Витязь особого назначения Кириллов Кирилл

Глава вторая

Поднялись они засветло, наскоро перекусили хлебом, луком и сметаной и тронулись в путь. Большую часть поклажи и доспехов они оставили в комнате. На том настоял Ягайло. Кольчуга и шлем в болоте плохие помощники. Случись угодить в трясину, утянут на дно. Неплохо было б еще лаптей найти, ибо наполненные болотной водой и тиной сапоги хуже мельничного жернова на шее, да и подошва гладкая на корнях скользит, но не сыскалось.

Акимка всю дорогу то и дело прыскал в кулак, представляя себе двух витязей — простоволосых, без кольчуг и в лаптях. Его веселье было столь заразительно, что под конец и повеселел и суровый Ягайло, стал улыбаться в ответ на его безудержные приступы веселья. Так, в прекрасном расположении духа, они доехали до места. Акимка соскочил с коня и перепрыгнул через вырытую вдоль дороги канаву для стока воды.

— Вот Ягайло, смотри. Видишь, куст примят? Явно тащили что-то тяжелое. Ветви обломаны. Да часть еще примята была, потом распрямилась. А вот там дальше поляна.

Ягайло, не говоря ни слова, тронул бока Буяна коленями. Конь разбежался в два шага и прыгнул через канаву, раздвигая крепкой грудью подлесок. Проскакал с десяток локтей и вынес всадника на поляну, не видную с дороги. По образовавшейся просеке туда же вбежал Акимка, продолжая рассказывать и показывать, как было:

— А вот тут стрела лежала, та, что с кровью, видать, раненого тут клали. И обрывки были тут, наверное, рубаху рвали, кровь остановить. А вторая-то стрела там, у дороги, в канаве плавала. Кто-то хотел, чтоб мы сразу на болотников грешили.

Ягайло соскользнул с коня и присел, разминая затекшие слегка ноги.

— Две стрелы обронили как бы случайно, а остальные-то собрали. В обозе дюжины две народу было, значит, и стрел должны были выпустить немало, чтоб всех порешить. Люди лихие тут не просто в засаде сидели, поджидая телегу с купцом каким-нибудь одиноким или паломников безответных. Ни кострища тут, ни шалашика завалящего. Даже гадить в кусты никто не отходил. — Акимку буквально трясло от охотничьего азарта. — Будто специально для того мешок принесли. — Отрок засмеялся, в красках представив себе эту картину.

— Ты и это додумался проверить. Ну голова! — подивился Ягайло. — Такую голову под сабли подставлять, что золотыми монетами за рубище драное платить. Прав князь, незачем тебе в воители идти.

— Да ладно… Пустое, — вновь зарделся Акимка.

— А где ж тут болота начинаются, о коих ты говорил?

— Так вот же прямо тут.

Раздувая ноздри, как гончая, Акимка перебежал полянку и раздвинул густую траву на той стороне. Прямо за ней была небольшая земляная насыпь, укрепленная камнями, от которой начиналась застеленная бревнами гать шириной едва всаднику проехать. А вокруг расстилались темные, заросшие бурой тиной воды, казавшиеся еще непроглядней из-за низко нависающих ветвей плакучих ив. Кое-где из воды поднимались пузырьки, разнося по округе удушливый серный запах.

Ягайло подошел к краю, поводил носком сапога по насыпи, присел, поднялся, сделал несколько шагов туда и обратно. Взяв камешек, кинул его недалече от берега. Задумчиво посмотрел на расходящиеся по воде круги.

— О чем, Ягайло, задумался? — дернул его за рукав нетерпеливый Акимка.

— Размышляю вот… Скажи, в обозе княжича телеги были?

— Да, две, с подарками и утварью всякой. Да с навесом еще одна, да с сиденьями для самого княжича. Он на лошади не большой охотник скакать, вот и соорудили такую хитрость. Когда ко двору польскому приехал бы, конечно, на лошадь бы пересел, как витязю подобает. Знатную ему кобылку князь подарил…

— Погоди, тараторка, — прервал его Ягайло. — Если в обозе было три телеги, куда ж они делись?.. Ладно, через канаву перетащить, но по этой дорожке их точно не проведешь, ширины не хватит. Здесь их нет — ни целыми, ни сгоревшими. Следов на земле тоже не видно, хотя колеса должны были знатные колеи пробить, вишь, от копыт какие вмятины? Значит, что?

— Что?

— Не знаю что, — покачал головой Ягайло. — Только не здесь телеги эти сгинули.

— Значит, надо найти где. Может, там, где телеги, и княжич? — воскликнул Акимка.

— Может, и так. Вернемся на дорогу. Если и искать следы колес тележных, то там.

Ягайло повернулся идти. Что-то тоненько тренькнуло за его спиной.

Прежде чем голова витязя успела понять, что произошло, ноги сами бросили его вперед и вбок. Неловко, но подстилка из травы и прошлогодних листьев смягчила удар. Он перекатился через плечо и замер на согнутых ногах, готовый либо кинуться на врага, либо уходить с линии атаки. В руке его блеснул короткий нож.

Акимка застыл вполоборота к Ягайло, удивленно глядя на свой бок. В нем, уйдя глубоко, почти по самое оперение, торчала измазанная грязью стрела. По жупану[9] расплывалось темное пятно.

Глаза юноши помутнели, ноги подломились в коленях, и он медленно, почти без всплеска повалился в болотистую воду. Захлебнулся. Закашлялся. Захрипел. Не помня себя, Ягайло бросился вперед. Пущенная твердой рукой стрела расщепила ствол молодой березки недалеко от его лица. Другая сбила листья с кустов неподалеку. Значит, стрельцов несколько. Ягайло прыгнул вперед и вжался в землю. Стрела с ядовитым шипением ударила в каблук, оторвав от него изрядный кусок. Витязь перекатился и присел за толстый ствол, усмиряя дыхание и прислушиваясь к доносившимся из болота хрипам и бульканьям. Акимка был еще жив. Боролся, карабкался на берег.

