Витязь особого назначения Кириллов Кирилл

— А тело? — Святослав обессиленно рухнул на трон. — Где тело?

— Обезобразили его тело звери, так что не привезти было. Дней десять он там пролежал, так что только не… И медведи, и рыси, и собаки окрестные приложились.

— Так откуда ж ты знаешь, что то был мой сын? — снова возвысил голос Святослав.

— Ладанку я с его шеи снял. Узнаешь? — Ягайло достал из-за пазухи и протянул князю ладанку, еще теплую Глебовым теплом.

Князь вскочил, стремительно преодолел разделяющее их расстояние и схватил ее могучей дланью. Прижал к сердцу. Замер в скорбной позе.

— Помер, значит, Глеб? — раздалось из-за спины князя. — Я, значит, теперь наследник? — Из царившей за троном тьмы медленно появился Юрий. Глаза его на длинном бледном лице горели безумным пламенем.

— Ты что говоришь, сынок?

— Что есть, то и говорю, отец. Слаб был Глеб, безволен, как баба. Не такой смоленскому престолу наследник нужен, а сильный, несогбенный, как я.

— Да как же… Он же брат твой!

— Был брат, да весь вышел. Нет его теперь. Я наследник. — Юрий подошел к отцу, вырвал из его руки ладанку Глеба и повесил себе на шею.

В дверях раздался какой-то шум, тихая перебранка и вроде даже звук удара, а потом что-то упало и покатилось. Следом прозвучали неровные шаги. Припадая на одну ногу, в зал вошел болотный воевода, опираясь на огромную булаву. Завидев это чудовищное оружие, за троном охнули. Вперед выступил незаметный до того воин с коротким мечом в руке. Ягайло положил руку на рукоять сабли. Ольгерд подошел поближе и встал за плечом Святослава. Зачем? Помочь другу, если что, или приставить к спине клинок, если неприятности обернутся против его сына? Ягайло не был уверен.

Во всеобщем замешательстве болотный воевода проковылял к середине зала и встал плечо к плечу с Ягайлой, глухо бухнув в пол навершием булавы.

— Здрав будь, князь Святослав, — произнес он, стягивая с головы мягкую шапочку и кланяясь. — И ты здрав будь, княжич. — Он поклонился Юрию. И ты, боярин. — Он поклонился Ольгерду и повернулся к Святославу. — Знаешь, кто я?

— Догадываюсь, — буркнул Святослав.

— С недоброй вестью прибыл я к тебе, князь, — скорбно склонил голову воевода.

Уже получивший ту весть и даже немного смирившийся с потерей сына, закаленный в боях воин лишь едва заметно кивнул.

— Думаем мы, что пропал твой сын где-то в наших болотах. — Воевода напустил на свое лицо столь скорбное выражение, что Ягайло чуть не прыснул в кулак, невзирая на серьезность момента. — Ищем его уж какой день, а все найти не можем, но надежда, что жив он, еще осталась.

У князя от этих слов округлились глаза, а брови поползли вверх, под давно отступившие со лба волосы. Ольгерд оторопел.

— Что ты несешь? Лягушек там, что ли, объелся на своем болоте?! — вскричал Юрий.

Князь взглянул на сына и кивком головы велел воеводе продолжать.

— Наши охотники сказывают, видели его недавно в топях, дней пять назад.

— Вблизи? — спросил Юрий.

— Не, издаля. Но по одежде узнали.

— Так то ошибка может быть, не Глеб это. Ошиблись ваши рыбоеды. А может, за него разбойника приняли, что с мертвого тела кольчугу снял и шелом, — с облегчением выдохнул княжич.

— Юрий! — вскричал Святослав.

Тот запальчиво глянул на отца, открыл рот, но ответить ничего не успел. Проем распахнутой после прежнего визитера двери заслонила могучая тень. Не слушая возражения стражи, в зал величественно вплыл пан Браницкий. Внеся свое пузо, словно парус ганзейского корабля, он степенно поклонился всем князьям по очереди и, подкручивая вислый ус, произнес:

— Здрав будь, князь, и близкие его. Сын твой Глеб передать просил, что пани Кунигунда, дочь короля Казимира, так увлекла его сердце, что задерживается он в гостях еще. А может, и совсем не вернется, пришлет на свадьбу приглашение.

