Недруги по разуму Гаррисон Гарри

Глава 4

Космос дан ругам для странствий, Рой – для жизни, звезды – чтоб пополнять энергию, планеты – чтобы брать воду, воздух, минералы и другое сырье, а для развлечения дана игра. И этот дар не менее важен, чем Рой, Космос, звезды и планеты.

Кодекс Первого Навигатора.

Дже’кана, расположившись в кресле, играл в тью’ти со вторым Помощником Ту’баргом, Советником Пи’тхау и Запечатлителем Су’раги. Они сидели в уютном отсеке Зала Забав вокруг решетчатой конструкции с ячейками, в которых светились маленькие голографические фигурки. Повинуясь датчику случайных чисел, конструкция мерцала, принимая тот или иной оттенок – синий, зеленый, желтый или красный, что соответствовало цветам играющих. Каждый из них держал на ладони колоду квадратных карточек определенного цвета, с плоскими рисунками Творительницы, Творителя, Навигатора, Пилота, Защитника и других персонажей, еще не введенных на игровое поле, и в свой черед вставлял одну из карточек в ячейку; она тут же вспыхивала, и над ней загоралось объемное голографическое изображение. Тью’ти было излюбленным состязанием интеллектуалов с целой системой сложных правил, определявших, когда и куда следует поместить очередную фигуру, а смысл его заключался в том, чтобы избавиться поскорей от всех своих карточек, перекрыв партнерам дороги к победе. Выигрыш зависел как от искусства и быстроты реакции, так и от удачи, ибо очередность ходов диктовалась цветом игровой решетки, который менялся с изрядной скоростью. Конечно, как в любой игре, в тью’ти имелись определенные условности: скажем, зеленых Творителей в природе не существовало, равным образом как желтых Навигаторов и синих Защитников. Да и Великая Пустота, старшая из фигур, была в реальности абсолютно черной, так что цвет игральных карт не имел к ней никакого отношения.

При жеребьевке Дже’кане достались красные, и хотя это был оптимальный расклад – красные всегда начинали, – сейчас он позорно проигрывал. Запечатлитель Су’раги выставил Пустоту и, если повезет, мог рассчитывать на Великого Навигатора, что давало реальные шансы к разгрому соперников. А повезет непременно! Удачлив, недоношенный потомок кривой Творительницы! – думал Дже’кана, нервно перебирая свои квадратики. Их оставалось шесть, а у Помощника Ту’барга и Советника Пи’тхау – только по четыре. Чтоб кожа их позеленела!

С этим Су’раги играть в тью’ти, что воздух втягивать ноздрей. В марисо или луа Дже’кана с ним бы еще потягался – в тех играх все определялось логикой, и он, будучи Красным, имел преимущество перед Желтыми. Но случай уравнивал их шансы и даже более того – удача с редким постоянством благоволила Запечатлителю. Про таких говорили: родился с семью пальцами на руках.

Решетка вспыхнула зеленым светом, и Су’раги, не потеряв ни мгновения, воткнул в дозволенную ячейку Великого Навигатора. Потом, насмешливо отвесив челюсть, отдал Хозяину салют; теперь, как бы ни повернулось дело, тот оставался в проигрыше. Хорошо, что играли по малой, на треть кедета; сумма не разорительная, в Рое цикл на нее не проживешь.

Азарт, с которым Дже’кана начинал игру, совсем угас, но правила не позволяли выйти из состязания. Собственно, не правила, а понятия чести, имевшие силу неписаных законов: не хочешь играть – не играй, но, если играешь, доигрывай до конца. Сейчас лишь авария с кораблем или встреча с врагами могли бы сдвинуть Дже’кану с места, но ни того ни другого не предвиделось: клан Зи остался в той галактике, тогда как «Зверь» торил дороги в этой. Мчался в прыжке, растянутом на сотни светолет, и с каждым мигом был все ближе к Рою, а значит, к почету и славе, которые ждали там Дже’кану.

Повезло! Больше, чем Ри’ат, Хозяйке «Двойного светила», и больше, чем Бро’тинли, Хозяину «Спирального луча»! Их транспорты ушли в другие галактики, более дальние, чем эта, и в принципе более перспективные, но не случается такого, чтобы удача выпала разом троим.

Планета, подходящая для керр’вадака! Кто из Хозяев-Навигаторов нашел такую? Всех их, разведчиков древних времен, легко перечесть по пальцам одной руки… И все они стали героями, хотя не каждый выжил после керр’вадака – в древности это решали удача и случай. В древности, но не теперь!

При этой мысли благородный эрдж почувствовал прилив тепла в нервном узле и закончил игру, не щуря глаз и не выказывая иных признаков неудовольствия. Он отдал команду Памяти, затем ее повторили Помощник с Советником; все они стали беднее на треть кедета, а Су’раги – на кедет богаче. Везунчик, чтоб Пустота его поглотила! Впрочем, не стоит: единственный Запечатлитель на корабле и неплохой специалист…

Покинув Зал Забав, Дже’кана спустился на командный уровень и проследовал в свои апартаменты. Три больших отсека рядом с рубкой, обставленные с удобствами, какие положены владельцу корабля: мерцающие картины, искусное творение Запечатлителей, а также личный синтезатор, мебель из ископаемой алой кости и камера повышенной гравитации с ложем для сексуальных утех. Напротив располагался столь же роскошный покой, ни разу не занятый за все полеты «Звездного зверя», а также в период стоянок в наследственном Гнезде Дже’каны и на разгрузочных палубах. Высокие гости в ранге Творителей корабль не посещали, даже Играющая Молниями; скорее всего и в этом полете ничто не нарушит ее гипотермического сна.

Что к лучшему, подумал Навигатор, шагнув в проем в раздавшейся стене. Делиться лаврами первопроходца ему не хотелось, да и какой дележ с Творителями? Творители сами делят, карают, милуют и награждают…

В первом отсеке апартаментов под мерцающими на стенах пейзажами его поджидала Па’тари. При виде ее сердца Дже’каны внезапно сбились с ритма; быть может, ей передалось его волнение? Тот нервный импульс, который рождается сзади и ниже дыхательной щели, растекаясь по телу и наполняя члены блаженством… Но тут он заметил, что Па’тари не разделяет его чувств и даже, скорее, наоборот – она казалась не радостно-возбужденной, а мрачноватой. При виде Навигатора глаза ее сощурились, а клапан непроизвольно дрогнул.

– Что-то тебя беспокоит? – Дже’кана сел в кресло, коснулся панели синтезатора и бросил в рот тонизирующую капсулу.

– Да, почтенный Хозяин-Навигатор.

Официальное обращение! Признак того, что речь пойдет о делах серьезных. Возможно, о наследовании корабля? Что ж, это было б хорошей наградой для Па’тари, ибо она носила титул кайо, являлась его верной спутницей, а значит, достойна разделить его успех. Стать Навигатором и Хозяином «Зверя»! Конечно, не сейчас, а достигнув мудрости красного поколения… и, разумеется, при условии, что «Зверь» отойдет его потомкам через много-много Оборотов, когда сам Дже’кана обратится в Звездном Чреве в прах… чего не избежишь, даже если его удостоят статуса Творителя…

Он оттопырил клапан и резко выдохнул воздух, что служило обычным свидетельством внимания. Па’тари сделала жест благодарности.

– Хочу поговорить о пленнике, достойный Хозяин, об этом хадрати из мира керр’вадака.

Такого Дже’кана не ожидал. Поговорить о пленнике? Что за ничтожный повод для беседы! Конечно, его подруга – Тактик, и ей по рангу заниматься пленником, пока его не доставят в Рой, но все ее хлопоты определялись стандартными схемами: обеспечить жизнедеятельность объекта, расшифровать язык и допросить. Если необходим допрос в ку’рири… Что ж, он не жесток, но истина требует жертв! Он даст на это санкцию.

– Пока хадрати был без сознания, мы с Му’зангом осмотрели его и взяли пробы тканей, – произнесла Па’тари, глядя, как на стене сменяются мерцающие картины. – Но все мы – специалисты транспортного корабля из поколения Желтых и знаем слишком немногое о чужих расах. Об их физиологии, психике, обычаях и способах размножения.

– Детальное исследование – не ваша задача, кайо. Этим займутся Посредники в Рое, – успокоил ее Дже’кана. – Так что же тебя тревожит? Какие-то особенности его организма?

– Нет. Его строение примитивно: скелет отчасти подобен нашему, но нервный узел один, в голове, и перекачка крови тоже ведется единственным органом. Очень уязвимая конструкция! Функции речи, дыхания и приема пищи не разделены, как у нас, – для этого служит ротовая щель, соединенная с дыхательным мешком и пищеварительным трактом. А этот тракт!.. – На лице Па’тари промелькнуло удивление. – Клянусь Пустотой, если извлечь его и вытянуть, он будет длиннее червя с Бозанги! Но он не способен усвоить пищу полностью, и часть ее превращается в отходы. Их, видимо, уничтожают или хранят в специальных емкостях…

– Может быть, это религиозный обряд? – прервал Тактика Дже’кана.

– Может быть. Во всяком случае хадрати заявил, что ему необходимо избавляться от отходов. Пришлось поставить в камере утилизатор… Надеюсь, он не сунет в него конечности!

– И это все, что тебя беспокоит? – спросил благородный эрдж после недолгого молчания.

– Нет, Красный. – Такое обращение к Хозяину служило признаком интимности и в то же время подчеркивало важность сказанного. – Нет, подробности его физиологии мне безразличны; главное – он жив и бодр и попадет к специалистам Роя в отличном состоянии. Но…

– Но?.. – Глаза Дже’каны сузились в вертикальные щелки.

– Этот хадрати имеет очень высокий мышечный тонус. Я бы сказала – аномально высокий! У старых существ, подобных нашим Творителям, такого не бывает.

– Хочешь сказать, что он молод и очень силен? Что мы ошиблись, взяв его, а не другого, который выглядел покрупнее?

– Н-не уверена… – с запинкой промолвила Па’тари. – Не знаю, Красный! Но, осмотрев его, мы обнаружили множество шрамов от заживших ран. Глас Пустоты! – Она воздела руки вверх. – У него на шкуре целого места нет! Следы от ожогов и разрезов, от ударов остриями, от клыков, шипов, когтей! Да что там говорить – дважды или трижды его протыкали насквозь, и это были смертельные раны! Как ты думаешь, что это значит?

– Лишь то, что в обществе их воюют, но медицина на высоте. Для нас совсем не новость. Ты ведь исследовала его снаряжение? Продукт довольно высокой технологии, не так ли?

– Верно. Но я говорю не про общество в целом, а о нашем хадрати. Вспомни, он спал с оружием! Добавь сюда силу и раны и то, что его не раз лечили, спасая от смерти! Что получается?

Навигатор задумчиво подергал клапаном вверх-вниз.

– Думаешь, он Защитник или Страж? Особо ценный экземпляр, вроде тех, что там, над нами? – Взгляд Дже’каны устремился вверх, туда, где за девятью палубами «Зверя» и броней боевого модуля спали красные Защитники. – Это было бы неудачей – Защитники, как всем известно, туповаты, да и Стражи тоже… Моя вина! Надо было взять второго!

– Этот второй тоже, наверное, Защитник. Он… – Па’тари сделала паузу, затем наклонилась к Дже’кане: – Ты наблюдал, как диск поднимается над островом… над тем местом, где мы взяли образец… Что-нибудь показалось тебе странным?

Дыхательная щель на спине Навигатора расширилась, со свистом втягивая воздух, мышцы непроизвольно напряглись. Чуть шевеля клапаном, он произнес:

– Да, показалось. Этот второй… он будто бы пошевелился… я это видел, и Ди’кло тоже. Иллюзия? Обман зрения?

– Нет, Красный! Я просмотрела записи, которые передавались в Память, – он шевелился! Очень быстро пришел в сознание после сонного газа! Значит, он крепче, чем взятый мною образец, – наш хадрати очнулся лишь через три двенадцатых цикла. Тоже не очень долгое время!

Они переглянулись, потом Дже’кана задумчиво вымолвил:

– Опасные существа! Весьма опасные, чтоб мне в Звездное Чрево провалиться!

– Разбудим Творительницу? Чтобы сама проводила допрос?

Навигатор упрямо стиснул ротовую щель.

– Нет! Но мы примем особые меры безопасности… Ты послала к нему мрина?

– Да.

– Добавь еще двух Защитников, самых надежных и опытных, – Мо’шана и Ал’ила. Пусть будут всегда при нем! Пусть говорят с хадрати, и пусть Память обрабатывает информацию. Еще… еще, пожалуй, проведи его по кораблю – разумеется, по жилым палубам. Пусть увидит, как огромен «Звездный зверь», и устрашится нашего могущества! Надеюсь, его язык уже расшифрован?

Па’тари сделала жест подтверждения.

– Разумеется. Но с языком тоже есть кое-какие неясности.

– Мало слов? Я же говорил, что Защитники туповаты!

– Слов достаточно, Красный, но удивляет то, как он их использует. Он попросил Память перевести одну фразу… Хочешь услышать, что получилось?

– Да.

– Мясо в ротовой щели – отрицание – сплав железа и углерода – вероятность – нанести рану, – процитировала Па’тари, и Навигатор раздраженно сощурился.

– Что за мясо в ротовой щели?

– Орган речи, аналогичный нашему клапану. Он позволяет издавать звук той или иной тональности… Великая Пустота! Но что означает это выражение в целом?

– Магическое заклятие? – предположил Дже’кана.

– Вера в волшебство не согласуется с высокой технологией, – возразила Па’тари.

– Мы с этим разберемся. Он продолжает говорить, Память и мрин запоминают, и с каждой двенадцатой цикла у нас все больше информации. Скоро он будет готов для допроса… Но чтоб не разгадывать глупых загадок, мы проведем его в ку’рири. Это приказ!

– Приказ зафиксирован и принят к исполнению! – лязгнул над головой резкий голос Памяти.

Дже’кана ухмыльнулся, оттопыривая челюсть.

– Хорошо! А сейчас…

Он встал, щелкнул застежками комбинезона, позволив ему свалиться ниже пояса, и подтолкнул свою Па’тари к отсеку с повышенной гравитацией. Тяжесть вызывала у ругов сексуальное влечение, но этот феномен, свойственный всему живому, не был связан у них с родительским инстинктом, с желанием продолжить род, продлить себя в пространстве и времени. Физиология их была такой, что сферы эротики и производства потомства не пересекались, первое не предшествовало второму, и потому второе являлось не удовольствием, а суровым и опасным долгом. Но до него, думал Дже’кана, поглаживая нервный узел своей партнерши, еще не один Оборот. Еще далеко!

Он ощутил, как ладонь ругийи скользит по его спине, вздрогнул от наслаждения и тихо прошептал:

– Жаль! Жаль, что мы с тобой не можем завести потомков!

– Ты – Красный, я – Желтая, – ответила она, опускаясь на ложе. – Что сожалеть о несбыточном! Цвет поколения не изменишь…

Глава 5

В тех случаях, когда проблему можно решить многими способами, вполне простительно выбрать тот, которым вы владеете лучше всего.

«Мысли и мнения, или Как сделать свой первый миллиард», «ТСА-букс», Терра-Марс.Древнее пособие, авторство которого приписывается легендарному Язону динАльту.

Язону виделись яркие сны: будто он снова попал на планету Счастье и спускается на кожаных канатах с плоскогорья, с чудовищного обрыва, рассекавшего пополам ее единственный материк. Влево и вправо от него тянулась серая скалистая поверхность, а высоко над головой, на фоне лазурного неба, торчали острые вершины гор, казавшиеся совсем крошечными в сравнении с чудовищной пропастью под ногами. Она уходила вниз на десять километров, теряясь в белом океане облаков, и где-то там, у подножия этой гигантской стены, его поджидал Темучин, Великий Завоеватель и Разрушитель с Рукой из Стали. Кажется, с ним предстояло сразиться… Язон попытался нащупать нож у пояса, заворочался, вскрикнул и открыл глаза.

Полусферический отсек, огни на потолке, белесоватые стены, овальный контейнер на полу… Ни гор, ни облаков, ни неба…

Сон медленно покидал его, звенья событий и фактов снова соединялись в единую цепочку, кабестан реальности вращался, сматывая ее, со скрипом вытягивая якорь воспоминаний. Нет Великого Завоевателя, убитого Керком в поединке… Нет кочевников на плоскогорье, их племена давно отправились на благодатную равнину, оставив мрачный северный край… Там теперь шахты пиррян, рудничные поселки, обогатительные комбинаты, космодромы – источник трудов и доходов для сотен людей, переселившихся с Пирра на Счастье. Пожалуй, их дети уже не будут пиррянами… научатся сначала думать, а уж потом давить курок…

Хорошо ли это? – размышлял Язон, любуясь мерцанием огней на потолке. С одной стороны, неплохо – зачем множить племя убийц, решающих проблемы пулей, бомбой и клинком? А вот с другой… Проблема проблеме рознь, и есть среди них такие, когда без бомб не обойдешься. Скажем, нашествие Звездной Орды, демарш маньяка Солвица у скопления Зеленой Ветви и все тому подобное. Или же нынешний случай… Конечно, хотелось бы договориться с бритбаками и кончить дело миром, да вдруг не выйдет? Сам он ненавидел смерть, насилие и разрушение и в спорных вопросах стремился к компромиссу, но получалось это не всегда. Увы, не всегда! А значит, не стоило забывать о старом добром способе решения конфликтов, о пушках, планетарных бомбах и плазменных разрядниках. Впрочем, язык тоже был неплохим оружием.

Но, кроме языка и пушек, имелось кое-что еще – тайный дар, которым он владел, его ментальная способность. Снова зажмурив глаза, Язон расслабился, стараясь дышать глубоко и ровно, чтоб вызвать телепатический транс. Это получалось не всегда, но в этот раз удача его не покинула – мысленным взором он вдруг различил контуры большого диска, сгусток тепловой энергии, как бы повисший в холодной и темной пустоте. Он замер, боясь спугнуть видение, однако картина становилась все более определенной и четкой. Цилиндр, пронзающий диск в середине, сложенный из титанических колец и труб, пересекающих их, – наверняка двигатель джамп-перехода… Двигатель сейчас работал; его окружало слабое, но вполне заметное сияние, которое делалось ярче у чудовищных колец-излучателей. Горизонтальные плоскости – палубы, вертикальные – переборки; они складывались в структуру кольцевых коридоров и отсеков, среди которых были огромные и совсем небольшие. Вверху – пять палуб, внизу – три; всего девять, считая ту, где он находится… Под самой нижней палубой – большие пространства, расходящиеся секторами от колонны двигателя; видимо, трюмы и стартовые камеры для ботов-разведчиков. Наверху, над диском, – солидная выпуклость в форме полусферы, то ли еще одно судно, то ли боевая башня, нашпигованная оружием. Каким именно, Язон, разумеется, выяснить не мог, но ощущал смертоносную энергию, дремавшую в этой части гигантского корабля.

– Неплохо они снарядились, совсем неплохо, – пробормотал он сквозь зубы, вглядываясь в многочисленные точки и черточки, мерцавшие тут и там, то собиравшиеся группами, то расходившиеся, будто одноименные заряды электричества. Внезапно Язон догадался, что улавливает тепловое излучение живых организмов, – иными словами, его таинственных похитителей. Он попробовал их пересчитать, дошел до семидесяти восьми и сбился, прикинув на глаз, что членов экипажа втрое, если не вчетверо больше.

Большой корабль, большая команда…

Позволив ментальному зрению угаснуть, Язон провел в неподвижности еще пару минут, раздумывая, что станет делать Керк. Сообразить это было нетрудно: очнется и обнаружит, что непоседливый спутник исчез, обругает его и отправится на поиски к берегу океана, потом спустит в кратер батискаф… Ничего не найдет, объявит тревогу по всей планете, и несколько дней его будут искать; затем решат, что ночью из кратера вылез какой-то неведомый монстр и закусил Язоном динАльтом, а Керком, значит, побрезговал… Что ж, бывает!

От Керка мысли его переметнулись к Мете, сердце сдавило, и он запретил себе думать о ней. Для человека слабого воспоминания – опора, но сильного мысли о близких расслабляют, лишают мужества, а это сейчас ни к чему. Лучше начать и закончить на том, что Мета – на Дархане, и ей ничто не грозит, кроме свар с дарханскими ремонтниками. Это она переживет. Ну, в конце концов сломает кому-нибудь руку или ребра…

Язон сел, свесив ноги с жесткой полки, потянулся, спрыгнул на пол, сделал несколько резких движений, чтобы размяться; затем направился к контейнеру-утилизатору, открыл его и завершил утренний моцион. Хотя, разумеется, гарантий, что наступило утро, у него не имелось; может быть, по корабельным часам был день или даже вечер.

– Завтрак здесь в постель не подают, – пробормотал он, подступая к висевшему над койкой агрегату. – А жаль! Обслуживание не на высоте.

Знакомая голубоватая таблетка лишь притупила чувство голода. Он собирался разжиться еще одной, потом решил, что стоит попробовать все кулинарные изыски местной кухни, и принялся совать палец во все отверстия подряд. В нишу-приемник посыпались разноцветные пилюли, и Язон, отложив уже знакомые, кисло-фиолетовую и безвкусно-голубую, храбро приступил к дегустации, бормоча под нос:

– Ешь, хадрати! Обмен веществ в твой организм быть исследован. Обычный для кислородный жизнь! Белки, жиры и углеводы, а также витамины… Правда, забыли про кофе, табак и алкоголь.

Большинство пищевых капсул оказались на вкус омерзительными, но так или иначе, он наелся. Спустив в утилизатор горсть неподходящих пилюль, Язон повернулся к питающему устройству, раздумывая о том, что в таблетках, видимо, есть некий ингредиент, заменяющий воду, – он не испытывал сейчас ни голода, ни жажды. Потом у него возникла новая мысль, и, подмигнув агрегату, он сунул в него два пальца, в голубое и алое отверстия. Прибор возмущенно загудел, однако выплюнул пилюльку, на редкость горькую; лизнув, Язон приговорил ее к контейнеру.

Затем он уставился на свои руки. Без кобуры и пистолета они казались непривычно голыми, рождая чувство беззащитности, даже неловкости, будто он пришел в роскошный ресторан в нищенских лохмотьях, а то и вовсе нагишом. Зато все остальное было в порядке: руки на месте, и пальцев целых десять.

Три из них Язон воткнул в сияющие огоньками дыры. Кто не рискует, не ест ветчины! Испытывать, так испытывать!

Он занимался этим в ближайший час под хрипы и стоны питающего агрегата, и удача дважды ему улыбнулась. В первый раз, когда он засунул пальцы в синее, зеленое и оранжевое отверстия, и в приемник вывалилась не плоская таблетка, а розоватый шарик. Раскусив его, Язон приподнял в изумлении брови и тут же проглотил добычу; эффект оказался словно от порции спиртного. Щедрой порции, решил он, чувствуя знакомую теплоту в желудке, что не спеша разливалась по членам и чуть кружила голову.

Вторая пилюлька походила на серого червячка и родилась из комбинации фиолетовый—зеленый—желтый—алый. Что намешал в нее агрегат, было тайной за семью печатями, но коктейль получился дьявольский: едва лизнув таблетку, Язон ощутил небывалую мощь, силу титана и всепоглощающую ярость. Стимулятор! Сильнейший стимулятор, который может сделать его берсерком! Он стоял, раскачиваясь, до хруста стиснув челюсти и сжимая кулаки, пока действие крошечной дозы зелья не иссякло, затем коснулся прибора и одобрительно прохрипел:

– А ты, приятель, мух не ловишь! Орел! Да за такую штуку в тысячах миров…

В то же мгновение Язон прикусил язык, вспомнив о подслушивающем компьютере. Вряд ли тот сообразит насчет орла и мух, но о количестве миров упоминать не стоило. Во всяком случае не сейчас! Только под пытками в ку’рири он признается, что в Галактике – тридцать тысяч обитаемых планет и у каждой – сотня крейсеров размером побольше этого чертова диска!

Ухмыльнувшись, Язон изготовил горсть пьянящих шариков, сунул их вместе с серым червячком в карман, а плоды остальных экспериментов спустил в утилизатор. Он собирался продолжить свое увлекательное занятие, но тут стена раздалась, и в проем, деловито подпрыгивая и топорща зрительный стебель, вкатился Непоседа.

– А я уже заскучал, – признался Язон, делая шаг навстречу. – Как твой глаз, дружище? По-прежнему большой, круглый и не замутненный печалью?

– Так есть/быть, сэр, дающий имя, – подтвердил меховой мячик и резво откатился в сторону. За ним стояла леди Патриция с двумя охранниками: один – повыше, с давним рубцом на безносой физиономии, другой – пониже, более коренастый, с длинными мускулистыми руками. Дула их пушек глядели Язону прямо в живот.

– Приветствую кузенов по разуму, – он вежливо поклонился и сделал еще один шаг, к полке, чтобы уйти с линии прицела. Столь пристальное внимание пары стволов ему определенно не нравилось.

– Ты идти со мной, – произнесла Пат, добавив нечто мелодичное, но завершившееся резким скрежетом.

Непоседа перевел:

– Почтенный Тактик показать тебе корабль. Ты идти, не бежать, не скакать, ничего не касаться. Защитники есть/быть с тобой.

– Очень мило, – сказал Язон. – Передай леди мою безмерную благодарность. И пусть не беспокоится – я буду послушен, как овечка на столе мясника.

Он в самом деле был рад. Если ему предлагают экскурсию, то, возможно, он не пленник, а почетный гость? Просто у ругов обычай такой: хватают гостей, где найдут, а самых почетных сажают в камеры…

Его переводчик разразился всхлипами и визгами, Пат ответила, и Непоседа тут же пояснил:

– Глава Измерителей говорить: скоро делать прибор/машина/устройство, который знать твой речь. Очень удобный, очень умный! Но не такой, как я! – Он подпрыгнул на целый метр. – Еще говорить: этот два Защитники всегда рядом с тобой. Ты – плохо, тебе – плохо. Пуфф! Бамм! – Лапка мрина протянулась к оружейному стволу.

Все-таки не гость, с сожалением подумал Язон и вышел из отсека в коридор, где содержались образцы пиррянской фауны. Далее располагался зал, и в нем у непонятных установок суетились несколько желтых спиногрызов, а трое зеленых таскали туда-сюда какие-то сосуды, прозрачные тонкие трубки, миниатюрные приборчики и гибкие листы то ли картона, то ли пластика – в общем, были на подхвате. В другое время Язон призадумался бы над разницей в цвете кожи – возможно, он видел два разных народа или повелителей и рабов?.. – но тут глаза его обратились направо, и он застыл, как пес у кроличьей норы.

В стене была просторная ниша в человеческий рост, щедро освещенная и закрытая прозрачной дверцей, а в ней висел его скафандр с парившим над плечевыми зажимами шлемом. Внизу было разложено все остальное имущество: кобура с пистолетом, нож, аптечка, боевой пояс и всякие мелочи вроде диктофона, перстня-зажигалки и сигарет. Его часы – превосходный хронометр с вечным блоком питания на радиоактивных изотопах, в платиновом корпусе – как раз изучал один из желтых. Похоже, пытался вскрыть при помощи дрели и электрической пилы.

– Непоседа! – Язон повернулся к маленькому переводчику. – Скажи, что этот аппарат не нужно ломать! Это безопасная вещица, она служит для измерения времени. В ней батарейка и индикатор на жидких кристаллах, а больше ничего! Спроси, не вернут ли мне ее?

Возможно, маленький мрин не справился с переводом или имелись на то другие причины, но Пат резко выдохнула, издав жужжащий звук, и с потолка рявкнул компьютер:

– Нет!

– Тогда позвольте мне самому открыть хронометр, – предложил Язон, вспомнив, что платиновый корпус украшает роза из шести рубинов и бриллианта.

Снова жужжание, свист и визг.

– Нет! Не приближаться! Идти!

Один из стражей подтолкнул его стволом. Язон, метнув неприязненный взгляд на желтого вивисектора, пробормотал: «Ублюдок безносый!» – и направился к лифту. Экскурсия началась.

На протяжении трех часов его водили по огромному кораблю, но исключительно по верхним палубам. Вероятно, это были жилые сектора, на удивление непохожие на кубрики и тесноватые каюты привычных Язону лайнеров и боевых крейсеров. Лайнер, даже самый комфортабельный, не говоря уж о транспортах, рудовозах и крейсерах, являлся для человека лишь временным пристанищем, средством преодолеть космическую пропасть, что отделяла звезду от звезды, один обитаемый мир от другого. Конечно, многое вершилось в пространстве; в нем воевали и гибли, странствовали и торговали, строили станции и звездолеты, добывали на астероидах руду, вели научные изыскания. Но жизнь, настоящая жизнь в ее человеческом смысле, все же кипела на планетах, а не в холодной мрачной пустоте, и потому на всякий роскошный лайнер, названный летающим дворцом, приходились тысячи других дворцов, гораздо более роскошных и просторных, стоявших на поверхности планет.

Жизнь ругов, видимо, была иной и протекала в искусственном корабельном мире. Отчасти, быть может, в Рое, о котором рассказывал Непоседа, назвав его сооружением или конструкцией, в которой обитают руги. Но и здесь они устроились неплохо: кольцевые коридоры были широки, отсеки – просторны, и всевозможных салонов, ниш, проходов и кают, чье назначение осталось тайной, была тьма-тьмущая, а ежели придерживаться цифр, то уж никак не меньше пятисот. Однако Язона поразило не число, а монолитность и капитальность увиденного, оттенок вечности, который ощущался в корабле, что, как подсказывал ментальный дар, отнюдь не являлось иллюзией. Похоже, этот диск был неизменным в течение веков, а может быть, тысячелетий, и мириады ругов рождались и умирали в нем, привычно существуя год за годом среди белесоватых стен, в переплетении тоннелей и гравитационных шахт, под светом и мигающими огнями компьютерных терминалов.

Дети Великой Пустоты, думал Язон, осматривая бесконечные залы, лифты, переходы и коридоры. Что же им надо, этим спиногрызам? По утверждению Непоседы, странствовать среди звезд, делать керр’вадак и брать с планет контрибуцию…

На третьей, считая сверху, палубе располагался сад. Ни кустов, ни деревьев в нем не было, однако этот гигантский отсек все же мог считаться садом – если не де-факто, то по назначению. Здесь гуляли и отдыхали среди невысоких скал и причудливых пластиковых сооружений – возможно, имитации растительных форм с неведомой планеты или местных произведений искусства. Здесь были гроты и пещеры, живописные горки и развалы камней, поросших сизым мхом, утесы среди лабиринта песчаных дорожек, и здесь Язон впервые увидел воду – нечто напоминающее пруд, застывший в изрезанных, мощенных камнем берегах. Кое-где стояли кресла странного вида, с сиденьями-желобами, подлокотниками и спинками, вверху которых имелись круглые или треугольные вырезы – видимо, с той целью, чтобы не заслонять дыхательной щели. Еще Язон запомнил конструкцию – или скульптуру? – в форме переплетенных шестипалых рук; в ее высоком плоском постаменте были двери, дюжина или больше, украшенные тем же символом, а к дверям вели натоптанные тропинки.

Святилище? – подумал Язон с любопытством. Место религиозного поклонения? Он попытался пробудить ментальное чувство, но ничего не получилось; видимо, все его силы ушли на утренний эксперимент.

Парк выглядел довольно безлюдным, но в примыкавших к нему помещениях жизнь клокотала и бурлила – правда, смысл происходящего большей частью ускользал от Язона, и комментарии Непоседы не делали его ясней. Что он видел? Гимнастические залы? Учебные классы? Тир для стрельбы по тарелочкам? Пункт питания? Библиотеку с видеофильмами? Местное казино – комнаты для развлечений и игр? Его вели из отсека в отсек под равнодушными взглядами ругов, подталкивали стволами в спину, подгоняли окриками, и вскоре он догадался, что ничего интересного или полезного не увидит. Цель у этой экскурсии была иной: внушить ему трепет перед огромностью корабля, а значит, перед силой и мощью его хозяев.

Но в зале развлечений Язон забастовал, остановился у какой-то непонятной штуки, башенки или цилиндра с множеством ячеек, и принялся наблюдать за играющими. Цилиндр переливался, то и дело меняя цвет, и игроки с возмущенным шипением или азартным визгом что-то в него совали – как показалось Язону, квадраты пластика с рисунками, которых он различить не мог. Ему захотелось придвинуться ближе, но в ребра уперлись стволы, и Пат повелительно проскрежетала:

– Идти дальше! Скорее!

В лифте, когда они спускались к нижним палубам, Язон спросил у мрина:

– Этот цилиндр, меняющий цвет… Зачем он нужен? Для тренировки? Обучения? Или это игра?

– Есть/быть игра, мой досточтимый сэр, – подтвердил Непоседа. – Называться тью’ти.

– В чем ее смысл?

– Играть. Выиграть. Получить слава хороший игрок. Еще получить кедет.

– Что это такое?

Непоседа пустился в долгие и невнятные объяснения, из коих Язон заключил, что кедет – денежная единица или нечто вроде этого; ее не печатали в виде ассигнаций, и в некотором смысле она являлась виртуальной, хранившейся лишь в памяти компьютеров. Похоже, кедет не имел эквивалентов в драгоценных металлах, продуктах питания, каких-то изделиях либо сырье, а определялся умозрительно, как некая работа, произведенная за некое время, – какая работа и за какое время Непоседа объяснить не смог, но с гордостью заметил, что сам он стоит дюжину дюжин и еще раз дюжину кедетов.

Невзирая на туманность этих рассуждений Непоседа, Язон решил, что сделано важнейшее открытие – в мире спиногрызов существовали деньги! А главное их свойство, как известно, перетекать из кармана в карман, чему способствуют удача, ловкость рук и хитроумие. Эта мысль его подбодрила.

Рядом с узилищем их поджидал зеленокожий руг с парой овальных медальонов на серебристых цепочках. Патриция и коренастый страж тут же надели их, а мрин пояснил:

– Это есть/быть к’ха, мой благородный сэр с два глаза! Прибор/устройство/аппарат для говорить!

– Разве тебя недостаточно? Тебя и Памяти? – Язон бросил взгляд на потолок.

– Память – очень важный, очень занятой, – отозвался Непоседа. – Только слушать твой речь, новый слова, и передать их в к’ха. А я… – Он запнулся, повернул зрительный стебель к ругам, потом снова к Язону. – Я не есть машина, я живой. Я утомляться, понимать?

– Понимать, – кивнул Язон, протягивая руку к медальону на груди коренастого. – Мне тоже дадут такой прибор?

Медальоны разом захрипели и засвистели, переводя его речь. Глаза Пат превратились в вертикальные щелки, клапан, прикрывавший ноздрю, задергался:

– Хадрати к’ха не давать, – услышал Язон. – Хадрати не касаться приборов/инструментов ругов, кроме тех, что в камере. Хадрати видеть, какой большой корабль, сильный и быстрый, и очень бояться. Отвечать на вопросы и знать свой место!

Дамочка с норовом, отметил Язон и произнес:

– Я перепуган до судорог, леди. Клянусь Спасителем и всеми святыми! – Он поглядел на Непоседу и добавил: – Чтоб мне шерсти лишиться, если вру!

В душе его бушевала ярость, но он был хитер и терпелив и в этом не походил на пиррян, отличавшихся полным отсутствием как терпения, так и терпимости. Керк, Мета или Гуччо и даже юный Гриф давно бы бросились врукопашную, но только не Язон. Он был игроком, а игроки, не умеющие собой владеть, долго не живут.

Его втолкнули в камеру, Непоседа и двое стражей вошли следом, и стена закрылась. Язон уселся на пол рядом с утилизатором, сделал гостеприимный жест:

– Устраивайтесь поудобней, парни. Очень рад, что вас прислали скрасить мое одиночество.

Из прибора-переводчика раздался скрип и вой, затем коренастый с высоким опустились напротив Язона, вывернув колени и не спуская с него треугольных глаз. Странные позы, подумал он; человек так и минуты не просидит.

Шрам на лице высокого охранника был тонок – явный след скользнувшего мимоходом лазерного луча; такие же шрамы имелись у коренастого на мускулистых выступах-подушках под плечами. Клапаны, прикрывавшие ноздрю, казались у обоих расплющенными и потемневшими, а кроме того, пасть у коренастого выглядела чудовищно огромной – щель в форме подковы от уха до уха, или, вернее, от одной слуховой мембраны до другой. Словом, в сравнении с этими типами леди Пат была настоящей красавицей.

Осмотрев их, Язон покосился на Непоседу, прыгавшего от стены к стене, и хмыкнул. Бравые парни-спиногрызы из местной космической пехоты… Что таким надо? Снести пару голов тут, тройку – там, а в промежутках – поднять стакан и опрокинуть девчонку… ну, еще в картишки переброситься…

– Язон, – он ткнул себя в грудь кулаком. – Меня зовут Язон. Хотелось бы услышать ваши почтенные имена и сохранить их в памяти и сердце. Не всякий день встречаешь таких отважных воинов!

Медальон запел и зачирикал. Коренастый – видимо, старший – переглянулся с напарником, отвесил гигантскую челюсть, шевельнул клапаном и произнес:

– Мо-о-шш’ан!

– Алл-ли-и-и! – пропел его напарник.

– Очень сложные звуки, мне такое не произнести, – сообщил Язон под свист и скрежет прибора-переводчика. – Ты, – он кивнул коренастому, – будешь Мойше, а ты, длинный, – Али. Договорились?

Челюсть у коренастого отвисла еще больше.

– Хадрати – щель поперек, – буркнул страж.

Язон повернулся к Непоседе.

– Что это значит, приятель? Что за щель и почему поперек?

– Это, сэр, дающий имена, есть/быть оскорбление/насмешка/ругань. Ты втягивать воздух через спереди, щель горизонтальный, руги втягивать через сзади, щель вертикальный. Ты понимать?

– Понимать. Ну, ничего, я не обидчивый, – сказал Язон и, побарабанив пальцами по крышке утилизатора, предложил: – Может, парни, соединим полезное с приятным?

Медальон засвистел, и коренастый Мойше рявкнул:

– Не понимать!

– Полезное – то, что вы меня стережете, – пустился в объяснения Язон, – а приятное – то, что позволяет скоротать время с удовольствием. Ну, например, какая-нибудь игра… скажем, тью’ти.

Теперь длинный Али тоже оттопырил челюсть:

– Какой тью’ти? Где ты видеть здесь тью’ти, двенадцатый недоношенный потомок кривой Творительницы? И зачем нам тью’ти?

– Тью’ти – сложный игра, – заметил Непоседа. – Тью’ти играть Помощник Навигатор, Советник, Измеритель. Это – Защитник! Играть проще.

– Ясно. Кому шахматы, кому кегли, – ухмыльнулся Язон и объяснил: – Мне нужны только карточки от тью’ти, карточки с картинками. Тогда я покажу новую игру. Очень простую, очень забавную. Как раз для нас, Защитников!

– Ты – Защитник? – в один голос прохрипели его стражи.

– Еще какой! – Дернув застежку у ворота, Язон продемонстрировал свои рубцы и шрамы, коими его наградили Пирр, планета Счастье, родной Поргорсторсаанд и прочие миры Галактики.

Осмотрев их, Али и Мойше переглянулись.

– Защитник! – сказал коренастый.

– Защитник, чтоб я позеленеть! – подтвердил длинный.

– Теперь сыграем? – с надеждой произнес Язон.

Коренастый Мойше поднял взгляд к потолку.

– Кайо Па’тари сердиться… Она сказать: хадрати не касаться ничего, кроме вещь в камера.

– Она сказала: хадрати не касаться приборов/инструментов ругов, – уточнил Язон. – Карточки тью’ти разве инструмент? Или прибор?

Он говорил неправду. Более того – обманывал, коварно лгал! Эти карты были оружием – пожалуй, страшнее, чем его язык и паранормальный дар. Но простаки-бритбаки об этом не ведали.

– Истина, – проскрипел длинный Али. – Не прибор. Не инструмент.