Витязь выглянул из-за дерева. Стрела сбила кору в паре вершков от его глаз. Еще одна пронеслась мимо и зашуршала в листве. Хрип и стоны на секунду прекратились. Раздался тяжелый всплеск и новый приступ надрывного кашля. Раненый Акимка не смог выбраться на сухое, сорвался обратно в болото. Ягайло издал сквозь зубы сдавленный стон, в котором мешались боль и ярость. Его друг и сын его друга умирал почти у него на глазах, а он ничем не мог ему помочь. Снова всплеск и захлебывающийся кашель. И несколько стрел, пущенных наугад, для острастки. Опять кашель.

— Да добейте ж его, аспиды, — прорычал он и заткнул было ладонями уши, не в силах слышать предсмертные хрипы Акимки. Убрал руки, боясь упустить крадущиеся шаги обходящих его убежище стрелков. Снова заткнул, и ему потребовалось немало мужества, чтоб убрать их от головы и сцепить перед собой.

Наконец все стихло. Акимка замолчал. Навеки. На Ягайлу навалилась смертная усталость. Все разочарования, вся боль давешних утрат легла на плечи, придавливая к земле. Он с трудом разомкнул добела смятые пальцы, уперся в землю и осторожно встал на ноги, готовый в любой момент упасть обратно. Стрелы не летели. Тогда он набрался смелости и выглянул из-за ствола. Новых стрел не было. Лучники ушли? Или затаились, дожидаясь, когда он бросится к телу убитого друга?

Буян! — обожгла его еще одна мысль. Его боевой конь, товарищ, с которым пройдены и пустыни Междуречья, и германские леса, и заволжские степи, не раз выручавший в опасную минуту, стоял всего в паре десятков саженей и мирно пощипывал травку. А если супостаты его заметят? Решат, что раз он не бросился сломя голову спасать соратника, то к раненому коню…

Больше не медля, Ягайло сорвал с ноги сапог и метнул в заросли слева от себя. Пока тот летел, обламывая ветки, сбивая листья, сам прыгнул в другую сторону, перекувырнулся через голову и припал на живот. Стрел не было. Он выждал немного, зорко вглядываясь в колышущиеся на ветру заросли осоки с той стороны топи. Ни души. Душегубы ушли. Ягайло сорвал сапог со второй ноги и бросился к тому месту, где он последний раз видел Акимку.

Юноша лежал лицом вниз. Бурая вода скрывала его тело почти до лопаток. Мокрые волосы облепили лицо. Посиневшие пальцы намертво вцепились в густую береговую траву. Сомнений быть не могло — Акимка мертв. Ягайло упал на колени прямо в грязь, осторожно разжал руки отрока и перевернул его на спину. Прямо в душу взглянули пустые, стеклянные глаза. Чтоб не смотреть в них, витязь прижал голову отрока к своей груди и зажмурился сам. Застыл, беззвучно шевеля губами. Потом встал, вытащил бездыханное тело из воды и, как младенца, подняв на руки, отнес на поляну. Положил на траву. Согнувшись над ним, осмотрел рану и одним сильным движением вырвал из нее стрелу. Прочную, ладную, очень красивую. Ровно такую же, как те, что видел в княжьих палатах. Нездешнюю.

Буян поднял голову, шарахнулся, влетел в кусты, кося лиловым глазом, и тоненько, жалостливо заржал.

— Да, Буяша, да, не уберег я парня. Это ведь я ему еще и кольчугу снять велел. И тебя чуть под стрелы не подвел, нет мне, дураку, прощения, — пробормотал Ягайло и пошел обратно на берег.

Нашел в траве брошенный сапог, перемотал влажную портянку и натянул на ногу. Поискал второй. Тот скатился вниз, к воде, и черпнул болотной жижи. Он вылил воду, обтер голенище об траву и тоже надел, не обращая внимания на сырость, в момент пропитавшую вторую портянку и низ шаровар. Вернулся на поляну, снова поднял Акимку и понес к дороге. Буян как привязанный поплелся следом, понурив голову и опустив уши.

Ягайло легко, словно и не нес в руках никакой тяжести, перемахнул через канаву и подошел к жеребчику, на котором прискакал отрок. Ухватил за повод и перевалил тело через седло. Конь шарахнулся, дернулся в узде, но Ягайло, казалось, этого даже не заметил. Он вытянул повод, примотал его к одному из ремешков седла подошедшего Буяна и, не касаясь стремени, взлетел в седло. Тронул коленями иссиня-черные бока. Буян понятливо пошел по дороге ровным, плавным шагом, словно старался лишний раз не теребить хозяина.

Ягайло покачивался в седле. Он видел, что происходит вокруг. Слышал. Но мысли его были совсем далеко. Он не помнил, как конь довез его до трактира. Не помнил, как снимал с жеребчика бездыханное тело. Как нес его в нижние палаты. Как, опрокидывая лавки, вскакивали на ноги ряженые монахи, пытаясь выдать свои удивление, испуг и ярость за христианское милосердие. Как вился вокруг мелким бесом хозяин, умоляя не пугать постояльцев, а убрать тело куда-нибудь с глаз долой. Не помнил, как нес Акимку по ступенькам наверх, в светлицу. Как отдавал лжепаломникам распоряжение отвезти тело в стольный град и наказывал, что передать князю. Не помнил, как надевал шлем и кольчугу, как подпоясывался саблей. Как вскакивал на коня и, нещадно колотя пятками, гнал его обратно к злосчастной поляне. Как привязывал коня к низко растущей ветке, не накрепко, чтоб тот в случае чего мог сорваться и убежать.

