Ангелочек Андреев Леонид

— Никогда бы не подумала, — удивилась Анжелина. — Спасибо, что ты заступилась за меня. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Одна за другой гасли керосиновые лампы. Дортуар погрузился в полумрак, но тихо не стало. В коридоре раздавались шаги, слышались призывы о помощи и стоны. Вдруг откуда-то донесся пронзительный крик, слегка заглушенный стенами, а вслед за ним раздался плач ребенка.

Анжелина Лубе отчетливо осознала, что находится в родильном отделении больницы Святого Иакова, далеко от своих родных, на пороге новой жизни.

Сен-Лизье, 8 января 1880 года

Октавия постучала в дверь гостиной, где мадемуазель Жерсанда играла с маленьким Анри, и вошла, не дожидаясь ответа, чего раньше никогда не делала.

— Мадемуазель, вам пришло письмо от нашей Анжелины. Я встретила почтальона около фонтана, и он отдал мне его. Я беспокоюсь за нашу девочку.

— Наконец мы узнаем новости! — вздохнула Жерсанда де Беснак. В ее глазах засверкали веселые огоньки. — Садись и читай!

— О нет, читать будете вы. Я начинаю запинаться, когда читаю вслух. Дайте мне малыша. Он тоже будет слушать. По крайней мере, ваш голос, поскольку еще не понимает, о чем мы говорим.

— Ты ошибаешься. Даже в таком возрасте дети понимают слова. Ну, давай послушаем, что нам рассказывает Анжелина. Надеюсь, она написала и отцу.

— Да, почтальон сказал мне, что есть письмо и для Огюстена, — подтвердила Октавия. — Хотите чаю?

— Не сейчас. Мне не терпится прочитать письмо, раз уж ты отказываешься, — ответила старая дама.

Дражайшая Жерсанда! Дражайшая Октавия!

Верная своему обещанию, я беру в руки перо, чтобы описать вам свою тулузскую жизнь. В этом году нас всего лишь девять учениц, что мало, так как другую группу стипендиаток направили в родильный дом Грава, это недалеко отсюда. От одной из поварих, очень болтливой женщины, я узнала, что пять лет назад больница Святого Иакова серьезно пострадала от паводка Гаронны. Вода поднялась до второго этажа и нанесла большой ущерб. В некоторых частях здания до сих пор идет ремонт. Персоналу и больным пришлось пережить ужасные часы. Пропало много инструментов, оборудование, было испорчено белье. Жители соседних кварталов, да и вообще многие горожане еще не пришли в себя после этой катастрофы. Зрелище было ужасным: по воде плыли трупы людей, лошадей, домашних животных, не говоря уже о мебели и разного рода обломков. Вы помните, как в этом году река Сала вышла из берегов и затопила железную дорогу, соединяющую Сен-Жирон с Пра-Бонрепо?

Буду с вами откровенна: вечером, когда я приехала, то боялась. К тому же я опоздала. Главная повитуха отругала меня, было крайне неприятно. Но я взяла себя в руки и с тех пор мне вполне комфортно. В сером халате и белом фартуке, в белой косынке на голове я хожу по бесконечным коридорам вслед за моей начальницей и доктором Костом, известным акушером.

Больница Святого Иакова поражает своими размерами и великолепием. Я постоянно открываю для себя новые ее особенности и не устаю восхищаться убранством некоторых огромных залов, например, так называемым Залом паломников с резными деревянными панелями, где раньше была аптека. Зал с колоннами, от размеров которого захватывает дух, некогда служил приемной. Часовня, где по воскресеньям служат мессы, тоже очень красивая. В ней стоят статуи Пресвятой Девы и, конечно, святого Иакова, поскольку больница носит его имя и в ней останавливались паломники, шедшие в Сантьяго-де-Компостелу.

А сейчас я хочу познакомить вас с моими соседками по дортуару и приемной. Они, как и я, ученицы. Дезире, молодая особа двадцати лет, невысокая, изящная, с белокурыми волосами и сине-зелеными глазами. Мы сразу подружились. Затем Магали. Она из Прованса, выросла в Ажане. Это своенравная особа, жгучая брюнетка со смуглым лицом. Ее словечки выводят меня из себя. Самая скромная, конечно, Арманда, вдова тридцати двух лет, уроженка Каркассона, что в Оде. Похоже, она, не имея диплома, уже принимала роды. Что касается Жюстины, ей всего восемнадцать лет и она очень впечатлительная. Мне так жалко ее! У нее началась рвота прямо у кровати пациентки с кровотечением. Я сама не присутствовала при этом, но в столовой мы все рассказываем о происшествиях.

Марию, девушку моего возраста, раздражает ее вес. Она все время жалуется на усталость и постоянно хнычет. Интересно, надолго ли ее хватит? Нам сообщили расписание ночных дежурств около рожениц. По утрам и во второй половине дня мы помогаем повитухам. Скучать некогда, на отдых времени почти не остается. Я засыпаю мгновенно. Да, еще Одетта, Люсьена и Жанина. Они уроженки Тулузы, и им, соответственно, двадцать два, двадцать и двадцать восемь лет. Это веселые болтушки, которые чувствуют себя как бы сообщницами, поскольку сдавали вступительный экзамен в один и тот же день. Они изображают неразлучных подруг.

Во время каникул я буду иметь счастье увидеть вас обеих и моего дорогого маленького мальчика, доставляющего вам столько хлопот. Я с большим удовольствием послушаю рассказы о нем и его проделках.

Целую вас от всего сердца.

Ваша Анжелина.

Жерсанда де Беснак задумалась и покачала головой. Ее светлые глаза наполнились слезами.

— Как мне не хватает Анжелины! — тихо призналась она. — Напрасно я жду, что вот-вот раздадутся ее легкие шаги на лестнице. Я все время надеюсь, что она войдет в гостиную, такая изящная, сияющая, милая. Какое счастье видеть, как она смеется, слышать, как она поет песенки своему сыну! Она повеселела с тех пор, как малыш поселился здесь. Анжелина очень мне дорога. Она заполнила пустоту, снедавшую меня.

Служанка участливо улыбнулась. Она погладила по головке малыша, примостившегося у нее на коленях.

— У нас есть Анри. Он приносит нам радость, — напомнила она. — Надо побыстрее ответить нашей ученице.

— Я напишу письмо, пока наш маленький принц будет спать. Октавия, скажи честно: как ты думаешь, Анжелина была искренней, когда писала нам письмо? Она никогда не жалуется. А вдруг она скучает по Анри, родному городу, отцу? По нам… Я эгоистка. Я предпочла бы, чтобы она стала модисткой в Сен-Жироне. Я уже присмотрела большой магазин на улице Вильфранш, который можно было бы взять в наем.

— Конечно, первое время ей будет очень тяжело. Но она достаточно сильная, чтобы выдержать все трудности. Не терзайте себя, мадемуазель.

Жерсанда сдержала вздох и тут же решила, что расскажет Анжелине о своем прошлом, когда та вернется.

Тулуза, больница Святого Иакова, 20 января 1880 года

Каждое утро Анжелина, входя в столовую, бросала взгляд на календарь, висевший на стене около большого буфета, где лежало столовое белье. Она считала дни — так ей не терпелось, чтобы поскорее наступил Великий пост, а вместе с ним и каникулы. Перспектива вновь сесть в поезд, увидеть сына и людей, дорогих ее сердцу, помогала Анжелине легче переживать разлуку с родными. Часто, лежа в полутемном дортуаре, она представляла, что превратилась в птицу и полетела над кварталом Сен-Сиприан к железной дороге у подножия Пиренеев. «Вот я в Буссансе. А теперь мне надо лететь в Сен-Лизье», — думала она и засыпала, так и не увидев старинных укреплений своего прекрасного арьежского городка.

Во время завтрака одна из монахинь приносила ученицам почту. Жерсанда де Беснак прислала уже три письма, которые Анжелина с волнением перечитывала перед сном.

В тот день Анжелина получила четвертое письмо. Сгорая от нетерпения, она поспешила вскрыть конверт, не обращая внимания на любопытные взгляды соседок по столу.

— Смотрите, как улыбается Лубе! — воскликнула Магали. — Честное слово, ей прислали фотографию! Это твой жених? Значит, у него есть деньги, раз он сфотографировался!

Анжелина насторожилась. Готовая опустить письмо в карман своего передника, она сумела взять себя в руки. Мать учила ее не только основам ремесла повитухи. Адриена Лубе умела распознавать все, что творилось в человеческой душе. Годы практики помогли ей развить свои способности. «Никогда не суди сразу о человеке по его поступкам или по настроению, Анжелина! — говорила она. — Страдания и горе могут озлобить человека. Когда попадется раздражительная пациентка, которая покажется тебе лишенной здравого смысла, внимательно посмотри на ее окружение, на ее семью. Возможно, с этой женщиной, испытывающей сейчас муки, жестоко обращался супруг или, что еще хуже, она подвергалась насилию. За насмешками и враждебностью могут скрываться невидимые раны, возможно, зависть или ревность».

Тогда эти слова произвели на Анжелину сильное впечатление, но постепенно она стала их забывать, хотя они могли бы помочь ей понять поведение Эвлалии Сютра. Уязвленная красотой и хорошим воспитанием «мадемуазель Лубе», кормилица поспешила найти повод для ссоры. Магали не отставала от Эвлалии. Вот уже почти три недели экспансивная южанка досаждала Анжелине колкостями, двусмысленными насмешками, злобными замечаниями.

«А ведь Магали не получила ни одного письма…» В каком-то инстинктивном порыве Анжелина протянула ей конверт.

— Увы, это не жених! — улыбаясь, сказала она. — Посмотри на фотографию.

Обескураженная реакцией своего «заклятого врага», Магали с трудом решилась взять в руки письмо.

— Ты постоянно коришь меня за то, что я богаче вас, но ты не права, — продолжала Анжелина. — В Сен-Лизье, откуда я приехала, я шила наряды для одной богатой старой дамы. Разумеется, мне повезло: эта дама привязалась ко мне.

Анжелина нарочно говорила доверительным тоном, словно заговорщица. Ученицы слушали ее, открыв рот.

— Эта дама, которая никогда не была замужем, взяла на воспитание племянника своей служанки. Вынь фотографию, Магали, и покажи ее всем. Этот бедный ребеночек, он такой миленький! Я шила для него одежду и поэтому смогла отложить немного денег.

Раздосадованная Магали показала всем фотографию маленького Анри, сидящего на белой меховой подстилке. Он был одет в просторное платье с вышитым воротником и чепчик.

— У него ямочка на подбородке! — восторженно воскликнула Дезире.

— Анжелина, неужели ты это сшила себе сама? — спросила Жанина, самая кокетливая из учениц.

— Да. Я использовала остатки тканей, которые давала мне эта дама. Ведь я сама раскраивала по патронке. Тот коричневый бархатный костюм, в котором я приехала, я ношу уже четыре года!

Насупившаяся Магали молча отдала Анжелине письмо. Та любезно поблагодарила ее, а потом предложила:

— Если вам интересно, я могу прочитать, что пишет моя благодетельница!

— Читай же! У нас здесь так мало развлечений! — откликнулась Дезире.

— Начинаю. Слушайте внимательно, я не могу читать слишком громко.

Моя милая Анжелина! Спасибо, что ты сообщаешь нам о себе, несмотря на большую занятость. Я так рада, что могу таким образом делить с тобой жизнь в больнице! А поскольку ты описала мне других учениц, я без труда представляю себе стайку прелестных молодых женщин в длинных серых халатах и…

— Ты сказала ей, что мы прелестные? — прервала ее Магали.

— Разумеется, — ответила Анжелина и принялась читать дальше.

В городке все спокойно. Вчера, на площади с фонтаном, я столкнулась с твоим отцом. Огюстен нес ботинки отцу Эду. Подметки старых ботинок аптекаря стерлись за шесть долгих лет хождения по полям и лесам. Нам с Октавией не терпится увидеть тебя, когда ты приедешь на каникулы. Анри очень разумный мальчик. Он бегает по гостиной, смешно причмокивая, что доставляет ему удовольствие. Главное, хорошо учись и будь уверена, что я всегда приду тебе на помощь. К письму я прилагаю фотографию моего маленького протеже. Эта фотография будет сопровождать тебя в твоей тулузской ссылке. Нежно целую тебя, Жерсанда.

Накануне отъезда Анжелины старая дама твердо сказала ей, что в их переписке ничто не должно выдавать происхождение Анри. Это немного огорчило молодую мать, но такова была плата за диплом.

— Жерсанда! — скривилась Магали. — Это имя мне незнакомо. Да, тебе повезло, ничего не скажешь. Она добра к тебе, эта старуха.

Анжелина молча кивнула головой. В столовую вошла главная повитуха в сопровождении медсестры.

— Барышни и вы, мадам Арманда, извольте следовать за нами. На этой неделе у вас будут практические занятия. Мы наконец получили анатомический аппарат, запатентованный Анжеликой дю Кудре чуть менее ста лет назад. Это дает нам повод вспомнить об удивительной судьбе этой выдающейся личности, поставившей свой, ум, преданность и просвещенность — ибо она была аристократкой — на службу акушерства. Аппарат установлен в вашем учебном классе.

Заинтригованные ученицы поднялись на второй этаж. Анжелина вновь удивилась знаниям своей матери.

«Мадам дю Кудре… Мама пользовалась ее учебником по родовспоможению. Она рассказывала мне о необыкновенно точных гравюрах, да и об аппарате тоже», — вспоминала Анжелина.

Но размышления молодой женщины были прерваны. Дезире толкнула ее локтем, едва они вошли в просторную комнату, залитую солнцем. Со всех сторон послышались восторженные восклицания. Поднявшись на помост, главная повитуха хлопнула в ладоши, и в зале воцарилась тишина.

— Итак, вот аппарат, изобретенный мадам дю Кудре, — сказала она.

Все взгляды были прикованы к странному механизму, прикрепленному к массивной железной скамейке, которая стояла между столами, расположенными полукругом. Одетта и Жанина с трудом сдерживали смех, глядя на это подобие женского тела, вернее, его нижней части, от поясницы до ступней. Из зияющего влагалища свисала веревка, на другом конце которой был привязан манекен ребенка.

— Прошу вас смотреть на этот гениальный аппарат без хихиканья и смешков! — строго проговорила мадам Бертен. — Садитесь! Достаньте ваши тетради.

Анжелина завороженно глядела на сложный аппарат. Она с нетерпением ждала того момента, когда можно будет подойти к нему поближе и прочитать текст, написанный на многочисленных бирках, прикрепленных к половым органам.

— Сначала я хочу воздать должное мадам Анжелике Маргарите Лебурсье дю Кудре. Да, это ее полное имя. Она родилась в 1714 году в Клермон-Ферране. Записывайте, прошу вас. Ремеслом повитухи она начала заниматься в Париже, а затем вернулась в Овернь, где в 1759 году опубликовала книгу под названием «Краткий учебник по искусству родовспоможения» с цветными гравюрами. В то же самое время ей пришла в голову мысль создать демонстрационный механизм, поскольку она хотела усовершенствовать преподавание и сделать его более эффективным, чтобы снизить детскую смертность, которая тогда была необычайно высокой. Многие ученицы практиковались на этом аппарате, который является точной копией оригинала. В конце концов, взяв себе в помощь свой же учебник и аппарат, мадам дю Кудре, наделенная от природы сильным характером, получила королевскую грамоту, подписанную Людовиком XV, и стала ездить по всей Франции. При помощи наглядных пособий она обучала повивальному искусству деревенских женщин, пусть и малообразованных, но способных усвоить основные приемы родовспоможения благодаря врожденной интуиции и здравому смыслу. В поездках она провела двадцать пять лет, и, предположительно, обучила повивальному ремеслу более пяти тысяч женщин, заставив уйти в прошлое матрон, которые думали лишь о соблюдении религиозных канонов. Безусловно, эти матроны были, как правило, матерями семейств и знали, что такое страдание и страх перед родами. Запишите это, прошу вас. Одетта Ришо, вы считаете ворон! В заключение хочу сказать еще одну вещь. Было установлено, что стараниями мадам дю Кудре были спасены жизни тысяч детей и многих рожениц.

Анжелина подняла голову и внимательно посмотрела на манекен с раздвинутыми ногами и разрезанным посредине выступающим животом.

«Наверняка манекен ребенка лежит и в полости живота. Это позволяет понять, как происходят роды», — думая она, разглядывая бирки.

Мадам Бертен спустилась с помоста и обошла аппарат Анжелики дю Кудре.

— Теперь мы рассмотрим сам аппарат, — продолжала она. — Он состоит из манекена, изображающего нижнюю часть женского тела в натуральную величину, куклы, размером с новорожденного младенца, а также из дополнительных приспособлений, показывающих анатомию женского организма, семимесячного плода и близнецов. Все сделано из ткани и тонкой розовой кожи. Внутренняя сторона обита ватой. Брюшная полость манекена открывается, поэтому мы можем видеть положение плода в утробе матери. Все изображено с удивительной точностью. Вы, конечно, заметили полости, из которых свисают веревки и ремни, позволяющие воспроизводить сокращения влагалища и расширение промежности во время выхода ребенка. Аппарат снабжен двадцатью одной биркой, на которых написаны названия репродуктивных органов и их положение относительно кишечника и мочевого пузыря. Дезире Леблан, встаньте и громко прочтите надписи на двух бирках по своему выбору.

Девушка, обрадовавшись, что ее вызвали первой, стремительно подошла к манекену. Наклонившись, она принялась рассматривать внутренности.

— Яичники, матка, — громко сказала она.

— Спасибо. Садитесь. Теперь вы, Анжелина Лубе. Покажите, как вы будете пальпировать шейку матки.

— Да, мадам Бертен.

Анжелина с радостью выполнила это задания. Закончив, она молча посмотрела на другой ярлык.

«Фаллопиевы трубы, — говорила себе Анжелина. — Они соединяют яичники с маткой. Какая это великая тайна — зачатие живого существа! Мужчина и женщина испытывают удовольствие, лаская друг друга. Они занимаются любовью, а в это время формируется и развивается ребенок, вплоть до того дня, когда он, подобно спелому плоду, делает все от него зависящее, чтобы покинуть свое убежище и дальше жить, есть, пить, ходить и говорить».

Анжелина думала о сыне, который начал свое существование в ее животе и провел там девять месяцев.

— Анжелина Лубе, вы не прокомментировали свои действия! — недовольно сказала главная повитуха.

— А что я должна была сказать, мадам Бертен? — прошептала Анжелина.

— Вы должны были произнести то, что будете говорить будущей матери при подобном осмотре. Он очень смущает ее. Вы должны объяснить, что собираетесь делать, успокоить ее, как советовала мадам дю Кудре. Я цитирую: «В преддверии родов необходимо как можно более ласково утешать женщину. К этому обязывает ее болезненное состояние. Но делать это надо весело, чтобы у нее не возникло страха перед родами. В ее присутствии нельзя перешептываться, иначе она начнет волноваться и опасаться досадных последствий»[31].

— Мне очень жаль, но я не подумала об этом, мадам Бертен, — ответила побледневшая Анжелина.

— Садитесь, — резко ответила главная повитуха. — Во время учебы и потом, когда вы окажетесь наедине со своей пациенткой, вы должны проявлять инициативу. От вас, Анжелина Лубе, я жду хотя бы немного смелости. Ни одна из вас не дотронется до роженицы, не попрактиковавшись на этом аппарате. Дирекция больницы взяла его в аренду на два месяца. Так что работы вам хватит. И последнее: я категорически запрещаю подходить к этому дорогостоящему механизму в мое отсутствие.

Медсестра, сидевшая неподвижно во время занятия, с беспокойством посмотрела на стенные часы. Потом она встала и что-то тихо сказала мадам Бертен.

— Выходите! — распорядилась главная повитуха. — Быстрее! Быстрее! Дезире Леблан и Одетта Ришо, вы пойдете со мной и будете присутствовать при родах. Ребенок одной из моих пациенток должен появиться на свет до полудня.

Ученицы, обменявшись восторженными взглядами, поспешили за мадам Бертен. Анжелина, прижав руки к груди, с трудом сдерживала слезы.

— Не хнычь, — прошептала Магали ей на ухо. — Мамаша Бертен просто корова. Я тоже не смогла бы выговорить ни слова, засунув руку в эту штуковину. Говори, как там внутри? Мягко? Холодно?

Все девушки засмеялись, кроме Арманды, самой старшей из всех. Анжелина, чувствуя себя униженной, не стала отвечать и побежала прочь. Спустившись вниз по лестнице, она вышла на улицу. Было очень холодно. Ночью подморозило, и трава в больничном парке была покрыта инеем.

«Я глупо выглядела бы, разговаривая с манекеном, — думала Анжелина, быстрым шагом идя по аллее. — Мадам Бертен посмеялась надо мной. Она меня не любит, я это чувствую. Мы же не в театре, чтобы делать вид, будто имеем дело с настоящей пациенткой! С момента своего приезда я ни разу не подошла к рожающей женщине. А ведь надо смотреть, наблюдать и слушать, чтобы чему-нибудь научиться».

Инцидент не давал Анжелине покоя, усугублял тоску по дому и ребенку. Она прислонилась к сероватому стволу платана. Наконец-то можно выплакаться вволю!

— Эй, мадемуазель Лубе, — раздался мужской голос. — Что происходит?

Анжелина узнала низкий голос доктора Коста. Он уже не раз пытался заговорить с ней, вернее, делал это каждый раз, когда встречал молодую женщину. Смущенная, что ее застали врасплох, Анжелина вытерла слезы кончиками пальцев.

— Да что с вами? — продолжал настаивать доктор. — Надеюсь, вы не получили плохих известий от вашей семьи?

— Нет, доктор, — сухо ответила Анжелина. — Просто был один неприятный инцидент, но ничего серьезного.

Анжелина дрожала от холода, и поэтому ей было трудно говорить. Филипп Кост заметил это.

— Возвращайтесь в больницу. Стоя на холоде, вы рискуете заболеть. Это было бы весьма прискорбно, поскольку сегодня, во второй половине дня, мне потребуется ассистентка. Я подумал о вас.

Анжелина не верила своим ушам. Она недоверчиво посмотрела на доктора и сочла необходимым возразить ему:

— Но я еще такая неопытная!

— Не вам об этом судить, — ответил доктор Кост, улыбаясь. — Я читал ваше личное дело. Ваша мать была повитухой, и вы помогали ей в течение двух лет. Полагаю, вы многому научились.

Ошеломленная Анжелина не знала, что и ответить. По взгляду и голосу своего собеседника она интуитивно чувствовала, что он пытается ее соблазнить. Хватит, что Гильем Лезаж воспользовался ее наивностью, больше подобного не повторится.

— Хочу уточнить. Я читал личные дела всех новых учениц, не только ваше, — добавил доктор Кост. — Так или иначе, но вы не можете отказаться. Вы подчиняетесь мне.

Казалось, он вдруг смутился под пристальным взглядом фиолетовых глаз.

— В таком случае, я с радостью подчиняюсь, — заявила Анжелина.

Филипп Кост долго молча смотрел на молодую женщину. Он находил ее красавицей с удивительно тонкими чертами, выдававшими породу. Действительно, у Анжелины были розовые губы и очаровательные бездонные глаза, впрочем, смотревшие довольно сурово. Он привык иметь дело с женщинами разных возрастов и сразу понял, что Анжелина была зрелой женщиной, которой довелось много страдать. С тех пор, как он заговорил с ней на вокзале Буссанса, ее образ настойчиво преследовал его. Доктор до сих пор оставался холостяком. Время от времени он вступал в отношения со светскими дамами, искавшими любовные приключения, но никогда по-настоящему не влюблялся. Анжелина за несколько дней завоевала его сердце.

— Я в вашем распоряжении, — тихо сказала Анжелина. — В котором часу я вам понадоблюсь? И в каком зале?

— Приходите в мой кабинет в пять часов. У одной из моих пациенток схватки продолжаются со вчерашнего вечера. Я боюсь, что там ягодичное предлежание плода. Но я отказываюсь делать кесарево сечение, поскольку уровень смертности в этом случае остается по-прежнему ужасающим[32]. Прошлым летом одному из моих коллег удалось провести успешную операцию, но после скольких неудач! Когда вы помогали своей матери, ей наверняка приходилось сталкиваться с ягодичным предлежанием. Что в таких случаях она делает?

Казалось, доктор Кост интересовался искренне. Он с нетерпением ждал ответа.

— В своем личном деле я не указала, что моя мать, Адриена Лубе, умерла, — призналась Анжелина. — Трагический несчастный случай. Это произошло два года назад. Да, я видела, как она принимала роды, когда ребенок шел ягодицами. Для нее это не было особой проблемой. Довольно часто ей даже удавалось различными манипуляциями перевернуть ребенка перед самими родами. Она была очень известной, умелой повитухой, внушающей доверие. Я хочу быть достойной ее.

Доктор добавил:

— Если у вашей матери были такие же руки двенадцатилетней девочки, как у вас, то ее ловкость и отвага меня ничуть не удивляют. Это очень важная деталь!

И он с горькой улыбкой протянул к Анжелине свои руки.

— Посмотрите на эти орудия, предназначенные, скорее, держать плуг или кузнечный молот! Но я приспособился. Возвращайтесь в здание, вы же замерзли!

Нежные нотки в голосе мужчины, заботу, которую он проявлял о ней, ласковый взгляд ободрили Анжелину. Доктор Кост может стать ее союзником при условии, что она будет держаться на расстоянии.

— Спасибо, — прошептала Анжелина.

Акушер с облегчением вздохнул, глядя ей вслед. Если бы девушка постояла под деревом еще несколько минут, он не удержался бы и обнял ее, прижавшись своими губами к ее губам. Ведь как известный врач он был хозяином положения. В начале карьеры у доктора Коста была любовница, молоденькая медсестра, сразу же уступившая его желаниям.

«Анжелина Лубе не принадлежит к числу легкодоступных женщин, — думал он. — Но я завоюю ее, даже если придется потратить на это несколько недель. Игра стоит свеч, как говорил мой отец».

В столовой Анжелину ждал неприятный сюрприз. Магали встретила ее насмешливой улыбкой.

— Бедняжка Лубе! — воскликнула она. — Наша начальница спрашивала, куда ты исчезла. Мы с Жюстиной искали тебя, но нам не повезло. Ты получишь выговор.

— Что?! — воскликнула ошарашенная Анжелина. — Выговор за то, что я вышла погулять в парк перед обедом? Мадам Бертен перегибает палку. Я не нарушила дисциплину.

— Мне очень жаль тебя, — вмешалась Жюстина. — Но Магали говорит правду. Вскоре ты сама все узнаешь. Мадам Бертен принимает роды у одной пациентки. Дезире и Одетта находятся в родильном зале. Садись и поешь, сегодня свиные ножки и пюре.

Анжелина села за стол, но вид жирного блюда с резким запахом чеснока вызвал у нее отвращение. Она положила себе немного свекольного салата. Внутри у нее все кипело.

— Кроме шуток, красавица, где ты была? — спросила Магали наигранно любезным тоном.

— Я была в парке, около домика, в котором живут садовники. Холодный воздух помог мне успокоиться после этой глупой истории с манекеном.

— Не расскажи этого мамаше Бертен! — прошептала Жюстина. — Это место тайных свиданий, там ученицы встречаются с мужчинами. Если возникнут подозрения, что ты была с кавалером, тебя отчислят.

— Благодарю вас обеих, очень любезно с вашей стороны, что предупредили меня. Я уверена, что мадам Бертен питает ко мне неприязнь, хотя и не понимаю, почему.

— Возможно, она не любит рыжих, — смеясь, предположила Магали.

— Замолчите! — воскликнула Арманда, которую раздражал ее разбитной характер и развязные манеры.

— О! Ты, вдова, полегче на поворотах, — пригрозила Магали. — Что, нам уже и посмеяться нельзя?

С высоты своих тридцати двух лет вдова смотрела на девушку с нескрываемым презрением.

— Мне очень жаль вас, бедная девушка, — сказала она. — Вы никогда не получите диплома. Повитуха должна уметь вести себя.

Вопреки всем ожиданиям, Магали уткнулась в свою тарелку. Потом она вдруг встала и выбежала в коридор. Вскоре до учениц донеслись ее рыдания.

— Мы все на нервах, — сказала Анжелина. — Вместо того чтобы ссориться, нужно объединиться, помогать друг другу, а зависть и ревность оставить на потом.

— Ты права, — поддержали Анжелину Жанина и Люсьена.

Втроем они поспешили в коридор, чтобы утешить Магали. Сначала та оттолкнула их, но потом бросилась в объятия хрупкой Жюстины.

— Я не виновата, — рыдала Магали. — Я говорю так, как говорил со мной мой отец и другие рабочие. А свое воспитание пусть старуха Арманда заткнет себе в задницу.

— Замолчи! — посоветовала ошеломленная Анжелина. — Магали, мы поможем тебе. По вечерам, в дортуаре, мы будем учить тебя, как следует держаться, а я исправлю твой лексикон.

— Мой… что?

— Ты прекрасно знаешь, что это такое. Ведь ты ходила в школу, — сказала Жанина. — Не плачь. Возьми себя в руки.

И на их губах неожиданно заиграли искренние улыбки. Тут появилась мадам Бертен. Кивком головы она велела Магали, Жюстине и Жанине уйти.

— Анжелина Лубе, прошу вас следовать за мной.

Главная повитуха не скрывала усталости. Бледная, осунувшаяся, она завела Анжелину в небольшую комнатку, где хранилось чистое белье.

— Нет необходимости подниматься в мой кабинет, — начала она. — Полагаю, Магали Скотто сообщила, что я хотела вынести вам выговор.

— Да, мадам Бертен.

— Наказания не будет. Я не могла предположить, что доктор Кост вызвал вас после занятия. Он только что сообщил мне об этом. Вероятно, вы считаете меня жестокой и несправедливой, но я несу за всех вас ответственность. Боже мой, это совсем не развлечение, совмещать преподавание с тяжелой работой! Буду откровенна: я боялась, что вы совершите безрассудный поступок из-за всего, что произошло во время занятия. В прошлом году школу повитух посещали шестнадцать учениц. Я думала, что не выдержу. Сейчас учениц намного меньше, и это хорошо. Я незаслуженно унизила вас при всех, и мне стало страшно. Два года назад у нас был случай: восемнадцатилетняя девушка бросилась в Гаронну, после того как один из докторов назвал ее дурой. Река течет прямо около стен больницы и…

Оцепеневшая от страха Анжелина слушала мадам Бертен. Она видела, что ее собеседница держится из последних сил, и испытывала к ней уважение и восхищение. Воспользовавшись паузой, Анжелина быстро сказала:

— Не волнуйтесь, мадам Бертен, у меня крепкие нервы. Вам надо немного отдохнуть. Говорят, роды были трудными?

— Да. Роженица просто обезумела. Она не хотела правильно дышать и все время кусала себе руки. Настоящая фурия! Пришлось применить хлороформ и наложить щипцы. Нам удалось спасти ребенка в самую последнюю минуту. Вы можете идти, Анжелина. И еще. У меня есть скверная привычка быть суровой с теми, кого я считаю самыми способными.

— Я поняла вас, мадам Бертен!

— Готова спорить, вы пойдете по следам своей матери. Эти слова привели Анжелину в восторг. Она дала себе слово, что не разочарует главную повитуху в память об Адриене Лубе, своей дорогой покойной матери.

Глава 8

Доктор Кост

Тулуза, больница Святого Иакова, в тот же день

Ровно в пять часов Анжелина вошла в кабинет доктора Филиппа Коста. После разговора с главной повитухой она работала в детском отделении. Это был большой зал, где в несколько рядов стояли одинаковые кроватки. Две медсестры ухаживали за детьми, которые проводили здесь по нескольку часов в день, пока их матери отдыхали. Новорожденные часто плакали, кто громче, кто тише, так что здесь была непрекращающаяся какофония звуков.

Анжелина ходила между кроватками, вглядываясь в детские личики. Она нежно разговаривала с младенцами в надежде их успокоить. Так она пыталась хотя бы немного компенсировать разлуку с сыном.

Филипп Кост посмотрел на Анжелину проницательным взглядом.

— У вас были неприятности? — спросил он.

— Нет, доктор, — ответила Анжелина. — И за это я должна поблагодарить вас. Если бы не вы, я получила бы выговор. Но вы солгали мадам Бертен…

Доктор улыбнулся. Он встал и вышел из-за массивного дубового стола, на котором лежали папки с историями болезней.

— Скажем, что это была святая ложь. Вернее, полуправда. Мы с вами действительно разговаривали, хотя и не здесь, а в парке. Пойдемте.

Анжелина пошла за доктором. На ходу она поправила белую косынку, скрывавшую ее волосы, несколько раз провела руками по переднику и туже затянула пояс.

— Моя пациентка — первородящая. Я хочу сказать, что это ее первый ребенок, — уточнил доктор Кост.

— Я знаю этот термин.

— Прошу прощения… Роженице тридцать четыре года, и это осложняет дело. Повитуха, которая наблюдает за ней, сообщила мне, что шейка матки раскрылась всего на пять пальцев после нескольких часов болезненных схваток. К тому же речь идет о полном ягодичном предлежании. Я думаю, что через час придется разрезать в нескольких местах промежность, чтобы облегчить выход плода.

Они шли по коридору первого этажа. Анжелина радовалась и вместе с тем волновалась из-за того, что будет помогать опытному акушеру. Она молчала, не решаясь высказать свое мнение. Но перед тем как войти в родильную палату, доктор задал ей прямой вопрос:

— Как бы вы поступили на моем месте?

— О, прошу вас! — запротестовала Анжелина. — У меня нет диплома, я не могу ничем вам помочь. Почему вы мне так доверяете?

— Я просто спрашиваю ваше мнение. У врачей принято советоваться друг с другом.

Громкий вопль заставил их вздрогнуть. Доктор резко открыл дверь и бросился к кровати будущей матери. Анжелина подошла ближе и увидела женщину плотного телосложения с перекошенным от боли лицом. Ее лоб был покрыт крупными каплями пота. Казалось, несчастная подвергается жестоким пыткам. Нижняя часть тела женщины была прикрыта простыней, приподняв которую, акушерка проводила ручной осмотр.

— Дышите, мадам, дышите! — повторяла повитуха. — Доктор, шейка матки раскрылась на семь пальцев.

— Прекрасно! Все идет хорошо! — отметил доктор Кост.

К ним подошла симпатичная женщина лет тридцати.

— Анжелина Лубе, это мадам Анна Моро. Она тоже состоит под началом мадам Бертен, но свой диплом получила восемь лет назад.

В знак приветствия Анжелина кивнула головой. Доктор Кост подошел к своей пациентке и успокаивающим тоном сказал:

— Мужайтесь, мадам! Скоро вы родите. Вы в надежных руках. Мадемуазель Лубе, дайте ей немного воды.

Анжелина поспешно налила воды в стакан. Затем она взяла роженицу за руку и склонилась над ней:

— Все будет хорошо, мадам. Верьте нам! Вы сейчас испуганы, напряжены. Вам надо успокоиться.

Ласковые интонации и нежный взгляд немного успокоили плачущую женщину.

— Мне не надо было так поздно выходить замуж, — рыдала она. — Сейчас мне приходится за это слишком дорого платить.

— Не думайте о подобных вещах! Сегодня вечером у вас появится малыш, и вы будете любить и лелеять его, — ответила Анжелина, вытирая лоб женщины влажным полотенцем.

— Я умру, это точно. Мне так больно, мадемуазель, я не могу больше терпеть!

— Я знаю, что вы страдаете, но скоро все закончится.

Доктор Кост и повитуха отошли от кровати и о чем-то тихо разговаривали. Анжелина краешком глаз смотрела на них, но не могла различить слов.

«О чем они говорят? — волновалась она. — Если бы только я могла применить мамины методы, сделать массаж, которому она меня научила! Давали этой женщине настои, которые стимулируют работу матки, способствуя схваткам? Настои пустырника, шалфея, листьев малины и крапивы? Надо бы попытаться перевернуть ребенка, чтобы он лег правильно. Я не заблуждаюсь на свой счет: доктор Кост потребовал, чтобы я была здесь из прихоти. Он хочет соблазнить меня, я это чувствую. Гильем научил меня распознавать желание мужчины по его глазам».

— Мадемуазель, — простонала женщина. — Мне больно, там, внизу! Опять начинается! О боже! Как мне больно! Это продолжается со вчерашнего дня. Ой! У меня разрываются все внутренности, я не могу больше терпеть! Нет, нет!

Женщина на мгновение замерла, а потом вновь закричала. Ее лицо исказилось от страха и боли. Доктор Кост сам осмотрел ее, нерешительно кашлянул и громко сказал:

— Теперь вы должны тужиться, мадам. Сейчас самое время.

В сопровождении монахини в зал вошла медсестра. Вдвоем они стали готовить все необходимое, чтобы принять ребенка. Медсестра взяла пузырек с хлороформом и ватный тампон. Они обе хорошо знали, что делать.

«Я здесь для того, чтобы успокоить пациентку, — думала Анжелина. — Она совсем обезумела от страха, измучена болью и поэтому почти не слышит меня. Какое решение они приняли? Мне так хотелось бы это знать! Доктор Кост ничего не объяснил этой несчастной женщине. Вероятно, он решил ее усыпить, чтобы разрезать промежность. Возможно, она даже не знает, что ребенок выходит ягодицами.

Адриена Лубе, даже если боялась осложнений, всегда говорила правду своим пациенткам, чтобы они тоже участвовали в процессе родов. Но в родильном отделении больницы Святого Иакова не приветствовалось подобное женское сообщничество, взаимное доверие. Такое же положение дел существовало во многих больницах.

Будущая мать кричала от боли. Откинув голову назад, выгнув спину, она вцепилась в руки Анжелины.

— Тужьтесь сильнее! — велел доктор. — Мадам, надо тужиться.

— У меня нет больше сил. Нет, я не могу! — задыхаясь, кричала женщина. — Что происходит, доктор? Мне страшно…

Вместо ответа повитуха сунула ей под нос ватный тампон, пропитанный хлороформом. Женщина погрузилась в спасительный сон. Филипп Кост тут же сел между ногами пациентки. Взволнованная происходящим, Анжелина сжала зубы. Она мысленно представила, как скальпель режет натянутую плоть… И тут акушер воскликнул:

— Господи, только этого не хватало!

Доктор встал, виду него был озадаченный.

— Ребенок повернулся. Теперь он лежит поперек матки. Я уже собирался резать, как вдруг увидел его руку во влагалище. Это редчайший случай. Мы потеряем их обоих, даже если сделаем кесарево сечение.

Воцарилась мертвая тишина. Монахиня перекрестилась. Ее примеру последовала молодая медсестра. Анжелина подошла к доктору Косту. Ей казалось, что она каким-то странным образом раздвоилась, избавилась от паники и страха. Рассудок с необычайной точностью подсказывал ей, что надо сделать, чтобы спасти мать и ребенка. Перед глазами Анжелины с предельной ясностью мелькали различные образы.

— Доктор, как бы то ни было, есть один способ помочь ей, — набравшись смелости, сказала Анжелина твердым голосом. — Сложилась чрезвычайная ситуация. Я уверена, что за двадцать лет практики моя мать никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Но если Господь на нашей стороне, он даст нам шанс.

— Что вы предлагаете? — с тревогой спросил доктор. — Говорите же!

— Надо вложить руку ребенка обратно в матку, а поскольку он уже перевернулся и не идет ягодицами, есть ничтожный шанс, что мы сумеем повернуть его головкой вниз, массируя живот роженицы, — тихо объяснила Анжелина. — Если это произойдет, он появится на свет в хороших условиях. В худшем случае мы применим щипцы.

Филипп Кост погрузился в раздумье. Повитуха и медсестра шептались с озабоченными лицами.

— Нет, я в это не верю, — сказал наконец доктор. — Теоретически все кажется просто, но я полагаю, что опасность слишком велика.

Страницы: «« ... 678910111213 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Я пишу без цензуры. Облик цензора не витает предо мною в эту минуту. А между тем, между тем… я не и...
Самобытный русский писатель П. И. Мельников (Андрей Печерский), покоривший читателей романами «В лес...
«…Освобождение всех порабощенных людей, сословий, народов, в том числе и поляков, никак не в том, чт...
«По оконцам кочкового болота скользили волки. Бурый вожак потянул носом и щелкнул зубами. Примолкшая...
«Утром Тосю будить не надо: просыпается она вместе с цикадами и петухами – их ведь тоже никто не буд...
«Конечно, «страшное» разное бывает. Акула за тобой в море погонится, еле успеешь доплыть до лодки, ч...