Мифы славян для детей и их родителей. Меч Сварога Крыласов Александр
– Ай, удалый ты, сын Сварожич! – так сказала Деванушка гостю. – Ты пожалуй ко мне во высок чертог!
И зашёл Семаргл в терем девы, и садился за стол белодубовый. Стал он есть и пить. И так отдыхал за беседою со хозяйкой.
Ну а ближе к ночи он так сказал:
– Ой Деванушка, дева лунная! Где, скажи, твоя, дева, спаленка? Где же есть твоя кроватка тесовая? На земле она, скажи, иль на небе ли – где Луна сребророгая за облакми?
Повела Девана Сварожича во свою уютную спаленку. И увидел тут Семаргл сын Сварожич в спаленке кроватку тесовую – хорошо кроватка украшена, все бока её – по-звериному, а бока её – по-змеиному.
Но тут подумал он, что кроваточка та с секретом. Не простая она – подложная. И схватил он Деванушку за белые руки да и бросил на ту кроваточку. Обернулася вдруг кроватка, и Девана свалилась в погреб. И то был не просто провал – то был путь из Яви во Навское царство.
И тогда Семаргл сын Сварожич выходил из терема златоверхого. Находил он дверцу, ведущую в Навь, и вступал на дороженьку звёздную…
И придя ко вратам царства Нави, он сорвал замки и запоры. Выпускал он царей и царевичей, выпускал всех могучих витязей, и волхвов, и кудесников, и мирян, что там были пленены в годы прежние.
И так освободив их от навьих чар, показал им путь к Свету Белому.
– Выходите из царства смерти! Выходите из нор Деваны! И идите дорожкой лунной, расходитеся по домам!
И увидел затем Семаргл сын Сварожич – вот идёт и богиня Девана. И тогда Семаргл взял секиру, закалённую во печи Сварога, – и, ударив с плеча, разрубил, как полено, Деванушку, деву лунную…
И с тех пор Луна в синем небе по дороженьке звёздной ходит. Вырастает опять, но могучий бог вновь секирой её разрубает.
А потом он вернулся к горючему камню, подновил и вторую надпись: «Где прошёл Семаргл сын Сварожич, там была дорожка прочищена».
Вот так Велес Сварожич – Семаргл Огнебог, что отвергнут был некогда Дивою, сошёлся с Деваною, дочкой её. И отныне в каждое полнолуние Деванушку и Семаргла неодолимо влечёт друг ко другу…
Ох, и странным же был сей союз! Вечность целую они то ссорятся, то опять милуются-мирятся. Ну, да милые бранятся – лишь тешатся.
И хотя они враждовали, у них были потом и дети. И первым их сыном был Ван, внук Сварога, бог войны и вина, прародитель венедов. А второю родилась Люта, от которой явились лютичи. Третим был – Квасура премудрый…
А тогда поехал Семаргл сын Сварожич по третьей дороженьке прямоезжей, на которой ему-де «богату быть».
И наехал он в горах святых Алатырских на чудный Суряный Крест. И сиял тот крест, словно Солнце Красное, и объят он был ясным пламенем.
Изумился Кресту сему бог Семаргл:
– Сколько я по свету ни езживал, а такого чуда не видывал. То не просто Крест на земле стоит… Он стоит над кладом великим, где лежат богатства несметные – там лежит сама Книга Вед.
И сходил Семаргл Сварожич со добра коня златогривого. Брал он Солнечный Крест в руки белые. Брал из погреба Книгу Вед. И повёз во святую Сваргу да ко той Золотой Алатырь-горе…
На пути у камня горючего подновил он и третью надпись: «Где прошёл Семаргл сын Сварожич, там была дорожка прочищена».
Тут Семарглу Сварожичу славу поют, славят и Девану Перуновну, Вана с Лютою прославляют и великую Книгу Вед!
Как Хорс женился на Заре, а Китаврул похитил её для Месяца
Жили-были давным-давно во горах Алатырских, в Вышней Сварге Ирийской – на горе, не под кустом, а во тереме златом – Солнце-бог Сурья-Ра со супругой Волыней. И родился у них солнцеликий сын, и прозвали его Хорсом Суричем.
