Ангелочек Андреев Леонид
Анжелина вышла на улицу и стала пристально вглядываться вдаль. Никого. Ни возвращающейся Розетты, ни овчарки. Между двумя порывами ветра ей показалось, что откуда-то донесся приглушенный лай. «Куда же Спаситель мог побежать?»
Накануне отец предупредил Анжелину, что у собаки кузнеца началась течка и поэтому надо усилить бдительность. Анжелина в отчаянии побежала к арке. «Раз уж я оказалась на улице, надо пойти Розетте навстречу. Конечно, маловероятно, но, может, она встретила Спасителя».
Тонкий слой снега, устилавший мостовые, начал замерзать. Анжелина заметила крупные следы. Оставить их мог только Спаситель. Она пошла по следам, но из страха упасть была вынуждена замедлить шаг. Дойдя до конца улицы Нобль, она вновь услышала далекий лай. Площадь с фонтаном была пустынной.
— Розетта! Спаситель! — закричала Анжелина, которой все сильнее овладевала паника.
Происходило что-то ужасное, Анжелина это инстинктивно чувствовала. Неописуемой тревогой проникалась каждая клеточка ее тела. Она обогнула мраморную чашу фонтана, чтобы срезать путь и поскорее добраться до дороги, ведущей в Сен-Жирон. Правая нога заскользила, и Анжелина упала, растянувшись всем телом. Из собора вышел мужчина. Он увидел женщину и бросился к ней.
— Анжелина!
— Папа! О, папа! — простонала она, поднимаясь.
— Я был на исповеди. Но почему ты бродишь здесь, к тому же без манто? Сейчас холодно!
— Спаситель сбежал. Я должна его найти. Потом, я очень волнуюсь: Розетта настояла, чтобы я разрешила ей отнести блузку мадам Фор. Я полагала, что встречу ее. Папа, она очень задерживается.
— Ну, совершенно незачем сходить с ума. Розетта могла пересечь базарную площадь и подняться по улочке, где почта. Хуже то, что твоя овчарка бегает по городу. Если бы ты ее привязала!
Анжелина пожала плечами. Она боялась совершенно иного: ее чувства сейчас были обострены точно так, как тогда, в Бьере, в ночь святого Иоанна, когда она нутром почувствовала опасность. Но тогда Спаситель прибежал вовремя…
Вновь послышался лай. Обезумев, Анжелина схватила отца за руку.
— Послушай, папа! Хорошенько прислушайся! Опять начинается. Где-то лает собака! И, кажется, кто-то кричит. Ты слышишь? Слышишь?!
— Разрази меня гром! Да, слышу! Твой чертов зверь принялся за старое!
— Прошу тебя, пойдем туда, посмотрим, в чем дело! И держи меня крепче, чтобы я не упала.
На ногах сапожника были грубые башмаки с железными скобами. Он носил их зимой вот уже на протяжении двенадцати лет. Эти прочные башмаки Огюстен сделал сам из бычьей кожи. Повиснув на руке отца, Анжелина без труда шла по заснеженной наклонной улице.
— Разрази меня гром! Там происходит нечто неладное! Смотри, огни! Кажется, факелы, там, на лугу, справа от нас.
До них донесся шум. Рычание собаки и крики людей слились воедино, внушая беспокойство. Огюстен и Анжелина, охваченные паникой, решили срезать путь через поля.
Когда огромная мускулистая масса, покрытая шерстью, набросилась на Блеза Сегена, он сразу не понял, что пропал. Спаситель мгновенно вырвал у него кусок щеки. Адская боль заставила шорника разжать руки и отпустить Розетту. Теперь он сам был вынужден защищаться.
Но бороться с огромной овчаркой под сильными порывами ветра, да еще в сгущавшейся темноте было не так-то просто. Сеген бил кулаками по голове собаки, надеясь оглушить ее, но напрасно. Спаситель не ослаблял хватку, вонзая острые зубы в незащищенные одеждой руки и лицо. Пес уже давно с подозрением относился к этому мужчине, инстинктивно чувствуя в нем хищника. Спаситель вел свою родословную от многочисленных поколений овчарок, охранявших стада, и такая наследственность обострила его инстинкты. Он задолго до появления на пастбище волков или медведей чувствовал опасность и смело бросался на вышедших из леса зверей, отгоняя их от стада. На протяжении многих столетий его сородичи, пиренейские овчарки, с честью выполняли свои обязанности, пуская в ход острые зубы. Кроме того, порой одного только устрашающего вида овчарок и их громкого лая было достаточно, чтобы незваные гости обратились в бегство.
