Опаловый соблазн Бернард Рене

Выйдя с подносом из комнаты, она плотно закрыла за собой дверь, а Дариус медленно опустился за письменный стол.

Елена была знатной леди благородного происхождения. Он понимал, что не хочет признавать, с какой именно степенью знатности, возможно, вступил в единоборство.

Может ли она быть женой недавно возвысившегося человека? Какого-нибудь самодовольного барона или сквайра, спаси, Господи!

Оставив кресло, он принялся ходить по комнате.

А что, если он барон? Здесь его логика трещит по всем швам. Словно будь ее муж каким-нибудь провинциальным джентльменом, это означало бы, что он сумеет подкупить его раненую гордость. Или что его было бы легче убедить отпустить жену, или что он менее упрям. Маленький терьер может быть грознее шотландской борзой, и он знает достаточно деревенских чинуш и университетских должностных лиц, чтобы понимать, что даже малая крупица власти может превратить людей в цепких гадюк.

Но даже гадюки имеют свою цену.

«Отшельники» уже приобрели себе одного неизвестного врага, и Дариус не оставлял без внимания тот факт, что, усложняя собственное положение, мог неумышленно добавить неприятностей всем остальным. Но он знал, что среди «Отшельников» нет человека, который не сделал бы того же самого, чтобы защитить попавшую в беду женщину, — и ни единого человека, кто посоветовал бы ему выгнать ее.

Раздвинув тяжелые шторы, он не увидел ничего, кроме собственного отражения в стекле, и оно прервало его размышления. Дариус никогда не был тщеславным человеком и никогда не видел никакой пользы от созерцания собственной внешности. Всю жизнь он был больше сосредоточен на своем внутреннем мире и способностях своего мозга, чем на чем-либо другом. Эйш Блэкуэлл за время их дружбы не раз отчитывал его за то, что он не следит за модой или забывает наслаждаться прелестями жизни.

Дариус подумал о том, каким видит его женщина.

Каким видит его Елена…

Прищурившись, он рассматривал мужчину в стекле — высокого, худого, широкого в плечах, но не слишком спортивного. Черты его лица были четкими, но Дариус посчитал их слишком резкими. Глаза, по его мнению, были непримечательными, а цвет кожи вряд ли настолько необычным, чтобы о нем говорили дамы. Дариус был бледнее, чем ему хотелось, но понимал, что должен винить только самого себя за все те дни, которые проводит в доме за книгами.

Наклонившись вперед, он прислонился горячим лбом к ледяному стеклу и закрыл глаза. Какая разница, считает ли она его очкастым троллем или Адонисом?

Он забывает о своем месте в мире.

Он не обладал родословной, которая позволила бы ему жениться даже на второй кузине обнищавшего провинциального сквайра. Он знал самое страшное о своем прошлом и еще до того, как надел свои первые длинные штаны, был вынужден жить один не только из-за мрачных отметин нищеты. Говорят, кровь скажется. Почему он задумался об этом сейчас?

Он поклялся защитить Елену, но это было слабое оправдание желания удержать ее.

Миссис Макфедден права. Он рискует проиграть больше, чем шахматную партию.

Воинственно скрестив руки, он обернулся и окинул взглядом комнату.

— Думай, Торн. Решай головоломки по очереди.

Он работал до поздней ночи, читая заметки других путешественников по Бенгалии и отрывки из местных источников, пока слова не начали плыть по страницам.

Отказавшись от дальнейших попыток, Дариус прошел к широкому дивану и погрузился в глубокий сон без сновидений, освободивший его от спутавшихся в один клубок проблемы «Отшельников» и страха за Елену.

Глава 6

Столовая внизу была приготовлена для приема, высокие позолоченные зеркала сияли отражением десятков свечей. Изабель это знала, хотя стояла в темном чулане. Из-за двери доносились приглушенные разговоры гостей и их смех. Где-то играла музыка, и она подумала, что, наверное, будут танцы.

Граф устраивал домашний прием.

Но его жена не будет присутствовать.

Он говорил всем, что она больна, и гости сочувственно вздыхали, сокрушаясь невезением молодой леди. Они надеялись познакомиться с новой хозяйкой и взглянуть на ее легендарную красоту, но бедный Ричард, по-видимому, женился на девушке со слабым здоровьем, потому что после свадьбы ее никогда не видели в обществе.

— Как жаль! — снова и снова повторялись эти слова, и Изабель старалась не закричать.

Голос Ричарда доносился снизу, и она радовалась, ведь это означало, что его нет поблизости, что он, вероятно, наслаждается своим вечером, слишком много пьет и забыл, куда отправил ее для…

— Наказания, — прошептал он позади нее, и по законам сна возникло пугающее чувство, что он рядом, что она слышит, как он смеется в столовой, но ощущает его горячее дыхание у себя на затылке.

Даже во сне она понимала, что нельзя сопротивляться мужу.

Ей не позволяли присутствовать на вечере, поскольку в то утро за завтраком она рассердила Ричарда. Она не могла вспомнить, что сделала или сказала, но он с силой наотмашь ударил ее по лицу.

Ричард почти никогда не бил ее так, чтобы кто-нибудь мог случайно заметить следы.

Но в этот раз разгневался настолько, что забыл собственное правило.

И это тоже была ее вина — так рассердить его и испортить собственную внешность перед его торжественным приемом.

Она заслужила еще одно наказание, и он запер ее в чулане верхнего коридора до тех пор, пока не решит, каким оно будет.

В темноте злой дух начал прикасаться к ней, и Изабель закричала.

Проснувшись от собственного крика, она обнаружила, что стоит на четвереньках в спутанном постельном белье, словно собиралась ползком выбраться из своего ночного кошмара. Изабель дрожала, продолжая вспоминать руки Ричарда у себя на горле, ее кожа была мокрой от пота.

А затем на пороге ее комнаты появился Дариус, держа свечу, которая освещала его красивое лицо. Он все еще был в той же одежде, что за обедом, но рубашка расстегнулась, а волосы спутались, как после сна.

— Елена! Вам нездоровится? — спросил он.

Изабель покачала головой и стянула завязки ночной рубашки, чтобы закрыть горло.

— Это был… просто сон. Все в порядке. — Ее голос охрип от стыда.

— Что ж, давайте устроим вас снова. Миссис Макфедден не проснулась, но, думаю, мы не станем беспокоить ее и справимся сами. — Дариус прошел вперед и поставил свою горящую свечу на стол у кровати. — Если надо, я отвернусь, чтобы дать вам возможность забраться обратно под одеяло. Сейчас около пяти утра, и время поспать еще есть.

Изабель улыбнулась. Он просто удивительный человек, если заботится, о ее скромности в такой час, однако ее ноги окоченели, и она была благодарна ему за доброту. Забравшись вновь под одеяло, она села, опершись на подушки.

— Я снова там, где положено, мистер Торн.

Он не двигался, и она уже собралась повторить свои слова, на случай если он не расслышал ее, но тут Дариус повернулся и быстрыми решительными движениями поправил пуховое одеяло.

— Давайте найдем что-нибудь вам на плечи. — Взяв вязаную шаль, которую миссис Макфедден оставила у спинки кровати, он накинул ее на Изабель. — Вот так.

— Из вас получится замечательная горничная, мистер Торн.

Теперь пришла его очередь улыбнуться:

— Приму к сведению. И если моя следующая работа не будет опубликована, займусь поиском места. — Перестав улыбаться, он протянул руку и тыльной стороной пальцев коснулся ее щеки. — Вы влажная и холодная на ощупь.

— Я… Дурные сны…

— Вы умрете, если подхватите простуду. Проклятие, камин погас.

— Я в порядке!

Он не стал спорить, а быстро встав с кровати, положил в маленький камин дрова и разжег огонь. Спустя всего несколько минут от очага начало распространяться веселое тепло, и Дариус переставил экраны так, чтобы направить его поток к Изабель.

— Мистер Торн…

— Ну вот, так-то лучше, — произнес он, стоя спиной к ней.

— Мистер Торн, — повторила она, более настойчиво прося его внимания.

Он обернулся, и у нее перехватило дыхание.

Ну вот, опять. Эта дрожь внутри, когда он смотрит на нее. То же самое ощущение, как тогда, когда он взял ее руку… Изабель была видна его шея и несколько соблазнительных дюймов обнаженной кожи груди с темно-каштановыми завитками волос. От него исходила притягательная мужская сила, которая смущала и возбуждала ее. И вместо того чтобы после привидевшегося кошмара испугаться его силы, Изабель потянулась к ней.

— Вы до сих пор не переоделись, мистер Торн. Вы никогда не ложитесь спать?

Подняв руку, он дотронулся до воротника куртки, как будто только что обнаружил, в каком он виде.

— Я опять заснул в библиотеке. Это еще одна моя ужасная привычка.

— Это не такой уж страшный порок. — Изабель плотнее укутала плечи мягкой шалью. — Существуют и худшие грехи.

— Существуют. — Подойдя ближе, Дариус остановился в ногах большой кровати и водил пальцами по завитушкам орнамента, вырезанного на стойках спинки. — После… Индии, когда мы вернулись в Англию, мне каждую ночь снились кошмары. Думаю, я специально выработал привычку работать по ночам до полного изнеможения, убегая от них, но это делало их только страшнее.

— Они до сих пор преследуют вас?

— Нет. — Смущенный разговором Дариус опустил голову. — Потому что я в конце концов признался в них Эйшу. Я рассказал ему о снах — и это помогло. Не знаю почему, но когда я вслух говорю о своих страхах, они теряют свою власть надомной. И если… — он снова взглянул на нее, прежде чем продолжить, — если вы когда-нибудь захотите поговорить о том, что случилось, или рассказать свои страшные сны, то я хороший слушатель.

— Я в вас не сомневаюсь. — Изабель глубоко вздохнула и задумалась, хватит ли у нее мужества произнести непроизносимое. Стыд и неловкость угрожали нахлынуть без всякой причины, но, глядя на Дариуса, Изабель помнила только, что он был невероятно заботливым, ни разу не требовал от нее ответа и не осуждал ее импульсивный побег от своих обязательств. — Не знаю, переживу ли, если вы станете плохо думать обо мне, мистер Торн.

— Что бы вы ни сказали, Елена, мое мнение о вас никогда не ухудшится. — Он робко сел на край кровати на приличном расстоянии от Изабель, но все же в пределах досягаемости. — Если только вы не собираетесь сказать мне, что цените римских философов выше представителей греческой школы — человек должен провести где-то черту.

Шутка удивила ее и сделала все более реальным.

— Произведения Марка Аврелия не имеют себе равных по здравомыслию, разве не так? — спокойно спросила она. По правде говоря, римская философия была единственным, что она могла вызвать в памяти, так как близость Дариуса парализовала ее разум.

— Марк Аврелий? — Он сделал вид, что поражен. — Но где утонченность? Он диктует ответы, тогда как Сократ задавал бы вопросы. — Он вздохнул. — Вы мастер менять темы.

— Как и вы. — Несколько секунд Изабель рассматривала свои руки, лежавшие поверх одеяла, и старалась найти в себе мужество, но оно изменило ей. — Это все так… отвратительно и… унизительно. Я не могу говорить об этом. Пожалуйста, не спрашивайте меня.

Дариус ничего не говорил, и она решилась взглянуть на него, чтобы узнать, хмурится ли он от досады. Но выражение его лица было добрым и откровенно заботливым.

— Быть может, в другой раз.

Изабель кивнула, хотя совсем не была уверена, что когда-нибудь захочет произнести что-либо из этого вслух. Даже если бы знала, как описать те ужасы, которые доставило ей замужество, или как признаться в своем самом главном страхе — страхе, что она каким-то образом заработала свои наказания неизвестным ей собственным огромным недостатком. Ричард дал ясно понять, что она ведет себя постыдно и не годится быть заслуживающей уважение женой. Он утверждал, что она вынудила его обращаться с ней жестоко, поскольку это единственное, что он мог сделать, чтобы не разочароваться в семейном счастье.

В их «лучшие» дни он смотрел на нее почти ласково, выражая сожаление, что их брак оказался таким стремительным и что она такая бесстрастная. Он иногда покупал ей подарок или разрешал верховую прогулку на Самсоне, чтобы вселить в нее надежду, будто все самое плохое позади.

Она видела много других женщин, которые прямо светились счастьем от удачного замужества. Ричард винил ее, и, слыша его обвинения по тысяче раз в день, Изабель окончательно разуверилась в себе.

Вероятно, все это ее вина.

И это делало ее побег еще более безосновательным и глупым.

А ее жалобы звучали, как хныканье ребенка.

Встав с кровати, Дариус добавил в камин еще полено.

— Ну вот, этого должно хватить до рассвета, а миссис Макфедден придет вас проведать. Я уеду по делам с первыми лучами, но надеюсь вернуться вовремя к обеду и к нашей шахматной игре.

— Вы уезжаете? — Это известие больно кольнуло ее, и у нее сжалось горло.

— Просто в город на несколько часов. Я постараюсь быстро закончить дела. Не стоит бояться, Елена. — Неуклюже поклонившись, он отошел к двери, оставив Изабель горящую свечу. — А сейчас мне нужно пойти к себе и немного поспать. Моя спальня в конце коридора, и если вам что-нибудь понадобится, я сразу же приду.

— Спасибо вам, мистер Торн.

Он с улыбкой кивнул и вышел, а Изабель, опустившись, устроилась под одеялом. Призрак мужа держал ее в страхе, пока она, глядя на пляшущий огонь, размышляла над изменениями в своей судьбе.

Лишь когда первые лучи света коснулись ее окна, Изабель наконец погрузилась в сон.

Глава 7

— Вот и вы снова! — приветствовал Дариуса мистер Эррол Крейг, когда тот вошел в магазин и серебряный колокольчик над дверью возвестил о его прибытии. — Безусловно, я очень рад вам, мистер Торн, и должен признаться, всегда с нетерпением жду ваших визитов.

«Крейг и Кавендиш» была одной из самых уважаемых фирм, торговавших драгоценностями в Эдинбурге, и славилась искусством своих огранщиков. Ее владельцы стали для Дариуса надежными агентами, когда он вдали от столичных сплетен осторожно занялся торговым бизнесом в интересах своих друзей. Кроме того, шотландские торговцы служили ему хорошим источником информации, так как большое количество сокровищ, поступавших в страну, проходило через их руки, а Дариус пытался разгадать, что такое «священные сокровища» и где англичанину искать их.

Лондон был бы самым подходящим местом для начала поиска экзотических сокровищ, но если Ост-Индская компания являлась членом уравнения, то непонятно, почему их до сих пор не нашли, когда они находились в столице у нее под носом.

Неведомый враг «Отшельников» обвинил их в присвоении священной реликвии, которую он намерен вернуть любой ценой. Но что бы это ни было, открыто их не обвиняли, а вместо этого занимались нелепой игрой в кошки-мышки с угрозами и загадочными посланиями. Дариус отмахивался от них, считая просто надоедливыми, до тех пор, пока кто-то не попытался отравить Эйша Блэкуэлла и чуть не убил его любимую жену.

Теперь нельзя было терять время.

Его друзья полагались на Дариуса, чтобы он, используя свои связи в Эдинбурге и умение решать головоломки, помог им разгадать загадку и избавиться от преследователя. К сожалению, дело продвигалось медленно, и последнее письмо Эйша из Лондона свидетельствовало о том, что он не желает больше ждать и «Отшельники» скоро предпримут решительные шаги. Эйш просил его подумать о приезде в Лондон и бросить расспросы. Блэкуэлла, очевидно, больше не заботили истинные намерения врагов, Эйш просто хотел отомстить отравителям своей жены.

Игра быстро менялась.

Но ведь это шахматы, и как можно составить успешный стратегический план, если нельзя увидеть всю доску?

— Вы очень любезны, мистер Крейг. — Дариус снял шляпу и подошел к стойке. — Я уверен, в эти дни дела идут хорошо.

— Не могу пожаловаться, мистер Торн. — На тот случай если его клиент был настроен что-то купить, торговец отодвинул в сторону черное бархатное покрывало, закрывавшее застекленную витрину. — Хотели бы приобрести что-то определенное, сэр?

Окинув взглядом выставленные вещи, Дариус вновь восхитился искусством ювелира Кавендиша. В эти дни в моде были сплетенные из полосок колье и замысловатые кулоны, требовавшие художественного вкуса и твердой руки за ювелирным станком. Он уже собрался вежливо отказаться, когда его взгляд привлекло украшение тонкой работы. На вид оно напоминало индийское: несколько слоев обработанного золота с пустыми оправами, установленными в глазках павлиньих перьев, выполненных из отполированного металла. Казалось, будто природа преобразилась и даже стала лучше благодаря искусству ювелира, и Дариус подумал, нет ли здесь какого-то обмана.

Быть может, ювелир просто окунул перья в расплавленное золото? Их элементы слишком тонки, чтобы быть сделанными вручную. Черт, в этих глазках на перьях можно видеть каждую ворсинку…

В оправах не было камней, колье ожидало покупателя и его пожеланий.

Боже мой! Елена была бы великолепна в этом колье со вставленными белыми опалами, которые подойдут к ее глазам.

— У вас хорошее зрение, мистер Торн. — Мистер Крейг достал колье из футляра и положил его на теперь расправленный черный бархат. — Однако я не так глуп, чтобы пытаться продать вам для него какие-нибудь камушки.

Дариус улыбнулся. Когда его друзьям потребовались деньги, он продал несколько камней «Отшельников» в Эдинбурге, заключив с торговцами выгодные сделки. За это ювелиры с удовольствием имели с ним дело и всегда стремились узнать, есть ли у него что-нибудь еще для продажи. Он взял в руки колье, ожидая, что оно будет таким же легким, как перья, которые оно изображало, но, почувствовав вес холодного металла, открыл рот от удивления.

— Откуда оно у вас?

— От иностранного джентльмена. Подозреваю, игорные долги заставили его спустить несколько фамильных ценностей. Кроме этого, ничего не могу сказать.

— Даже не скажете мне, какие камни были вставлены изначально? — спросил Дариус.

— Можете себе представить, дурацкие стекляшки! — пожав плечами, улыбнулся мистер Крейг. — Я вытащил их, мистер Торн. Я не могу держать в своем магазине вещи, не соответствующие моим стандартам, и подвергать риску свою репутацию огранщика, если кто-то по ошибке подумает, будто я выдаю их за драгоценные.

— Вы честный человек.

— И сентиментальный. Более практичный человек переплавил бы это колье ради золота, но у меня не поднялась рука. И мистер Кавендиш сказал, что он не смог бы воспроизвести его, даже если бы постарался… Однако оно не продается, — вздохнул мистер Крейг.

— Не вызывает интереса? — слегка удивился Дариус.

— Думаю, слишком эффектно для здешних мест, сэр. И могу сказать, покупателей отпугивает стоимость установки камней. — Мистер Крейг замолчал и с надеждой посмотрел на Дариуса. — Требуется немного фантазии, верно?

Дариус рассмеялся. Он был не в том положении, чтобы покупать ювелирные украшения. И все же если удовольствие от возможности осыпать женщин дорогими подарками имело свою привлекательность, то в его мыслях теперь существовала только одна женщина. Прошедшей ночью он чувствовал себя нескладным болваном, старающимся сделать все возможное, чтобы успокоить ее и при этом до нее не дотронуться. Он возился с камином и болтал без умолку о пустяках, потому что у него горели ладони от желания погладить ее по щекам и прогнать страх, еще туманивший ей глаза. Когда она разбудила его, он видел ее во сне, и характер его сновидений не имел ничего общего с вежливой сдержанностью и джентльменским поведением.

Она напоминала ртуть у него в руках, одновременно мягкая, теплая, податливая — и бесстрашная, дерзкая, какой должна быть Белая Королева, одержавшая полную победу.

Все закончилось тем, что он что-то пробормотал, а потом стоял за дверью ее комнаты, прислонившись к стене. Ждал, чтобы к нему вернулось самообладание и его кровь остыла, и удивлялся тому, как легко человек забывает свое место и начинает мечтать о женщине, которая не для него.

— …не правда ли? — говорил мистер Крейг.

— Простите, я на мгновение задумался. — Дариус мысленно встряхнулся, недовольный собственной несобранностью. — О чем вы говорили?

— О колье. Оно заинтересовало вас, не правда ли?

— Возможно. Иностранный джентльмен. Говорите, это фамильная драгоценность? Можете сказать, в каком районе Индии они проживали? — Держа в руках колье, Дариус перевернул его, надеясь найти клеймо мастера или эмблему, но там ничего не оказалось.

— Я не спросил, — покачал головой мистер Крейг. — Он, конечно, убедил меня, что это талисман, но, как мы с вами часто говорим, какое изделие из той части света не талисман, если верить продавцу?

— Талисман? — Дариус оторвал взгляд от колье. — Какой?

— Он каким-то образом отражает внутренний мир, — охотно отозвался Эррол, заложив руки за спину. — Обещание продавца, которое мы в «Крейг и Кавендиш» не гарантируем, звучало так: если его будет носить дама с добрым характером, ее внешность будет отражать красоту ее души. Но если самовлюбленная, никчемная женщина сделает попытку надеть его, она будет выглядеть глупой, и мир увидит ее безобразную душу.

— И оно не продано?! — сдержанно пошутил Дариус.

— Трусы! — в свою очередь, рассмеялся Эррол. — Не могу понять, почему так…

Дариус неохотно вернул колье. Он слишком хорошо знал общественные правила, запрещающие покупать колье замужним женщинам.

— Я знаю очень достойную леди, но, возможно, в другой раз, мистер Крейг. Я подумаю об этом.

— Тогда что-нибудь еще?

Дариус кивнул:

— Мои поиски продолжаются. Вы слышали что-нибудь новое о том, что мы обсуждали?

— Больше ничего, — покачал головой Эррол. — Но всегда находится покупатель необычных иноземных драгоценностей, хотя, — мистер Крейг сделал паузу, чтобы убрать золотого павлина обратно в футляр, — и не так быстро, как хотелось бы.

— Все, что мне известно о священных сокровищах, заставляет меня думать, что это будет некая безделушка. — Дариус посмотрел на колье. — Вещь, которую можно надеть на себя и которую легко перевозить. Я только боюсь, что не все владельцы ювелирных мастерских так же сентиментальны, как вы, мистер Крейг. Если они переплавили…

— Тогда этот слиток уже в тайнике какого-то богача, сэр, или его уже превратили в сотню брошей и колец. Ювелир, который позволяет себе что-нибудь уничтожить, ничего не стоит. — Эррол нахмурился, но затем просветлел, вновь проявив врожденный оптимизм. — Однако я не слышал никаких упоминаний о святынях, и, насколько мне известно, вы единственный, кто интересуется такими вещами. Я возьму себе на заметку и буду прислушиваться ко всему необычному, и если кто-то обратится с таким вопросом, мы осторожно предупредим вас, сэр.

— Благодарю вас, мистер Крейг.

— Могу я уговорить вас поделиться еще камушками? Тот последний… — Эррол вздохнул с видом влюбленного. — Ах, это просто восторг! Я думал, что увижу просто красивый камень, однако тот опал заставил даже бесчувственного мистера Кавендиша воскликнуть, что он полон огня… А размер! С яйцо малиновки! Он был продан через три дня после того, как мой напарник выставил его в витрине, и, если позволите сказать, успокоил мои тревоги по поводу его старости.

Продавая камни для своих друзей, Дариус осмотрительно не пользовался услугами только одного продавца. В результате мистер Крейг знал его по опалам, тогда как другие торговцы спрашивали у него иные драгоценности. Но всех их он почти каждую неделю просил следить, не обратится ли к ним кто-нибудь в поисках священного сокровища из Индии.

Это была слабая надежда.

И все же она существовала.

— Рад это слышать. Позвольте мне принести вам кое-что еще в следующий раз, и посмотрим, сможем ли мы увеличить ваши накопления. — Дариус отошел от стойки. — Но должен предупредить вас, мистер Крейг…

— Предупредить? — Мистер Крейг выпрямился.

— Мой запас маленьких опалов, таких, как тот, что вы купили, ограничен. Но я что-нибудь придумаю.

Дариус поклонился, повернулся, намеренно оставив позади счастливо лопочущего и суетящегося Эррола Крейга, и, выйдя из магазина, увидел Хеймиша, который ожидал его у экипажа.

— Сегодня повезло? — поинтересовался Хеймиш, открывая для него дверцу.

— Пока нет. — Дариус поднялся в экипаж и уселся возле свертков со всякой всячиной и готовой одеждой, которую они в это утро купили для Елены. — Возможно, Блэкуэлл прав, и, возможно, я зря трачу время.

— Что бы это ни было — это, конечно, не мое дело, — но моя мама всегда говорила, что терпеливый и настойчивый рыбак сыт, а те, что сердятся и жалуются, ходят голодными. — Коснувшись полей шляпы, Хеймиш закрыл дверцу, оставив Дариуса переваривать пословицу.

Внезапно он выпрямился, словно его ударили.

— Сердиться и жаловаться… ходить голодным. Черт побери, это великолепно!

Если поведение негодяя, который преследует их ради вознаграждения, можно как-то охарактеризовать, то он скорее сердится. Черт, ведь именно его нетерпение доставило им больше головной боли, чем что-либо другое! Если бы он был хладнокровным тактиком, к этому моменту все, вероятно, было бы закончено.

А это означает, что он ищет сокровище не здесь!

Торговцы сообщили бы о святыне, если бы он… Ему не хватает хитрости. Он из тех, которые, если понадобится, просто действуют силой, а единственные, на кого он действует силой, — это «Отшельники».

А это означает, что он ищет желаемое не где-то, а у них в карманах. И только они одни продолжают искать сокровище в других местах, так как не убеждены, что у них самих есть что-то священное.

Как он мог прозевать такое?

— Все, что требуется от меня, — это определить, что же это такое. И я могу прекратить тратить силы, разыскивая его на рынках, — вслух сказал Дариус.

— В чем дело? — Хеймиш откинул маленькое деревянное окошко, разделявшее их. — К следующему как обычно?

— Нет. Благодаря мудрости вашей матушки мы закончили, мистер Макквин. — Дариус откинулся на спинку сиденья с видом абсолютно довольного человека. — Едем домой!

Угнетенная пустотой и тишиной в доме Изабель отправилась проведать Самсона, и, когда он прижался мягкой мордой к ее щеке, спутав ей волосы, она вздохнула и, закрыв глаза, наслаждалась нежным, успокаивающим прикосновением жеребца. Изабель пыталась читать в библиотеке, но обнаружила, что ей не хватает присутствия мистера Торна, а потом ее отвлекли шахматные фигуры и вид его импровизированной кровати у стены. Бархатная подушка еще хранила отпечаток его головы, и Изабель убежала из комнаты, прежде чем волна тревожного тепла захлестнула ее мысли. Ее тело предавало ее и вело себя непристойно, словно какая-то незнакомая часть ее существа уцепилась за тайные сны, которые ее бодрствующий мозг не признавал.

Почему? Почему при мысли о нем, спящем там, у нее возникает боль в груди от желания увидеть его и — что еще ужаснее — прикоснуться к нему?

Дариус сделал все, чтобы оставаться джентльменом по отношению к ней, а Изабель просто сердилась на то, каких огромных усилий стоило ей в эти дни изображать из себя леди.

Она сорвалась с поводка в первый раз за несколько месяцев — возможно, за всю свою жизнь. Похоже, ее решение убежать на свободу начинает превращаться в злую шутку над ее лучшими намерениями.

Самсон тихо заржал, словно выражая недовольство тем, что мысли хозяйки заняты каким-то другим мужчиной.

Жеребец стал подарком отца на ее шестнадцатилетие. Изабель достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять несколько истин. Во-первых, Самсон не обычный степенный пони, которого дарят дочери, — и неодобрительное выражение на лице матери подтвердило это. Во-вторых, причиной, по которой отец совершил такую покупку, являлась исключительно его любовь к лошадям, скачкам и азартным играм, а совсем не его запоздалая радость по поводу рождения дочери — последнее было совершенно очевидно.

Самсон принадлежал ей. Она и так была помешана на лошадях, как большинство девушек ее возраста, но это оказалась любовь с первой скачки. Она напевала ему на ухо и плакала от счастья у него на шее, а Самсон принимал ее обожание до последней унции и отвечал на него на свой лад. Он не подпускал к себе других наездников и доставлял такие неприятности, что ее отец посчитал его своей неудачей и полностью определил ему жалкую роль лошади леди.

— Мой храбрый красавец, — вполголоса приговаривала Изабель. — Я поблагодарила тебя, дорогой? За то, что увез меня? Я не сделала этого, милый?

Самсон фыркнул и кивнул головой, как будто поощрял ее и дальше восхвалять его героизм.

— Ах, паршивец! — засмеялась Изабель.

— То, как вы разговариваете с этим зверем… — прервала ее миссис Макфедден от широкой входной двери в конюшню. — Впрочем, думаю, все в порядке до тех пор, пока он не отвечает.

— Мне часто кажется, будто он отвечает. — Изабель неохотно отступила назад, покраснев оттого, что ее застали врасплох.

— Я хотела найти вас, пока мужчин нет. Хочу сказать, что это хорошая возможность принять горячую ванну, если желаете. — Экономка обхватила себя руками, ежась от холода. — У меня в кладовой рядом с кухней есть замечательная медная ванна, и она полностью готова для вас.

— Миссис Макфедден, ванна! — Изабель подивилась заботливости экономки.

— Ну, я не шесть молоденьких девушек, чтобы десять раз бегать вверх по лестнице с ведрами горячей воды! На этот случай вполне подойдет и кухня. — Она говорила резким тоном, но Изабель уже достаточно знала ее, чтобы уловить легкое беспокойство в глазах экономки.

— Это замечательно, миссис Макфедден, вы очень внимательны. Я люблю принимать ванну. — Погладив Самсона по шее, она оставила его и вслед за пожилой женщиной направилась к дому. — Спасибо вам!

— Ну, это пустяки, — пожала плечами миссис Макфедден. — А еще я хочу сказать, что сегодня рано утром забегала моя племянница с маслом от моей сестры, и в деревне нет никаких разговоров, мадам. Ни единой новой темы.

— Но как вы это узнали? Я хочу сказать, — аккуратно уточнила Изабель свой вопрос, — не спрашивая ее обо мне?

— Не беспокойтесь! Я просто спросила, есть ли какие-нибудь новости. Поверьте, деревня такая маленькая, что и кошка не может окотиться, не вызвав интереса. Если бы ваше… Если бы кто-нибудь спрашивал о похожей на вас леди, слова вылетели бы у нее изо рта еще до того, как я вытащила кувшин из ее корзины.

Для Изабель было большим облегчением узнать это, и все же… Она была уверена, что постепенно агенты ее мужа расширят круг поисков и, возможно, как раз в этот момент наткнулись на фермера, который мог видеть ее бешеную скачку по его полям, иди на случайного прохожего, обратившего внимание на необыкновенную красоту и огромные размеры Самсона.

Потопав, чтобы отряхнуть грязь с обуви, женщины переступили порог задней двери и вошли в крошечную кухню миссис Макфедден. Занавесь на двери в кладовую была поднята, и Изабель довольно вздохнула при виде клубов пара, поднимавшихся от большой медной ванны, которую экономка обложила парусиной, чтобы создать Изабель больше комфорта.

— Ну вот, — миссис Макфедден взяла у нее пальто и шарф, — здесь на перекладине есть крючок для одежды. Можете не спешить. — Опустив самодельную занавесь, миссис Макфедден вернулась к своим делам на кухне по другую ее сторону.

Звук кухонной возни успокоил Изабель, и она принялась быстро раздеваться. Немного замерзнув, несмотря на горящую чугунную печку миссис Макфедден, Изабель осторожно забралась в приятное тепло ванны и, держась за борта, закрыла глаза и медленно скользнула в воду.

Прикосновение горячей воды к коже вызвало одновременно и удовольствие, и боль, но скованность в спине уменьшилась, и Изабель протяжно выдохнула от облегчения. Несколько минуту Изабель ушло на то, чтобы подсчитать отметины, которые она могла увидеть на плечах и предплечьях, и, изогнувшись, чтобы рассмотреть самые страшные из них, она поморщилась.

— Я забыла положить мыло! — раздался голос миссис Макфедден по другую сторону занавеси. — Смотрите, я сейчас войду с ним, если не возражаете.

— Д-да, конечно. — Изабель в смущении подтянула к себе колени.

— Вот. — Женщина протянула ей кусок мыла цвета темного меда. — Мыло не такое нежное, как то, к которому вы, наверное, привыкли.

Взяв кусок у нее из руки, Изабель с любопытством понюхала его.

— Оно коричное!

— Я делаю его для профессора и не задумываюсь об утонченности.

— Я люблю запах корицы.

— Если позволите, могу сказать, ваша спина выглядит лучше, — немного резким голосом произнесла миссис Макфедден и демонстративно уставилась в потолок, чтобы не смущать Изабель. — Хотя все еще разноцветная, как радуга. Как бы вы ни получили эти…

— Уже почти не болит.

Между женщинами возникло натянутое молчание, и Изабель принялась намыливать руки.

— Я оставляю вас. — Миссис Макфедден снова ушла, а Изабель погрузилась в ванну так, что над водой виднелся только кончик ее носа.

Изабель оставалась в ванне как могла долго — очень долго после того, как закончила мыться. Тепло манило ее задержаться еще, и к тому же она чувствовала неловкость из-за неспособности поделиться своей историей в ответ на намеки экономки. Для миссис Макфедден было вполне естественно спросить, но Изабель еще не знала, что сказать. Сегодня она чувствовала себя малодушной и неуверенной в себе. Дариус говорил о ее храбрости, но в тишине и спокойствии дома эту храбрость было трудно разглядеть.

Изабель закрыла глаза, и к ней вернулось воспоминание об уроке шахматной игры.

«Королева — самая сильная фигура на доске».

Когда он сказан; это, она поверила. Царство силы и свободы раскрылось перед ней, когда Дариус сел за маленький стол напротив нее, такой же возбуждающий, каким было прикосновение, когда она пожимала ему руку.

Она не была настолько бессовестна, чтобы флиртовать, и вполне осознавала характер своего положения.

Она замужняя женщина.

Но окутанная запахом корицы Изабель почувствовала, как быстрее забилось сердце при мысли о том, что его кожа хранит тот же запах, что и ее собственная, и что при каждом вздохе она вполне реально и очень интимно будет связана с Дариусом. На один короткий миг у нее в воображении промелькнуло воспоминание о том, как Дариус в расстегнутой рубашке оказался ночью в ее спальне, и Изабель задумалась, какой была бы ее жизнь, если бы он стал единственным, кто имел право касаться ее.

Снова погрузившись в воду, она скребла ступни и пятки, стараясь не обращать внимания на мятежные и причудливые повороты своих мыслей. Целая жизнь покорного послушания и строгого соблюдения всех правил и ограничений, постоянно накладываемых на нее, — это не то, что женщина может легко оставить позади.

Кроме того, она уже шагнула так далеко за все границы, что, возможно, больше нет надежды на какую бы то ни было жизнь. Ричард поклялся выдвинуть против нее обвинения и скомпрометировать ее, прежде чем согласиться на развод. Он тысячу раз говорил, что скорее даст ей умереть, чем откажется хотя бы от фартинга ее приданого или будет публично унижен скандалом.

Отступать некуда.

Мистер Торн уже ступил на опасную дорогу.

Было бы унизительно, если бы он узнал, что она отплатила за его великодушие низменными плотскими мыслями… о нем.

Изабель быстро закончила купание и, прежде чем выйти из ванны и вытереться, сполоснула длинные волосы и закрепила их на макушке в свободный пучок. Покидать теплую воду ради прохладного воздуха кладовой было целым испытанием, но Изабель твердо решила не отрывать миссис Макфедден от ее работы на кухне и справиться самой.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Луна и планеты постоянно воздействуют на нашу жизнь. Это воздействие неизбежно, и оно может быть как...
Заболевания щитовидной железы – одни из самых распространенных в России недугов. Плохая экология, «н...
Насилие и его последствия – одна из самых трудных для разрешения проблем. Здесь зачастую просто необ...
Лууле Виилма – врач акушер-гинеколог. После 23-летней блистательной практики в этой профессии она об...
Пилинг – «очистка, ошкуривание, отскабливание». Это один из самых популярных и эффективных способов ...
Алина Иванникова удачно выходит замуж и, став госпожой Дюбери, остается в Бельгии. Забыть о беспросв...