Кинжал раздора Эшли Марина

– Откуда я знаю, что вы ко мне поставили? Я что, открывал ящики? Мог бы мне вчера сам позвонить.

– Я был занят последнее время… – Барт захохотал.

Ах, как жалко, что нельзя рассказать приятелям правду.

– Чем это? – Любопытный Ллойд заглянул в машину.

Он оказался светловолосым кареглазым симпатичным парнем.

– Фью, – присвистнул от удивления. – Я тебя понимаю. Давай, знакомь!

– Потом, на карнавале. Успеешь еще. – Барт рассмеялся. – Только ни на что не рассчитывай. Женин – моя невеста.

– Ллойд. Ллойд Оричес. – Все равно протянул руку через раскрытое окно кареглазый.

– Женевьева. – Женин руку пожала, но посмотрела с вызовом, уж больно насмешливые были у Ллойда глаза.

– Куда? – спросил водитель у Бартоломью, наконец севшего в такси.

– Замковый тупик, – сказал Барт радостно.

– Тогда сначала в тупичок, – водитель тронулся. – А потом отвезу девушку. Ей чуть подальше.

– Может быть, зайдешь? – упрашивал Барт Женевьеву.

– Нет, сразу к Маленьким, узнать как дела.

– Хорошо. Завтра с утра я к тебе заскочу, посмотрим, какие у нас планы. О! Я дома.

Такси объехало замок Медичесов и остановилось у одноэтажной пристройки.

– Ты что, живешь в замке Медичесов? – не поняла Женни.

– А где мне жить? – весело улыбнулся Барт. – Где еще может жить Бартоломью Медичес?

«Медичес?!»

Барт обернулся, на пороге появилась инвалидная коляска.

– Рафаэль!

Повернулся к Женни.

– Точно не хочешь зайти?

Онемевшая Женни только покачала головой.

– Какой твой адрес?

– Цветочная улица, – пролепетала Женни, кажется есть такая и в Меланьи. – Цветочная улица, дом 72.

«Медичес?! Нет! Только не Барт! Только не ЕЕ Бартоломью!» У Женевьевы ручьями потекли слезы.

– Адрес поточнее? – остановился на развилке таксист.

– Цветочная улица, – поколебавшись, ответила Женевьева Мединос.

– Как? Да что же ты сразу не сказала! Это же рядом с вокзалом, – таксист развернулся, ворча.

Барт с неохотой выбрался из ванной.

Ну так и знал! В его комнате нетерпеливый Рафаэль уже вовсю наслаждался своими новыми сокровищами. Рисунки были рассортированы в три аккуратные пачки. Раф рассматривал черепки.

– Как ты ухитрился их вывезти? – поднял он сияющие темно-синие глаза на брата. – Рассказывай все!

– Даже не знаю, с чего начать, – рассмеялся Барт. – Столько всего произошло! Особенно за последнюю неделю. Ты не поверишь!

– Опять влюбился, – констатировал факт Рафаэль.

– На этот раз серьезно! – заявил Бартоломью.

Рафаэль издал смешок.

– Считай, я помолвлен, – с идиотской, на взгляд Рафа, улыбкой сказал Барт.

– О, – протянул Рафаэль насмешливо, – она так здорово целуется, что ты готов жениться?

– Мы с ней ни разу не поцеловались, – несколько сконфуженно признался Бартоломью.

Раф открыл рот и выпучил глаза.

– Тогда это серьезно! Если ты провел неделю с девушкой, и вы не целовались, это должно быть очень серьезно!

– Я тебя убью! – сообщил ему Барт, наваливаясь на него.

Раф с удовольствием сжал Барта, оторвал от себя. Легкая домашняя коляска его опрокинулась на бок. Братья покатились по полу. То один, то другой брал верх.

– Бартоломью! – прибежала на шум мама. – Когда же это закончится? Только приехал, а уже дерешься с братом! А ну отпусти Рафаэля!

