Опаловый соблазн Бернард Рене

— Простите меня, мистер Макквин! — попросила Елена, отчаянно дрожащими руками протягивая ему холодную мокрую тряпку. — Не могу поверить… Я на самом деле очень виновата, сэр!

Забрав у нее тряпку, экономка проворно сложила ее и подошла к Хеймишу.

— Не извиняйтесь перед грубияном, мадам. Это его собственная вина — и моя. Мне следовало помнить о своем характере. Теперь я держу себя в руках. Почему бы вам не выпить по бокалу хереса в библиотеке, а я немного погодя принесу пирожков.

— Итак, перемирие. — Дариус подал Елене руку. — Пойдемте, Елена, и оставим их наводить порядок. Теперь миссис Макфедден вполне справится.

Смиренно понурив голову, Елена взяла его под руку и позволила увести себя из кухни. По мнению Дариуса, убежище его библиотеки еще никогда не было более желанным. Проводив Елену к креслу у камина, он достал херес и, наполнив небольшой хрустальный бокал благородным напитком, опустился на колени у ее ног.

— Вот.

Она взяла бокал, и при виде страха в ее глазах Дариус почувствовал, как у него защемило сердце.

— Вы имеете полное право сердиться, мистер Торн.

— Но я не сержусь.

— Как это может быть? Я ударила мистера Макквина железной сковородкой и чуть не убила его.

Дариус отчаянно старался не пойти на поводу у внезапно вселившегося в него озорства и не поддаться комизму обстоятельств и чудачеств своих домашних.

— Елена, — начал он, но был вынужден замолчать, так как им овладело веселье, и, заняв кресло напротив нее, он громко расхохотался. — Любой, обладающий здравым смыслом, одобрил бы ваши действия, — продолжил он, когда наконец успокоился настолько, что мог говорить.

— Почему?

— Потому что вы вели себя храбро. — Он пристально смотрел на нее. — Вы не знали, что Хеймиш на самом деле не представляет угрозы, и все же бросились в драку, защищая миссис Макфедден.

— Я услышала ее визг, а потом, когда… — Воспоминание затуманило ее голубые глаза. — Он… он назвал ее ведьмой и схватил за локоть… и я… Я выставила себя дурочкой.

— A-а, да, ведьмой. Думаю, в данном случае это выражение нежности. В ответ она называет его идиотом и как-то еще на гаэльском языке, чего совесть не позволяет мне перевести, но скажу, что это связано с его профессией и несомненной любовью к домашней скотине. — Дариус улыбнулся. — Но они не враги, и Хеймиш бросится на отряд стрелков, не дожидаясь, чтобы на ее голове пострадал хотя бы один волосок. Он ее обожает.

— Правда? У меня совсем не сложилось такого впечатления!

— В отношении этой пары легко ошибиться.

— С ним все в порядке?

— Он будет жить. Это маленькая шишка, а учитывая внимание, которое уделит ему миссис Макфедден, он, я уверен, еще и поблагодарит вас, когда у него перестанет звенеть в ушах.

— Она отвечает на его чувства? — смахнув слезы, спросила Елена с задумчивым серьезным видом.

Дариус кивнул.

— Я понял это, увидев однажды утром, как она готовит ему поднос с завтраком, когда он заболел. Она нарисовала медом цветок на его овсянке и процедила бульон через тончайшую ткань — дважды. — Легкая зависть окрасила интонацию Дариуса, и он вздохнул.

— Но они так грубы друг с другом. Любовь всегда… такая жестокая?

У Дариуса сжалось сердце, когда он понял направление ее мыслей.

— Нет. По своей сути любовь никогда не может быть ничем, кроме доброты. Это высший идеал, Елена. Их слова — это показное представление. Наша истинная сущность проявляется только в наших поступках.

— Медовый цветок на его каше?

— И еще сотня других небольших знаков внимания друг к другу. У меня есть друг-зоолог, и после прочтения нескольких его работ я понял, что смотреть на своих экономку и кучера — все равно что наблюдать за ухаживаниями дикобразов. — Дариус усмехнулся. — Это трудное дело, но им так нравится.

— Удивительно! — тихо воскликнула она.

— Когда вы однажды… встретите подходящего вам человека, вы узнаете его по его поступкам. Ваша интуиция ни за что не обманет вас.

— Мистер Торн, вы когда-нибудь были влюблены? — спросила Елена.

Он уставился на носки своих туфель. Вопрос казался совсем простым, и ответ должен был быть дан без размышлений. Но как он мог сказать «нет», не выставив себя бессердечным истуканом? Как он мог раскрыть свои самые ужасные страхи и величайшие надежды, не позволив ей понять, каких трудов ему уже стоило не упасть в ее глазах?

Но прежде чем ему удалось придумать ответ, снова заговорила Елена:

— Извините меня, это не мое дело, и вопрос бестактный. Особенно после прошлого вечера. Обещаю вам больше не затрагивать эту тему.

— Это еще один хороший вопрос, а ответ был бы неполным. — Дариус откинулся на спинку кресла, но потом, покачав головой, наклонился вперед. — Вы так и не дотронулись до своего хереса. Если вы предпочитаете чай или кофе, я могу принести.

— Нет, спасибо. — Отрешенно глядя на огонь, Изабель сделала глоток хереса. Услышав крики миссис Макфедден, она перенеслась обратно в беспросветную панику, где не было места для логики. Она просто перешла к действиям и схватила первое попавшееся под руку оружие, чтобы защитить друга. Но когда мистер Макквин упал на стол, это была настоящая катастрофа, потому что только тогда разум вернулся к ней тонким ручейком и логика стала строгой надзирательницей.

Общепринятые нормы поведения предписывали леди не заходить слишком далеко и не убивать на кухне хозяйского кучера — не важно за что!

Дариус сказал, что эти двое неравнодушны друг к другу, и происшествие еще больше подорвало веру Изабель в свою способность судить о характере других. Она была настолько слепа в отношении истинной натуры своего мужа, настолько обманута его любезными ухаживаниями, что теперь ставила под сомнение все — собственную интуицию, собственный разум и даже собственное здравомыслие.

Дариус встал, чтобы переставить графин на боковой стол, и она, тоже встав, направилась к его письменному столу.

— Баталия оторвала вас от работы.

— Я рад этому.

Окинув взглядом несколько его записей, она поразилась его замысловатому уверенному почерку и восхитилась изящными линиями его зарисовок.

— Могу я вам здесь помочь? — спросила она. — Я очень аккуратная и дисциплинированная. Мои наставники всегда хвалили мою способность очень быстро усваивать новое. Быть может… я смогла бы помочь вам разобрать бумаги? Или…

— Это весьма необычное занятие. — По его выражению ничего нельзя было определить. — Я не хотел бы быть нескромным, но…

— Прежде чем вы ответите, должна сказать, что если я буду вынуждена весь день сидеть и смотреть в потолок своей спальни, то сойду с ума, мистер Торн. Очень… тяжело чувствовать себя бесполезной, когда проходят часы и не остается ничего, кроме как думать… — Она расправила плечи. — Вместо того чтобы быть объектом благотворительности, я могла бы работать вашим секретарем, мистер Торн.

— Моим секретарем?

— Прошу вас. Я понимаю, это дерзкое предложение, но меня не ждут на кухне, и после сегодняшнего происшествия я вряд ли осмелюсь предложить там свою помощь, а покинуть дом я на самом деле не могу. Мистер Торн, вы сказали, что я не узница, но для меня существуют строгие границы.

— Тогда было бы жестоко не воспользоваться вашим предложением. — Дариус тоже расправил плечи, копируя ее деловое поведение. — Елена, вы вверили мне свою судьбу, а если будете помогать мне, окажете услугу. Моя жизнь и благополучие моих друзей могут оказаться в ваших руках.

— Мистер Торн, вы специально все драматизируете? — Изабель недоверчиво посмотрела на него.

— К сожалению, нет, — покачал он головой. — Я всегда гордился своей способностью решать головоломки, но, наверное, на эту смотрел слишком долго. Похоже, я живу в ней и нахожусь слишком близко, чтобы увидеть всю ее целиком.

— Тогда я могла бы помогать вам. Пока я здесь. — Изабель молилась, чтобы в ее словах он не услышал того отчаяния, которое слышала она.

— Отлично. Полагаюсь на вашу прозорливость.

Дариус усадил Изабель за письменный стол и, иллюстрируя свой рассказ, выкладывал карты и рисунки. Он говорил с ней как с равным и надежным союзником и признался, что в головоломке, которая угрожает жизни «Отшельников», содержится крайне мало информации. Вскоре Изабель окружил мир опасностей, где были священные сокровища, загадочная личность, которую его друзья назвали Шакалом, заброшенные индийские храмы и агенты Ост-Индской компании. И весь остаток дня у нее не возникало ни единой мысли о «пустяковой проблеме» жестоких мужей.