В отцовских глазах зажглась надежда.

— Какое приглашение?! Какая свадьба?! — взревел Юрий. — Он же мертвый! Мертвый, слышишь?!

— Какой же он мертвый? — удивился пан Браницкий диво как натурально. — В Кракове он, при дворе короля Казимира обретается. Сыт и счастлив с будущей женой. Совсем недавно я с ним разговаривал. Как вот с вами.

Пан воззрился на Святослава и пожал плечами, мол, не знаю, что у вас тут, но я в своих словах уверен.

— Он мертвый! — закричал Юрий. Было такое чувство, что сейчас его схватит падучая. — Мертвый! Мертвый!!! Поняли?!

Дверь зала снова распахнулась, и на пороге вырос ордынский посол. Он подошел к группе воинов посреди зала. Двигался степняк на удивление проворно для своего грузного тела.

— Сдраф путь, княсь, и фы фсе здрафстфуйте. Вижу, не в ратостный момент явился я к фам, у фас кто-то умер, та и моя новость, поюсь, фас не расфеселит, — мягко и вкрадчиво заговорил он.

Святослав и Юрий уставились на него, разинув рты. Ольгерд же смотрел на Ягайлу — и в уголках его плотно сжатых тонких губ зарождалась понимающая улыбка.

— Хан Мамай сахватил вашего княжича Глеба и тержит у себя в Орде. Натдеется на польшой выкуп. Я всял на себя смелость стать послом в толгих и трутных переговорах по его освопоштению и натеюсь на непольшое фоснаграштение от щетрот княся Святослава. — Посол опять поклонился.

— Глеб жив?! — вскричал Святослав.

— Глеб жив?! — вторил ему Юрий.

— Шив, сдороф и неплохо сепя чуфствует в Орде, — вновь поклонился грузный Эльдар. Распрямился, кряхтя и утирая рукавом выступивший на лбу пот. — Но если фы путете тянуть с фыкупом, ф его сдорофье могут случиться перемены к хутшему. — На круглом лице ханского посланца отразилась неподдельная грусть.

— Да не может Глеб быть жив?! Я же сам…

— Что? — повернулся к Юрию отец. — Что ты сам?

— Сам нам приказал княжича Глеба убить, — ответил ему входящий в зал Василий. — Да только разве могли мы сотворить такое с княжеским сыном? Да ни за что.

У Святослава отвисла челюсть.

— Ах ты изменник! — вскричал Юрий, выхватил из ножен на поясе кинжал и бросился на Василия.

Ягайло перехватил запястье княжича. Скрутил. Клинок звякнул об пол.

— Он не изменник, а честный и преданный князю и семье человек, а вот ты кто, братец? — разнесся по залу голос Глеба.

Юноша шагнул на свет свечей из окутывающего коридор мрака. Сорвал с головы шлем и порывисто распахнул объятия. Отец шагнул к нему, облапил по-медвежьи, пряча орошенное нежданной слезой лицо в плечо сына. Зашептал что-то в ухо.

Увидев это, Юрий, безвольно висевший в руках Ягайлы, задергался, забился, роняя на пол слюну.

— Я все равно тебя убью, — выкрикнул он в лицо Глебу. — Все равно я буду править Смоленском, а не ты. Понял?!

Святослав оторвался от Глеба и посмотрел на младшего отпрыска долгим тяжелым взглядом.

— Убрать! — коротко распорядился он. — В холодную, на хлеб и воду.

Несколько неизвестно откуда вынырнувших стражников приняли барахтающегося Юрия под руки и поволокли на выход.

— А может, еще в железа заковать? — влез, подобострастно согнув спину, Василий Иванович.

— То лишнее, — отмахнулся от него Святослав и повернулся к Глебу: — Ты всю эту кутерьму затеял, чтоб брата на чистую воду вывести?

— Не я, то Ягайло расстарался. Дюже востер на ум сей витязь, — скромно ответил Глеб.

— А эти что? — Князь кивнул на остальных. И тут взгляд его остановился на болотном воеводе. — И этого тоже в холодную. И заковать.

