Москва-Пересыпь (сборник) Каменев Валерий

Вернемся, однако же, к Одессе 60-70 годов, к Одессе, достигшей периода своего послевоенного расцвета.

Особым духом – духом вольности, предприимчивости и морской романтики была пропитана атмосфера города. Чувство морского простора, свободы и притягательной магии дальних стран возникала при взгляде на картину работающего порта, панорама которого открывалась со стороны Приморского бульвара.

Оно рождалось при виде причалов с десятками портальных кранов, жадно нависших над добычей, спрятанной в стальных чревах сухогрузов, пришедших из разных концов света. Сюда приходили грузы со всех стран мира. Отсюда уходили на морской простор лайнеры, уносившие счастливчиков в заморские страны.

Конечно, порт – это сердце города. От него и деловая жилка и подчеркнутый прагматизм одесситов: «А, что я с этого буду иметь»? Это универсальный ответ одессита почти на любое к нему обращение, связанное с возможным напряжением его мышц или мозговых извилин.

Исключения бывают, когда обращаются с вопросом типа: «А не скажете ли, как пройти на Малую Арнаутскую»? Тогда вам будут обстоятельно и подробно объяснять: «Нужно пройти прямо по Садовой, дойти до Нового рынка, затем…» Здесь обязательно кто-то вмешается: «Зачем ему идти до Нового рынка, во-первых, сегодня базар уже закончился. Слушайте сюда…» Там, где двое что-то рассказывают третьему, обязательно появляется ещё кто-то: «Тю, ты! Малая Арнаутская. Причем здесь Садовая и Новый базар? Идете через Соборку – теперь там, собор таки стоит…»

Многие наслышаны об одесских рынках. Прежде всего, это Привоз. Все «дары полей, садов и моря» можно было найти здесь. Но более известна одесская толкучка (в Одессе говорили «толчок»). Тогда – это было совершенно особое явление. Здесь можно было найти самые последние достижения мирового ширпотреба: итальянскую болонью, японский нейлон, индийский шелк, канадскую шерсть. Именно тогда и родилась поговорка: «А что на толчке атомную бомбу можно купить?» – «Можно, только в разобранном виде».

Жульничество? Да, процветало. Но попадались на него уж совершенные «лохи», чаще – приезжие «лохи».

Итак, мы начали с моря. Затем рынки и толкучка и, наконец, – Дерибасовская. И в этом – особая логика. Море, моряки, толкучка и Дерибасовская – всё это между собой связано. Дерибасовская – главная улица, она же, самая что ни на есть, домашняя улица. Если с кем-то захочешь встретиться – иди вечером на Дерибасовскую и гуляй себе, не спеша. И тебе удовольствие, и нужная встреча состоится, почти наверняка. Если не сегодня, то уж завтра – наверняка. В век, предшествующий мобильникам, в Одессе это был простой способ самой надёжной связи.

На Дерибасовской каждый вечер проходил парад мод, парад одежды всех народов и континентов. А в выходные – выходной парад. В праздничные дни – праздничный парад. Здесь фасоны и стили не были главными. Главное, чтобы быть ярким и быть первым. Если сегодня кто-то первым блеснёт сочетанием: белые носки – чёрные брюки и чёрные же туфли – он на пике популярности. Завтра такими пижонами будут стараться выглядеть сотни и тысячи. Но они таковыми будут уже не вполне полноценными. Они опоздали. А вскоре на пике моды будут другие сочетания цветов и фасонов.

Вся эта роскошь приходила в Одессу через толкучку. Она начинала расцветать с середины мая – с приходом из антарктических вод китобойной флотилии. В мае, когда начинала цвести акация. Расцветала и Одесса. Отсюда название знаменитой оперетты И. Дунаевского «Белая акация». Мелодия «Песни об Одессе» ( Прим. 4.1 ) из этой оперетты легла в основу современных музыкальных позывных города.

В 50-е годы в Одессе базировалась китобойная флотилия «Слава», которая включала в себя около двадцати китобойных судов – охотников и плавучую базу по переработке продукции.

«Слава» уходила на промысел в Антарктику осенью и возвращалась в середине мая (обычно в 17-18-х числах). В этот день в Одессе наступал поистине всенародный праздник. Тысячи людей заполняли Приморский бульвар. Родные моряков заранее приходили на причал – занимали места поближе к «стенке». Появление на горизонте кавалькады судов сопровождалось всеобщим ликованием.

Толкучка притихала к осени, но не засыпала никогда. Её переносили трижды. В 50-е она располагалась на Молдаванке. Потом на Слободке. Теперь это «седьмой километр». Новые времена, другие масштабы.

Не сильно ошибусь, если скажу, что Дерибасовскую как главную улицу Одессы, знала вся страна. Да, что там страна? Полмира! Особая гордость одесситов – это то, что, несмотря на неоднократные попытки переименовать главную улицу, город сумел сохранить её исконное название. Хотя, наверное, не всем известно, что Дерибасовская получила современное название лишь в 1824 году в честь 30-летия города. А до этого она именовалась Гимназской. Все, кто приезжал в Одессу, первым делом шли именно на Дерибасовскую, затем их маршрут лежал на рынки, и уж только потом – на море. Маршрут с точки зрения прохождения товара – обратный.

А кто не знает, что в Одессе существовала еще одна знаменитая в ту пору улица, которая была прославлена незатейливым ресторанным шлягером?

70-80-е годы характеризовались особым бумом одесских и полублатных песен, которые звучали во всех ресторанах, на всех свадьбах, исполнялись полупрофессиональными и псевдонародными музыкальными коллективами?

И среди них на первом месте шли «Ах, Одесса, – жемчужина у моря» ( Прим. 4.2 ), « Виднеются в тумане огоньки» Аркаши Северного ( Прим. 4.3 ) и, конечно же, «Мясоедовская» ( Прим. 4.4 ) – песня, прославившая на всю страну неприметную одесскую улочку на Молдаванке!

Да, нет. Мясоедовскую прославила не только песенка. Еще раньше её прославили жутковатые обитатели самой Мясоедовской и района Молдаванки. Когда-то сюда на бывшую окраину Одессы из Молдавии привозили скот и зерно, виноград, вино и абрикосы. И здесь же располагались оптовые рынки и скотобойни. Во времена, предшествующие большим революционным переменам, здесь обосновались одесские мясники, а вместе с ними и лихие люди – воры и бандиты, наводившие ужас на благородных граждан. Случайно сюда не заходили люди с других мест. А уж, когда во времена революционные на улице Мясоедовской появился Миша Винницкий по кличке Япончик, тогда Мясоедовская стала почти королевской вотчиной, имея в виду, самого Винницкого – короля.

На популярность Одессы работал целый пласт народного творчества. Одесскую тему любили и кинодеятели, и песенники. Первый «киношный» одессит – Марк Бернес в фильме «Два бойца» с песней о Косте-рыбаке ( Прим. 4.5 ). Под его обаяние не попасть было невозможно. Следующее поколение – Вячеслав Тихонов в «ЧП». Целая песенная эпоха – содружество одесситов Леонида Утесова (артиста, джазмена, певца), и композитора Модеста Табачникова.

Чем знаменит Модест Табачников? Первое – родился в Одессе (13.09.1913 г). Учился на дирижёрском факультете Одесского музыкально-театрального института. Но главное – им создан целый цикл песен об Одессе. Его лучшие песни выделялись нестандартностью и простой человеческой теплотой. Вспомним самые любимые песни Л. Утесова: «У Чёрного моря» ( Прим. 4.6 ), «В тумане скрылась милая Одесса» ( Прим. 4.7 ) и «Одесский порт» ( Прим. 4.8 ).

