Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский Линдер Иосиф
У Джузеппе Марабини тоже интересная судьба. Родился он в Женеве 9 февраля 1916 г. В 1928 г. приехал вместе с родителями в СССР. С 1929 г. учился в школе ФЗУ завода «Динамо». В 1931 г. вступил в комсомол.
В 1932–1934 гг. – студент Московского авиационного техникума, в 1934 г. поступил в Машиностроительный институт на вечернее отделение и одновременно работал на заводе «Калибр» в качестве чертежника-конструктора.
С 1939 г. – инженер-технолог по кузнечно-поковочной специальности. В октябре 1941 г. вместе с заводом был эвакуирован в Челябинск. Работал инженером-технологом, а затем начальником кузнечно-штамповочного цеха. В 1943 г. направлен в Уфу в распоряжение Исполкома Коминтерна.
…Встреча происходила в здании ЦК. В личном архиве Димитрова сохранилось несколько записей о ней. Как выяснилось, Терезе надлежало выполнять роль радистки и осуществлять связь с Центром. Причем под Центром необходимо было понимать не только сугубо военные структуры, которым подчинялись интернационалисты боевых групп по линии «корреспондентов 100-го института», но и специальные структуры ЦК партии. Необходимо напомнить, что формально Коминтерн был распущен в 1943 г., но множество его закрытых подразделений с «особыми задачами» были переданы в подразделения ГРУ ГШ, НКВД, МГБ и, конечно же, в систему закрытых партийных структур.
Советские паспорта, партийные документы – вообще все, что было связано с личной и общественной жизнью людей, которым через несколько дней предстояло отправиться за линию фронта, – сдавалось. С этого момента эти люди как бы и не существовали, причем не только для противника, но и для большинства своих же товарищей по оружию.
На встрече с Димитровым подчеркивалась важность возложенной на группу задачи корректировки партизанской и разведывательно-диверсионной работы в среде итальянских патриотов, сражающихся с гитлеровскими захватчиками и итальянскими фашистами. Прозвучало и то, что возвращение, несмотря на приближающийся конец войны, будет нескорым, но, самое главное, никто в Италии, даже самые близкие люди, не должны знать, откуда прибыли Тереза и ее друзья. Каждый прекрасно знал несколько легенд, заранее подготовленных и отработанных на случай возможных детальных проверок со стороны самых разных сил.
Прощаясь, Г. Димитров и П. Тольятти (он тоже присутствовал на встрече) крепко пожали Терезе и ее товарищам руки, пожелав удачи, а лидер итальянских коммунистов выразил надежду на скорую встречу…
Группа была поднята по тревоге и 22 марта 1944 г. с аэродрома Калиновка под Винницей заброшена в Югославию в район города Петровац (Босния).
Информацию о полете подтверждают исследования подполковника в отставке, историка дальней авиации Анатолия Михайловича Сергиенко, а также воспоминание переводчика советской военной миссии в Югославии, доктора исторических наук Владимира Владимировича Зеленина, который видел Терезу в одной из групп при штабе Тито.
Экипаж самолета, доставившего группу, в которую входила Тереза Мондини, также известен: командир – Герой Советского Союза Кудряшов Константин Михайлович, штурман – Герой Советского Союза Румянцев Федор Селиверстович, второй пилот – Кусан Саденов, стрелок-радист – Д. Медведев, стрелок – И. Дерюжков.
В материалах А. М. Сергиенко этот полет описан очень подробно:
«В ночь на 22 марта состоялся очередной вылет. Он был самым удачным из всех, которые совершила Южная группа до этого. С наступлением темноты все пять бомбардировщиков взяли курс на уже знакомую точку Прекая… По всему маршруту была безоблачная погода, небо усыпано бриллиантами звезд, на земле мелькали бледно-голубые ленточки рек, серебристые пятна гор. При прохождении линии фронта отчетливо просматривалась ночная перестрелка войск.
К исходу пятого часа полета экипаж достиг района цели. Начали плавное снижение.
– Командир, вижу сигнал, вон, слева! – радостно сообщил Румянцев.
Три костра, создавая треугольник, четко обозначили место сброса…
Все экипажи Южной группы в эту ночь задание выполнили. Они доставили 28 мешков весом 3640 килограммов. Вскоре пришло сообщение из Югославии: весь груз найден и пошел в дело.
Особое задание в этом вылете выполнил экипаж Константина Кудряшова. Необходимо было сбросить четырех „пассажиров“ – троих мужчин и одну женщину.
Их привез Э. Кац. Он был одет в черный костюм и летную куртку. На голове – черного цвета фетровая шляпа. Обращаясь к командиру корабля, сказал:
– Надо сбросить поточнее. Люди очень ответственные.
Разместили их так: одного у стрелков (грек, десантируемый вместе с итальянской группой. – Примеч. авт.), а троих в навигаторской кабине (группа итальянцев. – Примеч. авт.). Взлетели, легли на курс. Маршрут уже привычный – на Югославию. Басовито гудят моторы. Каждый занимается своим делом. Штурман склонился над картой, еще и еще раз продумывая детали полета. Командир корабля, сбросив напряжение взлета, строго следит за курсом и высотой. Второй летчик контролирует режим работы моторов. Он в экипаже – „кочегар“. Стрелок и радист наблюдают за воздухом. Привычная работа. Из нее складывается полет бомбардировщика. Без дела только „пассажиры“. Вначале они проявляли интерес к взлету и действиям летчиков. Затем с любопытством смотрели на светящиеся приборы. Все было незнакомо и ново. Но потом интерес к самолету и членам экипажа ослабел, и „пассажиры“, поеживаясь от холода, погрузились в свои думы. А они у всех были об одном: неумолимо приближалось время прыжка – первого в жизни. О предстоящем выбросе людей думал и правый летчик. Хотя и небольшая была у Саденова практика, но он убедился, что парашютисты попадаются разные. Иным в решительный момент надо помочь. Промедление одного рассыплет всю группу или, что еще хуже, заставит делать лишний заход. Нет, с ними надо решительней! А тут еще девчонка…
Тереза Мондини, боец-радист «Отряда гарибальдийцев», 1945 г.
Кусан Саденов заприметил ее давно. Их группа прибыла дней десять назад. Летчик сообразил: раз они все время возле Каца, то, значит, это иностранцы. Вскоре удалось узнать и имя девушки – Тереза. Небольшого роста, стройная и красивая, она привлекала внимание многих. Только вот какая-то застенчивая, даже робкая. И сейчас, сидя за штурвалом, летчик изредка поглядывал на девушку, стараясь определить ее состояние. В полутемной навигаторской кабине было спокойно.
Чем дальше уходили по маршруту, тем сложнее становилась метеообстановка. Пилотировать самолет становилось все труднее и труднее. О сложности на этом этапе маршрута можно судить по следующему фрагменту из наградного листа командира корабля Константина Михайловича Кудряшова на звание Героя Советского Союза: „Над Карпатами льдом от винтов разбило стекла пилотской и штурманской кабин, разбило колпак стрелка, повредило приборы, сорвало все антенны, отказал радиокомпас“ (ЦАМО РФ, ф. 33, по. 793756, д. 25, л. 108).
Седые вершины Карпат остались уже позади. Значит, прошли первую половину пути. Впереди – все члены экипажа знали об этом хорошо – опасное место: новый немецкий аэродром в Баня-Луке. Есть у них там и локаторы. Минут через тридцать командир затребовал координаты.
– На подходе к Дунаю, – ответил штурман, – идем точно по курсу!
Кудряшов приказал стрелкам усилить наблюдение за воздухом. А еще через некоторое время команда Румянцева:
– Можно снижаться!
– Понял. Кусан, готовь гостей!
Саденов оставил штурвал, встал с сиденья, размял затекшие ноги. Поднялись и „пассажиры“.
– Ну вот, товарищи, подлетаем. – Летчик поправил парашюты, подтянул лямки. – Кто первый?
Пожилой поднял руку. (Это был командир группы Бианко. – Примеч. авт.) Саденов пристегнул карабин его парашюта к тросу. Сказав юноше, что он будет прыгать вторым, пристегнул и его карабин.
– Ну а вы – третья!
Дивчина молча кивнула. Снижение прекратилось, значит, самолет на высоте сброса. Еще несколько томительных минут.
– Приготовиться!
Саденов нагнулся и привычным движением оттянул защелку замка, крышка люка откинулась, в кабину ворвалась струя свежего, морозного воздуха, обозначился квадрат покрытой снегом земли и яркие дрожащие точечки костров. Первого „пассажира“, более грузного, Саденов посадил на пол кабины, заставил свесить ноги и по команде летчика подтолкнул в спину. Вслед за ним в считаные секунды исчез в люке парень. Проводив его взглядом и убедившись, что все нормально, Кусан выпрямился и поднял глаза на девушку. На ее лице было какое-то смятение. Нет, оно не было похоже на страх. Это было состояние человека, когда он, под влиянием нахлынувших чувств, хочет сказать что-то важное, но никак не может решиться. Девушка сделала шаг к летчику, обняла за шею и, стараясь перекричать шум моторов и ветра, выдохнула прямо в лицо:
– Если будет дочь, назови Терезой. Терезой!.. Обещай мне!
– Хорошо, сделаю! – ответил летчик уже вдогонку. „Пассажирка“ легко скользнула в люк и мгновенно исчезла под самолетом. Фал натянулся, затем ослаб: парашют раскрылся. Саденов втянул фалы, закрыл люк и доложил командиру о завершении выброса.
– Иди посмотри, как ее относит в сторону. Легкая. А вот четвертый от стрелков хорошо прыгнул».
Тереза Мондини действительно была очень легкой, и Саденов видел, как ветер стал быстро уносить ее в сторону от товарищей. Зная, чем это может обернуться на земле, пилоты, рискуя собой, сделали еще один круг над девушкой, указывая ей направление поиска своих товарищей.
…Забегая вперед, хотим отметить, что встреча Терезы с экипажем состоялась только через 40 с лишним лет, 8 мая 1988 г., в Центральном доме Советской армии, и на этой встрече выяснилось: своей младшей дочери Кусан Саденов дал имя молодой итальянской девушки, с которой свела его война далекой весной 1944 года…
Все парашютисты удачно приземлились. Благодаря помощи экипажа Тереза Мондини примерно через пять часов смогла выйти на своих товарищей и не попасть в руки карателей, которые во множестве прочесывали территорию в поисках забрасываемых в штаб Тито военных специалистов. Встречающие препроводили группу в район Дувра и разместили неподалеку от штаба Тито. Грека вскоре забрали для переброски на родину, а итальянцы на некоторое время задержались при Ставке. С самим Тито и офицерами советской миссии контактировал командир группы Бианко Винченцо.
Бианко Винчецо родился в 1898 г. в городе Турин, Италия, в рабочей семье. Член социалистической партии Италии с 1918 г. Член КП Италии с 1921 г. Член ВКП (б) с 1923 по 1928 г. (выбыл в связи с выездом на заграничную партработу). С 1928 г. вновь член КП Италии.
С 1925 по 1928 г. учился в Ленинградской военно-политической академии, по окончании был назначен командиром Красной армии. В конце 1928 г. отозван ЦК КП Италии для нелегальной работы за границей. В 1935–1936 гг. продолжал обучение в аспирантуре Международной ленинской школы в Москве. В 1936–1937 гг. был командиром 13-й Интербригады в Испании, награжден орденом Красного Знамени. С 1937 по 1940 г. работал политреферентом Главлита. С 1940 г. – представитель КП Италии при ИККИ.
Тереза и ее спутник находились почти что на нелегальном положении. И этому были свои причины. При приземлении у Терезы не раскрылся багажный парашют, на котором спускалась рация и все ее вещи. Часть вещей удалось восстановить после сильного удара о землю, но Мондини осталась без рации и, что не менее трагично, без обуви.