– Ты Рафу скажи, пусть меня отпустит, – прохрипел из-под Рафаэля Барт.

– Сколько вас можно разнимать, мальчики? – гневно сказала мама. – Сейчас приедет отец, я ему все расскажу!

– Не надо! – хором закричали «мальчики».

– Мы просто соскучились. – Раф сел на полу.

Барт поднял коляску и помог ему вернуться в нее.

– Я у Барта сегодня ночую! – крикнул вдогонку маме Рафаэль.

– Ну, рассказывай! – попросил он, убедившись, что мамины шаги стихли.

– Я обыграл шулера! – Барт начал хвастать с конца.

– Не будь Мединосом, не лги! – не поверил ему Рафаэль.

– Женевьева подтвердит! – пожал плечами довольный эффектом Барт.

– Так значит ЕЕ зовут Женевьева. А какая она?

Барт беспомощно развел руками.

– Нарисуй!

– Не могу. Пытался. Ее невозможно нарисовать. Получается блеклое подобие, – улыбнулся Барт.

– Она… – Барт задумался, вызывая в памяти образ. – Она день начинает со слов «Доброе утро, Бартоломью!» и умеет сказать это так, что чувствуешь себя особенным.

Барт заулыбался. Поспорить можно, что первое, что он завтра услышит от Женин, будет «Доброе утро, Бартоломью».

– Она красивая?

Барт кивнул.

– Увидишь сам! Лучше ты мне расскажи, что тут творится? Это что за история со сломанной ногой?

Раф рассмеялся:

– Подстраховался на тот случай, если под видом тебя придется ехать куда-нибудь. Чтобы мое инвалидное кресло выглядело уместно. Ты так запоздал, а столько бумаг надо оформить!

Барт выкатил из-под своей кровати матрас на колесиках для Рафа, это отец им придумал такой вариант, когда они не хотели расходиться по своим комнатам в детстве – ему надоело переносить им постели.

Бартоломью то рассказывал, почему он опоздал, то как проходила экспедиция, то пытал Рафа, как он от его имени действовал и что успел сделать для карнавала, то описывал их с Женни приключения. Они бы проболтали до утра, но заглянула недовольная мама и пригрозила, что, если они не замолчат, она прогонит Рафаэля. «Надо же иметь совесть! Бартоломью с дороги, уставший. Успеете завтра наговориться». Братья пошептались еще немного, и Барт отключился первым. Рафаэль лежал с открытыми глазами. «Женевьева». Что-то ему это имя говорило. Но вот что?

Таксист высадил Женевьеву в конце Цветочной улицы. Она стояла в растерянности и размышляла, в какой стороне ее Чайная горка. Как же отсюда выбраться? Спросить, где вокзал? Машину она там найдет, только уже заплатила таксисту все их с Бартоломью последние деньги. Бартоломью! Слезы навернулись Женин на глаза. Она стиснула зубы. Мединосы не плачут и не сдаются! Ничего, дойдет пешком. «Что говорил отец? – вспомнила Женин, оказавшись на какой-то площади. – В Меланьи не потеряешься, всегда найдешь Чайную горку по башне замка Медичесов». Вот она, торчит вдалеке. Ме-ди-че-сы. Женин прислонилась к фонарному столбу и заревела.

– Женевьева? – не очень уверенно спросил незнакомый голос.

Женин подняла голову. Этого еще не хватало! Как его там? Ллойд. Ллойд Оричес.

– Женевьева? – удивленно спрашивал Ллойд. – Что-то случилось? Я могу помочь?

Женин покачала головой. Ллойд подозрительно посмотрел на ее саквояж.

– Тебя подвезти? Я на машине. – Он показал рукой на припаркованный автомобиль и пояснил снисходительно: – Забрал только что после профилактики.

Женин отказывалась. Оричес настаивал.

– Подожди, мне умыться надо. – Женни зашла в соседнее кафе.

Выглянула – Ллойд смотрел ей вслед.

