Счастливая Тэффи Надежда

— После того как он произвел в меня семяизвержение, он поднялся с земли, начал одеваться, нашел какие-то мои вещи и передал мне; я их надела, тогда он сказал: «А ведь я тебя обрюхатил, сучка. Что делать будешь?»

Я подробно описала, как насильник меня обнимал, как просил прощения и потом отпустил, но тут же окликнул вновь.

Райан помолчал. Следующая серия вопросов стала для меня единственной возможностью перевести дух. Что было у меня похищено при совершении преступления? Во что был одет насильник? Рост? Внешность?

— Не припоминаю, чтобы вы уточнили, был ли это чернокожий или белый, — напоследок спохватился Райан.

— Это был чернокожий.

— У меня все, ваша честь.

Развернувшись, он пошел к своему месту. Судья сказал: «Защита, прошу», и мистер Меджесто, поднявшись со скамьи, вышел вперед.

Двое адвокатов, защищавших Мэдисона в течение года, сильно смахивали друг на друга. Оба приземистые, лысоватые, над верхней губой какая-то гадость — липкие капли пота, а у Меджесто еще и неопрятные усики; на каждом перекрестном допросе я сосредоточивала свое внимание на этой отталкивающей черте.

Я внушала себе, что даже при благоприятном для меня исходе дела эти двое не будут заслуживать ничего, кроме ненависти. Пусть это их работа, пусть они чисто случайно стали участниками процесса, пусть у них подрастают детишки или страдают от тяжелого недуга матери — плевать. Их цель — меня раздавить. Надо хотя бы дать им сдачи.

— Итак, мисс Си-и-иболд… правильно? Ударение на первом слоге?

— Да.

— Мисс Сиболд, вы утверждаете, что вечером того дня, когда на вас было совершено нападение, вы посетили дом номер триста двадцать один по Уэсткогг-стрит?

— Угу.

В его тоне сквозило осуждение: мол, девчонка совсем завралась.

— Сколько времени вы провели по указанному адресу в тот вечер?

— Примерно с восьми часов до полуночи.

— Вы употребляли спиртные напитки?

— Я не употребляла никаких спиртных напитков.

— Вы в тот вечер курили?

— Там нечего было курить.

— У вас были с собой сигареты?

— Нет.

Ничего не добившись, Меджесто решил зайти с другого боку.

— Сколько лет вы носите очки?

— С третьего класса.

— Вам известно, какое у вас зрение без очков?

— У меня небольшая близорукость, но вблизи вижу хорошо. Точнее не могу сказать, но зрение у меня неплохое. Вижу дорожные знаки и тому подобное.

— У вас имеются водительские права?

— Да, имеются.

— У вас есть в них необходимость?

— Да, конечно.

— На сегодняшний день ваши права действительны?

— Да.

Мне было не сообразить, к чему он клонит. Если бы он спросил, записано ли в правах, что я должна управлять автомобилем в коррекционных линзах, я бы еще поняла. Но такого вопроса не последовало. Ну, допустим, есть водительские права — а дальше-то что? Или водительские права означают, что я уже не ребенок, а взрослая и меня не грех изнасиловать? Ответов я не нашла.

Допрос продолжался.

— Верно ли, что вы постоянно носите очки, потому что без очков плохо видите?

— Нет, неверно.

— В каких случаях вы обходитесь без очков?

— Когда читаю или просто занимаюсь своими делами.

Разве объяснишь в такой обстановке, какая баталия разгорелась в кабинете у глазного врача? Он негодовал, что я постоянно хожу в очках. Что в угоду своему желанию выглядеть серьезной порчу зрение и попадаю в зависимость от корректирующих линз.

— Как по-вашему, той ночью в октябре очки были вам необходимы?

Он имел в виду «в мае», но никто его не поправил.

— Ну да, была уже ночь.

— Ночью вы хуже видите?

— Нет.

— У вас имелась особая причина брать с собой очки?

— Нет.

— Правомерно ли утверждать, что из общежития вы всегда выходите в очках?

— Нет.

— Имелась ли у вас той ночью особая причина надевать очки?

— Я получила их всего за неделю до того случая. Они мне нравились. Новые очки.

В последнюю фразу он вцепился клещами.

— Изготовленные по новому рецепту или просто в новой оправе?