Горцы высоко ценили пиренейских овчарок за эти их качества. Некоторые пастухи даже подкладывали маленьких щенков к овцам и ягнятам.
— В этом случае стадо становится семьей овчарки, — объяснял дядюшка Жан Анжелине. — Но даже если она живет среди людей, не охраняя овец, то ведет себя точно так же. Она готова умереть, но спасти своего хозяина. Так вот, племянница, немногие люди способны одолеть эту собаку, если, конечно, у них нет ружья, чтобы застрелить ее.
Молодой женщине показалось, что эти слова дядюшки зазвучали в ее голове, когда она в дрожащем свете факелов увидела Спасителя. На белом фоне снега его шкура казалась желтой, но Анжелина не обратила на это никакого внимания. Она видела только одно: пасть собаки, вцепившуюся в затылок человека, лежащего на земле. Огюстен бросился к двум жандармам, державшим в руках факелы.
— Что произошло? — закричал он. — Несчастный случай? Но стреляйте же, черт возьми! Иначе собака не отпустит несчастного.
— Спаситель! — позвала Анжелина. — Иди ко мне!
Анжелина была в ужасе: ее собака совершила непоправимое. С минуту на минуту в ночи прогремит выстрел, и Спаситель умрет. Но тут ее внимание привлекло другое тело, лежащее чуть дальше. Анжелина подумала, что ее сердце вот-вот разорвется, разлетится на крошечные кусочки.
— О нет! Боже мой, нет! — закричала Анжелина. — Это Розетта! Моя Розетта…
— Разрази меня гром! — выругался Огюстен, обгоняя дочь.
Он хотел закрыть от нее ужасную сцену. Но Анжелина оттолкнула отца. Она, почти обезумевшая от горя, рыдала.
— Дай мне пройти, папа. Это моя вина! Это я послала ее на верную смерть! О! Господи Иисусе, Пресвятая Мария, сжальтесь!
Эти крики отчаяния вывели Розетту из забытья. Она приподнялась на локте, протянув другую руку молодой женщине.
— Это дерьмо чуть не поимело меня, мадемуазель, — задыхаясь, сказала девушка. — Шорник, эта грязная свинья! Но как мне повезло, скажите на милость! Ваша собака набросилась на него. Когда я очнулась, тут было очень жарко. Я даже испугалась за Спасителя. Потом появились жандармы. Но я еще не могу говорить из-за шеи… Этот мерзавец пытался меня задушить, даже когда я хлопнулась в обморок.
Стоя на коленях, Анжелина крепко обнимала Розетту, целуя ее в лоб, щеки, нос и плача от радости.
— Ты жива! Благодарю тебя, Господи! Благодарю!
— Лучше бы вы поблагодарили свою собаку, мадемуазель! Добрый Боженька не слишком-то надрывался, чтобы меня спасти!
— Тебе плохо? — спросила Анжелина. — Почему ты лежишь? Ты не можешь идти?
— Могу, но бригадир сказал, чтобы я не двигалась, я и не двигаюсь. Мне очень жаль, мадемуазель, но ваше прекрасное манто испачкалось и разорвалось в нескольких местах.
— Это всего лишь кусок ткани. Неважно! Главное, что ты жива!
— И по-прежнему целехонькая, клянусь вам. Этот негодяй так и не сумел до меня дотронуться.
Чувствуя бесконечное облегчение, Анжелина помогла Розетте встать и снова обняла ее.
— Так-так, — ворчал Огюстен Лубе, которому сейчас пришлось пережить самый сильный страх в своей жизни. — Бригадир, вы слышали заявление этой барышни? Блез Сеген собирался ее убить. Чего вы ждете? Почему не арестовываете негодяя? Он не умер. Я видел, как он пошевелил ногой.
— Да, эта особа сказала нам, что он напал на нее метрах в ста отсюда. Мы ждем, чтобы вы или ваша дочь увели овчарку. Она не хочет разжимать пасть.
Напустив на себя высокомерный вид, сапожник с достоинством подошел к собаке и схватил ее за ошейник.
— Оставь это дерьмо, Спаситель! — приказал он. — Ты славный зверь. Очень славный.
Анжелина и Розетта бросились к собаке. Спаситель получил свою долю ласки и поздравлений. Жандармы подняли грузного шорника с земли. Он повернул к ним окровавленное лицо, на которое было страшно смотреть. Открыв рот, выпучив глаза, он молчал. Его вид смутил полицейских, поскольку в этом задыхающемся человеке с изуродованным овчаркой лицом трудно было узнать того самого Блеза Сегена, который полчаса назад приходил к ним, чтобы подать очередную жалобу на соседа, поскольку, как известно, у Сегенов вечно с кем-то были тяжбы.
— Других тоже я, — неожиданно заявил шорник, протягивая руки, перепачканные грязью и кровью, в сторону Анжелины. — По вине Анжелины, этой шлюхи!
Никто не ожидал подобного признания. Бригадир вынул из ножен саблю и направил ее на Сегена.
— О чем вы говорите, Сеген? — сухо спросил она.
— О Люсьене Жандрон в Тулузе и Марте Пикар в Масса. Но в этом нет моей вины, бригадир! Повторяю: виновата она, эта Анжелина Лубе, которая навела на меня порчу. Эта девка смеялась надо мной, а ведь я хотел на ней жениться. Понимаете, бригадир? Жениться!
Огюстен с трудом сдержался, чтобы не выругаться от охватившей его ярости. Жандармы недоумевающе переглянулись: в начале лета эти два убийства наделали много шуму.
— Значит, это ты! — в ужасе воскликнула Анжелина. — Господи, и ты собираешься стать отцом!
Этот крик вырвался из самого сердца Анжелины. Она расплакалась. Ей было бесконечно жаль жену шорника, связанную священными узами брака с убийцей, с этим сумасшедшим.
— Блез Сеген, вы арестованы! — торжественно заявил бригадир. — Вам придется проследовать за нами. Сейчас вы должны будете сделать полное признание.
Преступник, ничего не ответив, низко наклонил голову. Он, хромая, пошел по дороге, как бык, которого ведут на бойню и который отказался от сопротивления. В этой сцене было нечто тягостное. Позже Анжелина будет подробно вспоминать ее. Она будет рассказывать, как свет факелов подчеркивал кровоточащие раны преступника, как рычал Спаситель, не спуская своих темных глаз с Сегена. Она также расскажет, что движения всех были какими-то замедленными, тяжелыми, поскольку присутствие преступника, несомненно, создавало нездоровую обстановку. Произнося имена своих жертв, Сеген придавал им огромную важность, словно даровал несчастным девушкам своего рода вторую жизнь, продлившуюся несколько минут. Люсьене, с ее громким смехом и темной челкой. Марте, нежной и скромной, с округлыми формами. Даже те, кто никогда не видел этих девушек — Огюстен, Розетта и жандармы, — представляли их открытыми, веселыми, а потом поруганными, ужасной смертью лишенными будущего.
— Тебя ждет гильотина, Сеген! — наконец прорычал бригадир. — Но сначала тебя в Тулузе будут судить присяжные. А вы, мадемуазель Розетта, должны будете приехать и дать свидетельские показания.
— Сейчас?! — возмутилась Анжелина. — Да она в шоке! И шея до сих пор красная. Ей нужен покой. К тому же она замерзла и должна согреться.
— Я же вам рассказала, что произошло, — простонала девушка. — Я возвращалась от мадам Фор. Я поняла, что меня кто-то преследует. Потом он напал на меня. Он думал, что это мадемуазель Анжелина, из-за манто. Сегодня вечером все принимали меня за мою хозяйку. Я вам говорила, что вот уже две недели, как я служу у мадемуазель Анжелины.
— Пошли, — оборвал Розетту Огюстен. — И пусть свершится правосудие!
Сен-Лизье, в доме Жерсанды де Беснак, на следующий день, 24 декабря 1880 года
— Входите, входите, мои малышки, — прошептала Октавия. — Мадемуазель спит, так что не шумите. Анри доедает десерт в кухне.
Анжелина и Розетта в сопровождении Спасителя пошли за Октавией на цыпочках.
— О! Вы правильно сделали, что привели свою славную собаку, этого героя! — добавила Октавия. — Мадемуазель будет довольна.
— Но ей лучше? — с беспокойством в голосе спросила Анжелина. — Когда я вчера заходила, то очень расстроилась, узнав, что она не вставала с постели. Я никогда ее такой не видела.
— Страдает не только тело. В последнее время мадемуазель часто грустит. Но сейчас я спокойна. Ты присмотришь за ней, пока мы с Анри будем гулять. Нам с малышом просто необходимо подышать свежим воздухом. Я рада, что Розетта пойдет с нами. Теперь, когда этот негодяй больше не причинит никому зла…
— Ничего не говори в присутствии Анри, — поспешно предупредила служанку Анжелина.
— Разумеется, уж не такая я глупая! — обиделась Октавия.
Мальчик засиял от радости, увидев крестную, и протянул ей надкушенное печенье.
— Здравствуй, мой малыш. Пришла твоя крестная. Сейчас она тебя съест…
Анжелина наклонилась, делая вид, что исполнит свою угрозу. Малыш засмеялся и обнял ее за шею.
«До чего же ты красивый, мой маленький Анри! — думала Анжелина. — Такой веселый, такой нежный! Ты мой светоч, мое солнышко, мой маленький ангел!»
— Вы испортите его, мадемуазель, если будете так целовать, — заметила Розетта. — Давайте, я надену ему пальто и шапочку. Хотя светит солнце, ветер холодный.
— Конечно. Надо поторопиться, а то погода может измениться, — посоветовала молодая мать. — К вашему возвращению я приготовлю полдник.
Октавия надела шерстяной жакет и покрыла голову платком. Анри дрожал от нетерпения.
— Твои перчатки, мой котенок, и шапочка… Да, да! — приговаривала Розетта. — Мы прогуляемся по городу, а если ты устанешь, я возьму тебя на руки.
Через несколько минут в прихожей осталась одна Анжелина. Она сняла накидку и прошла в гостиную, где Жерсанда де Беснак спала, удобно устроившись на диване. Голова ее лежала на подушке, а хрупкое тело было укрыто толстым атласным пуховиком.
«Боже мой, мадемуазель кажется такой беззащитной! — удивилась Анжелина. — Надеюсь, она скоро поправится. Только бы не было ничего серьезного! Октавия говорила об обыкновенной простуде…»
Анжелина села в кресло-качалку, в которой столько раз старая дама встречала ее с книгой в руках.
В камине потрескивали дрова, от рождественской елки исходил чарующий аромат, свойственный всем хвойным породам.
«Просыпайтесь, мадемуазель, мне о многом надо вам рассказать! — думала Анжелина. — Как я вас люблю! Если бы не вы, я никогда не стала бы повитухой. Никогда!»
Анжелина мечтательно улыбнулась. Даже в самых далеких ее воспоминаниях рядом с родителями всегда присутствовала Жерсанда, держась скромно, но ничего не упуская из виду.
«После смерти мамы вы сумели меня утешить и поддержать. Боже мой! Какая странная наша жизнь! Неужели все-таки следует верить в судьбу, в божественную справедливость?»
Прекрасные глаза Анжелины затуманились на несколько мгновений. Она вновь увидела окровавленное лицо шорника, пылающее ненавистью, когда он обвинил ее в том, что она его околдовала и своим презрением вынудила пойти на преступление. Анжелина вздрогнула. На рассвете Блез Сеген повесился в камере жандармерии. Бригадир счел необходимым прийти на улицу Мобек и сообщить о случившемся.
«Он был трусом до последней минуты, — говорила себе Анжелина. — Он сумел избежать суда и гильотины. К счастью, полиция успела записать его полное признание. Боже, почему я не подозревала его? Почему я упорно обвиняла Луиджи?»
Взбалмошный скрипач с черными глазами был невиновен. Едва Анжелина в этом убедилась, как почувствовала неимоверное облегчение, даже радость. У того, кого она никак не могла забыть, руки не были обагрены кровью. Сын Жерсанды де Беснак не был убийцей! «Просыпайтесь, моя милая подруга, мне не терпится вернуть вам надежду. Увы! Ничего другого я не в состоянии подарить вам», — говорила себе Анжелина.
Теперь она боялась другого: раненый Луиджи, за которым велась настоящая охота, мог умереть в овраге или в лесной чаще. Он бродил по белу свету в поисках семьи, а сейчас, возможно, был мертв.
«Нет, только не это! Я должна вымолить у него прощение и сообщить, что на протяжении многих лет мать не переставала его любить».
Спаситель, до сих пор лежавший у ног Анжелины, встал и положил свою огромную голову ей на колени. Собака дружелюбно смотрела на хозяйку. Взволнованная Анжелина погладила Спасителя.
— Мой славный пес, — прошептала она. — Ты достоин своего имени. Ты оберегал меня и спас Розетту. Ты с самого начала знал, откуда исходит опасность. Да, ты знал!
Анжелина убедилась, что Жерсанда все еще спит. Успокоившись, она вынула из расшитой бархатной сумочки, которая принадлежала ее матери, конверт. Около полудня почтальон вручил ей письмо от Филиппа Коста.
Удивленная Анжелина закрылась в своей комнате, чтобы прочитать письмо. Сердце молодой женщины бешено забилось, а саму ее охватили противоречивые чувства: беспокойство и одновременно любопытство.
«Бедный Филипп! Он просит у меня прощения, хотя до сих пор пылает гневом, ведь его гордость задета! По сути, он воспользовался ситуацией, что не делает ему чести, тем более, он ходит к проституткам, как сам признался. Я пребывала в таком смятении, что не сочла нужным сопротивляться. Готова спорить, в следующем месяце он захочет встретиться со мной. А вот я не хочу с ним встречаться. Пусть у Филиппа светские манеры, пусть он соблюдает правила приличия, но он ничем не лучше Гильема. Многие господа буржуа считают, что им все позволено. Если они жаждут женщину более низкого положения, а она им отказывает, они, стремясь достичь своей цели, обещают на ней жениться. Я убедилась в этом. Господи, как я могла противостоять Гильему? Я была совсем юной и уступила ему, веря в любовь. Что касается Филиппа, действительно влюбленного в меня, как мне кажется, то и он не смог обуздать инстинкт самца. Я не знаю, что ждет меня в будущем, но хотелось бы встретить терпеливого мужчину, который не станет набрасываться на меня при малейшей возможности, а будет красиво за мной ухаживать, пока я сама не дам ему понять, что хочу его, что он манит меня. Луиджи! Я хочу найти Луиджи!»
Внезапно Анжелина покраснела, а ее сердце забилось сильнее. Она как наяву увидела скрипача, его смуглую кожу, черные кудри, белоснежные зубы… Он напускал на себя насмешливый вид, которому не соответствовал пристальный взгляд черных глаз.
— Почему я не доверяла ему? Почему? — вполголоса спросила себя Анжелина.
— Кому ты не доверяла, моя славная Анжелина? — поинтересовалась Жерсанда, уже какое-то время внимательно следившая за молодой женщиной.
— О, мадемуазель! Мне очень жаль! Я разбудила вас! — воскликнула Анжелина, бросаясь к своей подруге.
— Нет, ты вовсе меня не разбудила. Просто я хорошо отдохнула, вот и все, мое прелестное дитя.
Старая дама взяла Анжелину за руку. В ореоле седых волос, с расслабленными после сна чертами лица, Жерсанда казалась безмятежной, но охваченной глубокой печалью.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Анжелина. — В последние дни вы плохо выглядели. У вас была лихорадка?
— Я просто устала. Октавия всегда сходит с ума, когда я кашляю или когда у меня пропадает аппетит. Она вкратце рассказала мне о том, что произошло вчера. Но сообщи мне подробности. Из слов Октавии я поняла только одно: этот негодяй шорник — убийца. Этим летом жандармы прочесали весь наш край в поисках преступника, а он был у них под носом, в своей мастерской!
— Да, он обманул всех. Даже я, к которой он так нагло приставал, его не подозревала. Один Спаситель не заблуждался!
Жерсанда захотела приподняться. Анжелина помогла ей и подложила несколько подушек под спину, чтобы старой даме было удобно сидеть.
— Подойди ко мне, славная собака, — обратилась та к Спасителю. — Я хочу погладить тебя. На полдник ты получишь кусок сахара. Малышка, не томи меня! Рассказывай!
Молодая женщина начала свой рассказ с приготовления ужина, на который она ждала отца и Жермену. Затем поведала о том трагическом моменте, когда подумала, что Розетта мертва.
