Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца Джурек Скотт

«Хотел бы я на это посмотреть», – подумал тогда я.

Дыхание

Дыхание важно вне зависимости от того, чем вы занимаетесь: медитацией, арифметическими вычислениями, или боксом (начинающих боксеров специально обучают правильному дыханию, чтобы они не задыхались во время боя). Одним из самых важных умений для сверхмарафонского бега можно считать «дыхание животом». Этому можно научиться, если следить за тем, чтобы дыхание происходило через нос.

Лягте на спину, положите себе на живот книгу. Вдохните и выдохните через нос, постарайтесь проследить за тем, чтобы живот поднимался и опускался с каждым вдохом и выдохом. Когда это будет хорошо получаться, у вас получится дышать диафрагмой, а не грудной клеткой (это помогает дышать более глубоко и эффективно). После того как вы будете легко и уверенно это делать, попробуйте дышать через нос (на вдох и на выдох) во время бега по легким маршрутам. На более сложных пробежках, например по горкам или при темповом беге, вдыхайте через нос и с силой выдыхайте через рот (в йоге похожее дыхание называется «дыханием огня»).

В конце концов вы сможете дышать через нос во время легких пробежек и вдыхать через нос на не слишком сложных участках даже на дистанции в 100 миль. Я подобным образом экспериментировал с дыханием во время тренировок, готовясь к Western States 100, и это помогло во время бега в основном дышать «животом». Вдох через нос помогает сбалансировать влажность вдыхаемого воздуха, очищает его. Еще один плюс такого дыхания состоит в том, что можно одновременно дышать и есть на ходу, что получается не у многих бегунов.

Индонезийский салат из капусты с красным соусом карри

Арахис заинтересовал меня, когда я стал больше есть блюд тайской кухни. А когда я узнал, что в миндальных орехах содержится больше кальция, чем в арахисе, и в них есть ненасыщенные жиры в отличие от полиненасыщенных жирных кислот в обработанных маслах, я решил заменить арахисовое масло миндальным. Имбирь и паста карри придают соусу тайские ноты, нектар агавы (или кленовый сироп) подслащивает блюдо.

И если вы, как и я раньше, думаете, что ненавидите капусту, попробуйте этот вариант. Не подвергайте капусту термообработке, в сыром виде, как в этом рецепте, она гораздо вкуснее.

Ингредиенты:

кочана белокочанной капусты, мелко пошинковать

1 кочан китайской капусты бок чой, нарезать тонкими полосками шириной 0,5 см

1 морковь, нарезать кружками

1 красный сладкий перец, очистить от семян и нарезать тонкими длинными полосками длиной около 4 см

чашки мелко нарезанной свежей кинзы

чашки сырых семян подсолнечника

— чашки красного миндального соуса карри (рецепт ниже)

Смешайте все ингредиенты и дайте блюду постоять 10–20 минут.

Получается 6–8 порций салата к основным блюдам.

Красный миндальный соус карри

Ингредиенты:

чашки миндального масла

чашки воды

чашки свежего сока лайма или рисового уксуса

2 ст. л. пасты мисо

1 ст. л. мелко нарезанной свежей кинзы

2 ст. л. нектара агавы или кленового сиропа

2 ч. л. красной тайской пасты карри или соответствующие приправы, по вкусу

1 ч. л. сухого молотого лука

ч. л. сухого молотого чеснока

ч. л. сухого молотого имбиря

Смешайте все ингредиенты в небольшой миске или блендере до получения однородной массы. Соус можно хранить в холодильнике 2 недели или несколько месяцев в морозильной камере.

13. Про медведей и газелей

Western States, 100 миль, 2002–2003

Не нужно работать, чтобы быть свободным: нужно, чтобы работа сама по себе была свободой.

Догэн Роси

Я знал: в четвертый раз все будет очень жестко. Стояла сорокаградусная жара, у меня был легкий грипп, и я был уверен, что люди уже говорят обо мне то же, что я в свое время говорил о Твитмайере. В мире бега полным-полно ребят, подобных Риклефсу. Я и сам когда-то был таким. Возможно, кто-то уже сидел где-нибудь в подвале на краю Сиэтла и выходил по ночам, чтобы трижды пробежаться по горе Сай. И этот парень, вполне вероятно, был сильнее и быстрее меня.

Если бы я думал, что все определяется генами и анатомией, то все бросил бы давным-давно. У меня был сколиоз, левая нога при беге немного забирала в сторону, в детстве было высокое давление, а время на марафонской дистанции 2 часа 38 минут – не бог весть что. Высокий рост – это и плюс, и минус: больше длина шага, но хуже бегается в жару и по сложным в техническом плане тропам, тут очень важна сила разума.

В спринте, если не обладаешь идеальной техникой, ты никто. Сверхмарафонская дистанция «прощает» травмы и усталость, плохую технику и болезни. Целеустремленный медведь всегда обгонит легкомысленную газель. Я даже не помню, сколько раз люди спрашивали: «Как он меня обогнал?» Сверхмарафон обнажает всё.

Ну и что с того, что другие могут быть сильнее? У меня есть сила разума. Бусидо.

«Я хочу, чтобы все на собственной шкуре прочувствовали, что такое настоящая работа, – сказал я как-то журналисту перед одним из стартов. – И очу, чтобы они помучились».

Я любил бег на сверхмарафонские дистанции и любил всех сверхмарафонцев. Но даже супервежливый веган во время соревнования может превратиться в мерзкого типа, в том числе и в части дружеских отношений.

Пятнадцатая миля Western States. За мной по пятам бежал Дэйв Терри, «специалист» по рвоте с четко рассчитанной траекторией. После моей первой победы прошло три года, за это время мы с Дэйвом здорово подружились. Я очень уважал его за высокие моральные принципы, за то, что он был добр ко всем, кого встречал в жизни. Дэйв был одним из лучших бегунов, даже одним из первой тройки, но вот побеждал он редко. Проигрывая, Терри не давал волю разочарованию, не срывался на грубость. А самое потрясающее в Дэйве то, что он чувствует, если кому-то не по себе, еще до того, как человек заговорит об этом. У Дэйва всегда находились слова поддержки, особенно для тех, кому эти слова были больше всего нужны.

– Привет, Скотт! – Дэйв подбежал. Классный парень. Я улыбнулся.

– Привет, Дэйв, – ответил я тоном, каким обратился бы к нему у него на кухне, распивая пиво или рассуждая, не сходить ли нам в субботу в кино. И следом, не дождавшись ответа, добавил:

– Какого черта ты тут делаешь? Помучиться захотел?

И рванул вперед.

Меня больше не называли «парнем с равнины». Никто не считал (или, по крайней мере, не говорил в моем присутствии), что я слишком быстро бегу, что Твитмайер или кто-то еще раскатает меня в лепешку. Я сам, когда кто-то был впереди меня, раскатывал его в лепешку.

Не только мои соперники теперь по-другому относились ко мне. Люди, заходившие в наш магазин, задавали вопросы, что я ем, как тренируюсь, какие кроссовки мне больше нравятся. У меня были спонсорские контракты с разными производителями беговой обуви, одежды, энергетических батончиков. Они, правда, помогали только оплачивать дорожные расходы (проживание и питание в местах забегов я оплачивал сам).

Все это было результатом того, что я мог бегать быстро и на дальние расстояния. И, как я считаю, того, как и чем питался. От сыроедения я отказался в 2001 году вскоре после победы на Western States: тратить столько времени на пережевывание пищи было для меня слишком. Говорю об этом совершенно серьезно. Плюс ко всему я постоянно должен был следить за тем, чтобы мне хватало калорий. В конце концов я опять перешел на термообработку пищи. Но продолжал пользоваться некоторыми рецептами и правилами сыроедной кухни: в меню остались смузи, огромные миски салатов на обед, внимательное отношение к составу блюд и приготовлению пищи в целом. Сыроедение подобно докторской степени в веганстве: сложно, но стоит того.

Одновременно я расстался со своим основным спонсором по части продуктов питания и начал сам делать для себя гели: смешивал сироп из коричневого риса с черникой или какао. Во время длительных забегов я экспериментировал с оливками каламата и хумусом, мексиканскими лепешками тортильяс.

Давление и уровень триглицеридов в крови были самыми низкими в моей жизни, а показатели «хорошего» холестерина HDL – высоки как никогда. У меня практически не воспалялись суставы даже после многокилометровых забегов по асфальту. Изредка я травмировался: мог подвернуть ногу, упасть и рассадить коленку или локоть. Но и тогда боль проходила быстрее, чем когда-либо.

