Один из леса Левицкий Андрей
– А теперь ночью будем идти, – пожал плечами Фара.
– Ночью вести вас по болоту я не рискну. Короче, вот что скажу: этого мужика надо вытащить. Потому что если он и правда охотник, а судя по всему, так и есть, то знает места не хуже меня. Второй проводник не помешает.
– Зачем он нам?
– Запас проводников чтоб был, вот зачем. Я ж так понял, что у вас уже был один, но с ним что-то случилось. Правильно?
– Шутер тебе это рассказал? Болтливый он слишком.
– Нет, случайно услышал из вашего разговора, еще утром, на стоянке, когда только выходили. Так вот я к чему: а если со мной что-то случится?
– Если ты сбежать надумал… – Фара поднял большой кулак.
– Сбежать? Я свой полтинник хочу получить. Не в том дело, тут логика простая: на болоте может произойти все что угодно, и два проводника лучше одного.
– Да ты просто хочешь, чтоб мы его вытащили, вот и все. Хотя… Нет, вообще-то ладно, логика есть. Может, он нам и пригодится.
Голова в болоте навострила уши, пытаясь понять, о чем мы говорим. Фара посмотрел на Метиса. Тот размышлял, хмуро уставившись себе под ноги, потом громко произнес:
– Ты, там! Либо оставляем тебя здесь, либо вытаскиваем. Тогда помогаешь вот этому вести отряд дальше. Нам нужно выйти с другой стороны болот. Оплаты не будет, только жратва. Доведешь – свободен.
– Лады, чувачелло! – заголосил Калуга, которому явно уже до смерти надоело торчать в трясине. – Согласен! Я, правда, весь в грязюке, мне бы обсушиться, костерок бы…
– По дороге обсушишься.
– Не вопрос, но я и без ствола, утонул он!
– Ствол дадим. На время.
– О, вообще сила! Тащите меня уже быстрее!
Метис кивнул Борову, и тот зашагал к деревцу.
На то, чтобы извлечь Калугу из болота, потребовалось пять минут совместных усилий здоровяка, Шутера и Серого. Грязь с неохотным чавканьем выпустила дородное тело, явив нашим взорам парня среднего роста, круглолицего и круглобокого. Глаза у Калуги от природы были несколько вылупленные, и поэтому он казался постоянно удивленным.
– Колобок, – проворчал Боров, отбрасывая ствол дерева. – Почему Калуга? Колобок натуральный!
– Калуга – потому что из Калуги я, – пояснил охотник, расстегивая потяжелевшую от грязи куртку. – В эти места к шурину приехал как раз перед тем, как все началось, и остался в результате. Ну, парни, благодарю, в общем, за спасение на водах. А тебе – персональное наше с кисточкой, как организатору всего мероприятия.
Он через голову стянул рубаху, бросил ее вслед за курткой на землю и шагнул ко мне, раскрыв объятия.
– Э, не-не! – я посторонился. – Я с грязными мужчинами не обнимаюсь. Помоешься – тогда лезь, хотя лучше и тогда не надо.
– Ну ладно, дай хоть лапу пожму, – Калуга схватил меня за руку и горячо потряс ее. Посмотрел на остальных: – Ну, чувачеллы, я понимаю, вы спешите, так что даже времени на обсушиться не будет? Тогда я только одежу выжму – и сразу идем. Лады?
Калуга быстро взял дело продвижение отряда в свои измазанные грязью руки. Он был гораздо опытнее меня, и вскоре моей основной заботой стало то, чтобы никто другой этого не понял.
Пришлось немного изменить курс, поскольку теперь целью была не Гниловка – теперь мы собирались обойти ее.
– В том направлении, – новый проводник, идущий рядом со мной впереди отряда, махнул рукой вправо, – топь. Между нею и Гниловкой есть тропа. Извилистая такая, про нее мало кто знает. По ней и пойдем. К тому времени стемнеет, поэтому надо будет осторожно. Ты, Стас, тропу эту знаешь?
– Нет, про нее не слышал, – ответил я, чувствуя затылком, как идущие за нами Метис, Фара и Рыба вслушиваются в разговор. – Я вообще топь эту, про которую ты сказал, не уважаю. Опасная слишком, поэтому сюда особо никогда и не совался.