Глава 9

— Мистер Макквин оправился, мадам, — сообщила миссис Макфедден, следующим утром войдя к ней в спальню со стопкой чистого постельного белья.

Изабель отвернулась от гардероба, где рассматривала сделанные Дариусом покупки и удивлялась собственной радости от простых вещей. Это было короткое уведомление, и Изабель, теперь зная о тайных связях экономки с кучером, не могла найти, что сказать в ответ.

— Для меня большое облегчение это услышать. Он… очень сердит на меня?

— Пф-ф! — Экономка подошла к кровати, чтобы снять простыни. — Ни чуточки! Он метал громы и молнии, но я все уладила.

Изабель залилась румянцем, стараясь не представлять себе всех подробностей, и, проведя рукой по светло-кремовому дневному платью, достала его.

— Что ж, я должна извиниться перед ним за ушиб.

— Не смейте извиняться перед этим кретином! Смеяться над моим именем! Он заслужил то, что получил, и даже больше, сказала бы я.

— Могу я помочь вам, миссис Макфедден? — подойдя к кровати, спросила Изабель.

— Нет! — ответила экономка. — Ваше предложение очень мило, но я не пользуюсь своим преимуществом над гостьей и не отношусь к вам, как к горничной.

Изабель не собиралась с ней спорить, но предложение помочь застелить постель определенно не являлось чем-то необычайным в свете ее положения. Она отошла с дороги и попыталась завести легкий разговор:

— По-моему, у вас замечательное имя, миссис Макфедден.

Женщина выронила простыни, как будто коснулась раскаленного угля.

— Такое имя подходит для театра! И вы не должны… Вы слишком добры! — Она вернулась к своей работе, а на лице у нее отражалась то неуклюжая мягкая искренность, то ее обычная мрачная решительность. — Это простой дом, верно? Но я не хочу видеть, как вы из-за этого страдаете. Я понимаю, трудно идти своим путем. Но мистер Торн поклялся охранять вас и оберегать от всех неприятностей. Вот увидите, он найдет способ вернуть вас к вашей семье, к слугам и ко всему, по чему вы скучаете.

Изабель покачала головой. Она не скучала ни по чему из перечисленного, и как бы миссис Макфедден ни переживала за простоту сельского дома, для Изабель это не имело значения.

— Я не страдаю от отсутствия слуг. С тех пор как я прибыла к вам, я ни в чем не испытываю недостатка. Мистер Торн… — она неуверенно замолчала, боясь дать волю чувствам, — …очень внимателен.

Мистер Торн — это мечта, и когда она смотрела на него, то чувствовала себя почти такой, какой была раньше, до Ричарда. Ей хотелось кокетничать, болтать о пустяках, смеяться и доставлять ему радость.

— Возможно. Если это имеет отношение к шахматам или книгам, я просто вижу, как он словно оживает. — Экономка взбила подушки. — Чаще всего я оставляю его с самим собой. Он не отшельник, но стремится стать им.

— Я хочу помочь ему в его поисках, и он был сто добр, что позволил мне это. — Изабель подняла за манжету рукав платья. — Мне это очень нравится.

«Мне он очень нравится».

Упершись кулаками в бедра, миссис Макфедден окинула взглядом застеленную постель.

— Хорошо, что вам есть чем занять мысли, пока вы выздоравливаете. От меня вы не услышите никаких возражений, но — берегите пальцы его ног.

— Простите?

— Так обычно говорила моя мать, когда мои брать слишком расходились или моя сестра больше думал о своем носе, чем о том, где потеряла вязанье, — пояснил, миссис Макфедден, подбирая грязное белье с пола, куда; она его побросала, и продолжила: — В конце концов, он одинокий человек, что бы он ни говорил. А вы… В общем, вы сами знаете.

Изабель еще больше смутилась.

— Я…

— Очень милая, необыкновенно красивая и определенно замужняя.

— Я… не ребенок, чтобы напоминать мне об этом. Да будет вам известно, что я взрослая женщина девятнадцати лет!

— Девятнадцати? — Экономка посмотрела на нее, выгнув дугой тонкую бровь. — Но все же еще довольно молодая, не правда ли?

— Да, конечно. — Направление, которое принимал разговор, мгновенно стало ясным. — Мистер Торн вел себя исключительно пристойно.

— Разумеется! — отозвалась экономка с оскорбленным видом. — Он и не мог бы иначе! Этот человек любезно откроет дверь и самому дьяволу, если попросят!

— Я… Разве я похожа на дьявола?

К миссис Макфедден вернулось хорошее настроение, и она, сдав несколько своих укрепленных позиций, присела на кровать.

— Вы ангел. Это нелепо, но это так. Я просто хотела сказать, что именно потому, что он такой, какой есть, вы должны держать его на расстоянии и беречь пальцы его ног, хорошо?

— Весь этот разговор об ангелах и дьяволах… — Изабель не смогла подобрать слов. — Я буду беречь его пальцы.

— Умница! — Экономка вздохнула. — Ему полезно иметь друзей, не поймите меня неправильно. Просто мне становится легче, когда я высказываю свои мысли. В конце концов, он не какой-то там голубых кровей, как те, к которым вы привыкли, и надеюсь, вы простите ему, если он не будет чересчур безукоризненным и утонченным. Я люблю его, как хозяина, и не хочу, чтобы он пострадал. Таким, как он, вероятно, не позволено входить в дом вашего отца через парадную дверь, и он это понимает.

— Я… уверена, это не тот случай! Мистер Торн истинный джентльмен, и независимо от его происхождения ему будут рады в любом доме. — Это было бессмысленное возмущение, зато искреннее. — Тут нечего возразить.

— Может быть, и так. — Миссис Макфедден сложила руки на груди. — Но лучше знать истинное положение вещей, чем позволить человеку надеяться. — Она встала и взяла из рук Изабель платье. — Ну вот, позвольте помочь вам, мадам. Он внизу, в библиотеке, если вы собираетесь сегодня помогать ему.

— Ваша экономка… невыносима! — войдя в кабинет, объявила Изабель, даже не поздоровавшись. — Клянусь, она то убеждает меня быть добрее к вам, то в следующую минуту, как мне кажется, беспокоится, что я… способна причинить вам какое-то зло.

— Это у нее в характере… вести себя не так, как другие. — Дариус отошел от окна, держа в руках кружку с чаем, от которой поднимался пар, и улыбаясь Изабель. — По-моему, она разрывается между стремлением опекать нас и явным желанием видеть, что мне доставляет удовольствие подобие светской жизни.

— Вы не отшельник! — воскликнула Изабель, поразившись, как близка к тому, чтобы топнуть ногой. — Я хочу сказать… — Изабель протяжно выдохнула, чтобы успокоиться. — Вас привлекает стать отшельником, мистер Торн?

— Я уже отказался от этого, — ответил он с долей юмора. — Но прошу вас, не говорите об этом моим друзьям.

— Я сохраню вашу тайну. — Она обхватила себя за локти, чувствуя, что ее гордость уязвлена.

— Я поговорю с миссис Макфедден. Она не имеет права читать наставления и брюзжать, как она это делает. И я не хочу, чтобы она вас расстраивала. — Дариус поставил свой чай на письменный стол. — Хотите чашечку до того, как мы начнем?

— Да, спасибо. — Она со вздохом отпустила собственные локти. — Но… не нужно ничего говорить миссис Макфедден. Это не стоит шума и ссор.

Дариус подошел к буфету, налил в керамическую кружку большую порцию чая, от которого поднимался пар, по привычке добавил молоко и сахар, а потом виновато посмотрел на Изабель.

— С молоком и сахаром?

— Да, пожалуйста.

— Значит, я угадал, — довольно усмехнулся он, протягивая ей кружку.

— У вас сверхъестественная интуиция, мистер Торн. — Изабель, успокоившаяся в его присутствии, взяла теплую кружку. — Спасибо вам!

В его поведении не было ничего, что походило бы на откровенное соблазнение, но все в нем будоражило ее чувства. Его взъерошенные каштановые волосы манили ее руки откинуть их ему с глаз, а мускулистое тело и соблазнительно широкие плечи заставили воображение Изабель помчаться в направлении, которое, она была уверена, ведет к гибели.

Она просто хочет свернуться калачиком рядом с ним, уткнуться носом ему в шею, вдохнуть запах его тела и забыть все на свете. В какую женщину она превратилась, что прелюбодеяние стало для нее таким порочно притягательным?

— …начать? — спросил Дариус.

Изабель чуть не выронила кружку, осознав, что запуталась в клубке странных эротических фантазий с участием своего собеседника. Вот нелепость!

— Простите, что вы сказали?

— Я просто спросил, готовы ли вы начать. — Он вернулся к большому письменному столу в центре комнаты. — Я достал несколько более старых тетрадей с записями, которые сделал, когда мы впервые осознали, что, возможно, существует опасность. В Лондоне индийский убийца-фанатик с кинжалом преследовал моего друга, а потом другой человек, связанный с Ост-Индской компанией, явился с угрозой. И тогда мы в первый раз услышали об уникальном предмете или священной фигурке, которую увезли с собой. Я начал записывать все, что мог вспомнить, чтобы посмотреть, не поможет ли это.

— Помогло?

— Пока нет, — медленно покачал он головой. — Я тысячу раз пересмотрел эти страницы и думаю, что уже не читаю их. А у вас, Елена, свежий взгляд.

Она покраснела и подошла к нему, чтобы посмотреть материалы, которые он собрал. Изабель взяла один из листов с заметками на полях на языке, которого не понимала.

— Бесспорно, британские наблюдатели.

— Вот так. — Он отодвинул для нее большое кожаное кресло и помог устроиться за столом. — Я благодарен тем британским наблюдателям. Все, что не на английском, я охотно могу перевести для вас.

— Можете? — Она с удивлением взглянула вверх на него. — Я имела в виду… Конечно, можете. Мне… стыдно подумать, что я с трудом преодолела несколько уроков французского, да и те лишь потому, что моя мать убеждена, что леди, не знающая ни слова по-французски, вообще не достойна называться леди.

У него в глазах быстро промелькнуло какое-то выражение, которого она не смогла понять; он отошел от стола и, прячась от ее взгляда, принялся перебирать стопку книг на боковом столе.

Дариус с блокнотом для эскизов расположился в кресле у окна, а Изабель разбирала записи за письменным столом. За просмотром зарисовок и непонятных записей, текстов статей и странных карт, которые он собрал, время для нее протекало быстро. Все это увлекло ее, и она порадовалась представившейся возможности понять, как работает его мозг. Проработав в молчании всего пару часов, Изабель перевернула страницу, чтобы расшифровать еще одну из его рукописных заметок.

— Мистер Торн! Вы видели эту запись о маске?

— О маске? — Он поднял голову от своей работы. — Это что-то незнакомое. — Он закрыл блокнот и сел прямо. — Маска как ритуальная принадлежность?

— Нет, вот. Это означает, что на вашем сокровище маска или что оно и есть маска? — Изабель положила лист обратно на стол рядом с блокнотом.

— Маски? — Дариус медленно покачал головой и пересек комнату, чтобы взглянуть на запись. — Где сказано о масках?

— Вот здесь. — Она указала на страницу. — Ну во всяком случае, так говорит ваш перевод.

— Странно, — сказал он после того, как несколько мгновений изучал его. — Конечно, если это религиозная статуэтка… У меня давно есть теория, что священные предметы должны изображать местное божество.

— Божество, носящее маску?

— Хм-м, бог или богиня, скрывающие свою внешность? Как в греческих и кельтских традициях? — задумчиво произнес он. — Куда я положил тот лист о божествах индусов? Но пожалуй, это все равно тупик. У нас ни в одном из тайников нет статуэток, и доказывать это врагу было бы совершенно нелепо.

— Это должна быть статуэтка? Что-то подобное? — Изабель открыла книжку и, указав на текст, протянула ее Дариусу. — У вас ужасный почерк, мистер Торн, но видите, где вы писали о высказываниях отца Паскуаля?

Взяв у нее из рук книжку, Дариус прочитал абзац, который она отметила.

— Священник сказал: «Тот миф о демонах приводит благочестивого человека в замешательство, но я не придаю значения заявлениям моего главы, что загадочный бриллиант в маске обладает силой». — Наморщив лоб, Дариус прочитал следующую цитату. — Паскуаль добавил: «Какая глупость поклоняться блестящей глине!»

— Загадочный бриллиант в маске, — повторила Изабель. — А священник не путешествовал по Западной Бенгалии, сэр?

— Черт побери, — прошептал Дариус и виновато посмотрел на нее. — Простите, Елена. У меня манеры сапожника. Но как я пропустил это? Как я мог пропустить это?

— Свежий взгляд, мистер Торн! — улыбнулась Изабель торжествующей женской улыбкой.

— Как вы замаскируете бриллиант?

— Изменением его цвета? — предложила она. — Разве не нагревают некоторые камни, чтобы изменить их цвет и заставить выглядеть более ценными? А можно ли с помощью определенной обработки создать обратный эффект, чтобы драгоценный камень казался грязным… или ничего не стоящим?

— Блестящая глина… — У Дариуса восторженно засветились глаза, и он преобразился. — Тогда это действительно может быть камень! Не важно, что еще… Вполне возможно, один из нас носит его в своем кармане! Это не статуэтка и не резное украшение, и я слишком долго трачу впустую время, пытаясь доказать, что мы не виновны ни в обладании им, ни в обогащении! Но… — он стиснул руки Изабель, — мы на самом деле увезли священное сокровище.

— На самом деле, — эхом повторила Изабель его слова, покоренная радостным возбуждением, осветившим его лицо, и затаила дыхание от жара его рук, мгновенно согревшего ее руки.

— Елена, вы бриллиант! — Он со смехом притянул ее к себе и неуклюже закружил по библиотеке в неком подобии вальса. Его радость была заразительной, и Изабель тоже засмеялась, чувствуя головокружение от вращений. Это безрассудное веселье мгновенно открыло ей две истины. Во-первых, как замечательно быть в объятиях Дариуса Торна, когда одна его рука лежит у нее на спине, а голые пальцы другой переплетены с ее пальцами. Когда ее лицо находится всего в нескольких дюймах от его лица, а сила, исходящая от его торса и широких плеч, приводит в панику ее чувства. И во-вторых, что Дариус Торн не умеет танцевать.

Смеясь над неровным ритмом его движений, Изабель откинула назад голову, чтобы насладиться головокружительными ощущениями, и обнаружила, что смотрит прямо ему в глаза.

Ну вот. Это радость. Невероятно. А она никогда не думала, что снова почувствует ее.

Дариус мурлыкал популярную мелодию, импровизированную серенаду, делавшую мгновение еще сладостнее, а затем что-то изменилось. Боль от воспоминаний ушла, уступив место осознанию и признанию нового желания, которое пробивалось вперед так быстро, что Изабель задохнулась. Ее смех затих, его неуклюжие шаги замедлились, и Изабель осталось несколько секунд, чтобы взмолиться: «Пожалуйста, Дариус. Поцелуйте меня и заставьте снова почувствовать себя женщиной».

Он стоял, глядя на нее и немого чаще дыша после вальса, а затем, словно услышав, как она вслух высказала свое желание, медленно склонился к ее лицу. Движение было таким неторопливым и осторожным, а выражение лица являло такую смесь жгучего желания и неуверенности, как будто он ждал, что она воспротивится или отстранится.

Изабель замерла, как птичка, подняв к нему лицо и ожидая его прикосновения.

Его дыхание смешалось с ее дыханием, и дрожь предчувствия огнем пробежала по ее телу. Изабель услышала стук собственного сердца в ушах и подумала, что Дариус, наверное, тоже его слышит.

А затем его губы скользнули по ее губам, словно легкий шелк, но такие теплые, что у нее остановилось дыхание, а по коже пробежал восхитительный трепет, и Изабель залилась румянцем. Прикосновение Дариуса все изменило, и ее захлестнула волна облегчения. Осмелев, он крепче сомкнул руки и прижал ее к себе, а его поцелуй превратился из неуверенного касания в праздник ощущений. Он целовал ее все горячее, и в ответ на стон, сорвавшийся с его губ, бедра Изабель поднялись и напряглись. Она прижалась к Дариусу, чтобы не упасть, а ее губы непроизвольно приоткрылись, чтобы насладиться им, и пригласили его сделать то же самое.

«Боже, помоги мне! Я не девственница, но такого со мной не бывало».

Язык Дариуса скользнул по ее пухлой нижней губе, и Изабель затрепетала. Она бессознательно сделала то же самое и была мгновенно вознаграждена шквалом обжигающих огнем поцелуев, не поддающихся описанию. Один поцелуй переходил в другой, пока она уже не могла разобрать, где кончается один и начинается следующий, — она только не хотела, чтобы они прекращались. Мир сжался, и все ее познания о том, что происходит между мужчиной и женщиной, разбились вдребезги.

Стыд исчез, и она прильнула к Дариусу, страстно желая и требуя большего.

Изабель выгнула спину, и в награду он прижал ее к груди, но вдруг поднял голову и постарался восстановить дыхание и самоконтроль.

— Мы не можем… — прошептал он. — Я не могу этого сделать.

Изабель тотчас освободилась, оттолкнувшись от его груди, но осталась стоять перед ним.