Может, это из-за того, что я потреблял огромное количество клетчатки и пища надолго не задерживалась в кишечнике, снижая тем самым уровень токсинов? Или дело было в витаминных и минеральных добавках: ликопиде, лютеине и бета-каротине? Почти каждый день в растениях, пригодных в пищу, ученые открывают новые микроэлементы, способные улучшить способность организма противостоять болезням. Или дело было еще в том, что я не потреблял все эти канцерогены, излишние аминокислоты, рафинированные углеводы и трансжиры? Животных на огромных фермах постоянно держат на гормонах роста, чтобы сократить их путь к мясокомбинату. Если мы не принимаем стероиды сами, если не едим соевые бобы, выращенные на пестицидах, зачем есть мясо животных, прошедших через все это?

Или, может быть, все дело в питании растительной пищей в целом, а не в отдельных его элементах? Вегетарианцев вообще, как считают, отличают здоровые привычки даже вне кухни, обычно все они ведут более активный образ жизни, не курят. В одном исследовании говорилось, что вегетарианцы и телевизор меньше смотрят, и спят больше часов в сутки, чем мясоеды.

Не знаю точного ответа, но применительно ко мне этот вид питания, кажется, работал. Так что если мне и приходилось сталкиваться с критикой, у меня был практический ответ – мой собственный реальный опыт. Когда я прочитал книгу Питера Д’Адамо «Ешьте правильно по группе крови», как раз перед первым своим забегом на Western States, в которой говорилось, что моя первая группа крови меньше всего подходит для любого вегетарианства, я слегка задумался, но какого-то волнения это не вызвало. Согласно утверждениям Д’Адамо, история моих предков превратила меня в «злобного агрессивного хищника», предпочитающего буритто с бобами мясо ягнят. Но именно на буритто с бобами я пробежал первый Western States и следующие два раза тоже. (И я не единственный пример «несовпадения» вида питания и группы крови. Доктор Фредерик Стар, руководитель кафедры здорового питания Гарвардской школы общественного здравоохранения, назвал эту книгу «не только самой абсурдной в своем сегменте рынка, но и самой вредной. В ней содержится ровно то количество псевдонаучной информации, которого достаточно для сплетения сложносочиненной теории, чтобы она убедительно звучала для неокрепших умов».)

Я продолжал употреблять смузи. Я подружился с фермерами. Я замачивал бобовые, пек хлеб, раскатывал овсяные хлопья. Я участвовал в разных соревнованиях и искал новые маршруты для тренировок. И хотя прекрасно знал, как непросто еще раз пробежать Western States, я был уверен в своих силах.

Перед забегом Дасти поспорил со своим старым дружком из Миннесоты Родом Рэймондом, одним из лучших спортсменов в соревнованиях на выносливость в Дулуте, что я выиграю в четвертый раз подряд Western States. Он и Род ударили по рукам, что в случае моего проигрыша Дасти будет стричь газон Рэймонда – в целом эта работа тянула долларов на 2000. А в случае моего выигрыша Род обещал отдать Дасти свой мотоцикл Suzuki Tempter 1984 года.

Соревнование было сложным, но не особо. Последние двадцать миль Дасти жужжал у меня над ухом: «Р-р-р, р-р-р-р-р-р-р, давай, Джурка, мне нужен мотоцикл!»

И уже потом, после финиша, Дасти позвонил Роду и оставил ему голосовое сообщение. Он проорал в телефон: «Эй, подонок, ты мне мотоцикл должен!»

В 2003 году я выиграл Western States в пятый раз со временем 16 часов 1 минута, на 20 минут быстрее прежнего. Журнал UltraRunning назвал этот забег «Лучшим состязанием года». В тот забег, когда мы спускались по сухому руслу к Американ-Ривер, Дасти что-то проорал мне, а я даже не обернулся. Мы были на 72-й миле, и я летел как птица, совершенно не прикладывая усилий. «Парень, – прокричал тогда Дасти, – ты вообще в курсе, что только что наступил на гремучую змею?»

В день того забега умер Тонто. Он всю неделю перед этим бегал со мной и Дасти. В день соревнований Тонто был на ранчо у моей подруги Шеннон Вейл, и ранчо это находилось по дистанции забега, на 55-й миле. Когда я пробегал мимо него, я видел живого и здорового Тонто. А на следующее утро после забега мне позвонила Шеннон и сказала, что Тонто больше нет. После церемонии вручения наград Дасти, Скотт Маккабри и Брендон Сибровски, еще один друг, тоже бегун, помогли мне похоронить Тонто неподалеку от «Мичиган Блафф» рядом с тропой Western States.

На следующий год, в 2004-м, я опять выиграл забег и установил новый рекорд трассы – 15 часов 36 минут (это был бег со средней скоростью в 9:22 на милю), опять получил звание «Ультрабегун года» и, что самое важное, добился цели, поставленной еще шесть лет назад. Компания Brooks Sports пригласила меня поработать с дизайнерами над новой линейкой кроссовок Cascadia и их презентацией в разных магазинах. В 2005-м я выиграл Western States в седьмой раз: ни до, ни после этого никому в мире это не удавалось. Я срезал 14 сантиметров своих волос и передал их благотворительной организации Locks of Love, занимающейся сбором средств на лечение детей, больных раком. Ничего особенного, но для меня это была самая приятная стрижка в жизни.

Для меня эти забеги всегда были чем-то особенным, и недели до забега тоже. Местные журналисты регулярно пытались побеседовать с Дасти, и у него для них всегда было заготовлено что-нибудь особенное. В 2003-м в журнале Auburn Journal случайно была размещена фотография Дасти с подписью «Скотт Джурек, пятикратный победитель WS 100». Мы тогда посмеялись, и Дасти отправился на церемонию вручения наград вместо меня. Организаторы WS были не в восторге от этого, а нам понравилось.

Пока мы были в нашем лагере в горах Сьерра-Невады, температура порой опускалась до нуля. Перед сном мы иногда сидели и смотрели на звезды. Мы никогда не заговаривали о том, как Дасти вдохновил и вдохновляет меня на бег, или о том, что успех и слава пришли ко мне благодаря этому. Мы никогда не говорили о том, что время, проведенное вместе, очень важно для нас, что это наш способ убежать от реальности. Для Дасти это был побег из его сложной жизни, из разъездов по Миннесоте и Колорадо в погоне за снегом и временной плотницкой работы, чтобы заработать себе на жизнь. Я же искал убежище от неожиданно свалившихся на меня обязанностей.

Всего десять лет назад я прыгал по дорожкам для снегоходов и мечтал о чем-то большем. Я тогда планировал, что буду продолжать тренироваться в беге, рассчитывал на победы. Но чего я тогда точно не ожидал, так это спонсорских программ с Brooks, Pro-Tec, Clif Bar, презентаций, поездок на экспо между забегами. Со временем я понял, что все это как указатели на дистанции сверхмарафона, те самые «флажки», о которых говорил Хиппи Дэн. Были ли эти флажки предупреждающими знаками? Этого я не знал.

И я хотел знать больше. Я хотел достичь предела своих возможностей, раскрыть себя и найти нечто новое. Мне нужно было новое испытание.

Бурый рис и темпе c соусом тамари и лаймом

Мне обычно твердят, что питание растительными продуктами – это очень сложно, потому что приготовление занимает много времени и к тому же многое приходится учитывать. Для таких людей у меня есть один рецепт: если все подготовить заранее, то окончательная готовка не займет и 20 минут. Бурый рис придает блюду ореховый привкус и обеспечивает организм аминокислотами. Темпе содержит три грамма аминокислот на каждый грамм жиров, поэтому это один из наиболее здоровых соевых продуктов (а для меня он просто бесценен, когда я «набираю обороты» в своих тренировках и мне требуется больше аминокислот). А самое главное состоит в том, что темпе – ферментированный продукт, он легко переваривается, даже если есть проблемы с перевариванием соевых продуктов.

Ингредиенты:

4 чашки сухого бурого риса

2 чашки воды

1 ч. л. кокосового или оливкового масла

220–250 г темпе, порезать полосками шириной 0,5 см

Сок 1 лимона или лайма

1 ст. л. соевого соуса тамари или Shoyu, смешать с 1 ст. л. воды

красный миндальный соус карри (см. рецепт в главе 12)

Залейте рис водой, доведите до кипения. Оставьте на медленном огне на 30–40 минут, до тех пор, пока вода не испарится и рис не станет мягким. Перемешайте, остудите.