Чем знаменит сам Леонид Утесов? Родился в Одессе (09.03.1895 г). Музыкальному искусству не учился нигде, точнее – учился на одесских, и не только, улицах. В 1909 г. был отчислен из Одесского коммерческого училища Файга за плохую успеваемость и неудовлетворительную дисциплину.

Уже в четырнадцать лет он играл в разных оркестрах на скрипке, пел на улицах под гитару, в пятнадцать выступал в цирке. И к двадцати годам он успел побывать почти во всех крупных городах Украины – с театрами и балаганами.

Город Одесса еще с середины 19 столетия сложился как один из признанных культурных центров страны. Одесский театр оперы и балета знаменит не только своей венской архитектурой, но и своими балетными традициями. А одесская школа им. Петра Столярского в музыкальном мире носит особый статус гарантированности мировой славы. Кроме оперного, всегда пользовались успехом одесские театры: украинский драматический и русский драматический. Одесская киностудия привлекала многих известных режиссёров. На ней ставились фильмы «непроходимые» на центральных киностудиях. Здесь впервые снялся В. Высоцкий («Высота»), здесь он играл и в своём последнем фильме («Место встречи изменить нельзя»).

Что касается одесского театра музыкальной комедии, то ничего подобного тогда в стране просто не существовало. Труппа театра была лучшей в стране, а Михаил Водяной – гений сцены и всеобщий любимец публики, просто бесподобен. На него ставили спектакли, любая роль в его исполнении преображала весь спектакль.

Когда в «Свадьбе в Малиновке» он в красных галифе «вылетал» на сцену, по залу прокатывался вздох восхищения, и с этого момента собственно и начиналось ПРЕДСТАВЛЕНИЕ.

Кстати, Водяной, за редким исключением, не играл положительных ролей, но симпатии публики почти всегда были на стороне его героев. В чём секрет? Высокий талант? Бесспорно. А ещё – его герои чудесным образом преображались и становились симпатичными. Они не были сволочами. Имели слабости – да. Но очень человечные и потому такие понятные и прощаемые публикой.

Во второй половине 50-х на эстраде городского сада начинали выступать молодые и, пока неизвестные, Р. Карцев и В. Ильченко. В 56 году М. Жванецкий оканчивает Институт инженеров морского флота (на год раньше автор поступает в тот же институт) и одновременно с работой в порту начинает свой путь писателя, артиста, мастера фирменного тонкого юмора. Сегодня Михаил Жванецкий – обладатель множества официальных званий. Но главное, он, как никто, любим не только в Одессе, но и во всём большом русскоязычном мире.

Президент Всемирного клуба одесситов, Почётный гражданин города Одессы – эти звания дорогого стоят. Поистине, в Одессе «…всё с улыбки начинается, а кончается всерьёз».

Хорошему материалу нужен хороший портной (факты и легенды из жизни Петра Столярского)

Чем знаменит Петр Столярский? Нет, он не родился в Одессе. Как ни странно. Странно, потому, что по образу своего существования, по роду занятий, по оригинальной образной речи, наконец, Петр Столярский – стопроцентный одессит. Прославил же он себя, заодно и одесскую землю тем, что поставил буквально «на поток» процесс подготовки музыкантов мирового уровня. Среди его воспитанников – известные мастера скрипичного искусства – Д. Ойстрах, Н. Мильштейн, С. Фурер, Б. Гольдштейн и много других знаменитых, и не столь знаменитых, но не менее талантливых.

Говорили так, что он брал обыкновенных мальчиков и девочек и делал из них гениев. Но вы же понимаете, что из обыкновенного балбеса гения не сделаешь! Конечно же, он брал не обыкновенных, а лишь тех, в которых искра гениальности уже была заложена богом. Эту искру не каждому чувствовать дано. А Столярский чувствовал, и этим самым он уже был почти на равных с самим богом! Мало того, что искру божью уметь заметить, её же нужно разжечь до того огня, в свете которого и рождается гений – получеловек – полубог, который способен осчастливить мир людей своим талантом преподносить МУЗЫКУ. И все это делал Петр Столярский. И не с одним ребенком, а с десятками и сотнями.

Теоретики от музыки говорили: он создал школу, методику, он – большой педагог. Но он не изучал педагогику, не углублялся в теорию. Всю жизнь он занимался только одним – живой музыкой. Столярский был потомственным клейзмером – музыкантом, игравшим на свадьбах, праздниках и похоронах. Петр Столярский – это человек, далекий от мирской суеты и всего, что не относится к всепоглощающему миру его музыки.

Родился Петр Соломонович Столярский в 1871 году в небольшом городке Липовце на Украине. Отец Соломон (Шломо) Столярский играл на многих инструментах. Мальчик с раннего детства не расставался со скрипкой.

В 1885 году отец послал его в Киев к известному музыкальному педагогу Отакару Шевчику, а затем в Варшаву к Станиславу Барцевичу. Судьба привела его в Одессу.

Петр был очарован городом, который считался второй после Петербурга культурной столицей Российской империи, и остался в нем навсегда. В одесском оперном театре выступали выдающиеся вокалисты того времени. По замечанию А. Куприна, «даже воздух в Одессе был нежный и музыкальный».

После окончания в 1890 году Одесского училища Русского музыкального общества Петр Столярский был принят скрипачом в оркестр оперного театра. Одновременно стал заниматься музыкой с детьми. В 1911 г. открыл частные музыкальные курсы, ставшие прообразом знаменитой музыкальной школы. Занятия проходили в квартире маэстро. Давид Острах вспоминал: «Во всех комнатах толпились возбуждённые и радостные малыши, а в коридорах сидели мамаши, ожидавшие своих вундеркиндов и с невероятным оживлением обсуждавшие чисто профессиональные скрипичные проблемы». Ежегодно в школе занимались 80-90 учеников. Фабрикой талантов называли эту школу в Одессе. Леонид Утесов говорил по этому поводу: «Кто сказал, что конвейер изобрёл в Америке Форд? Конвейер изобрёл в Одессе Столярский. Конвейер талантов. Он, как никто другой, понимал детскую душу, умел ее настроить на музыкальный лад и вести к вершинам скрипичного совершенства. Он нес в себе большое сердце художника». Процветанию школы способствовала и артистическая атмосфера города. Музыка манила всех. Рядовые жители жаждали славы. Пускай, хотя бы через своих детей.

Из произведений И. Бабеля: «Все люди нашего круга – маклеры, лавочники, служащие в банках и пароходных конторах учили детей музыке… Когда мальчику исполнялось четыре или пять лет, мать вела крохотное, хилое это существо к господину Загурскому (читай – Столярскому). Загурский содержал фабрику вундеркиндов, фабрику еврейских карликов в кружевных воротничках и лаковых туфельках. Он выискивал их в молдаванских трущобах (на Молдаванке), в зловонных дворах Старого базара. Загурский давал первое направление, потом дети отправлялись к профессору Ауэру в Петербург. В душах этих заморышей с синими раздутыми головами жила могучая гармония. Они становились прославленными виртуозами».

Столярский делал основную ставку на ранний отбор детей. А уже с ними он строил свою работу на профессиональном уровне, уделяя особое внимание регулярности и все возрастающим объемам занятий. При этом Столярский придавал исключительное значение развитию музыкальной фантазии учеников, артистизму и эмоциональной стороне исполнительства.

В 1923 г. Столярский становится профессором Одесской консерватории и продолжает заниматься с детьми, многие из них становятся победителями проводимых в стране конкурсов.

Петр Соломонович был человеком очень эмоциональным, увлекающимся в работе до такой степени, что не всегда обращал внимание на второстепенные детали или неточности в своих высказываниях. К тому же он не очень хорошо владел русским языком, и это стало поводом к рождению о нем многих анекдотов.

Когда И. Сталин, вручая Столярскому орден Трудового Красного Знамени, ключи от машины и серебряный сервиз, спросил: «Довольны? Вы подарили стране музыкантов, а мы вам – это», педагог посмел заметить: «Заберите свои подарки обратно, лучше постройте в Одессе школу для одаренных детей!» И вождь дал «добро» на создание школы.

В 1933 году в Одессе открылась первая в мире специализированная музыкальная школа-интернат для одаренных детей (в Лютеранском переулке, рядом с консерваторией).

Однажды Столярский был приглашен в Кремль на приём, посвященный музыкантам. Лазарь Каганович, ведший приём, объявил: «Первой музыкальной школе-десятилетке в СССР, которая организована в Одессе, правительство присваивает имя Петра Соломоновича Столярского».

Столярский следующим образом выразил свою благодарность партии и правительству за открытие школы: «Для меня высшее счастье, что удалось создать музыкальную школу для детей в Одессе да ещё накормить голодных детей. Поэтому разрешите мне поблагодарить товарищей Сталина, Молотова, Кагановича и прочие шишки…» (он искренне считал, что так следует называть высокопоставленных чиновников).

После его слов наступила гробовая тишина, все взоры обратились в сторону отца народов. «Великий друг музыкантов» медленно встал, обвел взором присутствующих и в леденящей тишине несколько раз хлопнул в ладоши. Присутствующие вздохнули с облегчением.

В политическом раскладе того времени Столярскому были уготованы важные почётные миссии: показать миру огромные возможности, которые дала советская власть «обыкновенному местечковому еврею», в также поддержать престиж государства, доказав, что и в области музыкального исполнительства «мы впереди планеты всей».

Впрочем, Петр Соломонович с успехом это демонстрировал независимо от поощрений руководства страны.

Основанная Столярским первая в мире детская музыкальная школа-интернат для особо одаренных детей, при жизни Петра Соломоновича получила название «Школа имени профессора Столярского». Фраза Столярского «школа имени мине (мене)» стала знаменитой.

Личность Столярского обрастала в Одессе легендами, как корабль ракушками. Один из его учеников, М. Гольдштейн издал в Иерусалиме книгу об учителе (сам по себе факт, заслуживающий внимания, кстати, ряд примеров заимствован из этой книги). Столярский говорил спонтанно, не задумываясь над сочетанием слов. Отсюда и множество курьезов. Об уважаемом им ректоре консерватории он однажды сказал на собрании: «Берите пример с Канделя. Товарищ Кандель никогда не говорит глупости, он делает их».

После одного из успешных выступлений своих питомцев в столице он сказал секретарю: «Дай телеграмму в Одессу, что школа прошла с большим фуражом». Выступая с отчетом о поездке, он заметил: «После такого успеха школа будет иметь большой символ к работе». Или (из выступления): «Нас наградили за нашу работу, но мы не должны забывать то место, из которого вышли» (как говорили в Одессе, «не подумайте плохого»).

Петр Соломонович обладал своеобразным чувством юмора, владел своим, специфическим, языком образных сравнений. Его ученики вспоминали такие, к примеру, высказывания: «…Не спеши, не веди смычок так быстро. Представь себе, что это твоя зарплата. Ты должен не сразу ее израсходовать, а распределить на длительное время». Или: «…Кого ты хочешь перегнать? Играть на скрипке – это не прыгать на лошади. Покажи мне красивую музыку». Его образные сравнения были настолько же точны, насколько и просты: «…Что такое воробей? Это соловей, который не выучил свои трели». Добиваясь благородного звучания инструмента, он говорил: «Не надо думать, что слово «скрипка» происходит от слова «скрип». Ему принадлежат замечательные слова о том, что «скрипку нужно держать гордо».

На полном серьёзе Столярский утверждал, что чем больше играют на скрипке, тем лучше для здоровья. Одному своему юному ученику Столярский однажды сказал: «Вполне сочувствую твоей простуде, но самое лучшее лекарство – взять скрипку в руки и не менее трёх часов играть упражнения и этюды. Организм сразу разогреется, да и микробы подохнут от звуков скрипки». Ученик поверил и признался, что после трёхчасовой игры почувствовал себя значительно лучше». Настоящий триумф Петр Столярский пережил в 1937 году. Тогда на престижном Международном конкурсе имени Эжена Изаи в Брюсселе победителем стал его ученик Давид Ойстрах, и все призовые места и лауреатские звания также получили его воспитанники.

В Одессе Петр Столярский стал личностью известной, почти легендарной. Его узнавали на улицах, в автобусах дети уступали ему место, а их мамы с ещё большим энтузиазмом спешили отвести своих чад к чудо-педагогу, не без гордости говоря, что ведут мальчика «учить на Ойстраха». Определяя данные 5-летнего ребенка – именно в этом возрасте Столярский брал детей на «музыкальное воспитание», – он неизменно приговаривал: «Хорошему материалу нужен хороший портной».

В 1939 году Пётр Столярский был удостоен звания народного артиста УССР.

В начале войны Столярский с семьей был эвакуирован в Свердловск, где организовал детскую музыкальную школу при Свердловской консерватории. В эти годы у него учился сын Давида Ойстраха Игорь. Дочь профессора Нелли Петровна работала в этой школе секретарем учебной части. Жили в Свердловске трудно. В 1942 году умерла жена. Пётр Соломонович болел, перенес операцию, мечтал о возвращении в Одессу и отказался от предложения Д. Ойстраха переехать в Москву.

В апреле 1944 года пришла плохая весть из Одессы: фашисты, отступая, сожгли здание школы. Нелли Столярская вспоминала: «Сообщение об уничтожении школы глубоко потрясло отца. Он заплакал. Лицо налилось кровью, руки дрожали, только слышался стон. Увезла его в больницу. Там врачи определили кровоизлияние в мозг. 29 апреля он скончался в больнице».

Ушёл из жизни гений, проживший замечательную творчески богатую жизнь. Оставил плеяду больших музыкантов – учеников в первом и последующих поколениях. Знаменитую на весь музыкальный мир школу. Память в сердцах тысяч учеников, прикоснувшихся к его таланту.

А бронза? В смысле – памятник? В Одессе памятника Петру Столярскому пока нет. Имеется лишь мемориальная доска на доме № 8 по улице Пушкинской, в котором когда-то проживала семья Столярских.

Пётр Соломонович запечатлён на страницах многих книг. Его ученик И. Бабель не снискал музыкальных лавров, зато прославился на литературном поприще. В его Одесских рассказах Столярский фигурирует под фамилией Загурский. Секреты скрипичного маэстро поведал и Паустовский. В его романе «Время больших ожиданий» Столярский (Наум Токарь) объясняет урок: «Как вы играете эту вещь! Где мягкость? Где файность? Где сладость? Представьте себе, что ваша мама Розалия Иосифовна сварила своё знаменитое варенье из черешен, и вы ожидаете, что сейчас будете его кушать. У вас даже текут слюнки. Вот как надо играть эту вещь! Предвкушая!..»

Чтобы поставить в нашем рассказе точку на оптимистической ноте, приведем выдержку из воспоминаний Давида Ойстраха. Тогда он готовился к своему первому конкурсу, естественно, нервничал. «…Но как переживал Столярский – этого не описать. И, тем не менее, попробуем:

– Додик, ты же можешь сыграть лучше!

– Наверное, могу…

– Так чего же ты ждёшь, чего?

– Конкурса.

– Ой, ты у меня дождёшься!

Так продолжалось изо дня в день. Но однажды, когда Ойстрах в очередной раз сыграл учителю программу, Столярский упавшим голосом сказал:

– Ой, Додик, ты мене сегодня возмутил! – отвернулся и заплакал, закрыв глаза рукой.

– Неужели так плохо?! – в ужасе спросил я.

– Ой, нет, Додик. Ты мене возмутил на ДА!»

Таким остался в памяти людей этот необычный, отрешенный от всего, кроме музыки, немного странный, человек. Гений, выпускающий в большой мир гениев.

Футбол и помидоры

Подошло время поговорить за одесский футбол. За его (временами) славную историю. Футбол в России впервые появился именно в Одессе в конце века 19-го. Кто не верит, поезжайте в Одессу и спросите об этом любого болельщика на Соборке. Если Вы имеете другое свое мнение, то лучше держите его при себе, по крайней мере, в Одессе, в особенности, на Соборке.

В те времена, когда братва моего поколения подметала морскими клешами Приморский бульвар, в Одессе ещё были живы люди, которые могли вспомнить, как впервые в Одессе появилась эта странная игра. Игра, в которую играли не дети, и даже не юноши, а усатые джентльмены из Одесского Британского Атлетического клуба, созданного здесь еще в 1878 году. На большом пустыре рядом с портом.

А что было потом? А потом 20 октября 1913 года на стадионе ОБАК в Шампанском переулке состоялся матч, в котором Одесса победила Петербург со счетом 4:2 и стала чемпионом России по футболу (правда, петербуржцы пытались опротестовать эту победу, мотивируя перебором легионеров – за Одессу вышли на игру четыре англичанина)!

И чтобы не говорили, самым футбольным городом Российской империи 100 лет назад была именно Одесса. Именно в Одессе футбол приобрёл широкую популярность. Он освещался в специализированной спортивной прессе, имена лучших игроков были у всех на слуху. Не случайно именно одессит Юрий Олеша написал «Зависть» – первый советский роман, где о футболе не просто упоминалось, он стал важным элементом сюжета. Кстати, юркий полузащитник Олеша играл в одной команде с будущей звездой сборной Богемским и с Валентином Катаевым, и с поэтом Багрицким, да и другими одесскими литераторами, которые отдавали дань этому любимому увлечению.

Знаменитый спортсмен Сергей Уточкин играл в футбольной команде с 17-и лет. К этому времени он был уже профессиональным велосипедистом.

В футбол он продолжал играть до 34 лет, основал в Одессе два футбольных клуба и был капитаном одного из них.

Перед первой мировой войной на звание чемпиона города среди команд Одесской футбольной лиги претендовало уже девять клубов.

Автору впервые пришлось познакомиться с одесской командой осенью 59 года. С тех пор я не то, чтобы заболел, а просто понял: одесский футбол нужно смотреть, и нужно смотреть на стадионе. Тогда удастся стать свидетелем многих сцен и целого спектакля. Также как одесскую оперетту вместе с бесподобным Михаилом Водяным нужно было смотреть в театре. Кино «Свадьба в Малиновке» не передавало и десятой доли того, что делал Водяной на сцене своего театра.

Центральный стадион в Одессе находится в живописном месте – парке им. Шевченко почти у самого берега моря. Если расположиться на западных трибунах (трибуны 30-32), то сразу за полем открывается живописная панорама Одесской бухты.

Вечерний морской бриз вселял в наших игроков такого беса, перед которым не только именитые столичные команды не могли устоять, но даже и знаменитые бразильцы.

Одесский футбол всегда был интересен не только подбором самобытных игроков, но и своими преданными и, в то же время, искренними и бескомпромиссными болельщиками, которые ради славы своей команды не прощали никого – ни своих любимых игроков, ни тренеров, ни судей, ни федерацию футбола, которая постоянно «зажимала» одесские команды.

Не знаю, как сейчас, а в то время такой агрессивности друг к другу, как сейчас, болельщики не проявляли. Люди, болеющие за разные команды, сидели рядом, подкалывали друг друга с незлобивым юмором. Чтобы из-за футбола драться – такого никому в голову не приходило! Зачем драться, и так ясно, что наши футболисты лучшие. Характерный эпизод на трибуне. Болельщик команды противника:

– Ну, ты посмотри, как они бегают! Второй тайм, тридцать два градуса в тени, а им хоть бы что! В чём секрет? – Наш:

– А Вы видели наши помидоры?

– Причем здесь помидоры?

– Ну, так пойдите на Привоз и посмотрите.

– Так что, это от помидор?

– Ну, вы чудак. Не от помидор, а совсем наоборот. Вы думаете, почему у нас такие помидоры? От нашего особого воздуха. А знаете ли вы такой научный факт, что под одесским небом, у этого моря родятся не только особые помидоры, но и особые люди. – Подключается ещё один болельщик:

– Вы пойдите и посмотрите на наших пацанов! Они никогда не сидят, они все время бегают. И не просто так, а с большим смыслом и с определенной целью. И если уже кто пошел в футбол, то он становится классным футболистом. Так есть у вас такое небо и такое море?

– Моря нет.

– И что же Вы тогда хотите? Моря нет, помидор настоящих нет, и вы хотите, чтобы у вас команда была? Болельщик из Мелитополя или Львова не всегда поймет: где шутка, где разговор всерьёз.

В 60-х годах уже прошедшего столетия в Одессе были две очень хорошие команды: Пищевик (затем Черноморец) и команда спортивного клуба армии – СКА Одесса. Когда они встречались между собой – в городе был большой футбольный праздник. Обе команды имели своих поклонников.

Обычно, на следующий день после матча на Соборке проходил публичный разбор игры. По силе аргументов болельщики – противники были достойны друг друга. Требуется пояснение: Соборка – это такой парк в самом центре города – угол Садовой и Советской Армии (сейчас Преображенской). Еще до революции здесь была площадь с большим собором. Когда большевики Собор снесли, был разбит парк (кстати, недавно собор восстановлен). В этом же парке расположен памятник графу Воронцову.

Примечательно, что в Одессе в советские времена были сохранены многие названия и памятники еще царского времени. Пытались переименовать Дерибасовскую – не удалось. Сохранился памятник Дюку на Приморском бульваре. Остался и памятник Воронцову, только на него приделали табличку со знаменитой эпиграммой А. С. Пушкина. Думаю, сейчас эту табличку уже убрали.

Блестящий пример цивилизованного подхода к памятникам: если памятник не устраивает начальников – вывешивают табличку о том, что означенный памятник изображает «плохого» человека. Начальство и взгляды поменялись – табличку можно снять. Табличку повесил, табличку снял, а памятник стоит!

Так вот, на этой Соборке после футбольного матча почти с утра начинают собираться болельщики, и до самого вечера идет обсуждение. Весьма темпераментное обсуждение, однако без рукоприкладства! Собственно, идет маленький спектакль со своими актёрами и своими зрителями. В качестве актёров выступают наиболее горластые любители футбола – почти профессионалы, претендующие на глубокое понимание игры и пытающие это продемонстрировать.

В центре скопления любителей поговорить «за футбол» располагаются главные действующие лица, между которыми идёт дискуссия, точнее состязание на неофициальное звание «главного знатока». Зрители, в основном, слушают, иногда комментируют, но в острых дебатах участвуют лишь избранные.

Иногда среди зрителей зарождаются свои точки напряжения. Тогда толпа дробится, перестраивается. Большинство только слушает. Часто возникают анекдотичные эпизоды. Вот подошел мужик, постоял, послушал минут 20, а потом говорит: «А, не морочьте мне голову», и пошёл прочь.

Я тоже иногда подходил к этому собранию в надежде подсмотреть именно подобного рода эпизоды. Что-то похожее с лондонским Гайд-парком. Но там масштаб не наш – поменьше и потише, да и азарт не тот. Там тоже выступает, кто захочет – по любым вопросам. У них там разрешается громко говорить всё, что угодно. Нельзя только оскорблять королеву и призывать к войне. Очень модно ругать правительство.

На Соборке не принято оскорблять наших футболистов и провоцировать драку. Очень модно ругать судей, футбольные федерации, которые всячески «обижают» наши команды. Кстати, кроме общего трёпа, здесь можно почерпнуть уникальную информацию. Удивительно, но здесь можно услышать то, что ещё только зреет в головах тренеров и руководства команды. И кто, куда собрался переходить, и какое новое футбольное дарование на подходе – и не только у нас, а скажем, и в Ужгороде (там регулярно появлялись футбольные таланты), и многие другие околофутбольные новости.

Итак, в Одессе были две очень хорошие команды. Вначале они играли на первенство Украины. Потом стали подниматься выше. Первый вышел в высшую лигу «Черноморец». Команда тогда была достаточно ровной. Зато в СКА блистал замечательный универсальный форвард – Василий Москаленко, который без гола с поля не уходил. Наверное, мог играть и в сборной Союза, если бы своевременно был замечен. Долго его к себе перетягивал Черноморец, и долго Москаленко оставался патриотом своей команды. В конце концов, Черноморец его себе заполучил. Уже на излёте карьеры.

Через Черноморец прошло много хороших футболистов. Наиболее выдающиеся: Щегольков – после Черноморца играл за Киевское Динамо; Леонид Буряк – один из самых техничных полузащитников Киевского Динамо и сборной; Прокопенко – форвард таранного типа. Имена таких игроков, как Шепель, Поркуян и Беланов знал любой болельщик Союза 70-80-х годов. Играл у нас, уже на закате своей футбольной карьеры, ставший знаменитым тренером, Валерий Лобановский вместе со своим напарником Олегом Базилевичем.

Одесса в один из сезонов имела в высшей лиге сразу две команды. Такое не мог себе позволить даже Киев. В другом удачном сезоне Черноморец на первенстве Союза занял призовое место и играл на кубок УЕФА. К сожалению, как большинство советских команд (кроме Динамо Киева и Тбилиси) – неудачно.

Наивысшее достижение команды – третье место в чемпионате 1974 г.

Больше всего игр провел Владимир Плоскина (419).

Лучший бомбардир – Константин Фурс (82 мяча).

Лучшие футболисты за историю клуба (по данным «чисто одесского сайта» на 2010 год):

вратарь – Юрий Роменский;

защитник – Юрий Заболотный;

полузащитник – Виктор Пасулько;

нападающий – Игорь Беланов.

По итогам 1986 года Игорь Беланов (тогда он уже играл за Динамо Киев) победил в опросе журнала «Франс Футбол» как лучший футболист Европы.

Лучший тренер – Виктор Прокопенко.

А, теперь, внимание! Знаете ли Вы, что:

рекорд Шепеля за сезон – 42 гола (в первой лиге) до сих пор не побит ни в Союзе, ни в Украине, ни в России (на период до 2009 г.)!

Самое большое число голов в сборной команде Советского Союза в финальной части чемпионатов мира забили воспитанники Черноморца: на чемпионате в Англии Поркуян забил 4 гола, а в Мексике Беланов забил еще 3! Итого – 7 голов!

Игроки какой другой команды Советского Союза забили больше? Вот вам и одесский футбол! А Вы говорите: «Причем здесь помидоры!?»

В заключение, хочется вспомнить легенду одесских болельщиков Исаака Гроссмана. После забитого гола «трибуны» обычно вскакивали и смотрели на 38-ю, где бушевал Гроссман. У него там было постоянное место, которое не продавалось никому, пока он был жив. Роман Карцев рассказывает о его громогласных репликах с трибуны. Например, в адрес Фурса: «Котя! Моя семья единогласно признала тебя лучшим футболистом Европы!» Его реакция на красиво забитый гол: «Это что, Черноморец? Не может быть! Проверьте у них паспорта, это же переодетые бразильцы!»

В 1967 году ему подарили мяч с надписью «Старейшему любителю одесского футбола в день 75-летия». На мяче расписались Черкасский, Футерман, Федоров, Колдаков, Заболотный, Попичко, Звенигородский, Москаленко, Шиманович, Бокатов, Дерябин, Сак, Секеч, Мирошин…

Прочитав мои воспоминания, Г. К. (Теперь он таки живет в Америке) просил добавить:

«А Двоенков по прозвищу «Дубина»? А как не вспомнить Котю Фурса? А Блиндера? А «Хирурга» Елисеева? А Метельского? Или фрагмент народного творчества: «А на тому боці, де стоїть Попiчко, Васі Москаленко стежку не знайти».

Взлет с ипподрома

Если уж мы вспомнили историю одесского футбола, то как же можно пройти мимо истории зарождения авиации в России?

– Хотите – верьте, хотите – нет, но авиационная жизнь, как и футбол, в России зародилась опять в Одессе! И это имеет отношение к ипподрому. Кстати, ипподром в Одессе был создан на четвертой станции Большого Фонтана ещё в 1890 году. Ну да, для скачек. На лошадях. Но уже тогда Одесса могла бы на его поле принимать и аэропланы. Если бы они уже были. Так они задержались, и Одесса была вынуждена ожидать.

Судите сами. Только в 1903 г. американцы Орвилл и Уилбер Райты совершили первый полёт на своем биплане с 4-цилиндровым бензиновым двигателем. Затем первенство в авиастроении перехватили дальновидные французы. С 1905 г. Сантос-Дюмон, Блерио, братья Вуазен и Фарман – стали наперегонки конструировать и строить аэропланы, а затем, почувствовав запах наживы, стали открывать лётные школы (за хорошие деньги, конечно!).

Мало этого, так наглые французы пытались всех убедить, что настоящим лётчиком может считаться только тот, кто получил удостоверение во Франции. Из-за этого первым русским пилотам пришлось везти деньги за обучение в Париж, вокруг которого, как опята в подмосковном лесу, кустились лётные школы.

И первым русским, лицензированным во Франции пилотом, стал Михаил Ефимов. Конечно, одессит! А вот другой, не менее знаменитый, одесский спортсмен и авиатор – Сергей Уточкин, плевал на французов и выучился сам. Не то, что у него не было денег (хотя, действительно у него их не было). Просто он искренне считал, что то, на что способны французы, по плечу любому одесскому мальчишке. А уж ему-то – Уточкину! Учиться у французов? «Западло»!

21 марта 1908 года в Одессе состоялось первое собрание членов «Нового научно-спортивного общества «Одесский аэроклуб». Эта дата была объявлена днём основания Одесского аэроклуба – первого в Российской империи . Так утверждают краеведы родного края, и даже многие признанные историки.

А как же быть с утверждениями краеведов других краев? В частности с теми, которые первенство отдают Санкт-Петербургу на том основании, что всего-то на пару неполных месяцев раньше – 29 января 1908 года именно там был организован Всероссийский аэроклуб (позднее стал назваться «Всероссийским Императорским аэроклубом») под покровительством самого князя Александра Михайловича.

Так кто же первый? Нет, одесситы не возражают против того, чтобы считать Питерский клуб первым. Но ведь и Одесский аэроклуб заслуживает того, чтобы называться первым. Оба первые! Предлагается компромисс: Петербургский – это первый Всероссийский аэроклуб (он, на самом деле, таковым и был, открывая свои филиалы в других городах). Одесский же – первый в России городской аэроклуб (без претензий на охват всей матушки-России).

Итак, Одесса, организовав свой аэроклуб воздухоплавателей, вошла в клуб покорителей пятого океана.

Руководил аэроклубом Комитет, а его первым Президентом стал командующий Одесским военным округом генерал от кавалерии А. В. Каульбарс. С 1910-го по 1918 год этот пост занимал А. А. Анатра . Нужно отметить, что оба они являлись членами «Отдела воздушного флота», созданного в марте 1910 года при «Особом комитете по усилению военного флота России».

Одесский аэроклуб поставил перед собой цель «всемерно содействовать развитию отечественной авиации и воздухоплавания»

Свою практическую деятельность клуб начал с приобретения летом 1908 года воздушного шара грузоподъемностью 900 кг. Первый полёт воздушного шара состоялся 29 июня 1908 года. На нем поднялись над склонами Большого Фонтана члены аэроклуба: капитан Н. И. Утешев и А. А. Ван дер Шкруф – заведующий лётным парком аэроклуба.

Первый опыт воздухоплавания прошел не совсем удачно, зато второй, состоявшийся 6 июля 1908 года, вознаградил участников полета с лихвой. Самый продолжительный по времени (2 часа 31 минута) и самый длинный по расстоянию (более 100 км по прямой) из всех бывших до того времени в Одессе полётов завершился эффектным спуском в Бендерах. В первом номере журнала «Аэро и автомобильная жизнь» за 1910 год отмечалось, что за два сезона пилотами Одесского аэроклуба был совершен 21 полёт на воздушных шарах.

Летом 1909 года клуб благодаря поддержке генерала Каульбарса приобрел во Франции первый для России аэроплан типа «Вуазен». Однако летать на нем ещё никто не умел. А жутко хотелось! Первый полёт (подскок) решился совершить 20 июня А. А. Ван дер Шкруф, однако пролетев 300 метров аэроплан приземлился «не штатно». Поскольку самолет восстановлению не подлежал, аэроклуб стал использовать его как учебное пособие. Таким образом, чтоб вы знали, именно одесситы создали первый в мире авиатренажёр!

В 1910 г. в Одессе был проведён Южный воздухоплавательный съезд. В том же году аэроклубом был организован воздухоплавательный отдел на Одесской промышленной выставке .

Важное событие в истории Одесского аэроклуба состоялось 8 (21 – по новому стилю) марта 1910 г., когда М. Н. Ефимов первым из русских летчиков совершил в Одессе официально зарегистрированные полеты на аэроплане «Фарман-4».

С августа 1911 г. при аэроклубе начала работать авиационная школа пилотов.

В середине 30-х на базе аэроклуба была организована Одесская военная школа летчиков. Первоначальное обучение проводилось на самолете У-2. К концу 30-х в курс летной подготовки был включен учебно-боевой И-16. К новому 1940 году выпускникам школы вручались не только удостоверения об окончании школы летчиков, но и присваивались воинские звания младших лейтенантов.

Более 45 воздушных судов и летательных аппаратов из Украины прибыло 27 августа 2011 г. на спортивный аэродром Гидропорт, чтобы отпраздновать День Авиации Украины и 100 летний юбилей авиации Одессы.

Они были первыми

Кто они? Первые пилоты аэропланов – летательных аппаратов тяжелее воздуха. Аппаратов, облегченных настолько, что их конструкции обладали лишь самым минимальным запасом прочности. С малосильными и ненадежными моторами. Первые пилоты, еще не познавшие законы аэродинамики, «на ощупь» прокладывающие путь в небо. Вот как их характеризовал один из современников – репортер одесской газеты:

«Это люди неуемной энергии из той особой породы романтиков и авантюристов, которые без тени сомнения готовы идти на большие жертвы ради мечты, ради славы. В них влюбляются дамы, их уважают мужчины, им завидуют подростки, за ними толпами бегают мальчишки».

Михаил Ефимов – первый русский летчик

Знаменитый русский лётчик, первым получивший заграничный диплом авиатора, Михаил Никифорович Ефимов родился в 1881 году в Одессе. В 16 лет Михаил увлекся вело и мотоспортом. Ежедневно, ранним утром, на своём отчаянно грохочущем мотоцикле он мчался к ипподрому по неизменному маршруту: улицы Княжеская, Садовая, Дерибасовская, Пушкинская и, наконец, Большефонтанская дорога. Спешил на тренировку.

Вскоре он становится чемпионом России по мотоциклетному спорту, после чего загорается новой мечтой – начинает летать на планере. Затем его путь лежит во Францию.

Один из лучших учеников знаменитого Анри Фармана Михаил Ефимов безупречно сдал 21 января 1910 года пилотский экзамен и 15 февраля 1910 года аэроклуб Франции вручил ему – первому русскому человеку, освоившему аэроплан во Франции, – диплом пилота-авиатора № 31. Ефимов сражу же обращает на себя внимание установлением мирового рекорда продолжительности полёта с пассажиром, побив при этом рекорд Орвила Райта.

Свои первые публичные полёты Ефимов совершил в родном городе, где он выступил на поле одесского ипподрома с показательными полётами. В тот день Ефимов выполнил пять полётов, два из них с пассажирами. В своей пилотажной программе Ефимов демонстрировал «восьмерки», крутые виражи и спирали.

В апреле 1910 года Ефимов выиграл престижные соревнования авиаторов в Ницце. За счет призовых денег он смог полностью расплатиться с долгами и приобрести собственный самолёт.

В последующие годы Ефимов удачно выступал на авиационных состязаниях в Вероне, Руане, Реймсе, Будапеште.

В одном из состязаний Ефимов попадает в аварию с падением в Средиземное море. Эта авария послужила ему уроком, и он становится более осмотрительным. Отныне французы с сожалением вспоминают поражающий воображение «смертельный» стиль «этого невероятно сильного русского со скулами Чингисхана».

Вернувшись в Россию, Михаил осенью 1910 года участвует во Всероссийском празднике воздухоплавания в Петербурге, где занимает первое место по совокупности полётов и завоевывает призы за высоту и продолжительность полёта, полёты при ветре, три приза военного ведомства за подъем наибольшего груза и приз морского ведомства за точность планируемого спуска. Здесь же он совершает первые в России ночные полёты.

В документах аэроклуба было отдано должное «такому мастеру, как Ефимов», который был признан одним из лучших лётчиков мира, осуществивших такие фигуры пилотажа, как виражи и спирали, пикирование и планирование с выключенным двигателем. Праздник превратился, как писали газеты, во «всенародный смотр, на котором никому до сих пор неведомые русские авиаторы демонстрировали свое искусство с таким успехом, так удачно, как никто раньше не мог даже мечтать», и что теперь западные корифеи «потеряли свой поражающий блеск и перешли в разряд явлений более нормального порядка».

В конце октября Ефимов по приглашению профессора Н. Е. Жуковского совершил ряд полётов в Москве, имевших огромный успех.

По приглашению «шефа авиации» – Великого князя Александра Михайловича Ефимов выехал во вновь организуемую Севастопольскую школу авиации для работы старшим инструктором (руководителем лётной части) первой в России школы военных лётчиков, впоследствии – Качинского высшего военного авиационного училища лётчиков имени А. Ф. Мясникова (в настоящее время – «Филиал Военно-учебного центра ВВС, г. Краснодар).

С апреля 1915 года Ефимов находился в действующей армии в качестве лётчика-охотника (добровольца) 32-го авиационного отряда. Здесь он выполнял смелые рейды по неприятельским тылам, успешно бомбил и фотографировал позиции противника.

В конце июля командир авиадивизиона В. А. Юнгмейстер отправил в Авиаканцелярию телеграмму: «ввиду выдающихся способностей прапорщика Ефимова управлять быстроходными самолетами, ходатайствую о переводе его в 4-й отряд истребителей». Ходатайство было удовлетворено. На Румынском фронте он воевал на самолете «Ньюпор-11». На этом истребителе лётчик выполнил десятки боевых вылетов и одержал ряд побед. Был награжден Георгиевским крестом и орденом «Святой Анны 3-й степени с мечами».

В марте 1917 года Михаил Никифорович был избран в матросский комитет. А после Октябрьской революции ревком назначил его флагманским лётчиком при комиссаре гидроавиации.

Весной 1918 года Севастополь захватывают немцы. После того, как город переходит к красным Ефимов переезжает в Одессу.

В августе 1919 года в Одессе высаживается белогвардейский десант. Михаила Ефимова арестовывают и расстреливают в Одесской бухте. Ему шел тридцать восьмой год.

Именем выдающегося лётчика Михаила Никифоровича Ефимова названа улица на Ближних Мельницах. Помимо мемориальной доски на Княжеской улице открыта памятная доска и на здании бывшего железнодорожного технического училища (ныне Одесский техникум железнодорожного транспорта). О первом полёте М. Н. Ефимова напоминает и доска на здании трибун Одесского ипподрома.

27 апреля 2005 года в Одессе на территории Госпредприятия МО Украины «Одесавиаремсервис» М. Н. Ефимову открыт памятник. Установлен памятник ему и в Гатчине.

Мертвая петля Сергея Уточкина

Кто такой Сергей Уточкин? Сто лет назад такой вопрос был бы не просто неуместным – его одесситы сочли бы бестактным и даже оскорбительным, ибо это имя знала и обожала вся Одесса. Александр Куприн сказал об этом обожании коротко, но ёмко: «Если есть в Одессе два популярных имени, то это имена бронзового Дюка, стоящего над бульварной лестницей, и Сергея Уточкина – кумира рыбаков, велосипедистов всех званий и возрастов, женщин, жадных до зрелищ и уличных мальчишек».

Родился Сергей Исаевич Уточкин 30 июня (12 июля) 1876 года в доме № 23 на Успенском переулке. Отец его Исай Козьмин Уточкин был удачливым строительным подрядчиком.

Сергей же уже в детстве перенес ряд потрясений. В пять лет остался без матери, в десять – остался сиротой, и также, как и его братья – Николай и Леонид, рос «в людях» на деньги, оставленные отцом.

Во время учебы в гимназии, когда он жил в семье преподавателя Роберта Краузе, его психика подверглась жестокому испытанию – он стал свидетелем самоубийства Краузе, а затем смертельной расправы сошедшей с ума жены над своими малолетними детьми. С тех пор Уточкин стал заикаться.

Сергей рано увлекся спортом. Точнее было бы это назвать не увлечением, а уходом в спорт, как в образ жизни. Уже в 14 лет он становится лучшим конькобежцем города. В 15 лет бросает учёбу и начинает зарабатывать деньги, участвуя в велогонках. В течение 17 лет не сходил он с трека и одержал множество побед в России и за границей. Уточкин стал чемпионом России и, выйдя на международную арену, завоевал Большой приз на соревнованиях в Лиссабоне. С велосипеда Уточкин пересел на мотоцикл, с мотоцикла – на автомобиль, на котором участвовал в автогонках, ставил рекорды скорости.

Сергей был пловцом и яхтсменом, фехтовальщиком и боксёром, теннисистом и конькобежцем. Был одним из первых русских футболистов и участвовал в соревнованиях, выступая в любительских одесских командах.

«До Уточкина в Российской империи ещё не было такого разностороннего спортсмена, который лидировал бы во многих видах состязаний», – писала пресса того времени.

Впрочем, Уточкин приобрёл популярность не только своими спортивными достижениями, но и экстравагантными поступками. Ему мало было выигрывать на треке или футбольном поле, он стремился, что называется, «произвести впечатление». Привлекал внимание, чем только мог: бегал наперегонки с трамваем, состязался на велосипеде со скаковой лошадью, состязался на роликовых коньках с велосипедистом. Публика его подбадривала: «Давай рыжий, жми рыжий!» Знаменитая одесская Бульварная (Потемкинская) лестница стала для него нескончаемым источником трюков, он съезжал по её ступеням на всём, что только оказывалось в его распоряжении, восхищая мальчишек и приводя в ужас женщин.

«Пожалуй, лишь самые знаменитые артисты были столь же известны, как этот весёлый огненно – рыжий человек, отважный и по-рыцарски благородный – любимец всей Одессы. Я познакомился с ним на Большом Фонтане летом 1904 года, – вспоминал А. Куприн, – и с тех пор никогда не мог себе вообразить Уточкина без Одессы и Одессу без Уточкина». Они дружили эти два больших человека – Александр Куприн и Сергей Уточкин.

«Он был выше среднего роста, сутуловат, длиннорук, рыжеволос, с голубыми глазами и белыми ресницами, весь в веснушках. Одевался всегда изысканно, но, как это часто бывает с очень мускулистыми людьми, – платье на нём сидело чуть-чуть мешковато. Усы и бороду брил и носил прямой тщательный пробор, что придавало его лицу сходство с лицом английского боксера, циркового артиста или жокея. Был он некрасив, но в минуты оживления – в улыбке – очарователен. Из многих виденных мною людей он – самая яркая, по оригинальности и душевному размаху, фигура», – так А. Куприн описывал Уточкина.

Вообще, «этот рыжий» всегда был в поиске новых впечатлений, в поиске нового приложения своих сил. Его привлекал, притягивал, захватывал риск. Он словно состязался со смертью, ускользая от нее в самый последний момент. Множество раз падал на полной скорости с велосипеда и мотоцикла, врезался на ночной трассе в шлагбаум, переворачивался на яхте. Не уклонялся от драк с босяками, в одной из которых получил между рёбер нож. Всё его тело было покрыто шрамами, сам он говорил однажды: «Мне больно не бывает, я дубленый и весь исколотый и избитый; меня и бактерии не берут, я сам опасный».

В октябре 1907 г. Уточкин совершил свой первый самостоятельный полет на аэростате, а вскоре он уже со своим воздушным шаром отправился в Египет покорять воздушное пространство над древними пирамидами.

В 1908 г. Уточкин принял участие в создании первого в Российской империи Одесского аэроклуба. Через год получил удостоверение пилота-аэронавта. Параллельно осваивал планеры.

Появились самолеты, и Уточкин загорелся новым увлечением. В 1909 г. устроился слесарем на одном из авиазаводов во Франции, где изучил конструкцию аэроплана. В Одессу вернулся с основными узлами моноплана «Блерио-11» и авиамотором «Анзани». Изготовив недостающие деревянные детали, собрал аппарат. К сожалению, из-за недостаточной мощности мотора летать на нем не пришлось.

После демонстрационных выступлений в Одессе Михаила Ефимова 31 марта 1910 года состоялся экзаменационный полет Уточкина, после которого он получил от Одесского аэроклуба грамоту на звание «пилота-авиатора». В конце года Всероссийский аэроклуб С-Петербурга выдал лётчику пилотский диплом № 5.

Если Ефремов прошел фундаментальную лётную подготовку, то Уточкин был самоучкой – осваивал воздушный океан на чистом вдохновении и бешеном желании летать. Как пилот, Уточкин был чрезмерно азартным, часто пренебрегал опасностью. Его рискованный стиль нравился широкой публике, и он быстро стал её любимцем не только в Одессе, но и везде, где выступал. Вот как шутливо он рассказывал о себе:

«…Я – самый популярный человек в Одессе, – конечно, из лиц артистического мира. Первый – Макс Линдер. Второй – Марьяшес. Третий – Я… Летал над морем, над собором, над пирамидами. Четыре раза я разбивался насмерть. …В общем, я счастливейший из одесситов… – Живу с воздуха!»

Интересно, что сам себя он часто относил к разряду артистов и клоунов. Веселить и развлекать публику для него было также органично, как и рисковать. Такой уж это был человек – неугомонный одессит, любимец публики Сергей Уточкин!

В сущности, с первого самостоятельного полета на аэроплане началась счастливая и трагическая жизнь Уточкина в русской авиации. В августе 1910 года он испытывал самолёты на заводе «Дукс» в Москве. Достроив свой самолёт-биплан по типу «Фармана», совершал полёты над Одессой и морем.

Затем он облетел всю Центральную Россию, устанавливая рекорды и в дальности, и в высоте, и в продолжительности. За точность планирующего приземления на Ходынском поле он получил серебряный кубок из рук самого Жуковского.

В сентябре-октябре 1910 года на Комендантском аэродроме в Петербурге прошел первый Всероссийский праздник воздухоплавания. В числе двенадцати приглашенных спортсменов был и Уточкин. Тысячи людей пришли посмотреть полеты уже известных авиаторов. Уточкин – в центре внимания. По словам корреспондента «Биржевых ведомостей», Уточкин – это человек, одной небрежно оброненной фразой способный зажечь веселым смехом тысячную толпу. «Это летун исключительно бесшабашной отваги». 21 сентября в состязаниях профессионалов на точность спуска первый приз – у Уточкина. В борьбе на продолжительность полёта он занимает второе место, в состязаниях на высоту полета – третье. В состязании на приз морского ведомства на точность посадки на условную палубу корабля Уточкин второй после Ефимова.

В общей сложности Сергей Уточкин совершил около 150 полетов на аэроплане почти в 70 городах мира. Конечно, ему не раз приходилось переживать смертельно опасные минуты. В Екатеринославле ветер бросил аэроплан на деревья. В Ростове из-за остановки мотора машина упала и едва не погубила пилота. Опасное падение произошло недалеко от Бендер.

Трагедия случилась, когда в июле 1911 года состоялся первый в России дальний перелет Петербург – Москва. Естественно, Уточкин был его участником. Перелет, вызвавший поначалу всеобщий восторг, стал сущей авантюрой. Здравомыслящие люди считали эту дистанцию крайне трудной, а в плохую погоду просто непреодолимой.

В день старта, 10 июля, задул шквальный ветер, и пошел дождь, некоторые авиаторы отказывались взлетать в небо. Но Уточкин горел от нетерпения, и когда на Комендантском аэродроме был дан старт, он крикнул провожающим: «Еду чай пить в Москву. Прощайте!», сорвался с места и исчез в облаках. Проблемы возникли сразу же – обзор был весьма ограничен. Пилоты пытались ориентироваться по железной дороге. Однако ветер был такой силы, что в борьбе с ним приходилось думать не о выдерживании курса, а о выживании. В итоге 15 искалеченных авиаторов завершили перелёт на госпитальных койках, один погиб (Николай Шиманский) и лишь Александр Васильев все же долетел до Москвы.

Вначале Уточкину ничто не предвещало неудачи. Однако перед Новгородом у Уточкина забарахлил мотор. Пришлось идти на вынужденную. Не обошлось без поломки. На следующий день после ремонта аппарата Уточкин продолжил полет. Однако счастье в этом перелёте от него отвернулось. Новая авария случилась в двадцати пяти километрах от Крестцов, у деревни Вины. На высоте около четырехсот метров резкий порыв ветра бросил машину вниз. Пилот выключил мотор и попытался совершить посадку. Площадку подыскать не удалось.

Самолет врезался в крутой берег реки и разбился. Уточкину удалось выпрыгнуть из аппарата буквально на лету. Он остался жив, но получил серьезные травмы: перелом ноги, руки, вывих ключицы, коленной чашечки, ушибы грудной клетки. Крайне тяжелой оказалась черепно-мозговая травма головы, в результате которой Уточкина стали мучить головные боли, приведшие в дальнейшем к нервно-психическому заболеванию.

После аварии Уточкина перевезли в Крестцы, затем – в Москву. Оргкомитет перелёта выделил на лечение три тысячи рублей. Здоровая натура авиатора взяла верх над недугами, через полтора месяца он выписался из больницы. Безуспешно пытался снова летать.

И в этот раз Уточкин ускользнул от смерти. Но она подобралась настолько близко, что уже не позволила ему выбраться из своих объятий. Это был конец его карьеры: спортивной и авиационной. Он остался не у дел, лишился заработка. К тому же, его оставила жена.

Травма черепа оказалась роковой. Появились сильные головные боли. Снять их помогали лишь лекарства, содержащие наркотики. Несмотря на все старания врачей и друзей, болезнь стремительно развивалась. Сергей лихорадочно искал выход. Метался между Одессой и Петербургом. Из последних сил пытался избегать психиатрических лечебниц. Но неизменно в них оказывался.

28 июля 1913 года в «Одесских новостях» появилась заметка «Болезнь Уточкина»: «Уточкин, окончательно погубленный кокаином, дошел в Петербурге, куда уехал, до таких эксцессов, что его пришлось поместить в психиатрическую лечебницу».

«Эксцесс» случился, когда Уточкин попытался попасть на прием к государю Николаю II. Однако по распоряжению смотрителя Зимнего дворца авиатора доставили в психиатрическую больницу св. Николая Чудотворца на Мойке. Стараниями друзей его вскоре перевели в больницу «Всех Скорбящих» на Петергофском шоссе, в отдельную палату. Расходы на содержание и лечение авиатора взяла на себя городская управа. Осенью 1913 года выделенные деньги закончились, и Уточкин из петербургской больницы был отправлен в Одессу.

Согласно сообщениям одесских газет, в ноябре 1913 года Уточкин был заключен в лечебницу доктора Штейнфинкеля на Среднефонтанской дороге. Консилиум светил поставил диагноз: тяжелое нервное расстройство на почве употребления наркотических веществ.

Вскоре ему пришлось испытать еще одно потрясение. 28 декабря в клинике ночью вспыхнул пожар. Огонь бушевал целый час. 23 февраля 1914 года Уточкина перевезли из лечебницы доктора Штейнфинкеля в психиатрическую колонию в Костюженах (в Молдавии).

Из больницы он вышел в подавленном состоянии – работы нет, средств к существованию нет, бывшие друзья отвернулись. Душевное состояние Уточкина точно передал его друг, знаменитый борец и авиатор Иван Заикин: «В Одессе Сергей Исаевич пришел ко мне измождённый, нервный. Я любил его за энергию, за смелость в полетах, это был один из первых соколов нашей русской авиации. Теперь он был слабым физически и душевно человеком…» Он говорил: «Прежние друзья не желают встречаться со мной… Уеду в Петербург, может быть, там пригожусь для любимого дела».

В Петербурге его снова ждало разочарование. Началась первая мировая война. Многие авиаторы были мобилизованы. Уточкин, ведя безуспешные поиски работы, говорил с горечью: «Наверно, клеймо безумца умрёт вместе со мной, и никакими доказательствами я не реабилитирую себя». И всё-таки стараниями друзей его зачислили в автомобильно-авиационную дружину, присвоив воинское звание «прапорщик». Большое участие в его судьбе в этот период приняла первая русская летчица Лидия Зверева.