И вот было так в годы давние – повернулося Коло Сварога, и пришло время смены поколений богов.
Ведь состарился бог Сурья-Ра, и ослабла его десница. И тогда, сойдя с колесницы Солнца, обратился он сам в святу Ра-реку. А возницею в солнечную колесницу поднялся его сын – бог великий Хорс.
И теперь ясным днём правит Хорс в небесах солнечной своей колесницею. А в ночи отдыхает он на островах – Радостее и Радовесте. Радостея – на Дальнем Западе, Радовеста – на Дальнем Востоке, а меж ними находится остров Руян, ближе к Радостее – Буян.
А близ острова Буяна в морской воде любят плавать небесные девы, то Заря-Зареница с Вечерницею и Полуденица с Полуночницей, с ними и Купальница Ночь.
И вот как-то бог Хорс сын Суревич, проезжая по небесам, бросил взор на морские воды. И увидел он, как вблизи Буяна плещется Заря-Зареница с сёстрами, небесными вилами, крылья белые и оперение сбросивши на жёлтый песок.
И влюбился Хорс в Зарю-Зареницу, как и прежде Сурья в Волыню. Ведь Заря-Зареница – чудо как хороша. Тело вилы бело, как лебяжье крыло, а сквозь кожу жилы просвечивают, а по жилочкам кровь струится и катается скатным жемчугом.
И решил тогда Хорс влюблённый, пока девы-вилы купаются, выкрасть платье и белые крылья у прекрасной Зари-Зареницы. Как задумал он, так и сделал.
Вышла из воды Заря-Заряница, видит – улетели подруженьки, окрылившись и оперившись. Лишь её оперенья нигде не видать. Опечалилась Заря и спросила:
– Кто же взял моё оперенье, кто забрал мои белы крылышки? Если ты старик белобрадый, будешь мне отцом, если девица – будешь сестрицею, ну а если ты добрый молодец – будешь мужем моим любимым…
И тотчас Хорс вышел с улыбкою и вернул Заре оперение. Облачилась в перья Заря-Зареница и пошла по небесному своду, на убранство своё нанизывая самоцветы и жемчуга, озаряя сиянием утро… И поднялся за ней яснолицый Хорс…
Полюбили они друг дружку, и назначили вскоре свадьбу. И на свадьбу Хорса и Зареницы собралися все небожители.
Вскоре на ладье легкокрылой прилетели дочери Лады – златовласая Жива, черноокая Мара, с ними и красавица Леля – белокурая, голубоглазая.
И они подарили Заре-Заренице златовышитый чудный платок – развернёшь его ранним утром, озаришь им всё поднебесье.
Ну а Хорсу Суричу подарили чарочку с сурьёю, живою водою, – «кто пьёт воду из этой чары – тот вовеки не умирает».
Каждый раз по утру Заря-Зареница разворачивала свой золотой платок. От него по всему небесному своду разливалось сияние золотое. И тогда гасли звёзды частые, затмеваемые Зарёю.
И от звёзд узнал о красе Зареницы сам небесный пастух, Ясный Месяц. Он был холост и также влюбился в юную Зарю-Зареницу. Возжелал и он похитить Зарю, так же как Велес Лунный выкрал жену у Перуна. Но легко пожелать с неба звёзд достать, трудно к делу тому подступиться…
Звёзды посоветовали Месяцу обратиться к волшебнику Китаврулу, на все руки великому мастеру. Он и смел, и умел, и как старец умён – все угодья в нём.
Коль захочет скакать по горам и долам, сам по пояс в коня превращается. А приделает крылья златые, сам по небушку полетит. Иль приладит себе рыбий хвост – в море синем сам поплывёт.
А захочет, построит он город златой, а в том городе – золотой дворец, а в дворце смастерит золотой ларец!
Месяц Ясный разыскал Китаврулушку далеко во Кавказских горах. Тот скакал по снежным вершинам, разбивая скалы копытами, упираясь главой в небосвод. Испугался волшебника Ясный Месяц и во кроне Ясеня спрятался.