На большой сковороде нагрейте масло до тех пор, пока капля воды, упавшая на масло, не зашипит. Поджарьте темпе 3–5 минут с каждой стороны до золотистого цвета. Снимите с огня. Сбрызните соком лимона и соевым соусом.

Подавайте темпе с рисом. Покрошите темпе сверху на рис и полейте красным миндальным соусом карри.

К этому блюду подходит индонезийский салат из капусты из главы 12.

Получается 4 порции.

14. Жара

Badwater, 135 миль, 2005

Если упасть семь раз, то поднимаешься – восемь.

Японская пословица

В августе 1977 года, в самый жаркий день в году, пятидесятилетний Эл Арнольд попытался пробежать из города Бэдуотер через пустыню Долины Смерти к горе Уитни, на высоту 3000 метров. Он был ростом 1 метр 95 см, весом 90 кг. Эл пробовал это сделать уже дважды, и дважды у него не получалось. Нынешняя попытка должна была стать последней. И она удалась. Так родился сверхмарафон Badwater. О последних 40 милях дистанции Арнольд тогда сказал: «Наивысшую степень спокойствия, какая только может быть, – вот что я тогда чувствовал». И заметил, что на некоторых фотографиях, снятых после забега, было даже видно нереальное свечение, исходившее от его тела.

Сегодня маршрут 135-мильного забега начинается в Долине Смерти на отметке 86 м ниже уровня моря, переходит в прямую дорогу, ведущую к склону горы Уитни-Портал, и завершается на отметке 2548 м над уровнем моря. Об этом безумном забеге и говорил мне Рик Миллер четыре года назад.

Сверхмарафон Badwater известен во всем мире, о нем сняли не один документальный фильм. Отчасти потому, что директор забега Крис Костман – настоящий гений пиара. Журналисты называют этот забег самым сложным в мире. Но я в этом сильно сомневался, ведь проходит он по шоссе и, с точки зрения сверхмарафонцев, считается достаточно гладким. И уж совсем «проходным» кажется лимит времени на прохождение маршрута – 60 часов. Да так дистанцию можно даже пешком пройти! Я и раньше бегал в жару, на Western States. Я забирался и спускался на 3,5 километра на тренировках на Двенадцати вершинах. Это я наводил страх на конкурентов, а не они на меня. В общем, Badwater не казался мне чем-то страшным, и идея меня заинтриговала. Ясно было, что он не так сложен, как предыдущие забеги, в которых я побеждал, но привлекала некая извращенная сложность этого мероприятия. И было интересно узнать, в чем же именно она состояла. Обычно серьезные сверхмарафонцы делают хотя бы месячный перерыв между двумя «ультра». Я же полетел в Лас-Вегас менее чем через неделю после победы в своем седьмом Western States. Мне многие говорили, что я сумасшедший, если собираюсь на следующий забег, тем более на такой, и так скоро.

Приехав в Долину Смерти, я немного пробежался. Воздух в носу свистел от жары. Казалось, что кто-то прижимает раскаленный утюг к моему черепу изнутри. Я съездил в хозяйственный магазин Home Depot и приобрел промышленный распылитель. Я взял у Рика и Барб портативный холодильник: его мы потом наполнили водой со льдом. И, конечно, попросил Дасти быть моим пейсером. (А когда Дасти прочувствовал температуру воздуха, он сказал, что побежит, только если я пообещаю свозить его в Лас-Вегас и оплачу поход по тамошним стрип-клубам.)

Моим основным соперником был бегун, занявший второе место в прошлом году, – канадец, грузчик Ферг Хок, он еще говорил: «Первую половину Badwater бежишь ногами, вторую – сердцем». Состязание с ним обещало быть интересным. Не то чтобы его слова звучали как угроза, просто интересно. Был еще один парень, пятидесятилетний Майк Суини. Он привез с собой жилет из полиэтиленовых пакетов с сухим льдом, скрепленных между собой скотчем. И еще три конструкции из двух пластиковых коробок, вставленных друг в друга, с прослойкой льда между ними. Их он планировал надевать на голову во время бега. Суини занимался хай-дайвингом, то есть прыгал со скал в воду, и у него была привычка бить себя по голове, он говорил, что это делает его сильнее и укрепляет разум.

А еще были три немца-гиганта в широкополых шляпах, они меня узнали и до забега постоянно повторяли: «Мьи тебья апхоним».

Сверхмарафон вообще привлекает людей слегка одержимых. Чтобы пробежать 50 миль, нужно тренироваться по три часа в день, постоянно испытывая одиночество, судороги или боль, не говоря уже о неминуемых моментах сомнений и жалости к себе. В таких забегах участвуют люди ищущие, включая тех, кто старается избавиться от разных зависимостей: алкоголиков, поэтов и разных борцов с ветряными мельницами. А также монахи и святые.

Например, Шри Чинмой, переехаший в Нью-Йорк в 1964-м и ставший учителем медитации и трансформационного тренинга, основанного на спорте. У него тысячи последователей, включая Карлоса Сантану, Карла Льюиса, а также специально оборудованный центр в Куинсе в Нью-Йорке. Часть его требований к своим последователям состоит в том, чтобы они исповедовали целомудрие, вегетарианство, не употребляли наркотики, алкоголь и не курили. Многие из них работали на Чинмоя в таких компаниях, как Smile of the Beyond Luncheonette и The Oneness Fountain Heart.

Марафонская команда Шри Чинмоя была основана в 1977-м, и одной из целей ее создания было продвижение идеи сверхмарафонов и участие в них. Один из самых знаменитых сверхмарафонов – «Самопреодоление», забег на 3100 миль, самый длинный в мире. Проводится он вокруг квартала в Куинсе: от 164-й авеню к площади Абигейл Адамс (84-я авеню), к 186-й улице и затем к аллее Гранд-Сентрал. Дистанция в 3100 миль определена в честь года рождения Шри Чинмоя (1931). Бегунам нужно пробежать 5649 кругов по 0,5488 мили каждый за 52 дня (в 2011-м из-за особенно жаркой погоды время увеличили на два дня). Это означает ежедневный бег на дистанцию, равную двум марафонам. Многие участники бегут по 17–18 часов в день. Это настолько болезненный опыт, что даже из горстки тех, кто решается на подобное испытание, лишь немногие завершают забег. В 2011 году на старт вышли десять участников, и восемь из них завершили дистанцию.

Но наиболее знаменитой (печально знаменитой) из современных групп якобы «духовного бега» на длинные дистанции стала группа под названием Divine Madness («Божественное безумие»). Ее члены ежемесячно делали финансовые «пожертвования» в пользу группы. Основатель и лидер Марк Тизер, или Йо, проповедовал общинный образ жизни, бег на сверхмарафонские дистанции и свободную любовь. Он мог заставить группу в процессе бега пробежать несколько дополнительных миль, чтобы подопечные «были гибче». Члены группы вытягивали руки, и он одним прикосновением диагностировал все их проблемы, определял, какие кроссовки им носить и с кем спать. Члены общины ели и спали на полу, занимались подсобным хозяйством. В 1996 году двое бывших членов общины подали на Йо в суд за то, что он контролирует их мысли, не дает спать, заставляет поститься и изолирует от общества. В 1997-м в суд с аналогичными претензиями обратился еще один человек. Но суд не стал рассматривать дело. Одна женщина заявила в полицию о сексуальном домогательстве. Марк Хейнман, достаточно здоровый член группы, умер от острого воспаления легких во время 48-часового бега. Ему было сорок шесть лет.

На 15-й миле Майк Суини обогнал меня, но я не очень волновался по этому поводу. Даже если бы это был не дайвер со скал в шлеме со льдом, я бы все равно не волновался. Я ждал подъема на сороковой миле, там я собирался «закатать всех в асфальт» и начать править свой бал.

Через несколько миль я уже был не на втором, а на четвертом месте. Меня обогнали Ферг и парень, о котором я раньше даже не слышал, Крис Бергланд. Меня мутило. Парень из моей команды сказал, чтобы я снизил скорость и расслабился. Но меня только что сделала толпа каких-то недоделков! И еще говорили, что Суини обгоняет меня на 25 минут.