Сапоги ей шил сапожник, которому поручили шить сапоги и для Рандольфа Черчилля. Посмотрев на ботиночки советской девушки (в отряде югославов все должны были считать ее русской, а не итальянкой), пожилой человек, покачав головой, сказал, что сын английского премьера может и подождать. Через несколько дней прекрасная обувь для молоденькой партизанки была готова.
– Спасибо, товарищ. – Тереза радостно расцеловала небритые щеки. Сапожник был на седьмом небе от счастья.
По прихоти судьбы именно в это время там находился и другой герой нашего повествования, молодой офицер советской разведки, прикомандированный к штабу Тито, Константин Квашнин. Но им не суждено было встретиться ни тогда, ни много позднее – жесткие законы оперативной деятельности сопровождают людей определенных профессий на протяжении всей жизни.
Чинно Москателли и радистка Тереза Мондини, 1945 г.
За сутки до германского наступления и высадки десанта группа Мондини ушла в сторону Северной Италии. Передвигались бойцы только ночами, а днем отсиживались и изучали обстановку. Рисковать важнейшим заданием группа просто не имела права. Так они добрались до города Триест. Из Триеста группа переехала в Падую, где их принял Л. Альдо. Неделю группа жила в городе, восстанавливая силы, а затем была переправлена в Милан, где располагался штаб Дж. Лонго. Было принято решение отправить Терезу в местность Оззола, где была основная штаб-квартира наиболее активной группы гарибальдийцев под командованием Чинно Москателли. Там же располагалась единственная радиоточка для связи итальянских партизан с Москвой. Шифртаблица, с которой работала Тереза, размещалась в маленькой книге Шекспира. Отряд непрерывно вел боевые действия, а Мондини осуществляла радиообмен шифровками, получая распоряжения и директивы и отправляя оперативную информацию.
Вскоре Терезу попросили написать воззвание для советских военнопленных, содержащихся в близлежащих лагерях, с призывом о восстании, побеге и присоединении к отрядам гарибальдийцев. Листовка была подготовлена и силами гарибальдийской агентуры переправлена в лагеря. Вскоре в лагерях прокатилась волна восстаний и вооруженных побегов, в основном из числа советских военнослужащих. Более трехсот советских граждан, бежавших из лагерей, присоединились к отрядам гарибальдийцев и с оружием в руках продолжили борьбу с фашизмом на земле Италии, пополнив ряды партизанских отрядов…
Партизаны-гарибальдийцы, вошедшие в итальянские города раньше англо-американских войск, 1945 г.
Тереза Мондини с Чинно Москателли и командирами других партизанских отрядов на улицах одного из освобожденных итальянских городов, 1945 г.
Встреча П. Тольятти в Италии после победы, 1945 г.
Война шла к завершению, но тем ожесточеннее становилось сопротивление как германских частей, так и итальянских фашистов, прекрасно понимающих, что ждет их за совершенные массовые преступления. Горячий итальянский народ не привык прощать зло, причиненное фашистами во время режима Муссолини, и тем важнее была работа итальянских гарибальдийцев, направляемая и координируемая Москвой с помощью радиограмм, передаваемых Терезой. Неоднократно вместе с товарищами она сама участвовала в операциях, рискуя жизнью.
Наступил май 1945 г., война завершилась. Тереза вместе с руководством объединенных партизанских соединений встречала Пальмиро Тольятти на итальянской земле. Они вспоминали свое расставание в Москве и радовались, что дожили до победы.
Началось налаживание мирной жизни. Тереза вышла замуж за брата легендарного командира объединенных партизанских отрядов Чинно Москателли – Ренато Москателли, который всю войну был правой рукой и ближайшим помощником своего брата. В 1946 г. у Терезы и Ренато родился сын Нелло. Но для Терезы работа не закончилась, а перешла в новое качество. Теперь на первый план вышла легенда, которая отрабатывалась задолго до планируемых событий в коминтерновской школе. Тереза Мондини вновь стала… Терезой Мондини, когда-то вывезенной родителями во Францию. Якобы она оставалась там до окончания войны, а затем вернулась на родину.
Тереза Мондини на политическом митинге в Италии, 1945 г.
В 1948 г. Тереза переезжает в Рим, где продолжает активную работу в ЦК КП Италии. Организуя многочисленные общественные и политические мероприятия, она часто выполняет и секретные поручения, осуществляя нелегальные встречи с «гостями из Москвы» и другими товарищами. Среди тех, с кем Мондини нелегально встречалась, были и представители советского посольства. Однако на официальных мероприятиях в посольстве Тереза никогда не замечала среди дипломатических работников тех людей, с кем ей приходилось осуществлять нелегальные контакты…
Тереза Мондини продолжала работать до рождественских празднований 1960 г., пока из ЦК КПСС не поступило распоряжение о возвращении в СССР. Она вернулась на свою вторую родину через Прагу в конце марта 1961 г. и была принята высшим руководством ЦК КПСС. Мондини восстановили советское гражданство, и уже менее чем через месяц, в первых числах апреля 1961 г., она поступила на службу в Госкомитет по телевидению и радиовещанию в редакцию Иновещания.
Тереза Мондини с товарищами по оружию, 1945 г.
Вся жизнь этой хрупкой и скромной итальянской женщины была посвящена служению тем идеалам, которые воспитали в ней родители и наставники, а работа ее все время проходила под строгим грифом «совершенно секретно». Даже в наши дни большая часть ее деятельности остается под секретом. Строгие архивы теперь уже российских политических и военных спецслужб хранят полное молчание. Но тотальная конспирация имеет обратную сторону – приходится практически всю жизнь оставаться секретным сотрудником даже у себя дома. Поэтому Мондини и ряд ее товарищей в свои более чем преклонные годы даже не имеют статуса ветеранов Великой Отечественной войны, хотя их война продолжалась не четыре года, а неизмеримо дольше. Надеемся, что справедливость восторжествует, и Тереза Мондини займет достойное место в ряду уважаемых Россией людей.
P. S
Р. S. Эта аббревиатура обозначает: все, что хотелось сказать, уже сказано, а хорошо бы что-то добавить, пусть это и не имеет никакого отношения к теме. Так сказать – последнее слово…
Мне часто задают ставший уже банальным вопрос: вот если бы была возможность повторить все с самого начала, что бы вы выбрали – тревожную, тяжелую, бедную жизнь прошлого или обещанную «светлую, богатую, даже роскошную» жизнь «ближайшего будущего»? Я бы выбрал ту, которую прожил.
Я был удовлетворен работой, потому что она была нужна нашей стране, нашему народу, грядущим поколениям. Неважно, как это пытаются оценить теперь, – важно, что я сам так ощущал, верил в это и верю по сей день. Все, что имелось, создавалось и планировалось создать, было наше, а значит, и мое, и этого ощущения было вполне достаточно… Я гордился тем новым, громадным и красивым, что создавалось в стране. Разве этого недостаточно для ощущения полноты жизни? Нелегкий быт и многое другое становилось второстепенным, мелким, проходящим. Я не могу и не вправе говорить за всех, но полагаю, что мое восприятие жизни, а по существу, мировоззрение не отличается от мировоззрения большинства моих современников, от мировоззрения нашего поколения. И как бы ни старались новые строители «светлого будущего» переоценить наше прошлое время, нашу историю – ничего уже изменить они не могут.
Я не имею права говорить от чужого имени, но от себя лично могу сказать: наше поколение, поколение советских людей останется в мировой тысячелетней истории единственным, которое в огромной стране впервые попыталось осуществить мечту лучших умов человечества – по строить коммунистическое общество.
Теперь все…
Константин Константинович Квашнин(1913–2006)
P. P. S
…Злость никак не приходила. Я внутренне старался вызвать ее, но все усилия не имели никакого успеха. Голова после второй порции пятидесятилетнего рома «Монте Белла» ну никак не хотела генерировать злобные импульсы, а сердце, несмотря на старания, билось ровно и спокойно.
«Я должен, я обязан», – старался загипнотизировать я сам себя. Но все было напрасно. Гамбург не желал меня злить. Может быть, все дело в том, что я живу в этом респектабельном «Фиряресцайтен» – «Четырех временах года», где даже на омудаченных рецепционистов трудно злиться. Ну да, тупы, ну да, никчемны, но так умеют организовать сервис, что даже приступ генерированной ярости тянет на джентльменское скривление губ или, если уж снизойти, на некий уничижительный жест, от которого самому становится смешно.
Вот, дожил, даже в портовом городе никого не «секуляризовать»! То готов был давить всех как мух, невзирая на звания и возраст, а тут вдруг обаристократился. Твою маман… Ну а что? Не хрена было копаться в родословных и отыскивать свои графские корни до девятого века. Просто брал бы пример с предков, которые в период великого короля Карла, бывшего одновременно властителем Чехии и Германии, в честь которого назван знаменитый Карлов мост в Праге. Этот король был еще и императором германским под именем Карл IV. Так вот, твои предки, возведенные при нем из баронского в графское достоинство, умудрились еще получить привилегию «даровать именитым горожанам и иным достойным жителям фамилей с правом обретения фамильных и цеховых гербов». Вот пролезли так пролезли! Это ж надо себе представить, сколько золотой и серебряной монеты было вброшено в казну?! А сколько мои досточтимые графские предки оставили для своих нужд или получили от короля?! Исторические анналы об этом умалчивают…
Вот, учись, дубина стоеросовая! Одни получали графское достоинство доблестью и силой меча, а другие пополняли сундуки умом, хитростью и смекалкой. А ты все так же спишь с пистолетом, а то и с двумя под подушкой. Тоже мне, рыцарь хренов, до сих пор не можешь отойти от фамильного ремесла? Ну так хотя бы разозлись! И того не можешь! Что же с тобой сделал этот ганзейский город! Размазать кого-нибудь на Риппербане – так это тебе что муху раздавить, а вызвать бурю гнева – слабо!
Мягкая, даже ватная пелена окутывает мозг. Не хочу, и все! Разрядить «Хехлер и Кох» в физиономию – пожалуйста. А злиться – не получается. То можно сорваться из-за пустяка, а тут – ну просто само обаяние, врожденная вежливость с рабоче-крестьянским акцентом. Да, брат, это тебе не в Кремлевском Дворце съездов бутерброды с черной икрой в спецбуфете лопать.
Янтарный ром, начавший созревать еще до Отечественной войны, приятно обжигает кончик языка и, ароматным букетом окутав небо, мягко растворяется где-то в глубинах. Почти как директива Иосифа Сталина о провокациях. Все знают, что война вот-вот начнется, но на провокации противной стороны поддаваться себе дороже – ведь так решено там, наверху…
Большой пузатый бокал граммов эдак на двести стоит передо мной на маленьком столике из красного дерева. А на дне этого куска хрусталя – произведение искусства ямайских виноделов, которые приготовили ром и дали ему выдержаться почти полвека. Вот как! Я с особым чувством раскручиваю бокал, и золотистая жидкость оставляет на его стенках особый маслянистый рисунок, неповторимый дурманящий аромат щекочет нос. Маленький глоток – кончик языка прижимается к верхнему нёбу, и я ощущаю всю полноту, всю гамму букета, спрятанного в живительном напитке, впитавшем в себя жаркое солнце, тростниковую сладость и искусство мастера.
Бумага ложится на красную, инкрустированную узорами поверхность стола. Текст я давно знаю наизусть, он для меня ничего не значит. Просто теперь я могу действовать! Сковывающая ватность исчезла, мышцы опять в тонусе, движения становятся уверенными и агрессивными. Углы привычных обводок и тяжесть стальных стволов больше не раздражают, скорее волнуют привычными ощущениями. Рука натренированно ложится на ортопедическую рукоятку.
Вот и все! Впереди привычно непредсказуемая работа, и гарантированный результат ее я знаю наперед… Вопрос только в цене…