвет. Его пугала предстоящая встреча с заморской невестой.

– Генри, перестань ходить из угла в угол. Ты закрываешь мне вид вон на те две прекрасные груди, что готовы выскочить мне прямо в руки, словно спелые яблочки, – недовольно ворчал граф де Валуа. Он согласился сопровождать своего сюзерена в Реймс только для того, чтобы подальше от своей ревнивой женушки на свободе вкусить все запретные плоды, которые предложит ему город Реймс и окрестности. – В конце концов, не укусит же она тебя. Ну, посмотрите друг на друга, обменяетесь парой любезностей и адьос. До самой свадьбы ты будешь счастливым человеком.

– Рауль, – мрачно говорил Генрих. – Ты плохо знаешь женщин. Вернее, ты слишком хорошо их знаешь с одной стороны.

– С самой лучшей, доложу я вам, мой господин, – лукаво заметил граф.

– Хорошо, пусть с самой лучшей. А я – с самой худшей. Еще не было дня, чтобы я был счастлив с женщиной. Они приносили мне одни несчастья. Все мои надежды разбивались. Первая, Матильда, разбила мою надежду на любовь, а вторая – на наследника.

– Третий раз непременно должно повезти. Иди и побеждай. Представь, что она – неприступная крепость, которую тебе нужно взять. Ведь это-то у тебя хорошо получается. И помни, женщины любят решительных мужчин. Я, например, уже иду в атаку.

Рауль откланялся своему королю и удалился в темный чулан вслед за выбранной красоткой. Генрих тяжело вздохнул и, натянув шляпу, отправился навстречу судьбе. А судьба уже ждала его, затянутая в парадные одежды, она сидела на кончике стула в Реймском дворце. Вчера вечером ее новые подруги нашептали ей столько глупостей, что она не знала, что и думать. Они говорили, что Генрих – мрачный и молчаливый, что у него густая страшная черная борода, что он ненавидит женщин и предпочитает проводить время в обществе молоденьких симпатичных пажей. Если бы сейчас с Анной был ее наставник и друг Готье Савуар, он бы в момент развеял все ее сомнения. Он бы посмеялся над пересудами глупых придворных дам и рассказал ей еще одну поучительную историю, под которую так хорошо и мирно засыпалось ей в пути. Но как назло епископа вызвали по важным делам в родной город. Кажется, там его родня в очередной раз что-то не поделила и требовала присутствия всех родственников на большом семейном совете. Готье еще, смеясь, все это рассказывал Анне накануне, считая, что оставляет девушку в самом радужном настроении, полностью успокоенной и подготовленной к встрече с будущим супругом. И вот теперь она сидела как на иголках, не смея двинуться уже в течение часа. Ожидание изрядно затянулось, и молодая невеста оказалась настолько измученной и подавленной, что когда Генрих наконец вошел в раскрытые двери парадной залы, она практически падала в обморок. Все представлялось ей как во сне. Сквозь непробиваемый туман она поздоровалась с монархом. И продолжала стоять, как каменное изваяние – на большее ее сил уже не хватало. Генрих тоже, в свою очередь, сконфузившись холодностью и молчанием невесты, приуныл. Так они постояли друг напротив друга еще несколько долгих минут, а затем король попрощался.

«Ну что ж, – думал он, – надеюсь, она хотя бы плодовита, и я смогу наконец-таки одарить свои земли наследником».

По первой встрече у него сложилось впечатление, что девушка дика, глупа и некрасива. Но он не привык выбирать себе женщин сам. Он лишь довольствовался тем, что ему предлагали мудрые советники. Поэтому, когда вечером он встретился с Раулем за ужином, то сообщил, что невеста, хоть и не блещет достоинствами, вполне себе так ничего, для вынашивания наследника сойдет.

– Как же так? – Вскричал удивленный Рауль. – Все вокруг в один голос твердят, что она подобна ангелу ликом. Что ум ее в остроте соперничает лишь с умом нашего милого друга епископа Савуара. Только сегодня я уже от нескольких людей слышал, как они восхваляли доброту и приветливость будущей королевы.