Все дело было в жаре. Мне, конечно, помогли тренировочные забеги, но против такой жары никаких средств не было. Представьте, что безжалостное солнце специально хочет вас убить. Представьте, как при каждом вдохе жаркий воздух режет горло и жалит легкие. Теперь представьте, что огромная бутыль с ледяной водой стоит и ждет вас на краю голубого бассейна под тенью гигантского пляжного зонтика, покачивающегося от дуновения прохладного ветерка, и вы лежите на свежевыглаженных простынях. А теперь представьте, что все это действительно есть, но только на расстоянии 110 миль бега через пекло, и каждое мгновение этого бега такое же адски невыносимое, как и предыдущее, если не хуже.

Через 20 миль я добежал (в основном в горку) до станции помощи в местечке Стоувпайп-Веллс. Там моя команда уже держала наготове мини-холодильник. Дасти прыгал по парковке босиком в длинной походной куртке и орал: «Горячая картошка! Горя-я-ячая картошка!» Я знал, что так он пытается отвлечь меня от предстоящих сложностей. И если бы не чувство, что у меня расплавились все внутренности, я бы даже посмеялся.

Я снял специальные солнцезащитные брюки и рубашку с длинными рукавами от Brooks и забрался в холодильник. Кажется, я слышал, как команда обсуждает то, что Суини лидирует. Я, похоже, даже подумал, что пора вылезать, «надо – значит надо», – нужно встать и бежать. Но тело не подчинялось. Мне никогда не было так хорошо. Дасти тоже говорил, что пора вылезать, а я все медлил. И когда наконец выбрался, мне тут же захотелось обратно. «Еще пара миль», – сказали ребята, но проехали все три. Когда я до них добежал и заявил, что готов к новому погружению, они снова сказали: «Через две мили». И снова проехали три. Рик Миллер заявил, чтобы я перестал думать о холодильнике, и обдал меня водой из распылителя, который я купил в хозяйственном магазине.

Все сверхмарафоны – это одиночество. Но высшая степень одиночества – именно на трассе Badwater. Песчаные дюны перекатываются по долине, как волны. Огромные валуны на пустырях давят своей тяжестью. Высохшие соляные озера сверкают и манят обманчивым светом.

Что мне нравится в сверхмарафонах, это то, что неважно, насколько тебе плохо и больно, – всегда есть шанс на реванш. Если ты готов работать, спасение обязательно тебя найдет. Суини все еще был милях в пяти впереди, и мне еще миль десять надо было пробежать до вершины и перевала Таунс-Пасс на 59-й миле гонки. Инженеры-автостроители обычно на этих десяти милях, со всеми их перепадами, в жаре и пыли тестируют свои последние творения «в жестких погодных условиях». Даже для «Пустынной Крысы» Рика Миллера стало уже слишком жарко, и на этих десяти милях компанию мне составлял Дасти. «Ну, чувак, ну ты даешь, брателло. Давай, Джурка, дави к чертовой матери!» – орал Комок Пыли. Мы перебрались через перевал на закате. Дасти скрылся в сумраке – он собирался отдохнуть перед ночным дежурством, и со мной рядом побежал Джастин Энджи.

Еще на горе Сай я научился правильно бегать под горку. Я решил применить свои навыки и на спуске в долину Панаминт. Мне казалось, что я лечу. Я пролетел мимо Ферга, проорав: «Без тормозов!», и только потом узнал, что скорость в этот момент была пять минут на милю. В долину я влетел уже в темноте. Ночь не просто сошла: она навалилась на землю, придавила всех своим весом. Температура упала до +40 градусов. Но мне уже было все равно, потому что из черноты ночи навстречу мне выкатился «шут тьмы», отверженный принц «любителей пирожных». Мы парили в ночи. Казалось, что мы опять бежим по лесным охотничьим тропам в Дулуте. Разве что-то могло испортить этот момент?

Оказывается, могло. На 70-й миле. Внезапно, спустя мгновение после того, как я летел, я уже умирал. Я уже начал высматривать кобр на обочине дороги. Если бы меня одна такая укусила, было бы не стыдно сойти с дистанции.

Неподалеку от Панаминт-Спрингс меня обогнал Ферг. Я сел на обочину. Меня вырвало. Потом еще раз. Меня нашла команда. Ребята сказали, чтобы я поднял ноги, и оттащили в сторону, за микроавтобус, чтобы команда Ферга, которая могла оказаться неподалеку, не доложила ему о моем состоянии. Леа, Барб и Рик стояли надо мной и говорили, что я бывал и в худших переделках, что я бегал и более сложные забеги. Я был опустошен. Я услышал голос: «Не думал, что до этого дойдет». Потом понял, что это был мой собственный голос.

Я достаточно изучал вопросы спортивного питания, физиотерапии и знал: то, что со мной сейчас происходило, было из разряда невозможного.

В определенном смысле сверхмарафон не намного сложнее обычного марафона. Мой пульс был ниже, чем при более коротком и быстром забеге, и легкие работали не в полную силу. Да, конечно, обычно марафоны не проводятся в таких местах, как Долина Смерти, но я-то был достаточно подготовлен в этом плане, и тело мое должно было быть в порядке. Забеги с Риком и Барб помогли улучшить процесс потоотделения. Благодаря тренировкам на значительной высоте в моем теле произошла целая серия изменений: расширилась капиллярная сеть, увеличилось число митохондрий, источник энергии для клеток, в моей крови повысился уровень 2,3-дифосфоглицерата и, как следствие, улучшился перенос кислорода к тканям. Поэтому-то я и говорю, что при правильном подходе к тренировкам и поддержке пробежать сверхмарафон может любой.

Но при этом даже лучшие марафонцы не очень-то стремятся перейти в этот вид спорта. И дело даже не в том, что призовой фонд в сверхмарафонах невелик. Несмотря на то что скорость при прохождении сверхмарафона ниже, чем при марафонах, необходимость ее поддерживать в течение длительного времени может опустошить, выкинуть на обочину дороги даже лучших из нас. Нагрузка на мускулы и костные ткани с каждой минутой бега увеличивается. С каждым шагом квадрицепсы бедер и икроножные мышцы должны растянуться, чтобы смягчить удар от прыжка, и на длинной дистанции начинает действовать накопительный эффект от таких ударов. И неважно, босиком вы или в кроссовках Brooks, идете или бежите, приземляетесь на пятку или на носок. Хуже всего приходится на спусках. Так что бегуны, еле передвигающие ноги на финише Badwater, шаркают так не потому, что устали от прыжков при беге: они устали от приземлений.

И даже если в таких условиях в желудке у вас задержится еда, вы все равно рано или поздно встретите знаменитую «стену»: состояние, когда гликоген в мышцах и печени полностью исчерпан. В марафоне «стену» можно словить к концу забега, в сверхмарафонах это случается не просто где-то в середине забега: это происходит несколько раз на дистанции. Во время прохождения сверхмарафона тело несколько часов находится в катаболическом состоянии, используя в качестве энергетических ресурсов и жир, и белок, и даже мышцы, чтобы обеспечить достаточное питание головного мозга.

При этом по организму протекают целые реки гормонов, вызванные стрессом и компенсирующие общую усталость. Исследования анализов крови сверхмарафонцев, проведенные после забегов, показывают повышенный уровень сердечных ферментов, повреждения почек и исключительно высокий уровень гормона стресса – кортизола, противовоспалительного белка интерлейкина-6 и фермента креатинкиназы, продукта распада мышечных тканей. В общем, сверхмарафон – это сильнейший удар по защитным системам организма. Почти четверть бегунов, прошедших Western States, подхватывают после забега простуду, и это в середине лета!

А самое сложное то, что в сверхмарафоне ты остаешься один на один со своими мыслями. И если в голове застревает какая-нибудь песенка, так пусть она будет хорошей. И если вы разговариваете сами с собой – расскажите себе историю с продолжением. Здесь нет места негативу. Люди обычно сходят с дистанции совсем не потому, что не справляется их тело.

Так почему же меня так подвел мой разум? Что я мог сделать лучше?

«Ты не выиграешь этот чертов забег, если будешь валяться мордой в пыли. Давай, Джурка, поднимайся, к чертовой матери!»

Я попробовал подняться, побежать, но чуть опять не упал.

«Давай, Джурка, – повторил Дасти. – Мы просто погуляем. Просто немного погуляем по пустыне».

Мы пошли пешком, а потом Дасти сказал: «Давай пробежим 10 метров. Как на лыжных тренировках. Покатаемся на лыжах». Он сказал это с нарочитым акцентом, передразнивая нашего русского тренера по лыжам, и я не мог не рассмеяться. И сумел проглотить немного воды.

