Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский Линдер Иосиф

«Просто чекист»

Партизанское движение в годы Второй мировой войны открыло множество новых страниц в своей собственной истории. Вновь стали актуальными работы классиков партизанского движения не только 1920-х гг., но совершенно по-новому зазвучали доктрины, сформулированные еще в период наполеоновских войн. Война пришла на советскую землю «предсказуемо внезапно». Все профессионалы разведки, большинство военных и политиков прекрасно понимали, что развитие событий с 1933 по 1938 г. должно были во что-то вылиться. Как известно, официально война началась 1 сентября 1939 г., а на СССР гитлеровские войска напали 22 июня 1941 г., но весь период нахождения Гитлера у власти в качестве официально избранного бундесканцлера, особенно после смерти бундеспрезидента Гинденбурга, был подготовкой к реальной военной экспансии, к реваншу за весь комплекс военных, политических и социальных унижений Германии после Версаля. И какие бы прагматически выгодные контакты ни существовали между СССР и Германией, было предельно ясно, что вчерашние «ученики», которых СССР старался поддержать еще до прихода Гитлера к власти, завтра могут стать серьезными противниками.

Несмотря на такую перспективу, в годы, предшествующие войне, в нашей стране помимо волны тотальных репрессий и неуемной подозрительности были свернуты программы, позволяющие защитить западные рубежи отработанными диверсионно-партизанскими методами. Большинство специалистов либо были расстреляны или замучены в лагерях и тюрьмах, либо задвинуты на те участки работы, которые были далеки от их основной специализации.

Военная машина сильной, идеологически сплоченной нации, победно прокатившаяся по дорогам Европы, в одночасье, при политической слепоте и фатальных ошибках высшего политического руководства, готова была подмять под себя ослабленные и плохо обученные Вооруженные силы СССР. Зомбированные идеологическими лозунгами молодые «скороспелые» командиры, пришедшие на смену репрессированным военспецам с богатым опытом подполья и Гражданской войны, не могли оказать достойного сопротивления врагу. Массовый личный героизм не заменял стратегических провалов. Порой небольшая погранзастава, укомплектованная и обученная в лучших чекистских традициях, могла сделать больше, чем укомплектованная практически необученными бойцами воинская часть. Трагедия развивалась молниеносными темпами; судорожные приказы Ставки, больше похожие на истошный крик: «Остановить! Опрокинуть! Перейти в наступление и перенести войну на чужую территорию!» – были абсолютно лишены прагматизма и военной логики. Вдумайтесь только: территорию, потерянную в первые 3–5 месяцев, пришлось отвоевывать долгие четыре года!!! Но именно эта страшная трагедия заставила вновь вернуться к тому, что почти выкорчевали. Пришлось искать оставшихся в живых и чудом избежавших репрессий специалистов, освобождать из лагерей и тюрем, выпускать из-под ареста, срочно реабилитировать или просто «гасить» судимость, будто ее вовсе не было, восстанавливать физически, дообучать и бросать в бой с сильным и умным противником.

К счастью, силами таких людей, как Павел Анатольевич Судоплатов, большое число настоящих экспертов разведывательно-диверсионной работы было возвращено в строй. Созданная система ОМСБОН пополнялась как профессиональными спортсменами, из которых формировали подразделения специального назначения, так и будущими руководителями организованного партизанского движения…

Владимир Григорьевич Фролов был одним из тех, кто с конца 1941-го до весны 1942 г. проходил специальную подготовку на динамовской базе ОМСБОНа и на конспиративных базах созданной П. А. Судоплатовым системы. Но только эта подготовка значительно отличалась от того, чему учили обычных бойцов-спортсменов, которые уже через пару месяцев, а то и через пару-тройку недель забрасывались за линию фронта с определенными диверсионно-разведывательными заданиями. Фролова и его товарищей готовили совсем к другой работе за линией фронта.

В. Г. Фролов, помощник командира партизанского отряда «Победители», возглавляемого Д. Н. Медведевым

Владимир Григорьевич, родившийся еще в XIX в., начал свою службу в органах ВЧК с 1919 г. Как и подавляющее большинство его товарищей по оперативно-боевой работе, он честно и прямо шел своим путем. Бесконечные бои и сложные операции Гражданской войны, борьба со множеством контрреволюционных и диверсионных группировок, старавшихся разрушить все, что было связано с новым строем… Непрерывные командировки и выезды на очередное оперативное задание… Скромные боевые награды и личное боевое оружие… Все это оставалось за кадром той невидимой работы, которую чекист Фролов выполнял просто и скромно. И глубоко конспиративно. Даже ближайшие члены семьи ничего не знали о его чекистских буднях.

Все шло своим чередом – к середине 1938 г. Владимир Фролов возглавил один из отделов, но так же «своим чередом» его не миновала судьба многих чекистов того времени. В его послужном списке есть сухая по форме и чудовищная по содержанию запись: «С 07.1938 г. по 12.1941 г. находился под следствием в органах НКВД». Короткая строчка в послужном списке офицера, который большую часть жизни провел на самых горячих участках… Только вдумайтесь: несколько сухих слов – и три с половиной года нахождения на краю бездны, которая в мгновение ока поглощала сотни тысяч таких же, как он, чекистов, еще вчера отдававших себя служению самому дорогому. Для большинства чекистов такая запись означала циничные издевательства следователей, пытавшихся получить признание по вымышленным или заказным обвинениям, изощренные пытки с целью выбить компрометирующие «данные» на своих же товарищей… Многих сотрудников приговаривали к высшей мере, но потом переводили в закрытые отделения специальных тюрем и лагерей, где «выдерживали» в соответствии с той или иной политической «целесообразностью», чтобы внезапно воскресить из небытия для решения очередной сверхзадачи «инстанции».

Биография В. Г. Фролова, сохранившаяся в архивах (начало)

Биография В. Г. Фролова, сохранившаяся в архивах (окончание)

…Война, кровавая жестокая война, вовлекшая в свой водоворот больше половины человечества, внесла свои коррективы в судьбу чекиста Фролова и многих его товарищей по оружию. Они вновь стали нужны! Стране вновь понадобился их боевой и оперативный опыт, наработанные агентурные связи, умение работать в тылу врага, умение подавлять вражеское сопротивление и создавать собственные очаги сопротивления и, что крайне важно, умение формировать партизанские и диверсионные подразделения, способные воевать с использованием наиболее эффективных диверсионных и разведывательных методов борьбы с врагом на оккупированных территориях. Людей, уже находящихся за гранью жизни, во множестве стали освобождать из мест заключения, отмывать, откармливать, приводить в человеческий вид, соответствующий их высокому человеческому статусу.

Чекистов, подобных Фролову, готовили в качестве руководителей и организаторов крупных партизанских соединений на оккупированных территориях. Они должны были создавать специальные боевые формирования и сделать борьбу за линией фронта более целенаправленной, более жесткой и эффективной. «Малая война» должна была оттянуть на себя крупные силы противника, сковать его тылы, нарушить систему коммуникаций, вселять страх и неуверенность в командный состав неприятеля, деморализовать врага, вести жестокую борьбу с полицаями и предателями. Предстояло создать настоящий фронт за линией фронта и объединить все здоровые силы, которые неизбежно сплачивались вокруг командиров отдельных партизанских групп и соединений. Но не менее важным было внести в эту работу четкий и прагматически выверенный оперативный порядок, систематизировать разведывательную деятельность, наладить обучение разведсостава на местах, вести тонкую, но предельно выверенную контрразведывательную работу. Тотальная угроза давала право на тотальный карт-бланш. Важен был только позитивный результат.

Фролова назначают вначале сотрудником 2-го отдела IV Управления под руководством П. А. Судоплатова, а после прохождения почти полугодового курса подготовки он становится помощником командира партизанского отряда «Победители», который возглавил также возвращенный из профессионального забвения будущий Герой Советского Союза Д. Н. Медведев.

Отряду определено базироваться в лесах в районе Ровно – «столицы» оккупированной Украины. Основная задача, поставленная руководством, заключалась в организации и проведении диверсий на главных военных и промышленных объектах, ликвидация наиболее одиозных лидеров гитлеровской администрации, руководителей гитлеровских спецслужб, начальников полиции из числа местных жителей, поиск и уничтожение предателей и провокаторов, особенно участвующих в карательных операциях против местного населения и партизан. Задач было великое множество, да и запятнавших себя кровью мирного населения гитлеровцев и их приспешников из числа местных жителей тоже было немало. Кроме того, германские службы, обладая солидным опытом борьбы с повстанцами на территории оккупированных стран, умело, грамотно использовали как выверенные оперативные комбинации с привлечением разнообразной агентуры, так и многочисленные карательные части.

За два года, с 1942-го по 1944-й, отряд провел более 120 крупных боев с противником, в которых были ликвидированы более 2000 немецких солдат и офицеров, в том числе 11 генералов и высших чиновников гитлеровской Германии, было пущено под откос более 80 эшелонов с живой силой и военной техникой противника.

Наиболее известными в истории Великой Отечественной войны стали специальные операции по ликвидации высших должностных лиц противника, проведенные с участием одного из известнейших разведчиков отряда «Победители» Николая Кузнецова, которого бойцы из групп Фролова не раз выводили в город и прикрывали при возвращении домой.

Работа разведчиков и диверсантов была поставлена на высоком для тех условий уровне. Несмотря на боевые потери, неизбежные в военное время, Владимир Григорьевич успешно готовил достойные кадры, которые пополняли вновь создаваемые диверсионные и разведывательные группы отряда. В каждом отдельном подразделении отряда были воспитанники Фролова, и это позволяло оперативно, с большей эффективностью решать возникающие боевые задачи.

Неотъемлемой частью работы отряда было умелое ведение не только диверсионно-боевых действий, но и организация идеологической войны. Так, в конце декабря 1942 г. в одном из населенных пунктов оккупированного района был устроен новогодний праздник для детей. Группа Фролова, состоявшая из бойцов-разведчиков, бесшумно проникла в село и перекрыла подходы на случай внезапного появления карателей. С помощью школьного учителя партизаны организовали настоящий праздник – были и подарки, и выступления. А после того как ребятишек отправили по домам спать, для взрослых провели своеобразную политинформацию о положении на фронтах. Все это работало лучше любых листовок и впоследствии передавалось из уст в уста.

Разведчики неоднократно организовывали специальные операции по ликвидации представителей высшего и среднего командного состава, особенно при наличии оперативной информации о планируемых встречах, собраниях или совещаниях командования, а также о праздновании различных событий. Несколько групп партизан завязывали бой, атакуя врага с разных сторон, а в это время разведчики проникали в объятый паникой населенный пункт, чтобы выполнить основную часть задания. Каждая из таких операций требовала серьезной подготовки и детального анализа. Никогда нельзя было считать, что единожды проведенная операция может быть растиражирована на все случаи жизни. И Владимир Фролов, сам разрабатывая уникальные операции, учил этому своих подчиненных и товарищей.

В. Г. Фролов в мирное время

В рамках IV Управления на оккупированной территории успешно действовали специальные отряды: «Победители» под командованием Д. Н. Медведева, «Неуловимые» под командованием М. С. Прудникова, «Местные» под командованием С. А. Ваупшасова, «Дядя Коля» под командованием П. Г. Лопатина, «Имени Дзержинского» под командованием Е. И. Мирковского, «Соколы» под командованием К. П. Орловского, «Храбрецы» под командованием А. М. Рабцевича, «Богатыри» под командованием A. Н. Шихова, «Олимп» (им. Александра Невского) под командованием B. А. Карасёва, «Боевой» под ко мандованием В. Л. Неклюдова, «Охотники» под командованием Н. А. Прокопюка. Всем командирам этих отрядов по результатам боевой и разведывательной деятельности было присвоено высокое звание Герой Советского Союза. Важно уточнить – в ту пору мало кто мог догадаться, что «внезапно возникшие» партизанские соединения были не чем иным, как детищем ОМСБОНа, впрочем, и о нем в первый период войны знали немногие. Уникальная школа, созданная в самые опасные первые месяцы войны, позволила вырастить плеяду великолепных специалистов, главная заслуга которых – формирование мощного фронта за линией фронта, оттягивающего на себя огромные силы оккупантов.

Записка В. С. Абакумова в ЦК ВКП (б) об утверждении Н. И. Эйтингона в должности заместителя начальника службы «ДР» МГБ СССР. Совершенно секретно, декабрь 1946 г.

В конце 1944 г. В. Г. Фролов, как и большинство других бойцов специальных диверсионно-разведывательных отрядов, был «по команде сверху» переведен в резерв IV Управления. Война подходила к концу, и чекистам предстояла очередная реорганизация, но всю свою долгую и активную жизнь Владимир Григорьевич Фролов оставался на переднем крае той великой войны во имя Отчизны, к которой в ранней юности его призвала революция…

Разведка без галстука

Жизнь дарит каждому из нас что-то свое, неповторимое, особенное, то, чего нет у других. Кто-то получает больше, кто-то меньше, но в итоге каждый проходит свой путь. Константину Константиновичу Квашнину, другому нашему герою, жизнь подарила многое. Удивительно, но ему не раз доводилось быть первым на совершенно разных направлениях деятельности. Такое редко бывает даже в разведке! Он родился в теперь уже далеком от нас 1913 г., с которым историки так любят сравнивать все достижения (и поражения) нашей страны. В том далеком году Россия праздновала 300-летие династии Романовых; Российская империя завоевывала новые высоты на международной арене, расширяя свое влияние в разных уголках света, но в то же время росло и ширилось революционное движение, которое, как выпущенный из бутылки джинн, жило по своим законам. Через год началась Первая мировая война, взорвавшая иллюзорное равновесие в Европе и запустившая множество скрытых до того механизмов. Ее результатом стало не только кардинальное изменение европейских карт, но и смена государственно-политических формаций на целом континенте. Детство Константина Квашнина совпало с кровавыми волнами Гражданской войны и интервенции, юношей ему посчастливилось попасть в фабзауч, а затем стать студентом одного из московских вузов. А чуть позже жизнь сделала крутой вираж: молодой аспирант, без пяти минут будущий профессор, вдруг оказался в структуре советской разведки. Но и на этом сюрпризы судьбы не иссякли. Жизнь постоянно подкидывала Квашнину что-то необычное, такое, что современному человеку покажется изыском творческой фантазии писателя определенного жанра. Однако все это было, было… Время заставляло жестко вписываться в предлагаемые рамки либо… окажешься на обочине, где каждый может растоптать.

К. К. Квашнин в молодые годы

Константин Квашнин умел профессионально вписываться в обстоятельства, умел принимать их…

…Невысокий старик открывает мне дверь и приглашает в уютную московскую квартиру. Все в его облике дышит скромным достоинством умудренного почти вековым опытом человека. Неуемная энергия профессионала, умеющего пошутить над самим собой, но при этом сохранить внутреннюю стойкость, чувствуется до сих пор.

Внезапно ловлю себя на мысли, что я ровно вдвое моложе своего собеседника, и от этого еще больше захватывает дух. Какую же жизненную закалку необходимо иметь, чтобы, разменяв десятый (!) десяток, оставаться таким же жизнерадостным и активным. Благо, что такие люди еще есть в нашей стране! Спасибо, что ее величество Судьба познакомила нас. (Правда, судьба имела вполне реальный облик моего не менее жизнерадостного коллеги, который пока не оставил легальную линию служения Отечеству, но это уже за рамками настоящего повествования.) Спасибо, что именно нам (и мне, и моим замечательным соавторам) посчастливилось писать о достойных самого высокого уважения людях, с которыми встречался и работал Константин Константинович Квашнин.

Давайте послушаем его.

«…В середине 1937 г. мне через партком института передали, что меня вызывают в НКВД, в дом 2 на Дзержинке (теперь Лубянке), что было неожиданностью. В то время аббревиатура НКВД звучала достаточно серьезно. Я воспринял сообщение с некоторым беспокойством, но и с интересом.

В назначенное время я явился в указанный мне кабинет. Меня встретил высокий, стройный, почти спортивной выправки человек в военной форме с двумя ромбами в петлицах. Помнится его крупное, умное, волевое лицо, серьезный взгляд, а особенно „ромбы“, означавшие очень высокий военный ранг. Он поздоровался со мной и неожиданно спокойно, негромким, почти добрым голосом представился: „Серебрянский“…

Так состоялось мое первое знакомство с Яковом Исааковичем Серебрянским, встреченным мною первым среди той замечательной плеяды советских разведчиков, о которых говорят, что эти люди – широко известные в узком кругу. И это действительно так. Чем меньше известно об их реальных делах, тем, значит, они талантливее.

Я. И. Серебрянский родился в 1891 г. в Минске. С юных лет пришел в революционное движение, в прошлом член ЦК партии эсеров, работал в ВЧК с первых лет Советской власти. В 1923 г. был зачислен в закордонную часть ИНО ОГПУ в качестве особого уполномоченного, но вскоре был переведен в особый резерв в связи с подготовкой к работе за рубежом. В самом конце 1923 г. Серебрянский выехал в Палестину, где на протяжении двух лет выполнял функции в нелегальной резидентуре, внедряя своих людей из числа переселенцев из России в подпольное сионистское движение. С 1925-го по весну 1929 г. работал нелегальным резидентом закордонной части, а в апреле 1929 г. возглавил 1-е отделение ИНО ОГПУ – службу нелегальной разведки. Одновременно на него было возложено руководство так называемой Особой группой при председателе ОГПУ, которую чаще называли „группа Яши“. При его прямом участии была создана самостоятельная агентурная сеть в различных странах, насчитывающая более 200 человек. Система, созданная Серебрянским, должна была активизироваться в случае военных действий правительств этих стран против Советской России, а основные методы действий членов группы были сугубо диверсионно-разведывательными.

13 июля 1934 г. Серебрянского утверждают руководителем Спецгруппы особого назначения – СГОН при Наркомате внутренних дел СССР. В 1935–1938 гг. Яков Исаакович выполнял особые задания в различных странах Европы и Азии. При этом он еще и возглавлял школу, в которой мне посчастливилось учиться.

Серебрянский – личность в разведке поистине легендарная. Теперь известны лишь некоторые из его блестяще проведенных разведывательных операций, но по-прежнему скупо описан их характер и масштаб. Известно, например, что он руководил операцией по похищению в Париже руководителя белогвардейской организации генерала Кутепова; он же нелегально приобрел во Франции, а затем осуществил контрабандную перевозку крупной партии, что-то около 40 единиц, боевых самолетов, предназначенных для республиканцев. Сам он, насколько мне известно, мемуаров не писал и о своей работе особенно не распространялся. Многое еще находится под семью замками.

Ко времени вызова меня к нему Серебрянский – это уже имя, это уважение, это авторитет и, по-моему, большое влияние. Его лично знал Сталин.

Ему выпала трагическая судьба. В ноябре 1938 г., с приходом в НКВД на замену Ежову – Берии, как и многие другие работники НКВД, Серебрянский по сфабрикованному доносу был арестован и осужден. Будучи уже приговоренным к расстрелу, он находился в заключении.

Освобожден он был в первые дни войны при особых обстоятельствах. По свидетельству другого замечательного разведчика и человека – Судоплатова П. А., бывшего в начале войны одним из руководителей внешней разведки, – события развивались так. На срочном совещании в Кремле у Сталина по вопросам мероприятий разведки в сложившейся обстановке, в котором принимал участие и Берия, Сталин вдруг вспомнил о Серебрянском и задал вопрос: „А где у вас Серебрянский?“ Берия отрапортовал, что он 7 июля 1941 г. Военной коллегией Верховного суда осужден к расстрелу с конфискацией имущества и сидит в Лефортово. На что якобы Сталин с раздражением бросил реплику: „Что это у тебя, Лаврентий, творится? Идет война, а у тебя разведчики сидят по тюрьмам!“ Уже через час (!!!) Серебрянский был освобожден и доставлен в Наркомат на работу. А 9 августа 1941 г. решением Верховного Совета СССР Яков Исаакович был амнистирован со снятием судимости, восстановлен в партии и органах. Во время войны Серебрянский возглавлял группу во 2-м Отделе, затем был руководителем 3-го отделения IV Управления НКВД – НКГБ СССР, а в конце войны был переведен в особый резерв IV Управления.

Талантливо, в свойственном ему стиле, он проработал всю войну, очень много сделал в организации активной разведки на оккупированной гитлеровцами территории и руководстве партизанским движением. После смерти Сталина в 1953 г., при очередном разгроме органов госбезопасности, Серебрянский был вновь арестован и умер в тюрьме 30 марта во время допроса в Военной прокуратуре…»

Константин Константинович недолго помолчал, привычно дотронувшись до подбородка. Воспоминания о наставнике в искусстве разведки захватили его.

Я. И. Серебрянский был одним из тех руководителей разведки НКВД, которые уже в 1934–1938 гг. начали готовить кадры на случай войны. В Особой группе при наркоме, которую возглавлял Серебрянский, была создана школа, готовящая специалистов по диверсионным операциям в народном хозяйстве стран возможного противника. Он же являлся и начальником школы. В этой школе началось приобщение небольшой группы чекистов к новой профессии. Параллельно Серебрянский организовал разработку технологических методов разрушения производственных объектов. Для этого он привлек крупных специалистов, руководителей технических служб некоторых наркоматов – химиков, транспортников, машиностроителей, горняков и др. На основании анализа и изучения аварий и катастроф, происходящих в народном хозяйстве, специалисты выявляли слабые места в технологиях и определяли возможности искусственного создания таких слабых мест. Их выводы служили учебным материалом. Многие из них вели занятия в школе по так называемым спецдисциплинам. Перед слушателями школы в перспективе ставилась задача не только организовать технологические диверсии на объектах противника, они должны были уметь камуфлировать рядовой диверсионный акт под технологическую катастрофу и одновременно с этим в качестве экспертов определять характер возможных аварий на отечественных промышленных объектах, выявляя наличие или отсутствие злого умысла в произошедшем.

Нельзя не вспомнить дотошного, но, по сути, доброго внимания Якова Исааковича к слушателям. Один или два раза в неделю, в послеобеденные часы, он приезжал в школу, приглашал в кабинет двух-трех курсантов и разговаривал с ними на разные темы – изучал, оценивал и воспитывал людей, проводил ситуационные семинары.

Школа была небольшим звеном в большой государственной работе по укреплению обороноспособности страны, которую выполнял Серебрянский. Для школы был предоставлен особняк бывшего Генерального прокурора Акулова, а под общежитие – особняк бывшего секретаря ВЦИК Енукидзе.

Слушатели изучали языки, историю, общую и иностранную культуру, этикет, автовождение на основных видах отечественных и иностранных машин, с особым тщанием изучали подрывное дело, входящее в серию специальных дисциплин, и, разумеется, занимались стрелковой подготовкой. Ознакомительную практику они проходили на машиностроительном и химическом заводах в Макеевке и на шахтах Горловки в Донбассе.

Время пребывания в школе казалось слушателям самым приятным, по сравнению с тем, что их ожидало в дальнейшем, а по жизненным условиям тех лет – просто «роскошным».

Внезапно в ноябре 1938 г. школа прекратила свое существование. Серебрянский, его супруга и значительное число преподавателей были арестованы.

Участь слушателей решалась где-то в верхах. Через некоторое время обстановка начала проясняться. Никого из слушателей к «делу Серебрянского» не причислили, наоборот, всех начали устраивать на работу в аппарате. Квашнин получил назначение заместителем начальника Радиоцентра контроля за эфиром. Радиоцентр был важным звеном контрразведывательной службы страны; на него возлагались задачи обнаружения нелегальных радиопередач и выявление антисоветских передач с целью их глушения. Радиоцентр находился в Перхушкове, под Москвой. За пределами Москвы располагалось несколько пеленгаторных пунктов с приемными устройствами для приема команд из Центра.

Затем Квашнину поступило предложение перейти на работу в недавно организованный специальный отдел оперативной техники в отделение, по профилю ближе к той специальности, по которой он обучался в школе. Константина Константиновича назначили на должность заместителя начальника отделения механических и пиротехнических аппаратов и устройств. Основное направление работы отделения носило криминалистический характер: проведение экспертиз вещественных доказательств, полученных контрразведывательными подразделениями наркомата, по признакам диверсионных и террористических назначений. Проводились также разработка, конструирование и изготовление отдельных приспособлений по конкретным заданиям оперативных подразделений.

А 22 июня 1941 г. началась война…

В первый же месяц войны в отделении было налажено производство взрывателей, мин и мин-«сюрпризов» для партизанских отрядов.

На пятый день войны, 27 июня 1941 г., Квашнин в группе оперативных работников других подразделений был откомандирован в начавшую формироваться особую разведывательно-диверсионную войсковую часть НКВД – ОМСБОН, или полностью – Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. Отбор кандидатов, как уже говорилось выше, осуществлялся на стрельбище «Динамо». Это было единственное в армии воинское формирование такого рода на протяжении всей войны. Оно создавалось из добровольцев спортсменов, политэмигрантов – испанцев, немцев, чехов, венгров, словаков, оперативных работников наркомата и пограничников. В ОМСБОН пришли все лучшие спортсмены страны – чемпионы мира, Европы, Союза, мастера высокого класса, в основном из обществ «Динамо» и «Спартак».

Константин Константинович получил назначение на должность помощника начальника инженерной службы бригады. Его обязанностями были организация обучения подрывному и стрелковому делу и распределение стрелкового оружия по подразделениям. Инструктаж первых отрядов, отправляемых в тыл врага, также выпал на долю Квашнина.

В первые дни обучение шло в ускоренном темпе, и только после отправки в тыл нескольких групп все вошло в привычный для военного времени ритм.

К концу августа бойцы уже обладали определенными навыками для ведения диверсионно-боевой работы.

Осенью 1941 г. по указанию руководства управления подготовка бойцов была продемонстрирована мастерами высочайшего класса из специальных структур Коминтерна. Из бойцов бригады сформировали сводный отряд в составе 30 человек, в их числе были и политэмигранты. Квашнина назначили командиром отряда. На уединенной подмосковной даче Берия, носившей название «Озеры», бойцы оттачивали полученные навыки. Дача представляла собой огороженный забором большой участок леса, в котором скрывался одноэтажный деревянный особняк и строение для обслуги. Было на участке и небольшое озеро. В программу занятий (напомним, что за ними наблюдали специалисты из Коминтерна) вошли захват объекта и отдельных лиц, а также пресечение деятельности парашютного десанта по захвату охраняемого объекта.