Несколько стражников призраками появились из-за спины воеводы и завернули ему руки за спину. Грохнула об пол тяжелая булава. Ягайло с недоумением уставился на Святослава и открыл было рот, но княжич его опередил.

— Стой, отец, не надо! — вскричал Глеб. — Это мой боевой товарищ, он мало того, что Ягайле помогал меня вызволять, вперед всех на сечу шел!

Стражники ослабили нажим, но воеводу не отпустили.

— Болотник?

— Болотник. Как есть. И сам к тебе с грамотами приехал и новыми предложениями дружбы от полесского князя, взамен старых.

— Запоздали предложения дружбы, — покачал головой Ольгерд, пуская по стенам солнечных зайчиков зубцами короны.

— Почему это запоздали? — переспросил Глеб.

Ягайло с воеводой подались вперед, чувствуя недоброе.

— Так это… Войско я отправил болотников воевать, — рассеянно произнес Святослав.

— Как войско?! — разом вскричали воевода, Ягайло и Глеб.

— Ну так. Под Можайском рассосалось, я и решил, что раз уж собрано и вооружено, так можно и этот вопрос решить. Чтоб два раза не собираться.

— Да ты что, отец?! — снова вскричал Глеб. — Они ж за мир с нами. И это… Невеста у меня там.

— Невеста? — Святослав потер лицо. — А как же Кунигунда?

— Да Кунигунда эта, она же… Ну, это… А… — отмахнулся Глеб. — Не буду я на ней жениться, я свою любовь в другом месте встретил.

— Выходит, я своими руками сделал то, чего желал меньше всего? Войну устроил? — Князь рассеянно почесал в затылке. — Так что же делать-то? Войско так просто не воротишь. — Святослав переводил растерянный взгляд с Глеба на Ягайлу, с Ягайлы на Ольгерда и обратно.

— Воротить нельзя, остановить можно, — пробормотал Ягайло задумчиво и возвысил голос: — Пиши грамотку, князь.

— Какую грамотку? — не понял Святослав.

— Волею своей, я, князь Смоленский Святослав Иванович, дарую подателю сей грамоты право… — стал диктовать тот, не вдаваясь в объяснения.

— Да погоди ты, хоть перо дай взять…

Они прошли в ту комнату, с которой началось задание Ягайло. Елозя пальцами по гусиному перу, сбиваясь и ставя кляксы, князь написал под диктовку Ягайло текст и поставил размашистую подпись. Приложил княжеский перстень, посыпал лист песком, чтоб впитал лишние чернила, встряхнул и передал Ягайле. Витязь пробежал текст глазами, свернул в трубочку и, засунув за пазуху, двинулся к выходу.

— Стой, я с тобой! — закричал Глеб.

— Так чего стоять? Мчаться со всех ног надо!

— Погодите, — остановил их Святослав. — Понимаю, не время сейчас, но… Спасибо тебе, Ягайло, за все.

Витязь в ответ коротко кивнул, развернулся и, не глядя на Ольгерда, который, казалось, ждал от блудного сына каких-то теплых слов, пошел на выход.

— А ты, Глеб, помни: любит тебя отец, — продолжал Святослав. — Всей душой.

Юноша порывисто обернулся, обнял отца и поспешил за удаляющейся спиной Ягайлы. Оба князя покачали ему вслед головами: Святослав слегка удивленно, мол, вырос сын, Ольгерд сокрушенно, мол, вот ведь как с отцом-то, не то что мой.

Витязь и княжич стремя в стремя мчались к болотному краю. Угольно-черный жеребец Ягайлы тяжело ударял в землю мощными копытами. Серый тонконогий иноходец под Глебом летел, казалось, не касаясь дороги. Завидев их, другие всадники прижимались к обочине и пропускали, крестьяне спешили убрать с пути неповоротливые телеги и нерасторопную скотину.

Ягайло был молчалив и мрачен. За первые несколько часов пути он вообще не проронил ни слова и даже головы не повернул. Глеб поначалу тоже молчал, но позже молодость и живость взяли свое. Он стал вертеться в седле, не зная, как задать мучавшие его вопросы, и наконец решился.

— Ягайло! — позвал он, перекрикивая стук копыт. — Как думаешь, успеем мы их остановить?