В ухе же своём Китаврул носил со морскою водою хрустальный ларец, самоцветами и златом украшенный. А в ларце том держал он супругу свою, юную деву – русалочку. Та из ларчика в ухе выглядывала и смеялась под облаками.
Как скакал он по горам – притомился немного. И сам лёг почивать во белом шатре, во долинушке меж высоких гор близ того высокого Ясеня, в коем спрятался Ясный Месяц. Вынимал он из уха златой ларец, отмыкал его золотым ключом и младую жену из ларца отпускал – во долинушке погулять, со цветка на цветок полетать.
И жена его из шатра пошла, разгулялася по долинушке. И увидела Ясна Месяца, что запрятался в кроне Ясеня. И со смехом к нему обратилася:
– Ай же ты, распрекрасный Месяц! Ты сойди с высокого Ясеня и меня, русалку, люби. Если ты меня не послушаешь – разбужу тотчас мужа грозного. Китаврулушка тебя не помилует!
Что ж тут делать? Как тут перечить? И слезал Ясный Месяц с Ясеня. Стал с русалочкою прохлаждаться, и любиться, и забавляться. И спросил он юную деву:
– Как же сладить мне с Китаврулом?
Отвечала ему русалка:
– Вот что, друг дорогой, выкопай три колодца… После первый колодец наполни сурьёю, а затем второй – ярым пивом, третий же – вином виноградным… Он ведь пить вино не умеет и от хмеля вмиг поглупеет. Как проснётся – захочет пить, и тотчас же все выпьет колдцы. Захмелеет, тогда без страха закуёшь ты волшебника в цепи. И в обмен на свою свободу он потом послужит тебе…
Как задумано, так всё и вышло. Месяц выкопал все колодцы и наполнил их пивом, сурьёй и вином. Пробудился тут Китаврул, приложился он к тем колодцам – и тотчас осушил их до самого дна.
– Ах ты, винный, хмельной колодец! Что ж в тебе нет чистой водицы? Аль всю воду конь выпивал? Грязь копытами выбивал? Пойду ли, выйду ль я, да, в лес да по малинушку… Сорву ли, вырву ль я, да, виноградну ягоду…
Так запел Китаврул. А потом зашатался и, упав на землю, допел:
– Ай же ты, виноградная ягода! Ты меня совсем опьянила! Кинусь-брошусь я батюшке на руки – мне не спится и не лежится… Кинусь-брошусь я матушке на руки – мне не спится и не лежится… Кинусь-брошусь я к милой на руки – мне и спится здесь, и лежится…
И тогда Китаврул заснул рядом русалочкой. И тотчас подошёл к нему Месяц Ясный и сковал волшебника цепью.
Много ль, мало ли времени миновало – пробудился от сна волшебник. И увидев, в какую попал переделку, стал молить он Ясного Месяца:
– Отпусти ты меня на волюшку! И тогда я исполню всё, что пожелаешь!
И он дал нерушимую клятву в том. И сказал ему тогда Ясный Месяц:
– Ай же ты, волшебник Китаврулушка! Ты добудь для меня Зарю-Зареницу. Ты похить её у великого Хорса!
И взялся Китаврул за то дело хитрое, исполняя желание Месяца.
И построил он скоро летучий корабль с крыльями-парусами златопёрыми. Изукрасил нос и корму чистым златом. И иссёк борта его частым жемчугом и каменьями самоцветными. Застелил его алою парчою.
Посадил в корабле сад чудесный. И цветы, и деревья росли в том саду, и свивались лозы виноградные. И средь сада того волшебного он поставил кроватку тесовую со застеленною периною.
Рядом же установил он золоченый стол, застелил его камчатой скатертью. На столе разложил яства разные, меж напитков – вино забудящее.
И поплыл Китаврул к терему Зари по небесному своду синему, к острову Златой Радостее, где златые яблоки спеют.