Официантка удивилась ее просьбе, но вывела Женни через заднюю дверь. Женни бегом побежала в сторону замка, а значит, и Чайной горки. Через квартал остановилась, оглянулась – погони нет. Отдышалась и пошла уже просто быстрым шагом.

– Женевьева! – ахнула кузина и защебетала: – Как здорово, что ты приехала! Отпустишь меня прямо сегодня? Мне еще столько нужно приготовить к свадьбе!

Кузина напевала и собирала вещи. Женни угрюмо распаковывала свой саквояж.

– Маленькие проснутся утром и испугаются: была я – стала ты, – рассмеялась кузина. – Кстати, хочешь, бери мой костюм, у нас, то есть теперь у вас, карнавал на днях.

– Не надо, – быстро ответила Женни, – я не пойду.

– Вот глупая, сходи обязательно. Там так весело будет!

– Это мое, – выдернула Женни у нее из-под чемоданчика свое платье.

– Ой, извини. Мне чужого не надо. Я же не Медичес, – захохотала кузина.

Женни села на кровать и попыталась сдержать слезы. Кузина наконец заметила, что с Женни что-то не так, обняла и заглянула в глаза.

– Устала? Бедненькая! Ты же откуда-то издалека, да?

– Устала, – согласилась Женни.

Может, это и к лучшему, что кузина собралась и уехала, оставила ее одну. Никому ничего не надо рассказывать. Женни достала рисунки Барта и улыбнулась петуху. Наверное, уже попал в суп! Разгладила ладошкой портреты. «Смотри. Это я. А это Рафаэль». И тут же в ушах прозвенело другое: «Вот хохма – у Медичесов под самым носом висел портрет НЕНАВИСТНЫХ Мединосов!» Женни зарылась в подушку, сдерживая рыдания. Какая же она несчастная! Какая несчастная!

Барт, против обыкновения, вскочил ни свет ни заря. Он старался не разбудить Рафа, но тот проснулся. Потер глаза.

– Ты куда в такую рань?

– Все тебе скажи, – рассмеялся Барт. – Скоро вернусь!

Вернулся он не скоро. Спросил у Рафаэля с порога:

– Женни не объявлялась?

– Нет. А что, должна была? – Раф засмеялся, но прикусил язык, уж очень расстроенный вид был у брата.

– Я, кажется, перепутал адрес, – пояснил Бартоломью. – На Цветочной улице нет семьдесят второго дома. Там всего тридцать один дом, Раф!

Барт растерянно посмотрел на Рафаэля.

– Гм, может, тебе нужен двадцать седьмой дом? – предположил Раф.

Барт покачал головой.

– Я обошел их все. Порасспрашивал на всякий случай в окрестных магазинчиках и на примыкающих улицах.

Раф не знал, что сказать. Вспомнил:

– А у пожарных взял разрешение? Ты же рядом был.

Барт хлопнул себя по лбу.

– Не догадался.

– Давай, займись делами, – предложил Рафаэль, – а я пока поищу, какие цветочные улицы у нас еще есть.

Барту идея понравилась:

– Район возле рынка называется Цветочный горшок!

– Я знаю. Иди уже.

Барт надеялся, что Женевьева зайдет или позвонит. Она не появлялась. Барт наскоро разобрался с самыми неотложными делами, взял у Рафа список околоцветочных названий и отправился искать Женин. Рафаэль подождал, пока за Бартоломью захлопнется дверь, снял трубку и набрал номер полиции.

Поздно ночью пришел раздосадованный Барт. На немой вопрос Рафаэля он отрицательно покачал головой. Они молча и без аппетита съели ужин под ворчание мамы, что Барт шляется допоздна, а Рафаэль его ждет, никогда вовремя их не накормишь.

– Мама, я уже самостоятельно могу поесть, если ты заметила! – огрызнулся Барт. – Не нужно меня ждать. Никогда!

Он вскочил из-за стола и ушел к себе.

– Да, – сказала мама грустно его спине. – Конечно.