— Не знаю.

— А как останавливать будем, если они не начали еще?

— Посмотрим на месте, — пожал плечами витязь.

— А вдруг они начали уже? Вдруг битва там? — спросил Глеб.

— Ну, значит, битва, — неприязненно ответил Ягайло, его больно кольнули интонации Евлампии, прозвучавшие в голосе юноши.

— Так что ж мы делать будем? Как остановим? Ну, на наших-то слово княжье, может, и подействует, а на болотников-то как?

— Да не знаю я, Глеб, не дергай меня, — взмолился Ягайло.

— Ты из-за отца так переживаешь? Да брось, не знаю уж, как там у вас в семействе, но по сравнению с моим наверняка не так все и плохо, меня вон чуть брат родной на тот свет не…

Глеб говорил и говорил о своей семье, пытаясь заглушить другие мысли. То и дело перед его мысленным взором вставал образ Олеси. Что она о нем подумает, что скажет, как посмотрит на него, если смоленская армия нападет на Полесье? И будет даже не так важно, пройдется она по краю огнем и мечом или до последнего ратника ляжет в гиблых болотах. Княжич попытался себе это представить и не смог.

Ему очень хотелось поговорить о том с Ягайлой, испросить совета, но витязь, или теперь правильней называть его княжичем Литовским, был явно не расположен к беседам. Он отмахнулся от Глеба, как от навязчивой мухи, и стукнул коленями по крутым бокам Буяна. Конь поскакал быстрее, оставив позади княжичева скакуна. Тот мог бы легко догнать витязя на тяжелом боевом коне, но не стал. Ягайло, по большому счету, был единственной надежей в том, чтоб прекратить или не дать начаться кровавой усобице, злить его не стоило.

Молча, один за другим они миновали несколько посадов с наглухо закрытыми окнами. Жители, напуганные идущим мимо войском, заперлись по домам. Почувствовав их страх, смолкли дворовые собаки, и только глупые куры, кудахча и раскапывая землю ногами, продолжали выискивать в ней зернышки проса, оставшиеся от утреннего кормления. Со временем следы прошедшего воинства становились все зримее. Истоптанная дорога, поломанные плетни по границам полей, черепки, обрывки и следы оправки в сточных канавах. Поломанные ветви и помятая трава, кострища на местах ночных остановок.

Глеб снова не выдержал, дал шпор скакуну и догнал Ягайлу:

— Слушай, витязь, я вот чего спросить хотел…

Ягайло обернулся на него через плечо, посмотрел волчьим глазом и ничего не ответил.

Приняв его молчание за знак согласия, Глеб продолжил:

— Слушай, ну вот понимаю я, зачем меня захватывать было москвичам да ордынцам — они на наши земли давно метят, все под себя подмять норовят. А полякам-то это к чему? И Браницкому этому, он же даже не король ихний.

— Браницкие — род знатный, — ответил Ягайло. — Даже познатнее Пястов[39] будут. Может, они решили Казимира сковырнуть да сами на престол сесть, пока с наследниками туго.

— Ну да. Последнего ты прикончил, — не удержался Глеб.

— Збышек и так к правлению не пригож был. Жесток, взбалмошен, глуп. Ему так и так на троне не усидеть. — Ягайло пропустил мимо ушей княжичеву шпильку. — А может, и не для себя Браницкий старался.

— А для кого ж?

— Там еще Людовик, Анжуйский который, воду мутит.

— А он-то каким боком к краковскому престолу?

— Сын он короля Венгерского Карла Роберта и сестры казимировой Елизаветы. Это племянник, что ль, выходит, по-родственному. Имеет право. Вот и хочет владения свои расширить да казну пополнить. А то поиздержалась его семейство после крестовых походов, до сих пор долги не отдать. Так что прямой интерес у него к казне краковской. А Браницкий тот еще лис, может, сам затевал на престол сесть, Людовика не допустив.

— Так, а Смоленск при чем?

— Да при том же. Могли прознать они о планах Святослава на дочке Казимира тебя женить, почувствовали, что уплывает из их рук престол краковский, и решили не дожидаться, устранить причину беспокойства.

— Так у меня ж и брат еще есть! — вскричал Глеб. — Отец ведь и его может на женитьбу отправить.

— Братом больше, братом меньше, — пожал плечами Ягайло.

Они замолчали, каждый подумав о своем. Верст за пять до того места, где замаскированные под болотников люди, науськанные Юрием, напали на возок Глеба, следы сворачивали с проезжего тракта. Широкая проплешина, взрытая не одной сотней ног, тянулась прямо через поле и пропадала под деревьями.

Ягайло, не мешкая, пустил Буяна через канаву. Глеб заставил своего жеребца последовать за ним. Скорость сразу упала, лошади с трудом отлепляли копыта от сырой земли. Княжич на легконогом коне нагнал витязя.

— А что это они тут свернули?

— Не знаю, наверное, дорога тут есть к болотникам, нам не ведомая, или места твердые. Воевода княжий, поди, не совсем дурак просто так войско в лес вести.

— То есть уже близко совсем?

— Близко, — буркнул Ягайло. — Принюхайся, чем пахнет.

— Кислятиной какой-то, кашей и… Да, смолой еще, — втянул Глеб воздух тонкими ноздрями.

— Смолой?! — переспросил Ягайло. — Смолой — это хорошо. — Он тронул коленями бока Буяна, и тот прибавил ходу. — Поспешим, князь, может, еще ничего непоправимого не случилось.

Всадники въехали под сень леса. Дорога стала потверже, и им не терпелось пустить лошадей в галоп, но пришлось перейти на шаг. Любая низко висящая ветка могла покалечить, выбить из седла. Да и ловушки могли оказаться на пути. Вряд ли их поставили за собой наступающие смоляне, но болотники или бывшие обитатели крепостицы вполне могли учинить что-нибудь такое.

К запахам человеческого бытия добавился аромат свежей стружки. Впереди послышался стук топоров.

— Они там что, крепость ладят? — удивился Глеб.

— Если и ладят, то плавучую, не иначе. А ну, давай быстрее.

Они пришпорили коней. Из кустов появились дозорные, десяток воинов в полном вооружении, с опущенными копьями и натянутыми луками в руках. Перегородили дорогу.

— А ну, пади! — издалека заорал им Глеб. — Не видите, псы, княжич скачет!

Воины посторонились, пропуская всадников. В спины им раздался сигнальный посвист, мол, едут свои. Еще несколько человек из второго кольца охранения вышли к дороге, но перегораживать не стали, только проводили взглядами, прикрыв локтями глаза от летящих из-под копыт комьев земли.

Впереди раздался шум, крики и звон. Эти звуки не перепутаешь ни с чем, такие издавать может только собирающееся на битву войско. Всадники наддали, бок о бок пронеслись к свободному от деревьев месту и остановили коней, чуть не перелетев через головы своих скакунов. Вся огромная поляна была заполнена воинством, медленно двигавшимся к берегу. Большинство были пешие, поэтому всадникам удалось рассмотреть через лес копий, что люди в несколько ручьев втекают на наплывные мосты, переброшенные через широкую топь. Они были связаны из толстых бревен. Деревья свалили тут же в лесу, значительно расширив поляну. Мосты раскачивались, зарывались в воду краями, но держались крепко. Они еще не были достроены, и мастера собирали последние секции до вражеского берега на ходу, буквально под напором идущего войска.

Справа и слева охраняли эти мосты новые, вчера из-под топора, струги[40] без мачт. На каждом стояло по несколько пушек, направленных в сторону покрывающего противоположный берег леса. Сизые дымки курились над разожженными фитилями.

Ягайло не видел, но чувствовал, что с противоположного берега наблюдают за переправой сотни внимательных и недружелюбных глаз. Острия стрел из рыбьих костей уже дрожат на тетивах, готовые в любой момент сорваться и понести смерть и разрушение смевшим посягнуть на безмятежность царства болотного.

Он приостановил коня и замер в раздумьях. Спуститься вниз и попробовать остановить смолян, размахивая княжеской грамотой? Может, и удастся, но тогда и он сам, и остановившиеся на плотах люди станут для болотников прекрасной мишенью. Упустят ли они такой шанс? Ведь одно дело — дружба с сильным соседом, другое дело — с соседом, цвет воинства которого лег на границах твоих земель. Ягайло подумал, что он бы такого шанса не упустил. Надо остановить еще и болотников. Но как?

