Серые земли Эдема Кривенко Евгений

Пока с меня довольно.

Я проплываю сквозь стену и «спускаюсь» в садик, куда с самого начала хотел заглянуть. Табличка поясняет, что это «Сад памяти» и посвящён тем, кто погиб при исполнении долга. Белая и розовая плитка, зелёная листва над спокойной водой бассейна, журчание воды по камням. Спокойно и красиво…

Значит, это мемориал офицерам ЦРУ и тем, кто сотрудничал с ними. Только как отличить тех, кто честно выполнял долг перед страной, от тех, кто вёл игру, обернувшуюся для неё катастрофой?

Это не моё дело…

Ну что же, теперь многое стало понятным. Приобрели смысл картины, которые я раньше наблюдал, теряясь в догадках. Попробую расположить их по порядку. Сначала вернусь к Сибил…

Море, недалеко от Бейрута

Она цепляется за поручень, укрывая лицо от тугого ветра. У серых скал взлетают фонтаны пены, за полосой взбаламученной воды удаляются белые здания Бейрута. Сибил снова ныряет в рубку, здесь относительно тихо.

— И всё-таки, Растус, — ей приходится повысить голос. — Как ты это сделал? Подсунул «Моссад» информацию, что на окраине Сайды готовится ракетный удар по Израилю?

Её спутник поворачивает лицо от штурвала, но отвечает не сразу. Странные у него глаза: мало того, что ярко-жёлтые, так ещё и зрачки неправильной формы, будто чёрные щели…

— Я же говорил, Сибил, — голос звучит неспешно и с чувственной интонацией. — У меня есть друзья в ЦРУ, и я иногда снабжаю «Моссад» ценной информацией. Так что мне доверяют.

— Но с вертолётов должны были вести видеосъёмку. И пилоты наверняка доложили, что никаких ракетных установок не было.

— Ну и что, — с кошачьей грацией потягивается Растус. — Мои информаторы на этот раз ошиблись. Военная техника там имелась, а налёты на базы террористов для израильтян обычное дело.

— Только на этот раз слегка промахнулись, — растягивает губы в улыбке Сибил. — Террористы были внутри, а не снаружи.

— Превратности войны, — тоже усмехается Растус. Его желтоватые глаза скользят по Сибил, и она снова чувствует лёгкое волнение.

— Ты не похож на агента ЦРУ, — продолжает она, силясь сохранить отстранённость на лице. — Те какие-то стандартные, словно их вырастили в Лэнгли из пробирок, а ты выглядишь более… реальным.

— Я не говорил, что являюсь агентом ЦРУ, — пренебрежительная нотка звучит в бархатном голосе Растуса, и Сибил снова настораживается. — Они ведут свою игру, а я свою. Сотрудничаю, только когда мне это выгодно.

— Большая игра, — понимающе кивает Сибил. — Мужчины любят играть.

— А разве вы не ведёте игру? — жёлтые глаза Растуса на миг становятся колючими, и Сибил чувствует себя неуютно. Но он отворачивается и внимательно смотрит вперёд, хотя там одни волны.

— Конечно, веду, — она поудобнее устраивается в пассажирском кресле. — Это мужской мир, и правила в нём устанавливают мужчины. Но я мечтаю о другом мире…

— В этом мы схожи. — Растус снова поворачивается, взгляд словно мёдом обволакивает Сибил, и она начинает дышать чаще. Возможно потому, что катер то и дело взлетает на волнах. — Я тоже мечтаю, чтобы мир изменился. Поэтому мы и играем вместе?

— А зачем это тебе, Растус? — она пытается холодно улыбнуться. — Ты очень помог мне, а сегодня вообще вытащил из огня. Но я не понимаю, в чём цель твоей игры?

Её спутник поглаживает штурвал смуглыми пальцами.

— Ты читала «Сильмариллион» Толкина?

— Что? — удивляется Сибил. — Хотя да, читала. Ещё студенткой.

— Тогда, может, помнишь, что творец Арды, Илуватар, сначала создал величественную музыку, и именно она стала тем планом, по которому творилась Земля. Однако один из будущих Владык, Мелькор, вплёл в музыку мелодию собственных дум. И музыка стала более величественной, хотя и скорбной… Так вот, нечто подобное происходит и сейчас. Началась реализация плана, который изменит мир. Не мы составили этот план, он продуман и изощрён. Зато мы в состоянии привнести в него собственные думы, собственные мелодии, и постепенно изменить его так, как нам будет угодно. Разве не обидно, что с нашим мнением не посчитались, когда сочиняли великую симфонию? Ведь мы тоже, пусть и невольно, оказываемся частью этой музыки…

Сибил искоса глядит на Растуса: в своём ли он уме? То и дело приходится иметь дело с психами или наркоманами. Хотя… на этот раз не похоже.

Растус словно читает её мысли и снисходительно улыбается.

— Я осведомлён несколько больше тебя, Сибил. — На этот раз голос звучит отстранённо, а глаза словно подёргивает желтоватый ледок. — Думаю, ты согласишься, что большую игру ведёте всё-таки не вы, а эти пробирочные парни из Лэнгли. Вот-вот наступит её новый этап, и вам тоже отведена роль.

Сибил чувствует холодок в животе. Ну и скотина этот Растус, с лёгкостью играет на её эмоциях.

— Что ты об этом знаешь? — требует она. — И откуда?

— Откуда — это секрет, — слегка улыбается собеседник. Его губы тёмные и чувственные. — А вот некоторыми сведениями готов поделиться.

Катер продолжает швырять, ледяной ветер ерошит волосы Сибил и пробирается за воротник. Растус слегка поворачивает штурвал, его голос звучит небрежно.

— Речь идёт о новом оружии. Его открыли в России… почти случайно. Хотя, конечно, случайных тем в такой симфонии не бывает. Это оружие способно разрушать радиоэлектронное оборудование намного эффективнее, чем ЭМИ-импульс, и при этом не требуется ни специальных бомб, ни ядерного взрыва. Вскоре три спутника с такими установками будут выведены на орбиту для испытаний. Военный потенциал русских устаревает, они опасаются нападения с применением высокоточного оружия, каким располагает НАТО, а это средство может с лёгкостью выводить такое оружие из строя…

Сибил хмурится:

— Снова русские обставили американцев?.. Впрочем, наш народ слишком обленился. Выезжают за счёт эмигрантов… Но при чём здесь мы? Скорее всего, парни из Лэнгли попытаются завладеть этим оружием и, скорее всего, им это удастся. Русские продадут что угодно, стоит помахать перед их носом долларами. А наше правительство напечатает этих грязно-зелёных бумажек, сколько понадобится.

Растус слегка поворачивает голову туда, где в тёмную воду погружается распухшее солнце. На горбоносый профиль словно проливается кровь.

— Завладеть пока не сумели, и в России люди разные. Но тогда разработали изощрённый план, на это они мастера… — в жёстком голосе Растуса звучит тень одобрения. — И роли распределили. Там будут злые террористы, которые хотят уничтожить цивилизованный мир. Вдобавок русские, которые заодно с террористами.

Руки Сибил зябнут, она суёт пальцы под кофту.

— А при чём тут мы? — повторяет она. — О нас тоже знают в ЦРУ? — Хотела, чтобы прозвучало беззаботно, но голос уныло падает.

Растус пожимает чёрными угловатыми плечами, в Бейруте сменил костюм на тёмный.

— Знают, и немало, — в голосе звучит отеческая укоризна. — Вы ведь иногда сотрудничали с ЦРУ, иначе не получить необходимых разрешений. Они зафиксировали ваши контакты с исламскими организациями, это отслеживается особо тщательно. Потом подсадили пару «кротов». Вас пока не трогают по нескольким причинам. Во-первых, вашу организацию можно использовать, чтобы создать повод для военного вмешательства. Представьте себе заголовки: «Ещё двое невинных американцев стали жертвами исламских террористов!». Во-вторых, в вашей организации есть американцы, а это противоречит официальной линии, что против Запада выступают только фанатики мусульмане. Вот сегодня попробовали избавиться от одной неугодной американки, да не вышло. Ничего, получится в другой раз. В-третьих, и это главное, разработан план, как вас использовать в большой игре…

Растус вдруг осекается и поднимает глаза. На лобовом стекле, где снаружи сползают клочья пены, появляется какая-то схема, выполненная разноцветными линиями. Сибил с удивлением понимает, что стекло одновременно служит информационным дисплеем. Как в боевом самолёте…

— Кажется, за нами погоня. — Голос Растуса звучит почти весело. — Не успел выправить разрешение на выход в открытое море. Скорее всего, договоримся, но надо посмотреть…

Он касается пульта управления, крыша рубки уползает назад, и Сибил съёживается под каскадом брызг.

Растус достаёт из ящичка бинокль и оглядывает сумрачное небо. Катер продолжает мчаться прямо, края облаков слева горят красным.

Сибил пытается разглядеть что-нибудь среди туч, но получает очередную пригоршню холодной воды в лицо.

— Есть! — спокойно сообщает Растус. — Только это не береговая охрана. Снова «Апач» со звездой Давида и, похоже, на этот раз по наши головы. Ему всего двадцать минут лёта с израильской базы в Хайфе. Похоже, я недооценил «Моссад».

— Да уж, — фыркает Сибил, дрожа от холода. — От твоего катера останутся одни щепки. А мы пойдём на корм акулам.

— Акул тут нет, — морщится Растус. — И насчёт щепок посмотрим, от кого останутся.

Слышится зловещий механический рокот, от которого мороз пробирает внутренности Сибил. Что же, таковы будни террористов. Не одни высокие технологии…

Игнорируя брызги, что секут шею и ледяными струйками стекают на грудь, она задирает голову и видит вертолёт. Всё небо тёмно-фиолетовое с чёрными пятнами туч, только на западе рдеет багряная полоса, и на её фоне приближается уродливая стрекоза — с расставленными под углом ногами и чёрными коробочками под короткими крыльями.

«Контейнеры для ракет, — вспоминает Сибил. — Интересно, у них управляемые или НУРСы?».

И едва не смеётся, не всё ли равно?

— Странно, что только один, — хрипло выговаривает она. — Обычно на задания летают звеньями.

Растус глядит искоса:

— Ещё один прячется за облаками. А ты хладнокровная женщина, Сибил.

Скорее, вконец замёрзшая! Ветер швыряет водяную пыль со всех сторон, и Сибил чувствует, что превращается в ледышку. А скоро для разнообразия её поджарят, после ракетного залпа катер наверняка запылает. Красиво, наверное, будет смотреться для пилотов костёр посреди мрачного моря…

Вдруг к рокоту добавляется гремящий звук, навстречу несётся вереница фонтанов. Растус слегка поворачивает штурвал, и Сибил едва не выкидывает в бурлящее море.

— Это 30-миллиметровая автоматическая пушка М230 «Chain Gun», — кричит Растус. — 625 выстрелов в минуту. Занятные у вас игрушки.

«Почему это у вас?» — хмуро думает Сибил. Кофту впору выжимать.

Ураганный ветер от винтов вдавливает её в сиденье, море вокруг вскипает, и вертолёт уходит вверх, едва не прихлопнув их хвостом. Сбоку он походит на хищную рыбу со зловеще-синими выпуклыми глазами.

— Достаточно, — жизнерадостно объявляет Растус. — А то у них есть ещё ракеты «Hellfire» с лазерным наведением. Хотя до настоящего адского огня им далеко, но нам хватит…

Он оставляет штурвал (катер продолжает идти, как ни в чём не бывало) и чем-то манипулирует на пульте. В носу катера с жужжанием отходит в сторону панель, и из отверстия поднимается… не пулемёт или ракетная установка, как ожидала Сибил.

Что-то вроде металлического цилиндра около метра длиной, со стеклянным шаром на торце. В шаре загораются мрачные красные огоньки.

— Что это? — сипит Сибил.

Растус не отвечает, сосредоточенно разглядывая цветные линии на лобовом стекле. Вертолёт разворачивался, снова превращаясь в уродливую стрекозу. От заката остаётся сумрачно-красная черта. Зубы Сибил выбивают дробь.

Растус пробегает пальцами по пульту.

Цилиндр поворачивается на шарнире, стеклянным шаром в сторону вертолёта. Красные искры гаснут, шар освещается изнутри призрачным голубым светом. И вдруг… будто тёмное крыло взмахивает перед глазами Сибил, а сердце сжимается от приступа внезапной тоски. Это длится мгновение, потом снова голубое сияние возникает между катером и вертолётом, и тот кажется ещё чернее и уродливее в мертвенном свете.

А затем…

Всё словно гаснет: рдяная полоса заката, белое кружево пены на волнах, да и сама вода растворяется в темноте. Сбоку ещё продолжают белеть пенные гребни, но от катера словно устремляется конус тьмы. Вертолёт ещё виден, но теперь кажется игрушечным — будто вырезан из картона и пришпилен к чёрному холсту. Он по-прежнему вырастает на глазах, но…

Что-то странное…

Ах да, неслышно грома винтов, раздаётся лишь шипящий свист. Сибил вдруг понимает, что лопасти крутятся вхолостую. Вертолёт неумолимо надвигается — серый и безмолвный, и Сибил видит белые искажённые лица пилотов за стеклом кабины. Потом ощущает мертвящий холод корнями волос — одно колесо едва не задевает её головы, и слышит нестерпимый скрежет — это машина косо врезается в воду за кормой катера. Во все стороны летят обломки, и остатки вертолёта быстро тонут, лишь волна подбрасывает лёгкий катер.

Сибил переводит дыхание.

— Что это было? — шепчет она.

И вновь не получает ответа — лишь жёлтая вспышка озаряет низкие облака, затем другая…

— «Hellfire»! — сквозь зубы произносит Растус, не отрывая глаз от пляшущего цветного узора на лобовом стекле. Тёмные пальцы опять исполняют замысловатый танец.

Снова призрачный свет, от которого меркнет в глазах, снова приступ тёмной тоски у Сибил. Слышен нарастающий механический вой, а затем ночь празднично озаряется. Потом ещё раз, и уже запоздало докатывается грохот двух взрывов…

— Опять мимо! — злорадствует Растус.

Сибил бьёт крупная дрожь, она обхватывает плечи онемевшими руками. Почти безразлично глядит, как из туч падает ещё одна механическая стрекоза. Медленно, плавно, по спирали скрываясь в непроглядной тьме…

Наверное, она теряет сознание. Приходит в себя от ощущения обжигающей жидкости в горле, дёргается и в тусклом свете лампочки видит над собой чугунно-серое лицо Растуса. Зрачки сузились и опять кажутся Сибил чёрными щелями.

Её окутывает тёплый плед, крыша рубки задвинута, катер прыгает на волнах.

— Всё позади. — Растус отодвигается и завинчивает плоскую фляжку. — Ты согрелась?

Сибил кашляет и с трудом выговаривает:

— Что это было?

Кажется, уже в третий раз.

Растус устраивается в кресле поудобнее:

— Оружие, о котором я говорил. Благодаря московским друзьям я получил опытный образец. Именно такое оружие, только более мощное, собираются испытывать русские.

— И за сколько ты собираешься продать этот секрет ЦРУ?

«Интересно, хватит у неё сил убить Растуса? Вряд ли, руки онемели. Да и не владеет она рукопашным боем».

— Что ты, Сибил? — добродушно улыбается Растус. — Оружие Армагеддона не продаётся. Я добыл его для личного использования и, как видишь, пригодилось. Конечно, можно было использовать и другие средства, но они пока… преждевременны.

«Армагеддона?» — Сибил вздрагивает, а Растус спокойно продолжает:

— Так вот, во время испытаний произойдёт авария в исследовательском институте системы РВСН — ракетных войск стратегического назначения. Пункт управления будет обесточен, спутники потеряют управление и уйдут за пределы России с не выключенными установками. А трасса пролегает над северо-востоком Канады и атлантическим побережьем США, так что спутники наделают немало бед…

— И какой во всём этом смысл? — горько спрашивает Сибил.

— Чтобы подставить русских, — пожимает плечами Растус. — Мол, представляют угрозу для Запада. Поднимется шум, Америка сделает ещё один шаг к контролю над Евразией и мировыми ресурсами. Планируется достижение и других целей. Так что одним выстрелом собираются убить несколько зайцев.

— Зачем ты рассказываешь мне? — почти шепчет Сибил. — А вдруг я обнародую эту информацию.

— Это обернётся для тебя крупными неприятностями, — бодро отвечает Растус. — Вашу лавочку сразу ликвидируют. Лучше подумай, как использовать ситуацию в своих целях. Как вплести свою мелодию в планируемое шоу. Ты ведь умная женщина, Сибил, даже твоё имя говорит об этом. Мальчики из ЦРУ не предполагают, к чему может привести их очередная шалость. А вот ты это только что видела…

Что-то брезжит в памяти Сибил. Словно багряный луч скользит по кромке чёрного льда. Один из семинаров, где подбирали сотрудников. Молодой человек под компьютерным гипнозом, со странным рассказом о погружённой в сумрак одной из мировых столиц…

До Сибил наконец доходит!

— Подобные аппараты будут установлены на спутниках? — сипло осведомляется она.

— Да, — кивает Растус.

— Спутники потеряют управление? — голос Сибил звучит совсем хрипло.

— Так планируется, — снисходительно подтверждает Растус, и горбоносый профиль кажется совсем чёрным в слабом свете.

Сибил долго молчит. Уже не холодно, растущее возбуждение охватывает её. Ритмичные удары волн о днище катера вдруг кажутся вступительными тактами из «Полёта валькирий».

Грозные девы воительницы несутся над волнами, как прекрасно стать одной из них!..

— Куда мы плывём? — наконец спрашивает она.

— Через пару часов высажу тебя на Кипре, — спокойно отвечает Растус. — Там ты сможешь начать собственную игру. И учти, в ЦРУ знают про операцию «Мидас»…

Кипр

Они проходят по узкой улочке с жёлобом для стока воды посередине, и оказываются на набережной. Садятся за столик в безлюдной таверне, и хозяин приносит им по стакану вина. Море всё ещё вспенивается на волнорезах, из бойниц старого форта выглядывают чёрные стволы пушек.

Сибил оглядывается, но больше в таверне никого.

Обрин подносит стакан к губам, расстёгнутый ворот рубашки открывает волосатую грудь. Сибил слегка краснеет, вспоминая, как однажды решила проверить, насколько далеко вниз простирается эта волосатость. Обрин едва ли замечает, хмуро разглядывая стакан.

— Не понимаю, — жалуется он. — К операции «Мидас» всё готово. Расчёты показывают, что для уничтожения Сети достаточно вывести из строя 13 корневых DNS-серверов. Пробные атаки уже проведены. Если к этому добавить разгром нескольких биржевых и банковских сетей, то обвал финансовой системы Запада гарантирован. На выход из кризиса понадобятся месяцы, если не годы. А мы ещё и хорошо заработаем на этом.

Сибил смакует сладкое вино.

— Нас не подслушивают? Ты уверен?

Обрин даже не оглядывается:

— Аккумуляторы из телефонов вынуты, а сканер помалкивает — прослушки нет. Наши враги слишком обленились, полагаются на электронную слежку и суперкомпьютеры.

Сибил медлит, глядя на море. Словно пенные цветы распускаются на волнорезах. Всегда любила свободную стихию, и вот, наконец, шанс вернуть миру свободу. Достаточно сказать лишь несколько слов, а Обрин и его друзья давно жаждут действий…

Она ставит стакан и улыбается.

— Про нас знают в ЦРУ, и «Мидас» провести не удастся. Надо залечь на дно, а напоследок устроить такой переполох, чтобы им стало не до нас. Так что это будет «Мегиддо».

Обрин в упор смотрит на неё. Грубоватое лицо спортсмена, а за ним холодный и острый ум, с таким на бирже деньги гребут лопатой.

— «Мегиддо», — медленно произносит он, словно пробуя слово на вкус. — Мы всегда относились к этому, как интеллектуальной игре. Слишком сложно, никакой выгоды, и после этой операции нас наверняка прихлопнут. Такое осиное гнездо растревожим…

Сибил щурится, под солнцем сияют белые стены зданий.

— Некому будет прихлопывать. В осином гнезде будет суматоха почище, чем от дымовой шашки.

Обрин допивает вино и со стуком ставит стакан.

— Для этого мир должен оказаться на грани войны, Сибил. Большой войны, только тогда операция «Мегиддо» приобретает смысл.

Сибил глядит ему в глаза — серые и более мятежные, чем у неё. Они всегда ей нравились…

— Так и будет, — вздыхает она. — В рамках проекта «Мегиддо» мы просчитывали три варианта: Северная Корея, Китай и Россия. Так вот, Обри, это будет Россия. ЦРУ готовит против неё сложную операцию, но результаты выйдут за рамки их прогнозов. Произойдёт жуткий переполох…

Сибил чувствует озноб, снова видя, как из туч падает механическая стрекоза. Медленно, плавно, по спирали скрываясь в непроглядной тьме…

Она привычным усилием воли берёт себя в руки и продолжает:

— Стоит лишь подтолкнуть… Трудно будет подключиться к SBIRS?

— К спутниковой системе раннего обнаружения пусков ракет? — серые глаза Обрина темнеют. — Это сложно, да и нерационально. Хотя дезинформацию придётся подбросить, чтобы потратили время на анализ. В основном поработаем с линиями передачи данных с радаров NWS и JSS [9].Там легче исказить информацию в нужную сторону и сгенерировать ложные сигналы о нападении. Потом, надо обновить программы, призванные обмануть компьютеры в центре управления NORAD… Самое слабое звено системы, как всегда, — принимающие решения люди. Они просто не успеют осмыслить ситуацию, для них всё будет разворачиваться с молниеносной быстротой. Если наша атака произойдёт во время реального кризиса, то даже USCYBERCOM [10] не успеет ничего предпринять: вероятность возникновения войны-судороги почти стопроцентная…

— Да, мы это просчитывали. — Сибил не оставляет дрожь, но теперь скорее от возбуждения. — Есть ли прогноз по военному потенциалу России?

— Только двухлетней давности, мы ведь практически отказались от «Мегиддо». Средства гарантированно успешного нападения у Штатов развёрнуты не полностью, и русские смогут ответить. Они способны лишь на ограниченный ответный удар, но грабительская западная цивилизация серьёзно пострадает.

— Ты молодец, Обри! Сколько времени нужно для подготовки?

Обрин медлит:

— Это зависит от того, сколько средств нам выделит руководство. Чтобы купить бот-сети для распределённой атаки, нужно немало.

Сибил горько улыбается. Если бы он знал, что всё руководство — это она. Но нельзя доверяться даже Обрину, иначе возникнет слишком много вопросов! Хотя всё сводятся к одному: кто ты, Растус?..

Она не может отказать себе в удовольствии, обмакивает палец в вино и пишет цифру на поверхности стола. Сразу стирает салфеткой.

— В течение двух-трёх дней, на разные счета.

Обрин втягивает воздух и вертит стакан, костяшки пальцев белеют. Сибил пугается, что сейчас брызнут осколки стекла, но Обрин осторожно ставит стакан обратно.

— Ничего себе! — выдыхает он.

— Они рассчитывают получить больше на падении фондового рынка. Не забудьте про себя. Пусть ребята по-прежнему играют на понижение, только готовятся к ещё более грандиозному краху. Никаких долларов и ценных бумаг. Золото, алмазы, платина, и тому подобное. Отчёта от вас не потребуют.

Она видит, как ошеломлён Обрин. И как быстро берёт себя в руки. А ведь здесь не дипломат со стодолларовыми купюрами.

— Сколько времени до той операции ЦРУ?

— Около месяца. — Сибил допивает вино и чувствует, как из желудка распространяется приятное тепло, а следом расслабляется и всё тело. — Точнее сообщу позже. Будем общаться в режиме реального времени через глубокий Инет, но никаких упоминаний о «Мегиддо». Детали связи оговорим подробно, поэтому и вызвала тебя на Кипр. Заодно отдохнёшь пару дней.

— Только для этого? — в голосе Обрина слышится разочарование, и Сибил чувствует горячий ток сквозь тело… Жаль, что не сделала причёску поэффектнее.

— Посмотрим, — лукаво улыбается она.

Снова глядит на белеющие гребни волн. Наверное, такой же чередой они шли, когда на эти берега из морской пены выступила Афродита. А потом, должно быть, вернулась обратно в море, потому что мир сделался унылым и серым…

— А ты… это всё из-за сына?

Вопрос Обрина отдаётся болезненным эхом в пустоте внутри, которую она долго училась не замечать. Но Обрин получил право прикоснуться к этой пустоте.

— Не только, — неохотно говорит она. — Конечно, это отвратительно, когда люди гибнут из-за интересов нефтяных магнатов. Но вспомни, студентами мы мечтали о справедливом и радостном мире, а вместо этого получили мир, где господствует плутократия и идут нескончаемые войны: нефтяные, финансовые, информационные… Совсем не тот мир.

Она хочет добавить: «где Афродита снова бы вышла из пены», но не решается. Слишком много времени и сил ушло, чтобы научиться всегда выглядеть бесстрастной. Однако теперь близится конец, и она позволяет себе горько улыбнуться:

— Скоро наш мир переменится, Обри. Надеюсь, в этом новом мире мы встретимся. Не знаю только, будет ли он прекрасным…

Словно чёрное крыло взмахивает перед глазами, снова холодом трогает корни волос, и она медлит.

— В тот день, если увидишь чёрный свет, то беги. Не оставайся в сумраке.

Брови Обрина недоуменно сдвигаются, а потом он улыбается — грустной и бесшабашной улыбкой, которую так любит Сибил.

— Не останусь, Сибил. Но битва при Мегиддо пока не началась, и у нас ещё есть время. Пойдём.

Они встают, и косой солнечный свет падает на волны и белый город. Идут по набережной, держась за руки, — пара средних лет, ненадолго сбежавшая от мирской суеты на остров богини любви Афродиты…

Но теперь я знаю, кто на самом деле оседлает бурю…

Тихо журчит вода, бледные цветы покачиваются под ветерком. Немного похоже на заросли асфоделей по берегам Стикса. Никогда не думал, что штаб-квартира ЦРУ находится в таком красивом и безмятежном месте.

Точнее, находилась.

Больше я не вернусь в эту безмятежности кладбища. Здесь зародились планы тех, кто хотел оседлать бурю, и здесь они покоятся…

Я «смещаюсь» в своё время, а точнее — в поток времени Сада, который течёт синхронно земному. В точности синхронным он не бывает, разница составляет от нескольких минут до нескольких часов, но это уже другая история…

Сразу становится зябко, хотя наружная температура здесь ни при чём. В сумраке над землёй неприятно серебрятся щупальца тумана. И здесь перед застеклённой аркой входа растут цветы, но они чёрные и сумрачной волной захлёстывают двери. Под аркой непроглядная тьма, а над головой мрачным пологом нависает небо.

Тёмная зона, жуткая реальность новой Земли!

Случайно чёрный свет упал сюда, или так было задумано? Но кем?..

Да, мне надо узнать ещё много. Так что отправлюсь я в Белый дом.

Забавно, в прошлом мне так и не удалось посетить Америку: не было денег, да и американцы пускали русских с разбором. Зато теперь могу увидеть любое место.

Только это не радует.

Вашингтон, Белый дом

Овальный кабинет… Плавные изгибы стен, высокие окна, огромный стол. В кабинете двое: сам президент (хорошо помню его внешность по телевизионным новостям, которые смотрел ещё на Земле), а напротив лысоватый мужчина. Я навожу справки — это помощник по национальной безопасности.

Разгар оживлённой беседы, говорит президент. Мне заботливо переводят.

— Вилли, русский президент уверяет, что это случайность, результат аварии. У него подозрения, что её устроил наш агент. Что вы узнали?..

Я отмечаю, что на этот раз английское «you» переводят как «вы», нет такой фамильярности, как на встрече в ЦРУ.

— Господин президент, — голос помощника слегка дрожит. — Операция действительно могла быть санкционирована ЦРУ, однако с какой целью — неизвестно. Руководил ею заместитель директора Бен Холлидей, но его нигде не найдут…

Президент ударяет кулаком по столу:

— Вечно у них правая рука не знает, что делает левая! Не могут найти одного из руководителей ЦРУ! Давно пора реорганизовать эту лавочку!

Мне становится любопытно: Бен заварил кашу и исчез? Что за игру он затеял? Придётся оставить на время кабинет.

Людей найти легко — у каждого человека индивидуальный набор вибраций на энергетическом плане, так что это напоминает молниеносный перебор изображений. Вот и аура Бена — что-то совсем бледная…

В комнате полумрак, но сквозь огромное окно открывается грандиозная панорама: частокол зданий бросает стреловидные тени на сизую гладь моря. Горизонт тонет во мгле, над тёмной водой пылает угрюмый красный огонь. Ах да, это же Статуя Свободы. То ли факел в её воздетой руке, то ли корона горит в последних лучах заходящего солнца.

Значит, это Нью-Йорк!

У окна за круглым столом три тёмные фигуры. У меня холодок проходит по спине, когда узнаю старых знакомых. Рарох в синем одеянии, какое видел на нём ещё в призрачной Москве, а лицо словно вырублено из тёмного камня. Аннабель, как обычно, в зелёном платье, которое не скрывает роскошных грудей и бёдер. Её глаза сверкают изумрудами. Третий в чёрном халате, лицо бледное, тонкие пальцы на рукояти меча.

Рарох что-то говорит, мерно двигая челюстями, но я ничего не слышу.

Это сюрприз: за последнее время я привык, что могу видеть и слышать ВСЁ.

Выходит, и мне не всё позволено.

Аннабель встаёт, и я перевожу взгляд на неё.

Она идёт в мою сторону, и я замечаю в полу комнаты большое круглое отверстие, куда льётся спираль ступеней. Уже видел такое в Москве.

Что же, вниз, вдоль красновато блестящих перил в обширный зал…

Здесь интерьер роскошнее, чем в задрипанном бомбоубежище под Москвой, хотя тоже темно. Соблазнительно глубокие диваны и кресла, золочёные (а может быть и золотые) канделябры с горящими свечами, отражения огненных язычков в глубине зеркал. Золотистые блики мерцают на рамах картин, но сами полотна тонут во тьме.

Что-то с подозрением я стал относиться к картинам…

Зал пуст.

Хотя нет, на диване, под картиной в золотой раме, лежит человек. Он гол, однако по беловатому пушку вокруг лысины и лягушачьему рту я узнаю Бена. Глаза широко открыты, но, похоже, ничего не видят, а на лице застыло блаженство. Рот приоткрыт, из уголка свешивается ниточка слюны. Умер сладкой смертью?..

Тень Аннабель накрывает его.

Значит, и Бена втянули в эту игру. Наверное, Рарох давал советы, а Аннабель явилась наградой. И больше заместитель директора ЦРУ не понадобился…

Больше здесь нечего делать, я только бросаю взгляд на картину: из фиолетовой тени спиралью вздымается изумрудный змей с красной разинутой пастью. Он словно собирается проглотить лежащего на диване человека.

Похоже на Гойю — напоминает его офорт «Сон разума вызывает чудовищ»…

Навожу справки, но это оказывается картина Одильона Редона.

Постепенно всё меркнет.

Я снова синхронизируюсь с Белым домом…

— Ладно, — президент откидывается в кресле. — Потом поговорю с Генри насчёт его сотрудников. Вернёмся к русским. Их президент заверил, что не применит оружия против Америки, но мы только что получили сообщение из группы объединённых спецслужб, что как минимум одна русская подлодка приближается к атлантическому побережью. Что у них на уме?

— Вряд ли они собираются нападать на нас из-за этой дурацкой операции ЦРУ, — пожимает плечами помощник. — Скорее всего, хотят продемонстрировать, что с ними ещё нужно считаться. Может быть, поход запланирован давно, и это случайное совпадение. Русские вновь стали появляться у наших берегов после того, как мы усилили активность нашего флота в их внутренних морях. Нам и раньше случалось засекать подлодки в этих районах, но обычно их теряли. Это бесшумные субмарины нового поколения. Казалось, военная промышленность русских разрушена, но видно не до конца. Подождём, пока будет готов аналитический доклад…

Страницы: «« ... 1314151617181920 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Шел май, и в шуме и блеске его трудового дня Глеб забывал черные воды канала и окно возле водосточн...
«На озере катер попал в болтанку. Барсуков сидел в каюте на клеенчатом диванчике и с отвращением смо...
«Иногда меня охватывает отчаяние. Иногда мне становятся противны мои любимые мыши, кролики и даже об...
В сборник талантливого уральского журналиста и писателя Александра Шорина вошло более шести десятков...
Кто главная героиня этого романа? Проститутка, алкоголичка или отчаявшаяся женщина, одинокая мать ма...
Красота погубит мир…Зачем может прийти сатана в наш мир? Чтобы захватить его? Чтобы появился на свет...