— Я… — Сделав шаг назад, она дотронулась до своих губ. Они были припухшими и теплыми от его поцелуев, а ее щеки горели не только от замешательства. — Я должна… оставить вас… с вашей…

— Я болван, Елена. Это было…

На парадной двери зазвенел колокольчик, и они оба мгновенно застыли.

— Елена, вам, пожалуй, лучше вернуться к себе в комнату, пока я не выясню, кто это.

Ужас заставил ее сразу же согласиться, и поцелуй был моментально забыт. Она ушла без единого возражения, как могла быстро и тихо, чтобы оказаться в безопасности своей спальни до того, как выяснится, кто этот неизвестный и нежданный визитер.

Оказавшись в призрачной безопасности за запертой дверью спальни, Изабель снова поразилась той скорости, с которой меняется жизнь человека. Он поцеловал ее, и вселенная желания и страсти раскрылась как цветок, так же без всяких усилий, как раскрывается бутон. Однако прежде чем она успела постичь, что это означает, она уже пряталась в своей комнате, ожидая каких-то зловещих требований, которые вернут ее обратно под жестокий надзор мужа.

Мысль была нелепая, но ее воображение мгновенно нарисовало Изабель картину того, как ее муж вместе с констеблем, которого он привез с собой, стоит внизу у дверей и требует ее возвращения, а его экипаж ожидает на дороге.

«Я не вынесу возвращения домой. Думаю, я не смогу снова пережить все это».

Приглушенные мужские голоса внизу не способствовали успокоению нервов, и Изабель, опустившись на пол, прижалась затылком к двери.

Она сойдет с ума.

Страх начал овладевать ее разумом, и она прижала руку ко рту, чтобы не завыть, как дикое животное.

Это он.

Он пришел.

Слезы хлынули у нее по щекам, и она задрожала от мучительных переживаний. От предчувствия ожидающих ее боли и наказаний, которые муж всегда обещал ей, если она когда-нибудь посмеет попытаться ступить за пределы его надзора, все силы покинули ее.

Желание бежать оказалось таким непреодолимым, что Изабель потеряла контроль над собой и разрыдалась.

Невозможно. Невозможно пробраться в конюшню мимо них, если они внизу. Он отправит мужчину в конюшню, и тот найдет Самсона — доказательство того, что она здесь. Спасения нет.

Ее взгляд остановился на окне, и она снова всхлипнула.

Шаги приблизились, у нее над головой повернулась дверная ручка, звякнул металл, и замок снова вернулся на место.

Здесь есть окно. Она выпрыгнет.

Если это он. Если они пришли. Она просто бросится вниз головой на камни внизу и…

— Елена? — тихо окликнул ее через дверь Дариус, стоя на коленях в коридоре. Его сердце громко стучало, но он силой воли заставил себя говорить почти невозмутимо — как будто отчаянные рыдания, которые он слышал сквозь деревянную дверь, не разрывали его душу на части. — Все в порядке, Елена. Это был посыльный. Нанятый посыльный по делам, которые я веду в Эдинбурге. Никакого отношения к… Опасности нет.

Звуки затихли, и Дариус собрал все свое мужество.

— Опасности нет?

Он едва расслышал ее, но ему стало легче.

— Ни грамма. Пожалуй, это просто немного новой полезной информации для нашей головоломки, Елена. — Дариус терпеливо ждал, прислушиваясь, как по другую сторону двери она приходила в себя. Шелест юбок и скрип досок пола, когда она поднималась, успокоили его, и Дариус, повторяя ее движения, тоже встал на ноги. — Никаких деревянных коней, я обещаю, — тихо добавил он.

Наконец дверная задвижка отодвинулась, дверь открылась, и перед ним предстала Изабель, но уверенность и хорошее настроение, сопровождавшие ее весь этот день, пропали. Ее красивое лицо было залито слезами, а глаза опущены вниз.

— Я опять глупый ребенок, мистер Торн. — Ее голос дрогнул. — Один звонок в парадную дверь, и я… Вы же видите.

— Он был неожиданным, Елена. И чувствовать страх вполне естественно. Вы не глупый ребенок, и не нужно так говорить. — У него горели ладони от желания снова прикоснуться к ней, стереть слезы с ее бледных щек. А потом он уже не думал о сдержанности, ее страдание казалось ему невыносимым. Дариус нежно взял ее пальцем под подбородок и поднимал ей голову, пока Изабель полностью не открыла светло-голубые глаза и не посмотрела на него. — Вы невероятно храбрая.

Она вздохнула, приоткрыв губы, и все извинения, которые он собирался принести за поцелуй в библиотеке, позабылись.

Снова дотронуться до нее было безумием, но запретить себе это не представлялось разумным.

Дариус привлек ее в объятия и убедился, что импульсивное начало в библиотеке не являлось миражом. Его желание разгораюсь так стремительно, что причиняло боль, а сердце в груди сжималось в комок обжигающего огня. Елена была очаровательной и желанной, каждый поцелуй плавно переходил в следующий, и Дариус попался в ловушку нежной страсти, лишившей его разума.

Прежде он никогда не целовал женщин и никогда не представлял, что столь простое действие обладает такой властью. Но в этом было нечто большее, чем просто прикосновение тела к телу, и он устыдился собственной невежественности.

В его объятиях Елена была подобна ртути, и каждая поразительно нежная частица ее рта втягивала его в водоворот желания, от которого его тело напрягалось и пульсировало. Возбуждение последовало незамедлительно, и ощущение горячего песка, струящегося у него по спине, и тяжести члена было столь мучительным, что он чуть не закричал.

И это потрясло Дариуса до глубины души.

Вся жизнь, подчиненная дисциплине, разрушена за несколько секунд.

Разрушена ради Елены Троянской.

Проклятие. Это просто катастрофа, которую он сам…

Звук шагов миссис Макфедден на лестнице положил всему конец. С виноватым видом поспешно отпустив Елену, Дариус стал так, чтобы скрыть ее от глаз миссис Макфедден, и молился, чтобы сумрак коридора не позволил его экономке заметить, как неприлично плотно натянулись его брюки.

— Что, миссис Макфедден, готов ленч? — отрывисто спросил он.

— Конечно, готов! Я собиралась подать его в библиотеку, но заметила, что все неожиданно разбежались! — Экономка поджала губы и бросила на него обжигающий подозрительный взгляд. — Что вы делаете на пороге спальни мадам в такой час?

Он не успел ответить, и миссис Макфедден с расширившимися от тревоги глазами продолжила:

— Ей нехорошо? Или все в порядке?

— Со мной все в порядке, — ответила Елена, выглядывая из-за спины Дариуса. — Звон колокольчика напугал меня, и мистер Торн пришел убедиться, что со мной ничего не случилось.

— Понятно. — Спокойный взгляд миссис Макфедден был убийственным. — Как его пальцы?

— Что? — Дариус прищурился, ничего не понимая.

— Я… я поем у себя в комнате, — горестно вздохнула Елена, только усилив его смущение.

«Я не собираюсь извиняться в присутствии миссис Макфедден. И будь я проклят, но мне кажется, я только что упустил возможность сделать решающий шаг — и, возможно, это к лучшему!»

— Я буду внизу. — Дариус ушел, не оглядываясь. Он выругал себя за то, что дважды согрешил в течение нескольких минут и признался, что совершенно не мог управлять собой, когда дело касалось Елены. В библиотеке он утратил бдительность и отведал радости, которая не один раз перевернула весь его мир. В Индии Эйш в шутку сказал, что женский поцелуй опьяняет, но Дариус счел это просто преувеличением и посмеялся.

Теперь он не смеялся.

Прикосновение к Елене казалось мечтой. Неизвестно почему каждая клеточка его тела томилась от жажды, а Елена была прохладной чистой водой. Его жажда стала такой сильной и неожиданной, что у Дариуса дрожали колени. Все избитые фразы, которые он когда-то выбросил из головы, о мужчине, «томящемся от любви» или «уничтоженном любовью», вернулись к нему целой внутренней симфонией насмешек.

Несколько поцелуев — и Дариус признал, что специально оставленные пробелы в его знаниях вернулись, чтобы преследовать его и, возможно, стать его погибелью.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Луна и планеты постоянно воздействуют на нашу жизнь. Это воздействие неизбежно, и оно может быть как...
Заболевания щитовидной железы – одни из самых распространенных в России недугов. Плохая экология, «н...
Насилие и его последствия – одна из самых трудных для разрешения проблем. Здесь зачастую просто необ...
Лууле Виилма – врач акушер-гинеколог. После 23-летней блистательной практики в этой профессии она об...
Пилинг – «очистка, ошкуривание, отскабливание». Это один из самых популярных и эффективных способов ...
Алина Иванникова удачно выходит замуж и, став госпожой Дюбери, остается в Бельгии. Забыть о беспросв...