Позже Константин Константинович был переведен в Москву, в специальную группу, подчинявшуюся непосредственно начальнику IV Управления Судоплатову П. А. Это управление руководило всей боевой деятельностью разведывательно-диверсионных групп (РДГ), сформированных на базе ОМСБОНа, а также деятельностью партизанских отрядов на всей территории, оккупированной гитлеровцами.

На спецгруппу возлагались задания по индивидуальной подготовке особо ценных сотрудников для последующей выброски с самолета в тыл противника. Базой группы в Москве служил особняк на Гоголевском бульваре, почти напротив памятника Гоголю. На базе укладывались парашюты, подготавливались техника, оружие и другое специальное снаряжение.

Война все ближе подступала к Москве, и было принято решение подготовить специальные группы и мероприятия на случай занятия столицы противником. Подразделение, возглавляемое Квашниным, получило задание обеспечить секретное минирование трех объектов: Большого театра, гостиницы «Москва» и здания Госплана (сейчас в нем располагается Государственная дума РФ). Работы проводились в режиме строжайшей секретности – так, что ни персонал, ни даже сотрудники контролирующих органов не знали о них. Операция по минированию наиболее важных объектов в Москве проходила в октябре. Документации по минированию многих объектов не сохранилось, так как в конце октября, примерно в 20-х числах, многие бумаги были сожжены – на Лубянке вокруг здания несколько дней висела пепельная завеса.

В начале XXI в. при разборе гостиницы «Москва» и реконструкции Большого театра Константина Константиновича приглашали для определения ненайденных мест закладки взрывчатых веществ, которые пролежали в конструкциях здания более 65 лет!

Останавливать работу по подготовке нелегальных разведывательных и диверсионных групп нельзя было ни на минуту, и после завершения операции по минированию московских объектов Квашнин и его товарищ по IV Управлению по фамилии Гражюль были откомандированы П. А. Судоплатовым в город Горький (Нижний Новгород) для подготовки резервной базы обучения и тренинга специалистов.

При этом продолжались интенсивные разработки глушителей к стрелковому оружию, создавались специальные виды оружия, камуфлированные под бытовые предметы, испытывались новые виды взрывчатых и горючих веществ. Привлекалось много ученых и специалистов, которые, к великому сожалению, сидели в различных тюрьмах НКВД. Они были определены в спецгруппы по принципу формирования знаменитой «шарашки». Многие из них отдали свою жизнь в боях или при испытании новых и очень опасных технологий тайной войны.

Но жизнь шла своим чередом даже несмотря на военное время. Одна из коллег Константина Константиновича – выпускница Института иностранных языков Сара Хидекель – участвовала в языковой подготовке разведчиков, отправляемых за рубеж. Их встреча состоялась, как и у многих молодых людей, совершенно случайно, но оказалась решающей для обоих. В годовщину создания Красной армии, 23 февраля 1942 г., они поженились.

С. С. Квашнина, в прошлом сотрудник ГБ

Сара Соломоновна, родившаяся в 1915 г. и пришедшая в органы государственной безопасности в 1937-м, работала в органах до 1954 г., но и потом занималась языковой подготовкой специалистов в военной среде, преподавая в Военном институте иностранных языков (ВИЯК), и лишь потом перешла в Институт иностранных языков им. Мориса Тореза. Она защитила кандидатскую диссертацию, стала доцентом, написала 14 книг по теории языка и иностранной лингвистике. Даже в свои 92 года она не прекращала педагогической и творческой деятельности, что неудивительно: люди, прошедшие такую серьезную школу, остаются целеустремленными в любом возрасте…

К 1943 г. в США и Англии были созданы службы по подрывной работе на территории противника. Эти службы в рамках союзнических антигитлеровских отношений вступили в официальный контакт с нашим разведывательным управлением. Договорились, что советская разведка будет оказывать помощь тем, кто боролся в тылу у фашистов, в том числе и предоставляя диверсионную технику, снабжая оружием и направляя специалистов. Квашнина, занимавшегося на протяжении года подготовкой и организацией выброски десанта, откомандировали в Лондон для установления официальных контактов с английской разведкой и организации совместных действий. Он участвовал в переброске наших агентов, которых готовили в Советском Союзе, а англичане на своих бомбардировщиках доставляли их в заданные районы Европы.

Английская военная миссия в Египте

Но все по порядку. Командировка началось в Москве с утверждения кандидатуры руководством службы и последующих «смотрин». После принятия окончательного решения Квашнина направили в офис английской военной миссии для знакомства, представления и собеседования. И вдруг – неожиданность! – его принимает сам бригадир Джорж Хилл. Это известный английский военный разведчик. Будучи слушателем спецшколы, Квашнин читал толстую книгу о его приключениях еще в Первую мировую войну на русско-германском фронте, об участии в борьбе против советской власти в первые годы после революции, о планировании и организации антисоветского мятежа на севере.

Хилл был другом и соратником другого крупного английского разведчика – Сиднея Джорджа Рейли, или Зигмунда Марковича Розенблюма, родившегося в Одессе в 1874 г. Он стал одним из первых кадровых сотрудников новой английской службы СИС. Авантюрная жизнь этого неординарного человека изобиловала как успешными, так и провальными операциями на фронтах русско-японской и империалистической войн, смелыми комбинациями и громкими любовными скандалами. Неоднократно разоряясь и вновь сколачивая состояние, Рейли никогда не оставлял своей основной деятельности – разведки. Он был одним из руководителей известного заговора Локкарта, или заговора послов, 1918 г., как его иногда называют историки. Но заговор заблаговременно был раскрыт чекистами, и Рейли пришлось уйти на нелегальное положение и скрытно покинуть Советскую Россию. Правда, в 1925 г. его выманили на территорию СССР, и заключенный № 73, как он именовался во внутренних документах, был ликвидирован…

Джордж Хилл начал свою военную карьеру еще в юности. Будучи раненным в начале Первой мировой войны, он был переведен в специальный резерв. Вскоре его, свободно владеющего русским и немецким языками, направили в Британскую службу безопасности МИ-5, где произвели в офицеры. Умело выдавая себя за болгарина, он проник в лагерь для интернированных на Балканах и собрал там необходимые для Англии сведения. Позже Хилл прошел летную подготовку в королевском авиакорпусе и вошел в число ведущих специалистов, осуществляющих заброску агентов в тыл противника. Затем его послали в Россию и прикомандировали к русской армии в качестве офицера связи. В задачу капитана Хилла входил сбор информации по передислокации германских войск. Он получил оперативный псевдоним IQ-8.

Осенью 1917 г. Хилл был переведен в МИ-6 и направлен в Петроград – бывший Санкт-Петербург – для сбора информации о большевиках. Ему удалось войти не только в контакт, но и в доверие, и некоторое время он даже был советником по авиации у Льва Троцкого.

В то же время Хилл заботился о выполнении собственной миссии, решив тайно вывезти из Москвы в Бухарест часть драгоценностей царской семьи и немалый валютный резерв. Ему удалось это сделать, но с большевиками пришлось порвать.

В апреле 1918 г. жесткая воля руководителей МИ-6 свела Хилла с капитаном Сиднеем Рейли. Однако задуманная миссия английской службы (она остается за скобками) на тот момент не удалась, и в августе 1918 г. оба перешли на нелегальное положение, продумывая варианты спасения. По некоторым сведениям, им удалось добраться морем до Швеции, где они поднялись на борт судна, направлявшегося в Шотландию. Сэр Роберт Брюс Локкарт – британский дипломат и разведчик, лично знавший обоих, – писал: «Хилл был столь же отважен и неудержим, как и Рейли».

Вскоре Хилл вновь вернулся в Россию – в годы Гражданской войны его направили на юг страны, где он безуспешно пытался координировать разведывательные действия различных белогвардейских формирований. А перед крахом белогвардейского движения он своевременно эвакуировался на острова Туманного Альбиона.

Во время Второй мировой войны Хилл обучал курсантов МИ-6 методам подрывной и диверсионной работы. Позднее он был направлен в Москву в качестве официального представителя британского Управления специальных операций (УСО) и офицера по связи с НКВД. Визит разведывательной миссии Великобритании в Москву в августе – сентябре 1941 г. для налаживаний связей и взаимодействия между британскими спецслужбами и НКВД получил название «Миссия СЭМ». Бывший сотрудник МИ-6 Чекмен Пинчер, репортер, специализирующийся на громких журналистских расследованиях, писал по этому поводу в своей книге «Слишком секретно, слишком долго», вышедшей в 1984 г.: «Выбор Хилла в качестве руководителя делегации был очень необычен, так как русским он был известен как разведчик, который в свое время вместе с другим разведчиком – Сиднеем Рейли – принимал участие в подготовке неудавшихся попыток покушения на лидеров большевиков. „Миссии СЭМ“ удалось заключить соглашение о полном сотрудничестве в организации подрывных и диверсионных акций на территории любых стран, кроме СССР и Британского Содружества наций. Итогом стало направление в Лондон официальных представителей НКВД и расширение полномочий военной миссии Великобритании в Москве, с включением разведки; вслед за первым соглашением последовал ряд других, впрочем, англичане получили от них немного пользы».

Правительство Великобритании жаловалось на то, что русские не хотят делиться со своими союзниками данными технической разведки, имея в виду трофейное оружие, захваченное у немцев. В то же время представители УСО в Москве имели прямые контакты с НКВД и могли получать разрешение на посещение тех мест, куда британских дипломатов советские власти не допускали.

Англичане оказывали советскому командованию определенную помощь, включая передачу данных, например в ходе операции «Ультра», но, конечно же, без указания источников. Английская сторона не знала, что советские службы, благодаря советским разведчикам, работающим в Великобритании, давно уже имели доступ к оперативной информации, которую англичане специально скрывали.

Примерно так выглядела ситуация в период, когда Константин Квашнин был подключен к работе с миссией английской разведки в Москве. Удивление молодого советского разведчика вполне объяснимо.

Послушаем его:

«…И вдруг я встретился с живым Джорджем Хиллом! Он оказался человеком выше среднего роста, будучи уже в возрасте, слегка пополневшим, но очень подвижным и доброжелательным в общении. Вроде добродушный добрячок. Беседа его со мной показала, что я его устраиваю, и он дал согласие на мою командировку. Одновременно со мной он выехал в Англию и патронировал меня весь маршрут, оказывая содействие через свои немалые возможности».

Перед отправкой Константину Константиновичу сшили новые костюмы по европейской моде, одели с ног до головы, оформили в МИДе заграничный паспорт и в должности атташе советского посольства под фамилией Красовский откомандировали в долгое путешествие.

А теперь представьте: легко ли было переправить человека в период активных военных действий практически по всей Европе, да еще учитывая оккупированные гитлеровцами территории?

Первый участок пути – Москва – Сталинград – Астрахань – Тегеран. Вылет осуществлялся с Центрального аэродрома на Ходынском поле. Предполагались кратковременные остановки в Сталинграде, а потом в Астрахани.

При посадке в самолет в Москве Квашнина перехватил один из сотрудников отдела и вручил пакет с паспортами, которые опоздали отправить с дип-почтой. Константину надлежало догнать почту в Тегеране и передать пакет для дальнейшей перевозки. Пакет был без сопроводительных документов, и его надо было перевезти через границу тайком. Как впоследствии вспоминал сам Константин Константинович, «в моей диверсионно-разведывательной практике это была первая контрабандная операция!».

К. К. Квашнин в группе советских офицеров у пирамид

Перелет Астрахань – Тегеран прошел без происшествий. Затем недельная пауза в посольстве в Тегеране в ожидании следующего перелета. Здание советского посольства знаменито тем, что там вскоре пройдет Тегеранская конференция.

Новый участок пути – Тегеран – Каир. Остановка в Каире и еще несколько дней до очередного перелета через всю Африку. Возникло первое затруднение – на юге Африки только что закончился период дождей, и наступило время появления москитов, разносчиков тропической малярии. Единственное средство защиты – обязательные предохранительные прививки. Естественно, Квашнин их не имел, а времени на проведение вакцинации на месте уже не оставалось. Хилл включил все связи и изготовил в своем ведомстве фальшивые справки о прививках, что давало право на перелет. Рискнули лететь.

Набережная Александрии

Четырехмоторный «дуглас» на несколько часов приземлился в столице Судана, городе Хартум. Следующая остановка – Канна, на севере Нигерии. Конечный пункт перелета – Лагос, столица Нигерии. Дальнейший воздушный путь вдоль всего Атлантического побережья Африки проходил на громадной летающей лодке «Каталина» с промежуточными остановками в Дакаре (Африка) и Лиссабоне (Португалия).

В Португалии Квашнина арестовали и продержали около суток – он не имел в паспорте португальской визы, – допросили, но все обошлось. Хилл вновь включил свои связи, и ситуация разрешилась. Дальше следовал конечный пункт маршрута – Саутгемптон, Англия. Поезд до Лондона – и все попали на свои места: Хилл – в штаб-квартиру службы, а Квашнин – в советское посольство.

Руководителем Квашнина в Лондоне был известный советский специалист Андрей Иванович Чичаев. Он познакомился с Квашниным еще в Москве по поручению П. А. Судоплатова, когда готовилась программа совместной выброски диверсионных групп на территорию Западной Европы (самолеты английские, диверсанты наши). Супруга Чичаева Ксения Митрофановна выполняла обязанности шифровальщика.

Надо сказать, что выбор кандидатуры Квашнина, по всей видимости, был обусловлен тем, что он обладал наиболее подходящим комплексом специальных навыков и знаний, полученных в школе Серебрянского, да к тому же имел солидное академическое образование. А еще его выделяла мягкая интеллигентность.

Семья Чичаевых приняла Квашнина как собственного сына. Свободного времени у молодого человека практически не было: он проводил свою основную работу по заключительной подготовке, инструктажу и последующему десантированию советских разведчиков на оккупированные районы Европы. Таких выбросок было восемнадцать. Кроме этого, Квашнин помогал Чичаеву в его работе с агентурой. Конечно же, эта помощь носила вспомогательный характер – Константин вывозил своего старшего товарища на конспиративные встречи, а затем в нужное время и в нужном месте встречал его. Иногда Квашнину поручалось найти в каком-либо районе города определенное лицо для передачи информации. По сути, он учился оперативной работе, находясь рядом с таким опытным разведчиком, как Чичаев. А тот умел организовывать официальные контакты в рамках союзнических договоренностей, обеспечивал контакты с правительствами в изгнании оккупированных гитлеровцами стран, да мало ли что еще – оперативная работа, как известно, никогда и нигде не заканчивается…

В конце февраля 1944 г. К. К. Квашнину поступил приказ отправиться в Югославию, в партизанский край, в советскую военную миссию при штабе И. Б. Тито в качестве советника по диверсионной деятельности и офицера связи. Из цивильного джентльмена надо было срочно преобразовываться в обычного советского офицера.

Но в советской миссии в Лондоне ничего не знали ни об обстановке, ни об условиях предстоящей работы в Югославии. Немного поразмыслив, Константина решили отправить туда, представив в «полном блеске»: офицерскую форму шили на заказ. Решение было явно неудачным, что выяснилось позднее, уже в горах.

Перед дальнейшим изложением сделаем небольшое отступление:

«Смерть фашизму. Свободу народу!» – так приветствовали друг друга партизаны Югославии. В это время гитлеровские войска при поддержке усташей – местных фашистов – оккупировали все крупные города, заняли морское побережье, контролировали дороги и жестко устанавливали «новый порядок».

К. К. Квашнин на совещании в Ставке И. Б. Тито

Но гордый, по-южному темпераментный народ поднялся на борьбу за освобождение своей страны. Горы и леса стали базой для маневренной тактики боевых отрядов, а захват оружия у врага – арсеналом партизанской войны. Во главе национального движения за освобождение встал Иосип Броз Тито.

Особый размах партизанской войны отмечался в конце 1943 г., когда Красная армия начала крушить немецкие войска, изгонять их со своей территории. Наладилась регулярная помощь вооружением и специалистами из Советского Союза. Это было частью общей задачи по ускорению разгрома гитлеровской Германии.

В начале 1944 г. для связи, всесторонней помощи и координации действий к штабу Тито была прикомандирована советская военная миссия. Миссию возглавлял крупный военный специалист, генерал-лейтенант Корнеев. В состав миссии входили советники по разнообразным военным и политическим вопросам. Среди советников были, в частности, заместитель министра финансов Бодров, заместитель председателя правления Госбанка Геращенко (отец будущего председателя Центрального банка России), ряд руководителей партизанского движения и много других специалистов.

Свою военную миссию при штабе Тито создали и англичане под руководством генерала Маклина. В состав миссии в качестве офицера связи входил сын премьер-министра Великобритании – Рандольф Черчилль.

Попасть в партизанский край можно было только по воздуху. Первая группа офицеров советской военной миссии, прибывшая раньше Квашнина, для бесшумного преодоления линии фронта использовала планеры.

Пребывание в миссии было не столь утомительным и рискованным. Проводились текущие мероприятия по консолидации действий югославских партизанских отрядов, а также осуществлялась посильная помощь специальным группам, периодически прибывающим из Центра. В начале мая 1944 г. даже была проведена специальная практическая конференция для молодых руководителей партизанских соединений и вожаков молодежных объединений по совершенствованию диверсионной деятельности в отношении захватчиков и отрядов усташей.

Согласование тактических вопросов перед совещанием в Ставке И. Б. Тито

Трижды за время пребывания в миссии Квашнину довелось общаться с Иосипом Броз Тито. Во время этих встреч помимо обсуждения сугубо военных вопросов Тито говорил молодому советскому офицеру о планах восстановления и объединения послевоенной Югославии, которую он уже тогда видел свободной и цветущей. Огромное впечатление на Квашнина произвела высокая профессиональная подготовка Тито в диверсионно-разведывательных вопросах и вопросах военной тактики – сказывалась длительная практика работы по линии специальных отделов Коминтерна…

Однако германское командование также прекрасно понимало значение Тито, его штаба и военных миссий при штабе югославского лидера. Было принято решение о проведении специальной операции по устранению, а по возможности – захвату югославского руководителя и лидеров военных миссий, включая сына английского премьера. В конце войны это могло решить не только ряд тактических военных задач, но и стать разменной картой в более сложной стратегической комбинации.

Разведывательные донесения о готовящейся операции были получены за короткий срок. С мест основных стоянок надо было уходить немедленно. О точности выброски немецкого десанта можно сказать, что усилившийся ветер отнес парашютистов на полтора километра от основного лагеря, и, если бы не своевременная информация, быстрота действий югославских и иных подразделений и не отлаженная система боевого прикрытия со стороны югославских групп, бой пришлось бы вести практически внутри собственного штаба, будучи отрезанными от резервных сил еще и внешними отрядами карателей.

Как бы то ни было, но весь личный состав был быстро разбит на небольшие отряды, которые должны были горными и лесными тропами выходить из замыкающегося «мешка». Квашнин, будучи специалистом по диверсионным вопросам, вместе со своим югославским товарищем возглавил одну из групп, в которую попал и Рандольф Черчилль.

Отряды разделились, и каждый двинулся своим маршрутом, стараясь оторваться от преследователей и не попасть в заранее приготовленные засады.

Шли только по ночам, а с приходом светового дня скрывались и проводили разведку. Так продолжалось несколько дней, на протяжении которых удалось уйти в безопасный отрыв.

Но, как оказалось, германские специалисты тоже не дремали. Они сделали все, чтобы загнать группу Квашнина в «мышеловку». Уходя от прямых столкновений, группа была вынуждена скрыться в горах. Ситуация казалась патовой: с трех сторон наступали карательные отряды, а с четвертой – высился отвесный склон, подняться на который без специального снаряжения было невозможно. Разведка, проведенная вечером, принесла малоутешительные результаты: единственный способ спастись – спуститься вниз и уйти в долину.

Группа разбилась на связки и после короткого инструктажа начала опасный спуск. Константин страховал Рандольфа Черчилля, который находился под градусом. Перед самым спуском в англичанине вдруг проснулось желание… распевать песни. На замечания он не реагировал. В сложившейся ситуации это было равносильно смерти, к тому же Рандольф мог сорваться вниз, увлекая за собой Квашнина и одного из партизан, страховавших его спуск. А ведь понятно было, что руководство германских коммандос знало о нахождении в группе сына английского премьера и старалось любыми способами заполучить его. И тогда Квашнин принял единственно правильное решение – саданул Рандольфа под дых и, бесчувственного, стал спускать на веревках.

Несколько напряженных часов в полной темноте – и группа наконец оказалась внизу. Посты карателей удалось ликвидировать без особых потерь. К рассвету группа вышла в безопасный район, где ее уже ждало подкрепление.

На привале после удачно выполненного задания

Представители военных миссий распрощались перед расставанием. Протрезвевший Рандольф не держал на Константина обиду, они в последний раз пожали друг другу руки и расстались навсегда. Так советский разведчик Квашнин спас жизнь Рандольфа Черчилля, сына премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля…

Война продолжалась, и талантливый ученик Якова Серебрянского и Павла Судоплатова продолжил свой путь. После войны – руководство любимой кафедрой, созданной в прямом смысле своими руками, преподавание в ШОН, которая сейчас более известна как Академия внешней разведки, затем научная работа – все это наполняло активную жизнь «моего любимого подрывника-диверсанта», как часто любил называть Квашнина П. А. Судоплатов. Энергия и ум этого человека воплотились в тысячах студентов, адъюнктах, слушателях, аспирантах и ученых гражданских вузов, которые понесут в будущие поколения частицу той, теперь уже классической школы.

К. К. Квашнин (фотография 2005 г.)

Жизнь под грифом «совершенно секретно»…

Мы живем в непрерывном потоке сиюминутных проблем, новостей, событий, мы мчимся по жизни, порой не замечая того, что нас окружает. А ведь рядом с нами находятся люди, о которых никто не знает, в течение многих десятилетий все, чем они занимались, проходило под грифом «совершенно секретно».

У этой красивой пожилой женщины живое выразительное лицо. Она молода, несмотря на возраст. Однако вы не увидите ее на громких чествованиях ветеранов, нет на ее груди и широких полос государственных наград. Более 75 лет (!!!) она находилась в невидимом строю бойцов, решавших самые сложные задачи, направленные на укрепление нашей Родины.

Тереза Мондини родилась 10 мая 1921 г. в городе Имола, в Италии, в самой обыкновенной рабочей семье, каких много. Ее отец Мондини Торкуато (1899–1970), известный как Марио, и мать Дзакирини Нелла (1900–1994) были активными членами КП Италии. Всю свою жизнь они посвятили борьбе за социальную справедливость и улучшение жизни рабочего класса.

Отец Терезы избирался членом ЦК КП Италии. В 1930 г., в период ужесточения фашистского режима и очередного витка жесточайших репрессий против активистов рабочего движения, он вынужден был срочно покинуть Италию и иммигрировать во Францию. Терезу с матерью товарищи отца вначале спрятали, а затем, в 1932 г., переправили во Францию поездом.

Семья воссоединилась, но с 1932 по 1934 г. они жили на нелегальном положении, постоянно меняя квартиры в разных округах Парижа, стараясь разместиться там, где не требовалось прописки. Жизнь революционеров-иммигрантов была крайне тяжелой, несмотря на помощь со стороны итальянских, французских и советских товарищей.

В 1934 г. ЦК МОПР (Международная организация помощи рабочим – структурное подраздление ИККИ) предложил направить Терезу Мондини в СССР.

В Союз ее и Винку Берти, также дочь итальянских коммунистов, вез один из функционеров Коминтерна Берти Джузеппе. Он представлял девочек как своих дочерей.

Долгая и опасная дорога, сначала через Брюссель, а затем через Берлин, наконец закончилась. В Москве девочки некоторое время жили в гостинице «Люкс» (нынешняя гостиница «Центральная» на Тверской улице). Но вскоре за Терезой приехал Марабини Ансельмо, итальянский революционер-коминтерновец, тоже родом из Имолы, и забрал ее к себе.

Семья Марабини жила на Всесвятской улице, а потом переехала на 1-ю Мещанскую, где помимо уроков можно было еще и насладиться прекрасной музыкой – ведь этажом выше жил сам Эмиль Гиллельс.

С 1934 по 1940 г. Тереза Мондини воспитывалась в знаменитом 1-м Интернациональном детском доме в городе Иваново, окончила 10 классов, в 1937 г. была принята в члены ВЛКСМ, а в 1940-м вместе с советским паспортом получила и долгожданное советское гражданство. Вскоре она стала студенткой Ивановского энергетического института им. В. И. Ленина. Казалось, жизнь налаживается, но в мире дули совсем иные политические ветры, грозящие перейти в ураган.

С началом войны Тереза вместе со своими товарищами-интернационалистами была эвакуирована в Уфу. Там она попала в распоряжение Исполкома Коминтерна, направившего ее на обучение в коминтерновскую школу, располагавшуюся в здании одного из техникумов. В 1942 г. Мондини была принята кандидатом в члены ВКП (б). С 1942 по 1943 г. она проходила обучение в школе радисток. Рядом, в поселке Кушнаренково, в аналогичной школе проходили обучение Маркус (Михаил Фридрихович) Вольф, Верче Лино Альдо, первая супруга Маркуса Вольфа Эмми Штенцер, ее сестры – Эльза и Лиля – и множество других знакомых Мондини по ивановскому интернату. Многие из этих людей через несколько десятилетий станут живыми легендами спецслужб второй половины ХХ в.

Тереза Мондини, 10 мая 1941 г., г. Москва

Тереза Мондини, 10 мая 1945 г., Италия

После окончания основного курса Тереза Мондини была переправлена под Москву, где проходила новый шестимесячный курс обучения в поселке Мамонтовка. После этого еще примерно месяц она жила на конспиративной квартире ИККИ в Москве, в районе Пушкинской площади, где вместе с товарищами шлифовала детали предстоящей работы за линией фронта.

8 января 1944 г. последние уточнения прорабатывались в кабинете Георгия Димитрова, а 11 января, сразу после встречи Димитрова и Молотова, в приемную были приглашены все члены итальянской группы, готовящейся к десантированию: Бианко, Мондини и Марабини.