– Все ложь, мой друг, все ложь, – печально сказал король. – Но и это уже не важно.

А Анна в это время плакала, зарывшись в подушку. Она кусала свои губы в кровь, чтобы не зарыдать в голос и не разбудить привезенную с собой из Киева нянюшку. Неужели вот этот грубый человек и будет ее избранником на всю оставшуюся жизнь? И никогда никто, подобный герою ее детских снов Харальду Храброму, не придет, чтобы утешить ее своей нежностью и любовью. Изо дня в день только черствость и ненависть, обида и злость. Такова жизнь с нелюбимым человеком.

Глава 5

Бракосочетание и коронация

Торжественное бракосочетание проходило в Реймском кафедральном соборе Сен-Реми. Невеста была очаровательна в пышных одеждах, украшенных тонкой вышивкой и драгоценными камнями. Ее лицо дышало величием и спокойствием. Накануне из родных краев вернулся Готье. Но он уже нашел Анну такой – успокоившейся, словно глубоко внутри себя на что-то решившейся и с чем-то смирившейся. Она выплакала свою юность и свои мечты. Теперь в ее сердце теплилась одна лишь надежда – отдать всю свою любовь детям и этой стране, которая так ласково и с радостью приняла ее.

На последовавшей затем коронации в церкви Святого Креста Анна, воспользовавшись неграмотностью своего супруга, присягала на славянской библии, написанной кириллицей. Никто, кроме Готье, не знал о ее маленьком обмане. А Анна наслаждалась своей незримой победой.

– Но, моя госпожа, какая вам выгода в этом подлоге? А не дай Бог проныры-епископы проведают обо всем. Может случиться скандал. – Готье нервно расхаживал перед Анной, ломая сухие костяшки пальцев. Девушка сидела перед окном с вышиванием – странно, но только здесь, в чужой стране, она полюбила это скучное занятие, столь презираемое ею в родном доме. Монотонное движение рук успокаивало ее и не мешало думать.

– Епископ, друг мой, позвольте мне эту крошечную вольность. Я уверяю вас, никто ничего не заметит. Все будут увлечены процессом, обсуждением нарядов и моих телесных достоинств. Кто будет заглядывать в мою книгу.

И действительно, все прошло как по маслу. Бракосочетание, на котором французский народ, наконец, воочию смог увидеть свою новую королеву и воздать ей почести по заслуге.

– А заморская царевна-то – ничего себе. Хоть и тощевата, да откормить – дело плевое, – ворчал себе под нос крестьянин в засаленных штанах и куртке.

– Зато уж добрая до смерти. Всем беднякам кидает из окошка монетки, да улыбается всегда так, что на сердце светлеет, – говорил одна дородная женщина своей подруге, старавшейся подняться на цыпочках повыше, чтоб увидеть хоть краешек шикарного подвенечного платья.

– Нашему королю нужно что-нибудь поболе, чем доброта, чтоб заманить его к себе в кровать. А с другой стороны тело-то у нее, поди, совсем, как у мальчика… – хихикнув, сказала одна дама в годах с неприлично низким декольте.

Анна не знала, как выдержала все необходимые церемонии. Она еле держалась на ногах, когда дело дошло до свадебного пира. Рядом с ней сидел неразговорчивый и мрачный Генрих. Он много ел и пил. И ни разу не взглянул на жену. Анна ничего не видела из-за застилавшей ее взор обиды. Вокруг сидели разгоряченные вином и обильной едой придворные дамы и рыцари. Священнослужители услаждали их слух скабрезными анекдотами из жизни монахов и монахинь. Пажи сновали меж гостями, всегда готовые услужить. Одного из них – смазливого молоденького мальчика, остановил Генрих и с жаром зашептал что-то на ухо. Паж угодливо улыбался и вертелся, как угорь, в крепко сжатых пальцах короля. Анна вспомнила все те грязные намеки, которые ей делали Берта и Агнесс, и еще пристальней вгляделась в своего мужа. Но тот уже отпустил пажа и снова принялся поглощать яства, запивая их немереным количеством красного вина. Его рот мокро блестел, а в бороде застряли кусочки пищи.