– Мама, не обращай внимания, – дотронулся до ее руки Рафаэль. – У Бартоломью голова сейчас карнавалом занята. В следующий раз ложись, я его сам накормлю.

Мама наклонилась, поцеловала Рафа в макушку и вздохнула.

– С Женин что-то случилось! – бросился к появившемуся на пороге его комнаты Рафаэлю Барт.

– Не за последние два дня и не в нашем городе! – успокоил его брат. – Я обзвонил все, что можно, включая морг. Никаких происшествий.

Он проворчал:

– Мне было бы легче выяснять, если бы ты сообщил мне фамилию Женевьевы.

– Я не знаю. Как-то к слову не пришлось, не спросил, – пробормотал Барт и вдруг взвился: – Ну что ты на меня так смотришь. Я не Мединос, правду говорю!

Женевьеву разбудило яркое осеннее солнышко. Она открыла глаза и прошептала: «Доброе утро, Бартоломью!» И залилась слезами. Слезы текли ручейками и попадали ей в уши. «Интересно, – подумала Женин, – это у всех так бывает, кто лежа плачет? Ох, и о чем это я…» Но она успокоилась, улыбнулась, села в кровати. Во входную дверь позвонили. Женин испуганно натянула одеяло на голову и прислушалась. Родной, любимый голос что-то объяснял. «Мамочка!» Двери распахнулись, Женин взвизгнула и бросилась маме на шею. – Как же ты нас напугала, девочка! Что случилось? Мы с папой уже не знали, что и думать! – обнимала ее и гладила по голове мама.

Потом они сидели втроем за круглым деревянным столом: бодренькие улыбающиеся Маленькие и скучная, печальная Женин. Мама хлопотала, накрывала завтрак и по ходу дела давала Женевьеве советы.

– Ой, не справишься ты, – вздохнула мама, наконец устраиваясь за столом.

Она завела нудный, взрослый, а главное, бесполезный, разговор с Маленькими о том, что им лучше переехать в Порт-Пьер.

– Конечно, лучше, – согласился прадедушка. – Но мы не переедем.

И улыбнулся. Упрямый Мединос.

– Мамочка, – спросила Женни, оставшись с мамой наедине, – а что если я встречу молодого Медичеса и мы полюбим друг друга?

– О, Господи, – простонала мама. – Ты первый день в Меланьи, а уже начинаешь о Медичесах заговаривать. Потом о кинжале пойдут разговоры? Женни! Выбрось все эти истории из головы!

– Нет, ответь мне на вопрос, – настаивала Женни.

– Разве мало хороших парней из приличных семей на свете? А что скажет папа? – Мама кивнула на дверь: – А как такое эти старики переживут? Перестань даже говорить о Медичесах.

– Ты уверена, что не хочешь проводить меня на вокзал? – уточнила мама на прощание. Женни испуганно отказалась.

Мама смотрела из окна поезда на медленно удаляющуюся башню замка Медичесов и думала, что, пожалуй, надо поговорить с родней. Пускай поищут кого-нибудь менее впечатлительного для ухода за старыми упрямцами. Не хватало еще, чтобы ее девочка поломала себе жизнь, увлекшись этой глупой старой сказкой.

Женни убирала после ужина и обдумывала письмо для Бартоломью. Когда она села его писать, все слова улетучились, все звучало не так, как ей хотелось. Женни комкала бумагу, брала новый лист. Наконец она зевнула и отложила до завтра это сложное дело. Немного поплакала в постели и уснула.

– Обедневший древний род. Со своими преданиями и традициями. Совсем как наш, – вспоминал все, что узнал о Женевьеве, Бартоломью.

Даже легенду о кувшине молока пересказал.

– Не представляю, что за род это может быть, – морщил лоб Рафаэль, напрягая память. – И легенда эта нигде не была опубликована.

– У них даже нашу историю о кинжале и ножнах с Глазом бури рассказывают, – добавил Барт и поднялся. – Ну ладно, пошел я с факельщиками на инструктаж к пожарным.