А приплыв, явился перед Зарею. Мужа же её, бога Хорса, на то время в тереме не было. Разъезжал он по небу в златой колеснице, озаряя всё поднебесье.
И сказал Китаврул Заре-Заренице:
– Здравствуй же ты, Зорька Ясная, чудо-девица распрекрасная! Принимай подарочки дорогие! И шелка, и золото, и самоцветы! Заходи на корабль мой чудесный, покатаемся мы в море облаков!
И тогда Китаврул на корабль проводил молодую Зарю-Зареницу. И привёл её в распрекрасный сад, и сажал за стол золочёный.
И давал он царице золоченный ковш, предложил ей выпить напиточек. Выпивала Заря-Зареница пития того забудящего, и забыла она Хорса светлого. В сердце влилась остуда к постылому мужу, разгорелась любовь к Ясну Месяцу…
И сказал Китаврул молодой Заре:
– Поплывём мы к Ясному Месяцу! Месяц так пожелал, чтобы ты была в его царстве звёздном царицею! Чтоб считала ты звёзды частые в тереме его златоверхом!
Отвечала Китаврулу Ясная Заря:
– Коль поедем мы по горам и долам – Хорс нас лютым зверем настигнет. Полетим на крыльях пчелиных – Ясным Соколом долетит. В синем море – догонит Щукой…
Успокоил её мудрый Китаврул:
– Ты не бойся, Заря-Зареница! Напущу я в море туманы, в небеса напущу тучи тёмные. Не увидит нас златоокий Хорс!
Поднимал Зарю Китаврул на корабль. На кроваточку клал её почивать и уплыл с царицею по небу.
А тем временем Хорс Великий возвратился в свои чертоги… Только видит он – пусто в тереме…
И тогда ко Сваргу-отцу обратился солнечный бог:
– Где моя дорогая супруга? Не гуляет ли где-то в садах, не летает ли в облаках?
И ответил Сварог-отец богу пресветлому Хорсу:
– Китаврул украл у тебя Зарю и увёз её к Ясну Месяцу. Ты езжай, Хорс, вслед за угоною! И возьми с собою мой турий рог! Станешь в рог трубить – я на помощь пошлю всё своё небесное воинство. Первый раз протрубишь – все взнуздают коней, как второй протрубишь – оседлают коней, третий раз протрубишь – жди моих сыновей!
И помчался тогда за угоною Хорс. Побежал по Земле лютым зверем – не нашёл Зарю-Зареницу, и нырнул он в морюшко Щукой – не нашёл и в море бегляночку, распустился тогда Ясным Соколом – и за тучами не сыскал Зарю.
Прилетел Хорс к терему Ясного Месяца. Месяц светлый в то время по небу гулял, на рожке пастушьем играл, звёзды частые выпасал.
Лишь Заря оставалась в тереме. И сказал Заре-Заренице Хорс:
– Гой еси, ты моя молодая жена, ты ступай домой скоро-наскоро!
И сказала Заря мужу своему:
– У тебя мне жить тяжелёшенько, я всегда одна-одинёшенька… По утрам вставать – долго мыть лицо, и молиться, и славить Рода. Здесь у Месяца жить привольно мне. Утром здесь встают – и не моются, и Всевышнему здесь не молятся!
Тут раздался близко рожок, возвращался с пастбища пастушок. И спросил светлый Хорс молодую Зарю:
– Если Месяц придёт, как мне спрятаться?
– Я укрою тебя лёгким облаком во перине моей пуховой, на кроватке моей тесовой…
Как вошёл Ясный Месяц в терем, так Заря распорола перинушку и укрыла его лёгким облаком, а потом спросила у Месяца:
– Что б ты сделал, муж, если б Хорс был здесь?
– Я отсёк бы ему буйну голову! Пусть по небу она катается и от Месяца затмевается!
Развернула Заря ту перину и сказала так Ясну Месяцу:
– Отрубай ему буйну голову!
Попросил тут Месяца светлый Хорс:
– Уж ты гой еси, светлый Месяц! Напоследок дай протрубить мне в рог, попрощаться с зверями и птицами и проститься мне с Белым Светом!