Вскоре королеву увели из-за стола готовить к первой брачной ночи. На прощание все господа за столом подняли в честь нее тост и осушили кубки. Рыцарь Гослен спросил у клюющего носом Генриха, куда подевался Рауль, и почему его не видно было ни на одной церемонии.

– Неужели женушка потеряла терпение окончательно и заперла его в одной из своих кладовых?

Среди мужской половины пирующих раздался понимающий хохот. Все знали, насколько сварлива и некрасива графиня де Бар-сюр-Об. Рауль отнюдь не был первым ее мужем. Она успела свести в могилу еще двух. Мужчин она пленяла не столько физическими данными, сколько богатством, знатностью и необыкновенной плодовитостью. Только графу де Валуа она родила пятерых, не считая детей от предыдущих браков. Старая, толстая, вечно подозрительная, она наводила на своего мужа страх и скуку. Но он был благодарен ей за земли и почет, что она принесла его имени, и за детей.

– Я недавно видел нашего Рауля в обнимку с горячей потаскушкой из Нижних кварталов. Наверное, это из ее постели он не вылезает третий день. – Добавил смешливый рыцарь из свиты Гослена.

Как бы то ни было, а Рауль умеет найти подход к женщине. Еще не было случая, чтобы какая-нибудь из них ему отказала.

Внезапно король поднял голову, обвел стол мутным взором и попытался встать. Несколько пажей кинулись поддержать своего господина, но он жестом остановил их и медленно двинулся прочь из залы.

В это время Анну в королевской опочивальне разоблачали придворные дамы. Они весело шутили и давали юной девушке наставления.

– В этом деле главное что – закрыть глаза и представить себе какого-нибудь красивого могучего рыцаря, который пару дней назад строил вам глазки.

– Какого рыцаря? – удивилась Анна.

– Не важно, – продолжала Агнесс, худенькая девушка, недавно выданная замуж за стареющего барона и оттого имеющая вид опытной зрелой женщины, прожившей в браке не один десяток лет. – Это я так, для примера.

Берта – веселая толстушка, задорно фыркнула и тут же прикрыла рот надушенным платочком, как ее учила строгая маман. Берте было всего пятнадцать, но она уже считалась невестой на выданье. Ее соблазнительно выпирающие из платьев формы вовсю твердили об этом.

– Дальше я, пожалуй, сама, – отпустила Анна девушек, понимая, что им нестерпимо хочется порезвиться на пиру, тем более там сейчас началось самое веселье. Без короля торжество приобрело более разгульный и свободный характер. Дамы строили глазки приглянувшимся рыцарям, и вскоре те уводили их подальше от любопытных глаз. Люди постарше заводили разговоры о былых временах или же слушали заезжих менестрелей. Некоторые засыпали, сидя на лавках, и храпели так, что блюда на столе начинали дребезжать.

Анна лежала одна на огромной королевской кровати, застеленной шелковыми простынями и укрытая дорогими мехами. И она не понимала, что происходит, почему к ней никто не приходит. Ей не так было страшно терять девственность, как оказаться совершенно одной вот так, в ее первую брачную ночь. Абсолютно обнаженная, умащенная ароматными маслами и… никому не нужная. Хотелось или заплакать, или разбить что-нибудь. Как мог король забыть о своих обязанностях?! Это ему нужно больше, чем ей. Сделать ребенка и заниматься своими делами: ходить в походы, любезничать с пажами, издавать указы. Анна завернулась в накидку, отороченную горностаем, и села у окна. Ее мысли плавно перебегали от воспоминаний детства к сегодняшней ночи и завтрашнему дню. Ее глаза уже начинали слипаться, когда вдруг за дверью раздался странный шум, а потом в комнату ввалился совершенно не держащийся на ногах Генрих. Он молча посмотрел на пустую кровать, затем на Анну, испуганно сжавшуюся в кресле.

– Пойдем!

Король небрежно бросил корону на столик и рухнул на кровать, не снимая сапог. Анна еще немного подождала, надеясь, что сейчас раздастся раскатистый храп и ей не придется исполнять свой долг именно так – с пьяным в стельку мужчиной.