— Так что ж делать-то, Ягайло? — вторил его мыслям княжич.

— Не знаю, — признался витязь, покачав головой.

— Как же так? Ты ж всегда… Ты ж лучший, — растерянно пробормотал Глеб.

— А ты князь. Хоть и будущий, но все ж князь. Это же твои люди сейчас в топь под стрелы пойдут. А князь, знаешь ли… Князь — это не только власть, это еще и ответственность. Случись сейчас что с дружиной, твое княжество ворог терзать будет безнаказанно, не мое.

— Не знаю я, что и думать, — понурился Глеб.

— Не можешь головой, так хоть сердцем чувствуй.

— Сердцем? Это как же?

— А… — Ягайло махнул рукой и отвернулся, наблюдая, как смоленские воины неумолимо приближаются к противоположному берегу.

Глеб посветлел лицом, сорвался с места и погнал своего скакуна галопом к мостам, крича во все горло: «Пади, пади!» Воины останавливались, оглядывались, сминали ряды. Ягайло почти физически чувствовал растерянность и непонимание болотников, наблюдавших с того берега за этой дикой скачкой.

Разбрызгивая воду и людей, княжич направил коня прямо к одному из мостов. Соскочил с седла и побежал вперед, расталкивая столпившихся на нем людей. Добежал до возящихся с канатами мастеров, приложил ко рту ладони и заорал:

— Олеся! Олеся-а-а-а!!!

Кусты на той стороне зашевелились, раздвинулись, и из них появился тонкий как тростинка воин. Другой воин, покрепче, выскочил следом, схватил первого за запястье, потянул обратно в спасительную сень, что-то закричал ему в лицо, размахивая свободной рукой. Худой вывернулся из его пальцев и снова побежал к берегу, на ходу стягивая шлем. Отбросил в сторону. С разбегу прыгнул в болотную жижу и поспешил навстречу зовущему его, вернее, ее, голосу. Глеб, не раздумывая, сиганул с мостков. Провалился по грудь. Поднял над головой руки и, поднимая вокруг себя бурые волны, стал выбираться на место посуше.

Они встретились, когда обоим воды было примерно по пояс, обнялись, наплевав на облепившую их жидкую грязь, поцеловались. Глеб ухватил Олесю за пояс, поднял из воды и закружил, взбивая фонтаны пены.

Из кустов на той стороне один за другим начали появляться обмотанные лентами водорослей и пучками травы болотные воины в разношерстных доспехах, с натянутыми луками и похожими на гарпуны копьями в руках. Замирали на линии, отделяющей лес от поросшего осокой берега. Замерли и смоляне, балансируя на топких мостках. А Глеб с Олесей все никак не могли оторваться друг от друга.

Ягайло покачал головой и на манер Глеба приложил руки ко рту.

— Здравы будут княжич Смоленский Глеб и невеста его Олеся, княжна полесская!!! — заорал он во всю силу могучих своих легких.

— Здравы будут! — радостно вторили ему смоленские полки.

— Здравы будут! — несмело ответили с того берега полесские воины.

Теперь можно было не беспокоится о возможной сече. Воеводы не попустят, удержат своих людей.

Ягайло выдохнул облегченно, вынул ногу из стремени и спрыгнул на землю. Подошел к ранее примеченному воину, судя по богатству доспеха и надменному виду, не менее чем сотнику. Положил ему руку на плечо. Тот вздрогнул, обернувшись.

— Вот это передай княжичу Глебу, — протянул ему витязь княжью грамоту.

— Хорошо, передам, а от… Ягайло, ты?!

— Я, — согласился витязь, хотя самого сотника в лицо не признал. — Ничего не говори, просто отдай грамоту и все. Княжич поймет.

— Хорошо, — кивнул сотник.

Последние его слова заглушила новая здравица в честь княжича и его невесты.

Ягайло отвернулся и, не глядя на счастье молодых, вскочил в седло. Нажатием колена развернул Буяна и направил обратно к дороге. Миновал лес с не обратившими на него никакого внимания дозорами, пересек взрытое дружиной поле и выехал на проезжий тракт.