Суини уже был на много миль впереди меня. А я не мог догнать сумасшедшего канадца. Чем я тут вообще занимаюсь? Я, кажется, даже сказал это вслух.

«Ничего, разберемся потихоньку. Шаг за шагом, – ответил Дасти. – Шаг за шагом».

Я уже не думал о том, чтобы кого-то догонять. Или даже о том, чтобы финишировать. Я забыл обо всем, кроме того, что нужно добежать до следующего поворота. Дасти видел, что со мной творится. Он тогда мне сказал, что это не вопрос жизни и смерти и не надо так убиваться.

Шаг за шагом. Поворот за поворотом. Мы пересекли пустынную долину с редкими деревьями Джошуа[21]. В желудке стало получше. Я побежал. Дасти тоже. Я стал набирать скорость. И Комок Пыли покатился тоже: «Ритм и беговая форма, Джурка. Ритм и форма. Давай, вытягивай. Ну, ты же собираешься стать кем-то в этой жизни? Поехали!»

И мы побежали. Мы пробежали 85 миль. Мы бежали через перевалы плато на границе Национального парка «Долина Смерти». Кто-то из команды поддержки сказал, что Ферг обогнал Суини и что ныряльщик выглядит неважно. Дасти и я летели дальше. Мы бежали в темпе 8 минут на милю, потом 7:30, потом опять 7:30. Мне казалось, что я могу бежать вечно.

Если вы занимаетесь спортом и если вам очень повезло, то понимаете, что я имею в виду. «Войти в зону», почувствовать мгновение сатори – резкую, четкую ясность мгновения дзен, которое приходит внезапно, неожиданно, часто – когда тело находится на грани изнеможения. Игроки в американский футбол, раннингбэки, говорят, что в такие моменты время как будто замедляет ход, другие игроки двигаются по-мультяшному нелепо в то мгновение, когда раннингбэк пулей летит между них к нужной зоне. Баскетболисты рассказывают о том, что в момент прицельного броска корзина кажется более широкой. Бегуны – о чувстве растворения в окружающем их мире и ощущении знания каждой травинки на обочине трассы. У меня, когда сильно везло, появлялось ощущение невероятной легкости. Оно приходило, когда жар гонки, давление ожидания победы, боль – все доходило до невыносимого уровня. И тогда что-то внутри щелкало, я начинал ощущать, что есть еще часть меня, которая выше этой боли.

Сатори можно пытаться поймать специально, но его невозможно удержать. Спустя несколько мгновений после ощущения бесконечного блаженства я начинаю чувствовать боль в коленях, хочется в туалет или я начинаю размышлять, как дела у соперника. Я не могу остановить эти желания или мысли, но знаю, что они неважны. А важно ощущение легкости и самозабвения. Для того чтобы обрести его, есть много способов, например молитва или медитация. Мой способ – прохождение через сверхусилие, когда мой организм и ум начинают бить тревогу. Но у меня есть знакомые, которые получают тот же результат на пятимильной легкой пробежке или в процессе вдумчивого пережевывания морковки. Да и у меня самого что-то подобное получалось. Но в сверхмарафоне это ощущение практически гарантировано.

Где-то в половине первого ночи я стал терять ощущение полета. А где же Майк? Мы с Дасти услышали его в час ночи в пустыне среди деревьев Джошуа. Майк стонал и шумно дышал. Его ледяной жилет расплавился и висел на нем десятикилограммовой гирей. Для ледяного шлема было слишком холодно. Майк еле тащился. У него была гипонатриемия, возникающая при употреблении большего количества воды, чем могут переработать почки. Майк спотыкался, его лицо было опухшим.

Я заметил выражение лица Майка, когда мы его обгоняли. По его состоянию сложно было представить, как он вообще мог держаться на ногах, не то что двигаться. Я тогда сильно зауважал Майка. И к самому состязанию в ту ночь тоже стал относиться с особым уважением.

На 90-й миле мы обогнали Ферга, а еще через полмили он обогнал нас.

– Извини, Скотт, – сказал он, – я должен это сделать ради своих в Канаде.

Я на этой отметке сверхмарафонской дистанции уже давно не соревновался с кем-либо, еще со времен борьбы с Беном Хайяном и Томми Нельсоном на Angeles Crest. С тех пор и в течение пяти лет после 80-й мили я мог считать себя победителем. Но – не в этот раз. Я добавил Ферга Хокка в список уважаемых мною людей.

А через несколько минут я снова обогнал его, и на этот раз окончательно.

Я бежал по высохшему дну озера Оуэнс на рассвете вместе с моим лучшим другом, и окружавшая нас темнота постепенно обретала алые и бронзовые оттенки. Дасти притормозил и свернул за какой-то пикап по зову природы. Я подбежал к местечку Лоун-Пайн, и там на меня напали слепни. А затем к горе Уитни, где пересек стомильную отметку – до этого я никогда не преодолевал дистанцию свыше ста миль. Легенда этого забега, Бен Бэдуотер, сидел в своей машине и смотрел на меня. Я только потом узнал, что 14 лет назад, когда Бен бежал этот сверхмарафон, он заметил бездыханное тело человека и остановился узнать, что случилось. И теперь, увидев меня и прикинув мою скорость, он сказал своему спутнику в машине, что волнуется, как бы со мной что-нибудь не случилось.

Я пересек финишную линию. 135 миль за 24 часа и 36 минут. Никто никогда не пробегал этот маршрут быстрее, и никто не выигрывал сразу Western States и Badwater с разрывом в пару недель.

Когда все закончилось, я сидел на сосновых иголках и думал о моей матери, которая так и не смогла больше ходить, и об отце, который ни разу не видел, как я бегаю. Я думал о тренерах, которые мне помогали, и о бегунах и писателях, у которых я черпал вдохновение. Я думал о жене и лучшем друге: хотя они почти не общались, но оба поддерживали меня.

– Эй, Джурка! – Дасти, как всегда, прервал мои размышления. – Когда мы в Вегас-то по стрип-клубам рванем? Ты, блин, обещал!

Как найти время

Если вы хотите бегать регулярно, в распорядке дня должно обязательно находиться время на это, пусть даже 30 минут или час. Если это кажется невозможным, спросите себя: сколько времени у меня уходит на телевизор? А на интернет? А на походы по магазинам? И отведите какую-то часть времени на то, чтобы сделать что-то полезное для себя. Если у вас это не получается, попробуйте совмещать, например добегите до работы и обратно. Многие компании поддерживают желание сотрудников вести здоровый образ жизни и тренироваться, предоставляя возможность принять душ в офисе, переодеться, даже вводят различные формы поощрений тех, кто поддерживает свое здоровье. В таких компаниях люди понимают, что здоровый сотрудник в конечном счете обходится дешевле. Добегите до работы, а обратно вас может подбросить коллега. Или сбегайте в магазин и попросите кого-нибудь потом забрать вас с покупками. Совмещайте свои бытовые дела, бегайте от одного пункта назначения к другому, так вы и потренируетесь, и дела переделаете. А если вы к тому же уже достаточно тренируетесь – это только поможет.

«Коко-ризо» (прохладительный напиток)

Я узнал этот рецепт, когда путешествовал по Италии, пробуя различные блюда (отсюда и «итальянское» название). Во время подготовки к «Спартатлону», а также во время самого соревнования этот рецепт оказался незаменим. Рисовое молоко прекрасно охлаждает организм, и оно очень вкусное, что, кстати, немаловажно, поскольку при подготовке питания к соревнованиям на вкус обращают мало внимания. Кокос привносит особый оттенок, а также является еще одним компонентом, помогающим снизить температуру тела и быстро обеспечить организм необходимой энергией. Третий вкусовой оттенок добавляют семена чии[22], приятные по текстуре и обеспечивающие организм белками. Густой напиток, по своей консистенции напоминающий желе, легко проглотить, даже если в горле совсем пересохло. Для получения более сладкого вкуса и повышения количества углеводов добавьте 3–4 финика или пару столовых ложек кленового сиропа.

Ингредиенты:

1 чашка готового белого или бурого риса

чашки обезжиренного кокосового молока

4 чашки воды

2 ст. л. нектара агавы

ч. л. соли

ч. л. экстракта кокоса (для вкуса)

2 ст. л. семян чии

Смешайте в блендере на высокой скорости в течение 1–2 минуты рис, кокосовое молоко, воду, нектара агавы, соль, экстракт кокоса до получения однородной жидкости. Добавьте семена чии и еще раз перемешайте. Теперь напиток можно разлить по бутылкам и использовать в качестве «подкрепляющего» до, во время или после тренировок.