– Ну что ты там копаешься? Я жду. – Недовольно проворчал Генрих.

Анна робко подошла к кровати.

– Сними с меня сапоги.

Девушка нагнулась и попыталась стащить огромный сапог, но он не давался ее нежным слабым рукам. От усилия она раскраснелась, а ее накидка распахнулась, обнажив две маленькие упругие груди. Генрих протер глаза. Кто эта нимфа, что стоит сейчас перед ним? Неужели вино настолько опьянило его, что даже собственная дурнушка-жена кажется ему невиданной красавицей?

– Ну-ка подойди поближе, – приказал он девушке. – Да оставь мои ноги в покое! Ложись рядом со мной. И не бойся, я не съем тебя, в конце концов.

Анна, не снимая накидки, легла с другой стороны кровати, зажмурила глаза, как учила ее Агнесс, и приготовилась к худшему. Но когда через несколько секунд тишина сменилась звучным храпом, королева поняла, что, по крайней мере, этой ночью она будет лишена внимания своего мужа.

Глава 6

Нелюбовь

– Готье, ну почему я, почему он снова меня покинул? – рыдала Анна на плече у своего духовника. От него у нее не было секретов. Одного не ведала девушка – какие чувства вызывает в бедном мужчине, посвятившем свою жизнь Богу. Он сгорал от страсти еще там, в Новгороде. И с годами его жажда обладания этой необыкновенной женщиной лишь возрастала. Он каждую ночь молитвами и постом усмирял свою грешную плоть, которая восставала при одном лишь взгляде бездонных голубых глаз. Как мог Генрих не видеть сей божественной красоты у себя под носом? От кого он снова и снова бежал в свои бесчисленные походы?

– Дорогая моя Анна, будьте терпеливы. Просите помощи у Бога, и он вам поможет.

– Как тут мне может помочь Бог, если я не привлекаю своего мужа как женщина? Ах, Готье, я снова надоедаю вам со своими супружескими проблемами.

Анна раздраженно осмотрела себя в зеркале. Ее синее бархатное платье, расшитое диковинными цветами, туго обтягивало стройный стан. Толстая коса, в которую были искусно вплетены жемчужные бусины, лежала на полуобнаженных плечах.

– К чему все эти бесполезные наряды, призванные возбуждать и услаждать мужские взоры?! Как бы мне хотелось облачиться в простое монашеское одеяние и запереться от всего мира, посвятив себя молитвам и постам, – с горечью восклицала Анна.

– Не стоит сетовать на свою судьбу. Она у тебя одна и далеко не самая худшая, – наставлял Готье, вынимая из своей бездонной сумы книги. – Вот, посмотри, как ты и просила, я принес тебе новые романы и исторические хроники.

– Ты же знаешь, я не читаю романы, – Анна презрительно отодвинула от себя несколько завлекательно разукрашенных книг и с жадностью накинулась на том в потрепанном переплете. – Будет, чем отвлечь себя ночью.

Готье печально покачал головой. Ему совсем не нравилось то, что происходило с его госпожой. Хоть она и королева, а тоже женщина. Женщина, у которой есть свои потребности. И если король в ближайшее время не обратит на нее внимание, то она найдет его еще у кого-нибудь. И тут епископ не лелеял тщетных надежд. Этот кто-то будет молодым и красивым юношей, а не увядшим стариком, как он. Готье, вздохнув, посмотрел на Анну. В утренних солнечных лучах она чудо как была хороша. Розовеющее лицо в облаке золотистых волос.

– Ну, какой урок ты приготовил мне сегодня? Опять будешь мучить меня церковными догматами или развлечешь рассказами о весельчаке-монахе?

Анна села за стол, сложив руки на коленях, как покорная ученица. На ее губах блуждала шаловливая улыбка. Прошло уже два года со дня ее свадьбы, а она все еще была почти ребенком – все ее королевские обязанности заключались в присутствии на скучных светских приемах, да в обучении у Готье истории и политики Франции. Истории королевских браков подчас были интересней любых романов. Отец Генриха Роберт Благочестивый был три раза женат. Первым браком по настоянию отца на старой и нелюбимой Сусанне Итальянской. Между ними было двадцать лет разницы, но она принесла в приданое земли, так нужные французской короне.

– Но однажды на пиру Роберт увидел жену своего соратника по боевым походам – Берту, и навсегда с первого взгляда полюбил эту женщину. Она была совсем не молода и имела уже восьмерых детей, но имело ли это значение, когда в сердце пылал огонь. После смерти ее мужа будущий король принял решение развестись с первой женой и соединиться, наконец, с тайной возлюбленной. Но его отец Гуго Капет категорично запретил ему это делать.

– Этот щенок вконец одурел от итальянских прелестей этой де Блуа! У него уже есть жена. И пока я жив, другой не будет, – неистовствовал король Гуго.

И действительно, как только скончался старый король, молодой развелся с Сусанной, вскоре принявшей постриг, и женился на своей Берте. Кстати, она тоже принесла немалые угодья.

– Готье, может Генрих злится, что я принесла ему так мало выгоды? Ни клочка земли, только меха да золото.

– Земли у Генриха предостаточно. Он и ее-то не в состоянии защитить. А ты принесла ему больше, чем все сокровища мира. Ты сама сокровище, – нежно сказал епископ. И вдруг испугавшись своих слишком откровенных слов, строго добавил:

– Вот видишь, из-за тебя я потерял нить рассказа. На какой жене я остановился?

– На второй, Готье, на второй, – услужливо подсказала Анна.

– Да, бедная Берта. Она оказалась в непозволительном родстве с королем. И началась долгая битва между Робертом, защищающим свой брак, и церковью, отрицающей его. И все бы ничего. Даже отлучение не заставило монарха одуматься. Но, как в наказание, Берта не смогла выносить долгожданного сына и наследника и родила мертвого младенца. Роберт сгоряча решил, что сие есть кара Господня и, оставив возлюбленную оплакивать преждевременно погибшее дитя, поспешил сделать предложение Констанции Арльской, соблазнившись ее прелестью и молодостью. Но она оказалась настоящей ведьмой, – произнес Готье с отвращением. – Холодная, жестокая интриганка. Скупая, как черт. Бессовестная. Роберт быстро понял, какую ошибку совершил, и вернул ко двору Берту.

– Как же так? Как же они жили? Втроем. – Анна раскрыла свои огромные глаза еще шире.

– Жили. Вот так. Весь двор раскололся на две половины. Одна – за Констанцию, другая – за Берту. И бедный король – между ними. И еще его дети, подстрекаемые своей матерью, подняли мятеж. Конечно, потом они одумались и раскаялись, но здоровья это Роберту не добавило.

– Анна, Анна! Госпожа! – раздались крики, прервавшие епископа на полуслове. В дверях появилась растрепанная голова Берты, словно она только что вылезла из постели, где ночевала, как минимум, не одна.

– Ну, что еще? – раздраженно спросила королева. Она не любила, когда прерывали ее уроки. Тем более – так внезапно. И тем более Берта – эта бездельница и сладкоежка.

– Госпожа, король приехал! Я только что видела его конюха Жака. Он во дворе кормит лошадей, – протараторила Берта. – И говорит, что Генрих не в духе. Что-то там с герцогами не сладилось.

Анна резко встала, расправила платье и, бросив лишь один мимолетный взгляд в зеркало, двинулась вон из комнаты. Но не успела она переступить за порог, как столкнулась со своим мужем. Он был в грязной одежде. Его запыленное лицо выражало одну лишь нескончаемую усталость.

– Есть в этом замке хоть кто-нибудь, кто приготовит мне ванну и ужин? Куда разбежалась вся прислуга?

Анна махнула на Берту рукой, и та мгновенно скрылась, разнося новость дальше по опочивальням. Стояло раннее утро, и только королева просыпалась раньше всех. Остальная челядь и двор еще почивали, наслаждаясь свободой в отсутствие Генриха. Готье Савуар, не мешкая, тоже покинул супругов.

– Сейчас я сделаю вам ванну, мой король. А завтрак будет буквально через минуту.

Генрих обессилено опустился в кресло, в котором до него сидела жена. Его глаза закрывались. Поход в Нормандию оказался крайне неудачным. Герцоги не хотели слушать ни его слов, ни собственного разума. Они вели себя как малые дети в то время, как герцог нормандский Вильгельм отхватывал у них земли. У короля опускались руки при виде, как его королевство тает на глазах. И никакого просвета впереди. Нелюбимая жена, от которой он бежит, куда глаза глядят, лишь бы не оставаться наедине с ней. Почему она сейчас с ним так ласкова? Король захотел посмотреть на королеву, но она уже ушла наполнять ему ванну, да и веки словно налились свинцом и смыкались против его воли. Он так долго скакал верхом, не останавливаясь на отдых, что мысленно все еще сидел на своем потном разгоряченном жеребце.

– Надеюсь, Жак присмотрит за ним хорошенько. Как бы я его не загнал, моего верного Аллюра, – пробормотал уже засыпающий король.

Когда Анна вернулась со слугой, тащившим тяжелые ведра с горячей водой, Генрих уже крепко спал, положив голову на стол.

– Ох, Боже мой, что же мне теперь с ним делать? – всплеснула она руками. – Ну-ка, давай уложим его на кровать, – приказала Анна слуге, послушно поставившему ведра и принявшемся за своего господина. Вместе они с большим трудом перетащили Генриха на кровать. Король даже не шевельнулся пока жена с огромными усилиями стаскивала с него сапоги.

– Уф, хоть таким образом, но я все-таки затащила мужа в кровать, – усмехнулась про себя девушка. – Агнесс бы мной гордилась.

Глава 7

Любовь и война

Сладко потянувшись, Генрих открыл глаза и с удивлением обнаружил, что находится не в своей кровати. Его кровать – по-военному узкая и жесткая – стояла в маленькой комнатушке, где кроме того еще стоял маленький круглый столик с графином и таз для утренних омовений. Никаких скамей и стульев – все присутствующие стояли в присутствии короля. А эта комната была просторная и светлая. Прозрачные занавески колыхались на окнах под дуновением теплого летнего ветерка. Какая-то фигура сидела за столом с книгой в руках. «Это, наверное, моя жена», – подумал Генрих. За два года супружеской жизни он так редко видел Анну, что даже не смог бы сейчас сказать, какого цвета у нее глаза. Что это она делает? Ах, да, Готье же говорил ему, что королева очень образованна и любит читать. А вот он не любил копаться в нудных хрониках, тем более, что интриги его мамаши вынудили их с младшим братом скитаться по городам и весям в качестве странствующих рыцарей. Им было не до учителей и библиотек. Генрих перевернулся на бок, чтобы получше разглядеть свою жену. Она, услышав шум, тотчас же отложила книгу и поднялась.

– Вы проснулись, мой господин? Желаете поужинать?

– Честно говоря, я зверски голоден, мадам. И буду весьма признателен за хорошо прожаренную баранью ножку и огромную чарку с вином. Отдам за это половину царства, – Генрих расхохотался.

Анна впервые слышала, чтобы муж смеялся с ней, а не со своими друзьями и прислужниками. Она настолько удивилась, что практически остолбенела. День уже клонился к закату, и вечерние лучи освещали двух людей, пристально смотрящих друг на друга. Король рассматривал нежные тонкие черты лица своей жены, ее белую кожу и густые блестящие локоны. Она же видела своего мужа не мрачным ворчливым стариком, а добрым и измученным человеком.

– Моя королева, не соблаговолите ли разделить со мной мою скромную трапезу?

Анна позвонила в колокольчик и отдала приказание тотчас же прибежавшему мальчику.

– Как пожелаете, мой господин.

Когда принесли ужин, король с королевой уже мирно беседовали, сидя рядышком на кровати.

– Понимаете, когда я читаю историю вашей, и моей уже теперь, страны, я лучше узнаю людей, в ней живущих, начинаю понимать, почему вам приходится так часто отлучаться на границы своих владений и постоянно воевать с непокорными вассалами.