Видеть и понимать окружающий мир он стал, лишь когда вплотную подошел к гати. Сначала долго сидел в кустах, оглядывая берега и пытаясь уловить в них возможное движение или хотя бы определить места, где могли затаиться стрелки. Но, кроме малых пичуг, никто не нарушал дремотной тишины болот. Тогда Ягайло выпрямился, надел на шуйцу круглый, размером в четыре кулака, кожаный щит, взял лук, а десницей наложил на тетиву стрелу и ступил на скользкие бревна. Он понимал, что опередить прицелившегося стрелка не удастся, но другого выхода не было, а способное поспорить с луками неведомых супостатов оружие придавало спокойствия и уверенности, которые были ему необходимы. Первые мгновения каждая частичка тела выла и стонала, ожидая услышать визг пущенной стрелы. Сейчас он очень завидовал твердокаменной бараньей уверенности европейских рыцарей, шедших в бой под крестами и потому убежденных, что Бог не даст и волосу упасть с их головы. И даже когда оказывалось, что их вера в собственную неуязвимость напрасна, никого это не заставляло разочароваться.

Ягайло был не таков, и сейчас ему это очень мешало. Руки ходили ходуном, пот стекал по спине липкими ручейками, колени противно подрагивали. Было очень страшно выходить на открытый простор, но он понимал — если упустит стрелков, они растворятся в этих болотах навсегда или в другое княжество сбегут, и тогда ему останется только посыпать голову пеплом и уйти в монастырь замаливать все грехи, начиная с сегодняшнего, и обратно, до самого первородного. А двум смертям все равно не бывать.

Потихоньку витязь успокоился, томление в груди ушло, исподняя рубаха просохла. Приятное тепло летнего дня, чириканье птиц, гуляющий над болотами ласковый ветерок несли умиротворение. Березки на редких кочках, плавающие по поверхности воды невиданные цветы, островки болотной травы с колосками семян напоминали о доме, тянули присесть, а может, даже прилечь. Впервые за много часов на лице Ягайлы разгладились жесткие складки.

Он уже довольно далеко зашел в глубь болот и не нашел никакого отвода от гати, по которому можно было бы попасть на тот берег, откуда прилетели стрелы. Его окружала сплошная непроходимая топь. Хотя, может, и проходимая где, но, чтоб найти то место, нужно было срезать длинную палку и искать, прощупывая дно вершок за вершком. А сойти с гати значило почти полностью лишить себя возможности защищаться или убегать. К тому же приближался вечер, а во тьме искать дорогу не то что бесполезно, но смертельно опасно.

Перед ним вырос небольшой, поросший невысокими искривленными деревьями островок. Витязь выбрался на сухое и осмотрелся. Дорога продолжалась и с той стороны, такая же ровная, без перекрестков и ответвлений, уходила в глубь болот и терялась в зарослях. Взглянул назад. Точно такая же дорога, выползающая из болотной травы и тины. Три раза обернись вкруг себя и не поймешь, откуда пришел и куда путь держишь.

Что ж делать-то? Идти дальше или возвращаться? Вроде и смеркается уже. А завтра с рассветом вернуться на гать и пройти по ней до конца? Или заночевать тут? Ягайло было не привыкать спать на голой земле, да и Буян в случае чего сможет о себе позаботиться — сорваться с ветки и уйти, например, в трактир или приветить копытом по голове непрошеного гостя. Только вот вонища тут… Он сморщил нос. Сернистый запах, к которому он уже попривык за время хождения по болотам, был тут гораздо сильнее. Лучше все-таки пройти — и в такой клоаке ночевать не придется, и, может, еще одно сухое место сыщется. А не сыщется, вернуться к темноте на остров и заночевать… Да вот хоть в этой развилке на ветвях.

Он опустил лук, хоть стрелы с тетивы не снял, и снова шагнул на гать. Сделал несколько шагов… До острова бревна лежали как влитые, а здесь чуть покачивались, уходя вниз и с чавканьем всплывая из трясины. В иных местах они были положены неплотно и бурая жижа просачивалась на дорогу, делая ее еще более опасной. И растительность стала другой. Темнее и гуще. Ветки сомкнулись над головой непроглядным сводом. Со всех сторон тянулись плети растений, похожих не то на дикий виноград, не то на плющ. Карабкались по стволам, оплетали пни, ложились под ноги ловчей сетью. Осока топорщила похожие на лезвия листья с острыми кромками. Торчащие из воды камни покрывали белесые лишайники. Везде виднелись притопленные или сгнившие во мху до черноты стволы. Дорога словно предупреждала: не ходи по мне. Ягайло сбавил шаг. Видимо, все-таки придется возвращаться, а то что-то совсем неуютно становится.

И тут витязь заметил какое-то возвышение над темной водой. Опасливо приблизившись, разглядел бревенчатый настил без ограждений. Сколоченный из обтесанных бревен, он смотрелся значительно более крепким, чем расползающаяся под сапогами дорога. Может, заночевать на нем, раз уж так далеко забрел? В десять шагов витязь преодолел расстояние, отделяющее его от настила. Запрыгнул, громыхнув в доски каблуками. Сооружение отозвалось долгим эхом.

Значит, пустое внутри. Ягайло сдвинул шлем на лоб и почесал затылок. Схрон? Склад? Подземный ход? Иначе на кой строить посреди трясины такой короб, щели затыкать, чтоб вода не сочилась? Надо бы проверить, что там.

Витязь посмотрел по сторонам, не видать ли кого. Болотный народ, наверное, должен был оставить какие-то посты или дозоры по границам своих земель. Или надеются, что через топи непроходимые к ним никакая дружина не доберется… Но ведь эти лучники, уже и не старающиеся выдать себя за болотников, шастают тут как дома. А может, они с болотниками заодно? И княжича сговорились похитить? Или же похитили его именно болотники, а чужих стрел взяли, чтоб подозрение от себя отвести? Глупо, но возможно.

Ягайло перекинул лук через плечо тетивой на грудь, опустил стрелу в колчан и преклонил колено. Присмотрелся. Провел рукой по хорошо пригнанным доскам и достал из-за пояса маленький топорик. Вставил лезвие в нащупанную щель и надавил. Настил не поддался. Тогда он поводил руками и нашел другую щель. Приподнялся, перенося вес тела вперед.

Ягайло почувствовал, что опора уходит у него из-под ног. Снизу пахнуло затхлостью. Почувствовав, что падает, витязь без замаха всадил топорик в доску. Повис. Вспотевшая ладонь поехала по гладкому топорищу, но он подбросил тело вверх и ухватился другой рукой. Пыхтя и чертыхаясь, подтянулся, закинул ногу наверх и перевалился за край. Прижался лопатками к настилу и замер, вслушиваясь в звенящую после шума, вызванного его падением, тишину. Даже птицы замолчали, прислушиваясь, не раздадутся ли чьи хлюпающие по грязи шаги. Ничего не услышав, осторожно перевернулся на живот и заглянул в квадратную дыру.

Классическая ловушка — две створки на петлях распахиваются вниз под любым сколько-нибудь значимым весом. За ними яма с гладкими стенами, глубиной сажени две. На дне заросшая тиной вода. Под ней либо колья, либо сеть, чтоб любой попавший запутался, как налим. И какая-то специальная штука для шума, ишь как грохнуло. На десять верст небось слышно было, по воде-то звук далече разносится. Надо отсюда убираться, пока устроители западни не подоспели. Ягайло выдернул из досок топорик, вскочил на ноги и обомлел. Гать, по которой он пришел, развалилась. Некоторые бревна стояли в грязи торчком, иные плавали рядом, а некоторые и вовсе утопли. Меж ними змеилась веревка, прежде удерживавшая шаткую конструкцию.

Вот, значит, как? Веревки хитрые натянули, чтоб, когда створки упадут, они разворотили дорогу, отрезая тем, кто не упал в яму, обратный путь. Он хотел сбросить сапоги и идти босиком, но подумал о болотных гадах, а заодно и о маленьких зазубренных колышках, что могли воткнуть в дно здешние доброхоты. Выдернул из кушака ловко вплетенную в него бечеву, располовинил ножом и перевязал голенища. Опасливо спустился в воду. Ил под ногами подался, потек, но не разошелся до конца. Кое-как уцепившись за него подошвами, Ягайло сделал шаг, другой.

Пока дошел до островка, обходя или перелезая рукотворный бурелом, с него сошло семь потов. С трудом выбравшись на берег, он лег прямо на тропку лицом к темнеющему небу, которое почему-то… было разрисовано в крупную клетку. Он едва успел выхватить нож, когда толстая сеть с тяжеленными грузилами припечатала его к земле. Грузы стали расползаться вниз, путы врезались в тело и лицо, не давая возможности шевельнуться. Костеря на все лады князя, его семью, их родственников до седьмого колена и небесных покровителей — святых угодников, он стал пилить веревку, что ближе к запястью. Осилил. Дальше дело пошло споро, через минуту он мог уже спокойно двигать рукой, через три поднялся, разминая передавленные конечности.

А умны болотные жители… Кто бы в топь ни забрел, наверняка захочет выбраться на деревянный помост, а тут яма под ноги. Кто не провалится, а обратно побежать решится, тому сеть. Все ли это подарки от болотного народа али еще остались? Знамо дело, еще не все, он бы точно понаставил гостинцев непрошеным гостям. А сил уже почти и нет, горько думалось Ягайле. Но и помирать в этих гнилых местах он не собирался.

Собрав все силы в кулак, он бросился дальше. За плечо цапанула какая-то вовсе неуместная тут ветка. Быстро вниз. Со свистом рассекая воздух, над ним пролетело подвешенное недобрыми людьми бревно. Что-то щелкнуло и затрещало. Ничего не видя, почти наугад, он откатился в сторону. В то место, где он только что лежал, вонзилось десяток потемневших, обожженных на огне заостренных кольев. Земля под его рукой расступилась, и он провалился почти по локоть. Выдернул обратно и по движению травы понял, что очутился на самом краю еще одной ловчей ямы. Задом, на рачий манер стал отползать от края и зацепил каблуком еще одну веревку. По стволу ивы над его головой хлестнула толстая гибкая береза. К ее стволу были примотаны острые обломки трубчатых костей крупной птицы, не иначе ядом пропитанных.

Его тело хотело вскочить и бежать, но разум кричал: нельзя! И верно. Подняв очи, витязь заметил укрепленный в рогатке меж двух веток взведенный самострел с толстенной тетивой и стрелой с тупым зазубренным наконечником, такой из раны просто так не вырвешь. А вырвешь, так вся кровь за час вытечет. Выпрямившись, он положил ладонь на орех,[10] всунул палец под тетиву и сдернул ее с зарубки. Теперь понятно, почему болотники не спешили выяснить, кто бьется в расставленных ими силках. Больно уж хитры были ловушки, и больно мало было шансов остаться живым и невредимым у того, кто в них попал. Но они придут, обязательно придут. Наверное, — он посмотрел на быстро темнеющее небо — теперь уже утром.

Откуда-то со стороны болот прилетела обмотанная паклей стрела и с шипением воткнулась в землю. Несколько секунд пакля курилась сизым дымком, потом ярко вспыхнула. Ягайлу, обернувшегося посмотреть, откуда стреляли, словно подхватил горячей ладонью великан и зашвырнул далеко-далеко в топь. И уже в полете догнал его и хлопнул по ушам грохот взрыва.

Витязь открыл глаза. Вокруг колыхалась тьма, едва подсвеченная смутными зелеными огоньками. Глухо, как из бочки, доносились какие-то звуки, не то кваканье, не то… Не пойми что. Было холодно — да так, что пробирало аж до самого нутра. Леденило сердце. Особо невыносимым мороз казался после обжигающего дыхания взрыва — последнего, что осталось в памяти. Что-то тяжелое и липкое гнетом давило на члены, не давая шевельнуться. Неужели его убило? А это тогда что? Чистилище? Геенна огненная? Что угодно, но уж точно не рай. Да и кто его, душегубца, в рай-то пустит? Он попробовал пошевелиться. Ноги его не слушались вовсе, руки двигались. Медленно, как в детстве, когда, ныряя в омуты, попадал он в тинные места, и намотавшиеся на локти тяжелые водоросли…

Да он же в воде! В болоте. Эвон, вонища какая. А зеленый свет — от гнилушек. А мрачно так, потому что тучи на небе луну и звезды скрыли. Ягайло облегченно выдохнул и поднес руку к лицу. Ощупал. Бровей не было. Сгорели брови. И от бороды остались только клочки по подбородку, волосы над лбом тоже обгорели до корней. Ерунда, не красна девица. Вроде без ран кровавых обошлось, а вот спину ломит сильно. А звуки такие странные, потому как уши-то под водой. Как и все тело, кроме лица. А голова на кочке подводной. Бывает же везение такое… Ведь, чуть в сторону упади, мог бы и утопнуть. Ягайло осторожно, чтоб ненароком не сдвинуть какую-нибудь переломанную кость, поднял голову. И тут же захотел уронить ее обратно. В голову хлынули звуки ночного болта — кваканье лягушек, крики выпи, шепот ветра в ветвях и… Невнятный разговор. Он прислушался внимательней, слова вроде знакомые, но о чем, не разобрать, все сливалось в один невнятный галдеж. И непонятно откуда, звуки в болоте коварные, с какой стороны доносятся, не уразуметь.

Над топями пронесся порыв ветра. Глаз луны подмигнул веками облаков, и Ягайло увидел совсем близко от себя два странных холма в человеческий рост. Будто кто-то тины болотной в снопы накидал. И эти снопы медленно двигались в его сторону. И было в их тихом, скользящем движении что-то неземное и пугающее.

Стараясь ни всплеском, ни звуком дыхания не привлечь их внимания, витязь нашарил возвышающуюся из воды тростинку, обломил ее у корня и, медленно поднеся ко рту, зажал в зубах. Закрыл глаза и, мысленно перекрестившись, сдвинулся с кочки. Кольчуга и оружие потянули на дно. Бурая жижа хищно сомкнулась над головой. Звуки вновь стали далекими и призрачными. Мелкая болотная живность забегала вокруг, проверяя ножками и усиками, съедобный ли ей достался подарок. Все тело невыносимо зачесалось, вода набралась в нос и защекотала, понуждая чихнуть. Стерпеть было трудно. Тело заколыхали приходящие неизвестно откуда волны. Но от движения ли неведомых холмов они происходили али от другого чего, например рыб — водятся ж тут рыбы, — Ягайло было невдомек. Потому он лежал и терпел. Старался вспоминать о чем-то хорошем, светлом, но перед мысленным взором вставало бледное лицо Акимки, его остекленевшие глаза и посиневшие губы, не шевелясь, вопрошающие: «Почто ж ты, дядька Ягайло, меня не уберег?»

Бурление дна стихло, потом возобновилось с новой силой и по-другому. Раньше оно напоминало шаги по воде человеческих ног, теперь какую-то возню, словно боролись в трясине речные ящеры, заморские. Иногда в воду что-то падало, разгоняя вокруг сильные волны, заносящие в его ноздри новые порции вонючего ила. Он смог выдержать, как ему показалось, целую вечность, а может, и часа не прошло. Нащупав руками дно, приподнял лицо из воды, разжав зубы, выронил соломинку. Странных снопов видно не было, другой какой напасти тоже. Зато в свете зарождающегося утра ясно просматривались и вчерашний сруб, и огненный остров, и кусок гати. Бревна лежали ровно, одно к одному, будто и не разворотило их вчера, как плотно укупоренную кадушку с забродившими огурцами. Все, надо отсюда убираться и князя просить, чтоб дружину прислал. Прав был Акимка — только огнем и мечом…

Дождаться бы, пока рассветет, но у Ягайлы уже мочи не было торчать в этих проклятых местах. Он поднялся во весь рост, отплевываясь, срывая с себя налипшие водоросли, вытряхивая из-за пазухи раков и отдирая с рук жирных насосавшихся пиявок. Воды было едва по срамное место. Пробуя дорогу ногой, шагнул в сторону острова.

Нагрудную пластину его кольчуги клюнула стрела. Не сильно, на излете. Не пробив, упала и встала торчком, как поплавок, перьями вверх. Сомлевший от усталости Ягайло с удивлением уставился на нее, нагнулся, вынул из воды, посмотрел. Стрела была настоящая, болотная, из тростника. С наконечником из толстой рыбьей кости. Еще одна стрела зарылась в воду саженью правее от него. Ягайло чертыхнулся, повернулся и кинулся бежать в другую сторону, поднимая фонтаны брызг. Он надеялся, что это хоть чуть скроет его от стрелков. Еще одна стрела, пущенная более сильной рукой, ударила меж лопаток, повалила. Костяной наконечник разлетелся вдребезги, покрывая воду вокруг Ягайлы белой крошкой. Фыркая и отплевываясь, он снова вскочил и опять побежал, держа курс на нависающий над самой водой разлапистый куст. Добежал. Схватился, полез наверх, цепляясь за тонкие ветви, выбрался на клочок поросшей невысокими деревьями сухой земли. Снова провалился по пояс. Потом по грудь. Потом пришлось плыть, преодолевая тяжесть тянущих на дно сапог и кольчуги. Опять выбрался на сухое место и снова побежал. Силы покинули его недалеко от какой-то голой косы, полумесяцем разрезающей залив с кувшинками и мертвой, стоячей водой. Он с трудом выполз на нее и рухнул, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Приник щекой к казавшейся теплой земле и закрыл глаза.

— Дядько, дядько!

Кто-то тряс Ягайло за плечо. Он открыл глаза и увидел перед собой кусок ткани, когда-то, наверное, бывший белым, а теперь насквозь пропитанный зеленой водой и покрытый грязными разводами. С трудом развернув шею, узрел наборный поясок и стеклянные шарики на нитяной вышивке.

— Дядько…

— Да не тряси ты, — буркнул Ягайло, поднимая голову и щурясь на восходящее солнце.

Перед ним на корточках сидела отроковица лет четырнадцати-пятнадцати. В длинном, до пят платье и повязанном до бровей платке. Увидев лицо витязя, сплошь в красных пятнах ожогов, она отшатнулась и мелко закрестилась:

— Свят, свят, свят…

— Что такое? — насупился он.

— Да это… Борода у тебя, — пролепетала девица. — Да брови. И лоб огнем покарябан, и щеки. Это тебя, что ль, вчера взорвать хотели?

— Меня, — поморщился Ягайло, дотрагиваясь до зудящей раны на лбу. — Да только в толк не возьму, что там взорваться могло, не огненный же порошок китайский. Его заранее закладывать надо, а в болоте он вмиг отсыреет.

— Болотный газ то был. Если его много скопится где, малой искры хватит, он ка-а-а-ак… — Девица округло взмахнула руками. — Там серой воняло?

— Зело воняло. — Ягайло вспомнил сизый дымок на пакле, которой была обмотана стрела, и поморщился. — Погоди, а ты откель такая умная? — подозрительно спросил витязь. — Что делаешь в этих гиблых местах?

— А ты сам кто такой, чтоб спрашивать? — Девица отошла на несколько шагов, задрала подбородок и скрестила руки на груди.

— Меня князь послал со специальным поручением, — гордо ответил Ягайло и смутился: ай молодец витязь, расхвастался перед сопливкой.

— С каким таким поручением?

— То тебе знать не положено! — рявкнул вконец недовольный собой Ягайло.

— Да погоди. Не кипятись, витязь, может, я тебе в чем помочь могу? — кротко ответила отроковица.

— Чем это ты мне помочь можешь? — подозрительно прищурился тот.

— Я у княжича в обозе была. Ты ведь его ищешь, витязь? Ты ведь Ягайло. — Девица не спрашивала, утверждала.

— Ну Ягайло, да. А ты откель знаешь?

— Да кто ж тебя в нашем княжестве не знает! Первейший воин! Князев любимец. Нешто тебя послали княжича выручить?

— А и послали. Сказывай лучше, как дело было и как тебе сбежать удалось? — Ягайло навис над ней широкими плечами.

— Погоди, витязь, чего ты, все я расскажу! — замахала девица руками. — Только давай сначала с видного места уйдем. Неуютно тут.

— И правда, — ответил Ягайло, вспомнив, что за ним могут гнаться болотники. — Веди.

Молча они достигли окончания косы и углубились под сень раскидистых сосен. Девица уверенно вела его меж кустов в какое-то определенное место, только мелькала впереди спина в изгвазданном платьишке.

— А куда идем-то? — спросил у нее Ягайло.

— Я тут яму подходящую нашла. Там и от глаз посторонних укрыться можно, и дождь пересидеть, — бросила через плечо отроковица.

Шли долго. Ягайло даже устал перепрыгивать через корни. Спину заломило от земных поклонов, что приходилось отвешивать поваленным стволам. Наконец добрались до едва приметной промеж корнями дыры. Девица ловко скользнула в лаз. Побитый и обожженный Ягайло, кряхтя, влез следом. Повозился, устраиваясь, сел так, чтоб боль не отдавалась в ушибленных членах. Присмотрелся к девице. Высокая да нескладная, но на лицо красна, коли отмыть хорошенько. Если б еще не платок этот, да белил с румянами добавить…

— Ты чего пялишься, витязь? — спросила девица.

— Да ничего, я так просто, — смутился Ягайло.

— Вот и неча… Ты знаешь, как с болот выбраться?

— Через гать можно. Но там ловушки и заставы, наверняка есть дозорные.

— Вот я и побоялась… Я, правда, туда не лезла, из кустов посмотрела. Болотники там часто бывают. Тут по берегу не пройти, топь такая, что палка, — она мотнула головой в сторону березового стволика, обломанного с двух концов и до половины замызганного грязью, — не достает. Там, — она прочертила рукой широкую дугу, — тоже болота сплошные. Беспросветные. До самого до горизонта. Без лодки не одолеть. Я вот и пробовала через косу и левее забрать, вдоль болотной гати.

— Понятно. А здесь как очутилась?

— Так разбойные ж люди. — Лицо девушки помрачнело, меж бровями залегла недетская складка. — Поубивали всех, а кого не убили, так в полон свели.

— А княжич жив? — подался вперед Ягайло.

— Был жив, сейчас не знаю.

— Ты воду в ступе не толки, — озлился витязь. — Сказывай, как дело было. С самого начала, да не утаивай ничего.

— С самого начала, да ничего не утаивая, долгонько получится, — ехидно улыбнулась девица. — Давай я тебе с того места, как напали на нас, расскажу.

Витязь кивнул.

— Обоз наш дошел до балки, самого узкого места на дороге, что у болотного леса самого. С нами всадников было две дюжины. Половина — люди воеводы Якима, все с княжьей охраны, люди проверенные. Остальные пришлые какие-то, не знала я их. И вот, когда доехали до балки, пришлые эти как бросятся на наших! Со спины. Одного сразу насмерть убили, а другие-то не сплоховали, давай с этими рубиться.

Ягайло ждал, что девица расплачется, но вышло наоборот: глаза ее разгорелись, она размахивала руками, показывая, как что происходило.

— Наши-то на мечах половчее были, ломить начали. А тут из леса еще люди повыскакивали. С луками и саблями кривыми наголо.

— Западные сабли были али восточные? — уточнил Ягайло, захваченный рассказом девицы.

— Вот не знаю, витязь, — ответила та. — Воеводу нашего сразу стрелами утыкали, как ежа, прямо насмерть. Остальных тоже поранили сперва, потом и добили. А нас, мамок да нянек с княжичем, на болото свели.

— В которое место?

— Того не знаю, на головы мешки понадевали да на лошадей позабрасывали, через седло.

— Что, так до места на конях и довезли? — напрягся Ягайло.

— Нет, на лодку еще пересаживали. Да своим ходом вели, по местам сухим и ровным. И привели в крепостицу на острове.

— Болотников крепостица? — перебил ее Ягайло.

— То и странно, что нет. Разные там люди, не единого роду-племени. И поляки, и русские, даже ордынцы были.

— Ордынцы? — удивился витязь. — Точно знаешь?

— Да откуда мне, сиволапой, ордынца-то знать? — вроде как обиделась девица.

— Ладно, ладно, не серчай, — примирительно сказал Ягайло. — Сказывай, как дальше было.

— Так вот, — продолжала она, — стены там бревенчатые, но крепкие, в три слоя. С наклоном в сторону болот. Давно построены, на иных изрядные кусты выросли да мох космами. Ворота небольшие, без оковки, да и зачем она тут, ржа вмиг поест. Во дворе изб дюжины две, амбары какие-то, а вот церквы, даже самой завалящей, нет. Дом, на нее похожий, с колокольней, есть, а крестов на нем нет, там, болтали, заводилы их военный совет держат обычно.

— Про церкву ладно, укрепления какие разглядела? Стражу? — перебил ее Ягайло.

— Четыре башни по-над воротами. На них дозорные стоят, но чаще спят, чего там зреть в такой глуши? На башнях тех трубы огненные, ядрами каменными палить могут да картечью. По одной али две, не разглядела. В стенах гнезда сделаны, там тоже огненные трубы, по одной, и склад ядер рядом с каждой, штук по десять. А вокруг крепостицы той в воде ловушек понатыкано всяких-разных. В них живность болотная часто попадается, так дозорным приходится ходить наново заряжать. Уж и ругаются они, уж и богохульствуют. Но со страху то, не по злобе — ловушки больно хитрые, сами попадаются, давеча одному ногу перебило в медвежьем капкане, а другому…

— И откуда ты знаешь-то столько? Особливо про военное дело да про ловушки всякие? — удивился Ягайло.

— Так я ж при княжиче была. Он часто книжки читал про походы рыцарские да битвы, с картинками разноцветными. И мне иногда пересказывал. Вот я и запомнила, а когда увидела, сообразила, что к чему.

— Странно как-то, вроде и на земле болотников крепость, нешто они с ней никак не связаны? Может, приходили зачем? Или привозили что, припасы какие, должны ж в крепости есть что-то.

— Того не ведаю. Я и болотников тех, признаться, не видела никогда, если даже и были, не отличу, — потупилась девица.

— Понятно, — вздохнул Ягайло. — А много ль народу в той крепости?

— Я душ дюжины четыре видела. Некоторые в отряде, одному воеводе подчиняются, некоторые так. Сами по себе. Иные приходили, иные уходили. Воины большей частью. Но и мужики простые бывали, и бабы.

— А бежать тебе как удалось?

— Да само как-то вышло, — развела руками девица. — Домов там маловато, потому запихали всех в один — и княжича, и нас с Лукерьей, стряпухой, и наставника его по манерам да поведению. И писца Агафона. Всех, кто жив остался. Вот как-то на вечерней заре вышла я воды набрать, тряпки простирнуть надо было, старика-то одного в сече по ноге зацепило, да тут один из этих ко мне приставать начал.

— А что ты?

— А что я? Сделала вид, мол, согласная, да только стесняюсь. Да и он, хоть и пьяненький был, а соображал, начальство настрого запретило им к нам цепляться. Ну и вышли мы с ним за ворота, до ближайшего леска. Тут я ему камнем по голове да и бежать.

— Что, прямо так через болота и бросилась? — удивился захваченный этой историей Ягайло.

— Сначала посуху старалась, а потом, как погоню за мной снарядили, подобрала подол и бегом куда глаза глядят. Вот тут и скитаюсь.

— Показать, где тот лагерь, сможешь?

— Нет, не смогу, долго нас везли. А уж как по болотам продиралась, и вовсе не помню. Да и не надо тебе туда, витязь.

— Почему не надо? Княжич же там? — удивился Ягайло.

— Нет там княжича, увезли его. Вернее, грозились увезти с рассветом, — вздохнула девица.

— А куда повезут, не слыхивала? Или хоть на каком языке говорили те, кто собирался.

— Один-то русский, наш, точно, — задумчиво пробормотала отроковица. — Второй, наверное, все-таки из панов, хотя выговор странный был.

— В Польшу, значит, повезут? — Ягайло нагнулся вперед и схватил ее за рукав.

— Неведомо то мне, — вырвалась она. — Может, в Польшу, а может, в Орду. А может, и в Москву.

— А в Москву-то зачем? — удивился Ягайло.

— А в Польшу зачем? Княжич и так туда ехал. Хотели б его поляки захватить, проще было на своей земле, а не у княжьих застав под носом.

— И то верно, — нахмурился Ягайло.

— Ты б, витязь, думы свои резвые придержал. Из топей сначала выберись, да и меня вытяни, а там и о великом думать будешь.

— И то верно, — снова промолвил он. — Идем, поищем дорогу какую.

Они вылезли из-под корней. Ягайло задумчиво потер зудящие щеки. Девице он верил, врать ей было незачем, и в сметливости ее он не сомневался. Искать болотную крепостицу смысла не было. Если точно знать, что княжич там, можно было бы попробовать проскользнуть за стены и выручить. А ну как увезли? В одиночку обыскивать все закоулки и подвалы несподручно, и времени на то уйдет много. Надо выходить к людям, посылать оттуда гонца к князю, пусть дружину собирает, а самому народ расспросить по окрестным деревням. Что в Орду, что в Польшу — все мимо ехать. Может, кто что слышал, кто что знает? Ягайло закинул на плечо стволик и пошел обратно к мысу, девица, подобрав подол, посеменила за ним.

Они без приключений добрались до той косы, где встретились несколько часов назад. Перед тем как сойти с твердого берега в темную воду, Ягайло обернулся:

— Скажи хоть, отроковица, как зовут-то тебя?

Глава третья

Над болотом опускалась ночь. Призрачным светом засветились гнилушки, зашныряли по воде ужи, направляясь на поиски спящих лягушек. Заухали ночные птицы.

— Все, ночуем тут, — выдохнул Ягайло, опускаясь на небольшой, два шага на два, островок сухой земли.

В общем-то островки тут были нередки, но большинство так пропитались влагой, что присесть на них означало промочить порты, а то и с головой бултыхнуться. Этот же был крепок и пригоден для ночлега. Девица выбралась из воды, отжала подол и, свернувшись калачиком, задремала. Ягайло сел, привалившись спиной к тонкому деревцу, вытянул гудящие ноги. Караулить смысла не было — кругом вода, всплески будет за версту слышно. А поспать бы надо. Ягайло поворочался, устраиваясь поудобнее. Закрыл глаза.

Сон не шел. Его гнали то ли гудящие над ухом комары, то ли невеселые думы. Стареть что-то стал, думалось ему. Два раза проваливался по грудь, да так, что, ежели б не палка и не спутница, кормить бы ему раков в тине. А как выбрался, насилу отдышался, неужели старость так подкатывает? И в брюхе пустом бурчит, выловить бы рыбу, так живьем бы съел, да тут, кроме пиявок да лягушек, и живности нет. Чай, не франк или галл какой, лягушек-то жрать. И птицу не сбить, пуганые здесь птицы, сторожкие…

И главное, пока он тут о сытости думает, из топей этих выбраться пробует да силы собирает, княжича могут увезти куда угодно и сотворить с ним что угодно. Просто убить, запытать до смерти, женить, в конце концов, неизвестно на ком. Или, может, дани потребовать. Или земли. Отпишут князю, отдай, мол, волость какую, пока мы твоего сына на ремни не порезали, и сынов локон приложат. А надежа князева, витязь Ягайло, месит тут гнилую жижу да нянчит привязчивую девицу.

Он посмотрел на свою нежданную спутницу. Она спала беспробудным сном вусмерть умаявшегося подростка, улыбалась и шевелила во сне губами. Эх, молодость беззаботная, подумал витязь. Перед ним как живое встало лицо Акимки, а за ним потянулась долгая череда лиц. Печальных, укоризненных, злых. Они…

Ягайло проснулся от толчка в бок:

— Вставай, княжий спаситель, двигаться пора уж.

Он открыл глаза. Край неба едва розовел над темными верхушками далеких деревьев. Ополоснул лицо затхлой водицей, надел не просохшие за ночь, скукожившиеся сапоги и взял в руки палку.

— Почто квелый такой, витязь? Нерадостный? Взбодрись. — Евлампия снова ткнула его локтем в бок.

— Чему тут радоваться-то? — буркнул Ягайло.

— Как чему? Живы, и радостно. Ночь прошла, утро наступило. Благодать.

— И то верно… Ладно, пойдем уже. Глядишь, дотемна выберемся куда-нибудь, хоть до нормального места сухого дойдем.

— А хочешь, я вперед пойду? — спросила девица.

— Ну, иди, коль охота. — Ягайло протянул ей палку. — Стой! — заорал он и схватил ее за руку.

Девица замерла как истукан. Тревожно вгляделась в окаменевшие черты витязя:

— Что случилось-то, Ягайло?

— Стой, не двигайся, — проговорил тот, медленно опускаясь на корточки.

Погрузившись до плеч, он ухватил одной рукой что-то на уровне ее пояса, а другой зашарил под водой. Наткнулся на что-то. Скомандовал:

— Сделай два шага назад и замри.

Девушка повиновалась. Только сейчас она заметила, что витязь сжимает в поднятой руке какую-то палку.

— Что это? — спросила она.

— Капкан, — коротко ответил Ягайло и дернул что-то под водой.