– Это да, – согласился Калуга. – Огни там в топи… Видел по ночам?
– Ага, издалека. Движутся.
Он удивился:
– Ты движущиеся видел? А мне только стоячие попадались. Но все равно страшно же! И непонятно, что оно такое… Как начнут тускло так светить в глубине этой топи – в дрожь бросает.
– Торф может гореть, – предположил Шутер из-за спины командиров.
– Какой, в Лес твою маму, торф! – возмутился Калуга. – Не горит торф так! Да и вообще – он дымится… Неважно, короче – не торф это. И еще я странных людей видел в глубине топи, под вечер как-то, туман разошелся немного, вдруг смотрю – идут. Высокие, тощие, и все какие-то одинаковые. И вроде как без одежды.
– Голые, что ли? – удивился Шутер. – Голые мужики на болоте?
Калуга неопределенно повел рукой:
– Ну, вроде не совсем голые, а так… Не разобрал, в общем, пропали они дальше в тумане. Короче говоря, рядом с топью надо вести себя осторожно. Когда пойдем по той тропе, что ведет мимо Гниловки, то с одной стороны от нас будет она, с другой – топь. Поэтому нужно будет идти очень тихо и быстро. Слышали, девчата? – охотник оглянулся на мужиков сзади. – Юбки подобрать и летящей походкой… Потому что, я так понял, вы с этими людьми из Гниловки встречаться не хотите. Правильно я понял? Вижу по рожам – правильно.
– Они точно не заметят нас на тропе? – спросил Фара.
– Заметить не должны, потому что в том месте всегда висит реально густой туман. Скажи, Стас!
– Это вторая причина, по которой я то место не люблю, – подтвердил я. – Из-за тумана.
– Ага-ага. Поэтому нас и не заметят, если только мы факелы не разожжем, а мы их разжигать не будем. Но вот услышать – могут. Так что совсем тихо нужно будет двигаться. Вообще, в последнее время здесь безлюднее стало. Раньше людей больше было, то старателя встретишь, то бригаду охотников. Только посбегал народ, когда объявились эти новые ночные мутанты. Видел их, Стас?
– Не видел, – сказал я.
– И это правильно! Мало кто в живых остался из тех, кто видел. Твари дикие какие-то, непонятные. Хорошо я тогда спрятаться успел… Как пронеслись мимо, аж засвистело. Глаза у них светятся, серебристо так, а сами похожи на людей, только маленьких.
– Маленьких людей? – переспросил я. – На карликов, что ли?
– Так, может, это Шутер? – хохотнул Серый с задов. – Короче, я понял, стая диких Шутеров тут по ночам…
– Пасть закрой! – крикнул маленький дезертир.
За спиной раздалась смачная оплеуха, потом возглас Серого и звук удара.
– Отставить! – заорал Фара, оборачиваясь.
Калуга ухмыльнулся и подмигнул мне.
– Эй, охотник! – позвал Метис.
Непонятно было, к кому он обращается, и оба мы оглянулись. Главарь бандитов почему-то остановился, и следом встали все остальные.
– Повтори еще раз про новых мутантов.
Калуга достал из нагрудного кармана куртки кусок шоколада в фольге, каким-то чудом не раскисший, пока он загорал в грязи, отломал кусок, сунул в рот и принялся говорить, жуя:
– Я, в общем-то, уже все рассказал. Про ночных – ну, это я их так прозвал – никто толком ничего не знает. Только в темноте появляются. Стаей всегда проносятся, причем бесшумно. Ни тебе зарычать, ни зафырчать. Набрасываются, но вроде не убивают на месте, а утаскивают куда-то.
– Куда? – Метис слушал очень внимательно.
– Вон туда куда-то, – охотник махнул в сторону, куда мы шли.
Я искоса наблюдал за бандитом. Почему он так заинтересовался? Да и Фара тоже вон посерьезнел, напрягся…
– Ладно, чего мы встали? – заговорил он. – Раз по ночам тут теперь появляются такие мутанты, нам точно нужно побыстрее пройти Гниловку.
– Не робей, пройдем! – заявил Калуга. – А ну, девчонки, шевелите ножками!
В сгущающейся темноте мы остановились на краю большого участка твердой сухой земли, поросшего травой.