Получается 5–8 порций.

15. Опять эти ребята?

Сверхмарафон в Медном каньоне, 2006

Когда ты бежишь по земле вместе с землей, ты можешь бежать вечно.

Поговорка рарамури

Примерно в середине 2005 года я получил письмо от некоего парня по имени Кабайо Бланко, что в переводе с испанского означает Белый Конь. Позже я узнал, что Кабайо раньше звали Миком Тру, он был боксером, вечным бродягой, подрабатывал грузчиком и считался легендой сверхмарафонского бега. Но получив тогда письмо, я понял лишь, что он следит за моей беговой карьерой и у него есть ко мне предложение.

Он жил в глинобитной хижине на склоне каньона в Мексике. Рядом с ним жили индейцы из племени рарамури (что означает «бегуны»), известного еще под названием тараумара. Мик писал, что они лучшие бегуны в мире. И предлагал поучаствовать в величайшем забеге на 50 миль, который он устраивает в каньоне: лучшие бегуны мира (в том числе я и рарамури) соревнуются друг с другом. Приз – 450 кг кукурузы и $750. Я слышал об этом племени бегунов. Эти ребята, мужчины средних лет, покуривали сигареты на забеге Angeles Crest 100 и толком не умели бегать под гору. Это они, что ли, лучшие бегуны мира?

Я люблю путешествовать, мне нравится знакомиться с новыми культурами, и, конечно, мне было любопытно побольше узнать об индейских ребятах в тогах. Но это путешествие не вписывалось в мой тренировочный план. Я готовился участвовать в марафоне в Остине в Техасе, и пробежка на 50 миль сразу после него казалась мне не совсем уместной. Я не знал испанского, не представлял, как добираться к месту старта. Да и само соревнование казалось мне не очень сложным, тем более что я уже обгонял этих индейцев.

Кабайо написал, что тараумара, которых я встретил на Angeles Crest 100, и те, которых знает он, совершенно разные люди. А еще он сообщил, что чувствует во мне чистоту духа, схожую с духом, который он заметил в индейцах. И что у тараумара сложные отношения с окружающим миром, и если американский бегун приедет на их соревнования, это им очень поможет.

Я ответил, что был бы рад помочь тараумара в их борьбе, но у меня это вряд ли получится. В общем, досадно, но…

Через пару дней я получил от Кабайо ответ по электронной почте:

«Борьба? Да ни с кем тараумара не борются, и помощь ваша им не нужна!»

«Ого, – подумал я, – вот это парень!» И забыл об этой истории.

Но парень продолжал закидывать меня сообщениями, писал о легендарных индейцах-бегунах из Медного каньона, что они делают то, что больше никто в мире не делает.

В общем, если бы у меня все сложилось с организационной точки зрения, то я бы поехал. И Вселенная решила всё за меня.

Я получил еще одно приглашение, от писателя Криса Макдугла. Он рассказал, что работает над книгой об индейцах-бегунах и неплохо говорит по-испански. Он тоже считал, что мне будет интересно посоревноваться с индейцами.

И я согласился. Не потому, что мне нужно было само это соревнование. У меня за плечами их уже было много. Я участвовал в 50-мильном забеге White River 50, в Miwok 100. Были и 50-километровый забег Way Too Cool, и особенно сложный забег на 100 миль Wasatch Front. Плюс к ним забеги на Восточном побережье Америки: Masochist Trail Run 50, Vermont 100. Я побеждал в командных забегах в Японии на Кубке Хасегава, мы установили рекорд трассы в Гонконге на Trailwalker. У меня была собственная практика по физиотерапии, я тренировался и работал больше 50 часов в неделю (и даже этого было недостаточно для поддержания моего образа жизни). Я проводил двухнедельные сборы бегунов перед Western States, на которых делился знаниями о технике бега и силе воли. В лагере я готовил вкусную питательную вегетарианскую еду. Я зарабатывал на жизнь любимым делом. Я учил других бегунов. Казалось бы, чего еще я мог ожидать от бега? А дело было в том, что мне нужно было что-то еще. Хотя я даже не знал, чего хотел. В общем, я сообщил Макдуглу, что встречусь с ним в Эль-Пасо.

Нас собралось девять человек: Макдугл со своим тренером Эриком Ортоном; Кабайо; пара совершенно безбашенных бегунов из Вирджинии, новичков в сверхмарафоне, Дженн Шелтон и Билли Барнет; еще один парень по имени Тед Макдональд, называвший себя «Босоногим Тедом», так как недавно начал бегать босиком. Плюс мой друг-фотограф Льюис Эскобар с отцом.

Кабайо сказал, что забег начинается в деревне Ури. Чтобы попасть туда, нужно пройти 35 миль по тропам, проложенным по крутым склонам каньонов в районе, где наркоторговцы выращивали свою марихуану, под охраной небольших вооруженных отрядов. Маршрут был настолько запутанным, что его знал только парень, живущий в глинобитной хижине.

Кабайо сказал, что группа индейцев тараумара, возможно, присоединится к нам по ходу.

Мы шли часа три, но не заметили никаких рарамури. Кабайо сказал, что жителей местных деревень поразил какой-то таинственный вирус и что, может быть, началась эпидемия. Сказал, чтобы мы не волновались и на всякий случай готовились к забегу без соперников-индейцев. Мы ломились через русла рек, по изрезанным каньонам, поросшим кактусами, по тропам, по которым местные жители возят на осликах свой скарб, настолько незаметным, что без Кабайо мы бы наверняка заблудились.

В девять утра мы дошли до небольшой группки деревянных и глинобитных домиков на берегу речки. Мы были на самом дне Медного каньона, на глубине полтора километра. Солнце уже светило вовсю, мы все вспотели. Кабайо предложил подождать, может, тараумара подойдут сюда. Он предупредил, что они люди очень тихие, нелюдимые и чтобы мы особо не шумели, когда они появятся, и не пытались протягивать руки для рукопожатия. Сами они приветствуют друг друга легким прикосновением пальцев, не более. Он сказал, что подарки считаются добрым тоном. Лучше всего – кока-кола или фанта.

Меня это поразило. Поехать на край света только для того, чтобы передать аборигенам-спортсменам жестяные банки с сиропом? Можно было бы в таком случае и одеяла, зараженные оспой, прихватить. Но Кабайо настаивал на своем.

Мы присели в тени у небольшого магазинчика, стараясь скрыться от солнца, уже прожаривавшего каньон, достали бутылки с колой. Кабайо сказал, что пора снова в путь и что, может быть, индейцы нас встретят по дороге. Мы даже не заметили, как они появились из леса или из-за поворота на тропе. В одно мгновение не было никого, а в следующее к нам уже приближались пятеро мужчин в юбках и ярких рубахах. Они возникли внезапно, как небольшое стадо оленей.

Мы приветствовали их прикосновением кончиков пальцев, и, не говоря ни слова, продолжили полуторакилометровое восхождение по склону каньона. За перевалом начался очередной спуск. Минут через 10 или через 40, я уже точно не помню, к нам присоединились еще шестеро индейцев. Словно туманная дымка, они незаметно появились из леса.

Один индеец наблюдал за мной с особым интересом. И я за ним тоже наблюдал. Он казался сильнее других, и у него был особенный взгляд: в нем была гордость, уверенность в себе и некая усталость, я это сразу уловил. Потому что и в себе я тоже это все находил. У него были черные как смоль волосы, волевой подбородок и поджарое тело, как будто свитое из веревок. Его звали Арнульфо, он был чемпионом среди тараумара, самым быстрым среди «бегущего народа». Макдугл мне о нем рассказывал. А Кабайо рассказал Арнульфо обо мне, о том, что я тоже знаменитый чемпион.

И вот такой смешанной компанией гринго и индейцев под предводительством Кабайо мы продолжали подниматься вверх по тропе. Мы продирались через заросли кактусов, кустарников, пустынного дуба, выходили на ровные участки, поросшие кактусами и агавой. Если мы останавливались, то пока Дженн, Билли, Тед и я пили воду из бутылок, тараумара падали на землю как подкошенные. Я когда впервые это увидел, поразился. И только потом понял, что они так отдыхают. Это был их эффективный способ сохранения энергии. Я наблюдал за движениями их ног, пока они забирались вверх, и заметил, что тараумара практически не делают лишних движений. И тогда я начал понимать секрет этого древнего племени. Секрет эффективности движения.

У них с собой не было бутылок с водой, но, казалось, они знают все потайные ручьи в этой глуши. Когда они замечали такой ручей, они быстро сбегали к нему с тропы, выпивали пару глотков воды и возвращались обратно. Когда мы предложили им кока-колу, они молча взяли банки, выпили залпом все содержимое и побросали пустую тару в сторону. (Я не совсем понял, то ли им было наплевать на охрану окружающей среды, то ли они не понимали, что банки эти не разлагаются.)

После скачки по каньонам мы в конце концов вышли на дорогу. До поселения оставалось пять миль. На дороге стоял грузовик шерифа. Мы, американцы, встали как вкопанные: нам не хотелось портить духовно возвышенное путешествие такой приземленной вещью, как грузовик. А тараумара моментально запрыгнули в кузов: так было эффективнее. В следующие пять дней мы узнали много нового о тараумара. Когда мы достали свои энергетические батончики и гели, они посмеялись и о чем-то поболтали меж собой. Потом достали из своих сумок пиноле: жареную кукурузу, перемолотую в муку, и смешали ее с водой. Это был их вариант энергетического напитка Gatorade, только из кукурузы. В качестве еды они брали с собой лепешки тортильяс с бобами. Их еда была простой и естественной. Я только во время этого путешествия понял, сколько энергетической ценности упаковано природой в одном авокадо. А когда мы сели за общий стол, я специально устроился с краю, где начиналась раздача гуакамоле. Я уже слышал о том, что попытки встать между тараумара и гуакамоле обречены на провал. Я наблюдал за Арнульфо. А он наблюдал за мной.

Я приехал сюда потому, что тараумара были наслышаны обо мне, и потому, что у меня нашлось время на путешествие. Я считал эту поездку отдыхом с обучением. Но уже начал понимать, что этот забег будет совсем не «веселья ради», особенно учитывая, что в нем будут тараумара. И что мне придется выкладываться полностью. Меньшее было бы просто неуважением к ним.

Забег начался через пару дней, в восемь утра. Как только дали старт, я понял, что не ошибся в своих догадках по поводу этих индейцев с тех пор, как они внезапно появились у нас за спиной на тропе у реки. Дело в том, что группа индейцев, с которыми я соревновался на Angeles Crest 100, была как бы «группой запаса». А это были совсем другие индейцы – трое из них рванули со старта так, как будто собирались бежать всего пять километров. Им было за 20 лет, и они не курили. У них не было с собой фляг с водой, а еда, если таковая и была, лежала в наплечных сумках.

Я начал бег в спокойном темпе, с каким обычно выигрывал. Я знал, что никто не мог соревноваться в этом темпе, особенно на 40-градусной жаре. Через 10 миль я понял, что ребята не отстают, но меня это особо не беспокоило. Я знал, что подобная дистанция может сделать с телом бегуна. Я продолжал бежать и есть, как обычно, по 200–300 ккал в час. У меня с собой было две фляги с водой. Я ел апельсины и бананы. И попробовал пиноле на одной из станций поддержки.

На 21-й миле я обогнал небольшую группу тараумара и был несколько удивлен, обнаружив, что впереди меня еще кто-то есть. Через десять миль я еще больше удивился. После 35-й мили, уставший от жары и жажды, я был потрясен, обнаружив, что передо мной оказалась еще парочка тараумара в своих рубахах и сандалетах из старых автомобильных покрышек. И вот тут-то я начал несколько нервничать. Потому что лидером был как раз Арнульфо.

Я побежал быстрее, я летел со скоростью миля за семь минут. На ней я обычно обгоняю других бегунов и вижу, как они на меня смотрят, когда я пролетаю мимо. Я знал, что этот ход может сломить волю соперника. Но эти ребята были все еще впереди меня.

Я был профессиональным бегуном, я тренировался специально весь год. Я был на пике своей беговой карьеры. А эти ребята никогда не слышали ни о темповых, ни об интервальных тренировках. Вот тогда-то я понял главный секрет тараумара. Они не готовились к забегам. Они не бегали с целью занять места или получить медали. И не организовывали свое питание так, чтобы они могли бегать. Они ели и бегали, чтобы выжить. Бег был для них единственным средством передвижения. И главный секрет тараумара и их особенной выносливости был в том, что бег и соответствующая еда – это их образ жизни. А второй секрет, и я о нем вспоминаю каждый день, состоял в том, что бег служил тараумара способом добираться из пункта А к пункту Б, но путешествовали они в каком-то своем мире, недоступном нашим пяти чувствам.

Они бегали и жили без лишних ненужных мыслей. Они не отказывались целенаправленно от технологий, чтобы выразить свою политическую позицию или ради моды. Если у них была возможность применить современные технологии с пользой для себя, они ими пользовались. Запрыгивали в кузов грузовика, чтобы быстрее куда-то добраться. Делали сандалии из старых автопокрышек. И это было то же самое, что пытался делать и я, совмещая знание технологий и следование интуиции.

Может быть, я слишком далеко захожу в своих рассуждениях и сами тараумара об этом вовсе не задумываются, но пока я был среди них, я постоянно ощущал спокойствие и умиротворение, исходившее от них, от того, что они и бегают, и живут в высшей степени просто, и за счет этой простоты, этого «шестого чувства» они выходят в ту самую «зону», постоянно поддерживают взаимосвязь с мирозданием на некоем базовом уровне. Я ведь и сам уже долго искал эту «зону».

Беговые движения рарамури были такими отточенными, экономными и красивыми, что по их технике можно было издавать пособия и учить начинающих бегунов. Они бежали маленькими шажками, приземлялись аккуратно на середину стопы с перекатом на переднюю часть. Ни капли энергии не тратилось на ненужные движения из стороны в сторону, они постоянно держали осанку, плечи их были расправлены и расслаблены.

После этой поездки в Медный каньон тараумара стали бессмертными героями эпоса «Рожденный бежать» Кристофера Макдугла. В своей книге он назвал их суперспортсменами. Позволю себе с ним не совсем согласиться. Я бы сказал, что они суперэффективные бегуны. Они на порядок лучше нас знают свое тело и окружающую среду и постоянно поддерживают между ними взаимосвязь. Они помнят то, о чем мы давно забыли со всеми нашими секундомерами, спортивным питанием и кроссовками.

За неделю, проведенную в Медном каньоне в компании индейцев, я сумел наконец сформулировать идеи, которые бродили у меня на уме со времени первого пребывания в лыжном лагере «Команды Берки». После забега с тараумара выражение «рожденный бежать» стало популярным у тысяч людей. Мы, люди, так устроены, что можем легко бегать. Это знание у нас в крови. И согласно этой теории, стоит только вспомнить о правильной технике бега и легкости движения, о которых мы забыли, – и мы станем бегать без боли, усталости и травм. Стоит только выбросить кроссовки, утверждает эта теория, и мы побежим трусцой прямиком в рай.

Но дело в том, что тараумара такие отменные бегуны совсем не из-за того, что бегают босиком (они как раз бегают в сандалиях «гуараче»). В беге главное – это техника. Бег босиком действительно может помочь выработать правильную беговую технику, но это только один из способов. Если вам нравится бег босиком – отлично. А если вы предпочитаете бегать в кроссовках – тоже отлично. Я понимаю, что прогресс принес с собой вредные привычки, и пагубные последствия этих привычек сказались не только на нашем беге (например, чрезмерная зависимость от кроссовок с определенной степенью поддержки стопы – одна из самых вредных, как и распространенное мнение, что бег – удел только избранных, особенных людей), но и на нашем питании. Продукты быстрого приготовления, массовое производство, гротескно гигантские порции блюд – от всего этого мы болеем. Но современные технологии – это еще и электричество, и пенициллин, и операции на сердце. Другими словами, в целом при современном образе жизни со всей его леностью, легкодоступной и нездоровой едой и высокоразвитой медициной, спасающей жизни, люди могут жить долго, пусть и больными.

Я увидел у тараумара, что они бегали и питались так, как бегали и питались их предки. Они полностью зависели от местных продуктов питания, выращенных с огромным трудом. Они много бегали, до самозабвения. Они ели мясо, но, так же как и их предки, употребляли его редко, когда могли это себе позволить. Мясо было для них роскошью.