— Просто в новой оправе.

— Изготовленные по старому рецепту?

— Да.

— Кто выписал вам рецепт на очки?

— Доктор Кент. Из Филадельфии, я там живу.

— Вы можете сказать, где именно… То есть когда именно был выписан рецепт?

— Кажется, в последний раз мне выписывали рецепт в декабре восьмидесятого.

— То есть очки были выписаны и изготовлены в декабре восьмидесятого, это верно?

Мог ли он знать, что нащупал нить и тут же потерял? Рецепт возобновили за полгода до изнасилования. По-прежнему не понимая, куда он клонит, я решила идти за ним след в след. Он хотел загнать меня в лабиринт, откуда нет выхода. Я не собиралась сдаваться. У меня по жилам потекло то качество, которое отличало Тэсс, — решимость.

— Угу, — подтвердила я.

— Если я правильно понимаю, вы утверждаете, что в ходе борьбы у вас в какой-то момент слетели очки, это верно?

— Да.

— Дело было в темном месте, это верно?

— Да.

— Насколько темно, с вашей точки зрения, было в том месте?

— Не так уж темно. Света было достаточно, чтобы разглядеть черты лица и прочее. К тому же его лицо находилось почти вплотную к моему, а поскольку у меня близорукость, а не дальнозоркость, вблизи я вижу хорошо.

Он повернулся боком и поднял глаза. У меня в жилах забился адреналин; я обвела глазами зал. Тишь да гладь. Для присутствующих все это было рутиной. Очередные предварительные слушания по делу об очередном изнасиловании. Ни шепотка.

— Если не ошибаюсь, вы заявили, что в какой-то момент этот человек вас поцеловал?

Липкий пот, неопрятные усики — но профессионал. Он метил в самую чувствительную точку. Те поцелуи терзают меня до сих пор. Да, я отвечала на поцелуи по принуждению насильника, но что из этого? Интимность этого дела мучительна. В толковых словарях надо бы исправить статью «насилие», чтобы приблизить ее к истине. Это ведь не просто «половое сношение с применением физического насилия»; изнасилование — это полное разрушение изнутри.

— Да, — сказала я.

— Говоря, что он вас целовал, вы имеете в виду, целовал в губы?

— Да.

— Поцелуи совершались стоя?

— Да.

— Какого роста был этот человек в сравнении с вами?

Странно, что через вопрос о поцелуях он решил подвести меня к вопросу о росте насильника.

— Примерно моего роста или на дюйм выше, — ответила я.

— Каков ваш рост, мисс Сиболд?

— Пять футов и пять с половиной дюймов.

— Вы утверждаете, что этот человек был примерно одного с вами роста или, возможно, на дюйм выше?

— Угу.

— В положении стоя он оказался примерно одного с вами роста, это верно?

— Угу.

— Примерно так, да?

— Да.

О моем зрении он выспрашивал совсем другим тоном. Теперь я не услышала и намека на уважительность. Не сумев раскрутить меня на полную катушку, он стал изображать брезгливое отвращение. В этом я почувствовала опасный подвох. Хотя в зале суда, среди служителей правопорядка мне, по всем понятиям, ничто не угрожало, я вдруг испугалась.

— Если не ошибаюсь, вы сегодня ответили, что данные вами в тот день показания характеризуют нападавшего как человека крепкого телосложения?

— Да.

— Рост ниже среднего, волосы короткие черные?

— Да.

— Помните ли вы, что при даче добровольных письменных показаний сообщили полиции его примерный вес: сто пятьдесят фунтов?

— Да.

— А если точнее?

— Я не специалист в области определения веса, — сказала я. — Мне трудно судить о соотношении мышечной массы и жира.

— Но вы помните, что сказали следователю: «сто пятьдесят фунтов»?

— Один офицер полиции, мужчина, приблизительно назвал мне свой вес, и я сказала: близко к тому.

— Вы утверждаете, что на ваше мнение повлияла подсказка офицера полиции?

— Нет, он это сказал для примера. На вид мне показалось — более или менее сходится.

— Исходя из данных, которые сообщил вам офицер полиции, а также из ваших личных наблюдений, считаете ли вы цифру в сто пятьдесят фунтов, зафиксированную в ваших показаниях от восьмого мая, вашей окончательной оценкой веса нападавшего?

— Да.

— Способно ли что-либо из услышанного вами в этом зале изменить ваше мнение?

— Нет.

У него открылось второе дыхание, как у мальчишки, уминающего последний кусок торта. Мистер Меджесто поймал кончик утраченной нити, только я не догадывалась который.

А я изрядно выдохлась. Как могла старалась держаться, но сил уже не оставалось. Надо было каким-то образом восстановиться.

— Если не ошибаюсь, вы утверждаете, что вам было нанесено несколько ударов в лицо?

— Да.

— И у вас лицо было залито кровью?

— Да.

— И у вас слетели очки?

Задним умом понимаю, что нужно было его срезать: «Ни одно из этих обстоятельств не лишило меня зрения».

— Да, — только и сказала я.

— Вы обращались за медицинской помощью по поводу телесных повреждений?

— Да.

— Когда именно?

— В ту же ночь, как только добралась до общежития, перед тем как ехать в полицейское управление — я сразу сообщила в полицию. На полицейском автомобиле меня отвезли в больницу имени Крауза Ирвинга, а там доставили в лабораторию и прописали лекарство для заживления ран на лице.

Не пасовать. Держаться. Излагать только факты.

— Удалось ли вам после нападения отыскать свои очки?

— Очки нашли полицейские…

Меджесто не дал мне договорить:

— Значит, вы ушли из парка без очков? Когда вы уходили, очков у вас не было?

— Не было.

— Припоминаете что-нибудь еще?

— Нет.

Он затыкал мне рот. В открытую поливал презрением.

— Можете вкратце описать, во что вы были одеты ночью пятого октября?

Поднявшись со скамьи, мистер Райан поправил:

— Восьмого мая.

— Восьмого числа мая месяца, — перефразировал по-своему Меджесто, — какая на вас была одежда?

— Джинсы фирмы «Кельвин Кляйн», голубая блуза рубашечного покроя, толстая шерстяная кофта цвета беж, мокасины и нижнее белье.

Гадостный вопрос. Я сразу поняла, что за этим последует.

— Кофта без застежки или на пуговицах спереди?

— На пуговицах спереди.

— Значит, вам не пришлось стягивать ее через голову? Это так?

— Да, так.

Я закипала. Ко мне вернулась уверенность, потому что моя одежда не могла спровоцировать изнасилование — ни с какой стороны.

— Если не ошибаюсь, вы показали, что нападавший попытался вас раздеть, но, не справившись, велел вам сделать это самостоятельно?

— Да, верно, у меня был ремешок. Стоя ко мне лицом, нападавший не смог справиться с пряжкой. Он сказал: «Давай сама», и мне пришлось подчиниться.

— Ремень был вставлен в ваши джинсы фирмы «Кельвин Кляйн»?

Это он произнес с издевкой, чем застал меня врасплох. Не брезговал никакими средствами.

— Да.

— Тот человек стоял к вам лицом?

— Да.

— И вы утверждаете, что он не смог справиться с пряжкой — очевидно, сложной конструкции, — на которую застегивался ремень?

— Угу.

— И вы расстегнули ее самостоятельно, по его приказу?

— Да.

Он выбрал этот момент, чтобы заговорить о чем-то более существенном. На меня посыпались вопросы о ноже насильника. На самом деле я видела этот нож только на полицейских фотоснимках с места преступления да еще в своем воображении. Я честно сказала Меджесто, что насильник словесно угрожал мне расправой и делал такие движения, как будто вот-вот выхватит оружие из заднего кармана, но ножа я не видела, потому что мне все время приходилось отбиваться.

— Правомерно ли сказать, что вы были чрезвычайно испуганы? — Меджесто стал продвигаться дальше.

— Да.

— В какой момент вы впервые почувствовали испуг?

— Как только услышала сзади шаги.

— У вас участился пульс?

— Видимо, да, участился.

— Вы это отчетливо помните?

— Нет, отчетливо не помню, чтобы у меня участился пульс.

— Помните ли вы, что вас охватил страх, что участилось и затруднилось дыхание?

— Что охватил страх — помню; наверно, присутствовали и какие-то физические симптомы, но не то чтобы я задыхалась.

— Помните ли вы что-нибудь еще помимо ощущения страха?

— Мое психическое состояние? — Поскольку именно это и подразумевалось, я решила выразиться прямо.

— Нет, — сказал он, — физическое. Может быть, вы помните, как у вас от страха засосало под ложечкой? Накатил озноб? Изменилась частота пульса, сбилось дыхание?

— Нет, таких конкретных проявлений не помню, разве что свой крик. Я все время повторяла насильнику, что меня сейчас вырвет: мама давала мне читать статьи, где сказано, что рвота способна оттолкнуть насильника.

— То есть это была уловка, имеющая целью отпугнуть того человека?

— Да.

— Вы узнали имя нападавшего?

— В смысле, когда узнала или…

— Вы узнали имя нападавшего?

— Нет, сама не узнавала.

Мне был не вполне ясен смысл. Для себя я решила, что вопрос относится к событиям мая.

— Встречались ли вы с этим человеком до мая тысяча девятьсот восемьдесят первого года?

— Нет.

— Встречались ли вы с этим человеком после мая тысяча девятьсот восемьдесят первого года?

— Нет.

— Ни разу?

— Ни разу.

— Когда вы увидели его после мая тысяча девятьсот восемьдесят первого года?

Я описала инцидент пятого октября. Уточнила, когда и где это было и как мне на глаза попался — в том же месте и в то же время — рыжеволосый патрульный, который впоследствии оказался офицером Клэппером. В заключение я рассказала, как позвонила в полицию и приехала в Управление охраны общественного порядка, чтобы передать описание внешности насильника.

— Кому именно вы передали описание? — спросил он.

Мистер Райан запротестовал:

— Полагаю, это выходит за рамки первоначального опроса. Выяснение дополнительных сведений целесообразно отложить до основных слушаний.

Я понятия не имела, что это означает. Мистер Райан, мистер Меджесто и судья Андерсон посовещались между собой и обсудили показания, полученные до предварительных слушаний. Они пришли к единому мнению. Мистеру Меджесто было позволено задать вопросы касательно задержания его подзащитного. Но судья предупредил, чтобы он «не отклонялся», то есть не вдавался в детали опознания. Последние внесенные в протокол слова судьи были «Прошу поактивнее». Как сейчас помню утомление в его голосе. Судья, по всей видимости, был превыше всего озабочен тем, чтобы поскорее закруглиться и пойти обедать.

Не понимая сущности их решения и, если уж честно, даже не догадываясь, какую именно тему им приспичило обсуждать, я занервничала, но тут же попыталась обратить все свое внимание на мистера Меджесто. Ясно было одно: ему снова позволено идти напролом.

— После того как вы перешли через дорогу и направились в сторону «Хантингтон-холла», встречались ли вы с этим человеком?

— Нет.

— Вам были предъявлены какие-либо фотографии?

— Нет.

В то время я еще не знала, что в моем деле отсутствует протокол опознания, потому что фотографий Грегори Мэдисона в полиции не было.

— Вы участвовали в официальной процедуре опознания?

— Нет.

— Вы явились в полицейское управление и там произвели идентификацию?

— Да.

— Уже после того, как позвонили матери?

— Да.

— И после того, как вам сообщили, что по вашему делу есть задержанный?

— В тот вечер мне ничего не сообщили. Я узнала, кажется, только на этой неделе, в четверг утром — узнала от офицера Лоренца.

— Выходит, вы сами не знали, известно ли вам, задержан или нет тот человек, которого вы встретили пятого октября?

— Как я могла знать, если полицейские, которые его задержали…

— Отвечайте только «да» или «нет»: известно ли вам, что…

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Один человек сказал, что он хочет так жить, чтобы враги боялись его…»...
«Были брат и сестра – Вася и Катя, у них была кошка. Весной кошка пропала. Дети искали ее везде, но ...
«Шли по лесу два товарища, и выскочил на них медведь. Один бросился бежать, влез на дерево и спрятал...
«Вот уж снег последний в поле тает,Тёплый пар восходит от земли,И кувшинчик синий расцветает,И зовут...
«Какая ночь! Мороз трескучий,На небе ни единой тучи;Как шитый полог, синий сводПестреет частыми звез...
«Как мой садик свеж и зелен!Распустилась в нём сирень,от черёмухи душистойи от лип кудрявых тень…»...