– Срубом Шведа его называют, – Калуга показал на дом, стоящий посреди острова. – Тут чудной такой мужик одно время жил, отшельник Швед. Не в том смысле, что из Швеции, а прозвали так. Пропал он потом куда-то.
– А что случилось с домом? – спросил Шутер. – Вроде только чердак остался.
В сумраке позднего вечера строение впереди выглядело и правда необычно. Нижнюю часть бревенчатого дома словно разъело кислотой, а в стенах зияли такие широкие прорехи, что казалось – коробка чердака стоит на кривых столбах. В верхней части постройка была целой, только окна выбиты и дыры в двускатной крыше.
– «Кислотный карман» там здоровый образовался после того, как Швед исчез. Но теперь рассосалась аномалия. Ладно, неважно это, – махнул рукой Калуга. – Главное, что с чердака сруба хорошо видны топь и Гниловка. Прямо впереди – тропа, справа будет топь, слева Гниловка. Она на таком как бы горбе, возвышенности… На месте объясню. Давайте к срубу, пока совсем не стемнело. Только оно хлипкое все, большой компанией туда нельзя. Втроем максимум. Кто со мной?
– Пойду, – сказал я. – Мне нужно увидеть, что да как.
– Ну, и еще тогда командир ваш, ага? И хватит, на чердаке пол хлипкий.
Эти места мне были совсем незнакомы, я не бывал здесь никогда, не слышал про эту топь с тропой, да и в Гниловку заходил только раз, совсем с другой стороны. Из-за этого все сложнее было играть свою роль, уже пару раз в разговорах с бойким на язык Калугой я едва не прокалывался. Пока обходилось, но все чаще в последнее время я ловил на себе подозрительные взгляды Рыбы. Да и Метис держался настороженно. Хотя он всегда был насторожен и ко всем людям относился с недоверием.
По скрипучей приставной лестнице Калуга, я и Метис забрались на чердак. В торце его треугольная стенка была почти целиком выломана, и мы встали у пролома.
– Теперь глядите, – стал показывать Калуга. – Вот как оно тут все…
– Светится, – сказал Метис с легким удивлением. – Реально никто не знает, что за огни в топи?
Калуга поднял к потолку указательный палец и многозначительно покачал им:
– Тайна сия велика есть.
Топь, как он и сказал, была впереди справа. А слева начиналась плоская возвышенность, на ней стояло десятка три домов. В нескольких горел свет. Кажется, это отблески костров, которые разожгли прямо внутри развалюх.
Топь напоминала большое чернильное озеро, в котором тускло горели расплывчатые пятна света. Мне вдруг показалось, что это мерцающие, и сейчас меня накроет знакомый приступ… Только этого не хватало! Но ведь я всегда вижу мерцающих внутри своей головы, то есть мысленно, а эти пятна – нормально, глазами. И другие их видят.
Блеклые огни медленно двигались в темноте. На наших глазах два срослись, а потом другой мигнул – и пропал.
– Может, течения какие-то в болоте? – предположил я. – Фосфоресцирующее что-то там… Хотя не похоже.
– Ага, совсем не похоже, – согласился Калуга. – Кстати, ты таки прав был, Стас: движутся они. Я сюда когда залезал раньше, глядел, так огни эти стояли на месте. И по тропе когда ходил – тоже стояли. А иногда их и видно не было. Но теперь движутся, чтоб их Лес забрал! В общем, смотрите: из Гниловки нас вряд ли засекут. Тропа идет под склоном, которым заканчивается этот холм, где стоят дома. Там отвесный земляной обрыв, где он побольше, где поменьше, но в среднем высотой метра полтора. Сразу под ним – тропа. В тех местах всегда туман, видно плохо. А огни эти света практически не дают. Поэтому, хотя люди в Гниловке наверняка выставили часовых, мы сможем пройти. Главное – не шуметь.
– Сколько, по-твоему, может быть человек в Гниловке? – уточнил Метис.
– Я как бы не считал. Они ж сразу стрелять начали. Но больше, чем вас, – десятка два, так показалось, а может, и еще больше. Значит, мы спускаемся, идем по тропе один за другим. Шаг вправо – топь, шаг влево – склон. То есть туда и не шагнуть. А вот в топь можно, и тогда сразу уйдешь с головой. Там есть места потверже и посуше, но их мало, поэтому в топь – ни ногой. Стволы наготове, но предупреди своих строго: стрелять только в самом-самом крайнем случае. Если что-то в топи померещилось – не дергаться, идти дальше. Одно меня волнует: барышня эта ваша. Вы ж ее тащите за собой насильно, как-то это сразу очень заметно. Кучерявый тот от нее ни на шаг. Ну и если она шум подымет?
Внизу его будто услышали – там начался шум. Донесся звук удара, возглас, топот ног, крик…
– Держи ее!
– Стой!
Бац – еще один удар. Треск, за ним – стон.
Метис, снова проявив завидную реакцию, первым прыгнул к лестнице. Я оказался возле нее вторым, следом стучал каблуками растерянный Калуга.
– Убежала! – пророкотал Боров, вваливаясь в сруб, когда я оказался внизу. – Врезала ему и…
– Кому врезала? – перебил Метис.
Сзади раздалась сдавленная ругань, и, когда мы повернулись, Серый с Павлушей поднимали на ноги Фару. Тот держался за голову, по ней текла кровь. Из соседнего помещения выскочили остальные, по срубу заметались лучи фонариков.
– Сука! – простонал Фара. – Чем она меня?.. Доской какой-то. С гвоздем! Урою тварь!
– Череп хоть не пробила? – уточнил я.
– Заткнись, охотник! Перевязать срочно надо.
Метис бросился наружу, и все, кроме Фары и Серого с Павлушей, вывалили за ним. Было уже совсем темно, в небе висел полумесяц, мерцали звезды.
– Она слышала ваши разговоры, – сказал я. – Как минимум часть их. И может знать… вернее, наверняка знает, что в Гниловке сидят люди, посланные, вероятно, ее братом.
– Значит, к ним побежала. – Метис развернулся в сторону холма с поселком.
– С полкилометра, – прикинул Калуга. – Местность опасная, но так… относительно. Есть и поопасней, та же топь, к примеру. Хотя полкилометра ночного болота, где и аномалии, и всякое зверье, – это тебе не променад по бульвару. Вы мне скажите, что будет, если барышня в Гниловку доберется?
– Пустим ее в Гниловку – нас перемочат, – пояснил я. – Наверное.
– На пары разбиться, – приказал Метис. – Рыба с Боровом, Кузьма со мной, Калуга со Стасом. Девку мертвой или живой доставить сюда. Охотники, за живую по полтиннику рублей каждому. За мертвую – полтинник на двоих. Но без шума, чтобы не услышали в Гниловке. Это важно! Башку срублю, кто шум подымет. Расходимся веером в направлении Гниловки. Вопросы?
– Командир, я с этим пойду, – Рыба кивнул в мою сторону.
– Ты чего это? – удивился Боров.
Метис спросил:
– Зачем?
Блеклые глаза Рыбы уставились на меня:
– Так лучше. Два охотника, которые места знают… Правильнее их разбить, чтоб других вели.
– Ладно, идете вдвоем. Боров – с Калугой, Рыба со Стасом. Все, ходу, ходу!
Глава 11
Болота. Ночь, туман, погоня
Ночное болото – не то место, где можно хорошенько разогнаться. И уж тем более напряженно себя чувствуешь, когда рядом идет человек, намерения которого по отношению к тебе вызывают большие вопросы.
Несмотря ни на что, мы двигались быстро. Хорошо ночь была звездная, да и месяц помогал, хоть что-то видно без фонариков. Их включать было нельзя – лучи выдали бы нас беглянке.
– Справные стволы у тебя, – негромко заговорил Рыба, когда мы с двух сторон обогнули плотную поросль осоки, заодно внимательно осмотрев ее.
– Обычные, – возразил я.
Ствол АКСу, которым был вооружен бандит, и глушак «вала» смотрели вперед.
– Ты б автомат убрал, – посоветовал я. – Если что, я ее вальну, у меня стреляет тихо, а твой грохочет на все болото.
На это Рыба ничего не ответил, и некоторое время мы двигались дальше молча, а потом он сказал:
– Таких фабричных обрезов я в округе больше ни у кого не видел.
– А я видел, ну и что?
– Дай мне его посмотреть, – не поворачивая головы, он требовательно протянул в мою сторону руку, будто не сомневался, что подчинюсь.
Я хмыкнул:
– Что-то ты разговорчивый какой-то. Обычно молчишь, а тут трещишь как сорока.
– Дай «махновку» посмотреть, – повторил Рыба.
– Письку свою лучше посмотри, вдруг там болячка. Я свои стволы кому попало не даю.
Он опустил руку. Мы двигались быстро, почти бежали, сруб остался далеко сзади, других преследователей по сторонам не видно – успели далеко разойтись.
– Вроде впереди что-то светится, – сказал я. – Тускло совсем и на уровне земли… Непонятно.
– Хрен с ней, с девкой, – произнес вдруг Рыба, замедляя шаг. – Сбежит – меньше обузы. К лучшему.
Я удивился:
– Ты что это? Слышал же, что ваш старший говорил: она ренегатов на нас наведет.
– Ночью на болотах они нас не поймают. Метис не о том думает.
– А о чем надо думать?
– О том, что выстрел у «махновки» запоминающийся. Недавно ночью я такие слышал.
Я шел дальше. Правая половина лица словно заледенела под пристальным, мертвым взглядом повернувшего голову Рыбы. Свет впереди стал ярче, но до сих пор было непонятно, что служит его источником.
– Чего молчишь, охотник?
– В смысле, а что мне говорить? Слышал ты выстрелы какие-то ночью, мне какое дело? Не отвлекай.
– Я их слышал, когда на нашу стоянку на Черном Рынке напал какой-то одиночка. По звуку тогда понял: шмаляют из «махновки». Четко понял, охотник. У тебя такой ствол. И больше ни у кого в округе их нет.
Я сделал вид, что только сейчас допер, к чему он клонит, приостановился и вытаращился на него:
– Чего?! У тебя крыша в Лес уехала по грибы? Ты к тому клонишь, что я напал на вашу стоянку, потом за вами следил и уже тут напросился к вам в проводники? Да ты реальный псих, Рыба! Я из болота месяц носа не высовывал, а вашу компанию впервые вижу!
Прежде чем он ответил, я поспешил дальше, словно мне было наплевать и на подозрения Рыбы, и на него самого.
– Стой, охотник! – окликнул он с пробуждающейся злобой, но я не оглянулся.
Мне показалось, что в мерцающем впереди свете что-то мелькнуло, будто тень скользнула, – и провалилось куда-то под землю. Все еще не понимая, что же это там такое, я пробежал по стволу поваленного дерева, спрыгнул, сделав еще несколько шагов, остановился на краю уходящей в сторону Гниловки расселины.
Она была глубокая, но не длинная. Дно заросло мелким кустарником, склоны почти отвесные, каменистые, там тоже кусты.
В дальнем конце расселины переливалось сполохами облако синей кристаллической ваты. «Болотная туча», как я окрестил такие аномалии. Только эта отличалась от двух, что мы видели раньше: цвет более насыщенный, такой густой и глянцевый, что начало ломить виски. Даже в полутьме были видны волны искажения, расходившиеся от «тучи». Пространство вокруг рябило, натягивалось и съеживалось, словно вот-вот порвется.
Я подался вперед, заглядывая на дно расселины. Никого – наверное, движение мне почудилось. Опустив ствол «вала» и стоя спиной к бандиту, приближение которого определил по тихому звуку шагов, я выудил из кармана перчатки и стал их натягивать.
Рыба, остановившись рядом, сказал:
– Я тебя раскусил. Ты вправду охотник.
– Вот это новость, – пробормотал я.
– Напарник того, старого, который сгорел в нашем грузовике. Ты ж его и подпалил. Наверное, старый тогда уже сдох.
– Бред! – Я делал вид, что разглядываю дно расселины. Обе перчатки уже плотно сидели на руках.
– Ствол на землю, охотник! – В голосе Рыбы появились нотки удовлетворения. – Пусть с тобой Метис разбирается.
Он стоял неудачно – справа от меня, и пришлось бить левой, в развороте. Правой в это время я выхватил нож.
Удар должен был прийтись в челюсть, но шипы лишь скользнули по уху Рыбы, в последний момент успевшего отклониться. Они зацепили ушную раковину, и тут же кулак бандита врезался мне в подбородок снизу. Я отшатнулся. Нога провалилась в пустоту.
Ремешок «вала» слетел с плеча, рукоять ножа выскочила из ладони, а я упал на дно расселины, ломая кусты. Секунду надо мной на фоне звездного неба маячил силуэт Рыбы, потом он спрыгнул. Я провернул «махновку» у бедра – короткий приклад ее уперся в землю, ствол обратился кверху – и выстрелил.
То есть я вдавил спусковой крючок, но выстрела не было. А Рыба уже стоял надо мной, и его «калашников» нацелился мне в лицо.
Раздался стук, бандит завалился вбок, автомат трижды глухо рявкнул, пули ударили в землю рядом. На склоне произошло быстрое движение. Снова удар, и Рыба упал.
Я сел. На дно расселины соскользнула Аля. Встала над слабо шевелящимся бандитом, двумя руками подняла большой камень, нагнулась и резко опустила. Что-то треснуло.
– Лес забери! – Я привстал. – Ты ж ему череп раскроила… Все, все, спокойно, он уже остывает!
Бросив камень, Аля зашарила возле тела, и я понял, что она ищет в переломанных кустах автомат. Женщина вполне могла с перепугу выстрелить в меня. Она схватила оружие, но тут аномалия, до которой от этого края расселины было меньше десятка метров, выстрелила в нашу сторону извивающимся пучком синего света. Внутри него сверкали кристаллические нити, из которых и состояла «туча». Они потрескивали, жужжали, световые точки бежали по ним, из-за чего отросток казался пятнистым.
Он обхватил Алю за лодыжку, потянул. Вскинув руки и выпустив автомат, женщина упала. Отросток потянул ее через расселину. Я сжал запястье женщины, и меня тоже поволокло. Второй рукой схватился за Рыбу. Трещащие нити напряглись и стали ярче, точки света быстрее побежали по ним.
Нас троих потащило дальше. Ну нет, красавица, теперь без меня – оказаться внутри хищной аномалии в мои планы не входит! Я отпустил Алю и выругался, когда понял, что это не помогло: теперь она держалась за меня, как утопающий за соломинку.
– Помоги!
– Не могу! – крикнул я. – Отпусти!
– Не отпущу!
Я заозирался. Три тела аномалия тянет с трудом, но все же тянет. У меня обе руки заняты. Если отпущу Рыбу, скорость увеличится. Что делать? Я не могу ни выстрелить в отросток, ни дотянуться до него ножом, да и не факт, что пуля или клинок помогут. Облако жгуче-синего, пульсирующего света было все ближе. Оно гудело, разгораясь.
А что, если… Мысль пришла внезапно, и я выпустил Рыбу. Нас сразу поволокло быстрее.
– Что ты делаешь?! – завопила Аля.
Я поджал ноги, сунул руку под левую штанину и рванул повязку с «ониксом». Жалко его, ох и жалко! К тому же это может ничего не дать… Но до аномалии всего пара метров, и другого выхода нет.
Посильнее сдавив левитирующий «оникс», я активировал его. Он мелко задрожал в руке, наливаясь жаром. Я размахнулся – и швырнул арт в аномалию, угодив в самый центр.
Ничего не произошло: «туча» поглотила артефакт, нас тащило дальше. Потом на боку аномалии появилось темное пятно в том месте, куда упал «оникс». Синяя поверхность стала серой и трухой просыпалась внутрь облака. Образовалась дыра с крошащимися краями, вокруг нее свет тускнел, меркнул. Дыра увеличивалась, плоть аномалии ссыпалась внутрь нее все быстрее, быстрее… Тихий хлопок – и «туча» превратилась в дымку, марево, которое растаяло в ночном воздухе. Световой отросток, мигнув, исчез вместе с кристаллическими нитями.
Я пришел в себя первым. Приподнявшись, навалился на Алю, сел сверху. Она попыталась ударить меня, я перехватил ее запястье и прижал к земле. Нагнулся над ней.
– Отпусти! – прохрипела она. – Слышишь? Сюда идут!
Хотя выстрелы «калаша» Рыбы раздались на дне расселины, звук все равно далеко разошелся по округе. Теперь справа шелестели кусты, звучали голоса.
– Отпусти! – повторила она, сильно дернувшись.
– Не могу, – зашептал я. – Ты сдашь нас ренегатам, а мне надо, чтобы отряд вышел из болот.
– Кто ты такой?! Я тебя видела, ты следил за нами в Мичуринске! А Рыба сейчас сказал, что хочет сдать тебя Метису!
Я лихорадочно соображал. Если отпущу ее, добежит до Гниловки… что вряд ли, теперь-то ее догонят… но если все-таки добежит, то расскажет ренегатам про нас, опишет направление, куда собираемся идти. По словам Калуги, людей в Гниловке раза в два больше, чем в отряде. Они могут взять его в клещи: часть людей отправят к тропе, по которой охотник собрался вести нас дальше, другую – к срубу и зажмут с двух сторон. Если ренегаты более-менее прилично вооружены, а это, скорее всего, так, то бандитам и дезертирам конец. Нужно прямо сейчас все бросать и валить отсюда, исчезнуть в болотах. Тогда моя операция накрывается ржавым тазом. Ну нет, я не отступлюсь! Лучше прожить один день волком, чем десять лет овцой.
Если удержать Алю, она расскажет Метису с остальными, что видела меня в парке Мичуринска. Получается, я следовал за бандой аж до болот, а здесь разыграл сцену с выдрой. Метис не дурак, поймет что к чему. Может даже связать меня с ловушкой на мосту, потому что, как ни крути, а появление там стаи лесных ос довольно необычно. Сообразит, что таким финтом я намеренно лишил их транспорта…
Что делать? Остается только довериться ближнему своему, то есть ближней, другого варианта просто нет.
Женщина, сильно дернувшись, едва не сбросила меня. Шаги над расселиной звучали совсем близко.
Наклонившись к ней, я заговорил:
– Я охотник. Ходил с напарником, но возле Черного Рынка эти бандиты его выкрали. Пытали зверски, убили. Хотели узнать про какое-то место, где он бывал до Пандемии. Теперь идут туда.
– Что за место?
– Не знаю. Я собираюсь отомстить им. Всех убить, до одного. Но еще я хочу выяснить, куда они направляются. Стал следить за ними, потом сделал так, чтобы наняли проводником. Не выдашь меня – помогу сбежать.
– Я сейчас сбегу!
– Не успеешь. Они рядом. Даже если бы я тебя не схватил – не успела бы.
– Эй! – раздалось вверху.
– Ты все равно бы не успела, – тихо повторил я и распрямился. Отпустив ее запястье, поднял голову. На краю расселины появились два силуэта.
Быстро глянув на женщину, я почти беззвучно повторил: «Помогу» – и привстал.
– Кто там? – спросил Метис.
Теперь, когда аномалия погасла, на дне расселины было темно. Они понимали, что люди внизу есть, но не могли разглядеть, кто именно.
– Это Стас, охотник. – Я выпрямился, протянул руку Але, но женщина оттолкнула ее и встала сама.
– Баба со мной, – сказал я. – Сейчас поднимемся.
– Живее, в Гниловке услышали выстрелы! Кто стрелял? И Рыба где?!
– Он упал в этот овраг, не заметили мы овраг в темноте. Я с бабой сцепился, она здесь пряталась, а Рыба, как свалился, молчит, не отзывается. Башкой, может, сильно стукнулся?
– Убился, что ли? – подал голос Кузьма.
– Не знаю. Проверить надо, но он лежит в том конце, а я держу вашу Алю.
Женщина молча стояла рядом, сбежать она не пыталась. Я добавил:
– Слушайте, не видно ни черта, а мне нужно поднять ее наверх.
– Мой фонарик сел, – снова заговорил Метис. – Кузьма, посвети. В сторону Гниловки не поворачивай.
Загорелся фонарик, луч скользнул по дну.
– Вон Рыба лежит, – произнес Кузьма. – Не шевелится… Рыба, эй!
Главарь приказал:
– Спускайся к нему.
Кузьма неуверенно возразил:
– Не смогу. Рана эта… Если снова пойдет кровь – плохо будет.
– Ладно, свети.