– Что ж, сыграй напоследок, пресветлый Хорс…
Первый раз затрубил в турий рог бог Хорс – всколебалася Мать Сыра Земля, приклонилися все дубравушки.
Убоялся тогда Ясный Месяц:
– Это что там шумит во зелёных дубравах?
– Это птицы летят из-за гор и морей, бьют крылами они о дремучий лес!
Протрубил и второй раз великий Хорс – всколебалася Мать Сыра Земля, горы дальние порастрескались.
Убоялся вновь Ясный Месяц:
– Это что там шумит во далёких горах?
– Это туры бегут по крутым горам, о Сырую Землю копытами бьют!
Как играл светлый Хорс – потрясалося небо, рассыпались хоромушки Месяца…
В третий раз протрубил яснолицый Хорс, всколебалася Мать Сыра Земля, гром дошёл до Сварги небесной и потряс Алатырскую гору.
Тут раскрылися небеса, и явилась сила Сварогова – на крылатых конях Сварожичи. Прилетел, во-первых, Огонь-Семаргл, вслед за ним и Велес Корович, и Стрибог закружил вихрем яростным.
И сказал Семарглу великий Хорс:
– Месяц Ясный украл у меня жену – молодую Зарю-Зареницу! Покарай похитчика, брат родной!
И тогда Семаргл разрубил мечом Ясный Месяц, лихого похитчика. И вернул Зарю Хорсу светлому.
И омылась Заря в водах Ирия, и избавилась от остуды, от заклятия Китаврулова. И вернулася к Хорсу светлому, ко супругу её законному.
И с тех пор Ясный Месяц на небе тщетно ищет Зарю-Зареницу и не может найти молодую Зарю. Вырастает опять, но Семаргл-Огнебог вновь мечом его разрубает…
Так наказан был Месяц Ясный за дела его незаконные. И теперь он то разрастается, то опять умаляется в теле, как Семаргл его разрубает.
Да и Китаврулу-подельнику от ответа уйти не удалось. За то, что похитил у мужа жену, повелел ему Хорс Великий построить храм на Алатырь-горе. Храм Света Предвечного, в честь Бога Вышня.
Китаврул должен был возвести этот храм лишь волшебством и силою рук, безо всяких орудий – из цельного камня, коего не касалось железо.
И рёк тогда Китаврул богу Солнца:
– Ты прости уж меня, Хорс Великий, что служил я Месяцу Ясному. Поневоле ему помогал я… И готов теперь послужить и тебе! Да только с этим делом порученным, со строительством храма Вышнего, я один вовек не управлюсь… Камень Алатырь – чудесен, твёрже его нет в целом свете, одного умения тут будет мало! Ведь он должен быть прочен и вечен, как сама гора Алатырская, чтобы ни железом булатным, ни алмазом, ни заговором выщербить его не могли, не отбилось чтоб ни кусочка! Только коготь самой птицы Гамаюн, порождённойкамнем Алатырем, может с той работой управиться. Гамаюнов коготь обтешет без железа камень Алатырь…
И тогда Китаврул и бог Хорс обратилися к Гамаюну, и дала согласие птица. И тотчас Китаврул и птица Гамаюн возвели на Алатыре чудный храм.
Был построен храм на семи верстах, на восьмидесяти возведён столбах – высоко-высоко в поднебесье. А вкруг храма посажен Ирийский сад, огорожен тыном серебряным. И на всех столбах стоят свечки, что вовеки не угасают.
Был тот храм длиной шестьдесят локтей, в поперечину – двадцать, и тридцать – ввысь. Были в храме окна решётчатые, были двери в храме чеканные. Был внутри он обложен золотом и каменьями самоцветными. Оживали на стенах храма птицы каменные и звери, поднимались к небу деревья, травы вились, цветы цвели…
Вот каков был храм на Алатырь-горе, что построили за единую ночь и который стоял много тысяч лет.
С тех пор на земле тоже храмы строят по образу Алатырского храма. Украшают их ликами чудными полуптиц и полуконей – первых волшебных зодчих.