– Кинжал! – вспомнил Рафаэль. – Так вот откуда мне знакомо имя Женевьева!

Барт остановился и посмотрел вопросительно.

– Помнишь, я раскопал все имена участников той истории. Невесту, чья свадьба была расстроена из-за пропажи кинжала с ножнами, звали Женевьева. Женевьева Медичес!

– Точно! И мы в детстве разыгрывали эту сценку, – решил Бартоломью.

– Нет, – пробормотал Рафаэль ему вслед, – мы не могли называть невесту Женевьевой. Я же сравнительно недавно выяснил имена.

Ему в голову пришла новая идея, даже две. Во-первых, Женин может быть их дальней родственницей. А что, имя фамильное, как и Рафаэль с Бартоломью, кто еще сохраняет традиции, называя детей именами семейными. Во-вторых, почему бы не дозвониться в справочную Порт-Пьера и не выяснить адреса книжных магазинов в районе Восточного порта. После карнавала можно будет съездить и разыскать родителей Женевьевы.

– Барт, – спросил Ллойд после инструктажа, – как поживает Женевьева?

– Не знаю, – признался Барт и внимательно посмотрел на Оричеса: – А ну постой! Ты что, ее видел?

Ллойд попытался отмахнуться, но не тут-то было.

– Ллойд, для меня это очень важно. Расскажи. – Барт понял, что так дело не пойдет, и зашел с другой стороны: – Хочешь место во главе колонны факельщиков?

– Видел, – с неохотой признался Оричес. – На площади Восстания.

И выложил, как все было.

– Официантка сказала, что девушка попросилась выйти через заднюю дверь, – с любопытством посмотрел он на Барта, но не забыл напомнить: – Так я в голове? Я бы тебе, конечно, и так рассказал. Но раз ты предложил…

– Я нашел таксиста, – сообщил Рафу Барт. – Он действительно отвез Женин на Цветочную улицу. Куда она пошла, он не обратил внимания. Однако позже, на площади Восстания, ее встретил Ллойд Оричес. Вот смотри…

Барт развернул карту города.

– Я не понимаю, что случилось. Но, главное, она живая-здоровая, пусть и чем-то расстроенная.

– Странно, – удивился Рафаэль, глядя на карту. – Похоже, она возвращалась к замку… Не переживай! Она найдется! Всего-то полсотни книжных магазинов в районе Восточного порта в Порт-Пьере. Ты предполагал, что портпьерцы ТАК любят читать?

Барт, конечно, засмеялся и, конечно, сказал, что не переживает. Но на самом деле внутренне ему было очень неуютно. Не понимал он, что происходит.

Женин не показывала нос наружу. Она боялась столкнуться с Бартоломью до того, как он получит ее письмо. А оно еще даже не было написано. И на карнавал она не собиралась. Она забилась в самый дальний угол их домика на Чайной горке и старалась выбросить из головы ВСЕ мысли, не думать ни о чем. Ей это удалось. Когда в голове стало пусто и тихо, Женевьева осознала, как же мучительно ей хочется увидеть Барта. Хотя бы издалека, одним глазочком. Она спрячется, он ее не заметит, она только взглянет и тут же убежит домой. Так оправдывала себя Женин по дороге в центр города на карнавал.

– Все женщины – мазохистки! – заявил мрачный Барт Рафаэлю днем перед карнавалом. – Не могу по-другому объяснить, почему Женни сбежала. А ведь она сбежала!

Голос у Барта так тонко зазвенел, что Раф даже испугался, не плачет ли брат.

– Ну, – сказал Рафаэль осторожно, – я читал в книжках…

Барт выразительно хмыкнул.

– Книжки не всегда врут! – обиделся Раф. – Я читал, что девушки любят устраивать самопожертвования ради своих возлюбленных!

Барт уставился на него, не понимая, о чем это Раф.

– Вот смотри. Все у вас было хорошо, пока вы не доехали до замка. Правильно?

Барт согласно кивнул.

– А что случилось в замке? Что изменилось? Выяснилось, что ты – Медичес! – победно заключил Рафаэль, не подозревая, как он недалек от истины, но логика увела его в сторону: – Она решила, что, раз ты живешь в такой роскоши, то она тебе не ровня!

– Я ей говорил, что замок – давно музей. Что мы нищие, – возразил Барт.

– Она решила, что ты притворяешься. Нам же никто не верит, – убеждал его Рафаэль.

Барт пожал плечами, но, вроде, успокоился.

Рафаэль закончил описывать последний черепок из тех, что привез ему Бартоломью. Как же он завидовал Барту. Видел все своими глазами, откапывал своими руками! Что такое несколько жалких черепков, когда, судя по рисункам, там было столько всего интересного. А какое приключение! Таинственная незнакомка! Рафаэль посмотрел на каминные часы.

Гм, что-то не слышно, чтобы Бартоломью собирался. Он же уже опаздывает! Заснул, что ли?

Раф докатил свое кресло до двери Барта и, постучав, толкнул дверь. Барт лежал на кровати лицом вниз. Повернул голову и опять отвернулся.

– Опаздываешь на карнавал! – сообщил ему Раф, и не подумав, ляпнул: – Вдруг Женевьеву там встретишь.

– Ты что, не понимаешь?! – подскочил с криком Бартоломью. – Она меня БРОСИЛА! Без слов и объяснений. Взяла и бросила!

– А как же карнавал? – неуверенно поинтересовался Рафаэль.

– Да пошел он куда подальше! Уйди! Не трогай меня сейчас.

Раф выехал за дверь, посидел, подумал и вернулся.

– Ты точно не пойдешь?

Барт лежал, молчал.

– Потом будешь жалеть.

Барт молчал.

– Я могу взять твой костюм?

– Бери что хочешь, – глухо отозвался Барт.

– И Кинжала?

– Я сказал – что хочешь. Оставь меня в покое!

Без помощи Бартоломью оказалось очень сложно забраться на Кинжала. Сложно, но возможно. Кинжал – конь высокий, не то, что его собственная лошадка. Рафаэль слегка испугался, так далеко внизу маячило его инвалидное кресло. Он «утешил» себя, что путь назад, в кресло, еще сложнее, легче будет свалиться, но падать он не собирается.

«Ничего, справлюсь. А то этот дурак будет потом жалеть!»

Женни чуть не опоздала к началу карнавала. Чем ближе она подходила к Центральной площади, тем труднее было проталкиваться сквозь толпу народа. Весь город высыпал на улицы. То тут, то там проезжали на лошадях облаченные в средневековые костюмы всадники. «Даже всадницы», – ревниво заметила Женни. Шум. Смех. Телевидение. Открытые двери кафе и ресторанчиков ждали наплыва посетителей после представления. Стояли отдельные музыканты и целые оркестры, но еще не играли. С гиканьем проскакали на Центральную площадь рыцари. Пошумели, размахивая факелами. Зажгли их, построились колонной и уже чинно двинулись по улице, уезжая с площади. Впереди колонны ехал знакомый Женевьеве Ллойд. Карнавал начался. Бартоломью нигде не было видно.

Странно ощущать себя такой одинокой среди веселящейся толпы. Женни развернулась и пошла домой. Выбрала почему-то не самый близкий путь – улицу, по которой въезжали на площадь конные участники карнавала. Они стояли здесь группками и болтали, шутили, ожидая своей очереди. Женни присматривалась и жадно прислушивалась. «Кто-нибудь видел сегодня Бартоломью?» – спросил какой-то парень. Ему ответили, что Барт здесь, Барта видели, он мелькает на разных улицах, но, похоже, сам участвовать не собирается. «А что так?» – удивился парень. «Он же ногу сломал». «Вот не повезло!»

«Интересно, – подумала Женни, – что такого задумал Бартоломью, что прикрывается этой версией». Однако он здесь и веселится. Неужели и думать о ней забыл?

– Барт! – крикнул кто-то. – Поедешь с нами?

– Нет, – ответил всадник на грациозном белом коне.

Женни быстро спряталась в подворотне. Барт ссутулился и наклонился к шее Кинжала. Кто-то спешился и подошел к нему.

– Что, нога болит? Поезжай домой. Основная часть позади. Мы справимся.

– Хорошо. Всем, кого не видел, – привет. Удачи вам!

Ему дружно помахали на прощание и пообещали позвонить утром, рассказать, как все прошло. Всадник медленно отъехал. Женни сделала несколько шагов за ним.

«Бедный Барт. Что с ним? Устал? Даже голос слегка охрип».

Всадник снял маску одной рукой и попытался тыльной стороной ладони вытереть лоб. Металлическая маска выпала из дрожащей руки и со звоном запрыгала по камням мостовой. Всадник сделал круг вокруг нее. Свет от фонаря упал ему на лицо. «Это же не Барт! – дошло вдруг до Женни. Это… Рафаэль?»

Раф застонал от досады. Женни, не долго думая, подбежала, подняла маску и протянула Рафаэлю.

– Спасибо, – улыбнулся он ей.

Как же измученно он выглядит! Почему Барт оставил Рафа одного? Ах, как они похожи! Женни вглядывалась в такое знакомое лицо. Характерная форма губ, одинаковый разрез глаз. Вот чем отличались два портрета на рисунке Барта: правый глаз у Рафаэля слегка косил. От этого выражение его лица было немного лукавым, каким-то озорным. Это и нарисовал Барт. Что он не выделил, так это ресницы. У Рафаэля ресницы гораздо длиннее и пушистее, чем у Бартоломью. И загибаются на концах. «Девичьи ресницы, – улыбнулась Женин. – Да ты, оказывается, красивее Барта!»

Рафаэль смертельно устал. Его непослушные ноги совсем ослабли. К его досаде, Кинжал почувствовал растущую неуверенность всадника и стал беспокойно поводить ушами. Кинжал – конь с норовом. Как бы не выкинул какой фокус. «Без паники», – приказал себе Рафаэль, снял надоевшую ему маску и… выронил ее. Он объехал вокруг, жалея, что вообще ввязался в эту авантюру. Маску считай что потерял, сейчас свалится с коня на половине дороги, и что он тогда сможет сделать… Из темноты появилась девушка, подала ему маску. И не ушла. Она стояла и просто ела его глазами. Смотрела на него не отрываясь. Красивая как ангел. Наверное, красивая.

И этот ангел улыбнулся.

– Рафаэль Медичес, – смущенно представился Раф.

– Же… – Женни вспомнила «у меня от Рафаэля секретов нет» и поправилась: – Джейн.

– Американка?

– Как ты догадался? – обрадовалась такому повороту Женни.

– Сегодня много туристов, особенно из Америки. Местные – все в костюмах, – пояснил Раф, довольный, что она не уходит.

Кинжал нервно переступал ногами, Раф похлопал его, успокаивая.

«Бедный Рафаэль! Он же еле сидит на лошади». Женин соображала, не может ли она чем помочь.

– Если ты в замок Медичесов, то нам по дороге! Можно, я поведу твоего коня?

– Да, – с облегчением согласился Раф, отдал ей поводья и злополучную маску, расслабил ноги и взялся за седло двумя руками. – Пойдем шагом. Поболтаем.

– Мне показалось, тебя назвали «Бартоломью», – начала выяснять Женин то, что интересовало ее больше всего на свете.

– Это мой брат. Мы похожи, – отрывисто говорил Рафаэль. – Он не смог участвовать. Потом будет жалеть. Я выдаю себя за него. Разумеется, это секрет, Джейн.

– ОК, – кивнула Женин. – А почему он не смог поехать сам?

– Это личное. Не могу рассказать. Он очень расстроен.

«О, Барт…» – забилось у Женин сердце.

Рафаэль решился: