Один из леса Левицкий Андрей
Она зыркнула на меня исподлобья:
– Проводник ваш дал.
– Калуга? – удивился я.
– Ага. Маленький такой нож. Когда в сруб возвращались, в руки сунул. Я потом только момента выжидала.
– Но зачем он?.. Пожалел тебя, значит.
– А я не знаю зачем. Может, просто нормальный мужик, один из всех вас?
Я промолчал в ответ. Ну, если так, молодец Калуга, что сказать, сердобольный чувак попался…
– А ты как здесь оказался? – спросила она, берясь за огурец.
– С тропы упал.
Аля хрустнула огурцом, пожевала.
– Упал… и что? Встал и дальше со всеми побежал?
– Нет, я обо что-то ударился головой. Когда пришел в себя – они уже убежали. Ренегаты, если это действительно они засели в Гниловке, за нами гнались, стрельба была… Начало этого всего ты еще застала.
– Застала, – согласилась она. – Но потом к Гниловке не смогла выйти. Отошла от тропы, боялась, что Фара со своими меня бросился искать. И потерялась в тумане.
– Ну да, как и я.
– Ага. Выбрела утром сюда, совсем замерзшая, тут эти двое… А потом ты.
Я решил, что надо все-таки перекусить, хотя сало это жевать совсем не хотелось. Взял сухарь с огурцом и захрумкал. Аля, наевшись, сделала несколько глотков, плеснула воды на ладонь, вытерла губы. Передала флягу мне. Наши пальцы при этом соприкоснулась, и она дернула рукой. Я хмыкнул, она насупилась… А потом вдруг тихо рассмеялась. Я удивленно поднял на нее взгляд. Грязное лицо преобразилось и будто вдруг засияло, на щеках и подбородке появились ямочки. Аля подалась вперед, легонько стукнула меня ладонью по плечу. И сказала, снова дотронувшись до моего плеча:
– Я только сейчас вдруг окончательно поняла: сбежала! Я от них сбежала, понимаешь? Все, нет их… И Фары нет. То есть, наверное, где-то есть, но теперь они там, а я здесь! И ты мне помог на самом деле. Здесь, у дерева. Калуга этот помог, после ты помог… Не все на свете сволочи. Еще остались хорошие люди, да?
Я похлопал ее по руке, все еще лежащей на моем плече.
– Вряд ли меня можно назвать хорошим человеком, подруга. Я даже точно знаю, что нельзя. Ладно, ты ружье еще не проверяла? Дай я проверю. Не бойся, отдам назад. И скажи что собираешься делать дальше?
– Мне надо помыться, – заявила она. – Это во-первых. Во-вторых – вернуться к своим. Вот и все.
Занявшись ружьем, я уточнил:
– Ну и какие шаги ты собираешься предпринять для достижения указанных целей?
– Да какие шаги… Воду надо найти, много воды, желательно горячей. И идти. Только куда?
Вернув «ежик», я выпрямился, потянулся, хрустнув суставами, и подвел итог:
– Воду взять пока неоткуда, а если она и появится, то вряд ли горячая. Где сейчас отряд, сидевший в Гниловке, непонятно. Если исходить из того, что эти твои ренегаты не догнали людей Метиса и Фары, но и от преследования не отказались, то они, думаю, где-то там, – я показал в сторону пустынной равнины. – Вода, к слову, тоже может быть где-то там. Я иду в этом направлении. Хочешь – пойдем со мной.
Когда на пути попалась глубокая и длинная расселина, полная гнилой воды, я нашел в кустах бревнышко и положил поперек. Пройдя по нему, встал на другом краю, повернулся и сказал дожидающейся на той стороне спутнице:
– Интересная у тебя история жизни. А ты уверена, что главная база Армии Возрождения где-то за полосой Леса?
– Уверена, – сказала она. – Хотя не очень далеко, но точно за Лесом.
– Но тогда как возрожденцы попадают в наши места? Они, что ли, как люди из Края, могут ходить по Лесу? Ладно, давай на эту сторону.
Аля зашагала следом, для равновесия расставив руки.
– Не могут. А как сюда попадают, не знаю. Я тогда в кабине БМП сидела и не видела ничего. Может, какой-то подземный тоннель из тех мест есть или…
Бревнышко затрещало и начало быстро прогибаться, с влажным хрустом ломаясь на середине. Аля побежала, я подался вперед, протягивая руки, обхватил ее и принял в свои объятья в тот момент, когда две половины бревна упали в овраг. Мы оказались стоящими на самом краю, Аля – спиной к расселине, а я – лицом, прижав женщину к себе.
– Ладно, отпусти, – сказала она после паузы. – Назад отойди, говорю.
Я попятился, разжав объятия, она покачнулась, схватилась за мой рукав и шагнула вперед.
– Но твой брат должен знать дорогу, – заметил я, продолжая разговор.
– А он мне не рассказывал. У нас такие отношения… служебные. Я при нем как лейтенант по особым поручениям.
Мы пошли дальше. Пламенеющий красно-желтыми красками дуб на границе болота казался яркой свечкой на блеклом фоне. А впереди, на краю пустоши, маячили небольшие постройки.
– Если он послал за тобой большой отряд, значит, относится к тебе не просто как к порученцу, – возразил я, – но и как к родственнице.
Она поразмыслила над этим предположением, провела ладонью по ежику волос.
– Ну, может, и так. Лес с ним, мне сейчас не до того. Я уже начала уставать, давай остановимся. Может, поедим еще?
– Рано, – возразил я. – Надо дойти до тех построек. Кстати, вон слева, насколько вижу, дорога идет по насыпи. Калуга что-то говорил про дорогу, к которой выводит тропа… Может, та самая?
– Ладно, тогда идем быстрее.
Несмотря на усталость, Аля двигалась ловко, уверенно, чувствовалось, что она к нагрузкам привычна и тело у нее тренированное. На мои вопросы о себе самой женщина отвечала, но вот про Армию Возрождения, ее структуру, базы, вооружение почти ничего не говорила, а один раз даже заявила:
– Я про это рассказывать не могу. И не спрашивай лучше о таких вещах.
Дважды мы вспугивали ворон, те взлетали и кружились над головами, громко каркая. Если у построек на краю равнины находятся люди, они наверняка уже знают о том, что кто-то приближается, поэтому к зданиям я решил напрямую не идти. Постройки стоят на возвышении, там вроде длинного холма или, скорее, земляного вала, насыпанного людьми или естественного – не понять. Я прикинул: вскоре надо будет взять севернее, скрытно подняться по склону в том месте, где кусты растут погуще, и по гребню приблизиться к зданиям. Только собрался озвучить свой план, как Аля вдруг всплеснула руками и побежала куда-то вбок.
– Эй! – окликнул я. – Ты куда?!
Она не оглядываясь спешила к большой расселине – где-то что-то синело.
Вода, понял я, и быстро зашагал следом. Озеро. Откуда только оно здесь взялось?
Водоем находился в неглубокой впадине посреди равнины, со всех сторон к нему полого сходились заросшие травой берега. Сверху было видно, что вода чистая, возможно, пить ее все-таки не стоит, но это явно не болотная жижа.
Аля начала раздеваться, как только оказалась на берегу. Скинула рюкзак, стащила фуфайку бродяги, запрыгала на одной ногой, стягивая сапог. За ним в траву полетел другой, а она уже тянула через голову рубаху. Обнажилась стройная, без грамма лишнего жира, тренированная спина, плечи… Ага, лифчиком мы не пользуемся. Потом она занялась штанами.
Я в этот момент отвлекся, потому что заметил у дальнего конца озера, имевшего почти правильную овальную форму, «спираль». Вообще-то, эти аномалии заметить трудно. Травник, помнится, называл их «магнитными смерчами». Внутри такой аномалии естественное магнитное поле планеты нарушается, в нем возникают спиралевидные завихрения. Если бы у меня сейчас был компас, он бы указывал не на север, а на «спираль», причем стрелка без остановки качалась бы с короткой амплитудой. А если компас попадет в центр аномалии, то окончательно сойдет с ума. В местах, где угнездились «спирали», нет растений, поэтому я и заметил ее: у воды в траве была круглая земляная проплешина.
Я перевел взгляд на Алю – она уже полностью разделась. Раскрыла рюкзак, достала обмылок, выпрямилась и кинула на меня взгляд через плечо.
– Там аномалия, – сказал я.
– Вижу, «спираль». Нам-то что?!
– Она прямо у озера. В ней статика, если накопится, может в воду пробить.
– Да ладно! – Аля махнула рукой и, покачивая бедрами, пошла по траве. Приостановилась, ногой коснулась воды и зашагала дальше, подняв мелкие волны.
Я направился к аномалии, но подходить совсем близко не рискнул, остановился метрах в пяти. Достал из кармана последний клубень, оставленный болотными людьми, и принялся задумчиво жевать. «Спираль» все-таки была видна, хоть и совсем слабо: над круглой проплешиной вращался едва заметный прозрачный смерч, легчайшее искажение пространства, свернутое в форме этакого гигантского ДНК. В траве рядом поблескивало металлом несколько плотно спаянных предметов. Что это там, магазин от автомата, кажется? Еще что-то железное, вроде молоток, а вон тот комок так плотно спаян, что и не разберешь, из чего состоит. В общем, «спираль» постаралась на славу. Говорят, что у самых обыкновенных вещей, притянутых, искореженных и сращенных этой аномалией, могут возникать необычные свойства. Но чтобы выволочь предметы из зоны действия «спирали», нужно что-то длинное, деревянное или пластиковое, желательно с крюком на конце, и чтобы он тоже был не из железа. Сейчас такой «щуп» взять негде.
Когда я вернулся, Аля стояла спиной к берегу по грудь в воде, а вокруг расплывалось мыльное пятно. Остановившись возле рюкзака, я сказал:
– Холодная же вода, наверное. Осень, не лето, а костер я разжигать не буду, чтобы дым кто не надо не увидел.
Она повернулась к берегу и возразила:
– Вода почти теплая. Тут какие-то ключи.
– Точно, не простудишься?
– А ты сам проверь.
Я ладонью потрогал воду. Не то чтобы по-настоящему теплая, но не ледяная. Нормальная, при такой температуре воздуха и в это время года должна быть гораздо холоднее. Точно, теплые ключи на дне.
– Ты получше проверь, – предложила Аля.
– В смысле?
– Искупайся, Стас.
Она впервые обратилась ко мне по имени. Я осмотрел низину, скользнул взглядом по кромке опоясывающих ее пологих склонов. Пока шли сюда, на равнине никто не появлялся. Вроде безопасно здесь. Хотя все равно как-то страшновато оставлять на берегу оружие, то есть не страшновато – непривычно, без ствола я буду как голый.
На самом деле я и правда буду голый…
Женщина в воде выжидающе глядела на меня. Я стал раздеваться. Стащил с шеи цепочку с кулоном, сунул в карман. Бросив одежду на берегу, положил сверху дневник Травника, а на него – «вал», прикладом к озеру, чтобы, выскочив, можно было мгновенно схватить его, и вошел в воду. В организме все как-то съежилось, непривычно это все-таки, купаться в открытом водоеме посреди осени. Весь мой опыт противоречил такому поступку, но я заставил себя идти дальше. Вода заплескалась. Нижний слой, над самым дном, стал теплее – наверное, от ключа поток идет. Сделав еще несколько шагов, я остановился перед Алей. Мы посмотрели друг другу на друга. Она подняла руку, медленно провела куском мыла по моей груди, плечам и спросила:
– Что это?
Я скосил глаза влево – нашлепка на ключице пожелтела и ссохлась.
– Лечебный компресс. Засох совсем, надо снять.
– Можно? – Аля коснулась нашлепки.
– Попробуй.
Она плеснула мне на плечо воды, затем осторожно потянула и оторвала растительный компресс. Боли не было, только кожу немного потянуло. Открылся красный шрам в виде буквы «V». Ее пальцы легко, едва ощутимо скользнули по нему, рука опустилась в воду. Шагнув вперед, я обнял Алю, притянул к себе и приподнял так, чтобы она могла обхватить меня ногами за поясницу.
– Подожди… – забормотала она. – Мыло утопим!
– Так брось его на берег, – сказал я, наклоняясь к ней.
– Заснули! – Меня пихнули в плечо. – Стас, мы заснули, а там стреляют!
Мое следующее действие было машинальным. Оттолкнув ту, что лежала рядом, я перекатился и схватил автомат. Открыл глаза уже лежа на животе, упираясь в землю руками, с прикладом у плеча. И только после этого начал хоть что-то соображать. Вот же жизнь! Где именно и в какую сторону стволом лежит оружие, четко помню даже во сне, а вот что за женщина рядом – забыл. То есть не вообще забыл, вспомнил почти сразу, но именно «почти», а про автомат знал уже в миг пробуждения.
– Где стреляют?!
– По-моему, в тех зданиях. Смотри, там люди!
Аля, не успевшая даже накинуть рубашку, стояла на коленях, глядя в сторону построек, видневшихся на вершине земляного вала. На мне тоже ничего не было. Хорошо, наверное, смотрюсь: голый и с автоматом, даже со стороны себя захотелось увидеть. Надо же, заснули оба, хотя это объяснимо: ночь на болоте вымотала. Не знаю, как у нее, а у меня и предыдущие деньки были те еще.
Действительно – стреляют, и вон какие-то силуэты мелькают между зданиями, но кто стреляет, чьи силуэты – непонятно. Чтобы разглядеть получше, нужно выбраться из низины с озером, потому что сейчас вершина вала едва видна.
Я стал одеваться, Аля тоже. Быстро собравшись, поднялись по склону и залегли на краю. Тощий, легкий рюкзак бродяг был у меня на спине. Я собрался лежать не меньше нескольких минут, чтобы получше оценить обстановку, но Аля почти сразу вскочила.
– Это наши! – крикнула она. – Давай к ним!
Она побежала. Я, конечно, последовал за ней, но испытывая большие сомнения. Нагнав, спросил:
– Что значит «ваши»? Ренегаты?
– Да! Я Химку Прокопова узнала! Он у нас сержант, по заданию брата часто в разведку ходит!
Когда достигли земляного вала, стало ясно, что здесь не подняться – склон почти отвесный. Постройки были прямо над нашими головами. Аля сложила ладони рупором и крикнула вверх:
– Это я! Алина! Эй!
В этот момент смолкшие было выстрелы возобновились. Последовала длинная очередь – похоже на пулемет. Я махнул рукой влево:
– В той стороне место, где можно подняться. Идем. Только не спеши, сначала надо понять что к чему.
Аля побежала, и вскоре мы стали подниматься по более пологому участку. Выстрелы все еще звучали. С кем там ренегаты перестреливаются? Если с людьми Метиса, получается, нужно им помочь. А моя спутница, конечно, в любом случае захочет помочь ренегатам. Пока поднимались, она несколько раз поглядывала на меня.
– Ладно, – сказал я наконец, – наверху очутимся – решим, как действовать, чтоб обоим…
Я замолчал, подыскивая слова, и Аля закончила фразу вместо меня:
– …чтобы у обоих не осталось осадка на душе.
– Типа того, – кивнул я.
Наверху выяснилось, что отряда Метиса здесь нет. Выстрелы почти смолкли, только иногда негромко постукивал пистолет. Глядя из растущих у края земляного вала кустов мы быстро оценили обстановку.
Ренегатов атаковало большое стадо горбунов. Я и не знал, что они могут бегать такими толпами. Хотя эти были не совсем такие, как те, лесные, привычные нам с Мишей. У этих окрас светлее, на боках и спинах темные полосы, рога тоньше и длиннее.
Я так и не понял, что за постройки стоят на валу – не то бараки, не то коровники, а может, и свинарники. Три длинных низких здания образовывали букву «П», во дворе между ними ренегаты, скорее всего, встали лагерем, там-то на них и наскочили полосатые горбуны.
– Погоди-ка. Присядь, – я положил руку Але на плечо. – Присядь, говорю.
Опустившись на корточки, она повернула ко мне раскрасневшееся лицо:
– Ну, что?
– Я туда не пойду.
– Почему, Стас? Они тебя не тронут. Я объясню все и…
– Нет. Как ни объясняй – меня задержат. И будут допрашивать, выяснять, кто такой и что к чему. Думаю, ренегаты отстали прошлой ночью в тумане и люди Метиса где-то дальше, на северо-востоке. Пойду туда, догонять буду. А ты, получается, к своим.
– Я думала, мы можем… – Она замолчала.
– Что?
– Ты можешь пойти со мной. Остаться со мной.
Я посмотрел на нее, медленно покачал головой и сказал:
– Нет. Но я буду тебя помнить.
Аля поджала губы и отвернулась.
– Ладно, – сказала она сухо. – Я, наверное, тебя тоже.
Тут кружившее вокруг домов частично выкошенное пулями стадо, в котором оставалось еще десятка два голов, опять пошло в атаку. Быстрый топот разнесся над округой. Фыркая и ревя, мутанты ворвались во двор, взрывая копытами землю.
На крыше одного барака выпрямился широкоплечий парень с черными вихрами, выбивающимися из-под фуражки, в руках он держал сразу два автомата. Широко расставив ноги, он дал очередь «по-македонски», поворачиваясь и что-то выкрикивая.
– Это Химка Прокопов! – обрадовалась Аля, вскочив.
– Да уж, добрый молодец, – сказал я.
– Я пойду, Стас. А тебе удачи.
Протянув руку, она быстро провела ладонью по моей щеке. Потом выскочила из кустов и побежала к баракам с ружьем наперевес, на ходу крича:
– Химка! Химка, это я! Прикройте меня!
Я дождался, когда Аля исчезнет между постройками, попятился и, развернувшись, побежал вдоль склона. Когда выстрелы стали почти не слышны, повернулся спиной к равнине, которую мы пересекли вместе с Алей, и легкой трусцой поспешил на северо-восток. Впереди что-то было – темная полоса у горизонта. Я пока не мог разглядеть подробности, но решил, что вскоре все пойму.
Часть третья
ВЕКТОР СМЕРТИ
Глава 13
Полигон. За высокой стеной
Такого я еще не видел. Полоса деревьев-мутантов – щупальце, протянутое Лесом к месту, в котором я очутился, было мертвым. Картина напоминала ту, что открывалась взгляду на краю болот, где сухое дерево-мутант оплело вышку ЛЭП. Но тут все было грандиознее и мрачнее.
Не знаю, от какого оазиса шло щупальце, может, оно вытянулось от основного массива Леса, – я вообще уже плохо понимал, где нахожусь. Но я видел то, что видел: ряды мертвых деревьев, упирающихся в бетонную стену пятнадцатиметровой высоты. Она шла, насколько мне было видно отсюда, большим кругом, опоясывая участок земли. Сложенная из высоких серых параллелепипедов, укрепленная металлическими балками. Ворот нет. То есть они, конечно, есть, должны же быть ворота, но – где-то в другом месте. А здесь только стена, по верху которой шел коридор с бойницами. Под ними располагался ряд загнутых книзу металлических крюков, а выше протянулась колючая проволока.
Лес, если можно так выразиться, вломился в стену. Я не сомневался, что это была именно атака. Несколько деревьев росли почти вплотную, их корни, толстые, похожие на огромных змей, взрыли фундамент под стеной и приподняли отдельные блоки. Изгибы корней узловатыми серыми коленями торчали из развалов земли. Одно дерево, самое толстое, больше даже того, что схватилось с опорой ЛЭП, настоящий баобаб-мутант, навалилось на стену, проломив ее верхнюю часть. Ствол вдавливался в бетон, рассеченный черными трещинами. Ветви баобаба, словно пальцы, ухватились за верхний коридор, некоторые были погружены в бойницы, другие вцепились в крышу. Кусок стены висел серым пластом, удерживаемый только остатками выгнувшейся арматуры.
Я сделал несколько шагов назад и задрал голову, разглядывая все это. Бетонная стена уходила в обе стороны, полого изгибаясь. Небо медленно темнело. Ветра не было, вокруг ничего не шевелилось, деревья застыли в тишине и молчании. Никаких сомнений: это место – то самое, куда так рвался Метис. И мне нужно туда, за стену. Только ни ворот не видно, ни дверей, ни калитки, лишь пролом вверху. Значит, придется лезть. В конце концов, я недавно лазил по дереву-мутанту – и ничего, живой.
Только тут деревья совсем уж странные. Такое впечатление, что их отравили.
Об этом я подумал, когда с опаской приблизился к баобабу. Кору его покрывал легчайший белесый налет, вроде сухой пыльцы. Поначалу я даже не рискнул прикасаться к ней, потом мазнул пальцем, осмотрел, понюхал и осторожно сдул с кожи. Налет покрывал не все дерево, а отдельные области, из-за чего кора казалась пятнистой.
А еще она была мягкой. Это я понял, когда полез. Взбираться было легко – хотя у основания веток не было, но ствол узловатый, бугристый, в трещинах и вздутиях, есть за что ухватиться. Кора под руками прогибалась, будто резина. Возле ЛЭП такого не было, то дерево казалось высохшим, а это… раздутым, что ли? Словно от водянки, как будто внутрь через корни накачали какую-то гадость. Достигнув первых ветвей, я долго глядел вверх, прикидывая, как ползти дальше, затем перебрался на извилистый, наискось протянувшийся к стене сук.
По нему можно было идти, как по изгибистой дороге. Вот только иногда он тянулся почти вплотную под другими ветвями – приходилось ложиться и ползти, а пару раз перебираться через них.
Довольно быстро я оказался на приличной высоте. Здесь все было мертвым, все замерло. В тисках смерти– почему-то вдруг пришло на ум когда-то услышанное или прочитанное где-то выражение. Вскоре мое внимание привлекла глубокая царапина на коре. Я остановился, разглядывая ее, и понял, что уже видел такие на стволе ниже. В этом месте кору словно взрезали ножом… или когтем? А вон, немного подальше, еще одна. И еще. Явно тут пробежал кто-то когтистый, скорее всего, не один. Стая пронеслась.
Перешагивая через большое пятно белесого налета, я подумал о том, что это, может быть, тот самый яд, с помощью которого защитники территории, скрытой за бетонной стеной, сражались с подступающим Лесом. С тех пор прошли годы, и яд потерял свою силу, но на пятна лучше все равно лишний раз не наступать, не стоит даже трогать их. Одно из двух: либо люди ввели какой-то химикат в почву, либо распылили. Если, как утверждал Травник, вся растительность Леса связана огромной сетью корней, корневищ и мицелий, то закачка яда под землю могла привести к гибели большого лесного участка. Почему тогда от него яд не пошел дальше и не отравил основной лесной массив? Либо «щупальце» идет все-таки от оазиса – и он тоже погиб, – либо Лес отрезал от себя больной участок.
Все это только домыслы, напомнил я себе. А вот то, что я почти достиг полигона… ну, не факт, доказательств-то пока нет, но – почти факт. Почти наверняка за бетонной стеной – тот самый полигон смерти. Интересно, Метис со своими внутри? И если да, то проникли они этим же путем или нашли другой?
Земли теперь не было видно; над головой, вокруг, подо мной застыл мертвый древесный мир. Ветвь уже некоторое время шла под сильным углом к стене, а после изогнулась и вела прямиком к ней. Нагнув голову, я прошел под тонким суком, перегородившим дорогу, как шлагбаум, и увидел перед собой вздутие на боку ветви. Такие уже попадались на глаза, только те были поменьше. Кора в месте округлого утолщения потемнела, стала почти черной, к тому же она была без морщин, складок и трещин, словно натянулась и разгладилась. Я собрался было потрогать утолщение ладонью, но передумал. Не внушает эта штука доверия, как-то болезненно выглядит, что ли. Вроде опухоли на лбу у человека или раздутого жировика – не будешь же тыкать в него пальцем, вот и к этому вздутию прикасаться не хочется. И вообще, надо быстрее идти дальше – смеркается, до стены всего ничего, скоро смогу увидеть, что за ней. Но все же, сняв с плеча «вал», я ткнул концом пламегасителя в утолщение.
Оно колыхнулось, легко смявшись под металлом, и кора с хлюпаньем лопнула, как прорвавшийся нарыв. Шарахнувшись, я растянулся на ветви, едва не упустил автомат.
Из разверзшейся дыры вниз потянулась густая, клейкая, черная масса. Язык ее медленно удлинялся, запахло кислой гнилью. Вещество напоминало расплавленный пластик или смолу. Внутри проглядывало что-то белесое, мельчайшие крапинки – уж не та ли пыльца, что образовала пятна на поверхности дерева? Донеслось глухое, как из-под земли, бульканье, потом тяжелое пыхтение. Вся ветвь содрогнулась. Черный язык набухал, все тянулся вниз, пока нижняя часть с влажным шлепком не коснулась сука под нами и не стала медленно, лениво растекаться по нему. Ощутив движение, я вскочил. Ветвь колебалась, а еще будто съеживалась, как надувной шарик, из которого медленно выходит воздух. Неужели отравленное дерево внутри целиком состоит из этой черной гнилостной дряни?
Ветка начала прогибаться к земле. Закинув «вал» за спину, я побежал. Лес забери, устроил сам себе приключение, как бы теперь не упасть! Все вокруг шевелилось, баобаб пришел в движение, слышалось тяжелое, астматичное бульканье и сипение. Ствол колыхался, более мелкие вздутия тоже начали лопаться, из дыр потекла гнилая смола. Паук вкалывает мухе яд, который разлагает ее изнутри, а потом сосет получившуюся массу… Дерево – как та муха, подумал я, только паука не видно.
Потом пришлось прыгать. Хорошо, что ряд колючей проволоки в этом месте был раздавлен концом ветви, по которой я двигался. Бетонная крыша идущего по гребню стены коридора оказалась проломлена, часть ее накренилась под давлением ветви, – я на четвереньках взбежал по склону, вскочил и, только когда меня и пролом разделяло метров десять, остановившись, глянул назад. Кажется, я запустил процесс окончательного распада: баобаб кряхтел и колыхался, черные потеки усеяли его, тянулись от ветвей вниз, сползали по стволу, который уже не казался таким огромным и могучим. Дерево накренилось к стене, та затрещала и качнулась под ногами. Выдержит давление или нет? Как бы целый участок из нее не выпал… Я отошел еще дальше, потом еще и только после этого, решив, что здесь уже безопасно, повернулся лицом к территории за оградой.
Стена тянулась большим кольцом, ее противоположная сторона казалась узкой серой полоской. Внутри кольца росли деревья, много деревьев, но это был не Лес. Так зарастают когда-то обжитые, но давно покинутые людьми места. Растительность взломала асфальт и плиты, некоторые деревья пробились сквозь полы ангаров, их ветви торчали из дыр в крышах. В вечернем сумраке территория, раскинувшаяся подо мной, напоминала смесь военной базы и научного комплекса. В центре чернел круг, опоясанный серым кольцом, от него крестом расходились четыре дороги, между которыми стояли здания. Непонятно, что за круг. Причем он, насколько вижу, точно в центре территории, вроде как главный объект здесь. Что же это такое? Очень не хватает бинокля!
С той стороны, где я находился, построек не было. Почти от самой стены к черному кругу тянулся длинный широкий прямоугольник, окруженный собственной оградой – пониже той, на которой я стоял, высотой метров пять. Внутри ограды виднелись земляные насыпи, ряды железных столбов; между настилами, решетками и ямами, вырытыми ровными рядами, стояли непонятные конструкции. Смахивает на испытательный полигон. Тот самый, что ли? Как-то чересчур напыщенно звучит – полигон смерти, а с виду просто испытательная площадка для солдат, хотя и очень большая. Что там, дальше, на ней?.. Кажется, воронки от взрывов? А вон ржавеет остов какой-то машины, похожей на танк, только без ствола. В стороне, за канавой с водой, еще один, поменьше.
Я сощурился, когда на дальнем конце полигона почудилось движение. Точно, кто-то там идет, да не один, видно несколько фигурок… И куда-то делись, пропали. Но тут же в том месте возник свет, – кажется, включили сразу несколько фонариков. Значит, на другой стороне полигона движется группа людей. Надо спускаться.
Баобаб снова застыл, он накренился сильнее и привалился к стене. Часть ветвей опала и сморщилась, да и ствол выглядел каким-то похудевшим. Поблескивали языки черной смолы. Убедившись, что стена больше не качается и не подрагивает, я вернулся к пролому, уселся на краю, свесил ноги, рассмотрел, что находится внизу, – и скользнул туда, цепляясь за арматуру. Повисел, озираясь, затем спрыгнул.
Длинный коридор уходил в две стороны. Сплошной бетон, в одной стене – ряд бойниц, вторая – глухая. Под ближайшей бойницей стоит железная лавка. Я пошел вдоль коридора, хрустя камешками. Здесь гуляли сквозняки, было сыро и промозгло.
Спустя несколько шагов наткнулся на кости. Человеческие, кажется, и разбросаны по полу так, словно с ними играли дети. Неприятные такие детки, зловещие. Под лавкой лежал череп, височная кость была продавлена, а на лбу глубокая царапина. Еще одну кость я заметил на лавке и сразу три – возле бойницы. Как будто тут пробежал один из тех мутантов, что оставили следы на баобабе, разнес на кусочки человеческий скелет, мимоходом пробил череп, поцарапал его и отшвырнул под лавку, а после выпрыгнул наружу через бойницу.
А может, вдруг подумал я, мутант набросился на еще живого человека? Проломил голову и разорвал тело, а уж потом останки разложились?
От этой мысли веселее на душе не стало, руки сами собой покрепче сжали «вал». Глухой, темный коридор с сереющими квадратами бойниц через каждые два десятка шагов тянулся и тянулся пологой дугой. Я миновал груду костей и еще два черепа – один был насажен на торчащую из стены арматуру. Прошел мимо кучки стреляных гильз, лавки, на которой лежал пустой автоматный магазин. Наконец, впереди показался дверной проем. Железную дверь выворотили вместе с петлями, она лежала на полу.
За проемом открылась верхняя часть лестницы, ее пролеты зигзагами уходили вниз, стиснутые кирпичными стенами. В кладке были углубления от пуль. Ступая по осколкам кирпичей, я спустился и пролез через второй проем, который наполовину перегораживала дверь, висевшая на нижней петле.
За это время успело совсем стемнеть, и я порадовался, что ветер разогнал тучи, – хоть что-то видно в свете звезд и месяца. Глубоко вдохнув ночной воздух, оглянулся на стену и пристроенную к ней кирпичную башенку, внутри которой пряталась лестница. Можно натаскать веток, разжечь костер на нижнем пролете, кое-как поправить дверь, чтобы снизу в башню не пролез незваный гость, и пересидеть ночь. Но я же видел, как кто-то шел по дальней части полигона. За ночь те люди могут уйти куда угодно, а это вполне может быть отряд Метиса, который вскоре достигнет своей цели. Ведь не просто в этот комплекс шли бандиты, уверен, что им нужно какое-то конкретное место внутри него. Военные склады или что-то подобное. Может, лаборатория. Или мастерская. Плохо будет, если Метис достигнет цели до того, как я окажусь рядом. Короче говоря, надо прямо сейчас идти дальше.
От кирпичной башни почти точно в направлении черного круга уходила асфальтовая дорога, по сторонам ее росли деревья и кусты, среди которых виднелись крыши построек. По коридору на вершине стены я успел пройти изрядное расстояние, и если прикинуть, то получается, что эта дорога проложена вдоль границы полигона. Вот и хорошо – не надо пересекать его. Пройду мимо, а на другом конце попробую отыскать тех людей. Хотя они могли свернуть куда угодно, пойти в любом направлении… Ничего, разберемся. Что-то подсказывает: все дороги здесь ведут к темному кругу в центре территории, опоясанной кольцом бетонной стены. И эта, асфальтовая, тоже тянется в том направлении. Так что – вперед!
Я двигался по краю дороги, чтобы при необходимости сразу отпрыгнуть в кусты. Как и думал, она тянулась вдоль полигона, его ограда высотой с двухэтажный дом была справа. Под ней шел заросший сорняками ров, потом – полоска земли и, наконец, асфальт.
По левую руку стояли просторные ангары, густо обросшие кустами. Месяц висел прямо впереди, я шел к нему, как к свету маяка, плохо только, что он все чаще исчезал за быстро ползущими облаками – вверху, судя по всему, дул нешуточный ветер, и это могло означать скорую непогоду.
В ограде полигона показался пролом, из него торчал угол массивного железного короба, под ним виднелось что-то, похожее на гусеницу. Танк, что ли, в стену с той стороны въехал? БМП? Вездеход? Может, заглянуть на полигон смерти, если это, конечно, тот самый, и осмотреть его? Только что я там увижу?.. Затянутую налетом грязи воду во рвах, ряды колючки, под которой когда-то ползали солдаты, бревна, через которые они прыгали, да подвешенные мешки с песком, которые пинали руками и ногами? Хотя машина, пробившая ограду, вызывает интерес, на обычных полигонах такие вряд ли имеются. Да и вообще, если вокруг – всего лишь военный объект, тогда ладно, тренировали тут солдатиков, и Лес с ними; но если это научно-военный комплекс, то зачем на нем тренировочный полигон? Как-то странно, хотя много ли я знаю про научно-военные комплексы?
Я прошел уже примерно половину полигона и решил не останавливаться. Вот достигну места, где видел людей с фонариками, тогда и осмотрюсь повнимательнее. Жаль, что при таком освещении не получается разглядеть, что там впереди, где и чем заканчивается дорога. Или она поворачивает под прямым углом вправо, следуя по периметру полигона? В отдалении прямо перед собой я видел неровные зубцы, похоже, там тянулся ряд кленов или тополей.
В ограде показался еще один пролом, поменьше первого – просто круглая темная дыра над самой землей. Я быстро шел дальше, соображая, сколько у меня осталось патронов. Магазин почти полный, но надо проверить, запасного-то нет.
На фоне подсвеченного месяцем неба над кронами деревьев впереди мелькнул силуэт и сразу второй, третий. Они взлетали над верхушками, падали и пропадали, но за ними появлялись новые. Еще и еще… Я остановился. Это что еще за кенгуру, они же прямо через кроны перескакивают! Не может быть, там ведь высокие деревья… скорее уж за ними есть стена, эти существа забираются на нее и скачут дальше, через кроны, повисают в ветвях, спрыгивают вниз…
И бегут прямо сюда.
Только подумал об этом, как быстрые тени заскакали по дороге. Тусклым серебром засветились большие овальные глаза. Послышались мягкие шлепки лап. Или ног? Что это за твари, я не мог понять даже приблизительно. Они бежали то на четвереньках, то выпрямлялись, а размером были… ну, с ребенка лет десяти. И они бежали прямиком ко мне!
Я даже не стал поднимать «вал», ясно было, что против такой стаи он не поможет, – сразу бросился вправо. Спрыгнул на дно рва, слишком широкого, чтобы перескочить через него, протаранил густой бурьян, хлюпая грязью, взлетел по другому склону, у ограды оглянулся – заметили! Часть тварей повернула следом, отделившись от основного потока. Тут еще месяц в небе померк, когда на него заползло облако, и видно стало совсем плохо. Прямо в дыре рос куст, я плашмя упал на него, подмяв под себя, пополз. За спиной раздалось сопение. Я дернулся, зацепившись рюкзаком за арматуру, внутри все оборвалось – застрял! – но рванулся сильнее и сумел высвободиться. Дальше, дальше!
За оградой вскочил и прыгнул на какой-то настил. Побежал по нему, громко стуча каблуками. Настил полого шел кверху. На ходу я оглянулся, направив за спину ствол автомата – позади тускло горели серебром три пары глаз. Не просто горели, они скачками неслись за мной. Я выстрелил прямо по ним и наверняка попал хотя бы в одну тварь, слишком близко они были, чтобы промахнуться, да и большие овальные глаза служили хорошим ориентиром, но ни крика боли, ни рева, ни рычания – ни звука не раздалось в ответ.
Настил вывел на длинный огороженный помост, а тот – к ряду бревен, поставленных на метровые столбы. Я спрыгнул, под ногами влажно чавкнула земля. Отпрянув, присел, попятился и замер под краем помоста. Вверху тихо простучали мягкие лапы, и несколько мутантов попрыгали с помоста на бревна. Я и видел их совсем плохо, и слышал не очень хорошо – двигались они почти бесшумно. Вроде побежали дальше, серебряные пятна глаз исчезли из виду… И тут снова возникла пара светящихся пятен.
Это тварь обернулась и, казалось, уставилась прямо на меня. Тихо выругавшись, я дал одиночный ей между глаз и бросился влево, примерно в том направлении, где видел людей. Потянулись какие-то конструкции из бревен и труб, а потом я едва не налетел на макет танка. Или это действующая машина? Только почему такая маленькая? Мини-танк накренился, въехав гусеницей в ров, короткий ствол башенной пушки смотрел в землю.
Несколько существ с серебряными глазами бежали за мной. Верхушка танковой башни находилась на уровне моей головы, я видел раскрытый люк. Спрятаться внутри? Так не влезу же, эта штука – как большая игрушка!
Я бросился дальше, прошлепал по мелкому озерцу с твердым дном, поднимая тучи брызг, затем перемахнул через бетонный бордюр – и с воплем сверзился в глубокий ров, идущий сразу за ним. Хорошо, что на дне была рыхлая земля, но и в нее врезался коленями так, что зубы лязгнули, а шейные позвонки протестующее скрипнули. Поднявшись с тихим, мучительным стоном от боли в шее, развернулся и выставил ствол над краем рва, глубина которого оказалась мне по грудь. Серебряноглазые неслись через озерцо – то есть, конечно, это был бассейн, а не озеро, широкое бетонное «корыто», по которому солдат заставляли ползать с целью улучшения боевой подготовки. Вода хлюпала и плескалась. Я дал короткую очередь веером, и патроны в магазине закончились.
Пригнувшись, бросился по рву. Он изгибался, потом вправо от него ушел рукав, а дальше – еще один, влево. Да тут целая сеть! Вовремя успев пригнуться, я пронесся под бревенчатым навесом, по присыпанным землей костям. Снова разветвление, и сразу за ним следующее… С шелестом низко над головой пронесся мутант, блеснули серебром глаза. Сиганувшая через ров тварь развернулась и прыгнула назад, теперь уже прямо на меня. На бегу я в широком замахе рубанул ее ножом – клинок вроде бы вошел в мягкое, но при этом скрежетнул по чему-то, будто зацепил металл… или хитин? Существо свалилось в ров позади, но перед тем, схватившись за ремень, сорвало автомат с моего плеча.
Судя по звукам, мутант тут же вскочил и бросился следом. Ров впереди распался на три рукава, я нырнул в тот, что справа, самый узкий, сам не знаю почему, просто интуиция сработала. Легкий топот и стук доносились сзади и спереди, со всех сторон – их много, и они уже скачут по всему лабиринту рвов, ищут меня!
Теперь позади неслось сразу несколько тварей. Снова поворот – и я по инерции пробежал мимо раскрытой двери, ведущей в низкую постройку. Затормозив, прыгнул обратно, нырнул внутрь. Будка два на два, в углу – кости, то есть маленький скелет, рядом валяется какая-то железка, в стене на высоте головы щель бойницы. Дверь из металла, сдвигается вбок. Я навалился на нее, царапая пальцы о ржавчину, сдвинул, закрыл. Ни засова, ничего…
Стало совсем темно. Сердце надрывалось, билось в груди. Я сглотнул, провел языком по шершавому небу, пытаясь вызывать слюноотделение. Лизнул оцарапанный палец. Прямо за дверью зазвучали тихие быстрые шлепки. Мутанты бегут, скачут, несутся тенями в ночи… И вдруг стало тихо. Я не видел этого, но мог поклясться, что одно существо остановилось прямо за дверью. Серебристые глаза уставились на нее. Уши – какие там уши у этой твари, треугольные, или просто поросшие шерстью щели в черепе, или вообще человеческие? – впитывали малейший звук. Нас разделяло метра полтора, не больше. Полтора метра и два сантиметра металла. И у меня нет патронов, только нож в руке. Что за хитин был на груди той твари? Ведь не насекомые они. Как такие существа называются?.. Инсектоиды? Так вот, мутанты не инсектоидного типа, явно что-то гуманоидное, я же различал их очертания, пусть и слабо: две руки, две ноги… ну или четыре лапы, как посмотреть, и все это покрыто то ли гладкой кожей, то ли шерстью, но тоже гладкой, короткой, в темноте ее не разглядеть. Кстати, насчет темноты – ну совсем ничего не видно. В рюкзаке спички – правда, подмокшие. Они уже высохли, но все равно зажигаться будут плохо. Зато, как говорится, есть и хорошая новость: очертания железки, лежащей рядом с детским скелетом в углу, показались мне знакомыми. И если зрение не обмануло, да если эта штука еще и работает…
Сердце постепенно успокоилось, мысли уже не так лихорадочно метались в голове. За дверью стояла полная тишина, и я решил, что мне почудилось, нет там никакой твари, все убежали дальше, но тут тишайший, едва различимый вздох донесся снаружи. Порция адреналина, выплеснувшаяся в кровь, заставила сердце снова отчаянно заколотиться. Это серебряноглазая тварь там дышит! Она знает, что я внутри, она караулит и не уйдет, пока не доберется до меня, а может, еще и других позовет!
Раздались тихие шлепки, потом где-то в стороне едва слышно осыпалась земля, и все смолкло.
Это был самый длинный, самый медленный, самый тихий выдох в моей жизни. Ушел! Теперь точно – ушел. Исчезло ощущение чужака за дверью, пропало психическое давление, из-за которого безумно колотилось сердце и дрожали колени. Несколько раз тяжело, с усилием сглотнув, я попятился от двери. Провел по лицу рукой, крепко зажмурился и присел.
Ощупав пол возле скелета, нашел то, что искал: древний аккумуляторный фонарик с рычагом для зарядки. Некоторое время я не решался проверить, работает ли он, ведь рычаг мог заскрипеть, да и луч света сквозь щель-бойницу могли увидеть снаружи. Но над полигоном стояла такая полная, абсолютная тишина, что я, наконец, смог убедить себя: твари с серебряными глазами убрались. После чего взял фонарик покрепче и стал нажимать на рычаг.
Рычаг сначала вообще не хотел поддаваться, потом из-под него посыпалась ржавчина, и он с тихим клацаньем ушел в корпус. Тугая пружина вытолкнула его обратно, я надавил еще раз, входя в ритм. Клац-клац, клац-клац… Накрытая треснувшим стеклом лампочка начала медленно разгораться, и бледный желтый свет озарил будку. Продолжая работать левой рукой, я сел под стеной, вытянув ноги, положил нож на пол и направил луч фонаря на скелет.
Он вытянулся вдоль стены. Изогнутый позвоночник, узкий таз, ноги, ступни – все сохранилось на удивление хорошо. Возле черепа лежала круглая каска.
Нет, не ребенок это. Слишком длинные кости рук, он же до коленей себе легко мог достать не нагибаясь. Или все-таки ребенок, просто… измененный? Мутировавший? Может, в лабораториях этого комплекса ставили опыты над детьми, превращали их в солдат, боевые машины без чувств, жалости и сострадания?
Я покачал головой: как-то слишком фантастично. Или даже не фантастично, вокруг фантастики много, вон тот же Лес, мерцающие и прочее, но в мутировавших детей-солдат мне просто не верится. Чтобы разобраться, надо получше рассмотреть череп. И каску тоже, кстати.
Встав на колени, я направил фонарь на верхнюю часть скелета, вгляделся. Что и требовалось доказать: череп не человеческий. То есть не совсем человеческий. Глазные отверстия слишком большие, костяные дуги над ними вообще здоровенные. И челюсть сильно выступает вперед, отчего вся лицевая часть кажется изогнутой. Трогать череп я не стал, а вот каску с болтающимся ремешком поднял. Покрутил, освещая с разных сторон, заглянул внутрь. Там был вытравлен знак: буква «V», перечеркнутая зигзагом, под ним цифры, вроде инвентарного номера. Я плюнул в каску, локтем протер ее и попытался надеть. Маловата будет. Положил ее, перевел взгляд на скелет и беззвучно спросил у него: «Да кто же ты такой?»
Он молчал. И не шевелился, хотя мне все время казалось, что сейчас костяная рука приподнимется, ненормально длинные пальцы согнутся, а средний вытянется, и скелет покажет мне неприличный жест.
– Тринадцать мутантов тебе в костяную задницу, брат, – тихо повторил я присказку охотника Калуги и встал, подхватив с пола нож.
Заглянул в бойницу, но она находилась почти на уровне земли. Кроме густой травы, ничего не видно. Тишина снаружи была полная – пора выходить. Хотя серебряноглазые могут быть где-то неподалеку, они ж бесшумные, как тараканы, но я чувствовал, что на всем полигоне остался один. Нет их здесь больше, ускакали. Интересно, куда? Через стену, по веткам мертвого баобаба, когтями оставляя царапины на коре, и дальше – на ночную охоту… А под утро вернутся назад, приволокут добычу, которую сожрут в своем логове? Ведь это они растерзали того солдата в коридоре на вершине стены, чьи разбросанные кости я видел, уверен – они. Но где их логово? Ближе к середине комплекса, в районе темного круга, этого непонятного центрального объекта? Впрочем, такого ли уж непонятного…
Я снова поглядел на скелет и ногой подпихнул к нему каску. Все это пока что не складывалось в единую картину. Такое впечатление, что кости принадлежат серебряноглазому, даже почти полная уверенность в этом есть. Но он же в каске! Не ходят мутанты в касках, для этого они слишком тупые. Допустим, серебряноглазых создали, то есть вывели в этом комплексе, в качестве солдат, боевых мутантов. Умных, ну, относительно. Они могли носить форму, каски, даже пользоваться оружием. Я же видел танк тот маленький… то есть они и техникой могли управлять, а это означает уже вполне реальный интеллект. Хотя танк мог быть и муляжом, ладно, но каска эта на черепе – не муляж, и фонарик рядом со скелетом тоже. Если так, то почему же твари, погнавшиеся за мной, неразумны? Вернее, разумны на уровне обычных стайных животных? Во всяком случае, мне так показалось, – не проявили они во время погони никакого интеллекта. Значит, это все же скелет какого-то другого существа?
Что, если моя первоначальная догадка верна и здесь в солдат превращали детей? Облучали чем-то, мозг как-то усекали, чтобы становились послушными и агрессивными, хирургические операции им делали, усиливали мышцы, кололи всякую химию… Фильм ужасов, ага. Смотрел я некоторые до Пандемии, хотя уже почти не помню. Вспоминаются отдельные кадры из тех фильмов: группа зловещих ученых в белых халатах, в масках, со скальпелями и сверлами в руках, и ряды коек, к которым ремнями прикручены несчастные перепуганные детишки, со страхом ожидающие своей участи.
Чепуха. Тут что-то другое, у всего этого есть совсем иное объяснение.
Погасив фонарик, я еще раз прислушался – снаружи по-прежнему стояла тишина – и шагнул к двери. Раскрыл ее, осторожно выглянул, потом вышел. Месяц в небе то проступал, то исчезал за облаками. Я кинул последний взгляд на скелет в будке, достал нож, крепко сжал его и пошел по рву, освещая путь фонариком.
В ограде возле закрытых железных ворот полигона была дверь, ведущая в дежурку. Внутри не оказалось ничего интересного, а снаружи я увидел большую асфальтовую площадку и три грузовика. Крытые, с покатыми кузовами, кажется, бронированными, без окон. Дверцы в кабинах забраны решетками. Между грузовиками стоял большой военный джип. У всех тачек спущенные скаты вросли в асфальт, вокруг колес проросла трава, а из-под джипа выбивались ветки кустарника.
Я пересек площадку, дальше от нее уходила выложенная бетонными плитами дорога. Без огнестрела, с одним ножом, я чувствовал себя не просто безоружным, возникло ощущение беспомощности. Медленно вращая кистью с ножом, разрабатывая запястье, я пошел вдоль края дороги, глядя то вперед, то на здания справа. По левую руку тянулось пустое пространство, поросшая травой ровная земля за низкой изгородью – плац, что ли? – с другой стороны поначалу стояли одноэтажные бараки, а дальше я увидел здание повыше, с крыльцом и лестницей перед входом, с большими решетчатыми окнами. Администрация, управление комплексом, командование? Стоит, пожалуй, свернуть, зайти внутрь и поглядеть, что там. Кстати, бетонка, по которой шагаю, идет в сторону круга в центре комплекса, то есть это одна из четырех дорог, образующих крест, который я видел со стены. Осмотрю административное здание и, если твари с серебряными глазами не прискачут, пойду дальше. Непонятно, куда делись люди с фонариками. Может, их растерзали эти мутанты? Нет, тогда бы крики были, выстрелы, а я ничего такого не слышал. И еще остается большая непонятка, кого же я все-таки тогда видел: отряд Метиса и Фары или кого-то другого?
– Стоять! – негромкий окрик донесся из здания администрации. – Ты на прицеле! Руки поднял! Иди к дверям, медленно!
Это стало ответом на один из моих вопросов: голос был знакомым.
Глава 14
Встреча. Серебряные глаза
– Руки поднять, сказано! – повторил Боров.
Я так и сделал и собрался уже сказать, кто я такой, но Боров снова крикнул:
– Теперь стоять! С места сдвинешься – стреляю! Стоять, ждать!
Ага, боится, что, если я еще ближе подойду к крыльцу, сверху из окна ему станет неудобно меня контролировать и, в случае чего, прицельно стрелять. Ладно, стоим, ждем.
Ждать пришлось недолго: донеслись приглушенные шаги, раскрылись двери на крыльце, и показавшиеся Шутер с Серым быстро спустились по ступеням.
Серый воспринял мое появление равнодушно, а Шутер обрадовался:
– О, это ты! Живой таки… Не ожидал я, молодцом. Эй, это наш охотник! Стас!