На самом почётном месте устанавливают алтарь, названный в память о Бел-горюч камне и великой горе Алатыре. Алтарь украшали лики богов, увитые виноградными лозами в память о саде Ирийском.
А златые врата заалтарные означают те Золотые Врата, что пускают в Вышнюю Сваргу… И свет в храм изливается с-под верхних сводов, из светильника в виде Солнца, – того, что хоросом называют в память о Хорсе Великом.
Вот только о том, откуда слова те, и почему все храмы украсили птицы и полукони волшебные, люди вспоминать будут редко… Слишком давно это было… Лишь сказка с тех пор и осталась.
Как Купала да Кострома, дети Огнебога и Купальницы, обратились в цветок
Бог Луны и Огня, бог тризн и крады и домашнего очага, сам Семаргл сын Сварожич, стоит на небе в ночи лунные стражем Ирийских врат, не пуская в мир силы зла.
Отвечал он так богине Купальнице, что звала его на Русалии:
– Мне всю ночь до рассвета нужно не спать, в небесах мне на страже нужно стоять, дабы Лютый Змей не приполз из тьмы, жито в поле широком бы не потоптал, молоко у коров бы не отобрал, а у матушек – малых детушек.
Лишь раз в году, в день осеннего равноденствия, нарушается заведённый порядок. И в ту ночь, когда тьма сравняется со светом и день на убыль идёт, Семаргл сын Сварожич сходит с поста, откликаясь на зов русалочий.
И тогда ночь становится дольше дня, и потому в мир дымкою лёгкой проникает незримое зло, будто тень от облачка пробегает…
Однако ночное время не есть лишь время коварства и зла. Это и время любви, и пора зарождения жизни…
В эту пору русалка Купальница сияет такою дивной красою, что Семаргл забывает обо всём на свете. Оставляет свой пост у Лунных врат Ирия и нисходит к русалкам на игрища. Он идёт, как скатываются при обрядах с гор огненные колёса, но гаснут затем они в тёмной воде…
Отвечает русалка Купальница на любовь Огнебога Сварожича. И их любовь то пылает жарче и ярче пламени, то струится, как реченька быстрая, то трепещет нежнее ветерка на рассвете до явления Красного Солнца…
А затем, в день летнего солнцестояния, на девятом месяце по срокам родильным, у Купальницы и Семаргла рождаются дети-близняшки – Купала и Кострома.
В тот же день и ночь завершаются Русалии и начинаются игры Купальские…
Итак, пришло время летнего солнцестояния, когда Солнце на зиму поворачивает. И тогда Великий бог, Хорс сын Суревич, полон сил. И дольше всего водит он по небу колесницу Солнца.
Но вращает уже Велес Сурич великое Сварогово колесо – что есть звёздный небесный круг, и что крутится на оси – копьё Перуна Сварожича. А значит, с этого дня пойдёт ясный свет помалу на убыль. Вскоре Солнышко сбросит жар, – и медленно, по минуточкам, день также начнёт умалаться…
Но пока ещё играют в чистом поле звёздные дети-близняшки, Купала и Кострома. И мальчик Купала златовлас, светел ликом, и очи его синие, как вода. А сестра его Кострома, рыжекудрая, бойкая и трепетная, как языки пламени.
Неразлучны братец с сестрою, и дивятся они земному миру, и лесам тёмным, и полям чистым, и небу широкому, звёздному…
Близняшками родились Купала с Костромою, и только тем различали их, что любила Кострома на огонь смотреть, веселилась, прыгая через костёр; а Купала любил больше воду озёрную и слушал, как плещутся в волнах русалки…
По преданию, когда-то давным-давно прилетали на Русь Ирийские птицы.
И первою птица печали – Сирин. Она пела чудесные песни, сидя на кусту калиновом. И кто слушал её – тот терял память, следуя за Сирином в Навь.
А рядом, на малиновом кусточке, птица Алконост пела песни рассветные. И столь они были прекрасны, что и разуму внять невозможно было. И как начинала птица Алконост чудно и сладко те песни петь, так всякая душа трепетала, как цветок на поветрии утреннем.
И говорила тогда мать Купальница брату и сестре – Купале и Костроме, держа весло и отправляясь в плаванье по морю снов:
– Вы не слушайте в ночи птицу Сирина! Не садитеся под калинов куст! Сладко Сирин поёт-распевает, но кто слышит её, умирает – и ступает в Навь за Вечерней Зарёй… Вы идите-ка утром ко кусту малинову, слушайте Алконостовы песни, радуйтесь цветущему полю, ждите там Зарю-Зареницу…
Не послушались Купала и Кострома предостережений матушки Купальницы. И тайком сбежали они в чисто полюшко – послушать в ночи песни Сирина, а на утренней заре – Алконоста…
…Во долинушке калинушка стоит, птица Сирин на калинушке сидит, под калиною сидит брат Купала… Рядом во долинушке малина – на малине сидит птица Алконост, под кусточком малиновым – Кострома. Слушают они песни чудные.
И Купала заслушался песнею Сирина, что казалась журчанием ручейка иль плесканием волн на закате. Позабыл Купала обо всём на свете и, закрывши глаза, забылся. И тогда унесла его птица Сирин за тридевять земель в Навье царство…
А сестрица его Кострома песней птицы Алконоста заслушалась. Словно всполохи солнца на море узрела иль мерцанье Зари на рассвете. И не видела Кострома, как пропал её брат Купала…
Плачет Кострома, причитает, кличет братца она Купалу, но её Купала не слышит… Унесла его птица Сирин за дремучий лес и за горы. И укрыла его крылами…
И с тех пор немало лет миновало. И не раз вьюги белые выли, покрывали землю снегами. А весною земля оживала. И цветы опять расцветали, травушки-муравы подымались.
Много раз с тех пор Солнце Красное проходило по кругу Сварожьему. И печали сменялись радостью.
И вошла Кострома в возраст девичий, заневестилась, как малинов цвет. И сам Велес Суревич стал к ней похаживать и о сватовстве заговаривать…
Но ему дала укорот Кострома:
– Разве ж ты мне пара, медведь старой? Косолапый бог с сивой бородой! Не пойду за такого-да-якого! Не ровня мне леший волохатый!
Осерчал на девицу гордую Велес-бог, одержимый страстью. Усмехнулся он: «Будь по-твоему! Ты отыщешь ровню себе!» И послал к Костроме птицу Сирин.
Как у моря, у Лукоморья, в тихом устье речки Смородинки, у того у Камня горючего птица Сирин на ветку усаживалась.
Как садилась птица на калинов куст. Золотые перья роняла, Костроме она слово молвила:
– Ой да ты, Кострома молодая, скоро быть тебе, дева, замужем. Скоро свадьбу играть и на свадьбе плясать. Но не долго быть тебе счастливой и не долго быть тебе замужем. Увенчает Леля златым венцом, вслед за нею Смерть подойдёт с венком!
Так роняла она златы пёрышки, так вещала птица молодой Костроме. И решила та, молодёшенька, что навеки останется девою и вовеки не будет замужем. Как решила – сбирала пёрышки, и златые перья в рукав клала. Перья те потом вынимала и веночек из них свивала…
Как тут вдоль по речке Смородинке девушки-подружки гуляли… И пошла гулять с ними Кострома. И сплетали они веночки. По воде веночки пускали и по тем веночкам гадали: кто венок подберёт, тот и замуж возьмёт.
– Ой, Смородинка-речка, про жизнь расскажи… С кем мне век вековать и кого любым звать?
Кострома ж, молода-молодёшнька, свой венок с главы не снимала. И по реченьке той свой венок не пускала, тихо лишь напевала:
– Пусть никто не снимет венок с головы. Буйны ветры повеют – веночек не свеют, и дожди вдруг польют – мой венок не возьмут…
Налетели тут ветры буйные, и полили-пошли частые дожди – и сорвали веночек с её головы, понесли его через чистое поле. Понесли его ко Смородине, на Приморие-Лукоморие.
И пошла Кострома, плача и тужа. И пошла она, рученьки ломя. И сказала она матушке родной:
– Ты найди веночек мой, матушка!
Поискала веночек Купальница, поискала его в чистом полюшке, не нашла венка в чистом полюшке. Кострома послала подруженек милых:
– Вы найдите веночек, подруженьки!
Не нашли венок и подруженьки…
А венок младой Костромы в устьице Смородины плавал… И русалки рядом плескались, и шептались мавки с вилицами, да болотницы с водяницами…
Если б слышать, о чём они шепчутся! Не о том ли, что Велес мудрый наказать решил Кострому за ту гордость и прихоть девичью, за слова её резкие, за насмешку дерзкую… Не о том ли, что птица Сирин, следуя воле Велесовой, отпустила уже Купалу… И плывёт он сам вдоль по вольной реке на плоту навстречу судьбе…
Кострома же шла вдоль по бережку, над широкой волной, над глубокой рекой. Смотрит – плот на речке чернеет, белый парусочек белеет.
А на том плоте трое молодцев: первый молодец – сам хорош собой, а второй-то первого краше, ну а третий – златоволосый, словно братец её Купала…
То Купала сам сидел на плоте, голова у Купалы вся в золоте. В правой ручке Купала держал весло, в левой рученьке – частый гребень. Златы кудри Купала чесал и на волны речки бросал:
– Вы плывите, златые кудрышки. Вы плывите к крутому бережку. Может, там моя матушка воду берёт. Как воды зачерпнёт – вспомнит сына: то младого Купалы кудри…
А с плота ребята увидели, как девицы гуляют вдоль реченьки. И сплетают они веночки, по воде веночки пускают…
А один веночек к плоту плывёт: кто его подберёт и хозяйке вернёт? Подобрал тот веночек Купала.
Кликнула им Кострома:
– Ой, ребята вы молодые! Вы не видели ль моего венка?
Первый так сказал: «Я венок видал…» А второй сказал: «Я в руках держал…» Третий – то был Купала – венок подал.
Одному Кострома подарила платок, а другому дала золотой перстёнек. А за третьего – замуж, сказала, пойду…
– Я тебя, молодого, пригожего, нынче мужем своим назову…
В ту же ночь, никого не спрашивая, поженились Купала и Кострома. Ведь не ведал никто о том, что они сестрица и брат…
И были на свадьбе этой лесной лешие и мавки свидетелями. А венцами им стали – лютиков веночки, кольцами – бересты кружочки…
Веселился лесной и подводный народец, лешие, русалки и вилы, счастью молодых не нарадуясь. И купались с русалками молодые супруги, то жених и невеста – сестрица и брат. А потом на крутом бережку через костры они прыгали весело с песнями, прославляя лад и любовь.
«Кострома, бела, румяна, за что любишь ты Купалу?» – «Я за то люблю Купалу, что головушка кудрява, а бородка кучерява…»
Лишь наутро Сирин поведала о беде той Купальнице Ночке… Ведь нельзя же брату с сестрою друга дружку любить по-супружески! Тут явилась Купальница к детушкам и нашла их утром в объятиях…
Знать, преступлен Закон Сварожий! Лишь вода преступление смоет, да огонь от скверны очистит!..
Молвил тут сестре брат Купала:
– Будет горюшко тем, что с тобой нас венчали! Будет плакать и мать, что в лесу нас нашла! Мы пойдём, сестрица, ко реченьке, да ко речке быстрой Смородинке… Да за тяжкое преступление воду примем как искупление…
Повалилась Кострома на землю. Её поднял, понёс брат Купала. Он понёс её ко глубокой воде, он понёс её ко широкой реке…
В воду он вошёл и сестру принёс. Плачет брат Купала, рыдает. Тонет тут Кострома, потопает… Только ручки да ножки видать, только малый язычок говорит:
– Прощай, братец милый! Прощай, родна мать! Примите, родные, последний привет… Прощай, белый свет!
Читать бесплатно другие книги:
