Там, где живет мечта Селин Вадим

Глава 7. Взаимовыгодное предложение

Вечером папа возвращался с работы и забрал меня с рынка.

Пока мы ехали домой, я рисовала в блокноте платье, которому дала название «Молоко на асфальте».

Я находилась в удрученном состоянии. Яркая весна казалась мрачной и недружелюбной.

Ну почему, почему я родилась в деревне? Ну почему они родились в городе, а я в какой-то Затеряевке? Ну почему я не городская? Эта деревня всю жизнь мне испортила! Надо мной посмеялась Вика! Надо мной посмеялся Саша! А если бы я была городской, все было бы нормально! Я была бы такая, как все! Вика не посмела бы дразнить меня деревней и не сказала бы, что мне нужно не эскизы рисовать, а учиться сажать кабачки.

Но теперь все изменилось. Теперь я другая! Вот честно – с этого самого момента, с этой самой секунды я обязательно стану городской! Я не хочу больше подходить к коровам!

…Мы с родителями пили чай на кухне. Папа читал газету.

– Завтра с утра уезжаю в командировку, – пробормотал он, не отрываясь от газеты. – Обещали хорошо заплатить. И на кредит отложим, и что-нибудь останется.

– Я рада, Валера, – улыбнулась мама. – У Шуры в следующем месяце выпускной, нужно сдавать на столы.

Со двора послышалось мычание:

– Му-у!

– Зорька пить хочет, – сказал папа.

«Эта Зорька все мне испортила, – подумала я. – Зачем мы только ее купили! Оставалась бы на ферме, и всем было бы хорошо!»

– Му-у! Му-у! – снова промычала корова.

Я даже не шелохнулась.

– Му-у! Му-у! Му-у!

Папа поднял глаза от газеты и выразительно на меня посмотрел.

Я сделала вид, что ничего не понимаю. Сидела и спокойно пила чай.

– Ладно, сам схожу, – вздохнул папа. Со слипающимися от усталости глазами он отложил газету, встал из-за стола и направился к выходу.

– Валера, подожди, ты устал, я сама напою, – сказала мама и поднялась.

Я посмотрела на маму. После утренней торговли на рынке и рабочего дня в библиотеке она тоже еле стояла на ногах.

«Бедные родители, устали после работы, а теперь идут корову поить…» – сочувствующе думала я и кусала губы.

Точно так же изнутри меня грызла совесть.

И мое сердце не выдержало.

– Сидите! Я сама все сделаю! – закричала я и пулей выскочила на улицу.

Взяла ведро, набрала из колонки воды и направилась в коровник.

При виде меня Зорька радостно замычала. Я раздраженно поставила перед ней ведро, вокруг расплескалась вода.

– Пей давай! – сурово сказала я.

Зорька стала шумно, с причмокиваниями, пить воду, очень быстро опустошила емкость, благодарно, с любовью на меня посмотрела и снова замычала.

«Еще хочет, – недовольно подумала я. – Вот не буду ее поить! Чем больше она будет пить, тем больше будет давать молока, и тем больше мне придется стоять на рынке! А я не хочу туда ходить!»

– Му-у, – жалобно промычала Зорька и заглянула мне в глаза.

– Ладно, сейчас! Хватит мычать, надоела! – резко сказала я и принесла еще воды. Она выпила до половины ведра и с довольной мордой отошла.

Обычно перед тем, как уйти из коровника, я говорила Зорьке что-нибудь ласковое, чесала за ушком, подсыпала на пол свежих опилок, но сейчас она жутко меня раздражала, и я просто видеть ее не могла.

Поэтому перед уходом я даже не посмотрела в ее сторону. Сердито взяла ведро и направилась к выходу. Меня распирала злость и к корове, и ко всей ситуации.

«Это корова во всем виновата! Это все из-за нее!» – возмутилась я и взялась за ручку двери. И тут я будто очнулась. Со мной что-то произошло. В хлеву была полная тишина. Слышалось тяжелое дыхание коровы. Я стояла к ней спиной и не видела ее, но почему-то мне казалось, что она грустит.

Да, она грустит. Из-за меня. Из-за того, что я выплеснула на нее всю свою ненависть.

Перед глазами помутнело, и по моей щеке покатилась слеза. Внутри души словно растаяла ледяная глыба ненависти, которая появилась после удара мячом по бутылке.

«Какая же я гадкая!.. – с искренним чувством подумала я. – Бедная корова ни в чем не виновата, а я на нее срываюсь! Ругаю ее за то, что она хочет пить! Обвиняю ее в том, что из-за нее надо мной посмеялись! Недовольна тем, что она дает много молока! Какая же я подлая! Да как вообще можно так думать?! Да если бы не Зорька, мы бы еле сводили концы с концами! Она наша кормилица! Наша умница и наше любимое золотко! Зоренька, наша девочка, наше солнышко, она изо всех сил старается давать нам молоко, а я на нее злюсь! Какая ж я бесстыжая! Какая неблагодарная!»

Я убрала ладонь с металлической дверной ручки и медленно повернулась к Зорьке.

Она печально смотрела мне в след. А когда я повернулась, она подняла глаза и грустно посмотрела прямо мне в глаза.

– Заинька ты моя… Маленькая… – сказала я и крепко обняла ее за шею.

Мне было очень стыдно перед коровой.

– Прости меня, пожалуйста! Прости! Зорька, миленькая, как же я рада, что ты у нас есть! Как же я рада, что ты даешь нам молоко! Пожалуйста, не обижайся на меня, ладно? Я очень тебя люблю, правда! Прости, прости меня, пожалуйста!

И вдруг Зорька сделала то, чего не делала еще ни разу в жизни.

Она лизнула меня по щеке своим огромным шершавым языком!

Я замерла от неожиданности.

А потом в груди разлилось тепло, чувство любви и благодарности к Зорьке.

– Спасибо тебе, спасибо! Значит, ты меня простила!

Если бы вы знали, какая возникла легкость на душе!

А потом я почувствовала, что во мне резко что-то изменилось. До этого момента в голове был страшный сумбур, но теперь туман рассеялся, и сейчас, стоя в обнимку с коровой, я отчетливо увидела всю ситуацию.

Я переживаю из-за того, что Саша посмеялся, что я из деревни, и разгромил мой прилавок. Переживаю из-за того, что Вика украла мои идеи и сказала, что я деревенская. Из-за них я возненавидела Затеряевку и стала возмущаться, что у нас есть корова. Из-за них я решила стать городской.

Но теперь меня как будто развернуло на сто восемьдесят градусов.

Я переживаю из-за того, что у меня не состоялась с ними дружба, но сейчас неожиданно поняла: а зачем мне нужна дружба с людьми, которые надо мной смеются? Зачем нужна подруга, которая смеется над моим деревенским происхождением? Зачем нужен друг, который смеется над тем, что я торгую на рынке?

Да незачем!

Дружба – это когда люди друг друга понимают, понимают все, что происходит в жизни другого человека, поддерживают и подставляют свое плечо, когда другу тяжело. А если Саша надо мной смеется, разве можно назвать это дружбой? По-моему, нет.

Ну и зачем мне тогда переживать?

Да, я деревенская! Да, я выросла в Затеряевке! Да, у нас есть корова! Да, я ее дою и убираю за ней навоз! Да! Да! Да, и еще раз да! И мне за это не стыдно! А еще я люблю свою деревню! Люблю красивый пруд, акациевую рощу, пшеничные поля! Да, сейчас уже не живу в деревне, но я не хочу от нее отрекаться. Я деревенская, вышла из деревни, и мне за это не стыдно! Я хотела стать такими, как городские, но теперь понимаю, что это глупо! Человек должен ценить то, что он имеет. То, что ему дано. Человек должен любить свои корни. Нет разницы, где он родился – в горном ауле, в деревне или в столице. Самое главное, это какой человек внутри. Можно быть деревенским и иметь доброе сердце, а можно быть городским и вести себя подло. Вот Вика с Сашей. Оба городские, Саша к тому же часто ездит за границу со своим футбольным клубом, но какой в этом толк, если они смеются над другими? Отныне я никогда не буду жалеть, что родилась в деревне! Я люблю деревню! И люблю свою семью! Самое ценное для меня – это семья, и я всеми силами буду помогать родителям погашать кредит, буду торговать на рынке хоть круглыми сутками, а если кому-то кажется смешным, что я деревенская, то нам с таким человеком просто не по пути!

В мыслях просветлело. До этого момента надо мной словно висела черная туча, но сейчас она полностью рассеялась, я будто протрезвела, и Саша стал мне абсолютно безразличен. Если раньше при одной мысли о нем у меня земля уходила из-под ног, то сейчас он не вызывал совершенно никаких эмоций. Мне стало абсолютно все равно. Все равно, что он надо мной посмеялся, все равно, дружим мы или нет. Если он дружит с Викой, то пусть дружит и дальше. Древнегреческий драматург и поэт Еврипид заметил: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты». Вика и Саша надо мной посмеялись. Что ж, они друг друга нашли.

На следующий день я была спокойна как никогда. На губах легкая улыбка, в сердце счастье, а все потому, что у меня есть любимая семья, корова, и это для меня главное.

Утром папа уехал во Владивосток. Трасса проходила неподалеку от дома, и когда папа проезжал в нашем районе, то остановил машину, мы с мамой подошли к дороге и попрощались с ним на целую неделю – обнялись, поцеловались и разошлись кто куда: папа завел гигантскую фуру и уехал, взяв курс на Владивосток, мама ушла на работу в библиотеку, а я отправилась в школу.

Во время уроков заметила что-то странное. Вика была какая-то не такая. Если в предыдущие дни она вела себя подчеркнуто весело и беззаботно, то сегодня стала притихшей и задумчивой, временами раздражаясь на окружающих и грубя. Потом снова успокаивалась. Потом снова раздражалась. Создавалось впечатление, будто ее тяготила какая-то серьезная проблема, и с каждой минутой Вика все сильнее и сильнее накручивалась.

После уроков я вышла из школы и направилась к воротам.

– Эй, Шура, подожди! – неожиданно услышала я Викин голос. – Ты домой? Пошли вместе, – неожиданно улыбнулась она.

Я остолбенела. Королева вела себя так, будто мы были лучшими подругами и между нами не происходило чудовищных событий последнего времени.

– Какая тебе разница, куда я иду? – спросила я.

– Мне нужно с тобой поговорить.

Честно говоря, у меня не было ни малейшего желания с ней общаться, поэтому я решительно ее обогнула и продолжила путь.

Но Вика не желала сдаваться и пошла следом.

– Я все знаю! – заявила она. – Я все про тебя знаю! Я все поняла по твоим глазам.

– Что ты поняла? Что я знаю про твое воровство? Я тебе и раньше про это говорила.

– При чем здесь это? Я сейчас говорю про тебя и про Сашу. Я прекрасно вижу, какими глазами ты на него смотришь. Он тебе нравится. Это у тебя на лбу написано. Я это уже давно поняла. Ты пряталась за остановкой возле Центра и следила за нами.

Я вспыхнула.

– Наверно, ты не заметила, но стены остановки сделаны из прозрачного поликарбоната, – пояснила Вика и не удержалась от колкости: – Когда будешь прятаться в следующий раз, то хоть смотри, куда прячешься, а то как рыба в аквариуме.

– Что ты ко мне пристала?! – остановилась я. – Мне уже надоело слушать твои гадости!

И решительно зашагала по улице.

– Нет-нет, Шур, я по другому поводу, – засеменила за мной Вика. – Я совершенно по другому поводу!

– По какому? – раздраженно бросила я.

– По поводу Саши. Я хочу помочь вам подружиться.

– Подружиться?! – изумленно остановилась я.

– Да! Честно, я сделаю все, чтобы вы были вместе.

Я молча смотрела на нее. Если бы Вика предложила мне это вчера, до случая на рынке, я бы ее на руках носила, но после того как Саша разгромил прилавок, мне даже противно про него слышать.

Наверное, Вика восприняла мои размышления как знак того, что я просто потеряла дар речи от счастья, поэтому осмелела и продолжила:

– Да, Шура, я тебе помогу! Не надо, не благодари, – скромно потупилась она. – Но… но если ты все-таки захочешь меня отблагодарить, то многого мне не надо. Ты просто дай еще один эскиз.

– Что?! Эскиз?!

– Мне нужен новый рисунок, – перестав юлить, напрямую сказала она. – И причем срочно. Желательно сегодня! Сейчас!

– Не подходи ко мне! Не приближайся ко мне никогда! – Я помчалась вперед, чтобы не стоять рядом с этим невероятно обнаглевшим человеком.

– Шура! Шура! Да подожди ты! Шура! Ирина Леонидовна сказала, что на следующее занятие, послезавтра, нужно принести еще два дополнительных эскиза! Такие сжатые сроки!.. Это комиссия попросила! А где мне их брать? Не могу же я сама их рисовать! Комиссия сразу все поймет! Если ты нарисуешь мне эскизы, то я помогу тебе встретиться с Сашей! Ну что тут такого! Помоги!

Я не могла уложить в голове то, что слышу. Я общалась с Викой целый год и даже не подозревала, какой она человек. Я была в ужасе от того, что она украла мои идеи, но теперь выясняется, что Королева может творить еще более ужасающие вещи. Она дружит с Сашей, но хочет самым натуральным образом продать его за эскиз! Хоть он и был мне уже безразличен, но все равно возмущало то, что Вика может так обращаться с людьми.

– Поверить не могу! Это уже вообще ни в какие ворота не лезет! – закричала я.

– Шура, помоги! – с чувством просила Королева, глядя на меня расстроенными зелеными глазами. – Ну помоги мне! Ты же моя подруга! Ну если все так сложилось, то помоги мне до конца! Ты конкурс не прошла, но помоги хотя бы мне его пройти!

– Да зачем он вообще тебе нужен, если ты не умеешь сама придумывать эскизы! – недоуменно сказала я.

– А вот это уже мое дело! – осадила меня Вика и, спохватившись, снова засюсюкала: – Шур, ну нарисуй! Всего лишь два малюсеньких эскиза! Ну что тебе стоит, ты же умеешь!

– Я не понимаю, ты что, готова за эскиз продать человека? Ты за эскиз готова продать дружбу с парнем?!

– Ну почему сразу «продать»? – повела плечом Вика. – Я просто предлагаю сотрудничество! В тот день, когда ты наступила на его фотку, после уроков я шла домой, и меня догнал Саша, он сказал, что я очень ему понравилась. Мы познакомились и стали общаться. Но… как тебе сказать… Он не в моем вкусе… Мне блондины нравятся, желательно с голубыми глазами, и чтобы волосы были прямые… А он… Сама видела… Брюнет, да еще и кудрявый. Нет, он, конечно, милый, но это не мое… И вот я подумала – может, помочь тебе с ним подружиться? Я же вижу, как ты на него смотришь. Шур, ты моя лучшая подруга, я очень за тебя переживаю и очень хочу, чтобы у тебя все было хорошо, – трогательно глядя на меня, произнесла одноклассница.

– Да хватит врать! Слушать противно! И никакие мы с тобой не подруги! Подруги так не поступают! Ты хочешь помочь не мне, а себе! Хочешь получить от меня новый эскиз для комиссии! Ты все тщательно продумала! Но только в одном просчиталась!

– В чем? – насторожилась она.

– Да в том, что этот твой Саша мне вообще не нужен! – отрезала я и ушла, оставив растерянную Вику посреди улицы.

Глава 8. Новая жизнь старого павильона

В скором времени я стояла за прилавком, но думала не о молоке, а о том, что сказала Вика.

Я была поражена. Получается, Саша с ней дружит, водит ее в кафе и не знает, что она настолько к нему безразлична, что готова продать его за какие-то рисунки! Впрочем, не только он в таком положении. Нашу дружбу Вика тоже променяла на них.

Вот честно, такое чувство, что это не я торгую на рынке, а Вика! Только я продаю молоко, а она людей!

А еще меня поражает, как она выбирает себе парня – чтобы был блондин, голубоглазый и желательно с прямыми волосами! Разве друзей выбирают по внешности? Разве их выбирают по цвету волос?

Молоко раскупили быстро. А может, мне так показалось, потому что я размышляла не о товаре, а о Вике. Я стала собираться домой.

– Ты посмотри, толпой идут! – послышался голос тети Нади.

Я обратила внимание, что пустующий павильон снова открылся. А я и не заметила, была вся в мыслях. Но еще больше изумилась, когда прочитала вывеску над входом: «Швейная мастерская «Лиза».

В павильон один за другим заходили люди.

– Как хорошо, мастерская под боком! – радовалась тетя Надя. – Завтра свою куртку принесу, надо молнию перешить!

Я не могла отвести глаз от павильона. Швейная мастерская – это место, где ремонтируют одежду! А может, даже и шьют новую! Это так здорово!

– Пойду, посмотрю, – сказала я тете Наде и помчалась в мастерскую.

Осторожно вошла внутрь.

В помещении располагались прикрытые занавесками примерочные, шкафы со сложенной одеждой, которая ждала своей очереди для ремонта, два стола со швейными машинами и настольными лампами, в углу мастерской стоял манекен, на отдельном столе я заметила утюг, коробки с катушками, поролон с иголками, на крючке висел пучок молний разных видов, со спинки стула свисал портновский сантиметр для снятия мерок, тихо играло радио, и в довершение ко всему на полу на смятом куске ткани уютно спал пушистый черный кот.

В очереди стояло несколько посетителей, но работница была всего одна, женщина лет тридцати – юркая, невысокая, худенькая, светловолосая и с приятным лицом. Она с трудом успевала каждому уделить внимание:

– Вам что? Брюки подшить? Идите в примерочную, сейчас подойду и отмечу длину. У вас что? Молнию перешить? Какую хотите? Железную, потайную, тракторную или обычную пластиковую? Так, а у вас что с детской курткой? А, дырка… Хотите задекорировать картинкой? Какую приделать? Вот коробка, выбирайте.

Женщина постоянно находилась в движении: у одних принимала одежду, другим выписывала квитанции, третьим, кто примерял брюки для подшивки, загибала штанину на нужную длину и закрепляла иголками.

– Если можно, мне надо подшить брюки к вечеру, – попросил клиент.

– К сегодняшнему вечеру? Мужчина, я успею только на завтра. Перед вами еще тридцать заказов. А у моей напарницы дома проблемы, я одна, ничего не успеваю.

– Завтра поздно… – озадачился мужчина.

– Ладно, постараюсь сделать сегодня, – пообещала швея, и обратилась ко мне: – Девушка! Мы временно не принимаем заказы!

– Да я просто, – смутилась я.

Постепенно посетители разошлись. Из посторонних в ателье осталась только я.

Швея подошла к двери и перевернула табличку с «Открыто» на «Закрыто».

– Я закрываюсь, – намекнула она, чтобы я вышла.

Словно в прострации я направилась к выходу.

Но я не хотела отсюда уходить!

Со мной происходило что-то странное. Я сильно волновалась, учащенно билось сердце, руки дрожали, и я понимала – мне нужно что-то сделать. Нужно что-то сказать. Мне нельзя отсюда уходить! Меня охватило чувство, будто я пришла в родной дом! Это место мое!

– Вам помочь? – вдруг брякнула я.

– Что? – не поняла швея.

– Я шить умею.

Женщина удивленно и как-то по-новому, осмысленно на меня посмотрела.

– А каким образом ты связана с шитьем?

– Я уже два года хожу на кружок дизайна и шитья. Но для меня это не просто хобби, а цель жизни. Я буду поступать на факультет дизайна.

– Хм… Интересно… Значит, ты шьешь… – задумалась она, а затем решительно покачала головой: – Нет, спасибо, извини, но я не могу доверить чужую одежду, я за нее ответственна.

Я опустила глаза и с тяжелым вздохом направилась к выходу. Этого следовало ожидать. На что я вообще рассчитывала?..

Я открыла дверь, чтобы сделать шаг на улицу, но вдруг швея крикнула:

– Подожди!

Я обернулась.

– А что ты умеешь делать? – спросила женщина.

– Могу шить одежду, начиная от разработки эскиза и заканчивая готовым изделием. Умею рисовать эскизы, работать с лекалами, делать выкройки, сметывать, подметывать, подшивать, перешивать, менять молнии…

– Неплохо, – сказала женщина и выразительно оглядела кучу одежды вокруг: – Одна я все-таки не справлюсь, а напарница выйдет только через неделю, у нее дома какие-то трудности. Меня Лиза зовут. Я хозяйка этой мастерской. А тебя как зовут?

– Шура.

– Приятно познакомиться. А это Пушок, – кивнула она на кота. – Вот что, Шура… – задумчиво проговорила Лиза. На полу стоял какой-то пакет. Она выудила из него мужские джинсы черного цвета, подогнула края, закрепила ткань портновскими булавками и протянула мне: – Подшей джинсы двойной отделочной строчкой. Длина отмечена.

– Подшить? Вы серьезно?..

– Серьезно! Я ничего не успеваю. И постарайся побыстрее, за джинсами придут через двадцать минут. Садись, – и она указала на рабочий стол, где стояла швейная машинка современной модели и располагались принадлежности для шитья.

В некоторой растерянности я подошла к столу.

– Ты хоть нарукавники с халатом сними, – заметила Лиза.

Я поняла, что стою в синих нарукавниках и в рабочем халате, в котором продаю молоко.

Я сняла вещи, села за стол и включила настольную лампу. Лиза устроилась за свой стол и занялась приделыванием картинки к детской куртке.

Все происходящее было настолько невероятным, что я не могла до конца понять, что это правда. Еще недавно стояла за прилавком, торговала молоком и думала о Вике, а сейчас сижу в ателье за швейной машинкой!

Но мне нужно спешить! Лиза дала всего двадцать минут!

Я постаралась успокоиться и вспомнить все, чему нас учили, весь свой опыт в подшивании. Я подшивала одежду и раньше – маме, папе, знакомым, но сейчас совсем другая ситуация – нужно подремонтировать джинсы совершенно незнакомого человека, который к тому же заплатил за работу. Он доверил свою одежду швее. А это совсем другая степень ответственности. Мне ни в коем случае нельзя подвести Лизу и испортить чужие джинсы!

Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и перекрестилась, чтобы у меня все получилось. Затем поправила настольную лампу под себя, выбрала из коробки катушку с нитками, предназначенными для обработки джинсовой ткани, заправила нитку в машинку, вывернула джинсы наизнанку, взяла ножницы, отрезала лишнюю длину ткани от брючин и поместила в швейную машинку первую брючину. Нажала на педаль. Машинка заработала. От шума проснулся Пушок, лениво на меня посмотрел желтыми глазами, которые на фоне черной шерсти выглядели как фонарики, и снова заснул.

Внимательно глядя на строчку, я прошила ткань. Строчка получилась идеально ровной. Все, первая штанина готова.

Я взялась за вторую и внезапно остановилась. Вспомнила, что Лиза попросила сделать не просто строчку, а двойную строчку.

Вовремя спохватившись, я произвела вторую строчку на предыдущей брючине, после этого точно так же подшила другую штанину, вывернула джинсы наизнанку, встряхнула, встала из-за машинки и подошла к столу с утюгом. На столе лежала тонкая хлопчатобумажная ткань, которую Лиза, очевидно, использует для глажки. Я сложила ткань в три слоя, положила ее на низ брючин и тщательно отутюжила подшитые края. Ну вот и все.

– Лиза, я закончила.

Она оторвалась от декорирования дыры.

– А ну покажи!

Я протянула джинсы. У меня учащенно стучало сердце. Я смотрела на нее, пытаясь понять реакцию.

И вдруг случилось то, от чего у меня ноги подкосились.

Лиза внимательно осмотрела подшитые края, и вдруг… вернула штаны обратно.

– Выброси их, – сказала она и указала на пакет, из которого изначально достала джинсы. – Там отходы лежат.

Я оцепенела.

– Как отходы?..

Я была готова упасть в обморок.

Я что, испортила джинсы?!

Лиза пристально посмотрела на меня… и неожиданно ее лицо озарила улыбка:

– Да успокойся, все прекрасно. Это была проверка.

– Какая проверка?.. – еле шевеля губами, спросила я.

– Шура, ну неужели ты думаешь, что я дала бы тебе джинсы настоящего клиента? Я дала старые испорченные джинсы, чтобы проверить, как ты умеешь работать. Ты сделала все отлично. Я бы даже сказала, профессионально. Но я видела тебя первый раз в жизни. А что, если бы ты обманула меня, что ты швея, и испортила бы вещь? Что тогда я отдала бы клиенту? Испорченные джинсы? Возмещала бы их стоимость?

Только сейчас я заметила, что джинсы старые и порваны в разных местах.

Медленно я подошла к пакету, из которого Лиза их достала, и увидела в нем обрезки ткани, отпоротые молнии и обрывки использованных ниток. Здесь лежали рабочие отходы. А я сначала не поняла, что это за пакет.

В состоянии какого-то недоумения положила туда джинсы. Джинсы, которые с таким старанием подшивала.