Я стал более здоровым и начал быстрее бегать на более длинные расстояния потому, что перешел на растительное питание. Но я не пытаюсь переубедить своих друзей, употребляющих мясо, и не направляю праведный гнев на всех, кто вмешивает килограммы масла и сливок в картофельное пюре. Я считаю, что любой человек, задумывающийся о том, что он ест, о том, как это влияет на его здоровье, естественным образом перейдет на питание растительной пищей и, следовательно, встанет на путь обретения лучшего здоровья.

С точки зрения физкультуры все еще проще и одновременно сложнее. Да, движение нам необходимо. Но какая форма движения нам нужна – произвольная или структурированная с научной точки зрения? Для управления собственным физическим развитием я применил научный подход, но при этом не потерял первобытную, животную радость от бега. Я устраиваю дни отдыха, если чувствую, что мне это необходимо, даже если это противоречит тренировочному плану. Сверхмарафонцы используют всевозможные источники знаний для своих тренировок, мы не можем позволить себе быть слишком консервативными. Потому что единственное, что я точно знаю о беге на 100 миль, – это то, что на дистанции обязательно встретится что-то неизвестное мне ранее.

Умение принимать неопределенность как данность когда-то было частью жизни. И тренировки были постоянными. Мы бегали за едой и от хищников. Мы наедались досыта или голодали в зависимости от времени года. Мы много ходили и много спали.

А теперь мы просто сидим. Мы ездим на машинах, зависаем в интернете и смотрим телевизор. И, конечно же, это имеет негативные последствия. Согласно опубликованным в журнале American Journal of Epidemiology данным исследования, в котором участвовали 123 216 человек, у мужчин, которые проводили сидя более шести часов в день, риск ранней смерти был на 17 процентов выше, чем у мужчин, которые сидели меньше чем три часа. У женщин разница составляла 34 процента. Причем процент этот не зависел от того, курили ли участники исследования, страдали ли от ожирения и, что больше всего меня поразило, занимались ли спортом.

Люди созданы не для того, чтобы сидеть целыми днями. И не для того, чтобы весь день совершать движения с мелкой моторикой, чего требуют практически любые современные виды профессиональной деятельности. Нашему телу нужны разнообразные широкие размашистые движения, задействующие все мышцы тела. И когда мы проводим дни напролет, совершая мелкие движения, например печатаем, разбираем продукты в супермаркете, выпекаем гамбургеры или двигаем компьютерной мышкой, мы создаем дисбаланс в самих себе.

Чтобы компенсировать этот дисбаланс, важен навык структурированных тренировок. Дело тут даже не в том, что обязательно надо бегать, а скорее в том, чтобы забыть о дурных привычках и скомпенсировать дисбаланс, вызванный реалиями современной жизни.

Забег в Медном каньоне – это два круга по выжженным, пыльным дорогам с подъемом на 600 метров, через заросли папайи и грейпфрута, мимо груд камней. Трижды мы пробегали через городок, мимо улыбавшихся местных жителей, что-то распивавших под грохот инструментов местных музыкантов.

Я особо не убивался, я же был в отпуске. Придерживался обычного темпа – семь минут на милю. Да, я был тренированным бегуном, но и эти ребята тренировались всю свою жизнь, пусть даже сами этот процесс тренировкой и не называли. Мне было интересно, как тараумара гармонично совмещают бег, питание и свои будничные заботы, я тоже так хотел. А еще я хотел победить в этом забеге. И они это знали. Для меня было просто честью победить. Для них – достаточным количеством кукурузы, чтобы прокормить всю деревню в течение следующего года.

Я немного прибавил скорость и за поворотом заметил ярко-голубую рубаху. Это был один из тараумара, Сильвино, в своем традиционном наряде. Я стал его нагонять. Я вдыхал сладкий аромат цветущих кактусов. Я пробежал мимо колючих зарослей фукьерии в алых пятнах бутонов. На 41-й миле я догнал Сильвино и махнул ему рукой, приглашая следовать за мной. Мы не сказали друг другу ни слова, но я хотел, чтобы мы вместе погнались за Арнульфо. Я хотел, чтобы мы втроем выбежали на финишную прямую. Но у Сильвино больше не осталось сил.

Я увидел Арнульфо на последнем повороте. Он тоже неважно выглядел. Мы посмотрели друг на друга, и я заметил на его лице усталость и признаки обезвоживания. Я знал, что это такое. Но я заметил и кое-что еще – боевой дух. Я понял, что Арнульфо не собирается сдаваться. Нам оставалось пробежать пять миль, и он был впереди меня минут на семь или восемь. Я думал, что у меня получится его нагнать. Я включил все обороты и полностью отдался животному инстинкту. Но на этот раз этого было недостаточно. Потому что тот же животный инстинкт был и у Арнульфо.

Он выиграл, финишировав на шесть минут раньше меня. Он обошел меня менее чем на милю.

После окончания забега я не обнял его, не приветствовал. Я просто сказал, хотя он и не понимал по-английски, что очень впечатлен и что он очень сильный. Потом несколько раз повторил по-испански: «Очень сильный».

А затем я ему поклонился. Из уважения.

Меня потом спрашивали, не поддался ли я ему ради диалога культур или просто специально, пожалев его. Эти люди не знают, что такое для меня участвовать в соревновании. Арнульфо выиграл совершенно честно. На следующий год я снова приехал в Медный каньон и на этот раз «сделал» его на 18 минут. А призовые кукурузу и $750 отдал рарамури.

Голая правда

Самое прекрасное в беге босиком или в минималистской обуви то, что ты работаешь над способностью своего тела контролировать движение в пространстве. Между тобой и поверхностью земли ничего нет, так что информация о беге поступает напрямую, с каждым шагом. Для тех, кто восстанавливается после травм, у кого есть неполадки в организме или просто для любителей беговой обуви бег в кроссовках вполне приемлем. Важно не то, бегаете вы босиком или в обуви, а то, обращаете ли вы внимание на технику бега. Если бег босиком помогает вам улучшить технику, это замечательно.

Хотите попробовать бег босиком? Прежде чем отбросить подальше кроссовки и записываться на забег на 10 км, помните: главное здесь – осторожность и постепенность. Обычно травмы случаются, когда бегуны слишком быстро наращивают объемы.

Для начала найдите участок, по которому можно бегать по траве или по песку минут пять или десять один или два раза в неделю. И не волнуйтесь по поводу скорости. Вы работаете над техникой. Увеличивайте постепенно длину пробежек, если вам этого хочется, до тех пор, пока не будете бегать минут 20 или 45 раз в неделю. Мне нравится пробегать две-три мили по внутренней стороне беговой дорожки на стадионе или бегать в парке в дни, когда по расписанию тренировок следует легкая пробежка, или в качестве заминки после работы на беговой дорожке на стадионе.

Тут надо помнить две важные вещи помимо того, что не спешить и бежать осторожно. Во-первых, не обязательно бегать босиком постоянно, чтобы получить желаемый результат. И во-вторых, даже не обязательно бегать совсем босиком. Легкие минималистские кроссовки или марафонки могут дать ощущение бега босиком и позволят улучшить беговую технику. Я занимаюсь на тренировках, как правило, в марафонках Brooks и сверхмарафоны бегаю в них уже лет двенадцать. Марафонки и минималистские кроссовки обеспечивают главное – удобство и эффективность.

Гуакамоле «Холи-моли»

Авокадо – прекрасный источник ненасыщенных жиров, а перец халапеньо придает блюду приятную остроту (из халапеньо нужно предварительно удалить семена, а если для вас он слишком острый, можно использовать половинку перца).

И по отдельности эти продукты достойны уважения, а в сочетании получается одно из лучших кулинарных изобретений человечества. Это одно из моих самых любимых блюд. Я не могу себе представить ужин, особенно если речь идет о мексиканской кухне, к которому не подошел бы гуакамоле. Попробуйте хотя бы ложку этого блюда, и вы со мной согласитесь. А для легкого здорового перекуса употребляйте это блюдо с горячими кукурузными лепешками тортильяс.

Ингредиенты:

2 зрелых авокадо

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

В данной книге рассматривается авторская методика для укрепления мышечного корсета грудного и поясни...
Она очень горька, правда об армии и войне.Эта книга – о солдатах и офицерах, которые видели всю мерз...
Двадцать второй век. Успешный бизнесмен Артур Погодин предлагает своей молодой жене совершить увлека...
На самом деле, Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович были не легендарными героями, а вполне ...
«Цель оправдывает средства» – с такой мыслью провинциалка Лариса приехала покорять Москву. Она страс...
Поэтессу Юлию Друнину любят и помнят читатели. На протяжении полувека она создавала яркие, пронизанн...