— Бедняжка! Она избежала чудовищной смерти, но беспокоилась, главным образом, о состоянии красивого манто, которое я ей одолжила. Уверяю вас, мне тяжело смотреть на следы от пальцев этого негодяя, оставшиеся на ее шее. Но какое мужество она проявила! Из показаний Розетты, которые она дала жандармам, я узнала, что она отчаянно защищалась. Конечно, одолеть Блеза Сегена ей было не по силам. Не вмешайся Спаситель, Розетта была бы обречена на смерть. А я сердилась, что Спаситель убежал, и даже хотела наказать его за это! Он почувствовал опасность и помчался на помощь Розетте. Или же он захотел пойти вслед за ней и вовремя добежал до дороги, ведущей в Сен-Жирон. Возможно, внимание собаки привлекли ее крики и призывы о помощи, которые бригадир и его заместитель тоже услышали. Представляете, за полчаса до этого к ним приходил Сеген, чтобы подать жалобу на одного из своих соседей! Он даже немного поболтал с жандармами, изображая из себя порядочного человека.
— Боже мой! Хорошо, что громкие крики Розетты привлекли внимание жандармов!
— Да, бригадир тут же позвал своего заместителя, и они побежали на крики. Они ориентировались еще и на лай Спасителя и поэтому быстро добрались до места трагедии. Там они увидели, что овчарка мертвой хваткой вцепилась в шорника. Чуть дальше, метрах в двух, лежала Розетта. Когда шорник принялся душить ее, она потеряла сознание, но быстро пришла в себя и смогла указать на своего обидчика и дать показания. В противном случае, как мне сказал жандарм, они пристрелили бы Спасителя, решив, что он бешеный.
— Боже, какой ужас!
— Но это не конец, — продолжила свой рассказа Анжелина. — Спаситель покусал Сегену руки и лицо. Изнемогая от боли, эта грязная свинья повалилась на землю. Овчарка схватила его за горло, но только лишь для того чтобы не дать Сегену возможности пошевелиться. Теперь он был полностью во власти собаки. Я думаю, что Спаситель ждал моего прихода. Он никогда не осмелился бы сомкнуть челюсти и убить человека.
— А говорят, что у животных нет души и разума! — возмутилась Жерсанда. — Слава богу, это чудовище за решеткой! Теперь он никому не сможет причинить вреда.
— Октавия сказала то же самое. Но вы не знаете, чем все закончилось. На рассвете Блез Сеген повесился в своей камере.
— Ах! Он избежал людского возмездия! Будем надеяться, что ему не удастся избежать суда Божьего! Как только подумаю о Марте, этой молоденькой служанке, и о твоей подруге Люсьене… Малышка, налей мне немного ликера. Это придаст мне сил.
Анжелина поспешила выполнить просьбу своей подруги. Жерсанда была бледной, казалось, она потрясена до глубины души.
— А ужин? Давай теперь поговорим о приятных вещах! Я больше слышать не хочу об этом садисте с кабаньим рылом.
— О, наш знаменитый ужин! — воскликнула молодая женщина. — Когда мы — отец, Розетта и я — вышли из здания жандармерии, колокола собора пробили восемь часов вечера. Жермена нервно ходила по площади, не в силах побороть волнение. Чуть раньше она поднялась на улицу Мобек и увидела, что в доме никого нет, хотя приборы стояли на столе. Ее можно понять: папа задержался на исповеди и не вернулся домой. Когда она узнала о том, что произошло, то, обняв Розетту, расплакалась. Я тоже так разнервничалась, переживая эту трагедию заново, что решила перенести праздничный ужин. Мне хотелось остаться наедине с Розеттой, ободрить ее. Но, оказывается, я плохо ее знала. Знаете, что она мне сказала? «Мсье Огюстен, мадам Лубе и вы, мадемуазель Анжелина, не надо портить праздничный вечер из-за меня. Я видела и не такое. В моей жизни всякое бывало. Нельзя, чтобы пропал жареный гусь! Я уверена, что он готов!» Увы, Жерсанда! Огонь погас, птица почти остыла. К тому же с одного боку гусь подгорел, а с другого был чуть сыроватым. Но все же мы поужинали. Картошка оказалась настоящим лакомством, да и яблочный пирог удался.
— О, Анжелина! Моя дорогая Анжелина! — улыбаясь, воскликнула старая дама. — Как я люблю тебя, малышка! Поверь мне, я испытываю огромную нежность к этому прелестному цветку нищеты, нашей Розетте. Я считаю своим долгом научить ее читать и писать, это еще и доставит мне радость. Но ты не ответила на мой вопрос. Мне это не приснилось, я наяву слышала, как ты сказала: «Почему я не доверяла ему? Почему?» Значит, ты говорила не о Сегене!
Молодая женщина опустилась на колени перед диваном и взяла Жерсанду за руку.
— Конечно, не о Сегене, мадемуазель. Я говорила о невиновном, которому причинила огромное зло, — это Луиджи, скрипач. По моей вине его чуть не осудили и не отправили на эшафот. В Бьере разъяренная толпа бросала в него камни. Я уже не говорю о том, что отец Марты выстрелил в него и ранил, возможно, смертельно.
— Полно, не вини себя. Этот молодой человек каждый раз оказывался на месте преступления, как писали в газетах.
— Но он твердил, что невиновен. Я должна была усомниться, правильно ли поступаю, собираясь донести на него. Пока вы спали, я размышляла. Я не доверяла ему с момента нашей первой встречи, поскольку он украл мою ослицу. И прятал кинжал в сапоге. Разумеется, он объяснил мне, что его бродячая жизнь полна опасностей, поэтому он носит с собой кинжал. Но я видела в нем только акробата, цыгана, волокиту… А на самом деле он талантливый музыкант, разыскивающий свою семью.
При этих словах Жерсанда де Беснак сжалась. Сердце Анжелины было готово выпрыгнуть из груди. Молодая женщина дрожала всем телом, во рту у нее пересохло, настолько она волновалась.
— Мадемуазель, я должна вам кое-что показать. Но, может, сначала выпьете немного ликера?
— Нет, спасибо. Что ты хочешь мне показать? Еще не время вручать подарки! Надо дождаться вечера. Кстати, малышка, я тоже сгораю от нетерпения. Сюрприза не получится. Розетта, конечно, расстроится, но поймет меня и…
— Прошу вас, мадемуазель, выслушайте меня!
— Анжелина, сжалься над старой больной женщиной! Ты будешь ругать меня, протестовать, но я купила для тебя кабриолет и кобылку, послушную, как ягненок. Теперь ты сможешь добираться к своим пациенткам быстрее, чем пешком или на ослице. Сегодня вечером Альфонс должен был при пособничестве Розетты отвезти их к тебе.
— О, спасибо, мадемуазель Жерсанда, спасибо! Я мечтала о кабриолете, но сомневалась, смогу ли когда-нибудь позволить себе такую роскошь. Но вы все же не должны были делать такой дорогой подарок. Мне так неловко!
Задрожав, Анжелина нежно обняла свою подругу и поцеловала в щеку.
— Ты не отказываешься от моего подарка? Ты рада? Боже, неужели ты тоже заболела, дочь моя? Почему ты плачешь? Почему дрожишь? Анжелина, но…
Молодая женщина немного отстранилась и разжала ладонь, в которой прятала золотой медальон.
— Что это? Господи! Где ты его нашла?!
Смертельно бледная, с широко раскрытыми глазами, Жерсанда де Беснак, задрожав в свою очередь, схватила медальон и прочитала свои инициалы.
— Боже, где он был, этот медальон? Раньше он принадлежал мне. Я прикрепила его к чепчику Жозефа, своего сына. Анжелина, не смотри на меня так! Говори! Говори же!
— Он был приколот к подкладке футляра для скрипки — скрипки Луиджи, которую разъяренная толпа растоптала. К счастью, медальон блеснул на солнце, иначе бы я его не нашла.
Старая дама слушала, судорожно сжимая медальон в ладони. Слова Анжелины медленно доходили до ее сознания.
— Ты думаешь, что он украл его у моего сына? В таком случае, он должен был встречаться с ним, — пробормотала Жерсанда.
— Нет, дорогая мадемуазель, я думаю, что он бережно хранил медальон в надежде найти свою мать, — тихо ответила Анжелина. — Есть еще одна деталь. В Тулузе Одетта, одна из моих подруг, утверждала, что внизу на спине у Луиджи есть родимое пятно в форме сердца. Она видела это пятно, когда он выполнял акробатические номера. Простите меня, я ничего не говорила вам, поскольку подозревала, что именно Луиджи изнасиловал и убил Люсьену. Я не могла смириться, что ваш сын, если это был он, превратился в жестокого убийцу.
Запрокинув голову, Жерсанда упала на подушки. Испуганная Анжелина бросилась к ней.
— Прошу вас, простите меня! — молила Анжелина. — Луиджи — ваш ребенок, тот самый, кого вы так долго искали. Я поняла это, когда нашла медальон, но промолчала по причине, которую объяснила вам. Теперь же, когда я твердо уверена в невиновности Луиджи, мне не терпелось сообщить вам эту добрую весть.
— Мой сын! Мой дорогой малыш Жозеф! Но, возможно, это тот самый молодой человек, которого я видела из окна своей комнаты в Бьере! Меня смутило его лицо, и чем дольше я на него смотрела, тем отчетливее вспоминала свое прошлое и терзалась угрызениями совести. Я не понимала, почему. Я думала о Вильяме, о той страсти, которая нас соединила. В тот вечер я много плакала. Я оплакивала судьбу своего ребенка. Анжелина, это был Жозеф, я в этом уверена. Господи, надо его найти! Где он может скрываться? Он сбежал из больницы. Куда же он мог направиться, раненый, ослабевший? Скажи, Анжелина, ты мне поможешь? Он не мог умереть. Я должна увидеть его, вымолить у него прощение, заключить в свои объятия.
— Конечно, он не мог умереть, — с уверенностью сказала Анжелина. — Он бежал вовсе не для того, чтобы умереть. Если у него хватило сил спастись, значит, он твердо намеревался жить. Мадемуазель, вы увидите своего сына, обещаю.
Жерсанда выпрямилась. Ее лицо порозовело, сапфировые глаза засверкали.
— Ты обещаешь мне, малышка? О! Господи Иисусе, я не умру до тех пор, пока не найду моего Жозефа, слышишь?! Я чувствую себя гораздо лучше. Ты мне вернула надежду, Анжелина. Спасибо, дорогое дитя! Я не сержусь на тебя. Ты поступила так, как велела тебе совесть. Не знаю, смогла бы я смириться с мыслью, что мой сын — извращенец. Но ты смыла с него все подозрения. Ты возвращаешь его мне достойным своих предков. Музыкант, артист… Он порядочный человек, я в этом уверена! Хотя и вел кочевую жизнь…
Старая дама поцеловала золотой медальон, а потом погладила Анжелину по щеке. Та твердо сказала:
— Я найду его, мадемуазель. Я пойду на край света, если понадобится, но однажды он переступит порог этой гостиной. И я тоже попрошу у него прощения.
Анжелина замолчала, охваченная странными чувствами. Она необдуманно дала обещание, и теперь во что бы то ни стало надо было его выполнить. И не только ради счастья Жерсанды де Беснак, но и ради своего счастья.
«Я найду его, — повторяла про себя Анжелина. — Когда он посмотрит мне в глаза, я смогу ему улыбнуться и наконец полюбить его».
Мари-Бернадетт Дюпюи — французская писательница, получившая известность благодаря своим невероятно трогательным романам. Романтическими историями, завораживающими читателя своей искренностью и поражающими хитросплетениями судеб, зачитываются более 2,5 миллионов поклонников творчества Дюпюи по всему миру.
Холодным осенним вечером Анжелина рожает сына — в одиночестве, в пещере, скрывшись от людских глаз. Ее возлюбленный покинул страну и не дает о себе знать, а появление ребенка означает позор для всей семьи. Анжелина мечтает стать повитухой и дарить жизни, как это делала ее трагически погибшая мать. Вот только учиться на повитуху могли лишь девушки с безупречной репутацией, и ей не остается другого выбора, как отдать своего малыша кормилице. Сможет ли она пройти через испытания, которые ей уготовила судьба?
Анжелине было не по себе. Она миновала церковь и стала подниматься по Пра-Безиаль, которая выходила на улицу Лавуар. Оказавшись в трех шагах от дома семьи Сютра, она почувствовала, что не в состоянии идти дальше. Ее ноги стали ватными. Анжелина, остановившись, отряхнула длинную шерстяную юбку, поправила воротник пелерины и убедилась, что ни одна прядь не торчит из-под белого чепца. Ни за что на свете она не должна выглядеть неряшливой или несчастной. Наконец она постучала в дверь, и этот жест вызвал у нее воспоминания месячной давности… «Я так виновата! Но не в том, что любила Гильема, а в том, что не могу растить нашего ребенка».
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Читать бесплатно другие книги:
